Круглые грани Земли Долинго Борис
Они снова двинулись по следам. Лиса несколько удивило то обстоятельство, что, если верить рассказу Инглемаза о местонахождении его Дворца, Терп и Монра шли в нужном направлении. Лис не стал делиться своими соображениями с пленником, но подумал, что не исключено, что кто-то из его друзей обладает некоторыми познаниями об этом мире. Скорее всего, это мог быть Терп, который достаточно много путешествовал по мирам Творцов. Вдруг он побывал и здесь? Если так, то Лису стало чуть-чуть спокойнее за людей, которых он пытался спасать.
До леса оставалось метров триста, когда Лис увидел большие круглые следы. Его успокоило только то, что отпечатки ног Творцов накладывались сверху, значит, зверь прошёл тут раньше.
Следы впечатляли: они имели диаметр более полуметра. В тех местах, где зверь наступал на глинистые участки, глубина следа составляла сантиметров пятнадцать, и явно просматривались отпечатки огромных когтей. Лис машинально поправил лучемёт и зашагал быстрее.
— Посмотри вверх! — попросил Инглемаз, и Лис увидел высоко над ними красноватое облачко. — Сейчас ты увидишь моё творение, про которое ты, якобы, читал. Нам лучше уйти под защиту деревьев. Тебе хорошо в броне и с оружием, а мне не очень хочется видеть их вблизи. Они выстреливают жалом на расстояние до пятнадцати метров.
Несмотря на тревогу, в голосе Инглемаза чувствовалась явная гордость своим «достижением».
Облачко стремительно снижалось, и стало ясно, что до леса они добраться не успеют. Лис уже начал различать отдельных каракатиц, которых в стае было не менее двадцати штук.
— Бежим быстрее! — нервно крикнул Инглемаз. — Там под деревьями они до нас не доберутся!
— Не успеть, — ответил Лис, который хотел рассмотреть животных получше, полагаясь на своё оружие. — Не волнуйся, пока я не заинтересован, чтобы тебя съели. Спрячься под ягодное дерево — хоть какое-то укрытие!
Они отступили к растению покрупнее, и Инглемаз забился под него, стараясь спрятаться за этой очень условной защитой.
— Стреляй, чего ты ждёшь! — заорал, не выдерживая, Творец.
— Успею, — ответил Лис, — переводя включатель лучемёта в одно из боевых положений и опуская на лицо щиток шлема.
Хорошо присмотревшись, Лис увидел, что внешнее сходство с описанием летающих гидр из книги было весьма относительным. Монстры имели напоминающее дельфинье туловище длиной примерно метра три-четыре с маслянисто блестящей кожей и просто громадным по площади хвостовым плавником. Двигались они со скоростью не менее пятидесяти километров в час. Их мощные хвосты молотили воздух, а сзади равномерно, вырывались струи водно-газовой смеси, напоминавшие струи пара. Щупальца в отличие от чудищ Карсака свисали только с одной стороны впереди внизу туловища, а орган, выстреливающий жалами, торчал как раз над пучком щупальцев и был направлен вперёд и вниз.
Когда до стаи, снижавшейся целенаправленным плотным порядком, оставалось метров двести, Лис решил, что смотреть хватит, и открыл огонь, установив лучемёт на непрерывную сжигающую мощность.
Бах! Бах! Бах! Первые три каракатицы взорвались огненными клубками, четыре самые ближайшие к ним, очевидно, получив серьёзные ожоги, были выведены из строя, сразу же потеряли скорость и заколыхались в воздухе как вялые аэростаты. Их начало медленно сносить лёгким ветерком.
Первые из уцелевших атакующих метнул жала, представлявшие собой трубки из твёрдой ороговевшей кожи с косым срезом на концах, но промахнулись метров на пять.
Водя лучом из стороны в сторону, Лис взорвал ещё десяток живых дирижаблей, после чего не получившие ранений твари поняли бесплодность атаки и пустились наутёк. Однако Лис решил не давать им уйти и успел добить всех.
— Видишь, — сказал он, продолжающему прятаться за ягодным деревом Инглемазу, — не так уж это сложно.
— Естественно, — кивнул Инглемаз, выходя на открытое пространство, — ты в броне и с оружием. Я же просил у тебя хотя бы доспехи! Кроме того, в этот время года каракатиц тут немного. Они собираются в крупные стаи сразу после прохода большой воды, а так в основном пережидают жару в немногочисленных пещерах. Если бы ты дал мне броню, то было бы спокойнее.
— Почему-то ты не подумал дать хотя бы броню Монре и Терпу, отправляя их сюда, сволочь! — оборвал Лис. — Лучше рассуждай поменьше.
Аккуратно прострелив водородные мешки, используя пистолет, чтобы легковоспламеняющийся газ не взорвался от энергетического луча и тело зверя осталось неповреждённым, Лис подошёл осмотреть одну упавшую каракатицу.
У монстра было четыре глаза, и располагались они на равном расстоянии вокруг пучка щупальцев, давая, таким образом, круговой обзор нижней полусферы поля зрения. Каждое из щупальцев в пучке было полым и имело на конце острый роговой наконечник. Это наводило на мысль, что в одном схожесть с вымышленным монстром Карсака была полной: судя по всему, каракатица тоже убивала жертву ядовитым уколом, после чего впрыскивала разжижающий ткани сок, а затем сосала питательную смесь, в которую превращалось тело жертвы. Инглемаз подтвердил это предположение, сказав, что у каракатицы именно внешнее пищеварение, и Лис вспомнил, что это соответствует идее французского писателя. Покачав головой, он снова пошёл по следам друзей, моля бога, что бы им каракатицы не встречались.
Заросли становились всё гуще, и здесь стали попадаться очень любопытные растения, похожие на связки воздушных шаров, росших на напоминающем высокий пень основании. Примерно на высоте метра ствол начинал часто ветвиться на мелкие отростки, каждый из которых заканчивался чашелистиком, поддерживающим почти идеально круглый тонкостенный пузырь диаметром в среднем сантиметров тридцать. На каждом стволе росли десятки таких пузырей разного оттенка. Растение выглядело красиво, связки пузырей рвались вверх, раскачиваясь на лёгком ветерке — они были явно легче воздуха. Ради интереса Лис срезал один такой плод и получил подтверждение своей догадки.
Он отпустил «воздушный шарик», и тот взмыл ввысь, быстро удаляясь. Некоторое время Лис следил за его полётом и обратил внимание, что чем выше, тем ветер явно сильнее. Он спросил об этом Инглемаза.
— Примерно на двухстах метрах вообще начинается сильный устойчивый воздушный поток, — ответил Творец. — Именно такие потоки приносят дожди, без которых тут всё пересохло бы.
На самой опушке леса Лиса ждал ещё один сюрприз. Рассматривая следы, он увидел множество отпечатков, очень напоминающих лошадиные копыта. Единственное отличие состояло в том, что след имел второй палец, отставленный назад, из-за чего казалось, что оттиснулось два копыта — большое и маленькое. «Если это лошади, то их следует называть парнокопытными», — подумал Лис. По количеству следов, животных было не меньше дюжины.
Он поинтересовался у Инглемаза, что это за звери. Творец посмотрел на следы и сказал, что это, видимо, гибрид верблюда и лошади. Они получились несколько уродливыми, и он бросил их совершенствование.
— Наверное, не вымерли, и даже расплодились, — пожал плечами Инглемаз.
— Опасны для человека?
Инглемаз ответил, что нет, напротив, животное, насколько он помнил, отличалось достаточно спокойным и кротким нравом, являлось, как и прототипы, травоядным, и вполне годилось бы для перевозки грузов. Но если на него напасть, легко могло убить противника, лягнув длинной сильной ногой.
Наконец, они добрались до леса. Невообразимое смешение пород удивляло. Вместе с дубами и соснами, о которых упоминал Инглемаз, в этом лесу росли пальмы, лианы и бамбук. Почву здесь, несмотря на большое количество опавшей листвы, покрывала высокая трава. Довольно густые заросли кустарников, среди которых Лис сразу узнал орешник, мирт и азалию, делали движение через чащу достаточно сложным, но одновременно по сломанным веткам позволяли легко угадывать, где прошли Монра и Терп. Прорубая дорогу там, где было необходимо, большим ножом, прихваченным в Арсенале Сварога, Лис двинулся в глубь леса.
Здесь, несмотря на жару, было достаточно влажно, как если бы густые заросли хранили ещё вполне свежее воспоминание о прошумевшем ливне. Инглемаз подтвердил эти предположения, сказав, что потоки воды низвергаются с небес достаточно часто. Особенно они вероятны к концу дня: дожди идут почти каждый вечер.
Пахло испарениями земли и гниющей листвой. Хотя своды деревьев давали хорошую тень, из-за высокой влажности здесь было ничуть не легче, чем на равнине.
Неожиданно метров через триста они вышли на довольно широкую тропу. Среди множества следов, которые здесь легко просматривались, Лис снова увидел следы «лошадиных» копыт, совсем свежие, шедшие поверх всех остальных, в том числе, и его друзей, там, где они тоже вышли на тропу. Его насторожило, что «лошади» рысили в ту же сторону, куда направлялись Монра и Терп. Лис ускорил шаг.
Тропа уводила в глубь леса. Метров через четыреста следы Терпа и Монры вдруг сворачивали в чащу, причём характер движения показывал, что они побежали.
Лис остановился и внимательно осмотрел отпечатки. Здесь же остановились и «лошади» и появились новые следы: в местах, где почва была свободна от травы, отчётливо просматривались отпечатки ног, самый крупный из которых соответствовал не боле чем тридцать девятому размеру обуви. Это подтвердило уже мелькнувшее опасение, что вслед за его друзьями двигается не стадо животных, а отряд всадников. Спешившиеся люди, явно кинулись вслед за Творцами. Тропа вокруг была основательно утоптана на довольно большом протяжении в обе стороны.
Лис прошёл метров двадцать вдоль зарослей и увидел место, где группа людей вновь вышла из леса на тропу. Они явно тащили какую-то тяжёлую ношу. Ему не составило труда проследить место, где груз был навьючен на «лошадей».
Для очистки совести Лис углубился в заросли и метров через двести обнаружил, что следы обрываются. Поломанные кусты свидетельствовали о борьбе, которая, судя по всему, была не долгой. Во время всей процедуры чтения следов Инглемаз волей-неволей следовал на «поводке» за Лисом и чертыхался, продираясь сквозь кусты. Лис вернулся на тропу и задумался, присев на ствол упавшего дерева. Следы копыт уходили по тропе дальше в глубину леса.
— Что это может быть за племя? — спросил он Инглемаза.
Творец пожал плечами:
— Я был здесь последний раз, дай бог памяти, когда на Земле Цезарь трахал Клеопатру, что ты от меня хочешь? Кстати, когда я попал сюда впервые, тут кое-какие людишки уже были, но потом я приводил несколько племён из Конго и Австралии. Но что произошло за две тысячи лет — откуда мне знать?
— Они хоть не каннибалы? — Лис недобро посмотрел на Инглемаза.
— Хм, они все каннибалы. Не знаю, в общем-то, двуногих здесь было немного, так что, возможно, они и перестали этим заниматься. Тут есть, что жрать, если их самих не сожрали. — Он засмеялся, явно довольный каламбуром.
— Судя по тому, что Монра и Терп сразу же натолкнулись на конный отряд, людей здесь не так уж мало, или им просто не повезло. Ты не мог притащить сюда какие-то более цивилизованные народы, если, как я понимаю хотел тут обосноваться?
— А зачем мне были нужны цивилизованные? — криво усмехнулся Инглемаз. — У меня, признаться, имелась задумка собрать здесь понемногу представителей разных рас и посмотреть, как они друг с другом разберутся: этакая модель Земли в уменьшенном варианте. Кроме того, я хотел подкинуть ещё побольше разных монстров, но не располагал, к сожалению, достаточными ресурсами для этого: кое-что мне удалось, но ты ведь, наверное, знаешь, что нужное оборудование, в общем-то, в дефиците. Однако потом я понял, что только зря теряю время, на самой Земле, особенно с учётом, что она находится в «большой» вселенной, интереснее, можно обойтись меньшими затратами, а эксперимент получается куда масштабнее. Временем же мы не ограничены.
— Ну да, — кивнул Лис, — пара флаконов какой-нибудь дряни нескольким недоучившимся полу интеллигентам в России или Германии, «мы наш, мы новый мир построим» или «хайль, Гитлер»! Так, что ли?
Инглемаз самодовольно захохотал:
— Этот слюнтяй тебе рассказывал? Но ведь построили, согласись! Если бы он мне не помешал, я действительно переделал бы мир Земли.
— Да что они построили? Только обосрали то, что до них по крупицам создавали несколько сот лет и растлили идеологию масс, особенно в России.
— Значит, плохо создавали, если так легко удалось сломать! Тебе вряд ли понять мои идеи, но вот ты скажи, неужели тебе нравится устройство жизни на Земле в целом? Эти расы, народы, государства, религии, которые всё время готовы вцепиться друг другу в глотки, бесконечные войны?
— А ты, значит, пацифист, который решил положить конец распрям? — Лис саркастически усмехнулся.
Инглемаз махнул рукой:
— Наш спор не имеет смысла. Я уже вижу твой подход и не собираюсь тебе что-то доказывать.
— Да я, в общем-то, и не прошу меня в чём-то убеждать. Я тебе задаю вопросы только потому, что мне просто хочется понять, что движет личностями, которые считают, что они — центр мира?
— Любая личность — центр мира! — утвердительно сказал Инглемаз. — Если эта личность так не думает, то она — ванвир.
— Но, следуя такой логике, остаётся признать, что тогда необходимо уважать каждую личность.
— Вот! — Инглемаз наставительно поднял указательный палец. — Вот такое у тебя извращённое понятие. Ты слушаешь — и не слышишь, и не можешь понять! Ты сейчас скажешь, что, мол, каждая личность — это большая ценность и так далее. Это, возможно, готов признать, имеет некоторое место в обществах, вроде земного: уровень технологий довольно низок, продолжительность жизни мала и масса народа, как таковая, в сильной степени зависит от каждого отдельного индивидуума, поэтому присутствует установка, что надо поощрять друг друга, чтобы вместе жилось лучше. И это, конечно, объективный закон до поры, до времени. Но заметь тенденцию очень многих как можно чаще этот закон нарушать. Значит, он кем-то задан, как временная мера. Я же говорю о более высокой стадии развития, о нашем обществе, обществе Творцов. Центр мира — только ты сам, это заключительный этап эволюции нашего сознания, и поэтому мы живём порознь. Те, кто этого не осознал, вымерли или вымирают, как доисторические животные. Они проявляют своеобразные психологические атавизмы, пытаясь оказывать кому-то помощь или хвататься за чью-то таковую, не понимая, что личность, если она личность, должна действовать только сама по себе и, не завися ни от кого, ни на кого и не полагаться. Я всегда так и действовал…
— Это как? — Лис приподнял бровь. — Когда тебе надо, скажем, втереться к кому-то в доверие, как, например, в своё время к Сварогу, ты втираешься, а потом — предаёшь? То есть, в двух словах, делаешь всегда, как тебе удобно и выгодно без каких-либо моральных ограничений? Неужели ты считаешь, что ты открыл какую-то новую философию, исповедуя такой подход? Что это — высшая стадия развития сознания? У нас, ванвиров с Земли, ублюдков с подобной философией, к сожалению, очень даже много. Ты хочешь сказать, что мы уже поднялись до таких «высот» развития?
Инглемаз с сожалением покачал головой:
— У вас это отдельные, и кстати, не такие уж редкие проблески будущей линии поведения каждого. Но до такого массового уровня вашему обществу ещё идти и идти…
— Слава богу! — вставил Лис.
Инглемаз криво усмехнулся, но никак не прореагировал на замечание Лиса.
— На вашем уровне развития, — продолжал он, — взаимозависимость отдельных индивидуумов настолько высока, что подобные настроения, естественно, воспринимаются отрицательно обществом в целом, и они, действительно, являются для него в данный момент вредными. Всё дело в том, повторяю, что индивидуумы, о которых мы говорим, ещё не могут быть по-настоящему независимыми от общества, другое дело — хозяин собственного мира…
— Ну, вот и хозяйничал бы здесь, в этом Недоделанном мире, — Лис показал рукой вокруг, — доделывал бы его. Что же не обустраивал? Зависимость от чего тебе помещала? Ага, ведь у тебя, как ты сам говорил только что, не было нужного оборудования, значит, не так уж ты автономен и независим, центр мира!
Лис внимательно смотрел на Инглемаза. Наверняка, если бы подобное было сказано тому, например, неким ванвиром Богданом, сидящим с почти перебитой рукой под нацеленным на него лучемётом, возмущению и гневу «центра мира» не было бы предела. Сейчас Инглемаз хорошо скрывал свои чувства. Он только снова усмехнулся, хотя злость слабым отсветом поблёскивала в глубине светлых скандинавских глаз:
— Я же говорю, что ты не можешь этого понять.
— Я очень хорошо тебя понимаю. Ты воображаешь себя сверхчеловеком: это же так здорово и удобно, считать себя пупом Земли, а всех остальных ублюдками. Но, повторяю: для Земли это не новость, были уже такие «философы». Они, правда, в основном объявляли «центром мира» свою нацию или идеологию, а второсортными другие народы, расы, или образ жизни, но это практически одно и тоже. Их было много всю жизнь. Это толкало таких типов на создание сначала религий, которые призывали убивать «неверных"», потом партий, расправлявшихся с инакомыслящими или «неполноценными» народами. Да, ты же сам и прикладывал к этому руки, насколько я знаю. Хочешь, я скажу своё мнение о тебе? Какой ты, в задницу, сверхчеловек, чёрт побери? Только живёшь неограниченно долго, да генетических дефектов у тебя вроде бы нет. Ну, так если у человека Земли перестроить пару генов, то он и будет жить сколько угодно долго — вот он я, сижу перед тобой.
Теперь пришла очередь Инглемаза насмешливо посмотреть на Лиса:
— Ну и что ж ты не принёс это великое благо всем людям своего мира? Себе сделал, а другим, которых ты, как заявляешь, считаешь своими братьями, равными тебе во всём, что же не подарил жизни бесконечной? Значит, ты думаешь, что ты чем-то лучше, праведник? Что же ты не облагодетельствовал их техническими достижениями, которые нашёл во Дворце Терпа, а? Значит, себя ты во всём ставишь выше других представителей своего вида!
Лис на мгновение задумался, на подобные обвинения всегда трудно отвечать. Что он мог возразить? Да, он нашёл вкусный пирог и не поделился им с остальными. Но правильно ли, в принципе, устраивать делёж, если ты знаешь, например, что как только крикнешь: «Эй, я тут такое нашёл!», это вызовет давку и гибель многих, желающих получить то же самое? А кто-то, кто посильнее, безусловно, постарается захватить всё себе, чтобы потом на этом зарабатывать, эксплуатируя других, так же, как и раньше, если не хуже.
С другой стороны история той же Земли давала множество примеров, когда отдельные представители отсталых народов вполне благополучно усваивали элементы более высокой культуры, что не говорило о том, что весь этот народ в целом уже готов взять и «перепрыгнуть из феодализма в социализм», как любили писать, например, в Советском Союзе. Значит, не стоит и пытаться заставлять этот народ в целом прыгать куда-то.
— Я понимаю, что спор наш бессмысленный, но не могу не ответить, — спокойно сказал Лис. — Ты передёргиваешь, я не думаю, что ты такой дурак, чтобы искренне упрекать меня за то, что я не вернулся на Землю и не рассказал о том, что нашёл во Дворце Терпа. Наверное, если бы я хотел это сделать, ты бы первый постарался меня убить. Ты же знаешь и понимаешь ситуацию на Земле не хуже меня. Я не собираюсь перед тобой или перед кем-то ещё оправдываться, но скажу, что уверен, что, выплеснув такую информацию на земное, да и любое иное общество, можно только создать ещё большие проблемы. Всем людям на данном уровне развития технологий нельзя дать бессмертие, ведь где и как взять столько еды, если бессмертных будет становиться в среднем даже на два-три процента в год больше? Да ни один политик на Земле не даст сделать всех людей бессмертными. Меня бы ликвидировали земные спецслужбы, если бы я вернулся и начал орать о своих находках. В общем, я рассматриваю ситуацию так: мне повезло, я нашёл клад, это ведь не значит, что я должен взять и начать раздавать его направо и налево тем же вокзальным бомжам, которые его просто пропьют, да ещё и при этом передерутся, прирезав кого-то.
— А ты всё-таки оправдываешься! То есть, я и говорю, что ты сам считаешь себя избранным, — подвёл итог Инглемаз. — Тогда нечего читать нотации мне.
— Господи, да и не собираюсь! Знаешь, есть русская поговорка: горбатого могила исправит. Вот, это в данном вопросе применимо и к тебе.
Его оппонент недобро усмехнулся: сравнение с горбатым стройному Инглемазу было явно неприятно.
— Ладно, — Лис встал, — рассказать мне про аборигенов ты ничего не можешь. Тогда будем добывать информацию на месте. Пошли!
Лис двинулся по тропе, которая всё дальше углублялась в лес. Инглемаз плёлся следом. Естественно, двигаться со скорость, которую даже в такой местности поддерживали люди на верховых животных, они не могли. Лис видел, что местами, где тропа позволяла, всадники переходили на лёгкую рысь, так что расстояние между ними всё увеличивалось. Это вызывало у него всё большую тревогу за судьбу друзей, однако Лис успокаивал себя, что даже если племя, захватившее в плен Монру и Терпа, является каннибалами, явно необычная для данного мира внешность не будет способствовать немедленному использованию их в качестве провианта. Вряд ли здесь такие проблемы с питанием, особенно, если в лесу растут дедае.
Однако осматриваясь, Лис заметил, что живности попадалось на удивление мало, хотя, вполне возможно, что движение крупного отряда просто распугало её. Если считать, что лес был населён достаточно густо, то это могло свидетельствовать, что люди заставили большинство обитателей животного мира опасаться себя. В какой-то степени такое предположение подтвердилось километров через пять. К ветке мощного дуба было подвешено странное тело, и Лис впервые увидел коброкентавра. Естественно он остановился и рассмотрел его получше.
Существо очень походило на свой мифологический прототип, если не считать, что вместо человеческой головы этот кентавр имел голову схожую по виду с головой змеи с одного из альбомов группы «White Snake», который Лис когда-то видел. Средний по размерам человеческий торс и четвероногое туловище, напоминавшее туловище довольно крупного осла, покрывала тёмно-зелёная змеиная кожа. К ветке коброкентавр был подвешен за связанные попарно ноги. Сильные мускулистые руки свешивались, немного не доставая до земли. Лис увидел, что кисти рук напоминали кошачьи лапы с острыми выпускными когтями. Они представляли страшное оружие, но как орган труда вряд ли могли хорошо служить своему владельцу. Из раскрытого змеиного рта вывешивался длинный, раздвоенный язык. Лис заглянул в пасть и обратил внимание, что ядовитый зуб, который явно имелся на нёбе, вырезан. Раскрытые мёртвые глаза смотрели в пространство со злобой, которая, казалось, не покинула их вместе с жизнью, уцепившись на бренную оболочку. В целом существо производило очень неприятное и даже страшное впечатление. Такое ночью увидеть — долго не уснёшь.
— Твоё произведение? — спросил Лис своего подконвойного, кивнув на коброкентавра. — Они разумные?
— Я бы сказал: ограниченно разумные. Живут и охотятся поодиночке, в брачные периоды сходятся с самкой, откладывают яйцо, а после того, как вылупится и подрастёт детёныш, расходятся. Во всяком случае, так я планировал. Нравится?
Лис хотел уже высказаться по поводу сего творения, но вспомнил, что, объективности ради, следовало признать, что и Терпом были выведены твари ничем не лучше. Уровень развития молекулярной биологии и генной инженерии Творцов позволял им творить не только чудеса, но и ужасы. Может быть, цивилизация, достигшая таких высот естественным путём и сохранившая какие-то общественные институты, могла бы как-то контролировать работы в данной области, но Творцы, распавшиеся на отдельных индивидуумов, обладавших зачастую возможностями, кои не снились человечеству Земли в целом, могли реализовывать самые гнусные фантазии. Впрочем, Лис не был так уверен, что попади сейчас подобные знания на Землю, человечество распорядилось бы ими с большей ответственностью. Возможно, было бы ещё похлеще, и поэтому он ничего не ответил Инглемазу.
Вообще, особенно после его хоть, безусловно, и поверхностного, но всё же достаточно объёмного знакомства с нынешней ситуацией на собственной Родине и в целом на Земле, Лису всё больше начинало казаться, что коллективный разум тоже далеко не всегда находит идеальные решения. К чему привела вся эта демократия, исповедующая, казалось бы, коллегиальность в создании законов и выработке решений? В мире не стало лучше, в России не стало лучше, наоборот, процветают кучи партий, кланов, можно сказать, минисообществ, которые на деле воюют друг с другом за право управлять миром. Они яростно соперничают между собой, но и внутри каждого практически всегда идёт более или менее сильное брожение, поскольку любой коллектив, особенно замкнутого типа, уже содержит в себе запал взрывного устройства в виде противоречия личных интересов и амбиций отдельных его членов и коллегиальных целей, стоящих перед данным сообществом. А движет всем личная жадность и желание попрать другого. Народ, серая масса, если называть вещи своими именами, рассматривается как большой ограниченно разумный инструмент для решения своих проблем.
Чем же это, по большому счёту, лучше, концепции Инглемаза? Может быть, действительно, лучше, если миром правит одна личность? Конечно, тут есть один чрезвычайно тонкий момент: хочется почему-то, чтобы личность эта не была сволочью. Хотя, опять же, и это понятие очень относительно в плане абсолютности утверждения: ведь сам Инглемаз, например, сволочью себя не считает. Нету в жизни счастья, одним словом, в смысле — идеала строения общественного бытия.
«Интересно», — подумал Лис, — «а хотелось бы мне самому, например, править миром, ну, скажем так, как это пытается делать Сварог?» Ведь если не становиться на позицию Инглемаза и не считать всех, вообще всех человеческих существ ванвирами, а себя «центром мира», то это колоссальная ответственность, прежде всего перед самим собой. Да и не очень хорошо у Сварога получилось всё, хотя, как он сам говорит, ему сильно помешали. Но встаёт вопрос: если можно так легко помешать, то хорош ли план в целом?
М-да, трудно быть богом, вообще, наверное, невозможно выступать в такой роли, но, начинает казаться, что иной раз очень трудно не попытаться богом не быть, особенно, когда полагаешь, что у тебя истинно благие намерения. А теми же благими намерениями создано дорожное покрытие для очень известной дороги. Некоторые представители земного человечества ещё очень давно подметили, что получается, когда кто-то кого-то пытался силой привести к счастью.
Отвлекаясь от слишком глобальных мыслей, Лис попытался понять, как был убит коброкентавр. Сейчас эта задача являлась более актуальной, чем философские спекуляции на тему о путях достижения вселенской гармонии.
На человеческом торсе трупа виднелись две сквозные раны, обе на груди, то ли следы от ударов копьём, то ли от извлечённых стрел. Голова, говоря языком протокола, имела свидетельства ударов «тяжёлым тупым предметом», очевидно, дубинкой, которой монстра добивали. Если раны оставили прошедшие навылет стрелы, то люди, убившие кентавра, располагали довольно эффективным метательным оружием. Но вот, что было странно: эти сквозные раны были замазаны глиной с обеих сторон, словно для того, чтобы предотвратить вытекание крови. Кроме того, на теле в нескольких местах, как на торсе, так и на лошадиной части были дырки диаметром примерно миллиметров пять-шесть, оставленные каким-то очень ровным и круглым орудием.
Лис спросил об этом Инглемаза, но тот только плечами пожал, вновь заявив, что не может знать всего, что тут происходило в течение двух тысяч лет. На вопрос о том, догадывается ли он, почему аборигены не забрали труп в качестве пищи, Творец ответил, что мясо взрослого коброкентавра ядовитое, и есть его нельзя.
— А эти не замазанные дырки, они не могут быть оставлены твоим слоном-кровопийцей? — допытывался Лис.
— У него игла должна быть потолще, как мне кажется, — покачал головой Инглемаз.
— А гидры?
Инглемаз посмотрел вверх на густые кроны деревьев:
— Они не могли бы спуститься здесь к земле. Гидры наверняка не рискуют соваться в леса, потому что так им очень легко пробить свои летательные мешки о ветки и сучья.
Лиса очень удивляло, что возле тропы попадалось мало живности. Это, конечно, нисколько не огорчало, поскольку ему совершенно не хотелось тратить время на столкновения с крупными представителями местной фауны, но давало пищу для размышлений. Видимо, за время отсутствия Инглемаза в этом мире произошли некоторые изменения, и он стал не таким уж смертельно опасным, если, конечно, не считать природные катаклизмы в виде перетекающих с места на место водных масс и ливней. Хотя, судя по всему, движение воды, вызванное приливными силами, вряд ли чем-то грозило находившимся на поверхности плато.
Вечерело, и в небе начали появляться плотные тучи. В просветы между кронами деревьев было видно, как собирающиеся вроде бы ниоткуда массы темнеющих на глазах облаков, надвигаются на раскалённый белый глаз солнца.
— Скоро польёт, как из ведра, — сообщил Инглемаз. — Нам нужно где-то укрыться: ливень будет страшный.
Лис кивнул: вряд ли стоило вообще мокнуть и продолжить движение в сумерках, которые уже наверняка наступят, когда ливень закончится. Он свернул с тропы, несколько углубившись в чащу, чтобы случайный конный отряд не мог заметить их лагерь. Среди плотных кустов Лис поставил обе имевшиеся у него палатки, на всякий случай соединив их вместе и прикрепив к толстому дереву. Инглемаза поинтересовался насчёт еды, кивнув на росшее неподалёку дедае. Лис сорвал несколько плодов различной степени зрелости и бросил в каждую палатку.
Совсем как на Земле налетел резкий порыв ветра, предвестник грозы, и лес тревожно зашумел. Стало почти темно, хотя солнце ещё не скрылось за горизонтом, и по палаткам стукнули первые крупные капли дождя. Инглемаз, не дожидаясь распоряжения Лиса, забрался в одну из палаток, а сам Лис направился в другую. Палатки не имели запоров, позволявших запереть их снаружи, но Лис не думал, что Творец попытается сбежать. Одному без оружия у него не было шансов уйти далеко, особенно, если здесь хозяйничали аборигены.
Едва Лис закрыл входной полог, сверху обрушилась масса воды, и через несколько минут палатка уже начала чуть-чуть всплывать, так что решение о креплении к дереву, было очень верным.
Вряд ли в такой ливень могла угрожать иная опасность, чем быть унесёнными потоком воды. Поэтому Лис запер изнутри вход, поужинал плодами «дерева, дающего еду» и уснул под шум дождя, скорее напоминавший грохот водопада.
ГЛАВА 19
Ночь прошло совершенно спокойно. Когда внутренние часы подсказали Лису, что пора вставать, он протёр глаза и выглянул из палатки. Светало, дождь давно закончился, хотя во многих местах ещё стояли огромные лужи, которые довольно быстро впитывала земля. Кое-где потоки воды натащили настоящие завалы из веток, сучьев и листьев.
Лис разбудил Инглемаза, они умылись из луж, где дождевая вода уже хорошо отстоялась и, позавтракав запасёнными накануне плодами, отправились дальше.
Утром, пока не взошло солнце, идти было даже приятно. Влажная прохлада и тишина леса создавали впечатление беззаботной пешей прогулки, а чистый воздух, насыщенный ароматами трав и листьев, от которого Лис почти успел отвыкнуть за недолгое пребывание на Земле, бодрил, вливаясь в лёгкие.
Они прошли уже несколько километров, когда в чаще раздался треск ломаемых веток. Лис сделал знак Инглемазу и свернул в ближайшие густые заросли. Раздался приближающийся топот, и из леса рысью выбежал слон-кровопийца. Описание Инглемаза было весьма точным, единственное, что удивило Лиса, так это размеры зверя: он был значительно меньше, чем говорил Творец, и имел не более двух метров в высоту и всего метра три в длину. Туловище опиралось на толстые брёвнообразные ноги, а небольшая в сравнении с туловищем круглая голова с оттопыренными ушами имела длинный хобот, оканчивавшийся тонкой костяной иглой. Под хоботом свисали два шупальца, напоминавшие осьминожьи, и рта у животного не было. Круглые, размером с хорошие блюдца, глаза имели вертикальные, как у представителей семейства кошачьих, зрачки. Тело животного неожиданно оказалось покрытым шкурой, так же как и у коброкентавра схожей со змеиной кожей. Шарообразная голова с длинным заостряющимся хоботом придавала животному странный вид какой-то гротескной помеси слоника и Буратино.
— Это что, детёныш? — негромко спросил Лис. — Ты же говорил, что они гораздо крупнее.
— По-моему, это взрослый, но, действительно, какой-то небольшой, — ответил Творец, жавшийся к нему на минимально возможном для «поводка» расстоянии.
— И всё равно, не маленький. Где такая махина находит крови на пропитание?
— Я удивлён, что они не передохли, — согласился Инглемаз. — Может, просто уменьшились в размерах из-за нехватки питания? У всех искусственных форм изменчивость идёт гораздо быстрее. Ведь это даже не эволюция, а просто своего рода адаптация к реальным условиям.
— А как он не перегревается на такой жаре?
— У них совершенная система терморегуляции.
— Понятно… — кивнул Лис и продолжил наблюдать за необычным созданием.
Как бы отвечая на вопрос Лиса о питании, зверь подошёл к одному из дедае, росшему недалеко от тропы и всадил хобот в плод жидкой зрелости, высасывая влагу.
— Всё понятно, — сказал Инглемаз. — Они, видимо, перешли на менее калорийное питание и, как следствие, потеряли в размерах.
— Думаешь, они перестали быть кровопийцами? — спросил Лис.
— Можешь проверить! — Инглемаз осклабился.
— Да, это надо проверить, — неожиданно для Творца согласился Лис и вышел из укрытия.
— Зачем тебе это надо, чего ты лезешь на рожон! — зашипел Инглемаз.
Лис, не обращая внимания, на предупреждения Творца сделал ещё шагов десять в сторону зверя и свистнул, привлекая его внимание. Слон-кровопийца оторвался от высасывания плодов дедае и уставился на Лиса. Глаза его заблестели, он поднял свой хобот-шприц и, неожиданно тоже пронзительно засвистев, бросился наутёк.
— Мы не знаем, любит ли он кровь по-прежнему, но явно боится тех, кто на двух ногах, — констатировал Лис.
Ещё через несколько километров им стали попадаться признаки близкого поселения этих самых двуногих: в лесу появилось много пней срубленных деревьев. Лис принюхался и явно услышал запах горелой древесины — где-то жгли либо костёр, либо топился очаг.
Он свернул с главной тропы и крадучись двинулся лесом, скрываясь между молодой поросли и высоких кустов. Инглемаз тихо чертыхался, но не возражал двигаться тайно. Один раз у него из-под ног метнулось животное, напоминающее зайца, но рассмотреть его Лис не успел, поскольку мохнатое длинноухое тельце пулей исчезло в зарослях.
Несколько раз они пересекали маленькие тропы, явно натоптанные людьми, и небольшие ручейки, возможно, остатки ночного ливня. Неожиданно из-за развесистых кустов орешника, Лис услышал человеческую речь. Она была совершенно незнакомая, какая-то гортанно-лающе-писклявая, но то, что звуки эти издаёт горло человека, сомнений не вызывало.
Голоса явно приближались. Лис знаком приказал Творцу на всякий случай лечь на землю: он хотел сам подкрасться и посмотреть, кто разговаривает, но Инглемаз также беззвучно начал возражать, показывая под ноги: они стояли на очень насыщенном влагой участке, почти болотце, и ему не хотелось ложиться в грязноватую жижу. Пока они препирались жестами, из-за кустов вышли два тёмнокожих человека ростом не более полутора метров, почти голые, если не считать надетых на них нечто среднего между поясами и набедренными повязками, сплетёнными из какого-то мягкого лыка. Их лица несли определённую смесь негроидных и австралоидных черт, что подтверждало слова Инглемаза о расовом составе населения, которое он успел сюда забросить. Курчавые волосы шапками стояли над довольно высокими лбами, лица были раскрашены белыми, красными и чёрными кругами и полосами, а в ушах болтались невообразимые кольца то ли из кости, то ли из дерева — в общем, добротный первобытный макияж и бижутерия.
Вооружены воины были копьями с широкими наконечниками, висевшими за спинами, за пояса были заткнуты по паре бумерангов и каких-то грубых ножей, но самым удивительным было то, что в руках они держали нечто вроде арбалетов. Насколько он знал и читал, ничего подобного в своём арсенале африканские и, тем более, австралийские племена не имели. Да и наконечники копий, стрел и ножи показались Лису странно похожими на металлические.
Пару секунд воины таращились на Лиса и присевшего на корточки в нескольких метрах у него за спиной Инглемаза. В этот момент Лис мог бы спокойно уложить их, но он хотел попробовать установить хорошие отношения с теми, кто захватил его друзей. Кто знает, возможно, Монру и Терпа просто удастся выкупить?
Воины опомнились, и что-то начали быстро говорить, жестикулируя и обращаясь явно к Лису. Как и всех примитивные люди, и не только первобытные, они не на мгновение не задумывались, что их могут не понимать, и явно старались для доходчивости говорить громче. Лис покачал головой и помотал руками возле ушей и рта, давая понять, что не понимает их языка.
Пигмеи переглянулись и снова затараторили, указывая руками куда-то за свои спины. Одновременно они начали делать уже вполне понятные знаки, свидетельствующие, что Лис должен отдать им своё снаряжение.
— По-моему, — сказал он Инглемазу, — они хотят отвести нас в своё стойбище.
Лис улыбнулся и знаками показал, что идти с ними он согласен, но ничего не отдаст. Реакция воинов была мгновенной: они вскинули свои арбалеты и направили оружие на него. Лис, продолжая улыбаться, поднял руку ладонью вперёд, как бы призывая не стрелять, одновременно опустив при этом щиток шлема. Увидев, что лицо незнакомца исчезло, и вместо него возникла матово блестящая поверхность без глаз и носа, аборигены выстрелили.
Стрелы ударили Лиса в грудь и отскочили. Воины, однако, не испугались и кинулись вперёд с копьями. Вступать в рукопашную схватку ему совершенно не хотелось, и Лис уложил обоих на траву, истратив до конца магазин лучемёта, начатый в бою с каракатицами.
Подобрав и осмотрев оружие аборигенов, Лис увидел, что наконечники копий, арбалетных стрел и ножи действительно были из металла вроде какого-то бронзового сплава. Он показал их Инглемазу.
— Когда я привёл их сюда, они не знали металлических изделий, даже и речи быть не могло.
— М-да, — Лис покачал головой, — не хотел бы я, чтобы они прогрессировали также быстро, как гномы в Проклятом лесу.
Он задумался, как целесообразнее действовать дальше. Ясно, что оружие аборигенов ему не страшно, но он искренне пожалел, что не успел снять комплект доспехов для Инглемаза. Если бы они были защищены оба, он мог напасть на стойбище или деревню и, действуя напролом, освободить Терпа и Монру. Инглемаз мог даже помогать ему, вооружившись какой-нибудь дубиной или тем же арбалетом. Сейчас же Творца могли уложить первой же стрелой, и тогда поиск выхода из этого мира будет затруднён. Оставалось посадить Инглемаза дожидаться в каком-то укромном месте.
Лис прислушался — пока в лесу было тихо. Возможно, что никто и не слышал криков убитых Лисом воинов. Поискав вокруг, Лис нашёл нечто вроде берлоги под корнями вывороченной стихией большой сосны. Срезав несколько маленьких деревьев, он организовал вполне приличное укрытие, которое было весьма непросто заметить, но, когда Инглемаз узнал о намерениях Лиса, он категорически воспротивился оставаться без оружия.
— Что ж, — сказал Лис, — кое-какое оружие я могу тебе оставить.
Он подобрал арбалеты аборигенов и стрелы, уцелевшие в колчанах — всего их оказалось восемнадцать штук. Копья воинов были перерезанными лучом и сильно укоротились, но Лис и их оставил Инглемазу вкупе с двумя ножами.
— Забирайся и сиди в этой берлоге, а чтобы ты не убежал, если вздумаешь, я спрячу эту штуку неподалёку, — Лис кивнул на свой браслет — ответную часть «поводка».
— Что у тебя вообще за план? — угрюмо спросил Инглемаз; чувствовалось, что в нём боролись два чувства: желание в принципе избавиться от Лиса и страх оставаться одному в лесу с весьма ненадёжным оружием.
— Эти ребята, — Лис кивнул в сторону кустов, где валялись трупы аборигенов, — ничего из себя не представляют как военная сила. Я ворвусь в их стойбище, нагоню страху и освобожу Монру и Терпа, после чего вернусь, и мы продолжим наш поход к сказочно прекрасным мирам, куда ты откроешь нам дорогу.
— И тогда ты меня отпустишь? — уточнил Инглемаз.
— Думаю, что у Монры и Терпа будет особое мнение по данному вопросу, но я тебе обещал: если я их вытащу отсюда, то тебя, так и быть, отпущу. Я ведь не такая сволочь, как ты. — Лис скорчил идиотскую улыбку и пошёл прочь от берлоги, куда уже залез Инглемаз.
Отойдя метров десять, так, чтобы его закрывали кусты, он подрезал дёрн под корнями раскидистой азалии и спрятал там управляющий браслет «поводка», после чего двинулся в сторону предполагаемого стойбища или посёлка, ориентируясь на направление, откуда пришли аборигены, и откуда потягивало дымком.
Опасаясь стрелы, которая могла быть пущена из засады, Лис заранее опустил на лицо щиток и взял лучемёт наизготовку. Ему очень хотелось избежать столкновения и затеять переговоры, но теперь, после инцидента с убитыми воинами это было вряд ли возможно, если вообще было возможно изначально.
Про многие дикие племена хорошо читать в приключенческих книжках: занимательно, романтично, экзотично. На деле же первобытный уклад жизни редко граничил и граничит с дипломатией в принципе, что бы ни писали восторженные полусумасшедшие путешественники, которых чудом не прибили за пустую пачку из-под сигарет или вообще не съели в дебрях Амазонки или Африки. В первобытном племени чужой — это нечто непонятное, а непонятное на таком уровне развития — почти всегда зло, которое нужно встречать соответственно. Даже у многих вроде бы в меру цивилизованных представителей homo sapiens непонятное вызывает раздражение и неприятие, а что уж говорить о дикарях.
Примерно через полтора километра Лис наткнулся на стайку таких же низкорослых, кривоногих и практически голых женщин и девочек, которые собирали какие-то ягоды, коренья и плоды дедае. Собирательниц охраняли три воина, которые при появлении Лиса приготовились стрелять из своих арбалетов. Ему ничего не оставалось, как свалить всех троих. В момент, когда он открыл огонь из лучемёта, женщины с криком разбежались, побросав пучки собранных трав и плетёные корзинки. Лис на мгновение замешкался, стоил ли позволить им убежать, но махнул рукой: стрелять в женщин ему не хотелось, а для его плана не играло никакой роли, даже если они и доберутся раньше его до деревни.
Лис продолжал идти вперёд, и запах дыма становился всё отчётливее. Наконец, он увидел впереди частокол из заострённых брёвен высотой метра три, над которым кое-где торчали соломенные крыши построек, напоминавших круглые африканские хижины. Лис некоторое время рассматривал посёлок из-за кустов, а затем осторожно двинулся в сторону тропы. В любом случае он хотел лишний раз удостовериться, что отряд, захвативший Творцов, пришёл именно сюда.
В некоторых местах частокола виднелись сторожевые вышки с навесами от дождя, сильно напоминавшие вышки охранников в земных «зонах» или концлагерях. На вышках маячили фигуры часовых. Лиса сильно удивило такая организация охраны поселения, которую, насколько он знал, редко можно было встретить у практически дикого племени, а вышки были уж очень знакомой формы. Хотя недавно увиденное им оружие, особенно арбалеты, свидетельствовало о некотором уровне развития.
Кусты и деревья на расстоянии метров двадцати от забора были вырублены, так что подобраться незамеченным вплотную было просто невозможно. Однако, необходимо было как-то попытаться определить, в какой части посёлка, имевшего форму не совсем правильного круга диаметром метров четыреста, держат пленников, если их вообще держат здесь. В последнем, правда, Лис почти не сомневался.
Осторожно прокравшись к тропе, он убедился, что отпечатки копыт знакомого конного отряда ведут именно в данный посёлок. Несколько раз он видел группы пеших охотников по пять-шесть человек, возвращавшихся с добычей. Среди трофеев были похожие на зайцев зверьки, антилопы и даже нога слона-кровопийцы, вполне возможно, того, которого ранее вспугнул Лис.
В последнем случае отряд уж слишком поспешно возвращался в посёлок, и с воинами бежало несколько женщин, похоже, из тех, с которыми уже сталкивался Лис. Значит, тревога будет поднята в любом случае.
Лис присел за кустами и задумался. Он не рассчитывал, что территория поселения совершенно не будет просматриваться с земли. Можно было попробовать забраться на дерево и осмотреться с высоты, благо высоких деревьев хватало, но наличие стражей на сторожевых вышках делало невозможным использование деревьев, растущих на самом краю вырубленного пространства: его наверняка заметят. Влезать же на дерево, стоящее в глубине леса, скорее всего не имело смысла, поскольку оттуда мало что можно разглядеть. Если бы Лис мог точно определить, где держат Монру и Терпа, то он даже не колебался бы в тактике действий: резкий бросок, прокладка пути лучемётом и освобождение пленников. Но сейчас он не знал, куда точно двигаться. Врываться же в деревню и крошить всё подряд тоже было не самым разумным, поскольку пока он будет занят на одном конце поселения, пленники могут оказаться как раз на другом, и если их стражи сообразят, что всесильный нападающий пришёл именно за ними, они, чего доброго, могут принять решения, которые не устроят Лиса, а он не сможет этому помешать.
Конечно, пленников могли держать в какой-то закрытой хижине или сарае, и даже если бы Лис имел возможность свободно обозревать территорию, он мог не увидеть их сразу, но вот так, совершенно не представляя расположения деревни, врываться туда тоже не следовало. Лис отошёл в глубь леса и, найдя более или менее подходящее дерево, начал осторожно взбираться по веткам вверх. Как он и думал, густая листва мало, что позволяла увидеть. Тем не менее, он разглядел, что деревня имеет концентрическое расположение своих основных построек. В частоколе диаметрально противоположно располагалось двое ворот. За первым забором шёл второй, отстоявший от первого метров на семь. Судя по всему, такое двойное ограждение опоясывало всю деревню. Загоны для какой-то живности чередовались с хижинами и снова с загонами для скота, но рассмотреть общий план поселения с этой точки было просто невозможно. Однако, в целом, сквозь мешавшие ветви и листву Лис подметил некоторые моменты, не вязавшиеся с его представлениями об обычной деревне дикарей.
Больше всего его поразили два здания. Первое, похоже, являлось чем-то вроде кузницы, сложенной из блоков, напоминавших кирпичи, а второе, стоявшее в самом центре, служило, вне всякого сомнения, домом вождя или главного шамана, в зависимости от того, кто заправляет в данном социуме. Это комбинированное бревенчато-кирпичное строение, двухэтажное, с двускатной крышей, вполне могло сойти за дачный коттедж, причём явно европейского стиля. Лис даже не очень удивился, если бы у дома стояла какая-нибудь легковая автомашина.
Но, конечно, никаких автомобилей здесь не было. Единственное, что мог предположить Лис, так это то, что в этот мир случайно каким-то образом забросило человека с Земли, так же как и его самого когда-то в мир Терпа. «Если это так», — подумал Лис, — «то всё-таки стоит попробовать вступить в переговоры, а начать боевые действия я всегда успею».
Он спустился с дерева и также крадучись, чтобы не привлекать преждевременного внимания часовых, выбрался к тропе, ведущей прямо к воротам.
Едва часовые у ворот заметили приближающегося Лиса, они подняли шум. В воротах распахнулась калитка, выпуская ещё человек десять стражей, вооружённых арбалетами с бронзовыми стрелами. Несмотря на опасность схлопотать стрелу в лицо, Лис поднял щиток шлема, чтобы воины видели его европейское лицо, и улыбнулся, стараясь показать, что дурных намерений у него нет. При этом он сильно надеялся, что вожди ещё не отдали приказания, исходя из рассказов уже видевших его женщин.
Несколько мгновений стражи стояли и смотрели на Лиса. Затем они визгливо затараторили между собой. Лис знаками, как мог, стал показывать, что он хотел бы переговорить с главным человеком в племени, то есть с вождём. Воины ещё раз что-то сказали друг другу и, наведя на Лиса арбалеты, тоже знаками стали показывать, чтобы он сложил свои вещи на землю и шёл с ними. Лис усмехнулся и помотал головой, собираясь дать понять, что пойдёт только так, как пришёл. Реакция, как и в первом случае, тоже была очень скорой: один, видимо старший охраны, крикнул и в землю рядом с ногами Лиса вонзилось две стрелы. Остальные арбалетчики стояли и целились в него.
Лиса стало ясно, что переговоров не получится, а времени убеждать дикарей, у него не было. Да и большого желания, честно говоря, тоже.
Он медленно, чтобы не вызвать непроизвольного выстрела из арбалета, поднял руку и надвинул на лицо щиток шлема. Сейчас же три стрелы ударили ему в грудь, и воины бросились на Лиса, очевидно желая скрутить его.
Действие луча, установленного на разрезающую мощность, на практически голые тела с расстояния нескольких метров можно было сравнить с раскалённым ножом, входящим в масло, да и то не в плотное консистентное, а в жидкое. Лис мотнул стволом, охватывая весь сектор, в котором стояли стражи, и половинки тел попадали на землю. Луч срезал также половину ворот, которая, покосившись, провисла на одной петле. Машинально Лис отметил, что петли тоже были бронзовые. Стоявшие на стенах воины закричали.
Что ж, теперь точно остался один вариант действий, и в этом племени прозвище «Благородный» ему явно не дадут.
Короткими ударами лучом он пробил брешь в воротах и вошёл внутрь ограды. По нему пытались стрелять, но стрелы отскакивали от брони. Новые подбегавшие защитники деревни выпускали новые стрелы, не причинявшие непонятному для них пришельцу никакого вреда. Самые смелые из тех, кто уже убедился, что ужасного воина стрелой не возьмёшь, пытались бросаться в рукопашную, но Лис просто не давая приблизиться к себе. Он не стрелял зря налево и направо, а укладывал только тех, кто не мог умерить свою агрессивность. Вскоре, дикари, поняв, что их оружие в данном случае бесполезно, стали просто разбегаться, кто куда. Кое-где от выстрелов лучемёта вспыхнули соломенные плетёные стены и кровли, хотя Лис и старался как мог избегать этого.
Он двигался по деревне, как танк. Самую большую неприятность доставляли даже не воины, а женщины, дети и пёстрые свиноподобные животные, которые, как безумные метались и зачастую, не видя от ужаса дороги, бросались прямо ему под ноги. Справедливо полагая, что таких необычных пленников должны держать где-то поблизости от дома вождя, Лис направился к центру деревни.
К странно земному дому местного правителя вела самая широкая улочка, начинавшаяся не сразу от ворот, а несколько под углом к ним. Когда Лис вышел на неё, он увидел, что со стороны дома вождя в его сторону бежит группа людей, среди которых выделялся один, намного превосходивший окружающих ростом. На голове у этого человека был странный то ли шлем, то ли маска с округлой верхней частью и полностью закрытыми бронзовыми пластинами боками и лицом. Одет человек был тоже как-то странно в явно сшитые из какой-то плетёной дерюги шорты и куртку. По сложению и фигуре его можно было принять за европейца, но никак не за аборигена Австралии или пигмея из Африки.
Очевидно, это и был вождь. На уровне верхней части живота он держал какое-то оружие, но воины, бежавшие перед ним, мешали Лису рассмотреть, что это было.
«Сейчас я их остановлю, и если этот человек не совсем одичал, мы сможем поговорить», — подумал Лис. Он поднял лучемёт, собираясь полоснуть лучом перед ногами бежавших на него воинов.
Вождь на бегу что-то крикнул, и прикрывавшие его впереди люди расступились. Человек в шлеме упал на одно колено и прицелился. Того, что произошло потом, Лис совершенно не ожидал. Уже подсознательно он начал движение в сторону, но опоздал.
Пок, пок — два выстрела прозвучали как хлопки пробок, вылетающих из бутылок с шампанским. Лис почти одновременно ощутил два удара в плечо и голову, и его бросило на Землю. «Дьявол», — мелькнула, уплывая в темноту мысль, — «я оказался слишком самонадеян!…»
Пришёл в себя он на деревянной кровати небольшой комнате. Странно было то, что у него практически ничего не болело. Немного шумело в голове и ныло плечо, но в целом состояние было на удивление сносным. Раненая рука была подвешена на широкой, тканой из грубого волокна, ленте, а рана в плече, судя по всему, правильно обработана, что свидетельствовало о том, что тот, кто это сделал, умел пользоваться и аптечкой.
То, что он находится, судя по всему, в апартаментах вождя, его тоже удивило: Лис скорее ожидал увидеть над собой какой-нибудь соломенный потолок глинобитной хижины. Он попытался повернуться и осмотреться и понял, что прикован за ногу толстой бронзовой цепью.
В одной из бревенчатых стен было окно, и по попадавшим внутрь лучам солнца Лис определил, что день ещё в полном разгаре, хотя это мог быть уже и следующий день. У кровати стоял деревянный стол, на котором Лис с удивлением обнаружил одну из своих аптечек. Везде были постланы плетёные циновки, и такие же циновки висели на стенах. Прямо напротив кровати находилась дверь, но длина цепи не позволяла до неё дотянуться. Лис усмехнулся, вспомнив своё совсем недавнее чем-то схожее сидение на привязи в плену у Инглемаза: что-то часто это стало повторяться.
Хотя у него оставались ещё четыре заряда имплантированных Сварогом микрогранул, Лис решил поберечь их на самый крайний случай, тем более, что даже при том, что основную его рану обработали регенерирующим гелем из аптечки, руке надо хотя бы день, чтобы придти в норму в этих условиях. При большой необходимости он, наверное, мог попробовать даже просто порвать цепь, так как это была всё-таки не сталь, а бронза.
Доспехи с него были сняты, и это лишний раз свидетельствовало, что тот, кто в него стрелял, умел с ними обращаться, потому что просто так без специальных знаний сделать это было непросто. Был, правда, ещё один вариант, который очень устроил бы Лиса: Монра и Терп живы, и это они сняли доспехи по приказу вождя.
Судя по всему, голова у него была задета лишь слегка: пуля, пробив шлем, прошла по касательной, чуть задев кожу. Похоже, в целом, обошлось без повреждения жизненно важных органов. В общем, если это можно считать везением в данном случае, то ему повезло, а то можно было валяться на пыльной улице первобытной деревни с выбитыми мозгами или раздробленной плечевой костью.
Этот человек, стрелявший в него, был явно кем-то из Творцов, но уж никак не аборигеном. Странно, откуда у него огнестрельное оружие, поскольку Творцы питали приверженность к оружию лучевому, и только такие как Терп или Сварог имели у себя пистолеты и автоматы. И как Творец не нашёл способа отсюда выбраться, тем более, что тут есть Дворец Инглемаза? Хотя, конечно, зная Инглемаза, можно было догадаться, что вход в его Дворец заблокирован так, что без специальных технических средств туда не попасть. Кроме того, могло случиться, что сюда попал кто-то из простых землян. В конце концов, ведь оказался же Лис в своё время в мире Терпа.
Основной вывод, который из этого можно было сделать, был такой что, скорее всего, Монру и Терпа не съели. Что ж, следовало познакомиться с его новым тюремщиком.
— Эй, — крикнул Лис, — есть кто-нибудь?
Он сомневался, на каком языке позвать хозяев дома, и на всякий случай крикнул по порядку на языке Творцов, на английском, немецком и французском. Когда-то, когда он обнаружил в апартаментах Терпа устройства для гипнообучения иным языкам, он в эйфории первых впечатлений впихнул в себя с десяток основных земных языков, из тех, которые нашлись в памяти компьютера Дворца. Хотя он тогда уже в принципе хорошо знал английский, Лис поднял своё владение этим языком до уровня, который в анкетах определяется как «владению свободно».
Он хотел, было продолжить звать на других известных ему языках, но тут за дверью раздались шаги и она отворилась. В комнату вошёл человек, которого Лис сразу узнал, несмотря на то, что сейчас на нём не было того странного бронзового шлема. Высокий сухощавый, но крепко сложенный мужчина оставался в тех же самых шортах и куртке, так что идентифицировать его со стрелявшим не представляло труда. Кроме того, в руках он держал автоматическую винтовку, которую Лис много раз видел ещё в земную свою бытность в кино и на фотоснимках. Это была американская М-16 с сильно поцарапанным прикладом, но хорошо ухоженная. Несколько секунд мужчина и Лис рассматривали друг друга. Лис заметил, что за поясом у мужчины заткнут его пистолет.
На вид хозяину дома, а Лис почему-то сразу понял, что он и есть хозяин, было лет под пятьдесят. Возможно, он казался старше из-за бороды, которую носил, но Лис считал, что если он и ошибается, то не намного. Тёмно-русые довольно длинные волосы были зачёсаны назад и перехвачены на лбу тонким кожаным ремешком. Карие глаза смотрели пристально, но злобы в них Лис не увидел.
— Hi, Buddy! — сказал, наконец, мужчина с явным американским выговором. — As I've been told, you speak good English, yeah?
— Вроде да, — ответил Лис тоже по-английски. — Видимо, нам есть, о чём поговорить, не находишь?
— Не сомневаюсь, — усмехнулся мужчина. — Будем беседовать здесь или пройдём в мою гостиную? Ходит в состоянии?
Лис кивнул и показал глазами на свою цепь. Мужчина понимающе пожевал губами:
— Будешь себя хорошо вести? Имей в виду, если что… — Он похлопал рукой по винтовке.
— Я же безоружный, да ещё и с простреленным плечом, — сказал Лис. — Это хорошая гарантия спокойного поведения.
Мужчина захохотал:
— А ты, парень, ничего, напоминаешь одного моего приятеля, с юмором!
— Что ещё остаётся? — усмехнулся Лис. — Повеситься мне теперь, что ли?
— Ну, точно я говорю, ты прямо как Фрэнки! Был у меня во взводе Фрэнки Голдмейер. Вьетконговцы нас минами забрасывают, а он сидит, курит в окопе. Я ему говорю: «Ложись!», а он мне: «Э-э, сержант, если мина влетит прямо в окоп, то какая разница, сижу я или лежу? А лёжа я не курю.»
— Ого, — Лис понял, что его второе предположение оказалось правильным, — так ты, значит, американец?
— Ну, да! — кивнул мужчина. — Знаешь, хоть ты и ворвался ко мне в деревню, но я рад встретить европейца. Больше четверти века тут околачиваюсь. Эти, — Он кивнул за окно, — ребята ничего, даже вождём меня избрали за особые заслуги, но, говоря по правде, рожи их так надоели! Так что, хоть ты и напал на нас, но — будем знакомы: сержант Филип Джеймс, третья бригада морской пехоты США.
— Джеймс — это фамилия? — уточнил Лис.
— Точно, — кивнул сержант. — Меня всегда переспрашивали, где имя, а где фамилия. Но это там, на Земле.
Здоровой правой рукой Лис пожал протянутую руку сержанта, лихорадочно обдумывая, как себя вести, и тоже представился своим «мирским», так сказать, именем.
— Как-как? — переспросил Филип, несколько перевирая фамилию. — Дом-ра-тчев? Бог-дан? Ты что, русский? Я ещё и подумал, что это русское оружие: надписи туту, вроде, по-русски. — Он похлопал по пистолету за поясом. — Слушай, что там, на Земле, как? Кто кого сейчас трахает?
Очевидно, он имел в виду противостояние Америки и Советского Союза времён холодной войны.
— По-моему, там все только и норовят сделать друг с другом это самое, — ответил Лис.
Читать бесплатно другие книги:
