Пыль грез. Том 1 Эриксон Стивен

Боги, мы же просто гуляем. Не нужно ни о чем этом думать.

Эброн потянул его за рукав, и они свернули в узкий переулок между высокими стенами. Через двадцать шагов чисто подметенный коридор расширился в уединенную квадратную площадку – открытую таверну, расположенную в тени четырех вековых фиговых деревьев – по одному в каждом углу.

Смрад уже сидел за столиком, счищая кинжалом куски мяса и овощей с медных шампуров и поднося к блестящим от жира губам; рядом стоял высокий стакан прохладного вина.

Пусть некроманты ищут удовольствие во всем.

Он поднял глаза на вновь прибывших.

– Опаздываете.

– А ты, гляжу, исстрадался? – отрезал Эброн, отодвигая стул.

– Ну что ж, приходится справляться. Вот эту штучку рекомендую – как тапу в Семи Городах, только не такое острое.

– А что за мясо? – спросил, присаживаясь, Флакон.

– Какие-то ортены. Сказали, деликатес. Вкусно.

– Что ж, мы тоже можем поесть и выпить, – сказал Эброн, – пока будем обсуждать несчастное исчезновение магии и начало нашей вскорости бесполезной жизни.

Смрад откинулся на спинку стула, прищурившись на мага.

– Если испортишь мне аппетит, будешь платить за все.

– Дело в прочтении, – сказал Флакон, притянув их внимание и заставив забыть о глупом споре. – То, что открыло прочтение, восходит к тому дню, когда мы проломили городские стены и ворвались во дворец – помните пожары? А проклятое землетрясение?

– Это все драконы, – сказал Смрад.

– Это все взрывчатка, – возразил Эброн.

– Ни то ни другое. Это был Икарий, Похититель Жизни. Он был здесь и ждал очереди скрестить клинки с императором, но так и не дождался – из-за тоблакая, кстати, старого друга Леомана Кистеня по Рараку. Так или иначе кое-что здесь, в Летерасе, Икарий сделал… – Флакон помолчал, глядя на Эброна. – Что получается, когда ты пытаешься пробудить свой Путь?

– Смятение, силы плюются друг в друга, не за что ухватиться, ничем нельзя воспользоваться.

– А после прочтения стало хуже, так?

– Так, – подтвердил Смрад. – Эброн может рассказать, какое безумие мы разбудили в ночь прочтения – я готов был поклясться, что сам Худ появился в комнате. А на деле Жнеца и рядом не было. Видно, был занят где-то в другом месте. А теперь все… нервное, извилистое. Что ни возьми, все трясется и вырывается.

Флакон кивнул.

– Так вот почему Скрип так возражал. Его прочтение зацепило то, что Икарий делал тут несколько месяцев назад.

– Делал? – переспросил Эброн. – Делал что?

– Я не уверен…

– Врешь.

– Нет, Эброн, я в самом деле не уверен… но идеи, конечно, есть. Ты хочешь их услышать или нет?

– Нет, да. Давай, я хочу дополнить список причин покончить с собой.

Появился прислужник, человек старше, чем носки яггута; и какое-то время все пытались докричаться до глухого старикашки – и безуспешно, пока Эброну в голову не пришла светлая мысль: он показал на тарелку и кубок Смрада и поднял два пальца.

Когда прислужник умчался с прытью улитки, Флакон сказал:

– Все не может быть так ужасно, Эброн. Думаю, мы имеем дело с тем, что новый узор накладывается на старый, привычный.

– Узор? Какой узор?

– Пути. Вот какой узор.

Смрад положил последний пустой шампур на тарелку и подался вперед.

– Хочешь сказать, что Икарий создал новый набор путей?

– Сначала проглоти, что жуешь, потом говори, прошу тебя. Да, это и есть моя идея. Говорю вам, игра Скрипача обладала безумной силой. Почти то же самое, как проводить прочтение, сидя на коленях К’рула. Ну, может, не совсем, ведь новый узор нов, кровь еще свежа…

– Кровь? – спросил Эброн. – Какая кровь?

– Кровь Икария, – ответил Флакон.

– Так он мертв?

– Мертв? Откуда мне знать? А К’рул мертв?

– Конечно нет, – сказал Смрад. – А иначе Пути были бы мертвы – если, конечно, все твои теории про К’рула и Пути верны…

– Верны. Это магия крови. Так вершили дела Старшие боги: когда мы используем магию, мы питаемся кровью К’рула.

Какое-то время они молчали. Появился прислужник с тяжелым подносом. Похоже было на надвигающийся прилив.

– Итак, – решился заговорить Эброн, когда поднос грохнулся на стол и трясущиеся руки кое-как расставили тарелки, вино и кубки. – Все уладится, Флакон?

– Не знаю, – признался тот, наливая себе вина, когда прислужник, шаркая, удалился. – Нужно провести кое-какие исследования.

– Исследования чего?

– Новых путей, разумеется.

– А чем они могут отличаться? – спросил Эброн. – Вся путаница именно оттого, что они очень похожи. Будь они совсем различны, было бы не так ужасно.

– Интересно. Значит, нужно посмотреть, сможем ли мы все идеально состыковать.

Смрад фыркнул.

– Флакон, мы же взводные маги, ради Худа! Мы просто мошки, кормящиеся на стаде бхедеринов – а ты предлагаешь управлять этим стадом. Этого не будет. Нам не хватит сил – даже если возьмемся вместе.

– Вот поэтому я и считаю, что нужно привлечь Быстрого Бена, может быть, даже Синн.

– Даже не думай. – Эброн широко распахнул глаза. – Ее чтобы и близко не было, Флакон. До сих пор не верится, что адъюнкт сделала ее Высшим магом…

– Ничего, – встрял Смрад, – поскольку она немая, то будет единственным Высшим магом, который никогда не жалуется.

– Значит, только Быстрый Бен.

– Он будет жаловаться за двоих, – кивнул Смрад.

– И насколько он мерзкий? – спросил Эброна Флакон.

– Быстрый Бен? Ну он разбил нос дракону.

– Настоящему дракону или одиночнику?

– Да какая разница, Эброн? Их с первого взгляда и не различишь. Одиночника узнаешь, только когда он обращается. И потом, не забудь, он сталкивался с магами эдур, когда мы покинули Семь Городов.

– Это была иллюзия.

– Эброн, я был там – гораздо ближе, чем ты. Да, может, иллюзия, а может – нет. – Он помолчал и продолжил: – Есть еще одно. Местные маги. Они использовали грубое колдовство, в основном связанное с Хаосом. Не Пути. А теперь здесь есть Пути. И местные маги в гораздо худшем состоянии, чем мы.

– Мне все же не нравится идея каких-то коллективных ритуалов, – сказал Смрад. – Если ты в осаде, то не высовываешь голову над парапетом, так ведь? Если только не хочешь вспушить ресницы.

– Ну Скрипач так и поступил на прочтении. И никто не умер…

– Ерунда. Целое здание рухнуло!

– И что? Весь этот город стоит на зыбкой почве.

– Люди умерли, вот я о чем, Флакон. А если этого недостаточно, то есть куча свидетелей тому, как из обломков взлетели два дракона. – Пригнувшись, Эброн огляделся. – Я не люблю драконов. И не люблю места, где драконы то и дело появляются. Допустим, мы начнем ритуал… а что, если с неба повалятся пятьдесят огнедышащих драконов – прямо на наши головы? И что тогда?

– Ну не знаю, Эброн. По-разному может быть. Я имею в виду, драконы настоящие или одиночники?

Синн крепко вцепилась в потную ладонь Свища. Они снова подходили к старой башне Азатов. Над измученной землей поднимался пар, в котором кружились блестящие насекомые.

– Чуешь? – спросила Синн.

Свищ не стал отвечать.

Она бросила на него дикий взгляд и потащила по извилистой каменной тропинке.

– Все новое, Свищ. Это можно пить, как воду. И на вкус сладко…

– На вкус опасно, Синн.

– Я почти вижу. Новые узоры, они крепчают – корни просто пронизывают это место. Все новое, – повторила она чуть слышно. – Как будто мы – ты и я, Свищ, обгоним всех стариков. Почувствуй эту силу! С ней мы можем что угодно! Мы можем свалить богов!

– Я не хочу ничего валить, тем более богов!

– Не надо было слушать Тавор, Свищ. И Быстрого Бена.

– Нам нельзя просто играть такими вещами, Синн.

– Почему? Никого же больше нет.

– Потому что оно сломано, вот почему. И все как-то неправильно – эти новые Пути кажутся неправильными. Узор разбит.

Они остановились перед распахнутыми дверями башни и с виду безжизненным осиным гнездом. Синн с горящими глазами повернулась к Свищу.

– Так давай починим.

Он уставился на нее.

– Как?

– Пошли, – сказала она, потянув его за собой в тьму башни Азатов.

Хрустя ногами по мертвым осам, Синн уверенно повела его к лестнице. Они поднялись к пустой комнате, бывшей когда-то сплетением силы Азатов.

Комната больше не была пуста.

Жужжащие кроваво-красные нити образовали беспорядочную паутину, затянувшую всю комнату. В воздухе ощущался горький металлический привкус.

Они стояли на пороге.

– Оно использует все, что найдет, – прошептала Синн.

– И что теперь?

– Теперь мы войдем.

– Еще немного помаршируют – и рухнут.

Капрал Битум прищурился на задыхающихся, еле волочащих ноги солдат.

– Точно, совсем не в форме. Грустно. Конечно, нужно было что-то придумать.

Спрут поскреб челюсть.

– Все-таки мы их выпороли. Гляди, Скрип идет, слава богам.

Сержант нахмурился, увидев двух подчиненных, и готов был пойти прочь, пока яростные призывы Спрута не сломили его упорство или хотя бы не разжалобили. Запустив пальцы в седеющую рыжую бороду, он подошел ближе.

– Что вы творите с этими несчастными ублюдками?

– У нас кончились идеи, – признался Спрут.

– Ну так пока что они только топают по двору. Их надо вывести из города. Пусть практикуются в рытье окопов, возведении редутов и брустверов. Нужно превратить их склонность к массовому бегству в умение организованного отхода. Нужно проверить цепочку командования и посмотреть, кто готов сделать шаг вперед, когда она порвется. И этих людей поставить во главе взводов. Еще военные игры – выставьте их против бригады или батальона, которые обучают наши морпехи. Им нужно несколько раз победить, прежде чем они поймут, как можно избежать поражения. И еще: если появится Вал, вы меня не видели, ясно?

Они смотрели ему вслед, пока он шел вдоль колоннады.

– Это угнетает, – пробормотал Спрут.

– Мне не стать сержантом, – отозвался Битум, – и за тысячу лет. Проклятие.

– Точно, ты поднял мне настроение, капрал. Спасибо.

Вал поймал старого друга в конце колоннады.

– Да что ты с ними разговариваешь, Скрип? Эти Охотники за костями – не «мостожоги», а летери – не солдаты. Только время теряешь.

– Нижние боги, хватит меня выслеживать!

Лицо Вала помрачнело.

– Да все не так, Скрип. Просто мы же были друзьями…

– А потом ты умер. А я пошел дальше. А теперь ты снова явился. Будь ты просто привидением, я бы потерпел… я ведь знаю, ты порой нашептывал мне в ухо и спасал мою шкуру, и так далее; и не то чтобы я не был благодарен. Но… мы больше не сослуживцы, так ведь? Ты явился, когда тебя не ждали, и в душе ты по-прежнему «мостожог», и думаешь, что я тоже. И поэтому продолжаешь нападать на этих Охотников за костями, как будто мы с ними соперничаем. Но этого нет, потому что с «мостожогами» покончено, Вал. Лишь пыль и пепел. Конец.

– Хорошо, хорошо! Значит, мне тоже нужно внести коррективы. Это я могу! Легко. Вот смотри! Первым делом я попрошу капитана дать мне взвод…

– А с чего ты взял, что достоин командовать взводом?

– Потому что я был…

– Именно. Проклятым «мостожогом»! Вал, ты сапер…

– И ты тоже!

– Теперь я почти все возложил на Спрута…

– Ты сделал «барабан»! Без меня!

– Тебя там не было…

– Какая разница?

– Как это «какая разница»?

– Дай-ка подумать. Дело в том, что ты был сапером, Скрип. А по правде говоря, дело в том, что нам надо выпить и найти шлюх…

– Это уж точно не поможет, Вал.

– Вот это другой разговор! Слушай, я вставлю в нос кость из пальца, чтобы походить на кровожадных Охотников за костями, которыми ты так гордишься – как тебе?

Скрипач уставился на собеседника. На забавную кожаную шапку с наушниками, на радостную улыбку.

– Вставишь кольцо в нос, и я сам тебя убью, Вал. Ладно, давай заварим кашу. Только не вздумай просить взвод, ладно?

– А что тогда мне делать?

– Держись взвода Геслера – кажется, там не хватает человечка. – Он фыркнул. – Человечек. Ты. Классный.

– Я говорил тебе, что больше не мертв, Скрип.

– Как скажешь.

Лейтенант Порес сидел в кресле капитана за капитанским столом, сложив ладони, и смотрел на двух женщин, еще недавно гнивших в клетке в какой-то летерийской крепости.

– Сестры, да?

Ни одна не ответила, и Порес кивнул.

– Тогда дам совет. Если хоть одна из вас дослужится до высокого чина – скажем, капитана, – вы тоже научитесь искусству заявлять очевидное. А пока что вам следует выполнять абсурдное требование – давать честные ответы на глупые вопросы, храня серьезное выражение лица. И со мной вы будете повторять это постоянно.

Женщина справа сказала:

– Так точно, сэр, мы сестры.

– Благодарю, сержант Уголек. Разве не замечательно? Думаю, да. А еще замечательнее будет наблюдать, как вы обе драите отхожие места в казармах следующие две недели. Считайте это вознаграждением за некомпетентность: вы позволили местным дуракам схватить себя. А потом не смогли сбежать. – Он нахмурился. – Посмотрите на себя: просто кожа да кости! А форма? Одни лохмотья. Приказываю: набрать потерянный вес во всех нужных местах; срок – те же две недели. За недобор – наказание: месяц на половинном рационе. Далее: вы обе острижетесь, налысо, а волосы должны лежать на этом столе ровно на восьмом колоколе вечера. Ни раньше, ни позже. Ясно?

– Так точно, сэр! – рявкнула сержант Уголек.

– Очень хорошо, – кивнул Порес. – А теперь убирайтесь, а если увидите в коридоре лейтенанта Пореса, напомните ему, что он получил новое назначение во Второй Девичий форт и проклятому идиоту уже давно пора отправляться. Свободны!

Как только две женщины ушли, Порес вскочил из-за стола капитана, проверил, не осталось ли какого-то беспорядка, и очень аккуратно задвинул кресло. Беспокойно взглянув в окно, он выскочил в приемную и сел за свой стол – гораздо более скромных размеров. Услышав размеренную поступь тяжелых сапог в коридоре, он начал копаться в свитках и восковых табличках, разложенных перед ним, приняв озабоченный вид перед неминуемым появлением капитана.

Как только открылась дверь, Порес вытянулся по стойке «смирно».

– Доброе утро, сэр!

– Уже полдень, лейтенант. Осиные укусы явно добили то, что осталось от ваших мозгов.

– Так точно, сэр!

– Эти две сестры-далхонки уже доложились?

– Никак нет, сэр. Не за… волосы же их тащить, сэр. Вот-вот объявятся – или одна, или обе.

– Это потому, что вы намерены преследовать их, лейтенант?

– Как только разделаюсь с канцелярией, сэр, немедленно этим займусь, даже если придется добираться до Второго Девичьего форта, сэр.

Добряк нахмурился.

– Какой канцелярией?

– Ну как же, сэр. – Порес показал рукой: – Вот с этой, сэр.

– Ладно, не затягивайте, лейтенант. Как вам известно, у меня совещание в половине седьмого колокола, и я хочу, чтобы сестры были у меня в кабинете до этого.

– Слушаю, сэр!

Добряк прошел к себе. И там, как представлял себе Порес, будет целый день рассматривать свою коллекцию расчесок.

– Правильно говорили, – пробормотала Целуй, когда они с сестрой шли в спальню. – Капитан Добряк не только ублюдок, а просто псих. Что он нес про наши волосы?

Уголек пожала плечами.

– Так и не поняла.

– Нет никаких правил по поводу волос. Мы можем пожаловаться Кулаку…

– Нет, не будем, – отрезала Уголек. – Добряк хочет волосы на свой стол, так положим волосы на его стол.

– Не мои!

– И не мои, Целуй, не мои.

– А чьи тогда? Кто отдаст свои?

– А мы и спрашивать не будем.

На пороге их ждал капрал Правалак Римм.

– Получили благодарность? – поинтересовался он.

– Ох, милый, – сказала Целуй. – Добряк не раздает благодарности. Только взыскания.

– Что?

Уголек сказала:

– Капитан приказал нам набрать вес… – И прошла мимо. – Помимо прочего. – Она снова повернулась к Правалаку. – Капрал, найди нам большие ножницы и большой джутовый мешок.

– Слушаю, сержант. А ножницы… очень большие?

– Неважно, найди какие-нибудь.

Проходя мимо молодого человека, Целуй одарила его широкой улыбкой. Войдя в спальню, она прошагала до середины и остановилась у койки, на которой постельное белье было свернуто в подобие гнезда. В гнезде примостилось сморщенное, покрытое шрамами и татуировками чудо с блестящими глазками.

– Неп Хмурый, мне нужно проклятие.

– М-м? Вляй! Чо? Кто?

– Капитан Добряк. Я думала про крапивницу, чтобы исчесался. Нет, погоди, от этого он станет еще вреднее. Пусть будет косоглазый… но так, чтобы сам он не замечал, а все видели. Сможешь, Неп?

– А чо мне за то, а?

– Хочешь массаж?

– Целую?

– Да, моими руками.

– И долг? Как долг?

– От колокола до колокола, Неп.

– Бездежд?

– Я или ты?

– Обои!

– Ладно, но тогда придется снять комнату, если, конечно, тебе не нужны зрители.

Целуй видела, как Неп Хмурый возбуждается в самом неприличном смысле. Он подпрыгивал, извивался, кожа блестела от пота.

– Пасиб, цел, пасиб!

– С запертыми дверями, – ответила она. – Не хочу, чтобы нам мешали.

– Неп пон’л! Проклятие?

– Да, косоглазие, но чтобы сам не замечал…

– Вошлаб и в лузу.

– Иллюзия? Волшебство? Очень хорошо. Делай, и спасибо.

Бадан Грук потер лицо, когда Уголек плюхнулась на койку рядом.

– Что, ради Худа, мы тут делаем? – спросил он.

Она взглянула на него темными глазами – словно нежно погладила – и снова отвернулась.

– Ты единственный солдат, на которого можно положиться, Бадан, тебе это известно?

– Что? Нет, я…

– Ты нерешителен. Ты не заточен на жестокость и поэтому не жаждешь ее. Ты прежде всего используешь мозги, а тупой мордобой – лишь последнее средство. Опасные поступают наоборот, и каждый раз приходится расплачиваться жизнями. Каждый раз. – Она помолчала. – Я правильно поняла? Какая-то пьяная сержант-морпех прошла всю проклятую империю от таверны к таверне?

Он кивнул.

– И за ней тянулся хвост сочувствующих из местных. Но она не боялась проливать кровь, Уголек, а просто правильно выбирала цель: тех, кого никто не любит. Сборщиков налогов, управляющих, адвокатов.

– Но она пила?