Размах крыльев. Волгина Надежда

Пролог

Глупости говорят, что в момент смерти перед глазами проносится вся жизнь. С уверенностью отвечаю, что ничего подобного я не испытывала, стоя на шаткой доске, слыша бурление и шипение под собой и задыхаясь от жара пропасти. А вот как чувствуют себя слепые я поняла сразу же, стоило только плотной повязке опуститься на глаза. Даже серые краски действительности померкли. Их место заняла чернота. Меня лишили зрения, а слух обострился до предела.

Ни единый звук не нарушал тишину, но я слышала ее отчетливо. Она звенела в ушах, отдавая гулом в голове. Все замерли в ожидании захватывающего шоу, но я улавливала их судорожное дыхание, подпитываемое крайним любопытством. Тихо всхлипывала жертва, и это было единственным реальным звуком в пространстве, что окружало меня. Меня ждала верная смерть, а ее избавление от мучений, и все остальные именно этого ждали.

Нога скользнула по доске, по телу прошла судорога страха, которую я сразу же прогнала. Протяжный скрип прорезал тишину. Вот тут обостренный слух обманул меня. То ли застонала клетка с жертвой, то ли рассохшееся от жара дерево под моими ногами. Я перенесла центр тяжести и подтянула вторую ногу. Один шаг навстречу смерти сделан. Осталось еще каких-то пятнадцать-двадцать шагов, и на каком из них все закончится я не могла просчитать. Но и быстро сдаваться тоже не планировала. Хотите зрелищ? Вы их получите, только потом не жалуйтесь, что шоу затянулось.

Я вытянула руки в стороны, подражая эквилибристам в цирке, и сделала еще один маленький шаг. Тело резко повело, бок опалило жаром. Но мне удалось удержать равновесие. Подождала, пока перестанет качаться доска и скользнула дальше. Третий шаг, четвертый… Теперь я точно знала, что скрипит доска подо мной и с каждым шагом все протяжнее. Тринадцатый шаг стал роковым. И хоть я была готова к этому, но испытала секундный шок, когда нога провалилась в пустоту. Вот и все. Именно в этот момент в голове пронеслись мысли, но с такой калейдоскопической быстротой, что ни одну из них я не зафиксировала.

Глава 1

Я слышала, как ссорятся родители. Закрылись в комнате и орут друг на друга самозабвенно. Спрашивается, зачем было закрываться? Могли бы прийти сюда и пособачиться у меня на глазах. Все равно слышу каждое их слово. И так настроение паршивое, потому что в универе ничего не успеваю. Понятно, что сама виновата – вовремя все нужно было делать, а ни когда подошло время консультаций и защиты проектов. Я же весь семестр прогуляла, а в конце ноября опомнилась. Еще не хватало, чтобы на четвертом курсе меня отчислили.

Снова попыталась сосредоточиться на том, что читала, но вместо этого прислушалась к очередной едкой маминой реплике:

– Надоело жить в нищете! Я, как могу, пытаюсь отложить эти крохи, а ты и их все спускаешь.

Отец в долгу не оставался – орал что-то на тему, хорошенькая нищета, когда полки в холодильнике ломятся от припасов. Тут я с ним была согласна, продуктов в дом он тащил более чем достаточно. И опять же, в этом вопросе вставала на мамину сторону, что столько нам не нужно. У папы в этом плане был пунктик – колбасы он покупал несколько видов, всегда формировал запас тушенки, рыбных консервов, сгущенки… Ну куда столько? Наверное, это шло из детства, когда они с бабушкой жили впроголодь на ее зарплату учительницы. Но сейчас же и время другое. Не нужно создавать стратегический запас, в магазинах всего полно, были бы деньги. Кроме того, в нашей семье было заведено, что по магазинам ходит он. По началу мама нормально это воспринимала, а потом сопротивляться было поздно – отец ни в какую не хотел менять заведенный порядок. Считалось, что таким образом он избавляет ее от лишних забот, облегчает жизнь.

И дело было даже не в этом. Отец очень хорошо зарабатывал. Хватало бы на все, если бы несколько лет назад у него не появилась тайная болезнь. До поры тайная. Пристрастился он к рулетке – несколько раз в неделю мотался в казино. Частенько проигрывался там в пух и прах. Естественно, спускал все отложенные деньги, которые сам же и зарабатывал. Куда бы мама не прятала их, находил, словно чуйка у него какая-то была на этот счет. И как излечить его от этой пагубной страсти, мы с мамой ума не прилагали. Чего только не перепробовали – к психиатру записывали, к знахарке водили, пытались увещевать. Все бесполезно, в назначенный день он снова отправлялся в казино.

В общем, тут я с мамой тоже была солидарна. Постепенно только полный холодильник и характеризовал нас, как состоятельных людей. А на деле я уже давным-давно не могла покупать себе так часто, как хотелось бы, что-то из обновок. Плату за учебу вносили всегда с опозданием. Мама все чаще перехватывала денег у соседей или родственников до папиной зарплаты. И дома не скапливалось ничего на непредвиденные расходы.

Все чаще я подумывала бросить университет, но мама бы этого не пережила. Если у папы был пунктик по части еды, то у мамы это касалось учебы. Вбила себе в голову, что должна непременно дать дочери высшее образование и запрещала мне даже заговаривать на эту тему. А я откровенно не тянула. Даже не думала, поступая на архитектурный, что будет так тяжело. Я-то думала, что тут сплошное творчество, а на деле оказалось все совсем не так. Мало того, что чертить приходилось до одури, так еще и расчетов делать тоннами. Творчество, мать его! Одно название.

Слава Богу, вроде перестали кричать. Оставалось надеяться, что родители не поубивали друг друга. Не успела подумать, как услышала звук захлопываемой двери. Все ясно – отец ничего лучше не придумал, как снова отправиться в казино. Проклятая зависимость! Маму жалко…

Я вышла из комнаты и отправилась на ее поиски. Мама сидела на кухне, подперев голову и шмыгая носом.

– Не могу так больше, – посмотрела она на меня. – Может, нам развестись?

Она просила совета, а что я могла ответить? Конечно же, я не хотела, чтобы родители разводились, но и понимала, что дальше так продолжаться не может.

– Мам, решай сама, – опустилась я на соседний стул и обняла ее. – Ты же знаешь, что я всегда тебя поддержу.

Но и отца мне было жалко. Я его очень сильно любила, как и он меня. Понимала, что азарт – это болезнь, и ее нужно лечить. Но как, одному Богу известно.

С мамой мы засиделись на кухне допоздна. Распили бутылочку вина, поболтали за жизнь, как частенько делали. Я видела, как она оттаяла и снова с оптимизмом взглянула на жизнь. А что еще для меня может быть важнее? Естественно, ни какой-то там архитектурный проект.

Ночью меня разбудил отец.

– Алина, проснись, – тряс он меня за плечо.

– Пап, ты чего?

Я уселась в кровати и уставилась на него. В темноте не могла разобрать, как он выглядит, но вроде трезвый.

– Тебе нужно срочно уехать, – голос его звучал неестественно глухо, словно он изо всех сил старался говорить тихо, когда хотелось кричать во все горло.

– Куда? Зачем? – я не понимала ровным счетом ничего, как и проснуться до конца не могла.

– Поедешь к тете Лене, в Самару. А потом посмотрим…

Тетя Лена – мамина сестра, жила в Самаре. Это двести километров от нас. Мы частенько наведывались к ней в гости по выходным. Своих детей у нее не было, и ко мне она относилась, как к дочери. Они даже с мамой шутили, что одна я у них на двоих.

Конечно, против возможности погостить у нее я ничего не имела. Но не сейчас же, когда идет защита проектов и на носу зачетная неделя и сессия.

– Пап, я не могу. У меня учеба, – как можно спокойнее проговорила я. Понимала, что эмоции сейчас проявлять нельзя. Отец был явно не в себе. Уж не обкурился ли он травки?

– Ты должна! – повысил голос он, но тут же опять перешел на шепот. – Так надо, доча.

– Да зачем?! Можешь ты объяснить, кому это надо?

Я уже тоже едва сдерживала себя. Мало того, что разбудил среди ночи, а с утра мне к первой паре, между прочим, так еще и несет чушь какую-то про отъезд.

– Моя жизнь в опасности, да и твоя тоже… – голова отца свесилась на грудь, словно разом его покинули силы.

Во что еще он влип? Я почувствовала, как на голове зашевелились волосы от ужаса. Уж не мафия ли ему угрожает?

– Пап, давай завтра спокойно все обсудим и придумаем, как лучше поступить…

– Нет! – снова перебил он. – Завтра может быть поздно. Ты должна уехать сегодня же. Я сам тебя отвезу к тете Лене. Надо бы подальше, подальше, – забормотал он, словно забыв про меня. Я даже испугалась, не сошел ли отец с ума на почве азарта. – Это слишком близко, он найдет ее.

– Да кто найдет, пап? Кто? – затормошила я его за плечо. – Папочка, расскажи мне толком, что случилось? Кто нам угрожает и чем?

– Не могу, – совсем сник он и сгорбился, как столетний старик. – Доигрался я, доченька, – чуть не плача, произнес он. – И теперь ты в опасности. Все! Больше ничего не могу сказать. Быстро собирайся, мы едем сейчас же, – он потянул меня за руку, заставляя покинуть такую уютную и теплую постель.

Я зябко куталась в дубленку, пока отец прогревал машину. В салоне сидеть было еще холоднее. Морозы уже держались серьезные, а вот снегу выпало мало. Точнее его не было совсем, лишь тонкая ледяная корка покрывала асфальт и промерзшую землю.

Я с тоской посмотрела на темные окна нашей квартиры, на четвертом этаже. Мама спала крепким после вина сном. Разбудить ее отец не позволил, даже поцеловать на прощание не разрешил. Все время, пока собирала сумку, он стоял рядом и подгонял меня. Постепенно его нервозность заразила и меня. Я продолжала ровным счетом ничего не понимать, но уже жутко боялась. И почему-то в этот момент мне подумалось, что маму я увижу не скоро, если увижу еще вообще когда-нибудь.

По щеке скатилась одинокая слеза, которую я сердито смахнула. Я не знала, что будет с моей учебой дальше. Заручилась только обещанием отца сходить в деканат и оформить академический отпуск. Собственно, этот факт меня волновал меньше всего. Я даже радовалась тайком, что можно целый год даже не вспоминать про универ. Достал он меня ужасно!

– Садись уже, поехали, – распахнул отец переднюю дверцу нашего хюндая.

Ехали мы долго. Трасса была скользкая, и отец не разгонялся. Я сначала пыталась хоть что-то выведать у него, но когда поняла, что он не скажет ни слова, откинулась на спинку сидения и задремала.

Тетя Лена нас не ждала. Отец хоть бы предупредил, позвонил ей. Да и я тоже хороша, не подумала об этом.

– Что случилось? – побледнела она, когда заспанная открыла дверь. Еще не было и шести утра. Конечно, все нормальные люди спят, а не зевают, как я, того и гляди рот порвется.

– Успокойся, Лен, все нормально, – поспешно заговорил отец, заталкивая меня в ее квартиру и закрывая за нами дверь. – С Юлей (моей мамой) все в порядке. И с нами тоже. У Алинки вот только неприятности, – ткнул он меня локтем. – Можно она поживет у тебя какое-то время?

Здрасти, приехали. Оказывается, неприятности у меня. Горазд же ты, папочка, врать. А я, скажите на милость, что буду придумывать, когда тетя устроит мне допрос с пристрастием? Об этом мне сейчас совершенно не хотелось думать. Больше всего мечтала завалиться в мягкую постель.

Тетя Лена устроила меня с комфортом – выделила собственную комнату, застелила диван и велела ложиться спать. Мудрая она у нас, расспрашивать не стала, видела, что я едва стою на ногах. Да и я уговаривать себя не заставила – тут же завалилась спать, решив подумать обо всем спокойно, когда проснусь отдохнувшая. Да и папу можно будет попытаться расспросить поподробнее, авось станет разговорчивее.

Проспала я до полудня и очень расстроилась, когда тетя Лена сказала, что папа уже уехал.

– Так он и не задержался, – успокаивала она меня, в чем не очень-то и преуспевала. – Почти сразу уехал. Ладно, хоть чаем его напоила. Как ни уговаривала отдохнуть, ни в какую не соглашался. Сказал, на работу должен успеть…

На работу. Конечно! Я-то точно знала, что сегодня у него выходной, и удрал он только потому, что не хотел отвечать на вопросы тети. И посыпались они на мою голову:

– А чего это у вас случилось? Какие такие неприятности у тебя, что аж из города пришлось уехать? – подозрительно прищурилась тетя Лена.

Спасибо, папа, тебе еще раз! Вот что мне сейчас плести в твое, между прочим, оправдание?

– Да там такое… – замялась я, придумывая, что соврать, а получилось вполне естественно. – С парнем я поссорилась, а он не совсем нормальный оказался. Ну, ты понимаешь… С головой не все в порядке. Преследовать меня стал, угрожать. Идиот какой-то. Вот мама с папой и испугались, отправили меня к тебе, – врала я самозабвенно и даже не краснела.

Единственно, промелькнула мысль, как папа все будет разруливать? Что скажет маме, когда она спросит, где я? А если мама решит позвонить своей сестре, та начнет рассказывать про меня, а мама и не знает, что я тут… Ох, что-то аж голова разболелась от всех этих мыслей. Пусть уж папа как-то сам разруливает ситуацию. А я лучше воспользуюсь долгожданным отпуском и бездельем.

Правда, чем можно заняться в городе, где у меня нет друзей, я не знала. Поэтому, ничего лучше не придумала, как проваляться с книгой на диване до самого вечера. Потом до ночи смотрела кино, пока меня не сморил сон. Незадолго до этого проводила тетю Лену на работу – сегодня у нее была ночная смена.

Пробуждение свое не могу назвать приятным. С меня просто-напросто сдернули одеяло, когда мне как раз снилось что-то романтическое.

– Киска, – ворвался в сознание противный мужской голос. Вернее, сам голос мог бы быть приятным, если бы не ехидные интонации в нем. – Пора вставать.

В первый момент я даже не сообразила, что вижу рядом с собой мужской силуэт, залитый лунным светом, подающим из окна. Приснится же такое… Но уже через пару секунд я проснулась окончательно. Рядом с диваном стоял здоровенный мужик и разглядывал меня. Лица его я не видела, но поняла, что одет он во что-то типа длинного кожаного плаща. Волосы блестят и зачесаны назад, так гладко-гладко… Это я тоже успела рассмотреть, пока паника не парализовала меня.

Стоило только осознать, что все это мне не снится, и в дом проник посторонний мужчина, как мне стало настолько страшно, что сил хватило только забиться в угол дивана и натянуть до подбородка одеяло. Где-то по касательной пронеслась мысль, как хорошо, что дома нет тети. Значит, она точно не пострадает, а я, по всей видимости, доживаю последние секунды.

– Ты часом не глухая? – вновь заговорил мужчина. – Только этого не хватало… Эй, – помахал он перед моим лицом, – может ты еще и слепая?

Ответа он так и не дождался, учитывая, что от всепоглощающего страха я потеряла способность мыслить, двигаться и говорить.

– Черт! – выругался он. – Прости, брат, – пробормотал тут же. – Час от часу не легче…

С этими словами он схватил меня за плечи и выдернул из кровати. Поставил прямо перед собою. Вернее, хотел поставить, но ноги меня отказывались держать. Это пришлось делать ему. Отстраненно услышала какой-то монотонный звук. С опозданием поняла, что это я подвываю, даже поскуливаю, как подбитая собака.

– Ладно хоть не немая, – усмехнулся мужик, закинул меня на плечо, а дальше… я даже не поняла, что произошло дальше, только мы оказались совершенно в другом месте.

Глава 2

Я просто отупела, даже боли не почувствовала, когда меня, не церемонясь, стряхнули на пол.

В ту же секунду я осталась одна, как поняла по звуку удаляющихся шагов и бормотанию на тему, как надоела ему эта работенка. Кажется, сейчас я должна себя почувствовать виноватой. Только вот я никого не просила куда-то меня тащить. Кроме того, разболелась ушибленная коленка. Да так сильно, что я опять не выдержала и заскулила.

Кругом царила такая плотная темнота, что не будь я уверена в обратном, решила бы, что резко ослепла. Я потрогала то, на чем сидела. Очень похоже на утрамбованную землю, а значит, я на улице. Куда делась, тогда, зима и куча снега? Почему нет запахов, присущих улице, дуновения ветерка, шелеста листвы, пения птиц?.. Ну и что, что ночь. Ведь есть и ночная жизнь, а она тоже издает звуки.

Даже сама не понимала, почему считаю это место улицей. Не только из-за того, что сидела и уже подмерзала на сырой земле. Наверное, еще и потому что тело обволакивала прохлада, свойственная летней глубокой ночи.

Я задрала голову и не увидела ровным счетом ничего. Ни луны, ни звезд – все такая же темнота над головой.

Под тонкую сорочку уже вовсю проникал ночной холод и гладил кожу ледяными пальцами, рождая дрожь в теле. Нужно было хоть что-то предпринять. Встать я не смогла, когда попробовала, и поняла, что ногу прострелила резкая боль, вновь заставившая меня застонать. Тогда я прямо как сидела, на попе, так и принялась ползти, помогая себе здоровой ногой. Новая боль не заставила себя ждать, когда я ударилась пострадавшей коленкой обо что-то твердое.

– Черт! – руганулась я, уже вовсю исследуя препятствие. Каково же было мое удивление, когда поняла, что сижу рядом с огромной кадкой, в которой, по-видимому, растет какое-то дерево. Это я определила, нащупав плотный толстый лист овальной формы.

В тот же миг место, что показалось мне забытым и богом, и людьми, наполнили звуки музыки и громкий смех. Толпа по-праздничному разодетых людей выбежала в распахнутые двери. Воздух прорезал пронзительный свист, и в следующее мгновение небо надо мной взорвалось миллионом разноцветных вспышек. Залпы следовали один за другим. Они взрывались прямо над моей головой, да так низко, что от грохота страдали мои барабанные перепонки, и я боялась оглохнуть. Еще громче смеялись люди, слышались хлопки открывающихся бутылок, звон стекла. И музыка – пронзительная, застывшая на высоких нотах, сводящая с ума.

Я заткнула уши и спрятала голову в коленях, чтобы хоть чуть-чуть стало тише и ничего не видеть.

– Черт, черт, черт… – скулила я. – Куда же меня занесло? И когда же это кончится?

– Кто ты и что тут делаешь? – услышала я строгий голос рядом. В хаотичных всполохах и сквозь слезы, застилающие глаза, удалось рассмотреть мужской силуэт. – Зачем отрываешь меня от праздника?

– Я?.. Я не… – уже начала я оправдываться, как меня снова перебили:

– Чего тут сидишь, обнявшись с вивинтией? Вон смотри, и цветок ее почти лежит у тебя на голове… Удушьем давно не страдала?

Удушьем?! Я задрала голову и практически уткнулась взглядом во что-то темное и мохнатое.

– Одно ее прикосновение, и ты не сможешь нормально дышать две недели, – продолжал напутствовать голос, принадлежащий мужчине, которого я по-прежнему не могла рассмотреть.

Речь об удушье до такой степени меня напугала, что я забыла про боль в колене и отползла от цветка на безопасное расстояние.

– Может все же ответишь, кто ты такая?

– Я… Алина, – не придумала ничего лучше, как назвать свое имя.

– Алина-малина… – передразнил он и уже почти по-свойски огорошил: – Ладно, Алина, пойдем ка отведу тебя в более подходящее место, а то придется стать участницей оргий. А к ним ты, как я вижу, совершенно не готова.

Что-то моя голова уже отказывалась думать. Про какие оргии идет речь? Тут творится что-то непристойное?..

– Может, все-таки скажешь, как ты сюда попала? – вновь заговорил мой провожатый.

Мы передвигались в полнейшей темноте. Я постоянно спотыкалась, хоть он и придерживал меня за талию. Да еще и коленку простреливало при каждом шаге. Очень надеялась, что с чашечкой все в порядке и не придется несколько месяцев провести в гипсе. Ото всюду слышалась музыка, действующая мне на нервы, и смех. Но никаких светящихся окон или чего-либо еще, через что можно рассмотреть праздник, я не заметила. Справа от меня тянулась глухая стена, как определила на ощупь, а слева… даже не знаю что. Я и провожатого-то не видела, только ощущала, как руки мои прикасаются к чему-то из грубой шерсти, и удивлялась, что он летом так тепло одет. О том, что в разгар зимы я оказалась в лете, старалась вообще не думать, рискуя сойти с ума.

– Если бы я знала… Меня выдернул из постели какой-то верзила. Оскорбил по-всякому и притащил сюда.

– Верзила? – переспросил мой спаситель. – Вельзевул что ли? А он говорил что-то?

– Ничего, кроме ворчания, как это все ему надоело.

– Ну точно! Вельзевул – проводник. Он все время недоволен своей работой. А кто ему виноват, если сам подвязался лет сто назад?.. Постой ка! – он резко притормозил. – А для кого он тебя притащил? И зачем?

– Откуда же я знаю! – всхлипнула я, чувствуя, как слезы того и гляди польются безостановочным потоком.

– Так, спокойно, разберемся, – прикрикнул он, не знаю кто, и еще более резво потащил меня вперед, так что раненую ногу я уже практически волокла за собой и слезами захлебывалась уже от боли. – Сейчас я оставлю тебя с девочками, в нашей больничке, а сам разыщу этого нытика и все узнаю. Идет?

Я лишь еще горше зарыдала, не желая во все это верить и мечтая проснуться.

Наконец-то мы остановились. Что-то щелкнуло, и в лицо мне ударил яркий свет, от которого я надолго ослепла. Как не пыталась проморгаться, какое-то время шла наощупь. Вернее, ковыляла…

– Где ты ее нашел, такую замухрышку? – пропел мелодичный, ласкающий слух женский голос. – И что с ее ногой?

Меня передали в ласковые руки, что сразу же бережно усадили на что-то мягкое. Все это время я продолжала ничего не видеть, правда, и глаза мои были плотно зажмурены. Их я просто-напросто боялась открывать.

– Лили, иди сюда. Это по твоей части, – пропел то же голос, и я рискнула приоткрыть один глаз.

Передо мной стояла удивительно красивая девушка. Вернее, женщина. Или девушка?.. Поймала себя на том, что смотрю на нее, открыв рот. А как откровенно она одета! Блестящее платье обтягивало ее аппетитную фигуру, словно змеиная кожа. Более чем откровенное декольте больше показывало, чем скрывало. Ярко-рыжие волосы крупными локонами спадали на плечи. Чувственные губы выделялись ярко-алым пятном на безупречном, с кожей цвета топленого молока лице.

– Нравлюсь? – крутанула она бедрами, и только тогда я догадалась закрыть рот, чувствуя, как лицо заливает жаркий румянец. – Я всем нравлюсь, не тушуйся, – рассмеялась она, и смех ее зазвенел в комнате, которую… мне нужно рассмотреть.

Я резко развернулась и увидела такое, что заставило заорать меня во все горло. Я кричала и не могла не смотреть. Черт! Черт! Черт! Передо мной был самый настоящий черт – с рогами, копытами и хвостом. На хвосте даже разглядела кисточку. Все тело его было покрыто коричневой шерстью. Из предметов одежды – только короткие шорты, что обтягивали… Вот тут я, не переставая орать, округлила глаза. Его гениталии под шортами выглядели так, словно он готов ринуться в бой хоть сейчас. Еле заставила себя перевести взгляд на лицо. С темного, как у афроамериканца, лица на меня смотрели совершенно европейские черные и лукавые глаза. Губы кривились в улыбке, открывая белые и все как один острые зубы.

– Никогда не видела черта что ли? – замахал он руками и процокал копытами (да-да, самыми настоящими) ко мне ближе.

Мой крик уже перерос в постоянную икоту. Я вжалась всем телом в то мягкое, на чем сидела, и затравленно смотрела, как он приближается.

– Разрешите представиться, – протянул он мне мохнатую руку. – Черт Федор – самый популярный и соблазнительный здесь.

– И самый скромный, – хихикнула красавица, что спокойно взирала на нас. Мой крик ее не то чтобы не смутил, а даже позабавил, судя по довольному выражению лица. – Выпей, дорогая, – протянула она мне бокал, наполненный янтарной жидкостью. – Это остановит икоту и поможет расслабиться.

Уговаривать себя не заставила. Да и пить хотелось жутко. В бокале оказалось наиприятнейшее вино – в меру терпкое и сладкое. Осушив бокал залпом, я почувствовала, как по телу заструилось блаженное тепло, а в голове появился легкий туман. Именно он и позволил мне взглянуть на Федора уже без былого страха.

– Умница, – промурлыкала девушка. – Лили! Ну, где ты там?! – гаркнула она так, что я подскочила от неожиданности. Какие же они тут темпераментные. – Федор, иди отсюда! Не нарушай стерильность.

– Да, подумаешь… Не больно-то и хотелось, – развернулся он на своих копытах. – Ее приведите в порядок, – обернулся напоследок. – Чтобы как новенькая была. А я пока Вельзевула разыщу. Узнаю, кто она, откуда и для кого он ее притащил, – и ушел, напевая себе под нос: – Мы в ответе за тех, кого приручили…

Пресловутой Лили по-прежнему не было. А рыжеволосая и вовсе решила забыть обо мне и моей ноющей коленке. Ну тогда и я позволила себе рассмотреть комнату.

Собственно, рассматривать тут было и нечего. Я утопала в белоснежном кресле, и таких кресел тут еще имелся с добрый десяток. Возле каждого стояло по маленькому, типа сервировочного, столика, уставленных всевозможного размера склянками. Из одной такой рыжеволосая себе сейчас наливала ярко-желтую жидкость в бокал. Стены, пол и потолок в комнате тоже были белыми. Я бы сказала, здесь царила абсолютная стерильность. Ярким пятном являлась сама хозяйка этого белого царства, которая, не обращая на меня внимания, пригубила жидкость и аж причмокнула от удовольствия.

– И чего ты горланишь, как ведьма на костре? – с этими словами в комнату вошла женщина, которая показалась мне просто величественно красивой.

Ее черные, как смоль, волосы гладкими прямыми прядями спадали на спину. Огромные синие глаза заволок легкий хмельной туман. Коралловые губы презрительно кривились, открывая взору поистине жемчужные зубы. На ней было ярко-красное платье, тоже облегающее фигуру и струящееся в пол. И что самое странное, ни намека на обувь – из-под платья выглядывали узкие изящные ступни с идеальным педикюром.

– Наконец-то, – встрепенулась рыжеволосая и даже подмигнула мне. – У тебя пациентка.

– И кто это у нас тут? – подошла ко мне брюнетка и поддела пальцем мой подбородок. Повертела голову из стороны в сторону и равнодушно заключила: – Грязненькая, пыльненькая и жутко испуганная… Но толк будет, – расплылась она в улыбке Джулии Робертс. – А теперь займемся твоим коленом.

Она шевельнула рукой, и платье мое само, представляете?!, взлетело по ногам вверх. Я в этот момент едва не лишилась чувств, если бы не выпитый бокал чего-то бодрящего.

– Так-так, – присмотрелась брюнетка. – Здорово ты им приложилась. Но нет ничего, что я не могла бы вылечить, – снова улыбнулась она.

С минуту она проделывала какие-то манипуляции руками над моим коленом. Перестав дышать, я наблюдала, как жуткая на вид рана затягивается у меня на глазах, пока не исчезла совсем. Я перевела взгляд на брюнетку, окончательно потеряв дар речи.

– Не удивляйся, дорогая, – потрепала она меня по щеке. – Перед тобой самые незаменимые гарпии королевства. – Я, как ты уже догадалась, специалист по телесным повреждениям, а Джуди, – с этими словами она привлекла к себе рыжеволосую, уже изрядно набравшуюся ярко-желтой жидкости и с трудом державшуюся на ногах, – просто незаменима, когда нужно заштопать душевные раны. Ты такими не страдаешь, случайно? – участливо заглянула она мне в глаза.

Максимум, на что хватило сил и сообразительности, так это потрясти головой. Догадываюсь, что со стороны это больше смахивало на нервный тик. Наверное, именно поэтому гарпии дружно рассмеялись. А потом и вовсе принялись целоваться у меня на лазах.

Господи, мамочки! Куда же я попала? Черт Федор, гарпии-лесбиянки… Какие еще сюрпризы ожидают меня впереди?

Слава богу, в этот момент вернулся Федор, которому я обрадовалась, как самому родному в мире человеку. Не смотреть на целующихся красавиц я не могла, а само зрелище вызывало во мне рвотные позывы.

– Фу-фу-фу!.. Ну вы бы хоть новенькой постеснялись, – поморщился Федор, громко цокнув копытом по мраморному полу. – Развели тут…

Надо отдать должное гарпиям – при появлении черта они сразу же отошли друг от друга на безопасное расстояние и занялись каждая своим делом. Единственно, брюнетка пробормотала:

– А мы и не обязаны работать по ночам, когда только и можно нормально развлечься.

– Пойдем, Алина-малина, отведу тебя в твои покои, – кивнул мне Федор, сохраняя непривычную серьезность. Даже странно было видеть на его смешливом лице подобное выражение.

Заставлять уговаривать себя не стала. После всего, что я тут увидела и услышала, голова моя шла кругом, и жутко хотелось спать. Федор словно почувствовал мое состояние и снова вывел меня на улицу, где было все так же тихо и пустынно.

– В общем, я все узнал… – начал было говорить он, но резко оборвал фразу.

Я какое-то время ждала, а потом не выдержала и спросила:

– И что?

– Да вот думаю, как бы тебе все помягче преподнести.

Мне стало совсем дурно, и я вынуждена была опереться на его мохнатый локоть, любезно им же предоставленный. Теперь я понимала, отчего он так серьезно выглядел. Видно новости принес не из разряда приятных. Чуть не попросила его больше ничего не рассказывать, так стало страшно. Но потом трезво рассудила, что лучше горькая правда… Но и вопросов больше не задавала, терпеливо ждала.

– В общем, нашел я Вельзевула, – наконец, продолжил Федор, – и, как я и предполагал, перенес он тебя сюда не для себя. Да и зачем этому верзиле баба? Да и тупой он, только с горгульями и находит общий язык… – тут уж мне показалось, что черт говорит сам с собой, забыв о моем существовании. Но я ошиблась, потому что в следующий момент он остановился и заглянул мне в глаза: – Ты сама-то догадываешься, почему здесь оказалась?

Где, здесь, хотела крикнуть я, но из горла вырвался лишь короткий хрип.

– Как видно, нет, – грустно так подытожил Федор. – Ну что ж… видно, мне первому придется сообщить тебе неприятные новости. Твой папаша проиграл тебя в карты. Понимаешь? – снова приблизил он ко мне свое лицо. – Да не кому-нибудь, а самому Асмодею!

По всей видимости, он думал, что я знаю, кто это. Но я даже отдаленно не представляла. Экзотическое имя мне ни о чем не говорило.

– Эй. Ты чего молчишь-то? – потряс он меня за плечо, выводя из состояния транса.

–А-а-а… к-кто это? – только и нашлась я.

– Асмодей?! – тут мне показалось, что меня сейчас испепелит его презрение, что прозвучало в голосе. – Ну если ты не знаешь, кто он… Тогда я вообще не знаю, что с тобой делать.

– Да, говори уже! – не выдержала и заорала я, вкладывая в крик весь свой ужас и панику, вцепляясь ему в курчавую жесткую шерсть на груди.

– Тише-тише… Ладно хоть в себя пришла, – пробормотал черт, припечатывая свою ладонь к моему рту. – Асмодей – это правая рука самого властителя. Он заведует всеми азартными играми. Страшный демон, его тут все боятся. Эх, и не нашел ведь никого другого твой папаша, чтобы такой цветок проиграть, – Федор чуть не плакал, а я вдруг почувствовала такую вселенскую слабость в ногах, что упала бы, не поддержи он меня.

Папа меня проиграл?! Свою единственную дочь проиграл в карты какому-то придурку?! Я отказывалась в это верить. Этого просто не может быть!

– Но ты не волнуйся раньше времени, – быстро-быстро зашептал Федор. – У Асмодея баб, как сорняка в огороде. Авось, не хватится тебя какое-то время, если будешь вести себя тихо, как мышь. Тут ведь главное что – не высовываться по ночам. А днем тут безопасно, гуляй, где вздумается.

– Федя, пожалуйста, молю тебя, отведи меня домой, – я уже вовсю плакала, размазывая слезы по лицу.

– Я бы и рад, Алина-малина, да не могу. Мне ходу туда нет… Да и не сможешь ты уйти, пока сам Асмодей тебя не отпустит. Ну, пойдем, тебе нужно отдохнуть.

От сочувствия в голосе черта мне стало совсем дурно. Я уже не понимала, что делаю, куда иду, ведомая заботливой рукой…

– А где я? – вдруг словно осенило меня.

– Ты еще не поняла? – Федор снова остановился и воззрился на меня, как догадывалась, словно на преступницу. – Ты в царстве властителя тьмы!

– Ты хочешь сказать, что я у Лю…

– Тише ты, дурища! – зашипел он и снова заткнул мне рот. – Его по имени никто не называет. Все зовут его Астрием, в честь отца. Если назовешь настоящим именем, услышит и тут же разорвет тебя. Запомни!

Мы все куда-то шли, поворот следовал за поворотом, пока Федор резко не остановился и не открыл дверь, ведущую в узкий коридор, залитый приглушенным светом. Звуки музыки сюда еле проникали, веселящиеся остались от нас далеко. И слава богу! Видеть еще кого-то мне не хотелось.

– Это покои Асмодея. Здесь тебе выделили комнату, – пояснял Федор, следуя по коридору, который, впрочем, очень быстро уперся в одинокую дверь. – Я замолвил за тебя словечко, и наш завхоз отвел тебе изолированную комнату…

В этот момент он уже распахивал дверь в мою личную, как догадалась, темницу. Впрочем, комната на первый и очень утомленный взгляд производила приятное впечатление. Из мебели в ней были только огромная кровать под розовым балдахином, от вида которой у меня сразу лицо залило жаром, комод на кривых ножках, пара кресел и что-то типа журнального столика тоже антикварного вида.

– Здесь тебе будет удобно еще и знаешь почему? – пригласил меня войти Федор. – Да потому что у тебя свой собственный выход в сад. Днем ты можешь беспрепятственно передвигаться везде. Я уже говорил… Эта дверь, – он указал на дверь, сбоку от кровати, которую я до этого не заметила, – ведет во дворец. Советую тебе… – он замялся, – в общем, чем реже ты будешь ею пользоваться, тем лучше. Располагайся и отдыхай, – подтолкнул он меня в спину. – И ничего не бойся. Если что, я всегда помогу…

С этими словами черт удалился, и я осталась одна. Мне бы подумать, но сил на это уже не осталось. Жутко разболелась голова и клонило в сон. На кровати я обнаружила кружевную ночную сорочку. Сразу же в нее переоделась, сбросив свою всю в каких-то пятнах прямо на пол. Завтра. Все завтра. Завтра я решу, что со всем этим делать.

Глава 3

Просыпалась я с трудом. Мне все снилось, что я уже не сплю, только глаза почему-то остаются закрытыми. И вот я иду куда-то наощупь… силюсь приподнять веки, но они снова падают. И мне хочется прилечь больше всего на свете, но нужно идти… Куда вот только я иду?

В первый момент, распахнув глаза, я силилась вспомнить… что-то вспомнить. Непонимание длилось несколько секунд, в течение которых я разглядывала розовый балдахин, наслаждаясь приятным пробуждением. Но услужливая память хорошо справлялась со своей задачей – тут же достала нужные воспоминания и преподнесла их мне на блюдечке.

Я резко села и превратилась в сгусток мыслей, что текли по спирали вокруг меня, затягиваясь во все более тугой клубок. Я в царстве Люцифера! Или и в мыслях его нельзя так называть? А ну как услышит… Лучше не буду. Как его там зовут? Кажется, Астрий?.. Значит, я в его владениях. Меня выиграл у родного папочки в карты какой-то всемогущий придурок по имени Асмодей. Что со мной будет дальше даже примерно не представляю. Но нужно что-то делать, как-то действовать.

Я прислушалась. Вокруг царила мертвая тишина. Гуляние, видно, закончилось и все дрыхнут, как сурки в своих норах.

Размышляя так, я и не догадывалась, что уже через несколько минут испытаю новое потрясение. Стоило мне только откинуть пушистое одеяло и свесить ноги с кровати, как с той стороны, где была дверь, ведущая во дворец, послышался гулкий шум и недовольное бормотание нескольких голосов. В следующую секунду дверь распахнулась, впуская приземистых уродливых созданий, несущих тяжеленую лохань, из которой валил пар.

Что это были за существа! Сроду таких не видела, даже на картинках. На их голых телах не было ни единого волоска, а мышцы вырисовывались так рельефно, словно каждая из них существовала сама по себе. Да они были сотканы из этих мышц! Из бугристого, обтянутого кожей, черепа торчали мясистые уши, которыми они прядали, что та лошадь. Стоило мне только взглянуть на лицо одного из них, как я зажала рот рукой, чтобы сдержать рвущийся крик. Огромные круглые глаза, наполовину спрятанные под мощными надбровными дугами, смотрели свирепо. Ноздри широкого носа были вывернуты наружу. Вместо губ тонкая горизонтальная полоска, из которой торчали два длинных клыка. И множество складок… по всему лицу. Передвигались существа на толстых перепончатых лапах. Почему-то их ноги мне напомнили драконьи. Парой точно таких же, но передних лап они удерживали лохань и не переставали угрюмо переругиваться. А когда я заметила за спиной одного из них аккуратно сложенные крылья и толстый, опять же напоминающий драконий, хвост, то и вовсе чуть не лишилась сознания.

И опять на выручку мне подоспел Федор. Он вошел через другую дверь, через которую привел меня сюда вчера. Сразу же оценил мой вид и ситуацию в целом и поспешно заговорил:

– Без паники, Алина-малина. Это всего лишь горгульи, коих здесь видимо-невидимо. Привыкай… Они будут помогать тебе во всем. На вид свирепые, но в душе они мягкие и… влюбчивые.

И надо было мне именно в этот момент заметить у одного из гротескных существ огромный пенис, что практически касался пола. Федор, проследив за моим взглядом, заговорил еще поспешнее:

– Я не то хотел сказать, красавица. Тебя они не тронут, хоть и будут любить в душе. Совокупляются они только с себе подобными. Все остальное им запрещено строго настрого.

И на том спасибо. Его слова меня здорово успокоили, хоть я все еще и не могла смотреть на этих уродцев, что уже вовсю хлопотали в моей комнате.

– Как тебе спалось на новом месте? – заговорил Федор на отвлеченную тему. – Что снилось?

Наверное, что-то снилось, только вот я в упор не помню. Кажется, только закрыла глаза, как уже проснулась.

– Ну и ладно, жених, значит, не приснился, – хохотнул черт, но тут же прикусил язык, встретившись с моим хмурым взглядом. – Так! – нарочито бодро потер он руки. – Сейчас ты позавтракаешь, а потом я тебе покажу наш сад. Идет? Только сначала прими ванну, – кивнул он на лохань, источающую приятный аромат, и возле которой выстроились в ряд коренастые уродцы. К слову, все они были мужского пола, как успела заметить.

Пообещав зайти позже, Федор деликатно удалился, оставив меня в экзотической компании.

Я плотно сжала челюсти, стараясь не кричать, когда горгульи стали приближаться ко мне, обступая со всех сторон. Они без разговоров протягивали свои перепончатые лапы, пытаясь сорвать с меня сорочку. В какой-то момент я устала от них отбиваться и отскакивать, не выдержала и крикнула:

– Оставьте меня в покое!

Они вмиг притихли и исподлобья глядели на меня. Один из них, самый крупный, выступил вперед и хорошо поставленным баритоном произнес:

– Госпожа должна помыться, – и поклонился, низко так, в пол.

Госпожа никому и ничего не должна, – упиралась я про себя, хоть вода и манила как не знаю что. Госпожа! Меня начал разбирать смех. Скажет тоже…

– Но я не могу мыться при вас, – нашлась я с ответом, тоже стараясь выглядеть учтивой.

– Мы должны помогать госпоже во всем, – все тот же горгулья, или как их там, отвечал за всех. – Я – Лемех, – наконец-то представился он, – ваш личный слуга и их начальник. Все мы ваши слуги. Нас не нужно стесняться. Господин нас накажет, если узнает, что мы не помогали госпоже.

Ну что мне с ними делать? Я даже растерялась, сразу же поверив словам Лемеха. Вспомнила рассказ Федора об Асмодее… Такой, и правда, может наказать, мало не покажется. Делать нечего, пришлось мне стягивать сорочку под пристальным наблюдением четырех пар глаз.

Оголилась я очень быстро и сразу же нырнула в ванну. Прозрачная вода хоть и не скрывала моих прелестей, но все же я чувствовала в ней себя намного увереннее.

Откуда-то, как по волшебству, появились мочалки и душистое мыло. Оно пахло, как французские духи. Из чего его тут делают? Горгульи вспенили мыло и принялись тереть меня, невзирая на слабое сопротивление. Они действовали настолько профессионально, что я быстро забыла про стыд и просто наслаждалась обалденным купанием. Двое моих личных слуг сбегали за ведром чистой воды. Когда я была вся покрыта пеной, меня подняли на ноги и окатили водой из ведра. Я отплевывалась, но чувствовала себя почти счастливой, когда горгульи заворачивали меня в огромное пушистое полотенце и вели к кровати.

То, что дальше последовало, понравилось мне гораздо меньше хоть и было куда как более чувственным. Меня распластали на покрывале, и четыре пары рук принялись умащивать мое распаренное тело чем-то пахнущим цветами. Их руки были везде, даже в самых интимных местах. Они вертели меня, как хотели, не замечая, что я уже красная, как рак, и тщетно пытаюсь от них отбиваться. В какой-то момент взгляд мой упал на гениталии одного из самцов. Вот тут мне стало совсем плохо. Я даже забыла о стыде – переводила взгляд с пениса на пенис. Все они были в боевой готовности. Мое тело их явно возбуждало и нешуточно. Но нужно отдать им должное – не один из них не переступил допустимую грань. Через несколько минут меня уже облачали в пышное платье, туго затягивая шнуровку на спине.

Успокоиться окончательно я смогла только тогда, когда уже была при полном параде, и горгульи торжественно уносили лохань с остывшей водой из моей комнаты. И ничего, что чувствовала я себя новенькой наложницей в гареме какого-нибудь султана. Но оказаться настолько чистой и благоухающей было чертовски приятно!

Вернулся Лемех и церемонно, с кучей поклонов, пригласил меня на завтрак. Шурша накрахмаленными юбками, я проследовала за ним в соседнюю комнату, где уже был сервирован небольшой стол. Блюд на столе я насчитала не меньше десяти. Каково же было мое удивление, когда поняла, что все это предназначено мне одной. Да они тут все чревоугодники, причем в такой стадии, когда это уже считается грехом!

Мои горгульи теперь выстроились возле стола, глядя на него голодными глазами. Прислуживала мне горгулья-девочка, как я мимоходом определила, не заметив у нее огромной мужской принадлежности. Даже стало немного легче и захотелось ей улыбнуться. На свою попытку сделать это я получила такой недоуменный взгляд, что больше решила этого не предпринимать. Уж больно они все суровые.

Мара, как представил мне ее Лемех, подносила мне блюда по одному. Торжественно снимала крышку и настаивала, чтобы я его отведала. Пришлось попробовать мясо, запеченное с овощами, что-то типа наших бобов, приготовленных с добавлением большого количества специй, фаршированную чем-то утку… Примерно на пятом блюде я перестала чувствовать вкус того, что пробую. Шнуровка трещала на мне и дышать становилось нечем. Пришлось проявить твердость и от последних трех-четырех блюд категорически отказаться. Кроме того, я больше не могла смотреть, как усиленно сглатывают горгульи. Они разве что не пускали слюни, глядя на изобилующий стол. Наверное, тут так заведено, и стоит мне только уйти, как к трапезе приступят они, поглощая все, что не смогла съесть я. Странные обычаи…

В комнату я возвращалась одна, пошатываясь от обжорства. Там меня уже дожидался Федор, вальяжно развалившись в кресле и вытянув вперед мохнатые ноги, увенчанные солидными копытами. Я даже кокетливые подковы, отливающие серебром, успела разглядеть, прежде чем он вскочил и подлетел ко мне.

– Алина-малина… – протянул он, с восхищением разглядывая меня, – да ты настоящая принцесса! Кто бы мог подумать, что замухрышка… Ой, что это я, – спохватился он, щелкнув себя по носу. – Не обращай внимания. Это все мой чертов язык. Ты выглядишь очень соблазнительно.

С этими словами он приблизился ко мне и заглянул в более чем откровенное декольте. Очень некстати я снова бросила взгляд на его готовое к бою оружие. Невольно попятилась от него, чем заслужила недоуменный взгляд, который, впрочем, сразу же сменила лукавая улыбка.

– Ты что это подумала, девушка? – прищурился он. – Что я запал на тебя? – мне даже стало неловко от такого вопроса. – Не-не-не… Я по другой части. Мы, черти, знаешь ли самые ярые расисты. Предпочитаем иметь дело со своими…

– Хочешь сказать, что ты делаешь это с чертом? – не удержалась я от вопроса.

– Обижаешь, – изогнул он красиво очерченные губы, – с чертихой. Я, к твоему сведению, не голубой. И в партнершах у меня недостатка нет. Но говорю все это я тебе, чтобы не волновалась – с моей стороны посягательств не будет.

А с чьей будет? Вопрос готов был сорваться с губ, но ответ на него я услышать боялась. Поэтому предпочла промолчать.

– Пойдем, красавица, покажу тебе королевский сад, – приобнял меня Федор за талию и вывел через ту дверь, через которую привел вчера.

Глазам своим не поверила, оказавшись на улице. Здесь все утопало в зелени! Да еще в какой! Я таких деревьев и кустов сроду не видела. И повсюду царило буйство красок. Кругом были разбиты клумбы с экзотическим цветами. Между ними вели извилистые дорожки. Под кронами деревьев журчали небольшие фонтаны. Все выглядело таким великолепным, но чего-то не хватало. Не было слышно птичьего щебета. И небо!.. Эту серую поволоку, что простиралась у нас над головами даже небом нельзя было назвать. Создавалось впечатление, что кто-то натянул сверху мутную пленку. Сразу же все очарование от красоты сада стиралось, оставляя горький привкус.

– Почему тут нет птиц? – спросила я у Федора.

– Эх, деточка… Божьим тварям тут не место, – ответ его прозвучал настолько грустно, что мне сразу же захотелось плакать.

Божьим тварям… А кто же я тогда, если место тут мне нашлось.

Федор организовал мне настоящую экскурсию, особенно обращая мое внимание на ядовитые растения.