Нелюбимый Доманчук Наталия

Время говорить

— Привет еще раз! — Сашка уселся на диванчик, на котором еще полчаса назад сидел Давид.

Алевтина вздрогнула от неожиданности, она не заметила, как он вошел.

Она улетела в свои думы, в свои разрушенные мечты, за которые уже больше не могла бороться.

Давид дал ей четко понять, что между ними ничего быть не может. И в его глазах был такой холод…

Алевтина, наверное, миллион раз уже прокрутила тот эпизод, когда она, заплаканная, стояла в приемной массажного салона, а он шел и увидел ее. Этот взгляд! Возможно, это была не любовь, а, как он говорил, помутнение рассудка, но больше всего на свете она мечтала, чтобы он еще раз так на нее посмотрел. И, с одной стороны, она не хотела смиряться с этой ситуацией и отпускать Давида, но с другой — ее окутывало такое огромное чувство вины, за то, что позволила Сашке влюбиться в нее, что она давно уже забыла о спокойствии и умиротворении. Хотя до того дня, как побывала в их доме в качестве приглашенной медсестры, считала свою жизнь вполне приемлемой. Именно приемлемой, не счастливой.

— Прости, напугал тебя?

Она замотала головой и внимательно посмотрела на Сашку. Он не был красавцем, но выглядел всегда так импозантно! Вот как сейчас: черная водолазка, кожаный пиджак, темные джинсы. Его серые глаза казались такими пронзительными на фоне загорелого лица, а трёхдневная щетина придавала легкую небрежность его изысканному образу. Алевтина и тогда, и сейчас была уверена, что не достойна такого мужчины. В своих размышлениях она вообще мало кого была достойна и Давида тем более. Давид был старшее ее на целую жизнь, но о нем она позволяла себе мечтать, а вот Сашку представлять рядом не хотела. А ведь рядом с ним она смогла бы больше ни о чем в жизни не беспокоиться. Сашка был тем счастливым билетом, который некоторые барышни ждут всю жизнь. А Алевтина получила его бесплатно и не захотела им воспользоваться.

Даже сейчас, когда знала, что с Давидом ей ничего не светит, все равно решила быть подальше от Сашки и сделать все возможное, чтобы он ее оставил в покое. Она не могла позволить себе держать его про запас, принимать как лекарство от скуки или от несчастной и безответной любви по чайной ложечке перед едой. Она его уважала и не хотела ломать ему жизнь. Хотя интуиция ей подсказывала, что она прошла по его судьбе не просто по касательной, слегка коснувшись, а через самую серединку, сквозь сердце. Она уже изменила его жизнь, и теперь только от нее и от ее поведения зависит, сможет ли он понять и принять, что между ними ничего не будет. Алевтина планировала сейчас сказать ему спасибо и надеялась, что больше никогда его не увидит.

Да, это должна быть их последняя встреча!

Она опустила взгляд на бумаги, которые он ей протянул:

— Твоя фамилия действительно Угрюмова. Только вот хороших новостей почти нет. Твоя мать… — Сашка вздохнул, подбирая правильные слова.

Ему было ужасно неудобно рассказывать о ее семье. Он понимал, что не он виноват в их несчастной и трагической судьбе, но все равно было жутко открывать любимому человеку, что его мать повесилась на дереве возле подъезда, а отца найти не удалось, потому что у ее матери каждый день были разные мужчины.

— Твоей матери не стало через полтора года после твоего рождения. Отца найти не удастся. У нее было много разных мужчин.

— Она была проституткой? — спокойно спросила Алевтина, как будто знала ответ.

— Хм-м… — Сашка опять пытался подобрать слова, — она просто любила жизнь, выпивку и мужчин, скажем так…

Алевтина еле заметно улыбнулась. Ей было приятно, что Сашка бережет ее и не раскрывает правдивую картину.

— У тебя был брат, его звали Олег. Очень серьезный бизнесмен. Возможно, ты слышала про мясокомбинат «Мясная республика»? Он был его директором. Но, к сожалению, утонул три года назад… Мне очень жаль…

— А семья у него была?

— Да. Была жена. Она есть, жива, здорова. Полгода назад вышла замуж и у нее родилась дочь.

— А в браке с моим братом у них не было детей?

— Нет. Но у тебя есть две племянницы.

Алевтина удивленно посмотрела на Сашку.

— У Олега была любовница Гусева Вера. У них была связь много лет, и она родила ему двух дочек, — он заглянул в документы и добавил: — Елизавета и Ксения, шесть и восемь лет. Так что если есть желание познакомиться с ними, я тебе помогу.

— Ты мне дашь их адрес?

— Конечно! И если захочешь, я составлю компанию… Чтобы тебе не было страшно…

Алевтина радостно кивнула в согласие.

Хотела ведь, планировала отказаться от его помощи, но не смогла, струсила. Она вообще ненавидела новые знакомства и почти всегда отмалчивалась, не умела поддерживать разговор. Поэтому и согласилась на Сашкину помощь и пообещала себе, что только на первую встречу, а потом, возможно, если они с Верой найдут общий язык, то она и сама справится.

— Я думаю, что не нужно сразу приходить к ним в гости, — Сашка пытался не навязывать свое мнение.

Алевтина заметила, что он чувствует, что она боится встречи с новой родственницей. Поэтому и помогает, знает, что если не вмешается, то она станет откладывать эту встречу.

— Для начала, мне кажется, что ты бы могла позвонить ей и предложить встретиться в ресторане.

Алевтина растерялась. Да, конечно, этот вариант был намного легче, чем сразу заявиться в гости, но тоже требовал определенной смелости.

— Хочешь, я позвоню и поговорю с Верой от твоего лица?

— Да! — она часто закивала и добавила: — Буду очень тебе благодарна за помощь.

Сашка выполнил свое обещание, поговорил с Верой, рассказал, что именно он занимался поиском родственников Алевтины, и предложил встретиться вместе с ее дочками в субботу днем, в кафе «Шоколадница» на Старом Арбате.

Вера сразу понравилась Алевтине: невероятно красивая, стройная, хоть и выглядела она немного уставшей.

— Я сейчас на двух работах, еле успеваю, — почти сразу пожаловалась на судьбу Вера, — мама умерла месяц назад, а до этого… она вообще лежачей была и, как мне казалось, доставляла больше проблем, чем помогала, но на самом деле я без нее сейчас как без рук. Девочки все время были под присмотром. Я ночным сторожем работала, пока она с ними ночью была, а сейчас уже не могу. Их же не оставишь одних на ночь.

Девочки, Лиза и Ксюша, покорили Алевтину своей красотой. Еще никогда в жизни она не видела таких красивых детей: обе темноволосые, с голубыми глазками и ямочками на щечках. Еще подкупало их идеальное поведение: они ни разу не перебили никого, просто спокойно сидели на стульчиках и внимательно следили за разговором взрослых.

Вера заметила, что Алевтина рассматривает ее дочек, и прокомментировала:

— Они на брата твоего похожи. Копия. Две точные копии.

— У тебя ведь есть его фотографии, да? — с надеждой в голосе спросила Алевтина.

— Да, конечно. Дома есть. Покажу тебе обязательно в следующий раз. Расскажи о себе! — попросила Вера и приобняла Алевтину.

— Закончила мединститут, работаю, снимаю комнату неподалеку от больницы… а ты что-то окончила?

— Не успела. Когда мне было двадцать, то считала, что успею, все развлекалась, как стрекоза, прыгала с цветочка на цветочек, а потом с твоим братом познакомились, пару лет повстречались, и я забеременела Лизой. Еще через два года — Ксюшей. Уже не до учебы стало. Так и кручусь, как могу…

Сашка тоже помалкивал, не хотел вмешиваться в их разговор, но когда девочки закончили есть мороженное и стали облизывать ложки, не выдержал, протянул им меню и сказал:

— Тут есть очень вкусные пирожные: медовик, «Наполеон» и вот этот воздушный из сливочного крема и белого печенья.

Девочки испуганно посмотрели на мать, но Сашка настаивал на своем:

— Не смотрите на маму, это я вас угощаю, давайте, выбирайте!

Лиза улыбнулась и как старшая сестра взяла на себя выбор:

— Ксюше понравится этот белая сладость, а мне, если можно, медовик. Это мой самый любимый торт. Мама раньше его пекла.

Сашка заказал им по десерту и спросил, любят ли они какао. Они так активно закивали головами, что он рассмеялся.

— Олег был очень красивым и хорошим… добрым, — вдруг разоткровенничалась Вера. — У них с женой не было детей. Они лет десять пытались, но ничего не получалось. Развестись он тоже не мог, обещал только, но там у них был общий бизнес… Он боялся лишиться всего. Его жена — очень хорошая женщина. Я ей по гроб жизни обязана, она спасла мою Ксюшу, дала деньги на операцию.

— Ты с ней поддерживаешь отношения? — спросила Алевтина.

— Я бы с удовольствием. Но она не хочет… Три недели назад мы с ней случайно встретились в павильоне, где я работаю. Она вышла замуж и у нее полугодовалая дочка. Так что вроде все хорошо, меня она давно простила…

— А про наших с Олегом родителей ты что-то знаешь?

— Совсем немного. Когда мы с твоим братом познакомились, их уже давно не было на свете. Знаю только, что его отец умер, когда Олегу было четырнадцать-пятнадцать. Про то, что его мать забеременела и оставила в детдоме ребенка, я тоже слышала. Олег говорил, что тогда оббегал все приюты, искал малыша. Но ему было шестнадцать… кто ему такую информацию даст?

— Понятно… я думала, ты знала родителей, видела их…

— Я — нет. Но ты можешь поговорить с Катей… это его жена. У нее наверняка и фотографии вашей мамы есть. Знаю только, что они очень бедно жили, в коммуналке, мать дворничихой работала, а отец Олега… не помню… тоже, вроде…

Пока Алевтина разговаривала с Верой, Сашка нашел общий язык с девочками, они ему рассказали, как хорошо учатся в школе и чем увлекаются.

— У меня день рождения через неделю, и я бы очень хотела вас видеть. Придете в субботу? — спросила Вера и посмотрела сначала на Алевтину, а затем на Сашку.

— Конечно! — обрадовалась Аля, — обязательно, да, Саш?

Когда они оделись и вышли на улицу, девочки взяли Сашку за руки и потащили вперед, а Вера спросила у Алевтины:

— Вы вместе или нет? — и кивнула в сторону удаляющихся девочек и Сашки.

— Мы друзья, — сухо ответила Алевтина.

Глаза у Веры загорелись:

— Да ты что? Серьезно? Я думала, он твой жених, но за столом заметила, что вы вообще никак друг к другу, и поэтому спросила. А он не женат случайно?

— Нет.

— Отлично! Слушай, тогда ты не будешь против, если я с ним немного пофлиртую? Смотрю, что с девочками он уже нашел общий язык, думаю, и со мной тоже найдет!

Алевтина не ожидала такого поведения от Веры, поэтому только пожала плечами, мол, делай как хочешь.

— Офигеть! Неужели Боженька вспомнил обо мне? Отлично, спасибо! Такой мужик, даже не верится, что одинок. Я потом тебе как-нибудь расскажу, как мы познакомились с твоим братом! Если тебе интересно, конечно!

— Очень! — честно ответила Алевтина.

— Правда? Ну тогда слушай, — она очень быстро заговорила, боясь, что не успеет рассказать. — У его друга был день рождения. И он туда пришел. Весь такой грустный… его жена тогда в больнице лежала, у них ничего по детям много лет не выходило. Я в него влюбилась с первого взгляда. Просто вот раз — и все, улетела! А он даже не заметил меня, зараза! И тут я вижу, прошло всего пару часов, а он уже собрался уезжать. Ну и я такая: подвези меня хотя бы до метро, если не сложно. Он на меня посмотрел, оценил, вижу, что хоть заметил, и то хорошо, и подвез. Прям к подъезду! А я, чтобы не терять времени зря, схватила его, поцеловала, а потом… — Вера широко раскрыла глаза, и, прикрыв рот ладонями, зашептала: — сделала ему минет.

Она убрала ладони и, улыбаясь, посмотрела на Алевтину.

— Он потом мне сказал, что это был первый минет в его жизни и что он так обалдел, что неделю кушать не мог, вспоминал меня. Мы с ним через месяц встретились на даче у его друга, и в тот вечер я поняла, что он от меня никогда не уйдет!

Алевтина молча слушала Веру и пыталась улыбнуться, и у нее даже получалось. Но в душе у нее бушевал пожар!

Вера оказалась такой невежей, что обрушила на Алевтину такие подробности, о которых девушка точно не хотела бы знать…

Разве можно с человеком, с которым ты познакомился час назад, делиться такими интимными рассказами?

Сашка повел девочек к своему автомобилю, который припарковал в Большом Афанасьевском переулке, и Алевтине с Верой пришлось идти за ними.

На эту встречу все добирались отдельно: Сашка на машине, Алевтина на метро и Вера с дочками тоже на метро.

Алевтина рассчитывала, что так же они и возвратятся домой, но у Сашки были другие планы. Он уже усадил и даже пристегнул девочек, когда Алевтина и Вера дошли к машине.

Он также открыл заднюю дверцу и предложил Вере присесть рядом с дочками, но когда обошел автомобиль и хотел открыть дверь пассажирского сиденья, Алевтина заявила:

— Я поеду на метро!

Она ожидала, что ее начнут отговаривать, но никто слова ни проронил. Сашка бросил ей «Ок, пока» и сел за руль, а девочки и Вера помахали Алевтине уже из отъезжающего автомобиля.

Алевтина поплелась к метро. Тот пожар, который развела Вера в душе Алевтины, не собирался утихать, кроме того, она поняла, что сейчас впервые за всю свою жизнь, испытала ревность. Ей ужасно не понравилось это чувство, она стала себя ругать и утверждать, что Сашка свободный мужчина и волен делать то, что посчитает нужным, но это чувство никуда не уходило, больше того, оно привело за собой злость и душевные терзания. Злость и на Веру, которая оказалась такой ветреной, и на Сашку, который так быстро перебежал к этой красивой блондинке с двумя уже готовыми дочками-красавицами.

Она доехала до дома и планировала позвонить Вере, но не решилась. И ей никто в этот вечер не перезвонил: ни Вера, ни Саша.

Вера позвонила ей только в следующую пятницу, накануне своего дня рождения, напомнив про встречу.

— Очень тебя жду! — щебетала она. — Адрес вышлю сообщением.

Алевтина хотела спросить насчет Сашки, будет ли он, потому что за целую неделю он с ней так и не связался, но не решилась.

«Вот завтра и узнаю все!» — подумала она.

Эта была тяжелая неделя. Днем она представляла себе, как Вера набрасывается на Сашку, предлагая себя, а вечером эти думы преобразовывались в виденья и снились ей. Она вскакивала в холодном поту, била руками одеяло, даже плакала от обиды, как будто это был не сон, а явь, только вот легче не становилось.

Алевтина пришла первой. Девочки выбежали в коридор встретить ее, она раздала им по мягкой игрушке, которые долго и тщательно выбирала в магазине, протянула Вере набор косметики из «Рив Гош», все трое подошли к Але и обняли ее. Она прижала их к себе и в очередной раз подумала о том, как здорово иметь семью. Последний раз она почувствовала себя счастливой в поездке в Кении, когда Алена ее обняла и сказала, что теперь она часть их семьи. Только вот Алевтина сама лично отказалась от них… Одинокими ночами она вспоминала слова Алены, горячие ночные поцелуи Сашки и жалела о своем решении, успокаивала себя, что «стерпится — слюбится» не просто так придумали и наверняка она бы сумела полюбить Сашку…

Так и сейчас она прижимала девочек и чувствовала, что они ее семья! Но больше всего она хотела увидеть Сашку. Ей было страшно даже думать о том, что он уже не ее, а Верин.

И вот дверь открылась и на пороге появился ее мужчина с подарками и огромным букетом тюльпанов.

Девочки бросились ему навстречу, он сначала вручил букет и один из подарков имениннице, затем по пакету ее дочкам. Подхватив девочек, он закружил их. Они верещали и смеялись, а у Алевтины сердце замерло, потому что она вдруг почувствовала, что это уже не ее мужчина.

Он опустил девчонок, наклонился к каждой и поцеловал. Они еще раз потянули ручки и повисли на нем.

— Ну все, все, хватит. Идемте к столу! — улыбаясь и тая от счастья, приказала Вера.

— Привет, Алевтина, — поздоровался с ней Сашка.

Алевтина! Он первый раз назвал ее так. Раньше называл Аленой, Аленушкой, Аленькой, девочкой…

«Ну вот и все, — подумала она. — Как же быстро он перебежал на сторону красоты!»

Вера сегодня была необычайно хороша. Если в прошлую субботу она выглядела усталой, практически без макияжа и с хвостиком на голове, то сегодня она уложила свои шикарные светлые волосы, подвела глаза и ярко-красной помадой обвела губы.

Алевтина на ее фоне была простой серой мышью, хотя тоже старалась и сделала и макияж, и укладку.

Когда все сели за стол, Сашка открыл шампанское для взрослых и безалкогольное для детей, разлил по бокалам и кивнул Алевтине:

— Наверное, ты скажешь первый тост, как ближайшая родственница?

Девушка согласилась и встала:

— Я очень рада, что обрела свою семью. Спасибо, что вы есть! Будь счастлива, Вера!

Хрустально зазвенели бокалы, Алевтина осушила свой и спросила:

— Как прошла неделя? Что делали? — и, посмотрев на девочек, добавила: — Сколько пятерок принесли?

— Я — три! — выкрикнула Лиза.

— А нам еще не ставят оценки, только наклейки. Но я заработала три малинки и одну абрикосу. Это очень хорошо.

— А когда плохо, то какие наклейки? — спросил Сашка.

Ксюша задумалась.

— Не знаю. Я не получала плохих. И подружки тоже. А еще мы завтра идем на мультик, мама давно обещала, да, мам, идем? Правда ведь? Дядь Саша, пойдемте с нами?

— С удовольствием! Обожаю мультики.

— Ура! А торт когда мы будем резать? А свечки кто будет дуть? Дядь Саша, мама испекла мой любимый торт, он очень вкусный, вам понравится!

— Мама его сто лет не пекла, хотя мы много раз просили, — призналась Лиза.

— Ой, ладно вам, вредины малые, хватит жаловаться на меня!

Алевтина ковырялась вилкой в тарелке, еле сдерживая слезы. Ее никто не пригласил в кино, ей никто не предлагал торт. Про нее просто забыли: и Ксюша, и ее мама. И дядя Саша, у которого, скорее всего, умерла любовь…

Аля часто думала: как любовь умирает? Что должно произойти? Вот Давид ей сказал, что между ними ничего быть не может и не будет. И что? Любовь сразу сложила лапки и улеглась в гроб? Нет. Она продолжала жить, возможно, чуть-чуть угасла, потускнела, как темнеет серебро в соленой воде, но она была жива! Скорее всего, она была жива. Почему-то она вообще стала сомневаться, что это была любовь. Ее никто не учил любить. Подружки по комнате в детском доме всегда твердили, что надо быть только за себя, иначе не выживешь, что все парни уроды и им нужно только одно. Может, и у нее не было никакой любви, и она себе это придумала?

За эту неделю Алевтина точно поняла, что легко может жить без Давида. Возможно, это чувство у нее появилось после его категорического отказа. А может, из-за ревности, которая снедала ее по отношению к Сашке. И не только в Вере было дело. Ей просто пришло понимание, что на свете был человек, который ее любил… а теперь его нет. Вернее, он есть, только его любви нет… И ей стало ужасно обидно и горько. Как же так? Почему он так быстро сдался?

На нее накатила такая грусть, что она отложила в сторону вилку и в упор посмотрела на Сашку. Он сразу заметил и спросил:

— Что случилось?

Она хотела обозвать его предателем, или еще похлеще каким неприличным словом, но сдержалась, только опустила голову и сказала:

— Все хорошо…

— Вижу я, как хорошо. Сидишь как на поминках… — недовольно обронил он.

Если бы она умела язвить, то обязательно бы ответила: «Как на поминках твоей любви», но Алевтина никогда не умела задираться и если кому-то и отвечала грубо, то только когда иного выхода не оставалось.

Торт Вера испекла большой и очень красивый.

— Хотелось порадовать себя и своих гостей, — произнесла она томным голосом и посмотрела на Сашку.

Лиза выключила свет, заставила маму загадать желание и задуть свечи.

— Ох, надеюсь, мое желание исполнится! — опять загадочно произнесла именинница.

Когда Алевтина засобиралась домой, Сашка предложил ее подвезти, но она упрямо замотала головой, спешно накинула курточку и убежала по ступенькам, не дожидаясь лифта, как будто боялась, что он догонит ее и заставит сесть в свой автомобиль.

На самом деле Алевтина еле сдерживалась и убегала сейчас, чтобы никто не увидел ее слез, которые вырвались рыданьями из груди, как только она спустилась на пару этажей.

Это были нужные слезы, светлые. Такие слезы оттирают душу, делая ее чистой, невинной, они рождают целомудрие, отсекают прихоти, утешают, заполняют огромную дыру в сердце и душе надеждой, благодатью и новым днем, который непременно будет, и будет светлым.

Время сажать

Утро было ранним и таким долгожданным для Греты.

— Это мой самый любимый праздник! — заявила она, как только Алевтина открыла глаза.

— Доброе утро, — поздоровалась девушка, — с праздником вас!

Грета не выглядела на свои годы, она быстро двигалась и ни на что не жаловалась. Вот и сейчас, она вскочила с кровати и принялась за домашние дела. Алевтина тоже захотела ей помочь прибраться или приготовить завтрак, но бабушка ее остановила:

— Даже не думай вставать с постели! Тебе надо отлежаться.

Грета пошла суетиться в закуток, который называла кухней, и вскоре принесла Алевтине чашку чая и бутерброд с сыром.

— Я на парад схожу и потом приготовлю макароны по-флотски. Мой отец меня научил, хоть и не служил на флоте, но готовил — просто пальчики оближешь! Хотя такие макароны, как он делал, я тебе точно не приготовлю, там мясо говяжье нужно, парное, а у меня только тушенка. Но поверь мне, девочка, Грета умеет готовить!

Она вытащила из шкафа свой парадный костюм, прогладила юбку, надела белую блузку.

— У меня мало медалей, ты вот сюда погляди! — и она достала праздничный китель, весь обвешанный медалями.

— Это отцовский, он всю войну прошел. Мне было десять, когда водрузили флаг над Рейхстагом. Как война закончилась, мы еще долго собирались за столом и поминали погибших. Так радовались, что выжили, радовались, что похоронок больше никогда не будет, что танки больше никогда не пройдут по нашему городу, чуть позже радовались, что хлеб по талонам есть не придется. Я благодарный человек. Вот ездила вчера на Москву посмотрела. Она всегда мне красива! И величественна! Я никогда не могу нагуляться, все глазею и глазею по сторонам. Уж как я свою Тверь люблю, но и Москва за душу берет!

— Да, я тоже люблю этот город, — призналась Алевтина.

— Ладно, пойду я… Мы собираемся на площади Ленина к девяти часам. Почти каждый год одинаково, но я всегда радуюсь этому праздник как ребенок. Сначала венки к братскому захоронению возложим. Сегодня должен быть наш мэр, Володя Бабичев. Потом мы, все ветераны, пойдем к главному мемориалу — обелиску Победы, там всегда речь красивая и я не могу сдержать слез, хоть и не сентиментальная… — Грета вздохнула и продолжила делиться предстоящей радостью с Алевтиной, — потом Медведева послушаем, может, посижу чуть-чуть с другими ветеранами, обсудим последние новости и нашего губернатора… сколько нас осталось? Каждый год все меньше и меньше. Именно девятого мая мы и делаем перекличку… эх, так больно узнавать, что кто-то не дожил до сегодняшнего дня.

Алевтине так хотелось ее поддержать, сказать: «Главное, что вы дожили и все хорошо», но она понимала, что для Греты это не главное. У нее болело сердце за каждого знакомого и даже за незнакомого человека.

— Сейчас включу тебе телевизор, посмотришь парад. Раньше не любила я его, а сейчас прям такая гордость меня берет! Душа радуется, когда я вижу танки, пушки, самолеты. Значит, армия у нас мощная, сильная, боевая. Всегда верю, что не будет больше войны, с такой-то армией! Сегодня еще дата круглая — 65-летие Победы. Должно быть мощно! Сокрушительно!

Вернулась Грета уже под вечер и не одна. С ней было два соседа: еле стоящий на ногах квартирант Слава и тоже не совсем трезвый сосед с гитарой — Витька. Еще чуть позже пришла семейная пара, они принесли бисквитный торт и палку копченой колбасы, и соседка слева, с бутербродами и банкой шпрот.

Грета приготовила кастрюлю макарон по-флотски, как и обещала, и все уместились в этой небольшой комнатушке: пили вино, курили, смотрели по первому каналу любимый фильм «В бой идут одни старики», Витька бренчал на гитаре военные песни, все подпевали и Грета часто смахивала слезы. А после программы «Время» началась прямая трансляция праздничного концерта, посвященного шестьдесят пятой годовщине Победы в Великой Отечественной войне.

Грета так и не позволила Алевтине встать с кровати. Хотя пока хозяйка квартиры была на параде, девушка успела и прибраться, и себя привести в порядок: умылась, расчесалась, переоделась в спортивный костюм, который ей подготовила Грета.

Вечером ей позвонила Оксана, поинтересовалась самочувствием, и Алевтина рассказала, что пока устроилась у одной милой бабушки.

Алевтина потихоньку приходила в себя. Грета принесла ей какую-то жутко вонючую мазь от синяков и заставила помазать все ссадины. А еще через пару дней позвонила Оксана и обрадовала ее:

— Я тут в Тверь собралась, хочу тебя увидеть.

— Шутишь?

— Нет. Оказывается, менее двух часов на электричке, и я слышала, что город необыкновенный, чуть ли третий в России по красоте.

— Если честно, то я пока нигде не была. Отсиживаюсь, жду, пока все синяки пройдут, так что про город ничего сказать не могу.

— Ну погуляем? Хоть пару часиков? А вечером возвращусь в Москву.

— Конечно. Я всегда рада тебя видеть! — обрадовалась Алевтина.

— Так что? Адрес дашь?

— Ой, нет. Я его не знаю, да так просто меня тут не найти. Я встречу тебя. Как сядешь в электричку, набери меня. Я приду на вокзал.

— Договорились! Куплю тебе твоих любимых конфет «Красная шапочка».

— Спасибо. До встречи.

Встреча оказалась совсем не радостной. Алевтина пришла на станцию чуть раньше, чтобы не пропустить приход электрички, к ней сразу подошли двое мужчин, схватили за руки и затолкали в машину.

Алевтина прижала рюкзак к груди, пытаясь рассмотреть похитителей.

— Что там у вас в рюкзачке? Можно полюбопытствовать? — попросил мужчина справа.

Она еще сильней прижала рюкзак к себе и спросила:

— Кто вы? Что вообще происходит, вы можете мне сказать?

— Обязательно. Но сначала проверим, нет ли у вас холодного оружия, — и он дернул рюкзак девушки на себя.

Вытряхнув содержимое себе на колени, он разочарованно хмыкнул: там оказались только упаковка жевательной резины, заколка для волос и кнопочный мобильный телефон.

— Было бы что беречь!

Он отдал это Алевтине вместе с рюкзаком и отвернулся к окну.

Девушка сначала решила, что это дружки Ярослава, и уже мысленно попрощалась с жизнью, но пока они ехали в полной тишине в сторону Москвы, она догадалась, что они, скорее всего, к Ярославу отношения не имеют: они не оскорбляли ее, не запугивали, не обижали.

Еще она не сразу поняла, что Оксана ее подставила, и переживала, что подруга приедет на вокзал, а ее там не будет. Вообще версий за те два часа, которые она провела в машине, у нее было миллион: от похищения до глупой случайности. Да, такая версия тоже была: они узнают, кто она и что у нее ничего нет, и отпустят.

Но когда они приехали в милицейский участок и ее завели в кабинет, где сидели два оперуполномоченных, она поняла, что случайностей тут быть не может, тем более когда к ней обратились по имени-отчеству:

— Ну, что, Алевтина Евгеньевна, как прошла поездка? Не укачало?

Девушка испуганно замотала головой и спросила:

— Что-то случилось?

— А откуда вы знаете, что случилось?

— Иначе зачем меня сюда из Твери везти?

— И то верно. Да вы присаживайтесь!

Сотрудников было двое: один среднего возраста, худой, с глубокими впалыми щеками, которые придавали ему болезненное выражение лица, и второй помоложе, потолще, с узкими глазами и бородой.

— Расскажите нам, Алевтина Евгеньевна, почему вы из дома сбежали? — спросил первый.

— Мне исполнилось восемнадцать, вот я и ушла, — спокойно ответила девушка.

— А что так? Плохо жилось? Лососем не кормили? — допытывал худой.

— Кормили. Но захотелось взрослой жизни.

— И поэтому вы сразу в Тверь уехали? Там взрослая жизнь у всех начинается, да?

Алевтина молчала. Рассказывать про Ярослава она не хотела. И так это был враг номер один, зачем еще обострять отношения?

— Откуда у вас синяки на лице? Вас кто-то обидел? — спросил худой.