Дракон Дашков Андрей

9. Курица

Теперь он выяснил, что никакие потери его не сломят. И не остановят. Кен вдруг осознал, что с раннего возраста был готов к смертям, утратам, всей этой жестокости – не звериной и не человеческой; это была специфическая, непонятная митам и суггесторам жестокость суперанималов.

Теперь он просто платил по счетам. Чьим? Возможно, это были неоплаченные долги его прямых предков. Во всяком случае, он не бился в истерике и не проклинал какого-то там «бога». Он закупорил свою адскую боль, как яд в бутылке, закупорил и спрятал глубоко внутри – чтобы открыть сосуд боли когда-нибудь, в нужный момент, и влить отраву в глотку врагу. А если не получится, если месть не осуществится, то отрава замерзнет во льду вместе с его никчемным дохлым телом… Не иметь ад где-то в будущем, в отдаленной перспективе, а носить его в себе – это избавляло от еще одной зависимости.

Таким образом, причина и стимул жизни были в нем самом, а не в ком-то из близких людей; но там же хранился и «ключ» от аварийного выхода. И хотя он знал, что никогда им не воспользуется, это означало наличие выбора и делало его по-настоящему свободным существом.

Несмотря на свою молодость, он совершил уже два одиночных путешествия на восток и на юг. В первом случае это была проверка на зрелость, которую он устроил себе сам; во втором – жизненная необходимость. И вот теперь пора было снова отправляться в путь.

Он похоронил Лили, как хоронят суперов – лицом вверх, с открытыми глазами и с оружием. Рукоять сломанного ножа осталась зажатой в ее кулаке… Вначале он хотел положить в ледяную могилу еще один ее смехотворный фетиш, но затем, повинуясь внезапному порыву, спрятал книгу в свой вещевой мешок.

Книжонка была чем-то вроде приглашения к сентиментальной прогулке в прошлое. Раньше он думал, что не может себе этого позволить. Но теперь понял, что позволит себе все. Никакое чувство уже не ослабит его и не застанет врасплох. Даже любовь.

…Он выдалбливал нишу в ледяном панцире. Он работал размеренно и отрешенно. Формула «время лечит» была неплохим утешением для митов, но не для того, кто постиг относительность времени. И Кен хотел бы знать, какова смертельная доза этого сомнительного «лекарства»…

Пещера (родина) была уничтожена. Он осознавал, что уходит отсюда навсегда. Дорога длиною в жизнь – теперь это выражение приобрело для него буквальный смысл. Можно было выбрать любое направление. Но, закончив с похоронами, Кен решил на всякий случай СПРОСИТЬ. Напоследок. Еще раз испытать Локи со всей его призрачной шайкой, которая вполне годилась для того, чтобы называться Испорченным Оракулом.

В месте падения бомбардировщика по-прежнему находился концентратор СИЛЫ, но по неизвестной причине СИЛА посылала искаженные видения. Не исключено, что однажды сюда доберется какой-нибудь сугг с воображением, – и если он выживет, непременно появится новая легенда. Об источнике кошмаров. О могиле миражей. О демоне, плавящем лед и металл. О проклятии Локи, погубившем целую колонию.

Суггесторы испытывали детскую потребность навешивать ярлыки. Они залепляли реальность этими ярлыками, а потом, слепо тыкаясь в них мордочками, удивленно вопрошали: «Где я? Что это? Почему ОНО меня убивает?..»

Кен ни на секунду не задумался, как назвать то, что он увидел на замерзшей реке. Лишь черная радость вспыхнула в нем и тут же погасла, когда он понял, что это не враг.

Локи стоял возле бомбардировщика, и поджидал его. Не призрак, но и не живое существо. Кен не стал лезть в кабину, чтобы посмотреть, лежит ли там труп. Он просто принял как неизбежность новые правила смертельной игры.

Мертвец тускло светился во мраке. Это был чужой, отраженный свет, падавший сквозь дыру в пространстве, которая вдруг открылась, будто старая рана. Где-то существовало магическое зеркало, иногда (на секунду, на час или только на один сон) возвращавшее теням форму, а ушедшим – память… Сгущаясь, тени обретали плоть. Луна мертвых, незримая для живых, восходила над призрачным горизонтом…

Кен смотрел на Локи, не отводя взгляда и не мигая. Он понимал, что может отменить эту встречу в любой момент. Но кто поступит так, когда кошмары УМОЛЯЮТ?

Локи молчал, однако его вид говорил о многом. Он выглядел так, как и должен выглядеть Локи Одноглазый, которого ненадолго выпустили из ада погулять. Локи-неудачник, Локи Проигравший, Локи, Которого Прикончила Шлюха…

Рой и Барби с глухим рычанием двинулись вперед. Кен приказал им остановиться – сигналом был резкий выдох сквозь стиснутые зубы.

ЭТОТ Локи уже не был опасен ни для кого, кроме разве что собственной Тени. Кен начал медленно приближаться к нему. Рана, зиявшая на месте одного глаза, притягивала к себе взгляд. Теперь в глубине этой уродливой воронки блестело что-то. Чей-то зрачок. Но не Локи.

Внезапно Кен понял, что имеет дело с Поднятым.

Раньше он слышал об этом от суггесторов. Как выяснилось, не все легенды оказываются лживыми выдумками… Зато он знал, что предпринять в подобном случае. Существовал единственный способ остановить Поднятого.

Кен потянулся за Секачом, чтобы отрезать Локи голову. Он сделал бы это без малейших колебаний. Он считал своим долгом оказать учителю последнюю услугу…

Но тут Локи засмеялся.

От этого смеха шерсть на загривке у Кена встала дыбом. Он почувствовал, что настоящая пытка начинается там, куда никому не дано заглянуть при жизни. Локи остался верен себе – он на свой манер издевался над самонадеянностью ученика…

Кен убрал Секач и повернулся, чтобы уйти. Но это был еще не последний урок.

Спустя минуту он впервые в жизни услышал, как хлопают крылья. Он оглянулся. Вокруг Локи беспорядочно металась черная птица, у которой была отрублена голова. Она бегала по насту, разбрызгивая кровь. Кен не мог понять, откуда она взялась.

Жирная, уродливая, с короткими крыльями… Птица вполне подходила по внешнему виду под описание курицы.

Локи смотрел на Кена с невыразимой улыбкой. Так смотрят в зеркало старики, читая в отражении беспощадный приговор и слишком поздно узнавая о себе все то, чего уже нельзя изменить или исправить.

А Кен наблюдал за курицей. Из ее шеи торчала горящая свеча, которая не гасла, несмотря на сильные порывы ветра и хаотические броски самой птицы. Это уже смахивало на неприкрытое глумление. Но и символы были очевидны: крылатая тварь, не умеющая летать (что может быть противоестественнее?), и свеча, освещающая путь (но кому?!).

Локи не случайно ухмылялся – действительно, разве это не смешно?.. Чего-то не хватало в его наборе. Ну да – самой отрубленной головы. Заслуживало внимания также то обстоятельство, что когда-то курица считалась ДОМАШНЕЙ птицей.

Вся эта нелепая сцена выглядела как неудавшееся жертвоприношение, игра дебильного ребенка. Кроме того, агония казалась чересчур долгой…

Наконец курица умчалась на северо-восток и скрылась из виду. Локи даже не посмотрел ей вслед. Его единственный затянутый мутной пленкой глаз был направлен на живого супера. Но был еще один глаз – не его. Кен ощущал чужой взгляд почти как прикосновение…

– Найди свою голову, – сказал Локи свистящим шепотом, после чего повернулся и направился к бомбардировщику.

Кен шел на северо-восток. Рой и Барби тащили нарты, в которые было загружено все необходимое для дальнего пути. Выбрав направление, Кен не собирался отклоняться от него без весомых причин.

На небе по-прежнему не было видно звезд. Магнитный «компас» в мозгу у Кена служил исправно. И все же именно проклятие стало его путеводной звездой.

10. Z-11

Да, он любил горячую кровь, как другие любят холодную водку, – ну и что? Разве это повод называть его кровожадным зверем? К тому же он никогда не пил кровь живых или испорченное адреналином пойло жертв, успевших испытать смертельный страх. Он не пугал и не подвергал бессмысленным пыткам. Он просто выполнял свою работу. Однако кличка «Вампир» приклеилась к нему намертво.

В реестрах, составленных супраменталами, он получил кодовое обозначение Z-11, но только настоятель Обители Полуночного Солнца, двое монахов в статусе Карателя и Убийцы боли, а также женщина-кормилица из Медвежьего стана знали, кем он является на самом деле.

Долгие годы супраменталы готовили своего агента для борьбы с теми, кого они считали монстрами, и вырастили… монстра. Впрочем, у них не было альтернативы. Все другие способы не оправдывали себя и обходились слишком дорого. Три, четыре, а то и десяток жизней за жизнь одного супера – такая цена казалась непомерно высокой даже неисправимым идеалистам.

У Вампира были шансы продержаться дольше остальных, и он блестяще их использовал. Выпущенный в мир, словно в лабиринт, населенный одичавшими псами, он отвоевал себе жизненное пространство. Он подвергся супраментальному воздействию еще во внутриутробный период и перенес несколько сотен гипносеансов на протяжении первых семи лет жизни. Направленная мутация плюс измененное сознание – в результате он превратился в весьма совершенное запрограммированное орудие. При этом программа, сформированная одновременно с глубинным личностным ядром, не могла быть обнаружена никаким сканированием. На втором и третьем уровнях он оставался неуязвимым. На специфическом жаргоне Обители это называлось «не отбрасывать Тени». В каком-то смысле он действительно напоминал неодушевленную вещь…

Настоятель Обители Полуночного Солнца считал Z-11 своим шедевром, но иногда (со временем все чаще) ему казалось, что он потерял чувство реальности и совершил непоправимую ошибку, создав дрессированного дьявола.

…Он поднес ко рту окровавленную Хлеборезку и облизал пламенеющий клинок. Плохая, отравленная кровь. Он не стал больше пить.

Вампир посмотрел на Z-29, скорчившегося возле его ног. Эта гора мертвого мяса уже ни на что не годилась. Вампир мог бы прикончить суперанимала трижды, причем первый раз – на расстоянии пятидесяти километров, когда засек точное местонахождение очередного объекта своей охоты, длившейся годами практически без перерывов. Но он предпочитал «близкие контакты». Вероятно, это было заложено в его личной программе. Одно из тех побуждений, которых он даже не осознавал…

Дуэль состоялась спустя сутки и не принесла Вампиру удовлетворения. Все закончилось слишком быстро. Проблем не возникло. Вампир ожидал большего от Z-29. Разочарованный результатом, он пренебрег правилами Ритуального Кодекса и не стал укладывать супера в лед. Он бросил труп на поверхности – на радость пожирателям падали. Где-то рядом бродил дегро; Вампир улавливал его присутствие. Жалкая тварь находилась не дальше нескольких сотен метров.

Дегро пожирают мертвых суперов. Разве это не символично? По мнению Вампира, суперанималы из третьего десятка и не заслуживали лучшей участи. Кроме того, сейчас не было необходимости маскироваться, следуя нелепому Кодексу, который в свою очередь был целиком подчинен Программе. Вампир не только убивал – он прерывал передачу эстафеты. Разрушение «троицы» оказалось едва ли не более важной задачей, чем физическое устранение супера.

До ближайшего стана было пять суток пути. Этот идиот Z-29 сам загнал себя в ловушку площадью несколько тысяч квадратных километров. Пустыня… Что может быть проще, чем охота в пустыне? За последний год Вампир уничтожил четверых. Но все они были сравнительно легкой добычей. А вот другие…

Ему до сих пор не удавалось выйти на главных противников. Дракон, Ураган, Джампер, Ханна… Эти имена мерцали в его темном сознании, как далекие маяки, до которых еще плыть и плыть… или как звезды, до которых ему никогда не добраться. Произнесенные вслух, имена вызывали ответную вибрацию в его теле. Вечные раздражители. На этих существах были сфокусированы его истинные устремления. К ним тянулись силовые линии, вдоль которых он принужден двигаться всю свою жизнь. А может быть, и после смерти – если правда то, что супраменталы используют Поднятых.

Вампир уже успел приобрести дурную славу – достаточную для того, чтобы непосвященные в замысел настоятеля супраменталы начали охоту на него самого. И это уже не назовешь прикрытием. Он понимал, что рано или поздно ему придется убивать тех, кому он служил. Нити его предопределенной судьбы сплетались в немыслимый узел. Раздираемый противоречиями, он все чаще терял контроль над собой. Но даже в пучине безумия существовали течения, которые заставляли его двигаться в поисках врага…

Покончив с Z-29, Вампир вытер нож и осмотрел оружие мертвеца. Огнестрельные хлопушки оказались изношенными и не представляли для него интереса. Он взял себе патроны, машинку для запрессовки пуль и кожаные ремни. Само собой, ему пригодилась упряжка, а также недельный запас мяса.

Направление дальнейшего движение не пришлось выбирать долго. Что-то влекло Вампира на северо-восток, и он подчинился невнятному зову.

11. Мачеха

Местные называли свою помойку Северной Столицей. Смех, да и только! Накса, повидавшая Великие Постурбаны юга, снисходительно ухмылялась, слушая дешевую похвальбу пьяненького сугга, подсевшего к ней в одном из баров на Литейном проспекте.

Поблизости было полно мастерских, где отливали пули, дробь и делали примитивные патроны. Накса даже не глядела в сторону этих ублюдочных оружейных. Но зато и питейных заведений хватало. Она бесплатно пила лучшую довоенную водку.

Вначале ей показалось, что сугг попросту клеит ее. Потом она почуяла, что он не так уж сильно пьян. Она «поиграла» с ним – легонько, чтобы у парня не появилось глюков. Спустя несколько минут Накса уже знала, что это связной Дракона. Тогда зачем нужна была дурацкая клоунада?!

Она выволокла сугга наружу и ткнула мордой в снег, чтобы немного остыл. После такого компресса тот мгновенно протрезвел и вполне связно доложил, как найти ночлежку под названием «Астория», где для Наксы уже был забронирован номер.

Она немного смягчилась. Ясное дело, сугг хотел пустить ей пыль в глаза. С мужчиной-супером он вел бы себя иначе, но в любом случае это были маленькие хитрости пса, выпрашивающего кость. И она бросила ему кость – даже шавки иногда приносят пользу.

Суггестора звали Лось. Он был не так глуп, как казалось на первый взгляд. Впрочем, в способности Дракона подбирать слуг она никогда не сомневалась. Сейчас ей нужна была живая игрушка – и она ее получила.

Поскольку Накса опережала график на несколько часов, она решила немного поразвлечься. Напиваться в компании Лося оказалось удовольствием ниже среднего, хоть тот и знал кучу анекдотов про митов. О том, чтобы поваляться с мужиком из Свободных, нечего было и мечтать. Лось, правда, предлагал свои скромные услуги, но быстро сник, как только Накса стиснула в кулаке его жалкое хозяйство.

Она не сделала его кастратом, но все-таки услышала в тот вечер ангельские голоса евнухов. Отвергнув очередную идею Лося заглянуть в публичный дом для женщин, она согласилась посетить здешний «театр». Вообще-то, Накса неплохо разбиралась в играх со сдвинутой реальностью. Дракон иногда крутил для нее такое «кино», что дух захватывало, но поглядеть на кривляние митов тоже было забавно.

Как и следовало ожидать, в ложе для суперов Накса оказалась в одиночестве. Она развалилась на мягком, устланном шкурами диване и позволила себе немного расслабиться.

В зал набилось несколько десятков митов. В ее сторону поглядывали с осторожным любопытством. Очевидно, о появлении супера знала уже вся колония. Накса подозревала, что это не очень понравится Дракону. Тот обычно действовал скрытно, но если раскрывался, то не оставалось никого, кто мог бы рассказать об этом.

Началась пьеска, оказавшаяся римейком допотопного фильма. Суть ее сводилась к тому, что супер с идиотским кодовым именем Т-1000 охотился за мальчишкой Коннором, а того защищал другой супер, которого играл здоровенный детина с тупой рожей. Звуковые эффекты создавал за сценой хор евнухоидов. Они же заоблачно подвывали в душещипательных эпизодах.

Все это было, конечно, несусветной чепухой, но по ходу пьески, разыгрываемой среди настоящих развалин, выяснялось, что Т-1000 перемещен во времени, а также умеет превращаться в кого угодно и во что угодно. Реализовывалось это до смешного просто: актеришка напяливал различные маски, но иногда вместо него появлялись другие, игравшие прежде убитых им персонажей.

В какой-то момент Накса даже перестала зевать. Она почуяла за всем этим дешевым балаганом Тень Дракона. Метаморфозы, стирание грани между настоящим и будущим, проникновение в недоступные области мира – вот что завораживало митов, да и не только их. У Наксы холодело в груди, когда она видела шлейф (только шлейф!) превращений Дракона. А ведь это все равно что следить за призраком или слышать затухающее эхо подлинного звука…

Короче говоря, ей было уже не до пьески. Если она получила послание, то его надо правильно истолковать. И не дай ей бог опоздать хоть на минуту!

Лось ждал ее снаружи. Накса втолкнула его в сани первой же подвернувшейся упряжки и велела погонщику гнать в «Асторию». Собачки мигом домчали их до ночлежки.

Оказавшись на месте, Накса внимательно осмотрела полуразрушенное здание, пытаясь обнаружить признаки присутствия Дракона. Но это не удавалось и более опытным суперам – если только Дракон не затевал игру первым. Зато тогда от его шарад голова шла кругом…

Из-за тяжелой металлической двери доносилось звяканье стил-гитары. Кто-то играл «Железный зуб». В правом крыле уцелевшего первого этажа находился кабак, в левом – номера, в полуподвале – тоже номера, но самые дешевые. Ездовые собаки, привязанные к ограде, злобно перегавкивались.

Погонщик что-то проскулил насчет оплаты, но стоило Наксе взглянуть на него в упор, как он заткнулся и предпочел поскорее убраться.

Накса распахнула дверь и очутилась в полутемном холле. За стойкой возникла бледная рожа портье, вскочившего при ее появлении. Позади него стоял черный шкаф с кодовым замком, не иначе – сейф, в котором хранили свое барахло самые тупые из клиентов.

Накса ухмыльнулась при виде такого неисправимого жлобства. Что действительно ценное можно было доверить этому дурацкому ящику?

На двери кабака имелась надпись: «Пожалуйста, оставьте своих мутантов снаружи и сдайте оружие в гардероб». Очередная глупость. Супера не расставались с оружием, а миту не поможет и ручной пулемет – не те рефлексы. Правда, были еще супраменталы, которые носились с утопической идеей всеобщего равенства перед законом. Но где он, этот мифический «закон»? У Наксы порой чесались руки и зудело между ногами – так ей хотелось повстречать крутого супраментала и «обсудить» некоторые спорные моменты. В койке или на дуэли – это уж как получится…

Из щелей перло жарким мясным духом, и Накса ощутила зверский голод, но сейчас ей было не до жратвы. Она по-прежнему терялась в догадках относительно того, на кой черт Дракон велел ей забраться в эту клоаку. По ее мнению, сгодился бы любой стан в пустыне…

Но тут до нее дошло: начался очередной эксперимент, от которых Наксе становилось не по себе. Она превращалась в слепую игрушку и не улавливала скрытого смысла происходящих событий – что могло быть хуже для супера! «Не по себе» означало, что озноб волнами пробегал по ее покрытой золотистой шерсткой спине, а такого не случалось даже в самый лютый мороз…

Однако справедливости ради следовало признать: Дракон ничего не делает без веских причин. Где же еще проводить подобные опыты над двуногими, если не в густонаселенном постурбане? Человеческого материала сколько угодно, и суггесторы всегда под рукой.

Лось о чем-то пошептался с портье, тот дал знак, и через секунду к Наксе подскочил холуй, угодливо предложивший показать номер. Накса не удостоила его ответом и двинулась в глубь темного коридора.

Нужная ей дверь находилась за поворотом, в тупике. Но на самом деле тупик был кажущимся. Заложенное кирпичами окно в торцовой стене могло послужить запасным выходом. Все было продумано – и Накса еще не решила, хорошо это или плохо. Ей приходилось видеть более изощренные ловушки. Она постучала кулаком по кладке и поняла, что в крайнем случае проломит ее без особого труда.

Дверь номера была металлической, с вмятинами от пуль. На замки – ЛЮБЫЕ замки – мог понадеяться разве что мягкотелый придурок мит. Поэтому Накса даже не поинтересовалась ключами. Она распахнула дверь ударом ноги и остановилась на пороге.

Норка выглядела вполне сносно. Оконные проемы закрыты стальными ставнями. Мебель – старая и тяжелая рухлядь, которой, видимо, и пытался забаррикадировать дверь один из прежних постояльцев. Накса отметила про себя, что следов крови нигде не осталось. Коридорный позаботился о «чистоте». Все-таки это был дорогой номер. То, что деревянную мебель до сих пор не сожгли, говорило о многом.

В другой комнате без окон стояла огромная кровать, над изголовьем которой висел кованый металлический крест – слишком большой для деликатного символа угасающей веры и слишком маленький для садомазохистских забав. Кроме того, на полу были расставлены металлические миски с незажженными свечами.

Лось до пояса сунулся в черный зев камина, чтобы развести огонь.

– Лучше принеси мне чего-нибудь пожрать, – бросила Накса и уселась в кресло, развернувшись лицом к двери и положив на бедра Рэппер.

Она явилась в точку встречи вовремя и теперь ждала. Самого Дракона или его посланника – безразлично. В худшем случае она была готова встретить даже агентов супраменталов, которые охотились за нею добрый десяток лет. Накса догадывалась, что ее имя не стоит первым в их черном списке… но где-то близко, очень близко к его верхней части.

12. Снежный барс

Когда-то он был одним из лучших и внес немалый вклад в реализацию Программы. Он поставил на ноги троих, а ведь многим не удавалось сохранить даже единственного молочного детеныша. Он уступал только Дракону и Джамперу. Кое-кто утверждал, что и Локи был чуть быстрее. Проверить это уже невозможно. Судьбе и Теням не было угодно свести их в поединке.

В свое время Барс был настолько хорош, что ни один из его взрослых сыновей не пришел на родовое кладбище, чтобы уложить отца в лед. А теперь… Старший сын погиб от руки Вампира. Отпрысков осталось двое, и следы их потеряны. Может быть, они тоже мертвы или находятся слишком далеко, чтобы вызвать Барса на дуэль.

Он давно ни от кого не получал известий и всегда держал второй уровень закрытым. С некоторых пор он мечтал исчезнуть из мира, стать недосягаемым и освободиться от цепей смертельной игры, в которую был втянут с детства. Что это – старость? Да. Но Барс имел смелость полагать, что это еще и мудрость…

Ему нравилась полная самоизоляция и уединенная берлога, где никто не тревожил его долгие годы. Он не хотел бы видеть своих сыновей. И у него было предчувствие, что он их не увидит.

Возможно, он постепенно утрачивал необходимые навыки, зато приобрел бездну времени для размышлений. И он понял: что-то пошло не так еще до его рождения. В Программе имелся скрытый порок. Прогресса не было. Даже лучшие из суперов блуждали в замкнутом круге смертей, насилия и рождений.

Но Барсу казалось, что он вырвался из этого круга. Для этого надо было всего лишь уйти на покой. И чтобы его ОСТАВИЛИ в покое. Он стар. Рефлексы давно уже не те, что раньше. Он имел шанс прожить в своей берлоге еще несколько лет и умереть тогда, когда почувствует, что ресурсы организма истощились полностью.

С возрастом пришло то, чего нельзя познать в молодости ни умом, ни серцем. Это сомнительное «знание» – как плохая брага из перебродившего сока собственной жизни, отжатого безжалостным прессом времени. Она не проясняет ума, и от нее свинцом наливаются конечности; тем не менее она вливается в глотку независимо от желания. Единственное, чего он желал, это покоя.

У него появился досуг, странные для суперанимала мысли и свобода бездействия. Он был избавлен от необходимости ежесекундно выбирать между жертвенностью и убийством. Он научился смиряться с существованием неразрешимых тайн – в том числе в нем самом. Он хорошо спрятался. Он думал, что запертые уровни – это двери, от которых нет ключа.

Но, как оказалось, Дракон научился взламывать любые замки.

Барс добывал себе пищу в подземном бункере, где хранился стратегический запас. С некоторых пор он испытывал отвращение к убийству, предпочитая консервы сырому свежему мясу. Для супера это было верным признаком деградации, однако Барс открыл, что поиски своего истинного «я» могут скрасить тоскливую старость.

Кто же он? Вернее, в кого он постепенно превращался? Барс был все еще слишком силен и быстр для мита. И не способен на самопожертвование. Крайний индивидуализм завел его на голую вершину горы, на которой были только холод и бесцельность существования, зато никто не мешал. И путь отсюда один – в пропасть…

За свою жизнь Барс прикончил достаточно супраменталов, чтобы суметь отличить себя от представителей этой странной человеческой породы. Оставалось признать, что он – выродившийся суперанимал, генетическое недоразумение, не предусмотренное Программой. Но он был даже доволен таким раскладом. Это тем более позволяло ощутить свою непричастность и взглянуть со стороны на ту кровавую возню, которой самозабвенно предавались его бывшие соплеменники. Все были слепы, но Барс по крайней мере осознавал собственную слепоту.

Поэтому, когда он нашел посреди пустыни хорошо замаскированный бункер, доверху набитый всем необходимым для выживания, он счел это рукой судьбы. Судьба давала ему шанс измениться, обеспечив на долгие годы жратвой, одеждой, топливом и оружием. Он думал, что ему удалось выскользнуть из замкнутого круга. И несколько лет пребывал в этом приятном заблуждении.

В своем стремлении уединиться стареющий Барс забрался слишком далеко. Когда-то он предпринял самоубийственную попытку пересечь ледяную пустыню. Три месяца пути и почти непрерывных бурь… Ему никто не мешал, кроме стихии. Тут не было даже дегро. Вообще ничего живого.

Он оставил на маршруте трупы двенадцати собак. Еще четверых он съел сам, чтобы не сдохнуть от голода. Но он все равно сдох бы, если бы не наткнулся на бункер.

Сперва он думал, что стал жертвой предсмертной галлюцинации. У него и впрямь начались видения. В миражах он видел прошлое… Однако пища – это было нечто вещественное. И когда он запихнул себе в рот первый кусок, то понял, что прорвался к свободе.

Несмотря на то что он забрался в самую глубь пустыни, которую в периферийных постурбанах называли не иначе как Могила, Снежный Барс не изменил себе. Он пренебрег удобствами и устроил себе логово в паре километров от бункера. А также приготовил два ложных укрытия.

Возможно, кто-нибудь счел бы подобные меры предосторожности крайними и абсурдными. Но все эти годы старик ждал. Он ждал того, кто придет и притащит за собой его смерть, которая однажды отступилась от добычи. Мысли о смерти никогда не оставляли его надолго – иначе Барс не был бы суперанималом. И он готовился достойно встретить любую смерть – включая Ту, Что Приходит Сама По Себе.

Но все-таки лучше иметь Наследника…

Иногда ожидание пришельца казалось ему нелепым. Однако расслабляться не следовало. Ведь кто-то мог повторить то, что сумел сделать он. Зачем – другой вопрос. Жертвовать можно не только собаками…

В любом случае прошло уже слишком много времени, СЛЕД супера высох, и тропа исчезла.

13. Блокер

Дракон с отвращением вдохнул спертый и слишком теплый воздух. Вонючий коктейль… Это была не первая «экскурсия», и ему были знакомы запахи мегаполиса, которые действовали на обоняние, как действует на уши дичайшая какофония.

Мирок, в который он попал, на первый взгляд мог показаться даже уютным – если бы не яростный дневной свет, выжигающий зрачки. Поэтому Дракон предпочитал ночь. Хотя и днем он не испытывал особых неудобств. Во всяком случае, тут было полно жратвы. Так много, что охота (вздумай Дракон поохотиться) превратилась бы в бойню.

Но и бойня становилась излишней в условиях, когда все доступно: надо только протянуть руку и взять. Самки, деньги, транспорт, средства связи – никаких проблем. И супраменталы не путаются под ногами, разыгрывая свои дешевые спектакли в специально отведенных местах и в определенное время. Церковь – именно как называется здесь их балаган.

В общем, не самое худшее местечко из тех, которые он видел. А он видел многое. Он побывал даже там, где очень скоро сам превратился из охотника в дичь, и еле унес оттуда ноги…

Вот только здесь чересчур жарко и тесно. Чертовски тесно. Комфортабельное стойло для митов, в котором так легко преодолеваются примитивные искушения. Сытость, безопасность, удобства… А что дальше? Вырождение?

Дракон ощущал нечто подобное чесотке – будто тысячи насекомых копошились в шерсти на его теле, а под кожей закипала кровь. И не только потому, что он вспотел. Это был зуд, причина которого – чужеродная среда. У Дракона не возникло даже мысли задержаться здесь надолго или остаться навсегда. Он пробудет тут ни на секунду дольше, чем это окажется необходимым.

Блокер оторвал взгляд от монитора, поднял голову и перестал жевать.

Он мог похвастаться тем, что в свободное от работы время интересовался не только боксом и бейсболом. Минувшим вечером он посмотрел научно-популярный фильм об африканских горных гориллах. Поэтому ему не пришлось долго гадать, кого напоминает ему фигура, возникшая на парковочной площадке возле участка. Во всяком случае, парень точно не уступал самцу гориллы по габаритам.

Блокер не мог понять, откуда он взялся. Всего несколько секунд назад Блокер смотрел в ту сторону и никого не видел. Площадка была пуста, если не считать двух патрульных машин, которые стояли там уже пару часов с заглушенными двигателями.

Несмотря на то что изрядная часть улицы перед участком была ярко освещена, фигура неизвестного оставалась темной, будто постоянно находилась в узком коридоре тени, но этого просто не могло быть в скрещении лучей мощных прожекторов, которые били с четырех сторон.

Блокер считался неплохим дежурным. В большинстве случаев он правильно реагировал на те почти невероятные события, которые иногда происходили в огромной психушке с населением в шесть миллионов человек. По скромному мнению Блокера, город был раем для психов. Они плодились даже быстрее, чем их лечили… или убивали другие психи.

Блокер машинально бросил взгляд на хронометр в стальном корпусе и отметил про себя время: два часа шестнадцать минут пополуночи.

Когда он снова посмотрел на улицу, темный силуэт исчез. Зато что-то огромное и темное возникло возле двери. По ЭТУ сторону автоматической, бронированной, запертой двери…

С интуицией у Блокера тоже все было в полном порядке. В мозгу зазвенел предупреждающий сигнал, быстро сменившийся сиреной тревоги.

Блокер мгновенно подсчитал, сколько вооруженных коллег находится сейчас в участке, и на всякий случай потянулся к кобуре. Еще он успел подумать о том, что по сравнению с этим двуногим линкором самец гориллы отдыхает. Мысль была почти игривой и потому неуместной.

Дракон посмотрел на сидевшего перед ним задохлика.

Хватило одного беглого взгляда, чтобы понять главное. Человечек носил оружие. Он ОХРАНЯЛ стадо. Это ко многому обязывало и неизбежно накладывало отпечаток. Клеймо смертоносности и готовности умереть. Он взял на себя смелость ЗАЩИЩАТЬ митов от хищников. Значит, он был супером. Но что же это за мир, где такие вот недоноски считаются суперами?!

Возможно, у человечка были зачатки необходимых инстинктов – во всяком случае, он сразу же почуял опасность, исходящую от незнакомца. Но у него не было главного – СИЛЫ. Это подтверждало и другой вывод Дракона: цивилизованность одновременно означала мягкотелость. Тут прослеживалась неизбежная связь. Безопасность порождает расслабленность. Жизнь уже не кажется этим ублюдкам каждодневным вызовом, брошенным природой и другими тварями их способности держаться на плаву. Они не понимают, что каждая секунда жизни – это выстрел в упор, и каждая секунда чревата гибелью. А награда неоценима – всего лишь продолжение существования.

Но ЭТИ, должно быть, решили, что выжить легко. Надо только содержать целую армию вооруженных кретинов, которые будут охранять их всех – и никого в отдельности. Непростительная глупость!

Они спрятались за своей численностью. На фоне громадных толп смерть единиц – всего лишь мелкая неприятность, не угрожающая человеческому роду в целом. Однако Дракон успел заметить, что в этом мире бушующей и торжествующей пока жизни, который так отличался от его ледяной родины, подобная стратегия выживания была характерна для низших существ. Термиты, мелкие птицы, планктон…

Что ж, миты сами поставили себя на соответствующую ступеньку.

Дракон двинулся вперед. Визуальный эффект, который он называл «теневой воронкой», пропал за ненадобностью.

Как ни странно, Блокер успел подумать и вспомнить о многом. Время оказалось снисходительно к его заметавшимся мыслям, но не пощадило неуклюжее и тяжелое сооружение из мяса и костей, в которое внезапно превратилось тело. Блокер двигался слишком медленно – и, что самое худшее, он осознавал это.

Он понял, что совершил ошибку, решив стать полицейским. Он также ошибался, считая, что ему повезло. До этой минуты он тихо радовался своей спокойной работе. Он думал, что находится в безопасности – в отличие от патрульных и тех парней, которые рисковали шкурой, имея дело со всяким отребьем на улицах и в притонах. Но самую большую, непоправимую и трагическую ошибку он совершал всю свою сознательную жизнь – он не подготовился как следует к неповторимому и ужасному мгновению смерти.

Незнакомец олицетворял смерть. Это было так же верно, как если бы он был одет в балахон, пошитый из рваного савана, держал в руках нелепую и ржавую от крови косу, а вместо пышущего здоровьем бородатого рыла скалился череп. Блокер не увидел ничего подобного, когда незваный гость вышел из тени, – и тем не менее задница дежурного примерзла к стулу. Он увидел КЛЫКИ. И его конечности тоже сковало льдом.

Гора нависла над ним. Заслонила свет.

Незнакомец едва не задевал головой потолок. При этом он двигался совершенно бесшумно. Блокер ощутил мощное дыхание зверя…

Зверь был уже совсем близко. Одним своим присутствием он, казалось, раздвигал стены. Разрушал привычное пространство и хрупкую иллюзию безопасности, в которой пребывал Блокер. Тот почувствовал себя морской свинкой, брошенной в террариум. И стекло, отделявшее его от гибели, уже начало подниматься…

Это не значит, что одна рука Блокера не дернулась за пистолетом, а другая – к нужной кнопке на пульте. Но «горилла» будто попала сюда прямиком из фильма, прокручиваемого рывками, и во время очередного рывка все происходило в десятки раз быстрее, чем тянулась в восприятии Блокера резина реальности…

Последнее, что он ощутил, – это сверхзвуковой скачок уплотнения, который ударил его в лицо и разбил оба не успевших закрыться глаза. Они лопнули, словно наполненные водой шарики. Спустя неразличимое мгновение кулак, обернутый разогревающимся воздухом, проломил переносицу Блокера, и вместо лица появилась зияющая дыра с дымящимися краями.

Вряд ли кто-нибудь из экспертов сумел бы определить, каким образом нанесена смертельная рана. Тем более что в затылке жертвы образовалась вертикальная трещина, через которую выплеснулось вещество мозга. Это напоминало результат выстрела кумулятивным снарядом в металлический горшок – но лишь отчасти.

Кулак остался чистым. Ни капли крови… Все получилось даже проще, чем казалось вначале. Неудивительно, что эти кретины закончили самоуничтожением. И хотя в помещениях здешнего «убежища» находились еще как минимум восемь человек, Дракон уже понял, что достигнет цели без особых помех. Целью была, конечно, оружейная комната. Здешняя Алтарная Нора…

Он даже не посмотрел на мертвеца. Он чуял присутствие других «суперов», еще живых. Он использовал свой кулак еще раз, превратив пульт в груду смятого металла, и, не теряя ни минуты, двинулся на запах оружия…

Собрав нужное количество огнестрельных погремушек и патронов, Дракон решил добавить к ним нечто экзотическое – аннигилятор, плод оружейной матки с Кейвана.

Он накопил достаточно энергии, чтобы посетить место, расположенное в десятке тысяч световых лет отсюда, не считая незначительного обратного сдвига в биологическом возрасте. Другими словами, после «скачка» он станет немного моложе, хотя ему никогда не понять этого на рациональном уровне. Разум был не в состоянии постичь и многого другого, но СИЛА заменила суперу негодный инструмент.

Парадоксы вроде убийства собственного прямого предка были невозможны, потому что взаимосвязь пространства-времени исключала «возвращение» в ТОТ ЖЕ САМЫЙ мир. Таким образом, Дракон странствовал в искаженных реальностях. Впрочем, их бесконечное многообразие компенсировало отсутствие «портов» и «маяков» в бесконечном временном диапазоне.

Дракон тоже был изгнанником. Но он хотя бы осознавал истинную затерянность существа, которое сумело проникнуть через границы, обусловленные его животной природой.

И тем не менее даже он сталкивался с непреодолимыми препятствиями. При перемещении возникали целые зоны, недоступные по неизвестной ему причине. Дракон не без юмора называл их «заповедниками» – как все те места и эпохи, в которых охота становилась смертельно опасной.

Но Кейван, на котором шла глобальная война, оставался открытым для «посещений». И не было случая, чтобы Дракон не сумел добиться того, чего хотел.

14. Поручение

Сытость и покой не усыпляли ее. В сытости и покое было что-то предательское. Будто шепот из бархатной темноты: «Спи… Тебе уже ничего не нужно…» Супера только могила испортит. Накса прислушивалась к реальным звукам: лаю собак, человеческим голосам, треску поленьев, сгорающих в камине…

Дракон появился мгновенно. Она уже видела, как это бывает, но невозможно привыкнуть к событию, не имеющему протяженности. Нет никакого «зрелища», кроме внезапного холодного взрыва в пространстве, распираемом вломившимся в него существом.

Учитель кое-что рассказывал Наксе о перемещениях, однако подобные «фокусы» – тот самый случай, когда нет ни малейшей пользы от слов. Абстрактное знание иссушает мозг. Либо ты умеешь проделывать ЭТО, либо нет. А раз нет, то ты просто жертва или зритель, первобытный дикарь, которому в очередной раз всего лишь является демон…

Она криво улыбалась, пытаясь сохранить достоинство и держать глаза открытыми. Это было трудно, потому что в лицо ей ударил ураганный порыв ветра. Наксу прижало к спинке кресла; вес тела увеличился в несколько раз; кровь отлила от лица.

Тьма…

И – медленный (в сравнении с этим мгновением), очень медленный рассвет, который длился секунды.

«Все дело в том, что он переносит целый кусок пространства, – невольно вспоминала Накса бесполезные уроки (как она надеялась, ПОКА бесполезные), – окружающий воздух, микроорганизмы, шерсть, одежду, оружие, собственные вторичное и третичное тела». Иначе до «места назначения» добирался бы только голый труп.

Но зато и затраты витальной энергии возрастают в какой-то чудовищной пропорции. И если бы вдруг Дракон захотел взять с собой Наксу… Нет, она знала свое место. Она отлично понимала, что ни одна сучка на свете не заслуживает подобного «путешествия». Слишком велика цена. Это видно даже по Дракону.

Он изможден. Огромный силуэт тяжело перемещается во тьме. И все равно в каждом движении – красота и мощь матерого зверя. Тускло сияют глаза. Их взгляд способен заморозить пламя…

Огонь в камине, конечно, погас. Дрова разбросаны, и черный пепел все еще вьется по комнате… Но не только пепел. Снег. Нездешний снег…

Дракон отряхнул парку, и несколько снежинок попало ей на рукав. Зоркие глаза Наксы мгновенно заметили то, на что не всякий обратил бы внимание: снежинки имели нечетное количество лучей. Казалось бы, мелочь. Однако Накса понимала, что означает этот «пустячок», занесенный Драконом из другого мира. Такие детали укрепляют веру. И кто оспорит, что ее вера не была слепой?

…Спустя минуту Наксе стало ясно, почему Дракон так измотан. Он притащил с собой целый арсенал. Когда он начал выкладывать оружие на стол, ее пронзила дрожь радостного возбуждения. Ей хватило одного взгляда, чтобы понять: предстоит серьезная работа. Может быть, самая сложная за всю ее жизнь. Она знала, что без колебаний отдаст эту жизнь за него. А он и не ждал от нее ничего другого.

Как всегда, его истинный замысел был тайной. Дракон принес достаточно, чтобы три-четыре супера могли захватить и долгое время удерживать большой постурбан, но у Наксы появилось предчувствие, что он поручит ей работу другого рода.

Прежде всего, оружие было молодым, наверняка неокрещенным, а несколько стволов – вообще девственными. Они имели особый сильный запах – не очень приятный, но смерть и не должна благоухать. Некоторые образцы Накса видела впервые (они не были приспособлены под ЧЕЛОВЕЧЕСКУЮ руку), однако инстинкт подсказывал ей, с чем она имеет дело…

Избавившись от лишнего металла, Дракон прошел в спальню и рухнул на кровать, которая жалобно взвизгнула под его громадным весом.

– Будешь охранять щенков, – бросил он из темноты.

– Чьих? – Накса напряглась. Это было что-то новенькое. До сих пор она в основном нападала и крайне редко защищалась. Она умела проходить через оборону как нож сквозь масло. (Черт возьми, но для войны против кого он приготовил столько железа?..)

– Теперь твоих, – засмеялся Дракон. – Я выполнил твое желание, женщина.

– Что ты знаешь о моих желаниях? – сказала она с неожиданной горечью. Накса произнесла это очень тихо, но он услышал.

– Заткнись. Я хочу, чтобы ты сделала из них суперов. С наследственностью все в порядке. Они не должны умереть, иначе умрешь ты.

В этом Накса ни минуты не сомневалась. Бесплодная самка – разменная монета. Она привыкла к этому. Но иногда смерть – не самое страшное наказание…

– Ты что, посадил меня на цепь?

(«Посадить на цепь» на жаргоне Свободных было худшим из оскорблений.)

Дракон пропустил вопрос мимо ушей, и через секунду Накса сама почувствовала смехотворность своей ложной гордыни. Когда он снова заговорил, ей показалось, что он уже лишился физического тела и первозданная тьма вибрирует, порождая звук:

– Их доставят сюда завтра. Я дам тебе в помощь пару парней. Постарайся стать ХОРОШЕЙ матерью. Любящей. Надеюсь, попы уже сообщили тебе, что Бог есть любовь?

Она не могла понять, говорит ли он серьезно или смеется над ней. А если смеется, то сколько горькой правды, постигнутой через адскую муку, в его словах? Но в том, что любовь действительно может быть эффективным инструментом, она убеждалась не один раз. И она тоже знала кое-что о любви, вернее, о худшей ее разновидности…

Накса подошла к кровати и легла рядом с ним не раздеваясь.

Вблизи она почувствовала исходившую от Дракона СИЛУ – будто воздух был уплотнен и наэлектризован. При этом ровное дыхание мужчины накатывало на нее звенящими волнами. У нее не было ни малейших шансов пробиться сквозь этот невидимый панцирь. И даже когда Дракон входил в нее, она ощущала, что их разделяет КОКОН.

Но сейчас, лежа рядом с дремлющей СИЛОЙ, Накса лихорадочно соображала. Он сказал «пару парней»? Это было по меньшей мере странно. Собрать в одном месте Свободных соло, заставить их изменить свои пути, навязать им ЧУЖОЕ оружие – и все из-за чьих-то сосунков?! Черт, значит что-то было в этих щенках. Нечто особенное. Нечто чрезвычайно ценное. Или бесценное, если Дракон готов принести в жертву жизни ТРОИХ суперов…

Она не стала спрашивать, почему он сам не возьмется охранять щенков, – это было не ее ума дело. Дракон давно отучил Наксу задавать подобные вопросы. Он не наказывал ее, нет. Просто она знала, что единственным ответом будет ледяное презрение.

Но были и разрешенные вопросы.

– Это надолго? – спросила она.

Он улыбнулся так, как умел улыбаться только Дракон. Накса немедленно ощутила холод лезвий, будто кто-то СБРИВАЛ шерсть с ее спины.

– Пока они не съедят тебя живьем, женщина.

15. Старуха и рабыня

Кен смотрел на крепкую старуху и ее молодую рабыню, сидевших по другую сторону костра. Огонь был небольшой и питался малым. Стоило опустить взгляд ниже, и в язычках пламени появлялись те, кого он видел и прежде – УСЫПИТЕЛИ и ПРОВОДНИКИ. Они были неотделимы от стихии огня. Они многократно возникали и пропадали вместе с ней, но им была неведома смерть. Воздух не исчезает, когда перестает дуть ветер…

«Сквозь огонь иди за мной…» В памяти Кена всплыли слова, которых ему никто никогда не говорил. Аппетит костра был совсем слабым, но Кен представил себе огненный столб, достигавший небес; сотни солнц, вспыхнувших одновременно; сгорающий мир; яростное пламя; раскаленный меч Господа; биение жара… Сквозь огонь… Иди… Куда?.. И где-то там – обещанное. Обугленная изнанка действительности, холод, темнота, смерть…

ПРОВОДНИКИ настойчиво звали за собой. Кену ничего не стоило преодолеть искушение. Так легко не поддаваться, когда знаешь, что ждет по ту сторону… Он много раз уходил вслед за ними и возвращался, не найдя того, ради чего можно было бы остаться бесплотным…

Он посмотрел в зрачки старухи. Она тоже видела КОЕ-ЧТО в огне. Они поняли друг друга. Старуха слегка улыбнулась одними уголками губ. Теперь Кен знал наперед, что вскоре она предложит ему свою рабыню. Дешевый ход. Примитивное испытание.

Он перевел взгляд на предназначенную для него самку и подумал, каково это: быть приманкой в чужих жестоких играх. Но рано или поздно такая участь ожидает всех. Даже супраменталы признавали, что люди – всего лишь предмет бесконечного торга между Богом и дьяволом. Значит, выход один: идти к Богу и слиться с ним воедино. Но была и другая дорога – та, которая вела в противоположном направлении. И пока не окажешься в конечном пункте, не узнаешь точно, куда идешь.

Супраменталам проще – они много чего напридумывали, чтобы оправдать человеческую слабость. И еще больше изощрялись, чтобы оправдать Силу.

Кен выбрал третий путь: жить так, будто нет никого над ним. И эта тактика приносила плоды – неведомый «хозяин» действительно спрятался и давно не высовывался из своей норы, ничем не выдавая своего присутствия.

…Металлический ошейник на женской шейке выглядел старым. На нем были царапины и следы ржавчины. Конец цепи, тянувшейся от петли ошейника, был пристегнут к поясу старухи. Но это ничего не значило. Жрица и рабыня в любой момент могли поменяться местами. И если молодая женщина обладала красивым телом, то старуха выставила на продажу нечто большее. Кен должен был определить подлинность товара и его цену.

– Эти твои волки… – заговорила жрица, прерывая долгое молчание. – С ними будет трудно в постурбане.

Рой и Барби, лежавшие за спиной Кена, глухо зарычали.

– Ты слышала ответ, – сказал он.

По знаку старухи рабыня достала из мешка кусок мяса. Жрица положила мясо на угли.

Кен потянул носом воздух. Знакомый запах. Слишком знакомый…

Он вдыхал аромат, который плыл над местом стоянки. Голод забился внутри, как раненый зверь, но Кен без колебаний прикончил его.

Спустя некоторое время старуха достала нож, разрезала мясо и протянула ему лучший кусок.