Пыль грез. Том 1 Эриксон Стивен

Они вошли в лазарет.

Койки скрипели; солдаты ворочались под насквозь промокшими от пота шерстяными одеялами, выкрикивали что-то в бреду, бились в лихорадке. Между ними сновали рудометы с мокрыми полотенцами. Густо пахло мочой.

– Худов дух! – выдохнул Спрут, зажимая нос. – Мерзкое зрелище, а?

Все двести с лишним коек были заняты жертвами местной мошкары. Спрут смотрел, как рудометы затыкают несчастным рты мокрыми полотенцами, чтобы те хоть немного попили.

– Вот он. – Скрипач указал рукой на одну из коек. – Не трать времени, в таком состоянии он нас даже не узнает.

Он схватил за руку проходившего мимо рудомета.

– А где все целители с Дэнулом?

– Последний свалился этим утром. От усталости, сержант. Здесь все вымотались… Простите, мне нужно еще вон тех напоить.

Скрипач отпустил его.

Они со Спрутом покинули лазарет.

– Пошли искать Бриса Беддикта.

– Так он же не целитель, сержант…

– И без тебя знаю, дурень. Но ты видел, чтобы там лежал хоть один летерийский погонщик или носильщик?

– Нет…

– Следовательно, у местных есть какое-то средство от этой лихорадки.

– Вообще, местные, как правило, вырабатывают невосприимчивость к своей заразе, Скрип…

– Чушь. Они гибнут так же часто, просто нам, иностранцам, этого не заметно. А источники болезни почти всегда одни и те же: незакрытые выгребные ямы, стоячая вода, протухшая еда.

– Ничего себе, и откуда ты столько об этом знаешь?

– До появления морантской взрывчатки, – сказал Скрипач, – саперы занимались облагораживанием покоренных земель. Строили канализацию, рыли водозаборные скважины и погреба – в общем, делали из людей, которых еще месяц назад резали, довольных жителей Малазанской империи. Странно, что тебе не приходилось этим заниматься.

– Приходилось, только я все ума не мог приложить, зачем.

Скрипач недоуменно вскинул бровь.

– Ты вот недавно жаловался, что ничего не знаешь…

– И?

– А ты не задумывался, что причина может быть не в окружающих, а в тебе самом?

– Не-а.

Скрипач молча посмотрел на Спрута, тот на Скрипача. Потом они вместе отправились искать Бриса Беддикта.

Малазанское войско покидало столицу. Взводы и полувзводы понемногу стягивались в ротные лагеря, раскинувшиеся на полях недавних сражений. Многие солдаты, проведя буквально несколько ночей в палатках, сваливались больными, и их, как Корика, например, отвозили в полевой госпиталь, установленный между армейским станом и обозной колонной.

Учения кончились, но не раньше чем нанесли серьезный урон. Столь многие под разными предлогами увильнули от маневров, что теперь солдат приходилось собирать по всему городу, так что сплоченность войска (и без того ослабленная «вторжением», в котором больше всего досталось морпехам) оставляла желать много лучшего.

Устроившись на походном табурете у взводной палатки, капрал Битум распустил очередной моток железной проволоки, вооружился кусачками, которые несколько десятков лет назад изобрел некий смекалистый малазанский кузнец, и принялся резать проволоку на короткие куски. Поддержание кольчуги в пригодном состоянии требовало много труда. Можно было, конечно, отдать ее оружейникам, но Биту предпочитал ремонтировать свой доспех самостоятельно. Не то чтобы он не доверял мастерам, и без того заваленным работой сверх меры… так что да, не доверял. Нет, лучше он сам возьмет щипцы, намотает проволоку на пруток, зажмет и поставит на место отсутствующего кольца – и так, пока не заделает прореху. Мастера же обычно наматывают длинный кусок по всей длине прутка, а затем вплетают по краям дыры. Отдельные кольца распиливают, потому что никаких лезвий не напасешься, и от этого возникают большие зазоры и зазубрины, которые разрывают гамбезон в лоскуты. Мало того, что неаккуратно, так еще и бесполезно. Нет уж, легче скрутить каждое кольцо отдельно, убедиться, что выступающих концов нет, и с помощью щипцов поместить его на место, а затем…

– Знаешь, Битум, твоя одержимость прямо бесит.

– Найди себе уже занятие, Улыбка. И не забывай, что я теперь твой капрал.

– Ага, еще одно доказательство, что в командовании творится полный раздрай.

– Все нытье – к сержанту.

– А Корабб куда подевался?

Битум пожал плечами и разложил на коленях кольчужный хауберк.

– Пошел получать новое оружие.

– Что, опять потерял?

– Вообще-то, сломал. И пока ты не спросила: нет, не скажу как.

– Почему это?

Битум промолчал, а потом, подняв голову, увидел, что Улыбка, насупившись и уперев руки в боки, смотрит на него.

– В каком состоянии твое снаряжение, солдат?

– Все в порядке.

– Запас болтов пополнила?

– Ага, даже взяла один с твоим именем. И еще с несколькими.

По тропинке между палатками шел Корабб Бхилан Тэну,алас. Ступал он как-то странно – осторожно, словно по тонкому льду, и расставляя ноги, будто верхом на бочонке. На плече он нес длинный меч летерийской выделки в вощеных ножнах. Под мышкой у него была пуховая подушечка.

Дойдя до костра, он положил подушку на табуретку и аккуратно присел.

– Какого Худа с тобой стряслось? – спросила Улыбка. – В заду ковырялся, что ли?

– Не твое дело, – отозвался Корабб, морщась.

Он положил свой новый меч на колени и стал разглядывать его. Такое выражение лица Битум видел только у детей в День подарков Королевы Грез: щеки горят, глаза блестят и не терпится поскорее заглянуть под крашеную обертку из змеиной кожи.

– Будет тебе, Корабб, – сказала Улыбка. – Меч как меч.

И завороженное выражение вдруг пропало, скрылось где-то глубоко в недрах воина. Капрал поднял строгий взгляд на Улыбку.

– Солдат, иди и собери походные мешки для каждого бойца во взводе. Разыщи себе мула и телегу, если не собираешься таскать их туда-сюда на своем горбу.

– А почему сразу я? – взвилась Улыбка.

Да потому что ты от скуки начинаешь всех вокруг резать.

– Просто сгинь с глаз моих. Сейчас же.

– Какие мы дружелюбные… – пробурчала она и удалилась.

Битум отложил инструменты.

– Летерийский, говоришь? Что ж, Корабб, давай поглядим, что за штуку тебе дали.

И глаза у Корабба вновь загорелись.

До похода оставалось еще много дней, так что приказ Битума был преждевременным. Будь она капралом, она бы это знала и не стала бы поручать себе бесполезную работу. Вот уж нет, будь она капралом, то давала бы Битуму идиотские задания каждый раз, когда бы он выводил ее из себя – то есть всегда. В общем, Улыбка решила потянуть время и пошляться где-нибудь до темноты. Битум обычно ложился рано.

Жаль, с Корика льет, как с рыбаря, его бы компания сейчас не помешала. Вместо этого Улыбка поплелась к группе тяжей, собравшихся кружком, – видно, игра в разгаре. Все привычные лица: Поденка с Тульпаном, Смекалка, Курнос, Лизунец – и еще несколько из другой роты, знакомые по бойне в деревне: Молния, Затылок и Большой Простак. Улыбка протиснулась между пахнущими потом спинами.

Нет, не игра. Просто огромный отпечаток чьей-то ноги в пыли.

– Чего уставились? – спросила Улыбка. – След как след, Худ вас дери!

Огромные лица уставились на нее со всех сторон, а Поденка восторженно прошептала:

– Это его след.

– Чей?

– Его, говорят же тебе, – сказал Курнос.

Улыбка снова посмотрела на отпечаток.

– Правда? Не может быть. Откуда знаете?

Смекалка утерла нос, из которого текло постоянно с самой высадки на материк.

– Он не наш. Видишь пятку? Железные заклепки полукругом – такие есть только у морпехов.

– Тупицы. Пол-армии носит такие! – Улыбка хмыкнула и огляделась. – Нижние боги, и вы тоже!

– Вот именно, – сказала Смекалка.

Все вокруг закивали.

– Так давайте пойдем по следам и поглядим на него.

– Мы думали об этом, – сказал Курнос. – Вот только след один, видишь?

– Что значит – один? Всего один? Но это же чушь! Вы наверняка затоптали остальные…

– А вот и нет, – сказал Затылок, накручивая толстыми пальцами сальную прядь на отекшее ухо. – Я первым его заметил, и след был один – вот такой. Кто еще мог его оставить, как не он?

– Вы все идиоты. Я даже не верю, что Нефарий Бредд вообще существует.

– Это потому что ты тупая! – крикнул Большой Простак. – Ты – тупая… э, тупая… в общем, просто тупая. И ты мне не нравишься. Молния, ведь так, да? Она мне не нравится, да? Да?

– Ты знаешь ее, Простак? Знаешь, кто это?

– Нет, Молния. Не знаю. Совсем.

– Что ж, тогда она тебе точно не нравится. Как пить дать. Ты прав, Простак.

– Так и знал.

– Эй, а кто хочет сыграть в костяшки? – предложила Улыбка.

– Чем? – спросила Поденка.

– Костяшками, конечно!

– У нас нет.

– Зато у меня есть.

– Есть что?

Улыбка жизнерадостно оскалилась, отчего заболело лицо. Она достала кожаный мешочек.

– Итак, солдаты, делаем ставки, начинаем игру. Слушайте внимательно, сейчас буду объяснять правила…

– Мы знаем правила, – сказал Курнос.

– Мои – не знаете. – Улыбка окинула взглядом крохотные глазки, которые теперь смотрели на нее с внезапным интересом. – Итак, слушайте, и слушайте внимательно, потому что сразу разобраться будет не просто. Простак, ты встань рядом со мной, вот тут. Как лучший друг, так?

– Так! – Большой Простак кивнул и, выпятив грудь, стал проталкиваться вперед.

– Лейтенант, на два слова.

Порес вскочил.

– Так точно, сэр!

– Следуйте за мной.

Капитан Добряк направился к выходу из казармы. Солдаты, пакующие снаряжение, только успевали разбегаться в стороны перед ним, как напуганные котята. Перед лейтенантом Поресом они, правда, такой же прыти не выказывали, отчего тот, спеша за капитаном, не раз и не два запнулся о чужие лодыжки.

На плацу их ожидала нестройная орава гражданских, которым на вид уже совсем нечего было терять, – ровным счетом дюжина. Завидев парочку, стоящую сбоку, Порес совсем пал духом.

– Назначаю вас мастер-сержантом, – сообщил капитан Добряк.

– Благодарю, сэр.

– Таким образом я поощряю ваши таланты, мастер-сержант Порес, в области набора рекрутов среди местного населения.

– Сэр, и снова должен заверить вас, что к внезапному появлению у вас в кабинете этих двух шлюх, – он указал на пару страшно обрюзгших женщин в конце строя, – я не имею никакого отношения.

– Ваша скромность впечатляет. Однако, как видите, перед нами стоят летерийские рекруты. В основном должники, а также, как вы верно заметили, пара бывших представительниц самой благородной и человеколюбивой профессии. И как должен знать каждый малазанский солдат, – тон капитана стал жестче, – жизнь до службы перестает иметь значение, как только он принес присягу и получил снаряжение. Нет никаких преград для повышения, кроме личных способностей…

– А иногда даже их отсутствия, сэр.

– Самокритичность похвальна, но даже это не повод меня перебивать, мастер-сержант. Итак, поручаю этих почтенных рекрутов вам. Выдайте им снаряжение и выведите в поле, чтобы привести в боеспособное состояние. Армия выдвигается через два дня.

– Два дня на боевую подготовку, сэр?

– Рекруты, как и я, полагаются на ваш опыт и профессионализм, мастер-сержант. – От самодовольного вида Добряка аж тошнило. – Первым делом предлагаю вам протрезвить их. Можете риступать, мастер-сержант.

Порес отдал честь.

– Благодарю, сэр.

Капитан Добряк направился к себе в штаб.

– Война так война, – прошипел Порес, глядя ему вслед.

Лицо ближайшего рекрута – тщедушного мужичка лет сорока с огромными заляпанными усами – вдруг прояснилось.

– Жду не дождусь, сэр!

Порес резко развернулся к нему.

– Я тебе не «сэр», жук навозный! Я мастер-сержант!

– Простите, мастер-сержант!

– И ты, надеюсь, не думаешь, что мое назначение не служит однозначным доказательством веры капитана Добряка в меня?

– Никак нет, мастер-сержант!

Порес дошел но конца строя и грозно уставился на шлюх.

– Нижние боги, а вы-то две что здесь забыли?

Блондинка, чье лицо лоснилось, как у всякого толстяка, которого заставили стоять, громко рыгнула и сказала:

– Посмотрите на нас, мастер-сержант!

– Смотрю.

– Мы так долго пытались скинуть жир, да все без толку. А в армии не будет другого выхода, ведь так?

– Да вы пьяные обе.

– Бросим, – сказала черноволосая.

– А блудить?

– Ну мастер-сержант, хоть одну радость оставьте!

– Да вы уже стоя задыхаетесь. Если заставить вас бежать в полной выкладке, вы умрете.

– Ничего страшного, мастер-сержант. Как будет удобнее!

– Назовите мне имя солдата, который заплатил вам и сказал явиться к капитану.

Шлюхи лукаво переглянулись, потом блондинка сказала:

– Не представлялись.

– Мужчина или женщина?

– Тоже не сказали, мастер-сержант.

– Темно было тогда, – добавила темноволосая. – Ну и, в общем, Большой Добряк сказал…

– Прости, что?

– Ой… Я хотела сказать, капитан Добряк, он же ведь теперь в мундире, ну то есть…

– А мундир хорош, – поддакнула блондинка.

– Он сказал, что вы – самый лучший и самый усердный, самый крепкий и, того, здоровый солдат во всей Малахольной армии…

– В Малазанской армии.

– Точно. Простите, мастер-сержант, все эти иностранные названия сбивают с толку.

– Да и без бутыли рома, надо полагать, не обошлось.

Темноволосая кивнула.

– Да, бутыли были.

При упоминании «бутылей» взгляд Пореса сам собой опустился пониже. Закашлявшись, он повернулся к остальным рекрутам.

– Бежите от долгов, значит, – сказал он. – Какую армию мира ни возьми, везде так. Должники, преступники, отбросы общества, извращенцы, патриоты, безумцы – и это я только что озвучил собственное заявление. Зато поглядите: дослужился до лейтенанта, а теперь назначен мастер-сержантом. Так что, дорогие рекруты, – Порес нацепил широкую улыбку, и весь строй ответил ему тем же, – никто лучше меня не знает, откуда вы взялись и чем кончите – скорее всего, лазаретом или гауптвахтой. И поверьте, с этим у меня не заржавеет!

– Ура, мастер-сержант! – заорал усатый остолоп.

Порес подошел к нему вплотную, и радости у того поубавилось.

– В Малазанской армии от старых имен избавляются. Ничего хорошего с ними все равно не связано. Ты теперь будешь Балбес. Назначаю тебя старшим в первом взводе.

– Да, мастер-сержант! Спасибо, мастер-сержант!

– Итак, – заложив руки за спину, Порес стал прохаживаться туда-сюда перед строем, – за два дня сделать солдат из таких уховерток, как вы, – задача невыполнимая даже для меня. Придется мне отправить вас в настоящий взвод – у меня на примете есть как раз подходящий. – Остановившись, он повернулся к рекрутам лицом. – Но для начала мы все отправляемся в сортир, где каждый из вас – по команде, как подобает солдатам, – сунет два пальца в рот и сблюет в корыто. А затем мы пойдем к квартирмейстеру за формой и тренировочным снаряжением. Сержант Балбес, выстраивай подчиненных в колонну и шагом марш за мной!

– Есть, мастер-сержант! Идем на войну!

Остальные заулюлюкали.

В кострах уже мерцали угольки, а над котелками вился дымок, когда мастер-сержант Порес привел свою хилую, запыхавшуюся ораву в расположение Третьей роты.

– Сержанты Третьей роты! – гаркнул он. – Живо ко мне!

Уголек, Аккурат и Бадан Грук нехотя выстроились перед Поресом. Несколько десятков подсвеченных кострами глаз смотрели на них.

– Я мастер-сержант Порес, а это…

– А мы думали, что вы капитан Добряк, – сказала Уголек.

– Нет, то был мой брат-близнец, который, увы, утонул вчера в ведре с собственной блевотой. У меня есть еще целое корыто – специально для вас, сержант, если будете перебивать.

Бадан Грук хмыкнул.

– А я думал, что это был лейтенант Порес…

– А то был мой другой брат-близнец. Его отослали из Охотников за костями, и теперь он служит телохранителем и наложником у царицы Фравалавы из Худоморской империи. Все, довольно болтовни. У меня за спиной стоят наши новые рекруты. Через два дня они должны быть готовы выдвинуться…

– Выдвинуться куда, мастер-сержант?

Порес вздохнул.

– Вслед за остальным войском, сержант Уголек. А точнее, вместе с вашими тремя взводами, так что теперь за них отвечаете вы. – Обернувшись, он махнул рукой. Двое рекрутов сделали шаг вперед. – Временные сержанты Балбес и Соплежуй. – Он махнул снова, и вышли еще двое. – Временные капралы Бутыли и Сальцо. Пусть капрал Целуй возьмет их под личную опеку. Обратите внимание, им выдали палатки, но увы, никто из рекрутов не умеет их ставить. Научите. Вопросы есть? Вопросов нет. Вольно, разойтись.

Побродив немного по лагерю, Порес высмотрел палатку поновее и, понаблюдав за тремя солдатами, сидящими у ближайшего костра, с серьезным видом направился к ним.

– Солдаты… Вольно. Внутри палатки стоит перегородка?.. Отлично, так и думал.

– Ту часть занял сержант Урб, лейтенант…

– Замечательно. Увы, друзья мои, у меня для вас печальные новости. Капитан Добряк реквизирует эту палатку в мою пользу. Я отказывался – ведь несправедливо же? – но вы знаете капитана Добряка.

Солдаты угрюмо закивали. Порес удовлетворенно кивнул и похлопал по сумке.

– Я отвечаю за снабжение, и мне нужно тихое место. Штаб закрыли, поэтому я перебираюсь сюда. Но вот что я вам скажу, друзья – и обязательно передайте это сержанту Урбу, – я отвечаю за снабжение, экипировку и – провиант я уже упоминал? – так вот, за провиант для офицеров тоже, а в него входит недурственное вино. К чему это я? А к тому, что даже столь безупречный снабженец, как я, не может не «потерять» ящик-другой.

Солдаты понимающе заулыбались.

– Располагайтесь, лейтенант.

– Превосходно. А теперь не мешайте мне.

– Так точно, лейтенант.

Порес вошел в палатку и, перешагивая через вещмешки и скатки, направился к занавеске. За ней обнаружилась приличная походная кровать, чистое белье и взбитая подушка. Скинув сапоги, Порес уселся на раскладушку, притушил светильник и открыл сумку. В ней лежали пять фляжек, которые он конфисковал у рекрутов.

Узнать о человеке можно по его излюбленному напитку или наркотику. Что ж, пора познакомиться с новоиспеченными охотниками за костями поближе: составить, так сказать, их интеллектуальный портрет.

Порес достал первую фляжку и выдернул пробку.

– Он заставил нас блевать, – сказала Бутыли.

– Всех заставлял, – отозвалась Целуй. – Так, теперь поставь этот колышек под углом, пока сестра замахивается.

– Она мне не сестра.

– Сестра. Мы все теперь сестры и братья. Армия – это одна большая семья.

Сальцо перехватила молоток двумя руками.

– Тогда командиры, выходит, родители?

– Когда как.

– Как это?

– Ну, если твои родители были психами, садистами, никчемными или отбитыми на голову, а то и все вместе, тогда да, командиры именно такие.

– А вот и не всегда, – заметил капрал Правалак Римм. Он принес походные матрасы. – Некоторые командиры знают свое дело.

– Это не имеет значения, Римм, – сказала Целуй.

– Согласен. Имеет значение только то, готов ли ты исполнять их приказы, когда запахло жареным. – Он бросил две скрутки на землю. – Эти кладете в палатку, только хорошенько разровняйте. И подыщите себе небольшой уклон: голова должна быть выше, чем ноги, иначе будут сниться кошмары, а наутро голова будет раскалываться…

– В этом не сомневайся, – заметила Целуй. – Чуешь, как от них разит?

Римм, скривившись, отобрал молоток у Сальца.

– Умом рехнулась, Целуй? Она же раздробит ей руки.

– Зато на одну обузу меньше на марше.

– Ты шутишь?

– Только отчасти. В общем, с людьми у меня не очень, так что ты займись ими. А я пойду в город вытаскивать Мертвоголова из объятий Хеллиан.