Торнсайдские хроники Куно Ольга

Я выглянула в окно. Мы действительно стояли возле моего дома; адрес я назвала кучеру в самом начале, когда согласилась, чтобы меня подвезли.

– Итак, жду вас в пятницу на балу, – напомнил напоследок граф.

– Благодарю вас. Я приду.

Выйдя из кареты, я привычно подняла глаза к соседкиному окну. С той стороны стекла безумно посверкивали уставшие от продолжительного дежурства глаза. Бедная Лукреция. Сперва ее соседка приезжает в тюремной карете, а теперь в таком вот шикарном экипаже. Несчастная женщина окончательно запуталась в выводах. Одно она знала твердо: с нахальной газетчицей что-то нечисто. Ну что сказать? Пожалуй, она была где-то права.

История на этом не закончилась. Я уже садилась ужинать, когда услышала интеллигентный стук в дверь. На пороге обнаружился тот самый слуга, который не так давно провожал меня до кареты. В руках он держал какой-то сверток.

– Это вам от господина графа, – все тем же предельно вежливым тоном произнес он и, вручив мне сверток, быстро растворился среди прохожих.

Я застыла на пороге с открытым ртом, хлопая глазами от неожиданности. Потом зашла в дом, прикрыла за собой дверь и лишь тогда осторожно развернула подарок. Это оказалась ваза. Та самая, с приобретением которой я собиралась еще денек подождать.

В замок меня пропустили, как и в прошлый раз, без малейшей заминки. Бал был в самом разгаре, надо сказать, весьма шикарный, если учитывать отдаленность нашего графства от столицы. Повсюду сновали лакеи, державшие в руках подносы с напитками и изысканными закусками, играла незатейливая легкая музыка, дамы и кавалеры, облачившиеся по такому случаю в самые лучшие свои наряды, танцевали или прохаживались по огромному помещению. Бал проводился на первом этаже, в зале, во все другие дни выполнявшем роль обеденного. Так он использовался по традиции, сохранившейся с тех времен, когда в одном и том же помещении трапезничали все обитатели замка, от хозяина до самого последнего слуги, а разница в статусе определяла лишь место, отведенное человеку за длинным столом. Все остальные комнаты, большая часть которых располагалась на других этажах, для бала никак не подходили, поскольку были слишком малы.

Я, разумеется, никоим образом не вписывалась в общество собравшихся здесь людей ни по своей одежде, значительно более скромной и, главное, менее дорогостоящей, ни с точки зрения манер. Однако я и не преследовала целей слиться с гостями, и потому подобное выделение из общей массы особо меня не смущало. Прихватив какую-то сладость с подноса, любезно предложенную мне лакеем, я весьма удобно устроилась в уголке возле узкого окошка и, разложив на каменном подоконнике свои листки, увлеченно делала записи.

Я настолько погрузилась в работу, что даже не заметила, как возле того же самого подоконника кто-то остановился. И, подняв глаза, не успела вовремя придать им выражение: «Не влезай – убьет».

– Пройдемся? – Кентон предложил мне руку.

– У меня здесь вещи, – буркнула я, бросая взгляд на свои записи.

Глупая отговорка, ничего не скажешь.

– Никто твои бумажки не украдет, – поморщился дворянин.

Я пожала плечами. Алисдейр так и стоял передо мной с вытянутой рукой, а я не хотела привлекать к нашему диалогу внимание окружающих. Пришлось, с сожалением бросив прощальный взгляд на свои записи, – главное, так, чтобы он это видел, – положить свою ладонь поверх его пальцев.

– Я прочитал последний номер недельника, – сказал Кентон, неспешно ведя меня по залу.

– Безумно за тебя счастлива, – откликнулась я. После его последней выходки, когда нас с Люком фактически вышвырнули из дома без всяких объяснений, соблюдать в общении правила этикета не хотелось абсолютно. – Правда, статья о лодыжках чрезвычайно смела и оригинальна?

– Меня не интересуют лодыжки, – отрезал он. – Во всяком случае, не в недельнике. Ты действительно опубликовала биографию Рейвена. А твой напарник ссылается в своей статье на монографию Светлоликого. Стало быть, я был не прав, заподозрив, что вы приходили за чем-то другим.

– Тоже мне, великое открытие, – огрызнулась я. – Ну, и что теперь?

– Извини.

Я недоверчиво на него покосилась. Вроде не издевается.

– Ладно, тогда с тебя еще два коктейля.

– А не сопьешься? – прищурился он.

– Даже не мечтай.

– Это правильно. В таком обществе лучше сохранять бдительность.

– Угу, я заметила. – Я бросила на брюнета выразительный взгляд. – Синяк на запястье, между прочим, держался неделю.

– Пятно на брюках не сошло вовсе, – парировал Кентон.

– Скажи своей служанке, пусть попробует вывести при помощи горчицы, – вздохнула я.

– Сменив одно пятно на другое? Прекрасная идея! – восхитился он.

– Много ты понимаешь, – отмахнулась я. – Засохшая горчица легко снимается.

– Вынужден тебя разочаровать: я давно выбросил те брюки.

– Ну, если надо, могу прислать в качестве компенсации один из тех костюмов, – щедро предложила я.

После последней встречи с Норманом на душе остался такой неприятный осадок, что я так и не отправила бывшему его вещи. Неоднократно думала о том, что надо бы это сделать, и всякий раз откладывала. А по прошествии нескольких дней возвращаться к этому вопросу было бы уже как-то странно…

– Как?! Неужели ты до сих пор не нашла, кому их пристроить?

Это открытие, похоже, просто-напросто восхитило моего собеседника.

– Кроме тебя никто не повелся, – охотно съязвила я.

– Что, даже Рейвен?

Кентон бросил на меня неожиданно внимательный взгляд.

– А при чем тут Рейвен? – осторожно спросила я.

– А разве ни при чем?

– Понятия не имею, что ты хочешь этим сказать.

Понятие я, положим, имела, но обсуждать эту тему с Алисдейром у меня не было ни малейшего желания.

– Эй, Кентон, отчего ты не пригласишь свою даму на танец? – шутливо поинтересовался один из проходивших мимо гостей.

– Ты отлично знаешь, что я не танцую, Колин, – холодно ответил мой собеседник.

Колин бросил ему вслед удивленный взгляд. Но мне и без этого взгляда все было ясно. Я бы, может, и поверила, что вы не танцуете, господин высокомерный аристократ, если бы не видела, как вы отлично это делали с другой партнершей не далее как четверть часа назад. Конечно, у нас не романтическое свидание, и, стало быть, он вовсе не обязан со мной танцевать, да я к этому и не стремилась. Но раз уж его приятель, не подумав, поставил вопрос ребром, Алисдейр мог бы и пригласить девушку из низшего сословия, ничего бы от него не отвалилось.

Я поспешила сослаться на дела и вскоре избавилась от его общества.

– Абигайль, я надеюсь, вы не скучаете?

Определенно они все сговорились не дать мне спокойно поработать. На сей раз у подоконника нарисовался Рейвен.

– Отнюдь.

Я очень надеялась, что такой ответ, не нарушая правил вежливости, отправит графа обратно к его гостям. Которых, кстати сказать, нельзя надолго оставлять скучать. Увы, ничего не вышло.

– Я вижу, вы совсем заработались. Бросьте, это же все-таки бал. Позвольте я приглашу вас на танец.

– А-а-а… э-э-э… мм…

Еще недавно я злилась на Кентона, фактически отказавшегося со мной танцевать. Теперь же впала в панику от одной мысли о том, чтобы присоединиться к кружащим в центре зала парам. И немудрено запаниковать: танцевать-то я не умею!

Нет, двигаюсь я не так уж плохо и поплясать под хорошую музыку в веселой компании в каком-нибудь заведении вроде «Хмельного охотника» вполне могу. Но вот незадача: танцы-то там совершенно другие! А всякие их здешние аллеманды, гальярды и паваны для меня все равно что рунная грамота. Откуда мне знать все эти танцы? Для аристократов они – неотъемлемая часть образования. А нас в академии, на филологическом отделении, учили совершенно другому.

Можно, конечно, сказать: мол, главное в танце – партнер. Если мужчина хорошо ведет, то женщине переживать нечего. Ага, нечего, если она хоть чуть-чуть знает, куда ставить ноги. Но только не тогда, когда она не имеет ни малейшего представления о том, что это за танец и с чем его едят.

Я попыталась возразить, но Рейвен со своей обычной обаятельной улыбкой уже тянул меня к центру зала. Я даже слегка упиралась, но особого эффекта это не возымело. И самое ужасное то, что наша пара моментально привлекла всеобщее внимание. Взгляды притягивались к нам, как железки к магниту. Еще бы! Как-никак граф, хозяин бала, да и вообще личность интересная. В придачу еще и с совершенно нелепой партнершей, которая мало того что одета как чучело, так еще и двигается словно корова.

Примерно на середине танца, основательно отдавив графу ноги – впрочем, последнего это, кажется, нисколько не смущало, равно как и повышенное внимание окружающих, – я сумела наконец-то отговориться чувством жажды и стрелой вылететь с территории танцующих. Забившись в свой уголок у подоконника, я уселась на стул, предварительно наполовину развернув его к стене, чтобы спрятать от общественности свое пунцовое лицо.

И главное, я ведь только что обижалась на Кентона, так откровенно отказавшегося пригласить меня на танец. А он, скорее всего, прекрасно понимал, что все будет именно так, потому-то и повел себя столь невежливо, выбрав таким образом наименьшее зло. Наименьшее, если на то пошло, не для кого-нибудь, а для меня.

Интерес к собственным записям пропал начисто, однако я упорно делала вид, будто занимаюсь именно ими. Это был благовидный предлог для того, чтобы оставаться к общественности спиной. Все, чего мне сейчас хотелось, – это поскорее убраться из замка восвояси, вернуться домой, занавесить шторы, дабы отгородиться от всяких там Лукреций, и принять горячую ванну. Да, завела я у себя дома такую роскошь со всеми сопутствующими приспособлениями для обогрева и перелива воды. Пожалуй, это была единственная в полном смысле слова роскошь, которую я себе позволила. Но вот беда: для того чтобы оказаться наконец в собственной ванне, нужно встать, повернуться лицом к благодарной публике и прошествовать к выходу через весь зал. А к этому я пока еще не была готова.

– Держи.

Передо мной внезапно возник бокал с зеленоватым напитком. Я принюхалась. Так и есть, «Зеленая звезда». Когда только запомнил?

– Ты обещал мне два, – буркнула я, принимая бокал.

– Вот и нет, я вообще ничего не обещал, – возразил Кентон, пододвигая к окну еще один стул и усаживаясь напротив меня.

Я сделала несколько глотков, продолжая сидеть наполовину отвернувшись и стараясь не смотреть ему в глаза.

– Это было ужасно, да? – выдавила я из себя наконец, по-прежнему глядя в стену.

– Но это не твоя вина.

Ну конечно, глупо было ждать, что он начнет уговаривать меня, что все прошло замечательно, танцевала я прекрасно и вообще все в зале в этот момент увлеченно следили за кружащей под потолком мухой, поэтому на меня не смотрели вовсе. Сколь мало мы ни были знакомы, я уже успела понять, что подобные сказки в благих целях не в характере Алисдейра.

– Он просто не подумал, – отмахнулась я, допивая коктейль.

Зря я стребовала с Кентона только два, следовало повысить таксу за нанесенные обиды. Сейчас мне в очередной раз хотелось напиться, а двух бокалов для этого не хватит.

– Ты всерьез считаешь, что человек вроде Рейвена станет хоть что-нибудь делать, не подумав? – изогнул брови Кентон.

Я хмуро пожала плечами. У графа, несомненно, и без меня имеется масса тем для размышлений.

– Пожалуй, мне пора. – Я поставила опустевший бокал на подоконник и решительно поднялась на ноги. – Продолжу работать дома. А вторую порцию ты остаешься мне должен. И учти: если вернешь ее нескоро, набегут проценты.

– Как только в первый раз тебя увидел, сразу понял, что ты меня разоришь, – посетовал Кентон.

– Что?

– Ничего. Ты вроде бы торопилась домой.

Отставив в сторону стул, он резво смешался с другими гостями и, кажется, не более чем через минуту уже оживленно что-то обсуждал с двумя очень похожими друг на друга мужчинами, вне всяких сомнений, братьями. Проследив глазами за Кентоном, я перевела взгляд чуть левее и заметила Норберта Майлза, свежеиспеченного барона ван Дрейка, который, собственно, и являлся виновником сегодняшнего торжества. Держа в руке бокал, он беседовал о чем-то с окружившими его гостями. Лично на меня Майлз особо приятного впечатления не произвел. Не очень высокий брюнет с полноватыми губами, широким подбородком и маленькими глазками, он казался человеком самовлюбленным, но не имеющим для этого качества объективных оснований. Впрочем, внешность, разумеется, бывает и обманчива.