Архивы Дрездена: Доказательства вины. Белая ночь Батчер Джим

– Идет.

– И смотрите в оба, – напомнил я. – Передайте Мёрфи, я через пару минут снова задействую все эти штуки.

Роулинс хмыкнул и вышел с Мышем.

Я захватил с собой в рюкзаке пакетик сухофруктов, немного копченого мяса и шоколад. Теперь я достал их и принялся запихивать в рот все разом, расхаживая взад-вперед по номеру, чтобы размять ноги. Постоянная готовность к нападению напрягает не только нервы. Голову как будто обмотали слоем ваты, да и прочие ощущения как-то странно исказились: углы казались более острыми, кривые линии – более изогнутыми, из-за чего нормальный гостиничный номер производил впечатление наброска к картине Эшера. И я ничего не мог с этим поделать. Основные усилия при занятии магией приходятся на мозг, так что продолжительное поддерживание заклятия часто сопровождается не очень приятными побочными эффектами.

Я торопливо дожевал еду, как следует запил ее на случай, если мне придется проторчать здесь еще несколько часов, и, вернувшись в круг, приготовился его замкнуть.

И тут зазвонил стоявший в номере телефон.

– Дежавю, – буркнул я сам себе.

Я поднялся, скрипнув коленями, и подошел к телефону.

– Таксидермия Дрездена, – сказал я в трубку. – Вы несете, мы набиваем.

На мгновение в трубке воцарилась потрясенная тишина, потом молодой мужской голос произнес:

– Э… Это Гарри Дрезден?

Я узнал его – бойфренд Молли, Нельсон. Уши у меня, так сказать, мгновенно стали торчком.

– Он самый, – произнес я.

– Это…

– Я понял, кто это, – перебил я. – Откуда ты узнал, где я?

– Сандра, – ответил он. – Я ей на мобильник позвонил. Она сказала, что вы взяли номер.

– Так-так. И зачем ты мне звонишь?

– Молли говорила… говорила, вы помогаете людям. – Он помолчал, переводя дыхание. – Кажется, мне нужна ваша помощь. Опять.

– Почему? – спросил я, решив задавать общие вопросы, которые не позволят ему отвечать просто и односложно. – Что происходит?

– Прошлой ночью, во время нападения. Мне кажется, я кое-что видел.

Я вздохнул.

– Ну да, там всякое творилось, – согласился я. – Но если ты видел кое-что, парень, ты свидетель преступления. Тебе надо выбраться на белый свет и работать с копами. Они не очень любят тех, кто уклоняется, когда они хотят порасспрашивать об убийстве.

– Но мне кажется, кто-то… что-то меня преследует, – сказал Нельсон. Голос его неуверенно дрогнул. – Послушайте, они ведь всего-навсего копы. У них есть пистолеты… и все. Не уверен, что они мне помогут. Я надеялся, вы сможете.

– Почему? – повторил я. – Что ты такого увидел?

– Нет, – выдохнул он. – Не по телефону. Мне нужно с вами встретиться. Мне нужно, чтобы вы пообещали мне помочь. Тогда и расскажу.

Ага. Всю жизнь только об этом и мечтал.

– Послушай, парень…

Голос у Нельсона сделался вдруг совсем сдавленный от удушливого страха.

– О боже! Я не могу здесь оставаться. Пожалуйста. Пожалуйста…

– Ладно, ладно, – произнес я как можно тверже и увереннее. Паренек явно боялся – до мозга костей, до безумия. Такой страх лишает возможности разумно мыслить. – Слушай меня внимательно. Держись с людьми: чем больше народа рядом, тем лучше. Ступай в церковь Святой Марии Всех Ангелов. Это освященная территория, там ты будешь в безопасности. Спроси отца Фортхилла. Такой почти лысый дядя в очках, с ярко-голубыми глазами. Расскажи ему все и передай, что я подъеду забрать тебя, как только смогу.

– Да-да, конечно; спасибо, – почти в истерике выпалил Нельсон. Послышался стук, и я услышал удаляющийся топот бегущих ног по асфальту. Он даже не повесил трубку на рычаг, с такой скоростью рванул с места.

Я прикусил губу. Парень явно угодил в переплет или, по крайней мере, искренне верил, что угодил. Если так, значит он и вправду видел прошлой ночью что-то такое, из-за чего кому-то очень важно найти его и убить. С другой стороны, не исключено, что его свидетельства могли бы помочь мне разобраться в том, что же, черт подери, происходит. Я почувствовал укол беспокойства. Освященная территория – серьезное препятствие для тварей, которые намерены вломиться к вам под покровом ночи – или, в данном конкретном случае, крушить, кромсать и резать, – серьезное, но не неодолимое. Если парнем заинтересовались крутые сверхъестественные силы, как знать, может, они способны прорваться и в церковь.

Черт, но у меня-то какой выбор? Оставь я свой пост в гостиничном номере, и события вчерашней ночи покажутся по сравнению с новым нападением увеселительной прогулкой. Чего такого он мог увидеть, что могло бы послужить поводом убить его? И какого черта его преследуют? Я чувствовал себя так, словно блуждал в кромешной темноте в незнакомом доме. Я размазался слишком тонким слоем. Если мне не удастся найти новые куски мозаики и сложить их воедино – причем как можно быстрее! – погибнет еще больше людей.

Я мог находиться единовременно только в одном месте. Если мальчишка попал в серьезный переплет, в церкви у Фортхилла ему будет безопаснее, чем где бы то ни было, если не считать моей защищенной сильными оберегами квартиры. А тем временем целая толпа других подростков вот-вот может стать новым блюдом в буфете у фобофагов. Значит, надо действовать там, где от меня больше пользы. Холодный, жестокий выбор, но справедливый. С Нельсоном я пообщаюсь после того, как разберусь с делами в гостинице.

Я снова опустился на колени, старательно замкнул круг и принялся складывать перенацеливающее заклятие.

Последняя оставшаяся на столе сигнальная свеча вдруг вспыхнула зловещим багровым светом. Одновременно я почувствовал в воздухе тяжелую пульсацию там, где нити моей паутины уловили движение мощной магии, – мои мысли, мое внимание нацелились на коридор в задней части здания, недалеко от кухни, на коридор за пределами тренажерного зала, и тут же два новых сигнала пришли со стороны одной из душевых.

Четверо нападающих. Как минимум четверо.

На то, чтобы привести заклятие в действие, у меня оставалось десять секунд.

Девять.

Может, и меньше.

Восемь.

Я с головой погрузился в заклятие.

Семь.

Быстрее, быстрее нужно!

Шесть.

И точнее – с первого раза попасть.

Пять.

Если я облажаюсь, поплатится кто-то другой.

Четыре.

Дорого заплатит, кровью.

Три.

Два.

Один…

Я готовил заклятие почти в панике – боясь, что опоздал, что ошибся в чем-то жизненно важном, что из-за этого пострадает или погибнет еще больше невинных людей.

Собственно, так все и должно быть. Если я хочу, чтобы фаги отвернулись от своей добычи, уловив источник еще более интенсивного страха, этот страх должен откуда-то исходить. А точнее, от меня. Попробуй я подделать эмоции, и это вызовет у них не больший интерес, чем у гориллы – пластмассовый банан. Страх должен быть самым что ни на есть настоящим.

Но конечно, так бояться я не планировал. То, что меня застали почти врасплох и отвели на все про все столь мало времени, изрядно прибавило мне эмоций, доведя почти до истерики.

Заклятие высвободилось, и время словно замерло.

В этом иллюзорном затишье мои чувства обострились до предела, будто охваченные огнем. Угроза, входящая в материальный мир, задевала нити моей незримой паутины, рвала их, и это отдавалось почти болью в моих натянутых, как струны, нервах. Энергия заклятия горела невидимой звездой перед моими выставленными вперед руками, и переполнявший меня страх лился в него, добавляя взрывчатой силы. А по выстроенным мною невидимым линиям струились к нарушителям границы потоки моего страха, отвлекая внимание, уводя от намеченных целей.