Закон Припяти Силлов Дмитрий

© Д. О. Силлов, 2018

© ООО «Издательство АСТ», 2018

Автор искренне благодарит

Марию Сергееву, заведующую редакционно-издательской группой «Жанровая литература» издательства АСТ, Вадима Чекунова, руководителя направления «Фантастика» редакционно-издательской группы «Жанровая литература» издательства АСТ, а также Алексея Ионова, ведущего бренд-менеджера издательства АСТ за поддержку и продвижение проектов «ГАДЖЕТ», «СТАЛКЕР» и «КРЕМЛЬ 2222»;

Олега «Фыф» Капитана, опытного сталкера-проводника по Чернобыльской Зоне отчуждения за ценные советы;

Павла Мороза, администратора сайтов www.sillov.ru и www.real-street-fighting.ru;

Алексея «Мастера» Липатова, администратора тематических групп социальной сети «ВКонтакте»;

Елену Диденко, Татьяну Федорищеву, Нику Мельн, Виталия «Дальнобойщика» Павловского, Семена «Мрачного» Степанова, Сергея «Ион» Калинцева, Виталия «Винт» Лепестова, Андрея Гучкова, Владимира Николаева, Вадима Панкова, Сергея Настобурко, Ростислава Кукина, Алексея Загребельного и Глеба Хапусова за помощь в развитии проектов «СТАЛКЕР», «ГАДЖЕТ» и «КРЕМЛЬ 2222»;

а также всех друзей социальной сети «ВКонтакте», участвовавших в опросе по поводу улучшения обложки «Закона Припяти».

Припять…

Мертвый город, где дома похожи на громадные старые надгробия, а могилы первых сталкеров время уже успело сровнять с землей.

Страшный памятник давней катастрофы, в котором давно нет жизни.

На первый взгляд…

По проспекту, некогда носившему имя вождя революции, шли двое.

Один в старом черном экзоскелете первого поколения – вернее в том, что от него осталось. Разбитая, покореженная, местами сгнившая броня чудом держалась на мощной фигуре идущего. Казалось, что прямо к его телу были приклеены отдельные куски металла, меж которыми виднелось почерневшее, бугристое мясо.

Его спутник выглядел еще более странно. Маленький, почти карлик, с совершенно жутким лицом – если, конечно так можно назвать пятиглазую физиономию со свисающими книзу короткими щупальцами, заменяющими веки для нижней пары глаз. А над нею – еще три. Один побольше, в центре. И два глаза по бокам от него, с кожистыми веками, расположенными вертикально. В общем, если такого мутанта неожиданно встретить, с непривычки можно запросто заикой стать. Особенно если он путешествует в компании с громилой, гниющее тело которого облеплено кусками ржавой брони.

– Харон, ну чего там, а?

В дрожащем, жалобном голосе пятиглазого мутанта чувствовалось нетерпение.

– Она где-то близко, – глухим голосом проговорил громила. – Но не пойму где именно. Сигнал какой-то странный, будто со всех сторон идет.

– Как это со всех сторон? – не понял мутант. – Ты получше сосредоточься, будь другом. Пожалуйста, очень прошу. Ты ж понимаешь, кибы вообще редко беременеют, а моя Настя…

– Твоя Настя уникальная девушка, – прогудел тот, кого пятиглазый назвал Хароном. – Хотел бы я поглядеть на ту деву, что выбрала себе в мужья недомерка с такой уродливой рожей.

Странно, но мутант, похоже, совершенно не обиделся.

– Свою-то протухшую харю давно видел? – хмыкнул он. – Думаю, если остатки шлема с твоей черепушки соскоблить, то моя рожа по сравнению с ней будет выглядеть верхом совершенства.

– Слышь, Фыф, хорош языком молоть, сосредоточиться не могу, – поморщился Харон.

– Все-все, я заткнулся, – поднял лапки мутант.

– Вот так и стой, – прозвучало слева.

Вдоль центрального проспекта мертвого города густо разрослись деревья-мутанты – радиация вообще благотворно влияет на растительность. А необъяснимое аномальное излучение, волны которого до сих пор выбрасывает из себя находящийся сравнительно неподалеку Саркофаг – и подавно. Поэтому домов почти не было видно за огромными, в четыре обхвата стволами деревьев, росших на этом участке проспекта. Из-за одного из них и вышел человек, облаченный в суперсовременный экзоскелет, который по сравнению с тем, что был на Хароне, выглядел как роскошный бронеавтомобиль рядом с разбитой телегой.

В руках у человека не было оружия. Зато оно имелось у четверых бойцов, облаченных в характерную униформу группировки «Монумент» и появившихся из-за деревьев следом за типом в экзоскелете.

– Щас, размечтался, – жутко ухмыльнулся Фыф.

Его глазные щупальца напряглись, а в глазах появилось что-то, отчего у любого живого существа кровь бы застыла в жилах от ужаса. Аж воздух зазвенел от напряжения, возникшего вследствие нереальной ментальной силы мутанта, пришедшего в Зону из иного мира. Казалось еще миг, и тело незнакомца в экзоскелете просто разорвет на тысячи кусочков…

Но ничего не произошло.

Фыф внезапно застыл на месте, словно статуя. Будто окаменел, угодив в аномалию, неизвестную науке.

Незнакомец в навороченном экзо задумчиво потрогал один из глазных щупальцев мутанта, резким движением оторвал его, поднес к непрозрачному черному стеклу своего защитного шлема, словно пытался рассмотреть, потом пожал плечами, отбросил в сторону и неторопливо подошел к Харону.

– Ну, здравствуй, брат, – сказал он. – Давненько не виделись.

– Будь ты проклят, сволочь, – проговорил Харон, внимательно глядя на незнакомца.

– Ты же знаешь, я давно уже проклят, вместе с этим городом, – невесело усмехнулся незнакомец в экзоскелете. – Так что дополнительное проклятие мне никак не навредит. Даже если оно исходит от родного брата.

Они ушли.

Меченый.

Призрак.

Клык.

И Охотник вместе со своей спасенной девушкой…

Я махнул моей «Бритвой», ножом, способным рассекать границы между вселенными – и открылся портал. Такой же, как всегда. Висящая в воздухе дыра, проход в другой мир, на краях которого потрескивали лазурные молнии. Изуродованное пространство дрожало и грозило схлопнуться обратно, но молнии, то и дело пробегающие по краям разреза, держали его, словно электрические пальцы. Я собирался сдержать обещание и отправить Охотника с его девушкой домой, в его мир.

Но тут случилось неожиданное.

– Где-то я уже это видел, – усмехнулся Меченый. – А знаете, парни, я вот что подумал. Надоела мне Зона. Осточертела хуже горькой редьки. Попробую-ка я пожить в другой вселенной Розы миров – вдруг там получше, чем здесь.

– Это вряд ли, – осторожно заметил Охотник.

– Хуже чем здесь вряд ли будет, – сказал Меченый.

И просто шагнул в портал.

Он никогда не любил много говорить, и тем более не переваривал прощания. Правда, за мгновение до своего шага он бросил взгляд на меня. И кивнул. Понятно. Поблагодарил за спасение.

«Не за что, – мысленно хмыкнул я. – Обращайся если что, мне не впервой вытаскивать из автоклавов легенд Зоны».

Призрак и Клык шагнули следом за ним. Ну, этих тоже можно понять. Валяться в стеклянном гробу в качестве донора клеток для экспериментов безумного ученого то еще удовольствие. Может и вправду в другой вселенной им повезет больше.

– Не хочешь с нами? – спросил Охотник. – Вместе выживать проще.

Я покачал головой. Одиночкам никогда не стать стаей. А с моим характером даже и пробовать не стоит прибиться к чьей-то команде. Даже если в ней лидер сам Меченый.

– Ну, дело твое, – сказал Охотник. – Благодарю тебя за всё. И главное – за нее.

Он обнял девушку, доверчиво прижимавшуюся к нему, и они вместе ушли в свой мир. Что ж, надеюсь там у них будет все хорошо.

А потом дыра в пространстве схлопнулось обратно, оставив после себя лишь слабый запах озона. Наверно я так никогда и не привыкну к тому, что умею прорезать тоннели между мирами. Слишком уж это фантастично даже для чернобыльской Зоны, полной совершенно непостижимых явлений, неподвластных человеческому разуму.

– Зря не ушел, – авторитетно заявил профессор Кречетов, подходя ко мне. – Какого лешего тебе тут делать?

Я пожал плечами.

– Попробую денег заработать. Все-таки мне нужна еще одна матрица, чтобы оживить Рут.

– А каким местом ты интересно думл, когда оживлял совершенно незнакомого мужика? – проворчал Рудик, подходя к нам. Он уже успел обшарить всю лабораторию, обнюхать каждый прибор и автоклав – и, не найдя для себя ничего интересного, решил влезть в чужой разговор с очень ценным вопросом.

– Вот и меня то же самое интересует, – прищурился Кречетов.

– Отстаньте, а, – попросил я. – Без вас тошно.

– Тошно ему, – хмыкнул Рудик. – Думаю, тебя не так затошнит, когда ты наконец оживишь свою Рут, и она предъявит тебе то же, что и я. А именно – какого хрена она все это время валялась у тебя в кармане в виде пучка волос, пока ты оживлял ни пойми кого.

– Прям необходимо было ему это рассказывать, – укоризненно сказал я, глядя на Кречетова. На что тот сделал отрешенную физиономию типа «а я вообще тут не при делах».

– Ясно-понятно, – вздохнул я. – Ну ладно. Пойду-ка я отсюда, пожалуй. Куда-нибудь.

– Ну, иди. Куда-нибудь, – иронично заметил Кречетов. – Хотя можешь остаться, поработать на меня. Думаю, я быстро освою производство новых кукол. И за хорошую работу так и быть…

Внезапно его речь прервал стон.

Мой стон.

Ни с того ни с сего вдруг в мою голову словно пуля ударила.

Изнутри…

Я схватился руками за виски, грохнулся на колени и аж лбом воткнулся в холодный кафельный пол от нестерпимой боли. Настолько сильной, что от нее перед глазами явственный глюк возник: серые, мрачные здания, толстые деревья, изуродованные радиацией… И семь фигур меж ними. Две в экзоскелетах, рядом с ними несколько бойцов в навороченной униформе. И Фыф. Замерший на месте, будто окаменевший. И по его щеке капля крови ползет медленно так… Из раны на том месте, где до этого находилось одно из его глазных щупалец.

Видение было мгновенным. Появилось – и нет его. Исчезло вместе с болью, будто их и не было вовсе.

– Ну, я еще не настолько крут, чтобы мне молиться, – раздался у меня над головой голос Кречетова. – Хотя – чего уж скрывать – мне понравилось…

Я медленно поднял голову, и профессор заткнулся. Видимо, увидел нечто у меня в глазах, и понял, что пошутил неудачно.

– Что это было? – встревоженно спросил Рудик.

Маленький ушастый мутант, немного похожий на прямоходящего лемура, соображал порой лучше любого человека. И чуйку имел потрясающую – не зря ж всё его племя обладало ментальными способностями. Хоть и слабыми, но тем не менее.

– Без понятия, – сказал я, поднимаясь с пола. – Но зато точно знаю куда мне надо идти.

– И куда? – поинтересовался Кречетов.

– На север, – твердо сказал я.

– Занятно, – усмехнулся тот, кого Харон назвал Хроносом. – Бросить мощнейший ментальный посыл словно бутылку в море, потратив на него практически все остатки личной силы. Кто ж его примет? А если и примет, то кому ты нужен вместе со своим уродливым спутником? Кому надо тащиться в Припять вам на выручку? Я бы понял, если б ты попытался хотя бы меня ударить. Или дал команду своей гвардии разорвать меня на части.

– Так вот что тебе нужно, – невесело усмехнулся Харон. – Моя гвардия. Ради нее ты и затеял это шоу. Ну уж нет, обойдешься. А бить тебя – только руки марать. Да и бесполезно это.

– Совершенно верно, – кивнул Хронос. – Ты потерял всё – власть, силу, группировку. Даже сама Зона отвернулась от тебя. Я же за эти годы лишь усилил свои способности, в том числе и умение останавливать личное время любого живого существа – теперь для этого мне нужно меньше секунды. А потом ко мне примкнули остатки твоей группировки – те, кого ты не успел отдать на растерзание мутантам и чудовищам из иного мира. Одно мое слово, и они с удовольствием разорвут тебя на части.

– Пусть рвут, – хмуро отозвался Харон. – Их право.

– Ну уж нет, брат, – покачал головой Хронос. – Сначала отдай мне свой резерв. Свою гвардию, которую ты прячешь где-то здесь, в Припяти. А потом я гарантирую тебе легкую смерть. Кое-кто в этих местах считает, что ты бессмертен. Но, думаю, это не так. Вряд ли твое тело будет жить, если его перебросить назад во времени лет на сто. Ты же знаешь, я это умею.

Харон знал…

Он прекрасно помнил все, что произошло в тот весенний день, когда два брата, перспективные молодые ученые по заданию правительства прибыли в Украину для расследования причин чернобыльской катастрофы. С собой братья привезли свое суперсекретное изобретение – экзоскелет, позволяющий в несколько раз увеличивать силу конечностей человека, одновременно защищая его от внешних воздействий, включая пули, осколки и радиацию.

Их вторым, неофициальным, но приоритетным заданием было испытание экзоскелетов в экстремальных условиях, приближенных к боевым – весь мир в те годы усиленно готовился к ядерной войне, лихорадочно изобретая средства для выживания во время нее, и после нее. А где еще можно было испытать новую разработку такого рода, как не в жерле аварийного реактора?

Естественно, создатели экзоскелетов никому не доверили их испытание, и настояли на том, чтобы самим добраться до эпицентра взрыва и выяснить что к чему.

И когда наконец был получен доступ внутрь заваленных помещений под разрушенным энергоблоком, они пошли туда первыми. Смогли пробиться сквозь завалы, руками разрывая арматуру. Миновали помещение с наплывами ядерной лавы, где стрелки рентгенометров как легли в крайне правое положение, так и остались там лежать. Благодаря своим экзоскелетам, братья остались живы там, где любой человек умер бы через несколько минут, получив критическую дозу радиации. Они достигли самого сердца разрушенного реактора…

И увидели аномалию, похожую на огромное надгробие, сверкающее нереально-потусторонним сиянием цвета чистого неба.

– Что это? – удивленно воскликнул младший брат.

– Понятия не имею, – покачал головой старший, родившийся всего на год раньше брата, но, несмотря на разницу в возрасте, считавший себя мудрее и опытнее. – Но что бы это ни было, думаю, нам пора возвращаться. У экзо тоже есть предел прочности, а это сияние наводит меня на мысль о смерти под лучом.

– Неужто сам Харон испугался смерти? – рассмеялся младший брат.

– А Хронос, вероятно, решил, что у него как у кошки есть девять жизней, – мрачно проговорил старший.

Они оба с детства увлекались мифами древней Греции, и обоим не нравилось, как их назвали родители. Поэтому они выбрали себе звучные имена греческих богов из любимой книги детства – немного похожие по звучанию, но очень разные по значению.

Старший – всегда задумчивый, немного угрюмый – взял себе имя Харона, перевозчика мертвых душ через реку Стикс в Аид, загробное царство. А младший – имя древнего бога Времени, по преданию создавшего огонь, воздух и воду. При этом они сознавали, что окружающие могут не понять такой странности, поэтому своими немного напыщенными прозвищами называли друг друга только когда оставались одни.

И вот сейчас они стояли перед явлением, которому не было названия – такого еще никто на земле не видел.

– Прям монумент какой-то, – восхищенно сказал Хронос, приближаясь к неведомой аномалии. – Памятник техногенной катастрофе, созданный ею в недрах разрушенного реактора.

– Осторожнее, – встревоженно произнес Харон.

Он заметил, что при приближении брата мерцание сверкающего монумента стало более интенсивным. Его гладкая поверхность начала едва заметно дрожать, словно на нее что-то давило изнутри.

Но младшего это не насторожило. Он был ученым до мозга костей, и сейчас видел перед собой лишь крайне интересный объект для изучения.

– Да хватит уже меня опекать! – отмахнулся он от Харона. – Раскрой глаза, брат! Это же гарантированная докторская диссертация!

Он протянул руку к аномалии, явно намереваясь коснуться ее пальцем.

Яркий свет слепил глаза молодого ученого, и он не видел того, что было видно его старшему брату, предусмотрительно опустившему темные светофильтры на стеклянное забрало шлема. Вибрация внутри аномалии все нарастала, и Харон понял – еще немного, и что-то ужасное вырвется из нее, сметая всё на своем пути.

А младший вот-вот коснется пальцем сверкающей поверхности, теперь напоминающей тонкую пленку, готовую порваться от чудовищного давления изнутри…

И тогда Харон бросился вперед.

Человека в тяжеленном экзоскелете не так-то просто сдвинуть с места. Но если в него с разгона неожиданно врезается другой человек в таком же экзо, то немудрено не удержать равновесия и грохнуться на бок.

– Что за дурацкие шутки? – закричал младший, тщетно пытаясь подняться на ноги. Конечно, экзоскелет это не неуклюжий рыцарский доспех, и в нем предусмотрена возможность подняться после падения. Правда, быстро это сделать не получится.

А старший брат уже стоял на его месте, растопырив руки в стороны и обняв странную аномалию, словно пытаясь собственным телом прикрыть мир от того, что рвалось из нее наружу. Теперь и младший видел то странное дрожание, усиливающееся с каждым мгновением. И вдруг интуитивно, каким-то звериным инстинктом понял, что сейчас произойдет нечто ужасное.

– Уходи!!! – закричал он.

Но было поздно.

Раздался оглушительный звук, с которым, наверно, рушится плотина, не выдержавшая колоссального давления воды. Хронос инстинктивно схватился за голову, пытаясь уберечь уши, но это было уже не нужно – динамики наушников шлема, приняв в себя запредельную нагрузку, просто вырубились. И сейчас молодой ученый в полной тишине смотрел, как прямо из спины брата в стену разрушенного зала бьют мощные лучи небесно-голубого света.

Ослабленные лучи…

Это Хронос понял сразу. Встретив на своем пути препятствие, аномальное свечение не смогло набрать достаточной силы. Достаточной для чего? Непонятно. Но опять же на уровне инстинкта Хронос знал – старший брат спас не только его, а и многих других людей. Совершенно точно тех, что ждали их возвращения возле разрушенного реактора. А, возможно, еще и многих других, которые могли оказаться на пути энергетической волны, вырвавшейся из аномалии.

Всё это длилось мгновение, не больше…

Бледно-голубые лучи исчезли, дрожание внутри аномалии прекратилось. Теперь она сияла ровным лазурным светом. А старший брат продолжал обнимать ее, словно слившись с нею, став единым целым.

Хронос со второй попытки смог подняться с пола и бросился к Харону, уже понимая, что после случившегося брат просто не может остаться в живых. Но надежда, как известно, умирает последней.

Хотя, когда Хронос подбежал ближе, он сразу понял – это всё. Брата больше нет. Его экзоскелет почернел и растрескался в тех местах, откуда били лучи цвета чистого неба. Но куски брони не отвалились. Они намертво приросли к телу Харона. Потемневшее, бугристое, измененное аномальным излучением человеческое мясо было хорошо видно через широкие трещины в броне, местами оплавленные по краям.

Хронос в ужасе сделал шаг назад. Другой. Третий. Потрясенный увиденным, он упал на колени и закричал:

– Зачем?! Зачем ты это сделал?!!! Это была моя, слышишь, моя смерть!!! Ради людей, ради науки!!! Ты всегда был первым, всегда был лидером! И даже после смерти останешься им! Тебе воздвигнут памятник, о твоем подвиге будут писать книги! А я – я так и останусь никому не известным одним из изобретателей экзоскелета, чье имя везде и всегда теперь будут писать после твоего!!!

Хронос обхватил руками шлем. Плечи ученого тряслись под броней, его бил нервный озноб. Он всегда любил брата – и ненавидел одновременно.

За то, что тот был старше, рассудительнее, мудрее…

И вот сейчас Хронос ненавидел его еще больше! За то, что Харон умер, своей героической смертью окончательно задвинув младшего на второй план.

Из глаз молодого ученого текли злые слезы, оставляя на щеках влажные дорожки и капая на внутреннюю поверхность стеклянного забрала шлем-а…

Он не знал, сколько простоял вот так, пока не унялась нервная дрожь, и зубы не перестали выбивать частую дробь. И тогда в голове возникло оно. Желание. Единственное и неповторимое, как эта проклятая аномалия, которую сейчас обнимал мертвый брат.

– Как же я хочу действительно быть Хроносом, – простонал он, сжимая кулаки в приступе бессильной ярости. – По-настоящему управлять временем, чтобы…

Он не договорил. Потому, что бесплотный, мертвый голос в его голове прошелестел:

«Я услышал твое желание, человек. Ты получишь то, что заслужил. Твой путь начинается здесь».

Хронос вскочил на ноги.

– Что? Кто это сказал???

– Это… сказал… он…

Молодой ученый остолбенел. Его погибший брат, сожженный аномалией, пошевелился. Рука, прикипевшая к сверкающей поверхности лазурного монумента, с усилием оторвалась от нее. От этого резкого движения из глубокой трещины на плече брызнул грязно-желтый гной, и потек по черной броне.

Однако брат, похоже, совсем не чувствовал боли. С омерзительным треском отлепилась от аномалии вторая рука. Но грудная клетка оставалась прикипевшей к лазурной поверхности. Тогда Харон уперся в нее обеими верхними конечностями, и сильно оттолкнулся, оторвав себя от страшного порождения разрушенного энергоблока, которое отняло у него обычную человеческую жизнь, взамен подарив другую. Или, скорее всего, наградив проклятием. Потому, что жизнь в таком теле – не жизнь, а страшная пытка.

Это было первое, о чем подумал Хронос, когда мертвый брат повернулся к нему. На черном, полностью сожженном лице жутко выделялись глаза, налитые кровью из полопавшихся сосудов, похожие на буро-красные шарики, вставленные под черные, сгоревшие веки. Левую щеку Харона пересекала глубокая трещина, из которой медленно сочился гной, лениво стекая вниз по подбородку.

Существо, стоящее перед Хроносом, было мертво. Оно просто не могло жить. Но оно жило вопреки здравому смыслу, и сейчас говорило с ним, при этом нижняя челюсть чудовища судорожно дергалась в такт словам – видимо, нелегко произносить их, когда твое тело сгорело процентов на восемьдесят.

– Уходи, – с трудом проговорил мертвец. – Монумент исполнил… твое желание. Надеюсь… больше мы с тобой не увидимся.

– Что? Кто исполнил???

Хроносу было страшно. Даже любопытство ученого куда-то делось. Реально жутко это – разговаривать с мертвым чудовищем, которое несколько минут назад было твоим родным братом.

– Уходи, – повторил Харон, вновь поворачиваясь сожженным лицом к Монументу. – И… никогда не возвращайся.

Последние слова дались ему с трудом, и не потому, что его гортань и язык были почти полностью сожжены неведомым излучением, прорвавшимся сквозь заплатку между мирами. Взрыв на атомной электростанции вскрыл границу, отделяющую одну вселенную от другой. Но неведомые физические процессы сформировали преграду на месте пробоины, как сгусток крови, формируясь на поврежденной коже, прикрывает ее, останавливая кровотечение. Однако не все прошло гладко. И если б не Харон, прикрывший пробоину в заплатке своим телом, выброс аномальной энергии мог бы полностью уничтожить этот мир. Сейчас ученый, по необъяснимым причинам оставшийся в живых и ставший частью Монумента, знал – будут еще выбросы. Но уже не такие мощные, как самый первый. После смерти ему многое стало ясно. В том числе и о брате. Смерть вообще имеет свойство многое менять в человеке.

Хронос тупо посмотрел на изуродованную спину брата, развернулся, и пошел к выходу из зала, бормоча себе под нос:

– Кошмар… Какой кошмар… Что ж я теперь людям скажу? Руководству, друзьям… Они же не поймут. Никто не поймет… Нереально, немыслимо! Ох, как бы я хотел, чтобы уже прошло года три с этого момента. А лучше десять лет. Или двадцать. Чтоб все забылось, чтобы все забыли о нас, о нашей миссии… Чтобы о Хароне все забыли… И обо мне. Как будто не было нас никогда…

Он шел, а в его голове все звучал чужой, равнодушный голос:

«Я услышал твое желание, человек. Ты получишь то, о чем просишь…».

Хронос шел покачиваясь, спотыкаясь об рваные куски арматуры, и опираясь рукой на растрескавшиеся бетонные стены, чтобы не упасть. Ему казалось, что он идет той же дорогой, что пришел сюда – но в то же время ученый осознавал, что это уже совсем другая дорога. Двойственное чувство, которое пугало больше, чем одиночество в таком страшном месте. О брате он старался не думать, боясь свихнуться, хотя был почти уверен, что сумасшествие уже наступило. Хронос знал, что наушники его шлема не работают, но в то же время он явственно слышал отдаленные выстрелы впереди и позади себя, крики и стоны умирающих, которые проклинали какую-то Зону, Монумент и Перевозчика, который кормится не только телами, но и душами мертвых сталкеров.

– Какая Зона? Какие сталкеры? – бормотал Хронос, уже просто на автомате переставляя ноги, и проходя прямо сквозь галлюцинации, которые стали не только слышимыми, но и видимыми – полупрозрачные тени бегущих людей, летающих призраков, монстров со щупальцами на месте рта. – Какой, к чертям собачьим, перевозчик? Мне бы только выйти отсюда. Только найти дорогу в этом проклятом лабиринте коридоров. Только бы…

И тут он увидел свет. Тусклый, но естественный, солнечный, отличающийся от мертвого света ламп, которые почему-то продолжали работать, хотя этого просто не могло быть в недрах разрушенного, обесточенного энергоблока.

Хронос ускорил шаги, понимая, что этого делать не стоило – сил и так почти не осталось. Но у любого живого существа открывается второе дыхание, когда оно видит путь к спасению из нереального, неправдоподобно ужасного кошмара…

Это был пролом в бетонной стене. Хронос перешагнул через чей-то скелет с простреленным черепом – и вышел наружу.

Перед ним расстилался гнетущий пейзаж. Серое, свинцовое небо над головой, серая трава под ногами. Серые бетонные столбы местами разрушенной эстакады, и сгнивший бронетранспортер, уткнувшийся передним буфером в один из этих столбов. Рядом с БТРом торчал покосившийся столбик с прибитым к нему знаком – красным пропеллером и подписью «Радиационная опасность!», на который падала огромная тень от чего-то, находящегося за спиной Хроноса.

Он обернулся. И замер на месте, пораженный увиденным.

Разрушенного энергоблока больше не было.

На его месте возвышалась мрачная многоступенчатая конструкция, напоминающая своим видом саркофаг. Гигантскую гробницу, которую нереально было возвести за несколько часов, которые молодой ученый провел внутри четвертого энергоблока.

– Невероятно… – прошептал Хронос – и почувствовал при этом, будто его подбородок уперся в плотную, колючую подушку.

Он поморщился, откинул забрало шлема – и на грудную бронепластину экзоскелета вывалилась длиннющая, спутанная борода.

Ученый застонал. Его ноги подкосились, и он упал на колени. Несмотря на шок, тренированный мозг моментально сопоставил факты. Истеричное желание, чтобы с момента смерти брата прошло несколько лет, и странный голос в голове Хроноса, говорящий о том, что кто-то услышал его.

И исполнил желаемое.

– Нееет!!! – закричал ученый, запрокинув голову к серому небу. – Не хочу!!! Назад!!! Верни назад мое время!!!

Он кричал что-то еще, захлебываясь слезами – и внезапно подавился очередным воплем, когда в поле его зрения шагнул силуэт, заслонивший тусклое солнце, а в лоб ткнулся холодный автоматный ствол.

– Тебя здесь никто не услышит, придурок, – прокуренным голосом произнес силуэт. – А теперь встань и держи руки так, чтоб я их видел.

И тогда Хронос разозлился. Сильно. До скрипа зубов. До равнодушия к тому, нажмет ли спусковой крючок этот неизвестный, назвавший его придурком, или нет. И бешенство это было не только из-за оскорбления и автоматного ствола, холодящего лоб. Все было в нем.

Ненависть к брату, отнявшему славу.

Ненависть к неведомой аномалии, отобравшей несколько лет его жизни.

Ненависть к этому миру, серому и равнодушному, словно саркофаг, воздвигнутый над разрушенным реактором.

Но было в этой всепоглощающей ненависти, затопившей все существо ученого, и еще нечто, напоминающее кристалл льда в бушующем пламени. Холодная мысль о том, что его желание все-таки сбылось!

И если это произошло один раз, то почему бы чуду не повториться?

Хронос улыбнулся, представив, как из этого широкоплечего человека, держащего его на прицеле, мощным потоком вытекает его время. То, что отпущено каждому живому существу.

То, что называется жизнью.

Очень явно он себе это представил, всю свою ненависть в мысль вложил. И даже не особо удивился, когда руки автоматчика вдруг затряслись, и оружие выпало из них.

Продолжая улыбаться, Хронос поднялся на ноги. Снисходительно посмотрел на согнутого годами дряхлого старика, на котором мешком висела камуфлированная форма. И даже его автомат поднимать не стал. Зачем он ему, когда теперь у него появилось гораздо более мощное оружие? Он вдруг как-то странно, внутри себя увидел, сколько времени осталось в теле этого старика. Дня три, может, четыре. Что ж, пусть проживет их. Если сумеет, конечно.

Видимо, старик тоже это почувствовал.

– Добей, – прошамкал он. – Прошу.

И закашлялся – хрипло, с надрывом.

Хронос с интересом посмотрел, как из провалившегося внутрь рта старика сыплются на землю выпавшие зубы. Потом ни слова не говоря повернулся и пошел. Куда? А не все ли равно куда идти, когда ты умеешь управлять временем?

…Он вышел к кордону – и очень удивился, когда с вышки раздался выстрел, и пуля ударила ему в грудь. Если б на Хроносе не было экзоскелета, то, несмотря на его новую потрясающую способность, тут бы все и закончилось. Это надо учесть. И впредь бить на опережение.

Второго выстрела не последовало. На деревянный настил вышки с шелестом опустилась одежда, внутри которой находился лишь серый прах – Хронос немного перестарался с мысленным посылом, по неопытности и от неожиданности отняв у стрелка лет триста времени.

«Столько не нужно», – отметил он про себя. И по блокпосту ударил уже дозированно. Он чувствовал: его ментальная сила не безгранична, поэтому расходовать ее надо экономно.

В помещение блокпоста Хронос вошел беспрепятственно. Перешагнул через лежащий на полу сморщенный труп глубокого старика, обнявшего автомат, поднялся на второй этаж. Там, спихнув со стула еще одного высохшего мертвеца, он уселся за стол, заставленный едой, и основательно подкрепился, чувствуя, как медленно, но уверенно возвращается к нему его ментальная сила. Приятное ощущение. Невыразимо приятное.

Поев и отдохнув, он потянулся – и расхохотался, с удовольствием осознавая, как ошибался, когда считал, что в его жизни больше никогда не будет ничего хорошего. Права была чертова аномалия: его путь только начинается.

Потом он спустился вниз, нашел в кармане одного из трупов ключи от автомобиля «ГАЗ-69», стоящего рядом с блокпостом, завел его, и поехал в Киев по знакомой дороге – той самой, по которой они с братом прямо из аэропорта приехали в Зону отчуждения.

Последующие несколько лет были для молодого ученого чередой сплошных подъемов по карьерной лестнице. Это не трудно, когда твои конкуренты и соперники внезапно умирают от совершенно естественных причин. Хронос быстро понял, что можно не отбирать все время жизни человека, а состарить лишь какой-то определенный орган. Например, сердце девяностолетнего старика не способно обслуживать организм тридцатилетнего. Один лишь мысленный посыл – и человек, мешающий тебе расти дальше, через несколько дней умирает от инфаркта. Или от цирроза печени. Или вдруг внезапно впадает в полный маразм, неся абсолютную чушь и руша свою карьеру за считаные недели.

Декан факультета. Блестящая защита докторской диссертации. Директор института. Всего этого Хронос достиг за кратчайшее время, при этом не переставая изучать свой дар. И довольно скоро понял – время жизни можно не только отнимать, но и дарить. Нужным людям. Что гораздо эффективнее, чем убивать соперников.

Однако возврат молодости смотрелся бы слишком необычно. Поэтому Хронос стал лечить больные органы. Это было довольно просто. Рак легкого? Не проблема. Достаточно вернуть его лет на десять назад, когда того рака не было и в помине – и человек полностью здоров. Последствия травмы? Откатываем назад по времени пораженные, искалеченные ткани, и вот они опять как новенькие.

Само собой, такие чудеса были не для простых смертных. Хронос лечил элиту. Тех, кто оплачивал его услуги огромными деньгами и безраздельным покровительством. Давно было заброшено директорство в институте и научные степени, приносящие смешной доход по сравнению с тем, что он имел сейчас. Хронос купался в роскоши и внимании сильных мира сего…

Но это быстро ему наскучило.

До него доходили слухи, что в чернобыльской Зоне отчуждения появилась мощная группировка бойцов, поклоняющихся Монументу – аномалии, способной исполнять любые желания. И что руководит той группировкой некий человекоподобный мутант по прозвищу Перевозчик в экзоскелете, приросшем к телу. Даже по этому скудному описанию не сложно было понять, кто скрывается под этим прозвищем.

О Зоне, ее легендарных героях-сталкерах и, конечно, о главаре «монументовцев» говорили все. Про них создавались компьютерные игры, о них писались книги, пользующиеся бешеной популярностью…

А Хронос в это время лечил мочевой пузырь и застарелый геморрой очередного олигарха.

На этом фоне деньги казались ему мусором, внимание элиты раздражало, роскошные приемы, банкеты и покровительственные похлопывания по плечу бесили до трясучки. До того, что один из высокопоставленных чиновников, фамильярно назвавший Хроноса по имени, вдруг через час внезапно умер от разрыва сердца.

Происшествие списали на возраст и последствия разгульной жизни, но Хронос понял – еще немного, и он сорвется всерьез, что будет иметь предсказуемые последствия. А от пули киллера, выпущенной из снайперской винтовки, способность управлять временем не защитит – ученый быстро выяснил, что может воздействовать лишь на тех людей, кто находится в поле его зрения. Любое чудо имеет свои ограничения.

И тогда он принял решение.

Подключив свои связи, он приобрел штурмовой экзоскелет последней модели. Ирония судьбы – когда-то он придумал эту суперзащиту, а теперь вынужден покупать собственное изобретение, доведенное до ума. Впрочем, он мог позволить себе купить не только навороченный экзо, но и завод, на котором его собрали, так что Хронос лишь усмехнулся, вывалив за эксклюзив огромные деньги.

Потом он нанял четверых сталкеров, знающих Зону как свои пять пальцев – именно такие были ему нужны для того, чтобы осуществить задуманное. Эта четверка ловцов удачи истоптала зараженные земли вдоль и поперек. Некоторое время они даже состояли в группировке «Монумент», но что-то у них там не заладилось. Бойцы еле ноги унесли – фанатики их едва не зачистили. Они и в Зону возвращаться не хотели, но когда Хронос нашел их в одном из баров Киева, и озвучил сумму гонорара за их услуги, бывшие сталкеры довольно быстро согласились. Заманчиво же один раз рискнуть, а потом всю жизнь не работать. Кто ж откажется?

Закупившись оружием для своей охраны и необходимой экипировкой, Хронос в сопровождении четверых бойцов перешел кордон, отделяющий Зону от Большой земли. Позади них на блокпосту остались лежать восемь мертвых солдат-охранников кордона, в черепных коробках которых лежали ссохшиеся мозги, частично распавшиеся в пыль. Пусть потом эксперты думают, что это за мутант ментальным ударом атаковал военных из Зоны, не подозревая, что мутант в образе человека сделал это с другой стороны забора из колючей проволоки.

Просто он вернулся, и ему надо было обратно.

Туда, где начался его путь.

К Монументу, который охранял его брат…

Правда, в первом же сталкерском баре, который попался у него на пути, Хронос узнал, что группировки «монументовцев» больше нет, а Харон скитается по Зоне в довольно странной компании. И что последний раз его совсем недавно видели на дороге, ведущей в Припять.

От этой новости Хронос немного огорчился. В его планах было показательно отнять у брата власть над его бандой, Монументом… и научными разработками, которые Харон вел в Зоне. Хронос узнал о Хароне много, очень много. Деньги дают неограниченную власть тому, кто умеет ими правильно распоряжаться – в том числе и любую информацию.

Даже умерев и воскреснув в виде жуткого чудовища, Харон оставался ученым. Зона предоставила ему неограниченные возможности для исследований – секретную подземную лабораторию, найденную им неподалеку от ЧАЭС, возможность беспрепятственно проводить эксперименты на людях и мутантах, а также неиссякаемый источник энергии, который порой вдобавок еще и исполнял желания своего попечителя. В результате Харону удалось создать несколько идеальных солдат – отлично бегающих, метко стреляющих, быстро регенерирующих, которых он упаковал в бронекостюмы, также обладающие способностью к восстановлению. По сути это было практически живое существо, сливающееся с солдатом, и составляющее с ним одно целое.

Об этом странном существе, созданном братом, Хронос прочитал в одной из книг о Зоне, которых немало понаписал какой-то бывалый сталкер по имени Снайпер. Описание было не особенно по-дробным, всего-то пара абзацев. Но Хронос понял: брату удалось создать то, о чем они вместе мечтали когда-то. Идеальный экзоскелет, не стесняющий движений, облегающий тело словно вторая бронированная кожа. Эти два абзаца намертво впечатались в память ученого: