Убийство в стиле винтаж Марш Найо

Глава 25

Аллейн очищает пламя

Старший инспектор Аллейн однажды признался Найджелу, что любит эффектно заканчивать крупные дела. «Это придает им необходимый блеск, – объяснил он, – который скрашивает неприглядные стороны моей профессии». В случае с убийством Кары Куэйн он вполне мог собой гордиться. Вся сцена вышла как нельзя более драматичной.

Аллейн оказался за спиной Огдена и схватил его за руки как раз в тот момент, когда американец потянулся к своему револьверу. Кого он хотел застрелить – Прингла или самого себя, – осталось неизвестным. В ту же секунду из спальни появился сержант Бэйли в сопровождении двух полисменов. Бэйли с мрачным видом сжимал в руках пистолет. Огден яростно сопротивлялся. Только через минуту на него смогли надеть наручники. После этого Аллейн предъявил ему обвинение. Миссис Кэндур, дружно поддержанная Лайонелом и Клодом, вопила почти все время, пока происходила эта сцена, и наконец упала в обморок, что осталось, впрочем, незамеченным. Остальные молчали. Огден не издал ни звука, пока его не повели к выходу. Тогда он резко повернулся и уставился на Прингла.

– Дайте ему закончить, – потребовал он. – Я готов выслушать все, что он скажет. Пусть говорит.

Морис посмотрел на Аллейна, и тот кивнул. Прингл заговорил, глядя в глаза Огдену:

– Я увидел вас у сейфа. Вы его только что открыли. В руках – ценные бумаги. Во всяком случае, сверток, в котором они хранились. Потом тихо вошла Кара. Она спросила, зачем вы взяли бонды. Вы ответили, что Гарнетт попросил вас их проверить. Она стояла, не спуская с вас глаз. Думаю, вы поняли, что она вам не поверила, потому что сразу заговорили о… о героине.

Минуту он помолчал, облизывая пересохшие губы и глядя на Аллейна.

– Он сказал, что знает о ее пристрастии. Спросил, сможет ли она без этого обойтись, если вдруг останется без героина. Он говорил искренне и дружелюбно, уверяя, что полностью ей доверяет. Потом рассказал о том человеке в «Севен Дайлз», у которого Гарнетт получал героин. Он спокойно объяснил, что это его бизнес. Пусть это будет маленьким секретом между ним и Карой: даже Гарнетту не надо знать, что он замешан в деле. Кара продолжала молчать, и тогда он добавил, что ему очень не хочется, чтобы кто-то наводил о нем справки, потому что это поставит его в неудобное положение: ему придется рассказать всю правду, в том числе – назвать их имена, ее и Гарнетта. Он ясно дал понять, что если Кара не будет держать язык за зубами, он сдаст всех. Больше того, он может навсегда лишить ее доступа к порошку. Стоит ему только намекнуть, что она связана с полицией, и от нее будут шарахаться все поставщики. Во время разговора он убрал сверток обратно в сейф. «С этим все в порядке», – сказал он. Запирая сейф, он повернулся к ней спиной, и, я думаю, в этот момент она написала ту записку, которую вы нашли, – в ней было всего несколько слов – и положила ее в портсигар: я слышал, как хлопнула крышка, и тут же чиркнули спичкой. Кара взяла сигарету и закурила. За все это время она не произнесла ни слова. Когда она уже уходила, он небрежно бросил: «Если всего этого недостаточно, я позабочусь, чтобы Избранным сосудом стал кто-нибудь другой». Тут повисла долгая пауза. Потом Кара громко сказала: «Я расскажу отцу Гарнетту о том, что вы сделали». Огден возразил: «Нет, Кара, не скажете». Она молча развернулась и ушла. Я подумал, что Огден может зайти в спальню, и быстро вышел через черный ход.

– Почему вы никому об этом не сказали? – спросил де Равиньи.

– Потому что я мерзкое животное, – без колебаний ответил Морис. – Потому что у меня не хватило мужества поступить, как Кара. Мы с ней были в одной лодке. Мне тоже нужен порошок. Без него я сойду с ума. Я подумал, что он вернул бонды на место. А когда оказалось, что это не так, ничего не изменилось. Я не способен жить без этой дряни. Господи, неужели не понятно?

– Тогда зачем вы сделали это сейчас? – обратилась к нему мисс Уэйд. – Боюсь, я не совсем вас понимаю.

– Потому что он не мерзкое животное, – громко объявила Джейни.

– Джейни, милая!

– Это действительно все объясняет, мисс Уэйд, – согласился Аллейн. – И давайте на этом закончим. Мистер Гарнетт, боюсь, вам придется отправиться с нами в полицию.

– На каком основании? Меня оклеветали. Я ни в чем не виноват. Этот человек, которого я пригрел на своей груди… Эта ядовитая змея…

– А, да чтоб тебя! – заорал Огден с такой яростью, что Гарнетт вдруг замолчал и послушно позволил увести себя из комнаты.

– Вы готовы, мистер Огден? – спросил Аллейн. – Эй, Фокс!

Инспектор Фокс, появившийся сразу после ареста, подошел к ним со своим обычным благожелательным, невозмутимым видом.

– Прошу вас следовать за мной, сэр, – произнес он.

Огден, казалось, очнулся ото сна. Он поднял голову и перевел взгляд с Аллейна на Фокса.

– Вы, британцы… – начал он.

– Но не австралийские британцы? – перебил Аллейн.

На лице Огдена в первый раз появилось что-то похожее на страх.

– Я родился в Мичигане, – буркнул он.

– Австралия может вздохнуть свободно, – улыбнулся детектив.

– Идите к черту!

– Мистер Огден, – покачал головой Аллейн, – вы чересчур обидчивы. Фокс, чего вы ждете?

Огдена увели. Посвященные один за другим покинули гостиную. Миссис Кэндур, Клод и Лайонел, между которыми вдруг обнаружилась загадочная близость, ушли вместе. Де Равиньи, все это время сидевший с невозмутимым видом, церемонно распрощался с детективами.

– Полагаю, месье инспектор, дело не кончится легкой нервотрепкой.

– Скоро нам всем понадобятся крепкие нервы, месье де Равиньи, – сурово пообещал инспектор.

– Охотно верю. Но теперь, когда Кара отомщена, я удовлетворен. Должен признаться, сам я подозревал священника. Несомненно, он работал на пару с Огденом. И Каре причинил множество страданий. Приучить ее к наркотикам… с ее-то характером!

– Значит, вы подозревали о наркотиках?

– Разумеется. Я даже пытался ее отговорить. Месье, на мне тоже лежит немалая вина. Я сам привел ее в это проклятое место. И никогда себе не прощу.

– Хочу задать вам еще один вопрос, – продолжал Аллейн. – Вы помните, как в тот вечер к вам попала в руки «Занимательная химия»?

– Когда речь зашла о книге, я сразу вспомнил, что держал ее в руках, но как и почему это произошло, улетучилось из памяти. И только потом, вернувшись домой, я восстановил полную картину. Я опрокинул бокал. Брызги попали на «Химию». Странно, как я мог это забыть.

– Понимаю, – вежливо кивнул Аллейн. – Значит, вы сами наткнулись на книгу? Огден вам ее не показывал?

– Нет, месье, я взял ее сам. Не урони я тогда бокал, она осталась бы стоять на полке. Это я привлек к ней внимание Огдена. В тот момент он, кажется, разговаривал с миссис Кэндур. Я подозвал его, чтобы спросить о книге.

– Ясно, – отозвался Аллейн. – Все сходится. Большое спасибо, месье.

– Не за что, месье. С вашего позволения…

Он удалился с тем же невозмутимым видом. К Аллейну подошла мисс Уэйд. На ее лице было написано знакомое ему выражение лукавой проницательности.

– Добрый вечер, офицер.

– Добрый вечер, мисс Уэйд, – серьезно ответил Аллейн.

– Я ужасно расстроена, – призналась мисс Уэйд. – Мистер Огден казался таким достойным джентльменом – для иностранца, разумеется. А теперь выходит, что он отравитель?

– Ему предъявили обвинение в убийстве, – объяснил инспектор.

– Вот именно, – кивнула мисс Уэйд. – Мой брат однажды был в Мичигане. Удивительно, как тесен мир.

– Воистину!

– Конечно, – продолжала мисс Уэйд, – отец Гарнетт был введен в заблуждение. И кем!

– Мисс Уэйд, – заметил Аллейн, – позвольте дать вам один совет. Постарайтесь как можно скорее забыть об этом месте и обо всем, что с ним связано.

– Что за глупости, офицер. Я по-прежнему буду ходить на службы.

– Боюсь, служб больше не будет.

Мисс Уэйд уставилась на Аллейна. Постепенно в ее блеклых глазах стало появляться что-то похожее на понимание.

– Не будет служб? Но что мне тогда делать?

– Мне очень жаль, – мягко ответил детектив.

Она бросила на него уничтожающий взгляд, который явно должен был поставить его на место. Потом поправила свои потертые перчатки и направилась к двери.

– Приятного вечера, – обронила мисс Уэйд и вышла в опустевший зал.

– О, мистер Гарнетт! – покачал головой Аллейн. – О, мистер Огден!

Последними остались Морис и Джейн.

– Вот что, – произнес инспектор, – я не стану говорить с вами как официальное лицо. Мисс Уэйд, бедняжка, только что выразила мне свое презрение, и вы можете сделать то же самое, если найдете нужным. Мистер Прингл, я хочу от души поблагодарить вас за ту речь, которую вы только что произнесли. Это был мужественный поступок. Вы нашли в себе смелость откровенно признаться в своем пристрастии. И я тоже буду с вами откровенен. Я думаю, что вам нужно обратиться в хорошую клинику и пройти надлежащее лечение. У меня есть на примете одно подходящее место. Если вы мне позволите, я напишу письмо доктору. Он отнесется к вам с полным уважением и сочувствием. Приятного будет мало, но я уверен, что это ваш единственный шанс. Не отвечайте сразу. Подумайте и дайте мне знать. А пока я попрошу присмотреть за вами доктора Кертиса. Он поможет. Понимаю, с моей стороны это возмутительная дерзость, но надеюсь, вы меня простите.

Морис встал и посмотрел в лицо инспектору.

– Можно, я к вам как-нибудь зайду? – спросил он неожиданно.

– Да, если я не буду очень занят, – сдержанно ответил Аллейн. – Только не делайте меня объектом поклонения. Я уже заметил что-то такое в ваших глазах. Учтите, я самый обычный человек, а вы уже достаточно взрослый, чтобы впадать в подобное мальчишество.

Он повернулся к Джейни.

– До свидания, – сказал он. – Боюсь, вас привлекут в качестве свидетеля.

– Наверное, – кивнула Джейни. – А я могу быть объектом поклонения?

– Рядом с вами я чувствую себя полным ничтожеством, – улыбнулся Аллейн. – Прощайте, и да благословит вас Бог.

– И вас тоже, – ответила Джейн. – Идем, малыш.

– Ну, Басгейт… – вздохнул Аллейн.

– Что? – спросил Найжел.

– Вы снова оказались правы.

– Да? Когда?

– В то воскресенье вы сразу сказали, что Огден слишком хорош, чтобы быть настоящим.

– Господи, и правда! – воскликнул журналист. – Совсем забыл. Какой же я, однако, умница. Послушайте, Аллейн. Вы не против уделить мне минут десять и… подтвердить мое первое впечатление?

– Этого я и боялся. Ну ладно. Только у вас дома.

– Разумеется.

Они заперли квартиру Гарнетта и вышли в зал. В храме горели только две настенные лампы, и все здание было погружено во мрак, так же, как в тот вечер, когда Найджел впервые пришел сюда с непрошеным визитом. В зале было так тихо, что они слышали, как по крыше уныло барабанит дождь. Статуи серыми громадами высились у стен, но их прежние позы приобрели какой-то новый смысл. Вотан, казалось, грозил им мощной дланью. Феникс зловеще поднимал над пламенем обугленные крылья. Аллейн последовал за Найджелом по центральному проходу. У двери он остановился и посмотрел на храм.

– Интересно, что станет с этими людьми, – заметил он. – Одна из аллегорий Гарнетта, пожалуй, справедлива. Что бы ни происходило, феникс шарлатанства вновь и вновь восстает из пепла. Сегодня мы закроем этот религиозный цирк, а завтра кто-то снова приведет в него свою легковерную паству. Идемте.

Они вышли во внешнюю галерею и на улицу. Констебль по-прежнему стоял на страже.

– Все закончилось, – сказал ему Аллейн. – Можете идти спать.

В квартире Найджела они развели большой огонь в камине и разлили по бокалам вино.

– Итак, – начал Найджел.

– Что вы хотите узнать? – устало спросил Аллейн.

– Я не хочу вам докучать. Если вы…

– Нет-нет. Это просто обычная разрядка. Упадок сил после законченного дела. Если мы не будем о нем говорить, мне придется о нем думать. Продолжайте.

– Когда вы его заподозрили?

– Как только узнал, в каком порядке они стояли в круге. Он был последним человеком, взявшим чашу и передавшим ее Гарнетту. Это уменьшало риск. Пакетик с ядом мог заметить только Гарнетт. Но мисс Уэйд говорила, что священник всегда брал чашу в одну руку и накрывал ее другой. Он не видел, что находится внутри. Помните, я сказал, что положение Огдена делает его главным подозреваемым?

– Да. Но я подумал, что… Не важно. Говорите.

– Огден знал, как Гарнетт обращается с сосудом. Он знал и о том, что мисс Куэйн должна проделать свой экстатический танец перед тем, как выпьет чашу. Это давало цианиду время раствориться в вине. Ваше замечание, что убийце приходилось опасаться, не заметит ли кто-нибудь бумажку, было совершенно верным. Оно ясно указывало на Огдена. Кроме Гарнетта и Клода, только он мог быть уверен, что пакетик больше никто не увидит. Но я чувствовал, что первые двое не решились бы на такой поступок. У Клода не было ни мотива, ни смелости. У Гарнетта был мотив, но он человек осторожный и не стал бы подвергать себя такому риску. Кроме того, он не настолько глуп, чтобы оставить на полке книгу, которую нам ничего не стоило найти.

– Значит, Огден подбросил книгу?

– Нет. Это сделал Клод.

– Клод?

– Да, три недели назад, когда после приема зашел за книгами Гарнетта.

– Намеренно?

– Нет. Случайно.

– Как вы догадались?

– Книги, которые Гарнетт одолжил Огдену, были в коричневой обертке. Их было пять. Так сказала служанка Огдена, и на полке в квартире Гарнетта мы тоже увидели пять книг, завернутых в бумагу. Плюс «Занимательная химия». Но Клод сказал Фоксу, что вернул Гарнетту шесть книг. Он сложил их в плоский чемоданчик-дипломат, там как раз умещаются шесть штук. Я думаю, произошло следующее. Огден по той или иной причине решил убить Кару Куэйн. Возможно, он с самого начала подумывал о цианистом натрии, хотя я склонен думать, что эта мысль пришла к нему позже. Огден знал, что она оставила все деньги «Святому пламени и Ко», где он был крупнейшим пайщиком. Вероятно, вначале он собирался уничтожить книгу, но потом его осенила блестящая идея – подбросить ее Гарнетту. Думаю, Огден придумал этот план, когда де Равиньи привлек к книге общее внимание. Как только гости ушли, он завернул «Занимательную химию» в бумажную обложку. На следующий день, убирая комнату, служанка заметила, что книжка исчезла. На самом деле она стояла на прежнем месте. Просто Огден замаскировал ее под пикантные романы, взятые у Гарнетта. Когда Клод забирал книги, он взял все те, что были завернуты в бумагу, включая «Химию». Думаю, после этого Огден какое-то время выжидал, что последует дальше. Но все было тихо. Шесть книг вернули на полку, и ни Гарнетт, ни Клод ничего не заметили. Огдену в данном случае просто повезло. Я не сомневаюсь, что, если бы Клод случайно не забрал книгу, Огден подбросил бы ее сам, однако причетник упростил ему задачу. Все, что ему оставалось, это улучить момент и стереть с нее все отпечатки пальцев. Огден уверял, что это он показал де Равиньи «Занимательную химию», хотя все остальные свидетели утверждали, что француз сам ее нашел. Если бы наш Сэмюэль заранее придумал свой фокус с ядом, тот факт, что де Равиньи обнаружил на полке его томик, мог бы смутить Огдена, поскольку француз привлек к книге ненужное внимание. Возможно, после этого американец подумал, что неплохо свалить всю вину на Гарнетта и прикарманить его долю из наследства. Но я больше склоняюсь к мысли, что идея с отравлением пришла ему в голову как раз после находки де Равиньи. Иначе он не оставил бы издание на видном месте. Да, да. План с цианидом натрия родился именно в тот вечер. Затея была рискованная, но она почти удалась! Элси, его служанка, могла поклясться, что книга исчезла с полки на следующее утро после вечеринки. Остальные готовы были подтвердить, что накануне вечером ее держали в руках Гарнетт и де Равиньи. Огден устроил настоящее шоу, защищая де Равиньи, но если бы подозрение пало на француза, пропавшая «Химия» могла бы прекрасно сработать и против него. Огден мастерски разыграл свои карты. Он с большой неохотой признался, что является владельцем книги. Потом откровенно рассказал о коммерческой сделке с Гарнеттом и де Равиньи. Еще бы, ведь, чтобы получить наследство, ему требовалось привести дела в порядок. Он все время подчеркивал, что их контракт имеет полную юридическую силу. Хитрая он бестия, этот наш милый Сэмюэль.

– Не сомневаюсь, что вы правы, – неуверенно заметил Найджел, – но все-таки ваш рассказ звучит не слишком убедительно. Как бы вы сумели доказать его виновность без показаний Прингла? С помощью одних отвлеченных рассуждений?

– Нет. У меня есть пара убийственных улик. Только Гарнетт и Огден могли приготовить яд с помощью того, что агенты недвижимости называют «домашним очагом».

– Да?

– Да. Только у них в доме есть живой огонь. У всех остальных, если не считать газовой горелки Джейни, центральное топление или электронагреватели. Цианистый натрий нельзя приготовить без открытого огня, а в последние полгода никто из них не покидал своего дома. Кроме того, Элси сообщила, что через два дня после вечеринки все слуги уехали на праздники, и бедному мистеру Огдену пришлось «справляться самому». Отличная возможность, чтобы заодно «справиться» и с Карой Куэйн. Когда Элси вернулась из Маргита, насладившись ночной жизнью в Марин-Парад, дома все было в идеальном порядке. Только стало чуть меньше соды в деревянной чашке на раковине да разбилась одна термостойкая посудина. Мистер Огден очень неудачно ее уронил, но что поделать? К тому же он быстро заменил ее новой. Бедняга даже сделал вид, что это та же самая, но у Элси глаз наметанный, и она сразу заметила подмену. Короче говоря, пока служанка была в отъезде, он приготовил цианид натрия.

– Но вы не можете знать это наверняка…

– У меня есть еще одна улика.

Аллейн подошел к своему пальто и достал из него тонкий предмет, завернутый в бумагу.

– Я специально ее прихватил, чтобы показать вам. Вернее, украл в квартире Огдена.

Он развернул бумагу. Это была короткая, тяжелая и черная как уголь кочерга.

– Вот откуда он взял нужное ему железо. Конец кочерги явно сточен. Он выровнял поверхность и скрыл следы работы, но кое-какие шероховатости остались. Железо не может само стереться таким образом. Элси со мной согласилась. До ее отъезда с кочергой все было нормально.

– Но при чем тут телеграмма в Австралию?

– Помните еще одно проницательное замечание, которое вы сделали в воскресенье вечером?

– Вообще-то у меня все замечания проницательные.

– Возможно. Но тогда вы сказали, что американский акцент Огдена слишком хорош, чтобы сойти за настоящий. Мне он вначале показался вполне натуральным, но потом я подумал еще раз и решил, что вы правы. К тому же в трудную минуту у него вырвалось одно характерное словечко. Он сказал «без проблем». Но «без проблем» – это стопроцентный австралийский сленг. Так в Австралии отвечают на любое осмысленное замечание. Если вы скажете австралийцу: «Боюсь, ваши брюки горят», – он ответит: «Без проблем». В другой раз мистер Огден употребил слово «нагрузился». Еще один пример чисто сиднейского жаргона. Но когда я спросил, не приходилось ли ему бывать в Австралии, он наотрез отверг мое предположение. Вот почему мы уже отправили запрос в полицию Сиднея, не знают ли они какого-нибудь крепкого и высокого мужчину с американским акцентом и разноцветными глазами. Возможно, это сработает. Кто знает. Но самый главный и самый прочный гвоздь в крышку его гроба вбила мадам графиня де Барсак. Она прислала из глубин своей клиники срочную телеграмму, которая, вероятно, обошлась ей в кругленькую сумму. Звучит она примерно так. «Мадам графиня де Барсак только что узнала о смерти мадемуазель Кары Куэйн. Она считает, что в ее распоряжении находится чрезвычайно важная улика, и настоятельно призывает соответствующие органы арестовать человека по имени Сэмюэль Огден. Вам уже отправлено письмо Кары Куэйн от десятого декабря, которое подробно объяснит необходимость таких действий».

– Бог ты мой, – покачал головой Найджел. – Да, это железная улика.

– Полагаю, что так.

– Видимо, Кара Куэйн написала это письмо после того, как вернулась домой в то воскресенье.

– Совершенно верно. На основании фрагментов, оставшихся на промокательной бумаге, можно составить вполне правдоподобную догадку. Очевидно, Кара описала в нем свою поездку в храм, стычку с Огденом и опасения, которые вызвала у нее эта ссора. Она слишком сильно пристрастилась к героину и боялась, что уже не сможет обходиться без него. Поэтому Кара обратилась к своей старой подруге с просьбой о помощи. Возможно, она даже надеялась, что та найдет какие-то новые источники этой дьявольской отравы. Надеюсь, Кара упомянула в письме, что он ей угрожал. В таком случае…

– В таком случае, – заключил Найджел, – мистеру Огдену не поздоровится.

– Есть еще одна важная информация. Старая няня Хебборн, как вы сами слышали, ночью в воскресенье пробралась в логово Гарнетта и видела начало церемонии. Она описала, как передвигались посвященные, когда формировали круг. По ее словам, первым подошел Огден. Когда мисс Уэйд и Кэндур попытались занять места по обе стороны от Гарнетта, Огден их опередил и сам встал по правую руку от священника. Нянечка сказала, что он нарочно задержал мисс Уэйд, чтобы занять ее место. Теперь понятно почему. Для него это была самая безопасная позиция.

– Думаете, адвокат Огдена будет все валить на Гарнетта?

– Самой собой. Иностранное происхождение мистера Гарнетта, его сомнительная деятельность за океаном – все это мигом всплывет на суде. Надеюсь, он сядет за решетку. Ох, этот Гарнетт и его чертов героин! Думайте, что хотите, но я уверен, что в этой грязной парочке он – худший из двоих.

– И он получит деньги?

– Нет, если мистер Раттисбон сможет ему помешать.

Зазвонил телефон. Найджел ответил.

– Это вас, – сказал он. – Кажется, Фокс.

Аллейн взял у него трубку. Найджел подошел к окну и стал смотреть на улицу.

– Привет, Фокс, – поздоровался инспектор. – Вы меня из-под земли достанете.

В телефоне что-то пробурчало.

– Ясно, – ответил Аллейн. – Очень ловкая и аккуратная работа. Спасибо, Фокси. Вы в Скотленд-Ярде? Можете идти домой. Уже поздно. Спокойной ночи.

Он повесил трубку и вместе с креслом развернулся к журналисту.

– Телеграмма из Австралии. «Мы считаем, что это С. Дж. Сэмюэль, американец, осужден за продажу наркотиков. Два года тюрьмы. Привлекался по делу об убийстве в Уолла-Уолла».

Инспектор сделал паузу. Найджел не отвечал.

– Кроме того, мистер Гарнетт сообщил, что хочет сделать заявление. Он утверждает, что в свое время Огден делал ему кое-какие любопытные признания. Вот что значит харизма! На что вы там смотрите?

– На Ноклэтчерс-роу. Очень странно, но, кажется, там кто-то снимает со стены знак Священного пламени. На улице такой дождь, что я почти ничего не вижу.

– Вы правы. Это наш человек из Скотленд-Ярда. Завтра появится толпа зевак, чтобы поглазеть на вывеску. Я попросил ее убрать.