Мой злодей Линдсей Джоанна

Глава 16

Хотя герцогиня Кентская была энергичной женщиной, переступившей порог пятидесятилетия, все же званый ужин оказался на удивление скучным. За столом сидели только старшие и младшие фрейлины, которым предлагалось отпраздновать приезд старой подруги герцогини. Дамы болтали о всяких пустяках, развлекая герцогиню, а Ребекка между тем без труда вернулась мыслями к событиям сегодняшнего дня.

Элизабет возвратилась в их общую комнату намного раньше ее и уже успела переодеться к ужину. Едва только Ребекка вошла, соседка окинула ее яростным взглядом, протиснулась мимо и исчезла. Ребекка вздохнула. Неужели придется не спать по ночам, ожидая удара в спину? Непонятно, с чего все это началось, но очевидно одно: ненависть Элизабет к Ребекке только усилилась, когда она стала ревновать Руперта. После ее ухода Ребекка обратилась к Флоре:

— Когда она вернулась?

— Меньше чем через час после появления джентльмена.

— Искали одну из нас?

— Нет, он ошибся комнатой и очень смутился, но все же сумел объяснить, почему оказался здесь. Впрочем, его удивление можно простить. Возможно, он не ожидал увидеть горничную, которая предается безделью средь бела дня.

— Упрекаешь меня? Но тебе вовсе не обязательно все время сидеть в комнате. Вряд ли мне следует переодеваться ко второму завтраку. Ты вполне можешь бывать здесь дважды в день: утром и вечером.

— Я знаю свои обязанности. И должна быть под рукой каждый раз, когда это необходимо, а не сидеть в своей квартире, ничего не делая. Кроме того, джентльмен-, вне всякого сомнения, оживил обстановку. Никогда в жизни не видела мужчину красивее! После того как за ним закрылась дверь, я долго не могла прийти в себя.

Ребекка от неожиданности растерялась. Только один человек прекрасно подходил под это описание!

— У этого джентльмена длинные черные волосы и очень светлые голубые глаза?

— А вы его знаете?! — ахнула Флора.

— Похоже, что так. Это Руперт Сент-Джон, племянник нашего высокородного соседа, герцога Норфорда. Видишь ли, Руперт и Элизабет… как бы это выразиться… близкие друзья.

— Не может быть, — усомнилась Флора.

— Но это так. И сегодня у них было свидание. Так что он, должно быть, перепутал место встречи, поэтому и пришел сюда.

Вот чем объясняется его опоздание на встречу с Элизабет. Но неужели он мог совершить столь непонятную ошибку? Хотя… у него так много интимных встреч, что он мог и перепутать!

— Полагаю, все прошло не так, как ожидалось, — предположила Флора.

— Что именно?

— Их сегодняшнее свидание. Леди вернулась вся в слезах. Я сразу все поняла. Сама она не произнесла ни единого слова. Сидела за туалетным столиком, уставясь в зеркало невидящим взглядом.

Вот это сюрприз! Впрочем, Элизабет могла быть расстроена и не из-за Руперта. Когда Ребекка подсматривала за ними у беседки, ей показалось, что Элизабет сообщала Руперту какие-то дурные новости.

— Ну, это их дело. Не наше, — сказала она вслух. — И она была не настолько подавлена, чтобы избавить меня от своих злобных взглядов. Что же до скуки, я подумывала завтра поехать в город, купить книг: в покоях герцогини абсолютно нечего делать. Мы можем найти какие-нибудь романы и для тебя. И еще нитки, вязальные спицы. Короче говоря, тебе достаточно лишь сказать, как ты предпочитаешь проводить время.

После этого Флора перестала жаловаться и заявила, что ей не терпится дождаться завтрашнего дня. Впрочем, и Ребекка тоже. Пока что во дворце не произошло ничего интересного, кроме костюмированного бала, к которому она даже не успела подготовиться, и проделок Найджела и Сары. Правда, она и провела здесь всего несколько дней. Но что касается «самого завидного дебюта»… она уже успела заметить почти полное отсутствие молодых людей и ни с кем не познакомилась, кроме Руперта. Хотя и этого было более чем достаточно.

Знала ли мать, что во дворец в основном приглашают немолодых правительственных чиновников и пожилых сановников? Самые завидные женихи королевства скорее всего приезжают в Лондон только во время сезона. Наверное, придется ждать до зимы, чтобы познакомиться с кем-нибудь из них. Но пригласят ли их во дворец?!

Ребекка ушла сразу же после ужина, расстроенная собственными мыслями. Подобные перепады настроения были совершенно ей несвойственны. И ничего подобного она не испытывала, пока не встретила Руперта, а ведь ей уже объяснили, что он — известный повеса. Однако он пробуждал в ней непонятный интерес. Если б она не обнаружила, насколько может быть волнующей жизнь, наверняка не была бы сейчас так недовольна своей участью, особенно когда его не было рядом.

Уход Ребекки не прошел незамеченным. Впрочем, могло быть иначе, если бы она сумела проигнорировать плачущую в коридоре Констанс. Две несчастные фрейлины в один день? Неужели Руперт настолько любит разнообразие? Но кажется, она несправедлива к нему. Просто раздражена тем, что он попытался так откровенно добавить ее к списку своих побед.

Эвелин рассказала Ребекке, что Констанс три года ждала возвращения своего жениха в Англию, но когда дождалась, он сообщил ей, что разрывает помолвку.

Именно поэтому Констанс в последнее время была сама не своя.

— Констанс… — прошептала Ребекка.

Та растерянно вздрогнула и вытерла щеки.

— Ничего страшного.

— Не хотите поговорить со мной о… нестрашном?

Констанс, похоже, не поняла шутки.

— Нет… да. Леди Сара потребовала, чтобы я утром снова поехала в город. А матушка еще не объяснила мне, стоит ли делать подобные вещи. В первый раз я так боялась. Понимаете, раньше я никогда не бывала в городе одна.

— В таком случае возьмите с собой лакея.

— Я подумывала об этом и даже спросила леди Сару, но она отказала. Не хочет, чтобы кто-то видел, как я передаю записку лорду Албертону, на Уигмор-стрит.

Ребекка едва не рассмеялась, услышав, как Констанс только что выдала ей тайну леди Сары. Она живо представила, как леди Сара жалуется: «Мне следовало сделать это самой!»

— Кажется, это всего в нескольких кварталах к северу от Нью-Бонд-стрит? — спросила Ребекка, вспомнив, что там живет подруга матери.

— Понятия не имею.

— А я почти уверена. Собственно говоря, завтра я еду на Бонд-стрит за покупками. Не хотите присоединиться?

— И мы сможем остановиться на Уигмор-стрит?

— Разумеется. И если возникнет такая необходимость, не стесняйтесь просить меня поехать с вами. Я не прочь иногда выбираться из дворца, а моя горничная поедет с нами.

Господи, неужели действительно так легко стать шпионкой Найджела Дженнингса!

Глава 17

Руперт был очень доволен тем, что Ребекка Маршалл оказалась последней из фрейлин, которую следовало проверить. И то обстоятельство, что она бросила ему вызов, приятно его возбуждало. Остальных девушек было слишком легко разгадать. Очаровательная малышка Эвелин находила интриги Сары весьма волнующими. Констанс, застенчивая мышка, покорно исполняла любые приказы, хотя искренне презирала Сару. Но если слишком надавить на нее, она может стать опасной и решит, что единственный выход — разоблачить махинации Сары.

Элизабет, как ни забавно было вести с ней игру, была чересчур навязчива, и поэтому пришлось немедленно положить конец тому, что она посчитала ухаживанием. Кроме того, она бесцеремонно пыталась затащить его в постель. Руперт прекрасно знал таких, как она. Если он сдастся, уже через месяц она объявит, что они должны пожениться. Ну уж нет, в эту ловушку он не попадет.

Наверное, необходимо предупредить Ребекку, чтобы держалась настороже. После вчерашнего бала, когда Элизабет увидела, как он танцует с ней, все изменилось. Элизабет едва не взбесилась от ревности и посчитала, что Руперт порвал с ней только из-за Ребекки. А ведь он знал, что Элизабет способна на подлость: недаром она хвасталась, что подстрекала соседку по комнате затеять скандал с Сарой, после чего девушке пришлось отказаться от должности и уехать из дворца.

Теперь единственной проблемой было встретиться с Ребеккой. Похоже, она на все утро засела в покоях герцогини. Гораздо легче было подойти к другим фрейлинам, которые беспрестанно сновали из комнат на кухню, в сад, галерею, где висели картины знаменитых художников, и бегали по бесчисленным поручениям Сары. Не стоило ему ждать у двери в покои герцогини, как он это сделал вчера. Ему повезло, что Ребекка вышла первой, однако сегодня этого скорее всего не произойдет. А если она сообразила, что он будет ее ждать, значит, ни за что не выйдет одна. Но Руперт не жалел о своей попытке потолковать с ней. Прошлой ночью, когда он лег в постель, с его лица не сходила улыбка. Он вспоминал их встречу…

Ребекка растаяла в его объятиях. И в этом не было ничего удивительного. Он и сам обнаружил, что слишком наслаждается поцелуем. И не поверил себе, когда ощутил безумное желание. Черт побери, он проверяет ее по заданию Найджела! И до этого случая никогда не терял самообладания! Поэтому совет держать в узде эмоции был также напоминанием себе о необходимости самоконтроля. Кроме того, он дал Ребекке прекрасный предлог продолжить уроки нежной страсти. Но она оскорбилась. До чего же забавно! Она, возможно, жалела, что не швырнула в него чем-то потяжелее конверта, в котором была запись с адресом нового портного на Бонд-стрит. И почему, спрашивается, этот дурацкий конверт лежал у нее в кармане?!

Руперту вдруг страстно захотелось увидеть ее, а когда ничего не вышло, он разозлился на себя и Ребекку. Похоже, он сумеет встречаться с ней только по вечерам, на балах и маскарадах. И он никак не сможет побыстрее выполнить задание Найджела, тем более что некому его подгонять: Найджелу пришлось срочно уехать в Нидерланды. Один из агентов сообщил, что там возобновились тайные переговоры о войне.

Нидерланды были давно недовольны Бельгией, добившейся независимости. Не впервые им нападать на эту страну. Они все еще надеялись вернуть свои бывшие владения, а ведь мирному договору, который наконец был подписан, всего несколько лет! И королева Виктория лично участвовала в переговорах, поскольку ее любимый дядюшка Леопольд стал королем Бельгии, когда страна получила независимость. Найджел надеялся успокоить бурные воды, прежде чем договор будет нарушен. А на это могут уйти недели, если не месяцы.

Теперь, когда Найджела не было во дворце, а встреча с Ребеккой казалась вряд ли возможной, Руперт решил навестить родных. Поскольку он жил вместе с ними, они, конечно, замечали его частые отлучки, и мать постоянно пыталась узнать, где он пропадает. Но он отговаривался визитами к многочисленным любовницам. В искренности оправданий подобного рода мать никогда не сомневалась.

Выйдя из дворца, Руперт неожиданно увидел Ребекку, которая садилась в экипаж, и сразу же поспешил к конюшне, где его ждала оседланная лошадь. Спустя несколько минут он уже мчался по дороге в город, преследуя на небольшом расстоянии кеб Ребекки. Когда лошади свернули на Олд-Бонд-стрит, Руперт улыбнулся. Похоже, дама отправилась за покупками! Что ж, у него будет прекрасная возможность провести с ней день!

Однако уже через несколько минут он проклинал себя за то, что делает поспешные выводы. Экипаж не остановился, как предполагал Руперт, а покатился по Нью-Бонд-стрит, мимо модных лавок, и через несколько кварталов свернул на Уигмор-стрит. Примерно на середине улицы кеб остановился.

Руперт тоже натянул поводья. Теперь он оставался на самом виду, однако надеялся, что Ребекка его не заметит. Интересно, какое дело ее сюда занесло, думал Руперт. Впрочем, у нее может быть множество причин оказаться здесь, и ни одна из них не связана с Сарой. Возможно, здесь живут ее родные или она просто навешает подругу.

Но оказалось, что Ребекка в экипаже не одна. И не она вышла из экипажа и постучала в дверь, а горничная, которую Руперт видел вчера в комнате девушек. Он специально заставил Элизабет ждать в саду, чтобы без помех обыскать ее комнату, но не был особенно разочарован, увидев горничную, поскольку вовсе не ожидал найти какие-то улики.

Руперт по-прежнему воздерживался от поспешных выводов. Горничную могли попросить выяснить, дома ли подруга.

Дверь открыл дворецкий. Девушку не пригласили войти, но через несколько минут на крыльцо вышел хозяин дома. Горничная Ребекки вручила ему записку и поспешила назад. Руперт почувствовал себя так, словно получил удар по голове.

Он знал этого человека. Не лично. Просто видел во дворце. Этот был тот самый лорд Албертон, которого Найджел проверял в прошлом году после неудачной попытки покушения на королеву, когда та проезжала в своей карете по улицам Лондона. Преступника, а им оказался молодой Эдвард Оксфорд, судили за государственную измену, однако не казнили, поскольку психиатры признали его сумасшедшим. И все же Найджел, как человек крайне подозрительный, опасался заговора, поэтому приказал следить за каждым, кто был знаком с Оксфордом. Одним из таких знакомых был лорд Албертон.

Целых полгода Найджел упорно вел расследование этого дела, но так ничего и не обнаружил. Руперт в нем почти не был задействован, что его, собственно, не очень огорчало, поскольку он не любил работать впустую.

Но даже если Найджел и не обнаружил никаких доказательств заговора против королевы, это еще не означало, что такового не было. Просто заговорщики могли умело замести следы. Очевидно, Сара была как-то связана с этим человеком, если посылает ему записки. Впрочем, это может быть ее обычная интрига с целью утвердить свою власть. Или нет. Нужно помнить, то Албертон — холостяк, так что интерес Сары мог быть чисто романтическим. Но тем не менее Найджела следовало предупредить, как только тот вернется во дворец.

Черт! Теперь не было никаких сомнений, на чьей стороне Ребекка. Очевидно, она решила перейти в лагерь Сары Уилер.

К собственному удивлению, Руперт понял, что разочарован этим открытием. Крайне разочарован.

Глава 18

Книжный магазин находился в старом помещении и был буквально завален самыми разнообразными томами. Однако Ребекка почти сразу выбрала все, что ее интересовало. А вот Флора читала не так быстро и поэтому замешкалась, не зная, что взять. Впрочем, они не спешили, ведь еще не было и одиннадцати часов. Они вполне успевали во дворец к обеду. В крайнем случае могли зайти в ближайшую кофейню и прекрасно провести там время. По крайней мере кислая физиономия Элизабет не испортит им аппетита.

Констанс книги не интересовали, и она согласилась выпить чашку чая с хозяином магазина. Добродушный немолодой джентльмен втянул стеснительную девушку в оживленный разговор о дворцовых обычаях, едва та упомянула, что они — младшие фрейлины герцогини.

Ребекка тем временем решила перейти на другую сторону улицы и заглянуть в магазин тканей. Помещение в нем оказалось намного просторнее, и все оно было заставлено полками, на которых лежали рулоны материй. Здесь же находился маленький отдел, где продавалась пряжа.

Не успела Ребекка открыть дверь и услышать звяканье колокольчика, как ее бесцеремонно втолкнули внутрь. Потрясенная такой грубостью, Ребекка негодующе охнула и, обернувшись, мгновенно наткнулась на обаятельную улыбку Руперта. Она никак не ожидала увидеть его на Бонд-стрит, и теперь в ней забурлило веселое возбуждение. Хорошо еще, что на этот раз она не была, как обычно, ослеплена его видом. Ей становилось все легче и легче смотреть на него, и при этом она не теряла способности мыслить.

И все же Ребекка не сразу заметила, что сегодня на нем были атласный темно-красный камзол и черные брюки. Белая сорочка была совершенно обычной, брюки — тоже, и даже отсутствие галстука не казалось чем-то из ряда вон выходящим. Но камзол буквально резал глаз. Подобный наряд, да еще с утра пораньше — просто немыслим!

— Как странно видеть вас здесь! — весело заметил Руперт.

Сама она не видела в этом ничего странного и потому заподозрила, что он за ней следил. Иначе с чего бы ему здесь появиться?

— Решили заняться вязанием? — съязвила Ребекка, подходя к полкам с пряжей.

— Нет, решил встретиться с вами наедине. Приятно знать, что вы сумели пойти мне навстречу.

Его ответ обрадовал Ребекку, но все же она решила предупредить:

— Я не одна.

— Сейчас рядом с вами никого нет.

Ребекка остановилась перед столом, на котором были уложены мотки ярких ниток. Руперт наклонился ближе и показал на моток розовой шерсти:

— Вот эта вам пойдет.

Ребекка почти не слышала его слов. Она изо всех сил старалась унять захлестнувшее ее волнение. Продавец улыбнулся им, очевидно, считая, что перед ним влюбленная парочка, пожелавшая уединиться.

Ребекка и сама воспользовалась почти полным отсутствием свидетелей и не спешила отстраниться от Руперта. Хотя такое поведение окружающие могли посчитать крайне неприличным! Она понимала, что должна немедленно от него отойти, но почему-то не хотела этого делать.

— У вас необыкновенные глаза, Бекка. Как темные озера. Читать по ним трудно, и они окутывают тайной. А розовый цвет оттеняет их.

Ребекка ощутила, как Руперт прижался к ней бедром, и сердце ее бешено забилось.

— Будь мы действительно одни, я непременно поднял бы твою юбку, — прошептал он ей на ухо.

Голова Ребекки мгновенно пошла кругом, и она едва не задохнулась. Ребекка закашлялась, и Руперт отступил. Она резко развернулась и окинула его яростным взглядом.

— Если я снова вас поцелую, вы швырнете в меня мотком пряжи? — осведомился он.

Теперь Ребекка поняла, что он поддразнивает ее. Всего лишь поддразнивает, причем самым возмутительным образом. Хорошо еще, что он не делает попытки соблазнить ее прямо в магазине! И все же его поведение было крайне неприличным. Неужели он так привык к утонченным, умудренным жизнью светским дамам, что забыл, как нужно вести себя с молодыми невинными девушками — ведь те вполне могут лишиться чувств от столь непристойных речей! Или он просто не желает делать различий между опытными женщинами и молодыми особами? Скорее всего. Что ж, подобное поведение присуще завзятому распутнику. Но неужели у него совершенно нет совести?

— Никаких поцелуев, — сурово ответила Ребекка. — Вы были прекрасным учителем. Другие уроки мне не понадобятся. Считайте, что я окончила курс.

— Какая обида! — рассмеялся Руперт. — Вам следовало признать свою неумелость и попросить дальнейших наставлений. Знаете, я далеко не всем предлагаю свои объятия.

— Правда? — усмехнулась Ребекка. — А вот я слышала иное. Она повернулась к столику с пряжей. Близость Руперта смущала ее, и к тому же он все еще не сказал, что здесь делает.

— Итак, вы проезжали мимо и заметили меня? — небрежно бросила Ребекка.

Руперт шагнул вперед и встал рядом. Слишком близко. Теперь их руки соприкасались. Он притворился, будто изучает пряжу.

— Собственно говоря, нет, — сказал он самым небрежным тоном. — Мне нужно было забрать пакет в одном доме на этой улице. Это моя вторая остановка. Я возвращался с первого свидания, когда увидел ваш экипаж на Уигмор-стрит, и поскольку мы ехали в одном направлении, я понял, что вы где-то здесь. Навещали друзей?

Ребекка мгновенно поняла, что в этом вопросе кроется ловушка. Господи, да он, кажется, снова ее доращивает! Она могла бы поклясться, что в тот раз Руперт ей поверил. Раздраженная этим открытием, она решила ничего не говорить, тем более что Найджел, должно быть, рассказал ему, что просил ее о сотрудничестве. Следовательно, Найджел доверился ей, а вот Руперт — нет.

— У меня нет друзей в Лондоне, а вот у моей горничной — есть, — коротко ответила Ребекка.

Это нельзя было назвать откровенной ложью. Один из прежних возлюбленных Флоры действительно перебрался в Лондон, так что она могла навещать кого-то в городе. Интересно, обличит ли ее сейчас Руперт, ведь он мог знать, что дом, у которого они останавливались, принадлежит знатному лорду.

Прежде чем он открыл рот, Ребекка поспешно спросила:

— А вы здесь по поручению Найджела Дженнингса?

— Да, ведь я его портной, — не задумываясь ответил Руперт.

— Ну, портной из вас никудышный, — отрезала она.

Руперт усмехнулся:

— Простите, я хотел сказать, что это он мой портной.

Она бросила на него задумчивый взгляд:

— Как же вы ловко умеете лгать!

— Вы называете шутку ложью?

— Уклончивость — вид обмана.

— Да? Так вы видите это именно под таким углом? — удивился Руперт.

Ребекка едва не рассмеялась его находчивости.

Хотя они обменялись колкостями, не сказав друг другу правды, все же, к ее удивлению, Руперт не стал допытываться, почему она была на Уигмор-стрит. Теребя моток белых шелковых ниток, он вдруг сказал:

— Если вы не знаете, к чему применить свое искусство, можете связать мне жилет?

Ребекка невольно усмехнулась:

— Жилет? Это будет выглядеть как подарок с моей стороны…

— Пусть это будет рождественский сувенир, преподнесенный немного раньше обычного, — сказал Руперт, и тон у него был на редкость серьезным.

— Я не дарю подарки случайным знакомым.

— Но мы больше чем случайные знакомые.

— Вовсе нет.

— Разумеется, да. Или у вас вошло в привычку целовать случайных знакомых?

Ребекка презрительно фыркнула:

— По-моему, это вы целовали меня, а не наоборот!

Руперт снова улыбнулся:

— Но вы ответили на поцелуй, Бекка. И не пытайтесь это отрицать.

Ему наконец удалось заставить ее покраснеть. Наверное, ее щеки стали одного цвета с его камзолом!

— Атласный камзол днем? Надеюсь, вы знаете, что этот щегольской стиль вышел из моды десятилетия назад.

— Это не так, дорогая. И кроме того, я надеваю этот камзол ради матери.

— Ваша мать носит мужские камзолы?

— Знаете, думаю, что носила бы, если бы не боялась осуждения света, но нет, я ношу его из-за матери, потому что ее это бесконечно раздражает.

— И это вам нравится? — удивилась Ребекка.

— Очень, — хмыкнул Руперт, и она не поняла, говорит ли он всерьез или опять шутит. Но она догадалась, что если он собирается сегодня увидеться с матерью, значит, решил вернуться домой. Навсегда?

Она была ужасно разочарована. Неужели они больше не увидятся во дворце? Какой тоскливой сразу станет жизнь! И как же он сможет исполнять обязанности посредника между ней и Найджелом? Не ожидает же он, что она будет приезжать в его лондонский дом?

Обычно Ребекка не вела себя так дерзко, но сейчас иного выхода не было, и потому она спросила:

— Я еще увижу вас во дворце?

— Ваше рвение ошеломляет меня. — Уголок его губ чуть поднялся в задорной улыбке.

— Я всего лишь полюбопытствовала! — возмутилась Ребекка. — Ведь вы едете домой? Или я ошиблась и вы вовсе не гость во дворце?

— Гость, но ненадолго. К тому же вовсе не обязательно жить во дворце. Достаточно время от времени там бывать. А вы уже скучаете по мне? Признайтесь, скучаете?

Ребекка выразительно закатила глаза.

— Вы прекрасно знаете, что между нами далеко не все кончено, Бекка, — прошептал Руперт.

Он, вне всякого сомнения, имел в виду миссию посредника между ней и Найджелом. И все же в сердце загорелась надежда… потому что Ребекка придавала его словам больше значения, чем следовало бы.

Глава 19

Сент-Джоны всегда были городскими жителями, если верить долгой истории их благородной семьи. Самый первый дом Сент-Джонов находился в Старом Лондоне, но много веков назад был уничтожен печально известным пожаром, охватившим почти весь город. Гораздо позже Сент-Джоны приобрели имение в провинции, недалеко от Плимута, и назвали его в честь Рочвудов. Титул, который переходил из поколения в поколение. Но в доме жили очень редко: когда столица отстроилась, Сент-Джоны переехали туда.

Титул маркиза Рочвуда достался Руперту от рано умершего отца, Пола Сент-Джона. Теперешний дом, особняк на Арлингтон-стрит, выстроенный дедом Руперта по отцовской линии, тоже принадлежал ему. Хотя с фасада он ничем не отличался от других лондонских городских домов, обстановка поражала своей роскошью.

Расположенная к северу от дворца и в квартале от Грин-парка, Арлингтон-стрит перестала быть тихой, спокойной улочкой. Когда королева Виктория превратила Букингемский дворец в свою официальную резиденцию, все улицы вблизи дворца, включая самые узкие, стали обходными маршрутами для местных жителей, старавшихся избегать более широких улиц, по которым во дворец доставлялись продукты и необходимые товары. Кроме того, здесь велось оживленное строительство, жилищное и коммерческое, поскольку земля значительно подорожала из-за близости к дворцу.

Руперт приехал домой в полдень — самое время пообедать с матерью и обоими братьями, если, конечно, они уже собрались в столовой. Он всегда скучал по родным, когда слишком долго отсутствовал. Особенно ему не хватало забавных попыток матери повлиять на старшего сына, тем более что она иногда устраивала настоящие спектакли. На этот раз его не было всего несколько дней, но мать, несомненно, начнет жаловаться.

Средний брат, Эйвери, на два года младше Руперта, больше не жил с ними. Став совершеннолетним, он уговорил Руперта отдать ему один из доходных домов Сент-Джонов и превратил его в холостяцкое жилище, где намеревался содержать любовницу, если повезет найти таковую. Руперт, не желая быть лицемером, исполнил просьбу брата, хотя сам вовсе не желал для себя отдельного жилья.

Мать, разумеется, возражала против переезда. Она считала, что сумела достойно воспитать младших сыновей, хотя с Рупертом потерпела неудачу, но решимость Эйвери стать самостоятельным показывала, что средний сын вознамерился пойти по стопам старшего.

Однако оказалось, что молодой человек просто не имел склонности Руперта к распутству. Он был так ошеломлен и возмущен, когда проиграл первые пятьдесят фунтов за карточным столом, что навсегда утратил интерес к игре. Однако у него была страсть к скачкам, и хотя он лично не участвовал, часто выставлял своего жеребца и выигрывал. А его любовные похождения оставались в рамках диктатов общества. У него было несколько любовниц, но связи никогда не длились долго и ни одна дама еще не жила в его квартире. Кроме того, как большинство молодых аристократов, он не любил болтать о своей личной жизни.

Поскольку Эйвери жил довольно близко от Арлингтон-стрит, то старался обедать и ужинать с семьей, хотя сегодня, похоже, так и не приехал. Младший брат, шестнадцатилетний Оуэн, учился дома под присмотром гувернера и редко выезжал. Оуэн родился в тот самый год, когда Джулия овдовела, и в отличие от братьев совсем не знал отца. По характеру самый спокойный и трудолюбивый, он только ростом пошел в братьев.

Не успел Руперт появиться на пороге столовой, как мать негодующе воскликнула:

— Где ты был?

Руперт уселся напротив, заговорщически подмигнул Оуэну, дабы предупредить, что битва вот-вот начнется, и невозмутимо ответил: