Хочу быть твоей Николаева Юлия
К полуночи я была готова, рюкзак с вещами стоял у выхода, мы с Ванькой и Пашей сидели в кухне, когда раздался стук в дверь. Переглянувшись, все встали, ибо такого просто быть не могло. Ребята прошли в прихожую, я за ними, держась сзади. Пашка открыл дверь, за ней стоял Кирилл. Обозрев нашу компанию, улыбнулся, друг присвистнул, разглядывая его.
– Вы через крышу, как Карлсон? – поинтересовался-таки Пашка. Кирилл юмор оценил, хмыкнув, перевел взгляд на меня.
– Готова, беглянка?
Я кивнула, не сдержав улыбку. Точно супермен. И откуда он свалился на мою голову?
Кирилл, зайдя в прихожую, пожал руки парням, пока я обувалась и натягивала кенгуруху. Рюкзак набросил себе на плечо.
– Еще и джентльмен, – Пашка сказал это таким тоном, что я прыснула со смеха, косясь на Кирилла, тот остался непроницаемым, только бровь вздернул. Обняв ребят, повернулась к нему.
– Я готова.
Кивнув парням, он начал спускаться по лестнице, я следом, слушая, как закрывается за нами дверь.
– Как ты сюда попал, супермен? – все же спросила Кирилла в спину.
– Сейчас узнаешь, беглянка.
Мы спустились на пару этажей. На нескольких пролетах еще сохранились двери, ведущие на черную лестницу, с той стороны они обычно или заколочены, или просто заделаны. Одна из них оказалась сейчас приоткрыта, я присвистнула, Кирилл шикнул.
За ней находился хмурый мужчина, который проводил нас по темному коридору мимо дверей в комнаты, здесь явно была коммуналка. К счастью, нам никто не встретился, мы оказались на парадной лестнице, освещенной ярким светом, просторной, с лепниной на стенах. Да уж, это Питер. Лифт не работал, мы начали спускаться по лестнице все в том же молчании. Уже почти достигли первого этажа, как хлопнула входная дверь, и Кирилл быстрым движением развернул меня к стене, а сам навис сверху, закрывая собой. Приобнял, я по инерции уткнулась носом ему в грудь и вдохнула запах туалетной воды.
– Обними меня, – шепнул Кирилл, я послушалась, продолжая стоять. Не слышала ни шагов идущих мимо нас, ни голосов, только поймала себя на странном чувстве, которое не испытывала уже давно: чувстве спокойствия и защищенности. Когда ты в надежных руках и знаешь об этом, когда можно просто расслабиться и разрешить себе быть слабой. Непозволительная роскошь в моем случае.
Шаги удалились, Кирилл отстранился, я неловко отвернулась в сторону.
– Идем, – сказал он негромко, начав спуск. Я последовала за ним, доставая на ходу сигареты и закуривая. Меня слегка потряхивало, нет, Кирилл как мужчина не вызвал каких-то эмоций, но он выдрал из памяти те чувства, которые я столько времени давила. Сделав несколько быстрых затяжек, вышла на улицу и выбросила окурок в урну. Взяв меня за руку, Кирилл быстро прошел к машине, стоящей во дворе недалеко от входа, через пару минут мы уже ехали по параллельной Большому проспекту улице. Почему-то было неловко, я молчала, хмурясь, глядя в окно, Кирилл тоже не вступал в диалог. Ехали мы в сторону Купчино через центр, словно Кирилл хотел провезти меня напоследок по любимым местам. Я любовалась Невским, Фонтанкой, домами, впитывая в себя этот город. Правду говорят: один раз сюда попадешь, и все, хана, затянет. Если город примет, то вообще хана, беги-не беги, будешь возвращаться сюда. Город – сказка, город – мечта. Вот и я попала в его сети, только навсегда пропасть никак не получается. Хотя, кажется, я на пути к успеху.
Ехали мы в сторону спального района, и я спросила:
– Какие у нас планы?
– У меня для тебя хорошая новость, беглянка, – заметил Кирилл, – знакомый едет в ваш город, возьмет тебя с собой.
– Серьезно? – я уставилась на него недоверчиво. Слишком уж много совпадений для такой истории.
– Не надо меня подозревать во всех грехах, – усмехнулся он, – это ты сбегаешь из города, я всего лишь согласился тебе помочь.
– Кстати, почему согласился?
Кирилл пожал плечами.
– Ты мне понравилась, – сказал, покосившись с улыбкой.
– Только жене не рассказывай, – съехидничала я в ответ. Он продолжил усмехаться.
– Забавная ты, беглянка.
Мы снова замолчали, я пялилась в окно, размышляя над ситуацией. Странно все это. Если бы я была фантазеркой, наверное, смогла бы придумать что-то вроде того, что Влад играет в благородство и подослал Кирилла, дабы тот отправил меня из города. Но Влад на это не способен по той простой причине, что привык потакать своим желаниям и уж точно не будет устраивать подобный замысловатый квест. Выходит, Кирилл и Влад не связаны друг с другом, однако появление первого в такой подходящий момент настораживает. Как и приятель, который вдруг едет в мой город.
Из машины я выходила, так ничего и не надумав. Кирилл, подойдя, вдруг сказал:
– Ничего не бойся, беглянка, никто тебя не обидит. Слово даю.
И я почему-то ему поверила. Может, из-за того странного чувства защищенности, что возникло в парадной, когда он меня обнял, может, просто дура, которой захотелось верить в лучшее. Кивнув, последовала за ним к парадной одной из новостроек, расположившихся друг возле друга. На лифте мы поднялись на четвертый этаж, Кирилл позвонил в дверь, я стояла за его спиной, потому не видела открывшего. Мы прошли в просторную прихожую, хозяин уже успел удалиться. Из прихожей попали в единственную комнату, просторную, обставленную современной мебелью, но какую-то нежилую на вид. Скорее всего, квартиру сдают в аренду. Обведя глазами комнату, я наконец перевела взгляд на знакомого Кирилла и нахмурилась. Он рассматривал меня с неприязнью. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять: мужчине я не нравлюсь. Впрочем, может, он просто не горит желанием везти с собой непонятную девицу, от которой могут быть неприятности. Помимо воли я бросала на него взгляды. Среднего роста, около сорока, коротко стриженные темные волосы уложены назад, высокий лоб, выразительные глаза под густыми бровями, тонкий нос, пухлые губы, легкая щетина, хорошая фигура, не перекаченный, но мужественный. Красивый мужик с некрасивым взглядом, который продолжал, натыкаясь на меня, прожигать неприязнью. Если бы не слова Кирилла, сказанные у парадной, я бы вовсе отказалась ехать.
– Виктория Александровна Царева, – с легкой улыбкой подтолкнул меня вперед Кирилл, – мечтает вернуться домой и безумно благодарит за помощь. Правда, беглянка?
– Ага, – хмуро ответила, стараясь скрыться от этого взгляда. Мужчина кивнул, представившись:
– Тимофей Самохин.
Воцарилась тишина, через пару мгновений ее нарушил Кирилл:
– Моя миссия выполнена, я отбываю.
Тут у него зазвонил телефон, вытащив его, Кирилл ответил:
– Да, Ангелина, я буду минут через сорок.
И тут взгляд Самохина изменился, в нем появился интерес и… нежность? Какого черта? Кирилл этого не видел, стоя спиной, слушая, что говорит ему… жена? Неведомая Ангелина.
Повесив трубку, Кирилл перевел взгляд на Тимофея, а тот вдруг сказал:
– Слышал, у вас скоро пополнение.
Кирилл, вздернув бровь, кивнул.
– Спасибо, – добавил Самохин, – что она счастлива.
Кирилл, усмехнувшись, пожал ему руку и потопал в прихожую. Самохин за ним. А я пыталась понять, что связывает этих мужчин? Определенно эта Ангелина знакома обоим, судя по взгляду Тимофея, он к ней испытывает или испытывал нежные чувства, но ревности или ненависти я не увидела, то есть тот факт, что теперь она с Кириллом его не сильно огорчил. Наоборот, он, кажется, рад… Блин, о чем я думаю? Меня это все не касается. Доеду с этим Самохиным до дома и навсегда о нем забуду.
Я слышала, как щелкнули замки, хлопнула дверь, снова замки, и стало неуютно оттого, что я осталась один на один с этим мужчиной. Он мне не нравился, определенно. Я стояла, глядя в окно, чувствуя, что Тимофей смотрит мне в спину. Обернувшись, спросила:
– Курить можно?
– В кухне, – ответил он, кивнув, я прошла в кухню, он следом за мной. Все под тем же пристальным взглядом достала сигарету, сунув в рот, стала искать зажигалку, которая, как назло, куда-то делась. Самохин протянул свою. Не поднимая глаз, я взяла ее, случайно коснувшись его пальцев. От этого стало как-то неловко. Мне вообще было тяжело находиться рядом с ним, черт знает, почему. Прикурив, вернула зажигалку, он убрал ее в карман, продолжая меня рассматривать. Я начала злиться. В конце концов, это просто неприлично.
– Вы во мне что-то интересное нашли, что глаз не сводите? – поинтересовалась, стараясь, чтобы не прозвучало язвительно, вышло так себе.
Он усмехнулся, скрещивая на груди руки и прислоняясь к кухонному гарнитуру, рассматривать не перестал, на вопрос тоже не ответил. Очень хотелось сказать что-то нелицеприятное или вовсе послать и слинять от этого странного мужика, но я держалась, и перед Кириллом неудобно, и уехать мне все же хотелось.
– Через пятнадцать минут выезжаем, – сказал Самохин, разворачиваясь и выходя из кухни. Все это время я провела одна, пялясь в окно. Даже чая не предложил, хотя, может, его нет?
Через двадцать минут мы отъехали от дома все в том же молчании. Номера на машине были нашего региона, выходит, Самохин оттуда? Я села на заднее сиденье, мужчина никак сие не прокомментировал. Ехать нам порядочно, часов двенадцать точно, к разговорам он не расположен, я тем более, так что буду спать, да и ночь на дворе. Но почему-то не спалось, то и дело поглядывала в зеркало заднего вида, ловя в ответ взгляд. Не выдержав, снова спросила:
– Я вам чем-то не угодила?
Самохин все-таки усмехнулся, переводя взгляд на дорогу.
– Да нет, – соизволил ответить, – Кирилл сказал, за тобой следят. Один из многочисленных любовников?
Наверное, я покраснела от злости. Какое он имеет право разговаривать со мной в таком тоне, да еще и высказывается, ничего обо мне не зная? С удовольствием огрела бы его чем-то по голове, но в итоге только процедила:
– Вас это не касается, – и отвернулась к окну. Больше за всю дорогу не было сказано ни слова до самого утра. Я все не могла уснуть. Смотрела на бегущие в темноте очертания деревьев и домов и почему-то вспоминала наше с Владом прошлое, наверное, слова Самохина повлияли. Вот он считает меня дешевой дрянью, и прав. Хотя многочисленных любовников в моей жизни не было, да и было их всего двое.
Я курю, пялясь в потолок, думая над предложением Влада. Дым сизым облачком поднимается вверх. Курю-то всего ничего, чуть больше года, а уже испытываю зависимость от этого сранного наркотика под названием никотин. Помню, как курила в первый раз, как кашляла, давясь едким дымом. Как думала, что за дрянь, я больше никогда… А потом повело, голова немного закружилась, эмоции притупились. Седатив, противный, невкусный седатив. В который быстро втягиваешься. И вот я уже думать не могу, пока не покурю с утра сигаретку.
Дым медленно расплывается в стороны, исчезая под потолком. Я лежу и, как в той до хрена романтичной песне, вижу его лицо. Лицо Влада, когда он предлагает мне стать его содержанкой. Отдать свое тело в обмен на деньги. И пусть никто не уйдет обиженным. Самое интересное, я и впрямь не обижаюсь. Понимаю, он играет по привычным ему правилам, и девушки, многие девушки, соглашаются на подобные условия. Он же не конвертик после секса выдает, нет. Он просто имеет тебя, когда хочет, а ты бегаешь собачонкой, улыбаешься. Он трахает тебя, пока ему это интересно, покупает подарки, водит по кабакам и все по списку. Последний пункт: он выставляет тебя за дверь с каким-нибудь дорогим сувениром на память.
Но я курю и думаю вовсе не об этом. Я думаю о том, что, предав единственное, что еще у меня осталось – память о нас – я избавлюсь от этой мучительной боли, сжирающей меня каждую минуту жизни. Растопчу все светлое, что было, попру свою любовь, отдавшись бесчувственным рукам и губам, и не останется ничего, за что еще можно уцепиться.
И когда звонит Влад, я соглашаюсь. Он действует решительно, просто забирает меня в свою шикарную квартиру на Мойке. И начинается новая жизнь. Влад таскает меня повсюду, одевает, кормит в лучших ресторанах. И трахает, когда ему заблагорассудится. Он умеет и любит это делать, и я получаю удовольствие от грубого напористого секса, совсем не похожего на тот, что был у меня раньше. Но удовольствие лежит на уровне тела, и как только все кончается, я снова становлюсь куклой. Сначала Влада все устраивает. Ему нравится, что я такая послушная, что делаю все, что он хочет, он не видит, что за этим стоит не страсть, а желание принизить себя. Я жду, жду, когда он наиграется и выбросит меня, чтобы окончательно почувствовать себя продажной дрянью. Но время идет, а я продолжаю жить в его доме. Меня знают все его друзья, Влад зовет меня «моя Царева», и я чувствую себя в его квартире, как дома. С одной пометкой: я ненавижу свой дом.
Через четыре месяца Влад начинает раздражаться, и я понимаю: скоро получу от ворот поворот. Он пытается со мной ругаться, что-то требовать, высказывать, я принимаю все с покорным молчанием. Только теперь его это бесит. И молчание, и покорность. Теперь он трахает меня, пытаясь заглянуть в глаза, и обнаруживает, что в них ничего нет. Они пустые. И он бесится еще больше. Обзывает меня долбанной шлюхой. Я молчу. И он уходит. Уходит все чаще, возвращаясь под утро пьяным. Я понимаю, пора уходить. Собираю вещи, оставляя почти все, купленное им, уезжаю к Пашке с Ваней. Влад забирает меня через несколько часов, силком запихивает в машину и везет обратно. Я не понимаю, чего он хочет, но молча разбираю вещи. Влад бесится, я снова становлюсь бесчувственной пустышкой.
Наша совместная жизнь напоминает сумасшедший дом. Я почти никуда не выхожу два месяца, Влад пропадает на работе и в клубе. Когда мы видимся, он чаще всего пьян. Говорит, что ненавидит меня. За эти два месяца я еще три раза ухожу, и меня снова возвращают через несколько часов. Я прошу отпустить, потому что это уже не смешно, даже неинтересно. Влад орет, что если бы он только мог… И снова напивается. Наконец, он появляется на пороге спальни рано утром, трезвый, бледный и усталый. Кидает, не разбирая, мои вещи в чемодан, я сонно потираю глаза, не понимая, что происходит.
– Убирайся из этого города к чертовой матери, – говорит, толкая мне чемодан, – убирайся, Царева, пока я тебя не убил. Но помни, это мой город, вернешься, я за себя не отвечаю.
– Это вроде уговора? – бестолково спрашиваю я, Влад как-то горько усмехается.
– Считай, что так. В этом городе ты можешь быть только моей. Вернешься – имею право делать с тобой, что хочу. А желания у меня отнюдь не светлые. Так что убирайся, пока я не передумал.
Я вижу, что он не шутит. Хватаю чемодан и сумку и покидаю успевшую стать ненавистной квартиру, как я думаю, навсегда.
Глава 4
Я таки уснула. Проснулась около девяти утра, мы въехали в нашу область. Вскоре свернули на заправку, Самохин, заправившись, скрылся в магазине, я с тоской подумала, что неплохо бы поесть, но денег не было, так что пришлось сидеть и пялиться на людей. Вскоре появился Тимофей. Имя-то какое дурацкое, совершенно ему не идет. Хотя если сокращенно… Тима. Вполне. Только он должен быть веселым балагуром, а не хмурым злюкой. В руках у Самохина был бумажный пакет и два кофе в переноске. Я чуть не присвистнула от такой заботы, неужто мне? Или сам оба выхлебает? Сев в машину, Тимофей протянул мне пакет и переноску, предварительно забрав один стакан. При этом даже не взглянул. Ладно, парень, я уже поняла, что тебе нравятся добропорядочные дамы, к коим ты меня не причисляешь. Нарываться не буду. Сказав спасибо, принялась за хот-дог и кофе. Это было почти блаженство. За окном распогодилось, питерская весна не шла ни в какое сравнение с нашей, там серость и ветра с дождем, а тут не май – лето. Солнце жарит, но в машине прохладно, так что вообще кайф. Еще немного поглазев на дорогу, я снова уснула, а проснулась уже на въезде в город. Скользила взглядом по проносящимся мимо улицам и думала: что дальше? Маленькие городки напоминают собой замкнутые пространства. Здесь ты или живешь по их правилам, или убегаешь. Убежать у меня не получается. Пытаюсь, пытаюсь, а все равно выносит к родному берегу.
– Я на Шоссейной живу, – сказала Самохину, – но вы можете высадить, где удобно.
– Подвезу, – коротко бросил он, закуривая, я последовала его примеру. Осталась ещё одна сигарета, прекрасный повод бросить курить, как шутит Пашка. Бросить, а потом снова начать.
Через двадцать минут мы тормозили во дворе моей старой пятиэтажки.
– Спасибо, – сказала я, вылезая, он кивнул.
После прохладного салона на улице показалось совсем жарко, чуть отойдя, я бросила рюкзак на землю, стягивая свитер и оставаясь в одной майке. Подумала, закурить или нет, решила, лучше дома, и тут, как по заказу, открылась дверь подъезда и появилась Катька. Сестра, увидев меня, обалдела, замерла, открыв рот, я клоунски улыбнулась.
– Вика! – бросившись, обняла меня. – Вернулась. А у меня окно в школе, забежала домой вот. Как раз ухожу.
Самохин, выйдя из машины, закурил, поглядывая на нас. Вот чего бы просто не уехать? Катька рассматривала меня так, словно я год отсутствовала. А потом заявила:
– Я так рада, что Тима уговорил тебя вернуться.
Я часто заморгала, хмурясь. Не успела ничего сказать, как сестра прильнула к Самохину, быстро целуя в губы. Он ответил, отстранившись, посмотрел на меня и, затянувшись, выдохнул дым, отворачиваясь. Ну и гад.
– Я поеду, Кать, – сказал сестре, погладив ее волосы, – всю ночь в дороге.
– Да, конечно, – она закивала, снова целуя. Наконец, он сел в машину и стал выезжать со двора, Катька встала рядом со мной, мы провожали машину взглядами.
– И кто же у нас Тима? – спросила я. Сестра неуверенно улыбнулась.
– Прости, наверное, я должна была тебе рассказать…
– С чего бы, – хмыкнула я, тем самым ее смутив. Ну надо же, вроде совсем большая девочка, тридцать пять в этом году, а вечно наивный ребенок. Как еще училкой работает?
– Мы случайно столкнулись, – начала рассказывать Катька. Я все-таки закурила. – Я шла домой, груженная тетрадками и продуктами, он выходил из банка. Предложил помочь. Через пару недель опять столкнулись. Тима предложил выпить кофе, я согласилась, напротив же кофейня… И как-то само собой вышло.
– И сколько это само собой продолжается?
– Около трех месяцев.
Я только головой покачала, а сестра умеет быть скрытной, когда ей это нужно.
– Прости, я боялась, что ничего не получится, старалась не афишировать… Да еще и мама… Как-то неловко… И Тима он такой… Ну не нашего круга, что ли.
Это точно, тачка у него дорогая, шмотки тоже. Явно не бедствует, а встречается с обычной школьной училкой, которая чуть ли не колготки себе штопает. Уж явно мог найти кого получше. Я невольно окинула сестру взглядом, отмечая, что она хороша собой. Высокая, худая, точеной фигуру не назовешь, но вполне себе. Немного острые, но все же правильные черты лица, чуть раскосые глаза, пухлые губы. Копна темных, почти черных волос. Вроде все при ней, а с мужиками по жизни не везет. Даже замуж по дурости или молодости не выскочила, как это принято у нас в городке. Так и кукует одна. Точнее, куковала, пока этот Самохин не вылез.
– Он очень хороший, – продолжила тем временем Катька, – уверена, вы подружитесь. Мне бежать пора, опаздываю уже.
Чмокнув в щеку, Катька легкой походкой пошла в сторону школы. Надо же, а ведь она впрямь расцвела, как же я этого раньше не замечала? Можно подумать, я хоть на что-то обращаю внимание… Зато одно знаю точно: с Самохиным мы подружимся вряд ли.
Запустив окурок в урну, стоящую на приличном расстоянии, и попав, я, усмехнувшись, взяла свои пожитки и потопала к подъезду. Квартира встретила меня тишиной и духотой, несмотря на открытые окна. Я замерла у двери, оглядывая узкий коридорчик, вдоль которого по одну сторону расположились две комнаты, по другую совмещенный санузел и крошечная прихожая. Упирался коридор в кухню. Эта квартира всегда была маленькой, а теперь казалась совсем крошечной, стены давили, не хватало воздуха. Комнаты казались темными, сколько света в них не включи. А может, так казалось только мне. Открыв дверь в мою комнатушку, я бросила рюкзак и кенгуруху на кровать. Катька, по ходу, сюда даже не заглядывала. Пройдя в кухню, я поставила чайник на огонь, задумчиво глядя в окно. Значит, сестра обзавелась кавалером и попросила его о помощи. И он согласился, притом даже в Питер сам поехал меня искать. Кирилл, выходит, неспроста появился? С Самохиным они знакомы, вот тот и попросил помочь. Сам не хотел со мной связываться. Чувствую, недолюбливает он меня серьезно. Катька поди делилась переживаниями, а он услышал то, что захотел. Впрочем, я и впрямь не идеал семьи, тут не поспоришь. Теперь Самохин для Катьки рыцарь втройне, а меня бесит в три раза больше. Гад он, вот и все. Даже интересно, если бы не Влад, как бы он меня стал выманить из северной столицы? Связал бы и привез?
Я усмехнулась, чайник засвистел, выдергивая из мыслей. Налив чай, села за маленький стол. Пар поднимался над кружкой тонкой струйкой, которую хотелось потрогать. Я разрезала ее пальцем, струйка, колыхнувшись в разные стороны, разлетелась мелкими пятнами. Выглянув в окно, я лицезрела Витьку, мальчишку лет пяти, из соседнего подъезда. Он одиноко пинал футбольный мяч в столб. Поглазев на него минут пять, я, оставив чай, поплелась к дверям, по пути наскребая мелочь. Делать все равно нечего.
Витька мне обрадовался, мы понимали друг друга без слов. Если я на улице, значит, всегда с ним поиграю. Сделал мне пас, я остановила мяч ногой, наблюдая, как мальчишка расчерчивает границы поля. Красивый, даже непонятно, в кого. Родители у него не особенно симпатичные. Хотя если бы отец столько не пил, может, и лучше бы выглядел. Сейчас он сидел на балконе с банкой пива и телефоном, делая вид, что наблюдает за Витькой. К вечеру подтянется на улицу вместе со своими собутыльниками. Балконы первого этажа тоже не пустовали: в одном тетя Лида, в другом баба Шура, любительницы гулять не выходя из дома. Мы с Витькой начали играть, а дамы, конечно, вступили в разговор.
– Вернулась, Вика, – констатировала мне тетя Лида, я молча кивнула, продолжая пинать мяч, – Катька уж тут вся извелась. Телефон не отвечает, говорит, где ты, неизвестно. Пожалела бы сестру.
– А она и мать не жалела, – влезла баба Шура, старушка по жизни вредная, да и меня всегда недолюбливала, – та больная была, а сестра здоровая, так что можно творить, что угодно.
Они делали вид, что меня нет, хотя и следили за реакцией на их слова, я отвечала тем же, стараясь представить, что в этой вселенной вообще ничего не существует кроме очерченного квадрата поля, мяча и Витьки.
– Хоть бы позвонила, Вик, – поддакнула тетя Лида, – имей совесть. Катька тебя любит, пусть ты и непутевая.
– Любит, – хмыкнула баба Шура, – только вот Вика за порог, а та уже и хахаля привела, причем видно, не из бедных. Где она его захомутать успела?
Уверена, подобный разговор происходил у них не раз за время моего отсутствия, но теперь они пытались подключить к нему меня, надеясь одновременно и задеть, и выудить информацию. Я усердно отбивала мяч, Витька что-то кричал, он-то поди вообще не слышал разговора на балконе, фильтруя неинтересную ему информацию. Вот бы и мне так. Впрочем, в чем-то она интересная.
– Глядишь, замуж выйдет, – выдохнула тетя Лида, – уж засиделась в девках, тридцать пять скоро, рожать пора, а то поздно будет.
Я остановилась, держа под ногой мяч и дуя на челку. Побыстрей бы уже дошли до президента и что мир катится к апокалипсису.
– Скорей уж Вика нагуляет, – съехидничала бабка Шура, – хотя хахаль Катькин тут чуть ли не жил, может, и ей повезет.
Значит, Самохин все это время ночевал у нас. Катька, видимо, не хотела уезжать из квартиры, надеясь, что я появлюсь, а он ее утешал. С усердием и страстью. Я пнула мяч сильнее обычного, он улетел далеко за пределы поля. Витька бросился за ним, я повернулась к бабулям, лучезарно улыбаясь.
– Как Сашка поживает? – спросила тетю Лиду, ее малость перекосило. Сашка ее сын, на год меня старше и со школьных лет влюблен. Матушка, конечно, такой партии сыночку не желает, и мой отказ восприняла чуть ли не со слезами счастья, но каждый раз, когда я завожу разговор о парне, бледнеет.
– Нормально, – ответила сухо.
– Мишка пить не бросил? – спросила бабу Шуру о ее старшем внуке, он запойный, семью бросил, шатается по району в поисках выпивки.
– Тьфу, – сплюнула та в ответ, – стервоза Царева, – и хлопнув створкой, скрылась в квартире. Тетя Лида осталась сидеть, но нарочито смотрела в другую сторону.
Скоро Витьку позвали домой, я потопала в магазин за сигаретами. Надо на работу устроиться, что ли. У Катьки денег кот наплакал. Хотя она теперь встречается с богатым Буратино… Интересно, он на нее раскошеливается? Она ведь добрая душа, ничего сама не попросит, постесняется. И все-таки странная пара, хоть убей. Ну что он в ней нашел?
Дома я поела, завалившись на диван, закурила, выпуская дым в потолок. После высоких питерских моя комнатушка выглядела непривычно, словно коробка. Диван, письменный стол, над ним полка, в углу шкаф. Вот и все убранство. Впрочем, меня никогда не тянуло на обустройство жилища. Да и сейчас все же проще, несколько месяцев назад диван приходилось делить с Катькой. Затушив окурок, я уставилась в потолок, надо мной желтело пятно от сигаретного дыма. Мысли лениво проскальзывали в голове, тут же исчезая. В конце концов, я заснула. Проснувшись около пяти, поняла, что срочно нуждаюсь в душе после дневных тренировок с Витькой. Заглянув в кухню, выпила остывший чай, включая телефон. Я его вырубила, как только мы с Кириллом покинули мое питерское пристанище. Почти сразу пришло смс-оповещение, Влад звонил девять раз. И через мгновенье позвонил в десятый.
Я смотрела на вибрирующий телефон и размышляла, как поступить. Ответила, решив, что лучше знать, как он воспринял побег.
– А ты молодец, Царева, – услышала насмешливый голос на свое «алло», – не ожидал. Научилась сквозь стены ходить?
«С тобой научишься», – подумала я, но вслух сказала другое:
– Слушай, Влад, давай забудем о случившемся. Больше я в Питере не появлюсь.
Он рассмеялся.
– Шутишь, Царева? Твой побег только вдохновляет на свершения.
– Следом подашься? – вроде бы съязвила, но напряглась.
– А ты ждешь?
– Я жду, что ты сквозь землю провалишься, – все-таки не удержалась. Влад снова рассмеялся.
– Если и провалюсь, Царева, тебя с собой захвачу.
– Значит, пора стол накрывать? – эта игра давалась мне тяжело. Я уже и впрямь начала думать, что Влад может появиться в нашем городе, но он весело ответил:
– Не торопись. Я не собираюсь бросаться в погоню. Подожду лучшего случая.
– Он не представится, будь уверен.
– А вот это мы еще посмотрим, Царева. Развлекайся.
И повесил трубку. Выругавшись, я пнула ногой кухонный гарнитур. Ведь не приедет, совершенно точно знаю, а все равно в душе появилось неприятное чувство. Теперь буду ждать, сама не пойми чего. Влад умеет играть на моих чувствах, даже когда находится далеко. Не сумел добиться любви, или чего он там хотел, так пытается вызвать хоть какие-то эмоции. В этом весь он.
Главное, не поддаваться на провокации. Вычеркнуть, как и полгода назад. Тогда я ведь тоже не сразу поверила, что он меня отпустил, пару месяцев ждала, шарахаясь от звонков в дверь. А потом ничего, забылось.
Протопав в ванную, я скинула шмотки, разглядывая свое отражение в маленьком зеркале с трещиной по краю. Мы с Катькой совсем не похожи, ни в жизни не скажешь, что сестры. Мать говорила, я в отца, может и так, его я никогда не видела, разве что на фотографиях, коих сохранилось немного. Отец к своему супружескому долгу относился весьма посредственно. Женился на матери, когда та забеременела Катькой, но потом его и след простыл. Так она и жила, вроде замужем, а вроде и нет. Пару раз в год он появлялся, несколько раз даже возвращался с намерением начать новую жизнь. Мать его принимала, но потом он снова исчезал. В один из таких визитов успел и меня заделать, а почитай их браку было тогда уже двенадцать лет. После этого канул, вскоре мать узнала, что он погиб, попал по-пьяни под электричку в соседней области. Вот и вся история. Мать больше никого не встретила. Думаю, отца она не шибко любила, по крайней мере, после первых пяти лет совместной жизни, и тот факт, что я на него похожа, не доставлял радости. Я всегда была нелюбимым ребенком, мать жила, кажется, принципиально не замечая моего существования. Зато Катьке доставалась вся любовь. Сестра, чувствуя себя из-за этого неловко, старалась восполнить мамин пробел, постоянно со мной возясь. Только легче от этого не было, чем взрослее я становилась, тем больше была пропасть между мной и матерью. Иногда мне казалось, она меня ненавидит, но я давила эти мысли, все-таки она мама.
Катька похожа на нее, очень, темноволосая, высокая, худая. А вот я совсем другая. Невысокая, волосы светлые, глаза голубые, худая, но, в отличие от сестры, не плоская. На отца я, кстати, не особенно похожа, как мне кажется, хотя мать утверждает обратное. Может, она просто не хотела ребенка, вот и придумала отмазку, чтобы меня не любить.
К черту эти мысли, мамы уже нет, а остальное неважно.
Я долго стояла под прохладным душем, слушая шум воды, отключая голову. Вот бы научиться жить совсем без мыслей, чтобы в голове было пусто. Не думать, не чувствовать. Постигать гребанный дзен. Ни хрена в этом не разбираюсь, но что-то подсказывает: не так там все весело. Выбравшись из душа, я вытерлась, завернувшись в полотенце, вышла. И тут же замерла в коридоре, увидев напротив себя Самохина, сидящего в кухне за столом.
Он как раз прикуривал, потому голова была наклонена к зажигалке, и потому меня обозрел снизу вверх. Я стояла столбом и думала о двух вещах: хорошо, что вообще полотенце нацепила, и почему от его взгляда по телу бегут мурашки?
Когда он наконец посмотрел мне в глаза, оцепенение спало, и я почти бросилась в комнату. Закрыв дверь, выдохнула. Вот какого хрена ему тут надо? Зачем пришел? Нагнетать обстановку? Или не терпится трахнуть мою сестрицу? Так увез бы ее к себе, нет же, сидит, глаза мозолит. В нашей квартире одному тесно, а уж втроем и подавно.
Зло выдохнув, я натянула трусики и шорты с майкой, тут, постучав, заглянула Катька. Вид виноватый.
– Я думала, тебя нет, – шепнула, войдя и замерев у прикрытой двери, – свет нигде не горел.
– Я могу уйти.
– Нет, ты что, выходи, чаю выпьем… Слушай, Тима рассказал, что ты не знала правду… Он просто подумал, ты не захочешь ехать, если узнаешь…
– И правильно подумал, – буркнула я, суша волосы полотенцем, Катька не услышала.
– Не держи на него зла, он, правда, хороший, – еще раз неуверенно улыбнувшись, она вышла, добавив, – мы тебя ждем.
Я скривилась, правда, мысленно. У Катьки всегда все просто, агнец наш божий. Хороший, хороший, заладила, как попугай. Да меня от одного вида Самохина воротит. Хороший… Слабо в такое верится.
Я все же вышла к ним. За нашим столом в принципе больше трех человек не поместится, и то одному придется сидеть, загораживая выход. А именно, мне, так как Тимофей и Катька расположились друг напротив друга. Я плюхнулась на табуретку, случайно соприкоснувшись коленями с Самохиным, он бросил быстрый взгляд, я поджала ноги. Катька захлопотала с чаем, вскоре напротив меня стояла чашка с все той же струйкой пара, я уставилась на нее, сдерживая желание разрубить. Царила неловкая тишина, только слышно было, как ставят на стол чашки. Семейная идиллия. Бросила тайком взгляд на Катьку: губы кусает, нервничает. Тут в ее комнате зазвонил телефон.
– Я на секунду, – вскочила она, мне пришлось пройти к раковине, чтобы пропустить ее, стул задвинули под стол. Там ему и место. А мне – в моей комнате. Сунув в рот сигарету, я наклонилась к плите, не обнаружив в пачке зажигалку. Вечно они куда-то теряются, словно живут своей собственной жизнью, которую не хотят ограничивать узким миром сигаретной пачки. Прикурив, выдохнула дым, услышав движение за спиной, обернулась и почти уткнулась носом в грудь Самохина. Подняв на него взгляд, промолчала, ожидая продолжения. Катька трещала с какой-то училкой, стены здесь картонные, все слышно.
– Вот что, Вика, – сказал Самохин тихо, – давай кое о чем договоримся.
Я только вопросительно вздернула бровь, выдыхая в сторону дым. Вдохнула вместе с воздухом аромат его туалетной воды, подумав мимолетно: приятный запах.
– Катя тебя любит, она себе места не находит, так что возьмись за ум и начинай жить нормально.
– С чего это я должна слушать нравоучения парня, который спит с моей сестрой? Кстати, не так уж и долго, чтобы начать считать тебя членом семьи.
– Ты будешь о семье говорить? Не сильно ты о сестре думала, раздвигая ноги перед своими дружками.
Рука дернулась инстинктивно, хотела дать ему пощечину, но сдержалась.
– Да пошел ты, – прошипела, отталкивая, сделав шаг к выходу, наткнулась на появившуюся Катьку, тревожно на нас глядевшую.
– А чай? – спросила она растерянно.
– Напилась досыта, спасибо.
Хлопнув дверью, рухнула на кровать, успокаиваясь. Да пошел он, тоже мне, моралист выискался. И ведь считает, что имеет право так себя вести. Они с Катькой всего без году неделя вместе. Да я даже в одной квартире находиться с ним не могу и не буду. Пусть сестре проповеди читает. Затушив окурок, я натянула наспех кенгуруху, и как была, в шортах, выскочила в прихожую. Обув кеды, быстро юркнула за дверь, успев избежать встречи с сестрой.
Глава 5
Идея была так себе, это я поняла через два квартала от дома. Волосы почти высохли, но майский вечер был еще прохладным, я шла, накинув на голову капюшон, и пинала попадавшиеся камешки. Может, я просто завидую? Что у Катьки вдруг появился мужчина, что она счастлива. И поэтому злюсь? И поэтому меня так бесит этот Тима…
– Тима, – пробормотала вслух, словно пробуя имя на вкус. Ему действительно подходит, хоть и звучит так странно, мило, мягко. Такое же милое и мягкое, как сама Катька. Идеальная парочка, блин. Да пошли они.
Я пнула еще один камешек, услышав позади рев мотоцикла, остановилась, оборачиваясь. Так и есть, Дэн, кто ж еще. Тормознув возле меня, он снял шлем, поправив рукой светлые волосы, весело спросил:
– Вернулась, Царева?
– Нет, блин, у тебя глюки.
Он рассмеялся.
– Куда топаешь?
– Гуляю.
– Понятно. А я к Дрону. Хочешь со мной?
Немного поколебавшись, я согласилась. Дэн выдал мне шлем, нацепив его, я уселась сзади, и мы тронулись. Вообще-то, он мой бывший одноклассник, Денис Стеклов. Когда-то мы неплохо общались, но потом я умотала в Питер, и общение само собой закончилось. Однако относимся друг к другу хорошо, так что при встрече болтаем без заморочек.
Дрон это Егор Дронов, он нас старше на два года, и помышляет тем, что толкает марихуану. Дрон по натуре чувак безобидный, увлекается философией и религией, много читает, рубится в видеоигры и курит траву. Живет в маленькой однушке, единственная комната которой занята креслом с низким столиком перед ним и огромным монитором, подключенным к ноутбуку. Сбоку диван для гостей, на стене причудливая картина с поганками, в углу ларповое копье и деревянный высокий щит. Периодически Дронов выбирается на ролевухи, где отчаянно сражается с орками и прочей нежитью. Короче, интересный экземпляр. Хотя обычно его почти всегда можно застать дома в кресле с набитой марихуаной трубкой и компанией от одного до пяти человек. Больше туда просто не влезет. Попасть к Дрону могут только люди проверенные, и Дэн как раз из них, а я вроде как за компанию, хотя и меня он отлично знает.
Егор открыл дверь, и сразу повеяло сладковатым запахом. Увидев меня, присвистнул.
– Вика… Неожиданно. Я думал, ты в отъезде.
Ну да, у нас в городе все про всех знают. А Егор, кстати, чуть ли не единственный, кто всегда обращается ко мне по имени. Царева – это уже не фамилия, это состояние души.
– Погуляли, и хватит, – улыбнулась я, он кивнул, разглядывая внимательно. Пожав Дэну руку, пропустил нас внутрь. В комнате никого не было. Мы разместились на диване, Егор, усевшись в кресло, принялся неспешно забивать косяк. В других домах чаем поят, а тут вот как. Чай, впрочем, тоже имелся, стоял на столе в причудливой формы чайнике, какой-то травяной настой. Парни лениво переговаривались, я наблюдала за картинкой на мониторе, беззвучно шел фильм про Бэнкси.
– Будешь? – спросил Егор, показав косяк. Я, задумчиво посмотрев, кивнула. Передав его и зажигалку, Дронов снова переключился на Дэна. Я прикурила, медленно вдыхая дым, слыша треск внутри сложенной бумаги, чувствуя, как горечь наполняет горло, как пальцы рук начинает покалывать, а в голове словно появился вакуумный шарик. Задержав дыхание, с трудом пытаясь на раскашляться, передала косяк Дэну. Откинув голову на спинку, медленно выдохнула в потолок. И ушла в трип. Сидела, слабо слыша, о чем говорят ребята, пребывая в собственном мире, куда обостренно долетали то звуки, то запахи, то всплески эмоций. Не думала, просто принимала все, оно пролетало через меня, оставляя всполохи мыслей. И было так спокойно. Егор включил какую-то охрененно крутую музыку, в этом он был спец, откуда он только ее брал, но всегда попадал в точку. И я растворилась в ней.
Более-менее в себя пришла минут через сорок, поднявшись, сходила в ванную, умылась, ненадолго залипнув на кране с водой, подставив под струю руки и наблюдая. Мир такой зыбкий, необъятный, и я в нем ничто, очередной всплеск энергии. Как же рвет на части, только вот зачем? Почему не перестану рефлексировать, не заживу нормально? Ответ я и так не нашла, кури – не кури.
Вздохнув, вернулась в комнату, сев на диван, налила себе чай, тут раздался звонок в дверь. Ненавижу по накурке, когда кто-нибудь приходит, меня сразу пробирает на панику. Правда, сейчас уже немного отпустило, так что я отреагировала спокойно. А вот Дронов нахмурился.
– Я сейчас, – отложил недокрученный косяк и вышел. Звонки продолжались, а Дронов не открывал. Переглянувшись с Дэном, нахмурилась и я. Бывший одноклассник явно сел на измену, он-то был куда более накурен.
– Открывай, Дрон, – проорали за дверью, тут уж я, не выдержав, вышла из комнаты в небольшой коридор, где стоял Егор, прижавшись к дверному глазку.
– Придется открыть, – сказал, повернувшись ко мне.
– Это кто?
Дрон не ответил, отодвигая щеколду. Тут же в квартире оказалось два дюжих молодца в кожанках, бритые и очень воинственные. Вот блин, почему именно, когда я здесь? Дэн стоял за моей спиной, глядя на них. Бугай же, недолго думая, ударил Егора под дых, тот согнулся, кашляя, хватаясь за живот.
– Поехали к Давиду, – выдал один из них, перевел взгляд на нас, скользнув по моим ногам весьма похабно, обратился к своему товарищу, – а этих куда?
– С собой возьмем. Давид разберется. Давайте, голубки, без глупостей.
Мы подчинились, спустились вниз, Дронова вел один, второй присматривал за нами, мы с Дэном были далеки от побега, хотя происходящее мне не нравилось. Не знаю, понял ли он куда и к кому мы едем, но я лично нет. Никогда не интересовалась, кто чем живет, а последние годы и вовсе выпала из жизни. Вот Егор точно знал, озадаченным он не выглядел, как впрочем, и испуганным, разве что немного опечаленным. Но это давало надежду.
Нас запихали на заднее сиденье, я оказалась посередине.
– Куда нас везут? – тихо спросила Егора.
– В «Чарку». Не бойся, ничего нам не сделают.
Я кивнула, прикрывая глаза. «Чарка» – ресторан грузинской кухни в центре города. Очень крутое и дорогое заведение, я там ни разу не была. А Давид, видимо, хозяин? Чем-то ему успел Егор насолить…
В ресторане мы были через пятнадцать минут, нас проводили через задний вход в одну из випок. Там сидел мужчина лет сорока, высокий грузин, красивый, с густой темной бородой и блестящими глазами, отличная фигура подчеркнута костюмом, просто сошел со страниц журнала, что он вообще забыл в нашем городке? Хотя какая разница, где делать и тратить деньги? Все везде одинаково, разве что атмосфера окружающая отличается. А это уже дело вкуса.
Мужчина, увидев нашу троицу с конвоем, нахмурился.
– Вы зачем сюда толпу притащили? – бросил своим ребятам низким голосом с легким акцентом.
– Они были на квартире, мы не знали, что с ними делать, – высказалась парочка, разом растеряв боевой задор. Мужчина, поморщившись, взглянул на Дэна, потом на меня. Задержавшись взглядом, задумался, переводя его на Дронова.
– Ты понимаешь, зачем я велел тебя привезти? – спросил его. Тот кивнул.
– Что скажешь?
– А что говорить? Прости, Давид, мой косяк. Я недосмотрел.
– Слушай сюда, Дрон, если еще раз подобное случится, я прикрою твою лавочку, а тебя отправлю на нары. Понял?
Егор снова кивнул.
– Вот и молодец. Теперь топай.
– А ребята? – спросил Егор.
– Забирай с собой. Хотя… – он снова мазнул по мне взглядом. – Подожди в зале, с девчонкой я переговорю.
– Давид, – Дронов неуверенно посмотрел на меня, я нахмурилась, но мужчина продолжил:
– Да ничего я ей не сделаю, успокойся, Дрон.
Тот снова кивнул и потопал к выходу, Дэн за ним, смешно семеня, то и дело оглядываясь на меня. Бойцы тоже удалились, мы остались с мужчиной вдвоем. Он сидел на диване, разглядывая меня, скорее, с любопытством, чем с сексуальным подтекстом. Я стояла, сунув руки в карманы кенгурухи, с капюшоном на голове.
– Сядь, – указал он на кресло. Поколебавшись, я села. Мужчина потер пальцами подбородок, глядя на меня и о чем-то думая.
– Как зовут? – спросил, наконец. Послать бы его куда подальше, но внезапно взяла оторопь.
– Вика Царева.
Мужчина кивнул.
– Чем по жизни занимаешься, Вика?
Он это серьезно? Какая-то абсурдная ситуация. Но я не хотела неприятностей, ни себе, ни Егору, потому молча пожала плечами.
Читать бесплатно другие книги:
