Пыль грез. Том 1 Эриксон Стивен

Тут мягкое тело Банашара опустилось на поверхность стола, как труп в петле. Оказавшись на столе, он застонал.

Скрипач подошел и взял карту Господина Колоды. Поглядел на нее и убрал в колоду, которую держал в руке. Взглянув на Бриса, он подмигнул.

– Отлично сыграно, сержант.

– Чувствовал себя безжизненным… и сейчас еще чувствую. Как-то нервно.

Брис кивнул.

– Все равно, получилось… жизненно.

– Это да. Благодарю.

– Ты знаешь этого Господина?

– Так точно.

– Сержант, а если бы Странник заявил, что ты блефуешь…

Скрипач улыбнулся.

– Вы бы остались в одиночестве, сэр. И все же говорили очень уверенно.

– Не только малазанцы умеют блефовать.

Они обменялись искренними улыбками, а адъюнкт только переводила взгляд с одного на другого, ничего не говоря.

Бугг стоял у заднего окна и смотрел на скромный садик Сэрен Педак, серый в отраженном от повисших над городом пыльных, дымных туч, свете. Разрушения в городе сегодня ночью не ограничились парой рухнувших зданий. В комнате за спиной Бугга было тихо после того, как прочтение завершилось. Он ощущал себя… хрупким, почти разбитым.

Сэрен Педак шевельнулась, тихо застонала, поднимаясь со стула, и подошла к нему.

– Бугг, они мертвы?

Обернувшись, он взглянул на две слившихся бесцветных лужицы на полу под двумя стульями.

– Я не знаю, – признался Бугг и добавил: – Думаю, что да.

– Н-но… этого не ожидалось – прошу вас, седа, скажите, что этого не должно было случиться сегодня.

– Нет, аквитор.

– Тогда… что произошло?

Бугг поскреб щетинистый подбородок, вздохнул и покачал головой.

– Она выбрала узкую дорожку – боги, какая дерзость! Я должен поговорить с королем. И с Брисом – необходимо решить…

– Седа! Кто убил Пиносель и Урсто?

Бугг посмотрел на нее, моргая.

– Просто смерть прошла рядом. Даже Странник был… отброшен. – Бугг фыркнул. – Да. Отброшен. В Колоде Драконов слишком много силы. В умелых руках она может осушить всех нас досуха. Каждого бога, юного или старшего. Каждого вовлеченного Взошедшего. Каждого смертного, обреченного стать рисунком карты. – Бугг снова посмотрел в окно. – Он бросил одну карту на стол. Карту вашего сына. Стол удержит ее, сказал он. Так что он и не пытался посягать на вашего сына. Оставил все в покое. Оставил в покое его.

Бугг содрогнулся.

– Пиносель и Урсто… они оказались слишком близко к огню.

– Они… что?

– Метатель отступил, аквитор. Никто не нападал на Урсто и Пиносель. И карта вашего нерожденного сына не нападала на него. Метатель запер ее. Как плотник приколачивает доску. Бездна меня побери, от такой дерзкой силы у меня дух захватывает. Аквитор, Урсто и Пиносель пришли, чтобы защитить вас от Странника. Да, мы его чувствовали. Чувствовали его смертельные желания. Но потом его отшвырнуло, его сила растаяла. А вместо него явилось нечто… словно лик солнца, оно росло, заполняя весь мир – а их пригвоздило к стульям, они не могли пошевелиться… – Бугг поежился. – Мы не могли. – Он снова взглянул на лужицы. – Аквитор, я в самом деле не знаю, мертвы ли они. Владыка Смерти никого не получил сегодня ночью, не считая нескольких несчастных в развалившейся гостинице. А эти, возможно, просто… ослабли… и со временем восстановятся, снова обретут форму – плоть и кость. Я не знаю, но надеюсь на это.

Глядя, как она изучает его лицо, Бугг гадал, удалось ли ему скрыть тревогу и горе. И по ее глазам понял, что не удалось.

– Поговорите с этим метателем, – сказала она. – И… попросите его… не повторять такого. Пожалуйста.

– Он не хотел, аквитор. Он сделал все, что мог, чтобы защитить… всех. – Кроме, боюсь, самого себя. – Не думаю, что будет новое прочтение.

Сэрен Педак уставилась в окно.

– Что ждет его? Моего… сына? – прошептала она.

Бугг понял ее вопрос.

– У него будете вы, Сэрен Педак. Мать обладает силой, огромной и странной…

– Странной?

Бугг улыбнулся.

– Странной для нас. Непостижимой. И отца вашего сына очень любили. Среди его друзей есть те, кто не раздумывая…

– Онрак Т’эмлава, – сказала она.

Бугг кивнул.

– Имасс.

– Что бы это ни значило.

– Аквитор, в имассах есть многое, но их главное достоинство стоит превыше прочих. Их преданность нерушима. Ее они чувствуют с глубиной, огромной и…

– Странной?

Бугг замолчал, подумав, что мог бы и обидеться на подтекст в единственном слове, которое она добавила к его тираде. Вместо этого он улыбнулся.

– Именно так.

– Простите, седа. Вы правы. Онрак… замечательный и здорово утешил меня. Только не думаю, что он придет снова.

– Придет – когда родится ваш сын.

– А как он узнает, когда это произойдет?

– Его жена – заклинательница костяшек, Килава, дала благословение вам и вашему ребенку. И теперь она связана с вами и знает о вашем состоянии.

– О! А сегодня ночью она могла что-нибудь почувствовать? Риск? Опасность?

– Возможно, – ответил Бугг. – Она должна была… обратить внимание. И если бы возникла непосредственная угроза вам, думаю, да, она бы… вмешалась.

– И как же она надеялась защитить меня, – спросила Сэрен, – если три древних бога не справились?

Бугг вздохнул.

– Я постепенно прихожу к убеждению, что люди не понимают сути силы. Им кажется, что дело в соревновании, один против другого; кто круче? Кто победит, кто проиграет? Сила – это не реальные столкновения – учитывая, какой ущерб они наносят обеим сторонам, как ослабляют, – не реальные столкновения, а заявления. Аквитор, настоящее проявление силы – присутствие. А присутствие, по сути, это занятое место. Притязания, если угодно. Те, с которыми смирятся другие силы – большие, маленькие, неважно.

– Не уверена, что понимаю.

– Килава обозначила бы свое присутствие, аквитор. Защищающее вас. И если настаиваете на примерах попроще, то я сравнил бы это с камнем в потоке. Пусть вода грезит о победе, пусть стремится к ней, но ей было бы лучше поучиться терпению, правда? Вспомните, сколько вам приходилось видеть высохших потоков, аквитор, и рассудите: кто в итоге победил в войне терпения?

Женщина вздохнула, и Бугг услышал, как она измотана.

Он поклонился ей.

– Я пойду – дел еще невпроворот, – но опасность для вас и вашего нерожденного ребенка миновала.

Она бросила взгляд на лужицы.

– Мне просто… вытереть их?

– Подождите до утра – возможно, останется лишь небольшое пятно.

– И я буду показывать его гостям и говорить: «Вот тут растаяли два бога».

Да, ей нужно было защищаться против событий этой ночи. И сейчас она ни о чем не могла думать, кроме ребенка внутри. И, несмотря на ее слова, она не осталась безразличной к исчезновению Пиносель и Урсто. Она уже взяла себя в руки – благодаря, как понял Бугг, неописуемой силе, скрытой внутри матери или будущей матери.

– Они упрямы, эти двое. Я бы пока не стал сбрасывать их со счетов.

– Надеюсь, вы правы. Спасибо, седа, – даже если угроза не сбылась, я благодарна за вашу готовность защитить нас. Не обижайтесь, но я добавлю: надеюсь, мне больше не придется пережить подобную ночь.

– Я не обижусь. Спокойной ночи, аквитор.

После мгновенного жара, остывая после противостояния, Странник начал понимать. Он не знал, в самом ли деле пробудился Господин Колоды – как утверждал малазанец, – но риск преждевременного столкновения был слишком велик. А вот Брис Беддикт и его грубое высокомерие – другое дело.

Странник стоял в переулке, недалеко от малазанской штаб-квартиры, и дрожал от ярости – и от чего-то еще, странно приятного. От предвкушения мести. Нет, Брис Беддикт не выживет, не вернется во дворец. И неважно, что глупец искусно владеет мечом. От яростной атаки магии Странника не спасет сверкающий меч.

И пусть в этом не будет изящества, незаметного подталкивания. Но старые привычки полезны именно благодаря непредсказуемости. И могут сработать. Кроме того, изящество порой не приносит радости. Странник с удовольствием вспомнил, как держал под водой голову Пернатой Ведьмы, пока она не перестала сопротивляться. Да, славно быть таким сильным, таким непосредственным в осуществлении собственной воли.

Это может вызвать привыкание, но Странник и не против.

Слишком многое грызло его сейчас, однако, и он был слишком встревожен и утомлен, чтобы что-то предпринимать. Метатель карт… пугал его. Те, кто с огромной неохотой используют свою силу, всегда беспокоили Странника, поскольку он не мог постичь их, не понимал их нежелания, принятых самоограничений. А мотивы важны: нельзя понять врага, не открыв, чего он хочет, чего жаждет. А этот метатель карт… он жаждал только остаться в одиночестве.

Возможно, и этим можно воспользоваться. Вот только метатель, когда почувствовал нападение, ответил не задумываясь. Не моргнув глазом, улыбаясь, с потрясающей уверенностью. Пока оставим его. Подумаем о других – кто угрожает мне?

На защиту ребенка аквитора пришли стражи. Эти грязные пьяницы. Маэль. И другие духи. Что-то древнее, с черной шерстью и горящими глазами – предупреждающий рык был подобен раскату грома, и этого было достаточно, чтобы решимость Странника растаяла.

Ладно, ребенок может подождать.

Да, это жестокая битва. Но у него могут быть союзники. Банашар. Слабый, но его еще можно использовать. И Фэнер, съежившийся бог войны, – да, сила дуралея тоже пригодится. Можно получить то, что нужно, в обмен на предложенное убежище. И, наконец, есть другие силы, далеко на востоке, которые тоже могут стать ценными союзниками.

Еще многое предстоит сделать. Но пока, сегодня ночью, он отомстит этой жалкой груде доспехов, Брису Беддикту.

И Странник ждал, когда идиот покинет штаб-квартиру. Никаких подталкиваний. Нет, только руки на горле ублюдка утолят всю глубину злобы Странника. Действительно, человек, который умер в тронном зале, не тот, что вернулся. И Брис Беддикт не только бесконечная вязь имен, начертанных на камне его души. Есть что-то еще. Он словно отбрасывает не одну тень. Если Брису предназначено что-то еще, нечто большее, чем сейчас, то долг Странника – немедленно устранить угрозу.

Вывести его из игры, и на это раз так, чтобы он оставался мертвым.

Ничего не может быть хуже, чем войти в комнату скромной гостиницы, подойти к кровати, откинуть шерстяное одеяло… и обнаружить дракона. Или двух. Очень недовольных. За одно жалкое мгновение иллюзия полной взаимной защищенности пропадает. Внезапная трансформация – и гляди-ка, оказывается, в маленьком гостиничном номере два дракона не помещаются…

Обслуживающий персонал по всему свету убежден, что видел все. Несчастная служанка из этой самой гостиницы теперь могла бы смело утверждать такое. Увы, торжество было недолгим.

Сейчас Телораст и Кердла, вернувшись в забавную форму скелетиков – ставшую такой привычной для них, такой любимой, что невозможно с ней расстаться, – сидели на вершине холма в нескольких лигах к северу от города. Оправившись от пережитого позора и панического полета из Летераса, вот уже колокол они заливались смехом.

Ну как забыть выражение лица служанки, когда драконья голова Кердлы, пробив стену, заполнила коридор; все постояльцы повыскакивали из комнат, чтобы поглазеть на источник ужасного шума, вот жуть какая – Кердла от хохота могла бы животик надорвать, будь у нее животик.

Крохотные коготки Телораст еще поблескивали от крови, хотя когда она в последний раз пользовалась ими, они были крупнее, гораздо крупнее. Инстинктивно хлопнув челюстями – ну кто же, в самом деле, ее осудит, – она схавала толстого купца на улице, за мгновение до того, как сама приземлилась среди осколков кирпича и кусков извести; разве не принято у плотоядных подкрепиться при случае? Принято, по крайней мере, именно так утверждал где-то какой-то ученый. И купец был такой вкусный!

Разве можно осуждать акулу, которая откусила ногу пловцу? Или змею, проглотившую ребенка? Волков, напавших на старушку? Разумеется, нет. Можно порицать свершенное и оплакивать несчастную жертву, но выслеживать и преследовать хищника – как какого-то злобного убийцу – просто смешно. Это гордыня худшего сорта.

– Кердла, этот мир так устроен, в нем есть охотники и добыча. И чтобы жить в этом мире, нужно принять эту истину. Звери едят других зверей, и то же самое происходит среди этих распрекрасных людей – разве они не процветают как охотники и не гордятся этим? Да еще как! Но порой охотник становится дичью, так ведь? Представь, если хочешь, а ты ведь хочешь: косолапый мужлан ловит зайца на ужин – и что, остальные зайцы собираются и объявляют кровную месть этому мужлану? Разве так не будет правильно и справедливо?

– Думаю, с точки зрения зайцев – да! – воскликнула Кердла, хлопая колючим хвостом по траве.

– Несомненно, несомненно, но представь, какой хай поднимут семья мужлана и его друзья! Начнется война, междоусобица! Призовут солдат, остроглазых разведчиков и опытных охотников в зеленых широкополых шляпах, король повысит налоги, и тысяча шлюх последует за обозом! Поэты будут петь воодушевляющие баллады, разжигая праведное пламя! Целые эпопеи будут посвящены гнусным выходкам!

– Они просто надутые болваны, Телораст. Вот и все. В своем мозгу они сами себе императоры и императрицы, разве не понятно? И своими владениями они вольны править, как пожелают. А какие-то тупые звери смеют огрызаться?

– Мы их сделаем под конец, Кердла.

– Мы и зайцы!

– Точно! Править владениями, да? Нет, друзья, это владения правят вами.

Телораст замолчала, ее одолевали мрачные мысли.

– Кердла, – решилась она наконец, подняв свой череп ящерки. – Нам скоро придется действовать.

– Знаю. Это ужасно.

– Кто-то в городе затевает неприятности. Мы же не любим неприятности, правда? По крайней мере, я так думаю.

– Если только не сами их затеваем, Телораст. А если сами, то все в порядке. Даже прекрасно.

– Если все не пойдет неправильно, как в прошлый раз. Это ведь была твоя вина? Я правильно помню, Кердла – целиком твоя вина? И теперь уж гляди. Делай, как я скажу, точно как я скажу.

– Может, разорвать его на части?

– Кого?

– Того, кто хочет оставить трон пустым. Туда-сюда, туда-сюда, просто все перетасовывать. От этого только беда! Хаос и смятение, гражданские войны и предательства, и повсюду кровь! Вот подонок!

– Думаешь, Кердла, мы должны разорвать его на части?

– Я думала, мне следует выполнять твои команды. Так командуй, Телораст! Разодрать его на части или нет?

– Зависит от обстоятельств. – Телораст вскочила на когтистые ножки и принялась расхаживать, дрыгая ручками. – Он враг?

– Враг? Сладенькая, разве они все – не наши враги?

– Ах! Верно! И что это на меня нашло?

– Все просто, он решил игнорировать нас. А мы не любим, когда нас игнорируют. И тот, кто нас игнорирует, умирает. Мы всегда следуем этому правилу. Унизишь нас – мы сжуем тебя в кучку кожи и волос! В костяную крошку, пропитанную кровью и слизью.

– Так нам пойти и убить его?

– Возможно.

– Ну, скажи мне, что делать! Я не могу диктовать тебе, что делать, пока не получу от тебя указаний!

– Да, это и есть настоящее партнерство, – согласилась Кердла. – Надо подумать.

Телораст замолчала и задрала голову еще выше.

– Фу! Что за зеленые кляксы в небе?

– Не подходи ко мне.

Вифал посмотрел на жену, решил, что видел такое и прежде, и остался на месте.

– Зачем ты вообще ей там понадобилась? Вот чего я не могу понять.

Сандалат села – медленно, с трудом, морщась, хрипя и вздыхая.

– Вот уж физического нападения я точно не ждала.

Вифал чуть не шагнул к ней, но сумел подавить порыв.

– Она била тебя? Нижние боги, я знал, что адъюнкт – суровая женщина, но это уже слишком!

– Да уймись. Конечно, она меня не била. Просто карты, скажем, раздавались с большой, э, силой. Как будто убеждали нас в чем-то. Все колдовство вокруг Колоды Драконов – оскорбление для разумных существ вроде меня.

Разумных? Да, пожалуй.

– Значит, метатель нашел карту для тебя. Какую?

Он видел, что она не торопится – думает, стоит ли отвечать ему.

– Она отбросила меня к стене.

– Кто «она»?

– Карта, идиот! Королева Тьмы! Как будто я хоть каплю похожа – тупая колода, что она знает о Высоком доме Тьмы? Прошлое мертво, престол пуст. Нет уже короля и уж точно нет королевы! Это бессмыслица: как Быстрый Бен может быть Магом Тьмы? Он даже не тисте анди. Бе-е-е, полная чепуха, от начала до конца… боги, кажется, у меня ребра сломаны. Приготовь чаю, милый, сделай милость.

– Рад услужить, – пробормотал Вифал, ставя чайник на огонь. – Какой предпочитаешь?

– Все равно, только добавь капельку масла д’баянга, ладно? В следующий раз доспехи надену. Здесь действительно холодно. Подбрось дров, не хватало еще простудиться. Дай мне мех. Эта труба что, для красоты? А у нас есть дурханг? Боги, даже говорить трудно.

Это неожиданно, милая.

Последнее, что успела сделать мертвая игуана – сомкнула челюсти на правом ухе Хромого. Солдат слабо всхлипывал, пока Смрад, стоя рядом на коленях, пытался разжать пасть ящерицы. Текла кровь, и похоже было, что Хромой лишится половины уха.

Эброн сидел на кровати, обхватив голову ладонями.

– Все обойдется, Хромой. Колено поправим. И, может, кусочек уха пришьем…

– Нет, не пришьем, – возразил Смрад. – Он наверняка заразный, и зараза будет распространяться. Слюна игуаны, а тем более мертвой игуаны, весьма опасна. Мне и сейчас придется провести ритуал, чтобы очистить токсины, которые уже попали в него. – Он помолчал. – Масан, можешь уже вылезать из-под кровати.

– Как скажешь, – ответила женщина и кашлянула. – Худ побери, волосы свалялись – я их никогда не расчешу.

Хромой закричал, когда Смрад начал орудовать ножом между челюстей игуаны, а когда разжать их не удалось, просто принялся резать сухожилия и мышцы у суставов. Через пару мгновений ящерка упала на пол, напугав всех, когда воздух со свистом вышел через узкие ноздри.

– Ты же говорил, она мертвая! – рассердился Шнур, подошел и опустил сапог на голову игуаны. Во все стороны брызнула жижа.

– Теперь мертва, – подтвердил Смрад. – Лежи смирно, Хромой. Начнем исцеление…

– Нельзя разрешать некромантам лечить людей, – заявил Хруст, сердито глядя на них из угла комнаты. Его резьба по дереву разбежалась: бесформенные солдаты и бесформенные кони улизнули в коридор, пробив дверь – прогрызли, протоптали или как-то еще.

Смрад хмуро взглянул на сапера.

– Ты так не говорил бы, если бы умирал от раны, а я был единственной надеждой.

– Еще как говорил бы.

Некромант злобно улыбнулся.

– Вот как-нибудь посмотрим, ага?

– Нет, не посмотрим. Я тебя убью до того, как меня ранят.

– Значит, умрем оба.

– Ну так что ж, ладно! Я и говорю: от некромантов ничего хорошего не жди!

От дятла осталась кучка мятых перьев на полу. Летучая мышь – черепаха убралась через дыру в двери – возможно, вслед за деревянными солдатиками. Черная крыса так и застряла на потолке.

Осколок подошел к Эброну.

– Маг, а Смрад верно сказал? Здесь был Владыка Смерти?

– Нет. Не совсем. Почему бы у него самого не спросить…

– Он занят исцелением. Я от тебя хочу услышать, Эброн.

– Как будто все пути пробудились одновременно. Капрал, я не знаю, какую игру затеяла адъюнкт, но хорошего будет мало. Мы скоро отправляемся – думаю, сегодня ночью это было решено. Роли распределены, только я сомневаюсь, что кто-нибудь – даже Тавор – знает всех игроков. Будут разбитые носы.

Смрад, разумеется, слушал. Манипуляции с разбитым коленом Хромого были для него привычны – как для любого целителя в роте, ведь почти каждому доводилось оказывать помощь несчастному дурачку.

– Эброн прав. Не завидую вашему взводу, если вас поставят сопровождать Синн – она будет в самом центре.

– Ее я тоже не люблю, – сказал Хруст.

Эброн усмехнулся Смраду.

– Рядом с кем-то или поодаль – никакой разницы. Неприятностей хватит на всех.

Общее внимание привлек странный, шипящий, булькающий звук; все глаза устремились на раздавленную голову игуаны – она снова выдохнула.

Из-под кровати послышалось фырканье.

– Не вылезу отсюда, пока солнце не взойдет.

Все ушли – это было больше похоже не на степенное расставание, а на торопливое бегство, – и остались только адъюнкт, Лостара Йил и Брис Беддикт. Свет ламп помутнел от висящей в воздухе штукатурки, пол хрустел под ногами.

Брис смотрел, как адъюнкт медленно садится в кресло во главе стола; трудно было определить, какая из женщин больше потрясена и расстроена. Печаль, которую скрывала в глубине Лостара Йил, вышла на поверхность; после ухода Скрипача она стояла, не проронив ни слова, сложив руки на груди – а может, просто ребра болели.

– Благодарю вас, – сказала адъюнкт, – за то, что были с нами, сэр.

Удивленный Брис нахмурился.

– Возможно, это я привлек внимание Странника, адъюнкт. Так что вам бы логичнее проклинать меня.

– Не думаю, – ответила она. – Мы привыкли обзаводиться врагами.

– Это задний двор Странника. – Брис повел рукой. – И, естественно, он терпеть не может пришлых. Но гораздо больше он ненавидит местных, которые живут здесь. Таких, как я, адъюнкт.

Она внимательно посмотрела на Бриса.

– Вы когда-то были мертвы, как я понимаю. И воскресли.

Он кивнул.

– Поразительно, что в таких делах выбор невелик. Чем больше думаю об этом, тем больше впадаю в уныние. Мне не нравится думать, что мной так легко манипулировать. Предпочитаю считать, что моя душа принадлежит только мне.

Она отвела взгляд и, положив ладони на стол перед собой – странный жест, – принялась изучать их.

– Скрипач упомянул о… противнике Странника. Господине Колоды Драконов. – Она помолчала и добавила: – И это мой брат, Ганос Паран.

– А, понимаю.

Она покачала головой, но не поднимала глаз, сосредоточившись на своих руках.

– Вряд ли. Пусть мы и родные, но не союзники. Не… верные. Между нами старые размолвки. И их нельзя усмирить ни делом, ни словом.

– Порой, – решился Брис, – когда общими остаются только сожаления, то эти сожаления могут стать отправной точкой. И для примирения вовсе не обязательно, чтобы кто-то сдался. Простое взаимное признание совершенных ошибок может исправить разрыв.

Адъюнкт слабо улыбнулась.

– Брис Беддикт, ваши слова, пусть и мудрые, предполагают общение между вовлеченными сторонами. Увы, это не тот случай.

– Но вы, возможно, этой ночью привлекли внимание Господина. Хотя, если я правильно понял Скрипача, в действительности такого контакта не предвиделось. Ваш солдат блефовал. Скажите, если можно, ваш брат знает о вашем… затруднении?

Она бросила на Бриса острый, изучающий взгляд.

– Не припомню, чтобы говорила о своем затруднении.

Брис промолчал. Интересно, какую же тайную паутину он затронул.

Адъюнкт поднялась, хмуро взглянула на Лостару, словно удивившись, что та еще здесь, и сказала:

– Сообщите королю, что мы вскоре отправляемся. Мы встретимся с союзниками на границе Пустоши и оттуда двинемся на восток. – Она помолчала. – Естественно, нам нужно пополнить запасы всего необходимого; разумеется, мы за все заплатим серебром и золотом.

– Хотелось бы предостеречь вас, адъюнкт, – сказал Брис. – Пустошь не зря получила такое прозвание, а что касается земель по ту сторону, даже из того немногого, что мы знаем, они не сулят добра.

– Нам не нужны посулы, – ответила адъюнкт.

Брис Беддикт поклонился.

– Позвольте откланяться, адъюнкт.

– Вам нужно сопровождение?

Он покачал головой.

– В этом нет необходимости. Но спасибо за предложение.

Крыша подойдет. Конечно, лучше башня – нелепо высокая. Или разваливающаяся крепость на скале, готовая со дня на день рухнуть в бурное море. Или цитадель на склоне горы, укрытой льдами и снегом. Аббатство на столовой горе, куда можно добраться только в плетеной корзине с помощью веревок и подъемного механизма. Впрочем, и эта крыша подойдет.

Быстрый Бен посмотрел на зеленоватое пятно в небе, отряд небесных всадников, несомненно, не сулящих ничего хорошего. Маг Тьмы… Ублюдок! У тебя отвратительный нос, Скрип. И даже не смотри невинными глазками. Еще раз наивно пожмешь плеча– ми – и я вобью десять Путей тебе в глотку.

Маг Тьмы.