Умолкнувший оратор Стаут Рекс

Rex Stout

THE SILENT SPEAKER

Copyright © 1946 by Rex Stout

This edition is published by arrangement with Curtis Brown UK

and The Van Lear Agency

All rights reserved

Серия «Иностранная литература. Классика детектива»

Перевод с английского Ольги Александровой

Оформление обложки Ильи Кучмы

Издание подготовлено при участии издательства «Азбука».

© О. Э. Александрова, перевод, 2020

© Издание на русском языке, оформление.

ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2020

Издательство Иностранка®

Глава 1

Ниро Вулф сидел с закрытыми глазами за письменным столом, откинувшись на спинку огромного кресла.

– Интересный факт… – пробормотал он. – Совместный капитал членов Национальной ассоциации промышленников, присутствовавших на приеме прошлым вечером, оценивается в тридцать миллиардов долларов.

Я запер в сейф чековую книжку, зевнул и вернулся к своему столу.

– Да, сэр, – согласился я, – но не менее интересно, что доисторические строители могильных курганов оставили в штате Огайо больше следов своей деятельности, чем где бы то ни было. В дни моей юности…

– Заткнись! – рявкнул Вулф.

Обидно, конечно, но я смолчал. Во-первых, дело шло к полуночи и меня клонило в сон, а во-вторых, его замечание, возможно, имело отношение к нашему предыдущему разговору, чего нельзя сказать о моей тираде. Мы обсуждали наши финансовые тяготы, изыскивали возможности уплаты налогов и решали прочие денежные вопросы, среди которых не самой маловажной была проблема выплаты мне жалованья. Наши финансы еще не пели романсы, но дела обстояли не лучшим образом. Когда я зевнул в третий раз, Вулф вдруг решительно сказал:

– Арчи, возьми блокнот. Указания на завтра.

В одну секунду сонливость как рукой сняло. Вулф продиктовал мне свои распоряжения и отправился к себе наверх. Полученные на завтра задания настолько завладели моими мыслями, что я вертелся в постели не меньше тридцати секунд, прежде чем меня сморил сон.

Глава 2

Разговор происходил в среду ближе к концу самого теплого марта за все время существования Нью-Йорка. В четверг погода не изменилась, и я даже не надел пальто, выйдя из нашего особняка на Западной Тридцать пятой улице и направляясь в гараж за машиной. Я был подготовлен к любым случайностям. В бумажнике у меня имелся запас визитных карточек, которые гласили:

АРЧИ ГУДВИН

помощник Ниро Вулфа

Западная Тридцать пятая улица, 922

тел.: Проктор 5-5000

В нагрудном кармане пиджака, помимо обычного содержимого, лежал документ, сфабрикованный мной на пишущей машинке. Он был напечатан в виде служебной записки ОT Арчи Гудвина ДЛЯ Ниро Вулфа. В записке говорилось: «Разрешение от инспектора Л. Т. Кремера на обследование комнаты в отеле „Уолдорф“ получено. О результатах сообщу по телефону». Сбоку над текстом были нацарапаны чернилами – тоже моя работа, достойная восхищения, – инициалы: «Л. Т. К.».

Убойный отдел находится на Двадцатой улице, меньше чем в миле от нас, и примерно в половине десятого я уже сидел перед обшарпанным старым письменным столом, владелец которого, восседая во вращающемся кресле, хмуро разглядывал какие-то бумаги. У него было круглое красное лицо, маленькие серые глазки, плотно прижатые к черепу уши. Он перенес на меня угрюмый взгляд и проворчал:

– Я чертовски занят. – Глаза его уставились в точку на три дюйма ниже моего подбородка. – Что это ты так расфрантился? Или думаешь, уже Пасха?

– Я не знаю такого закона, который запрещал бы человеку купить себе новую рубашку и галстук, – парировал я. – А может быть, как и полагается детективу, я маскируюсь? Конечно, вы заняты, и я не намерен отнимать у вас время. Хочу просить вас об одолжении, о большом одолжении. Не для себя, так как совершенно уверен, что, окажись я в горящем доме, вы бы немедленно приказали плеснуть в пламя бензина. Я обращаюсь к вам от имени Ниро Вулфа. Он просит вас разрешить мне осмотреть комнату в отеле «Уолдорф», где в прошлый вторник был убит Чейни Бун, и сделать там несколько снимков.

Тут уж инспектор Кремер уставился на мою физиономию, а не на новый галстук.

– Боже правый! – наконец произнес он с горьким негодованием. – Мало мне неприятностей с этим делом! Не хватало только Ниро Вулфа. И вот он тут как тут! – Кремер задвигал челюстью, раздраженно глядя на меня. – Кто ваш клиент?

– Не знаю я ни о каком клиенте, – покачал я головой. – Насколько я понимаю, дело просто в любознательности Ниро Вулфа. Он интересуется преступлениями, которые…

– Ты слышал мой вопрос? Кто ваш клиент?

– Нет, сэр, – с сожалением отозвался я. – Разрежьте меня на куски, выньте сердце и пошлите на исследование в лабораторию, и вы увидите: на нем начертано, что я ничего не…

– Хватит! – Кремер снова уткнулся в бумаги.

– Я знаю, инспектор, что вы заняты. – Я поднялся с места. – Но мистер Вулф будет весьма признателен, если вы разрешите осмотреть…

– Чушь! – не поднимая головы, бросил он. – Вы не нуждаетесь ни в каком разрешении для осмотра комнаты и прекрасно это знаете! Мы проделали там все, что требовалось, а помещение это является частным владением. Впервые слышу, чтобы вы добивались официального разрешения властей. Будь у меня время, я попытался бы узнать, что за этим скрывается, но я слишком занят. Убирайся!

– Боже мой! – обескураженно произнес я, направляясь к двери. – Подозрительность… Вечно одна подозрительность! Что за человек?!

Глава 3

По внешнему виду и манерам Джонни Дарст был чрезвычайно далек от того представления, которое вы могли бы составить о сыщике, служащем в гостинице. Его скорее можно было принять за вице-президента какого-нибудь треста или за распорядителя гольф-клуба. Мы находились в небольшой комнате. Он молча глядел на меня, а я рассматривал обстановку, состоявшую из маленького столика, зеркала и нескольких стульев. Поскольку Джонни был отнюдь не дурак, я даже не пытался сделать вид, будто что-то скрываю.

– Скажите, а что вы ищете? – вежливо поинтересовался он.

– Ничего определенного, – ответил я. – Я работаю на Ниро Вулфа точно так же, как вы работаете на хозяев «Уолдорфа». Он послал меня сюда, и вот я здесь. Ковры поменяли?

– Сами понимаете – кровь, – кивнул он, – правда, не очень много. Кое-что забрала полиция.

– Судя по газетным сведениям, здесь четыре такие комнаты, по две с каждой стороны сцены?

Он опять кивнул:

– Используются в качестве артистических уборных. Конечно, Чейни Бун отнюдь не был артистом, но хотел подготовиться к выступлению, и его провели сюда, чтобы никто не мешал. Большой бальный зал отеля «Уолдорф» лучше других оборудован…

– Бесспорно! – охотно согласился я. – Хозяева должны платить вам надбавку к жалованью за рекламу. Что ж, весьма признателен.

– Узнали, что было нужно?

– Да, пожалуй.

– Могу показать вам место, откуда он должен был произнести речь.

– Спасибо, в следующий раз.

Он спустился вместе со мной в лифте и проводил до выхода. Мы оба прекрасно понимали, что хозяева отелей одобряют присутствие лишь тех частных детективов, которых сами и нанимают. На прощание он все же, как бы невзначай, спросил:

– А на кого работает Вулф?

– Наивный вопрос, – ответил я. – Он работает, во-первых, во-вторых и в-последних, на Вулфа. Если подумать, то и я тоже. Парень, я преданный.

Глава 4

Без четверти одиннадцать я оставил машину на стоянке у Фоли-сквер, вошел в здание федерального суда и поднялся на лифте.

Я встретил там с десяток сотрудников ФБР, с которыми свел знакомство во время войны, когда Вулф работал на правительство, а я служил в военной разведке. Мы с Вулфом решили, что Дж. Дж. Спиро, будучи процента на три болтливее остальных, окажется для нас полезным, поэтому именно ему я послал свою визитную карточку. Не прошло и мгновения, как аккуратная деловая девица провела меня в аккуратный деловой кабинет, где меня встретило аккуратное деловое лицо – Дж. Дж. Спиро из ФБР. Мы церемонно приветствовали друг друга, и затем, придав своему голосу сердечность, он спросил:

– Ну-с, майор, чем мы можем быть вам полезны?

– Окажите мне две любезности, – сказал я. – Во-первых, перестаньте величать майором. Я уже давно снял форму. Кроме того, я страдаю комплексом неполноценности, так как должен был бы носить звание полковника. Во-вторых, у меня просьба от Ниро Вулфа, конфиденциальная. Конечно, он мог бы просто позвонить вашему шефу, но не хочет беспокоить его по таким пустякам. Речь идет об убийстве Буна. Нам сказали, что в расследование вмешалось ФБР, а как известно, обычно вы не интересуетесь такими делами. Мистер Вулф хотел бы узнать: может быть, Федеральному бюро нежелательно, чтобы частный детектив проявлял интерес к этому делу?

Спиро все еще пытался играть роль доброжелательного чиновника, но выучка оказалась сильнее его. Он принялся барабанить по столу пальцами, но тут же прекратил и поспешно убрал руку. Сотрудники ФБР не барабанят пальцами по столу.

– Дело Буна… – протянул он.

– Совершенно верно, дело Чейни Буна.

– Да-да, припоминаю… Но если оставить на секунду интересы ФБР, то в чем, собственно, состоит интерес мистера Вулфа?

Он наскакивал на меня со всех сторон. Полчаса спустя я ушел с тем, с чем и ожидал уйти, – ни с чем. Надежда на то, что он на три процента болтливее остальных, не оправдалась.

Глава 5

Последнее задание оказалось самым трудным. Главным образом потому, что я столкнулся с совершенно незнакомыми мне людьми. Я не знал ни единого человека, связанного с Национальной ассоциацией промышленников (НАП), и был вынужден начать с нуля. Как только я поднялся в офис ассоциации на тридцатом этаже здания, расположенного на Сорок первой улице, вся обстановка сразу же произвела на меня дурное впечатление. Приемная слишком велика, слишком много денег потрачено на ковры, обои, мебель. И девица за стойкой, хотя и являлась недурным экземпляром с точки зрения экстерьера, безусловно, была подсоединена к морозильной камере. Уж так холодна, что я не видел ни малейшего шанса растопить лед. Я умею быстро сближаться с представительницами слабого пола в возрасте от двадцати до тридцати и более лет, если они отвечают определенным стандартам в плане силуэта и окраски, но с этим образчиком найти общий язык я не мог. Уразумев это с первого взгляда, я протянул ей свою визитную карточку и сказал, что желаю видеть Хэтти Хардинг.

Это вызвало такие трудности, словно Хэтти Хардинг являлась богиней-хранительницей храма, а не помощником президента НАП по связям с общественностью. Наконец я был пропущен к ней. Просторный кабинет, ковры, добротная мягкая мебель. Имелись достоинства и у нее лично, но как раз те, что пробуждают во мне один-два моих самых опасных инстинкта, причем отнюдь не те, о которых некоторые могли бы подумать. Ей было где-то между двадцатью шестью и сорока восьмью годами. Высокая, стройная, со вкусом одетая. Строгий, властный взгляд ее темных глаз буквально с первой же секунды говорил вам, что эти глаза многое в жизни повидали и все знают.

– Мне доставляет истинное удовольствие видеть самого Арчи Гудвина, явившегося от самого Ниро Вулфа, – заявила она, крепко пожимая мне руку. – Поверьте, истинное удовольствие. По крайней мере, я надеюсь, что это так. Я имею в виду, что вы явились от Ниро Вулфа.

– По прямой, мисс Хардинг. Как пчела летит с цветка.

– Да? А не на цветок? – рассмеялась она.

В ответ рассмеялся и я. Теперь мы были на дружеской ноге.

– Так действительно будет ближе к истине. Признаюсь, я прилетел сюда заполучить бочку нектара. Для Ниро Вулфа. Ему может понадобиться список членов НАП, которые присутствовали на приеме в отеле «Уолдорф» во вторник вечером, потому Вулф и послал меня к вам. Копия предварительного списка у него имеется, но ему необходимо знать, кто из этого списка не явился на прием, а кто пришел сверх списка. Ну как, я правильно построил фразу?

Она молчала. На лице у нее появилось выражение озабоченности.

– Почему бы нам не присесть? – вовсе не по-приятельски предложила она и направилась к стульям, стоявшим у окна.

Но я сделал вид, что не заметил этого, и подошел к одному из стульев для посетителей перед ее письменным столом, так что ей пришлось занять свое рабочее место. Состряпанная мной записка Ниро Вулфу, которую я завизировал инициалами инспектора Кремера, покоилась в кармане пиджака, и ей предстояло случайно выпасть на пол кабинета мисс Хардинг, а поскольку нас разделял стол, это была несложная операция.

– Интересно, для чего мистеру Вулфу понадобился список? – спросила она.

– Если честно, я могу ответить на ваш вопрос только ложью. – Я улыбнулся. – Список необходим ему, чтобы попросить автограф у присутствовавших на приеме.

– Я буду так же честна с вами, мистер Гудвин, – улыбнулась она в ответ. – Вы, конечно, понимаете, что случившееся несчастье в высшей степени неприятно для нашей ассоциации. Только представьте себе: наш гость, основной оратор на вечере, директор Бюро регулирования цен, убит перед началом приема. Я оказалась в чертовски неловком положении… Даже если в течение последних десяти лет отдел связей с общественностью, которым я руковожу, оставался на высоте, что я отнюдь не вменяю себе в заслугу, все мои усилия могут пойти насмарку из-за того, что произошло там в течение десяти секунд. Поэтому не…

– Почему вы думаете, что это произошло в течение десяти секунд?

Она удивленно заморгала:

– Но ведь… должно быть… так, как все произошло…

– Не доказано, – беспечно сказал я. – Его четыре раза ударили гаечным ключом по голове. Конечно, это можно проделать и за десять секунд, но предположите, что убийца ударил его в первый раз, Бун потерял сознание, убийца, передохнув, снова ударил его, опять перевел дух, ударил в третий раз…

– О чем это вы?! – оборвала она меня. – Хотите показать, насколько вы несносны?

– Нет. Просто демонстрирую, как могут рассуждать те, кто расследует убийство. Если бы вы заявили полиции, что преступление совершено в течение десяти секунд, вам было бы несдобровать. А у меня это в одно ухо влетело, а из другого вылетело. Во всяком случае, я этим не интересуюсь. Я пришел по поручению мистера Вулфа, и мы были бы чрезвычайно признательны вам за список, о котором я говорил.

Я приготовился выслушать что-нибудь вроде речи и опешил, увидев, как она закрыла лицо руками. Ей-богу, даже подумал, что она вот-вот заплачет от отчаяния по поводу безвременной кончины связей с общественностью, однако она лишь прижала ладони к глазам и осталась так сидеть. Это был самый подходящий момент, чтобы бросить записку на ковер, что я и проделал.

Мисс Хардинг не отнимала ладони от лица так долго, что я успел бы раскидать по полу целую кипу бумажек, но когда она наконец убрала руки, ее взгляд оставался по-прежнему властным.

– Извините, – сказала она, – но я не спала две ночи и совершенно разбита. Я вынуждена просить вас уйти. Через десять минут у мистера Эрскина должно начаться еще одно совещание по поводу убийства Буна, и мне надо подготовиться. К тому же вы отлично понимаете, что я не могу дать вам список без ведома и согласия начальства. Кроме того, у мистера Вулфа, как я слышала, тесные связи с полицией. Почему бы вам не затребовать список у нее? Кстати, о вашем умении строить фразы. Слушайте, как я говорю, и учитесь. И наконец, скажите мне – я искренне надеюсь, что вы это сделаете, – кто поручил мистеру Вулфу взяться за это дело?

Я покачал головой и поднялся:

– Я нахожусь точно в таком же положении, как и вы, мисс Хардинг. Я не могу ничего сделать, даже ответить на простой вопрос, без санкции свыше. Может быть, мы придем к соглашению? Я спрошу мистера Вулфа, можно ли мне ответить на ваш вопрос, а вы спросите мистера Эрскина, можно ли дать мне список. Успешного совещания!

Мы пожали друг другу руки, и я не мешкая прошагал по коврам к двери, чтобы она не успела обнаружить на полу записку и вернуть ее мне.

В это время дня движение на улицах такое плотное, что я едва тащился. Остановив машину у старого особняка из бурого песчаника на Западной Тридцать пятой улице, принадлежащего Ниро Вулфу и являющегося моим домом вот уже в течение десяти лет, я поднялся на крыльцо и попытался отпереть ключом дверь, но она оказалась на засове, и мне пришлось позвонить. Открыл мне Фриц Бреннер, повар и домоправитель. Проинформировав его, что шансы на получение в субботу жалованья у нас есть, я направился через прихожую в кабинет.

Вулф сидел за своим столом и читал книгу. Только здесь он чувствовал себя удобно. В доме были и другие кресла, сделанные по специальному заказу и гарантированно выдерживающие нагрузку до пятисот фунтов. Одно из них стояло в его спальне, второе – на кухне, третье – в столовой, четвертое – в оранжерее на крыше, где выращивались орхидеи, и пятое – в кабинете, за его рабочим столом, рядом с огромным глобусом диаметром более двух футов и книжными полками. Именно в этом кресле Вулф проводил большую часть суток.

Как обычно, он даже не поднял глаз, когда я вошел. И как обычно, я не обратил на это ни малейшего внимания.

– Крючки наживлены, – громко сказал я. – Возможно, в этот самый момент по радио передают, что Ниро Вулф, величайший из всех ныне здравствующих частных детективов, когда ему хочется работать, что происходит довольно редко, занялся делом Буна. Включить?

Вулф дочитал до точки, загнул уголок страницы и отложил книгу в сторону.

– Нет, сейчас время ланча, – сказал он и взглянул на меня. – Наверное, вопреки обыкновению, ты был излишне открыт. Звонил инспектор Кремер. Звонил мистер Трэвис из ФБР. Звонил мистер Роде из отеля «Уолдорф». Боюсь, они могут пожаловать сюда, поэтому я велел Фрицу запереть дверь на засов.

Вот и все, что он произнес в этот момент или, вернее, в течение ближайшего часа, так как появившийся Фриц объявил, что кушать подано. Ланч в тот день состоял из кукурузных лепешек и свиной вырезки в сухарях, кукурузных лепешек и острого томатно-сырного соуса и, наконец, кукурузных лепешек с медом. Фриц умел виртуозно рассчитывать время подачи лепешек. Едва кто-нибудь из нас успевал прикончить, скажем, одиннадцатую лепешку, как Фриц прямо с пылу с жару подавал двенадцатую.

Глава 6

Я назвал это операцией «Платежная ведомость». Согласен, что такое название было дано несколько преждевременно. Помимо жалованья Фрицу Бреннеру, уборщику Чарли, Теодору Хорстману, который ухаживал за орхидеями, мне предстояли и другие расходы, слишком многочисленные, чтобы их перечислять. Однако, исходя из правила называть вещи своими именами, я назвал это именно так.

Утром в пятницу мы наконец поймали рыбку, за которой охотились. В четверг вечером произошли два непредвиденных визита. Первым явился инспектор Кремер, вторым Дж. Дж. Спиро из ФБР. Вулф распорядился не принимать их, и они ушли несолоно хлебавши. Я был настолько уверен, что рано или поздно рыба заглотнет нашу наживку, что всю вторую половину четверга посвятил составлению отчета об убийстве Буна, каким оно представлялось мне по газетным сообщениям и из беседы, которую я имел в среду с сержантом Пэрли Стеббинсом. Перечитав свое творение, я решил не приводить его здесь целиком, а ограничиться лишь изложением основных моментов.

Чейни Бун, директор правительственного Бюро регулирования цен, был приглашен выступить с речью на приеме, устраиваемом Национальной ассоциацией промышленников в Большом бальном зале отеля «Уолдорф». Он прибыл туда без десяти семь, когда приглашенные на прием – тысяча четыреста человек – еще не расселись за столы и расхаживали взад-вперед, переговариваясь и попивая коктейли. Его провели в гостиную для почетных гостей. Как обычно, она кишела людьми, которые вовсе не должны были там находиться. Выпив коктейль, пожав множество рук и выслушав кучу комплиментов, Бун попросил указать ему укромное местечко, где он мог бы просмотреть текст своего выступления. Буна отвели в комнату рядом со сценой. Его жена, пришедшая на прием вместе с ним, осталась в гостиной. Его племянница Нина Бун пошла с Буном на случай, если тому что-нибудь понадобится, но он практически сразу отослал ее в гостиную, и Нина ушла.

Вскоре после того, как Бун с племянницей отправились в Комнату убийства – именно так окрестили ее газетчики, – приехала Фиби Гантер, личный секретарь Буна. Она привезла с собой два консервных ножа, два разводных ключа, две мужские рубашки, две авторучки и детскую коляску. Эти вещи должны были фигурировать в качестве экспонатов, иллюстрирующих отдельные положения речи Буна. Мисс Гантер пожелала немедленно доставить их своему шефу, и кто-то взялся проводить ее в Комнату убийства. Этот некто, член НАП, толкал перед собой коляску с экспонатами, вызывая иронические возгласы гостей. Мисс Гантер оставалась с Буном не больше двух минут. Она вручила ему экспонаты и отправилась в гостиную выпить коктейль, объяснив, что Бун выразил желание остаться в одиночестве.

В семь тридцать собравшиеся в гостиной были приглашены в бальный зал, и тысяча четыреста человек начали усаживаться за столы, а официанты уже готовы были ринуться в бой. Около семи сорока пяти появился мистер Элджер Кейтс, руководитель аналитического отдела Бюро регулирования цен. Он привез последние данные, которые Бун должен был использовать в своем выступлении. Мистер Фрэнк Томас Эрскин, президент НАП, велел официанту проводить его к Буну. Официант провел Кейтса за сцену и показал Комнату убийства.

Элджер Кейтс и обнаружил тело. Бун лежал на полу, голова его была размозжена разводным ключом, валявшимся рядом. То, что в первую очередь сделал Кейтс, расценивалось газетами одинаково. Правда, одни ограничивались намеками, другие прямо называли вещи своими именами, заявляя, что ни один сотрудник Бюро регулирования цен ни в чем не доверяет членам НАП, считая их готовыми на все, вплоть до убийства. Во всяком случае, вместо того чтобы вернуться в зал и сообщить о случившемся, Кейтс нашел за сценой телефон, позвонил управляющему отелем и велел немедленно вызвать полицию.

К вечеру четверга, через сорок восемь часов после того, как произошло убийство, была собрана тысяча деталей, например на рукоятке разводного ключа была обнаружена только грязь, ни отпечатков, ни чего-либо еще и так далее и тому подобное, но основную картину я в своем отчете нарисовал.

Глава 7

В пятницу произошла первая поклевка. Так как каждое утро с девяти до одиннадцати Вулф проводит в оранжерее, я был в кабинете один, когда раздался звонок. Последовала обычная для мира секретарей рутина.

– Мисс Хардинг просит к телефону мистера Вулфа.

Если я начну излагать весь мой разговор сперва с замороженной секретаршей, а затем с мисс Хардинг, это займет не меньше двух страниц. Короче говоря, я сумел втолковать мисс Хардинг, что, когда Вулф занимается орхидеями, он недоступен. Она поинтересовалась, когда мистер Вулф освободится и сможет приехать к мистеру Эрскину, и я объяснил, что мой шеф редко покидает дом, тем более по делам.

– Мне это известно! – отрезала она; по-видимому, провела без сна еще одну ночь. – Но ведь его вызывает сам мистер Эрскин!

Я понял, что рыбка на крючке, и сделал подсечку:

– Это для вас он мистер Эрскин, а для мистера Вулфа – никто. Мистер Вулф не любит работать даже дома.

Меня попросили не вешать трубку, и я терпеливо ждал. Это продолжалось минут десять. Наконец снова послышался ее голос:

– Мистер Гудвин?

– Постаревший и набравшийся мудрости, но все еще он.

– Мистер Эрскин приедет в контору мистера Вулфа сегодня в половине пятого.

Я начал раздражаться:

– Послушайте, мисс Общественные Связи, почему бы вам не упростить дело, дав мне возможность поговорить с мистером Эрскином? Если он приедет в половине пятого, ему придется ждать целых полтора часа. Я же говорил вам: мистер Вулф занимается орхидеями утром с девяти до одиннадцати и с четырех до шести вечера, и ничто, повторяю, ничто не может изменить этого распорядка дня.

– Просто смехотворно!

– Не спорю. Однако это так.

– Обождите у телефона.

Мне так и не удалось поговорить с мистером Эрскином – слишком великая честь для меня. Однако, преодолев уйму препятствий, мы достигли соглашения. Когда в одиннадцать часов Вулф спустился в кабинет, я объявил:

– Мистер Фрэнк Томас Эрскин, президент Национальной ассоциации промышленников, вместе с сопровождающими его лицами соизволит прибыть сюда в десять минут четвертого.

– Приемлемо, Арчи, – пробормотал Вулф.

Откровенно говоря, я хотел бы, чтобы при словах «Приемлемо, Арчи» у меня не так сильно учащалось сердцебиение. Это так по-детски!

Глава 8

Ровно в три часа десять минут раздался звонок, и я пошел открывать дверь, заметив по дороге Вулфу:

– Это люди того сорта, которых вы часто прогоняете, а что еще хуже, приказываете это делать мне. Сдерживайте себя. Не забывайте про наши финансовые дела, про Фрица, Теодора, Чарли и меня.

Он даже не рыкнул в ответ.

Улов превзошел мои ожидания. В делегации, состоявшей из четырех человек, оказался не один Эрскин, а целых два – отец и сын. Отцу было лет под шестьдесят, но он не произвел на меня особого впечатления. Высокого роста, костлявый и узкоплечий, в дурно сидящем темно-синем костюме, приобретенном в магазине готового платья. И хотя зубы у него были свои, разговаривал он так, словно ему мешала вставная челюсть. Он представил всех: сперва себя, потом остальных. Сына его звали Эдвард Фрэнк, но к нему обращались запросто – Эд.

Двое других – мистер Бреслоу и мистер Уинтерхофф – состояли в исполнительном комитете НАП. Бреслоу выглядел так, будто родился красным от гнева и умрет, когда придет его час, в том же раздраженном состоянии. А Уинтерхофф, если бы это не принижало достоинства члена исполнительного комитета НАП, мог бы подрабатывать, позируя для рекламы виски в качестве импозантного джентльмена. У него даже имелись небольшие седые усики.

Что касается сына (я пока не мог называть его Эд), который был примерно моего возраста, я оставляю за собой право высказать о нем свое мнение позже, так как он был явно с похмелья и страдал от головной боли. Его костюм стоил по крайней мере в три раза дороже отцовского.

Я рассадил их, предоставив Эрскину-старшему красное кожаное кресло перед столом Вулфа, и поставил рядом маленький столик, чтобы на нем можно было развернуть чековую книжку и выписать чек.

– Возможно, это пустая трата времени, мистер Вулф, – заговорил Эрскин-отец, – но по телефону мы не смогли получить удовлетворительной информации. Кто-нибудь поручал вам заняться расследованием известного вам дела?

Вулф приподнял брови на одну шестнадцатую дюйма:

– Какого дела, мистер Эрскин?

– Ну… Вы понимаете… Смерть Чейни Буна…

Вулф задумался.

– Позвольте мне сформулировать свой ответ следующим образом. Я никому не давал согласия на что бы то ни было и не связан никакими обязательствами.

– В случае убийства существует только одно обязательство, – злобно прошипел Бреслоу, – добиться торжества правосудия.

– О боже! – громко вздохнул Эрскин-сын.

– Если хотите, можете уйти, я все сделаю сам! – с раздражением произнес Эрскин-старший и повернулся к Вулфу. – Какое у вас создалось мнение в связи с этим происшествием?

– Мнения экспертов стоят денег.

– Мы вам заплатим.

– Разумную сумму, естественно, – вставил Уинтерхофф.

У него был низкий невыразительный голос, а потому Уинтерхофф явно не прошел бы отбор для рекламы виски в качестве импозантного джентльмена.

– Это не будет ничего стоить, – сказал Вулф, – до тех пор, пока не высказано экспертное мнение, а экспертное мнение может быть высказано только тогда, когда я проделаю определенную работу. А я еще не решил для себя, браться мне за это дело или нет. Я не люблю работать.

– Кто к вам обращался? – поинтересовался Эрскин-старший.

– С вашей стороны, сэр, очень нескромно спрашивать меня об этом. – Вулф погрозил ему пальцем. – А я был бы болтуном, если бы ответил на ваш вопрос. Вы явились сюда с намерением нанять меня?

– Видите ли… – Эрскин-старший замялся. – Это обсуждалось нами как возможный вариант.

– Вами как частными лицами или как представителями Национальной ассоциации промышленников?

– Это обсуждалось как дело, в котором заинтересована ассоциация.

– Решительно не советую вам нанимать меня, – покачал головой Вулф. – Вы рискуете впустую потратить деньги.

– Почему? Разве вы не являетесь хорошим специалистом по расследованию сложных дел?

– Я лучший из всех. Но картина достаточно очевидна. Вас беспокоит лишь репутация и положение ассоциации. Общественное мнение уже вынесло свой вердикт. Всем известно, что ваша ассоциация настроена чрезвычайно враждебно по отношению к Бюро регулирования цен и, в частности, к мистеру Буну и проводимой им политике. Девять человек из десяти уверены в том, что они знают, кто убил мистера Буна: Национальная ассоциация промышленников. – Вулф посмотрел на меня. – Арчи, что сказал человек в банке?

– О, только ту остроту, что уже вовсю гуляет. Что НАП расшифровывается как Настоящие и Абсолютные Преступники.

– Но ведь это абсурд!

– Разумеется, – согласился Вулф. – Однако общественное мнение есть общественное мнение. НАП осуждена, и приговор вынесен. Единственный путь исправить положение заключается в том, чтобы отыскать истинного убийцу и предать его суду. А вдруг убийцей окажется член вашей ассоциации? Правда, в этом случае недоброжелательство общества перекинется на непосредственного убийцу и если не полностью, то в значительной степени отвлечет внимание от ассоциации.

Наши посетители переглянулись. Уинтерхофф мрачно кивнул, а Бреслоу крепко сжал губы, чтобы не взорваться. Эд Эрскин посмотрел на Вулфа так, словно тот был причиной его головной боли.

– Вы говорите, что общественное мнение осудило НАП, – заговорил Эрскин-отец. – Если бы только оно! С ним солидарны полиция и ФБР! Они действуют прямо как гестапо. Члены такой старой и почтенной организации, как наша ассоциация, казалось бы, должны иметь некоторые права и привилегии. Ничего похожего! Знаете ли вы, что делает полиция? Связалась чуть ли не со всеми городами Соединенных Штатов! Требует от иногородних членов ассоциации, присутствовавших на приеме и уже вернувшихся домой, прислать письменные показания!

– М-да… – вежливо пробурчал Вулф. – Но я надеюсь, местная полиция снабдит их бумагой и чернилами.

– Что?! – вскинулся Эрскин-старший.

– Какое, черт побери, это имеет отношение к делу?! – возмутился его сын.

Вулф оставил их благородное негодование без ответа.

– Вероятность того, что полиция найдет убийцу, весьма мала. Правда, не изучив внимательно всех обстоятельств дела, я не могу высказать свое мнение как эксперт, но повторяю: мне кажется сомнительным, что полиция отыщет убийцу. Прошло уже трое суток. Вот почему я не рекомендую вам нанимать меня. Следует признать, однако, что, в какую бы сумму это ни обошлось вашей ассоциации, обнаружение убийцы стоит любых денег, даже если выяснится, что убийцей является один из вас, джентльмены. Если бы меня принудили вести это дело, я бы взялся за него с неохотой. Сожалею, что вам пришлось зря потратить время на посещение моего дома. Арчи!

Это был намек на то, что я должен продемонстрировать хорошие манеры, проводив посетителей до дверей. Я встал. Они нет. Вместо этого они переглянулись.

– Я бы рискнул, Фрэнк, – произнес Уинтерхофф, обращаясь к Эрскину-старшему.

– А что нам еще остается? – горестно спросил Бреслоу.

– О боже, жаль, что его нельзя оживить! Все лучше, чем так, – пробурчал Эд.

Я сел.

– Мы деловые люди, мистер Вулф, – сказал Эрскин-старший. – И понимаем, что вы не можете дать нам гарантий. Но если мы уговорим вас приняться за это дело, чем конкретно мы будем вам обязаны?

Не меньше десяти минут ушло у них на то, чтобы уговорить Вулфа, и все они, даже Эд, явно почувствовали облегчение, когда Вулф наконец сдался. Основным и самым убедительным доводом стали слова Бреслоу о том, что первейший долг каждого – помочь свершить правосудие. К сожалению, столик для чековой книжки не пригодился, поскольку в НАП пользовались ваучерами. Была достигнута договоренность об авансе в десять тысяч долларов. Вопрос об окончательном гонораре остался открытым. Они были загнаны в угол. Под диктовку Вулфа я настучал на машинке договор, и Эрскин-старший подписал его.

– Итак, – сказал он, возвращая мне авторучку, – я думаю, будет лучше, если мы расскажем вам все, что знаем о деле.

– Только не сейчас, – покачал головой Вулф. – Я должен систематизировать свои мысли по поводу этой запутанной истории. Будет лучше, если вы вернетесь сюда вечером, скажем в девять часов.

Они хором запротестовали. Уинтерхофф заявил, что у него деловая встреча, которую нельзя отменить.

– Как вам будет угодно, сэр. Если ваша встреча важнее этого дела… Но мы должны приступить к работе без промедления. – Вулф обернулся ко мне. – Арчи, возьми блокнот и запиши телеграмму: «Прошу принять участие в совещании по поводу убийства мистера Буна, которое состоится у Ниро Вулфа в девять часов вечера в пятницу, двадцать девятого марта». Поставь мою подпись. Немедленно разошли телеграммы мистеру Кремеру, мистеру Спиро, мистеру Кейтсу, мисс Гантер, миссис Бун, мисс Нине Бун, мистеру Роде. Возможно, и еще кому-нибудь. Позже решим… Готовы ли вы присутствовать, джентльмены?

– Боже мой! – проворчал Эд. – Почему бы вам не собрать эту толпу в Большом бальном зале «Уолдорфа»?

– Мне кажется, – горестно произнес Эрскин-старший, – вы совершаете ошибку. Основной принцип…

– Расследование веду я! – оборвал его Вулф тем тоном, какой члены НАП позволяют себе лишь по отношению к людям, чьи размашистые подписи никогда не встречаются на бланках фирм против фамилий владельцев и директоров.

Телеграммы были срочные, и я сел за машинку. А Вулф, который не любит лишний раз подниматься со своего кресла, вызвал Фрица, чтобы тот проводил гостей. Пока я печатал текст телеграммы и список имен и адресов, хотя куда проще и быстрее было бы связаться со всеми этими людьми по телефону, так как с некоторыми адресами возникли проблемы, Вулф сидел, откинувшись на спинку кресла и закрыв глаза. Его абсолютно не беспокоили подобные мелочи, поэтому я позвонил Лону Коэну в редакцию «Газетт» и узнал у него нужные мне адреса. Лону было известно все. Они приехали из Вашингтона ради речи, которая так и не была произнесена, и еще не успели покинуть город. Миссис Бун и ее племянница остановились в «Уолдорфе», Элджер Кейтс – у приятеля на Одиннадцатой улице, а Фиби Гантер, личный секретарь Буна, поселилась на Восточной Пятьдесят пятой.

Закончив работу, я спросил у Вулфа, кого еще он хочет видеть, и Вулф ответил, что никого. Я встал, потянулся и посмотрел на Вулфа.

– Осмеливаюсь предположить, – заметил я, – что нам остается всего-навсего собрать улики. У Эда Эрскина на руках мозоли. Может ли это вам пригодиться?

– Убирайся к черту! – Вулф вздохнул. – А я-то хотел сегодня дочитать книгу… А теперь эта адская кутерьма.

Наклонившись вперед всей своей тушей, Вулф позвонил Фрицу, чтобы тот принес пива.

Я стоял возле шкафа и раскладывал по папкам записи об этапах созревания, которые Теодор принес из оранжереи. Должен признать, Вулф действительно заслужил мое восхищение. Не своей идеей найти богатых клиентов – это обычное дело, особенно во время безденежья. Не тем способом, каким он заполучил платежеспособных клиентов, – до такого я и сам мог додуматься. И не тем, как вынудил промышленников умолять его взяться за ведение дела, – это избитый прием. Даже не дерзким ходом с телеграммами. Приходить в восторг от дерзости Вулфа – все равно что умиляться снегу на Северном полюсе или зеленой листве в тропических лесах. Нет. Я восхищался рациональностью его мышления. Итак, он захотел познакомиться со всеми этими людьми. Что бы вы сделали в подобном случае? Надели бы шляпу и отправились туда, где находится интересующий вас человек. Но что, если вам претит сама идея надеть шляпу и выйти на улицу? Вы бы пригласили этого человека к себе. Но были бы вы уверены, что он придет? Вот тут и проявилась рациональность мышления Вулфа. Возьмите, к примеру, инспектора Кремера. Почему он, глава убойного отдела, обязательно должен прийти? Да потому, что не знает, чего ради Вулф занялся этим делом и насколько глубоко зарылся в него! Именно поэтому Кремер не мог позволить себе остаться в стороне. Так же, как и все остальные.

Ровно в четыре Вулф сделал последний глоток пива и на лифте поднялся в оранжерею. Я принялся наводить порядок в кабинете, а потом уселся за свой рабочий стол с пачкой газетных вырезок – проверить, не упустил ли чего-нибудь существенного в своем отчете по делу Буна. Я был углублен в работу, когда раздался звонок. Открыв дверь, я увидел перед собой агента по продаже пылесосов. Во всяком случае, судя по внешнему виду, передо мной был типичный агент. У него был незамутненный, дружелюбный взгляд и улыбка. Правда, такой костюм, как у него, я мог купить только после смерти богатого дядюшки.

– Привет! – радостно воскликнул он. – Бьюсь об заклад, что вы Арчи Гудвин. Это вы приходили вчера к мисс Хардинг? Она рассказала мне о вас. Или вы не Арчи Гудвин?

– Арчи Гудвин, – подтвердил я, поскольку это был, пожалуй, самый простой способ заставить его умолкнуть.

– Так я и думал. – Он казался вполне удовлетворенным. – Позвольте войти? Я хотел повидать мистера Вулфа. Я Дон О’Нил, но, конечно, для вас это пустой звук. Я президент корпорации «О’Нил и Уордер» и член этого забытого богом собрания древностей под названием Национальная ассоциация промышленников. Я был председателем банкетной комиссии в «Уолдорфе». Поверьте, никогда не забуду того вечера! Председатель комиссии допустил, чтобы на его банкете убили главного оратора!

Первой моей мыслью было то, что я довольно сносно прожил больше тридцати лет и не будучи знакомым с Доном О’Нилом, а потому не видел причин, почему бы мне не продолжать жить по-прежнему. Но в то же время я не мог допустить, чтобы мои личные симпатии и антипатии влияли на выполнение служебных обязанностей. Поэтому я провел его в кабинет и усадил в кресло, после чего сказал, что ему придется обождать полчаса, пока не освободится Вулф. На его лице мелькнуло раздражение, но, тотчас же сообразив, что так не продашь ни одного пылесоса, он сказал, что с удовольствием подождет.

Он был в восторге от нашей обстановки и принялся бродить по кабинету, разглядывая все вокруг. Книги – что за библиотека! Большой глобус – чудо! Он всегда мечтал о таком, но никак не собрался приобрести, а теперь обязательно…

Вошел Вулф, увидел его и бросил на меня недовольный взгляд. Действительно, я должен предупреждать его о посетителях, чтобы он не появлялся в кабинете не подготовленным к встрече. Однако ставлю десять против одного, что, если бы я доложил ему о приходе О’Нила, он отказался бы принять его и велел пригласить на вечер вместе со всей компанией. Между тем я вовсе не видел необходимости еще в одной трехчасовой передышке для мозгов Вулфа. Он так надулся на меня, что сделал вид, будто не признает рукопожатий, и лишь наклонил голову, самую малость, так что, будь на ней кувшин с водой, не пролилось бы ни капли, потом сел, хмуро поглядев на посетителя, и отрывисто спросил:

– Итак, сэр?

О’Нила это не встревожило.

– Я восторгаюсь вашим кабинетом, – сказал он.

– Благодарю вас. Но, смею думать, вы явились сюда не ради этого.