Пыль грез. Том 1 Эриксон Стивен

Скрипач пожал плечами.

– Я тогда не был сержантом, поэтому наверняка сказать не могу. Но что-то мне подсказывает, переживали они тоже немало. Не забывайте, что с Чернопесьего леса до самого Даруджистана кто-то из имперского руководства хотел их истребить. Да, возможно, у них не было поводов жаловаться на Дуджека Однорукого, однако при этом они едва ли были в курсе замыслов Верховного Кулака – это не их дело.

– Даже если из-за этого «дела» им погибать? – спросила Уголек.

Скрипач рассмеялся, грубо и неприятно.

– У командира свои дела, у них – свои. Худ тебя дери, Уголек, адъюнкт нам не мамка. Она – воля, а мы – кулак. И иногда кулак кровоточит, особенно когда врежешь им врагу по морде.

– Это из-за зубов, – добавил Геслер. – Точно вам говорю.

Но Уголек не унималась.

– Если мы будем знать, во что ввязываемся, у нас будет больше шансов выжить.

Скрипач резко поднялся и грохнул об землю шлемом; тот отскочил и укатился прямо в потухшее костровище.

– Ты не понимаешь? Речь не о выживании!

Слова прозвучали предсмертным хрипом умирающего, и сержанты невольно отшатнулись. Даже у Геслера расширились глаза. Улучив момент, ящерка выскользнула у него из рук и была такова.

Повисло испуганное молчание. Скрипач тихо зарычал и вцепился себе в бороду, избегая встречаться глазами с собравшимися. Худов дух, Скрип, совсем сдурел. Чего ты ее слушаешь? Посмотри на нее: какой из нее солдат? И вообще, порази меня Фэнер, что она здесь делает? А сколько еще в армии таких же, как она?

– Да уж, – сухо произнес Шнур, – видать, чтение было такое, будто Худ помочился.

Скрипач хрипло выдохнул.

– Не помочился, Шнур, а хренов потоп устроил.

Следующие слова Уголька удивили всех:

– Отлично, с этим разобрались. Теперь поговорим, как слепить из наших солдат кулак, которым адъюнкт могла бы начистить рожу самому Худу.

Лежавший в кустах Горлорез попытался сглотнуть, но не смог. Во рту и в горле так пересохло, что того и гляди чихнет пламенем. Убийца бранил себя за любопытство и, чего греха таить, желание выделиться перед сослуживцами. Ему нравилось выглядеть хитрым и всезнающим, но он не любил показухи и предпочитал на самом деле что-то знать.

Что ж, вот и узнал.

Не ожидал от Скрипа. Говорит, что не знает замыслов Тавор, но при этом всем видом показывает, что врет. Знает – и не говорит. Ничего не сказал, но все равно что проболтался. И так понятно, что нас отправляют на корм воронью – к чему тут лишние подробности?

Да, Горлорез мог чихать пламенем и выдыхать клубы пепла. Нужно переговорить со Смрадом и разыскать того, другого, Перста, что скрывается среди морпехов. Время от времени появлялись знаки, понятные только Перстам, приглашающие выйти на контакт. Сам Горлорез тоже их оставлял, но встретиться так и не получилось. До сих пор это его устраивало. Однако если мы направляемся прямиком к серым Худовым вратам, мне нужны союзники. В первую очередь Смрад. И этот мой загадочный танцор, кем бы он ни был.

Сержанты продолжали переговариваться – совершенно спокойно, как будто Скрипач не предрек им только что верну гибель. Горлорез перестал слушать, пока вдруг в разговоре прозвучало его имя.

– Если понадобится, он прикроет нам тыл, – в голосе Бальзама не было ни тени сомнения.

– Не думаю, что понадобится, – возразил Скрипач. – Говоря о предательстве, я не имел в виду кого-то из наших.

Предательство? Кто, кого? Боги, что я пропустил?

– Тогда союзники? – спросил Шнур. – Не верю. Только не изморцы и не «Выжженные слезы». А кто еще?

– Еще летерийцы, – произнесла Уголек. – Наш раздутый эскорт.

– Точнее ничего сказать не могу, – поставил точку Скрипач. – Просто давайте не расслабляться, хорошо? Бадан Грук, что умеет твой маг?

– Неп Хмурый? Он больше не маг, а шаман. Владеет проклятиями. – Бадан пожал плечами. – Больше ничего не видел. Хотя однажды он вызвал свору пауков и запустил ими в Худышку. Она визжала – значит, кусались по-настоящему.

– Все равно могла быть иллюзия, – сказала Уголек. – Далхонские проклятия граничат с Моккрой – так они проникают в голову жертве.

– А ты, я погляжу, неплохо в этом разбираешься, – заметил Геслер.

– Я не маг. Но волшбу за версту чую.

– А кто у нас главная машина для убийств? – спросил Шнур.

– Мертвоголов, – хором сказали Уголек и Бадан Грук.

Скрипач хмыкнул и добавил:

– Корик с Улыбкой подтвердят. Корик, правда, неохотно, но это от зависти.

– Ну х’ть на что-т’ он сгодится, – гоготнула Хеллиан, отпила из кружки и утерла рот.

Когда стало ясно, что больше она ничего не скажет, Скрипач продолжил:

– При необходимости мы можем выстроить крепкий заслон из тяжей. Саперов у нас хватает, а вот взрывчатки мало, но тут ничего не попишешь. Зато саперы годятся для ночных диверсий. И могут управляться с орудиями, которые нам дали летерийцы.

Обсуждение продолжалось, но Горлореза отвлек шорох где-то сбоку. Он повернул голову и встретился глазами с крысой.

Из Флаконова выводка. Вот гаденыш.

Но в этом-то и дело. Скрипач о нем не говорил. Придерживает в рукаве?

А вот это интересно…

Горлорез показал крысе зубы.

Та в ответ тоже оскалилась.

На проторенной дороге в расположение Охотников за костями Рутану Гудду повстречались остальные пять капитанов. Все были верхом и кентером направлялись к возвышению между лагерями малазанцев и летерийцев. Поморщившись, Рутан Гудд пристроился следом. Капитанам приходилось несладко: Кулаки не посвящали их в свои дела, а подчиненные – презирали. Лейтенанты либо ждали случая подсидеть старшего по званию, либо были жалкими лизоблюдами. Единственным исключением был Порес. Добряку повезло иметь такого соперника, которому хватает коварства поддерживать своего капитана в форме. Лейтенантом самого Рутана была напанка по имени Рабанд, настолько молчаливая, что не разберешь, то ли она ничего не соображает, то ли спит и видит, как бы избавиться от Гудда. Еще двух лейтенантов он потерял под И’Гхатаном.

Все собравшиеся смотрели на подъезжающего Рутана по-разному, но с общим чувством неодобрения. По выслуге лет главным был Добряк. Следом шла Сканароу, темноволосая уроженка Итко-Кана лет сорока, но для канки нетипично высокая и жилистая. Вероятно, с южного побережья – местные рыбаки когда-то были отдельным народом. Лицо у Сканароу грубое, сплошь исполосованное шрамами, как будто в детстве ее вскармливали дикие кошки.

Далее шла Фарадан Сорт, прослужившая где только можно – вероятно, даже на Стене Бурь (в чем Рутан, знавший об этом месте больше других, практически не сомневался). Она держалась так, будто повидала самое страшное и не хотела бы столкнуться с этим еще раз. Однако такие воспоминания нельзя забыть – они остаются с человеком навсегда. Кроме того, Рутан видел отметины на мече Фарадан, оставить которые могло только смертоносное прикосновение магического посоха.

Следующим по старшинству был сам Рутан, а за ним – двое командиров, повышенных за боевые заслуги: хэншанец по имени Скор, который уже метил в Кулаки, и Унтилли Ром, островитянин с внешностью хорька, которого выперли из морпехов после того, как собственные солдаты пометили его смертью – за что, известно только им. Несмотря на островное происхождение, он держался в седле не хуже виканца, а потому был поставлен командовать уланами.

– Посмотрите, какая честь, – сказал Добряк.

– Спасибо, капитан, – отозвался Рутан, расчесывая бороду и вглядываясь в неразбериху, что творилась в лагере малазанцев. – Будет большим везением, если мы выдвинемся завтра.

– Моя рота готова, – заявил Скор.

– Возможно, была, когда ты видел ее в последний раз, – сказала Сканароу с сухой улыбкой. – Сейчас небось ищи-свищи их в палатках у шлюх.

Скор насупился и помрачнел.

– Я приказал им сидеть и ждать, значит, они сидят и ждут. Мои лейтенанты следят за этим.

– Если они хоть чего-то стоят, то сомневаюсь, – возразила Сканароу. – Они видели, как солдаты начинают скучать, как перепалки становятся громче, возможно, разняли несколько потасовок. Если им хватает мозгов, они всех уже распустили.

– Сканароу хочет сказать следующее, капитан Скор, – подала голос Фарадан Сорт, – нельзя поднимать солдат слишком рано. Советую прислушиваться к советам более опытных товарищей.

Скор вовремя прикусил язык и сухо кивнул.

Рутан Гудд повернулся посмотреть на летерийские легионы. Вот уж у кого с дисциплиной все в порядке. Брис Беддикт выстроил их тесной колонной в ожидании малазанцев – так старуха ждет, когда ее благоверный отдаст концы.

– Сканароу, Скор – вы и другие офицеры, подчиненные Кулаку Блистигу, – заговорил Добряк, – должны непосредственно наблюдать нашу общую проблему. Кулак Кенеб буквально разрывается, хотя должен заниматься только своими ротами. Он вынужден брать на себя логистику для Блистига, а страдают от этого все.

– Блистиг в последнее время даже костры не дает разжигать, – заметила Сканароу.

– Ты можешь взять это на себя?

– Я?! – удивилась она. – Добряк, я капитан только потому, что знаю, как командовать солдатами на поле боя. В организации я ничего не смыслю. – Она пожала плечами. – У меня есть пара сносных лейтенантов, которые следят за построением и чтобы никому не выдали два левых сапога. Без них я была бы не лучше Блистига.

– Я легко справляюсь с логистикой, – встрял Скор.

Никто не стал на него реагировать.

Добряк потянулся в пояснице и поморщился.

– Говорят, Блистиг был блестящим офицером, когда командовал арэнским гарнизоном.

– Его сломила гибель сначала Седьмой армии, а затем и армии Пормкваля, – сказала Фарадан Сорт. – Удивлена, что адъюнкт этого не замечает.

– Нам под силу только одно, – сказал Добряк, – помочь Кенебу. Нам нужен наш лучший Кулак, господа капитаны, а для этого нужно, чтобы он был собран и не распылялся.

– Мы ничего не сможем сделать без взводных сержантов, – сказала Фарадан Сорт. – Предлагаю привлечь к делу их.

– Рискованно.

Рутан невольно хмыкнул, чем привлек к себе нежелательное внимание.

– И что же это значит? – протянул Добряк.

Рутан пожал плечами.

– Нам, офицерам, возможно, приятно думать, что только мы видим, как разваливается ставка. – Он твердо посмотрел в глаза Добряку. – Поверьте, сержанты видят это куда лучше. Мы ничего не теряем, полагаясь на них, зато всем будет легче. Заодно покажем, что мы не кучка слепых кретинов, какими нас, вероятно, считают.

Выговорившись, Рутан снова отвел глаза и затих.

– «Чем меньше человек говорит, тем больше в его словах смысла», – произнесла Фарадан Сорт, видимо, кого-то цитируя.

Добряк подобрал поводья.

– Что ж, решено. Привлекайте сержантов, пусть приведут вверенные им взводы в порядок… Худ знает что там Брис о нас думает – бьюсь об заклад, ничего лестного.

Вслед за Добряком капитаны стали разъезжаться. Сканароу резко свернула перед Рутаном, заставляя его остановиться. Он подозрительно посмотрел на нее.

Сканароу улыбнулась – улыбка эта резко преобразила ее лицо.

– Старожилы у нас в народе поговаривают, что иногда можно встретить человека, у которого в глазах бушует шторм. Считается, что такие люди бывали в самых бурных водах. Глядя на тебя, Рутан Гудд, я наконец поняла, что это значит. Вот только у тебя в глазах не шторм, а Худов тайфун.

Рутан быстро отвел глаза и провел пальцами по бороде.

– Просто приступ газов, Сканароу.

Она хохотнула.

– Ну как скажешь, капитан. Завязывай с сырыми овощами.

Рутан Гудд проводил ее взглядом. Рыбаки. Это с тобой, Сканароу, мне надо завязывать. Милые улыбки не к добру.

Сивогрив, ты всегда говорил, что из нас двоих мне повезло больше. Ты не прав, и если твой призрак еще откликается на твое имя, то, будь добр, избавь меня от смешков.

Он прислушался, но в завываниях ветра не было и намека на смех.

– Шагай, конь.

Корик вернулся в лагерь к своему взводу. Его шатало, он трясся, на лицо с безумным взглядом было страшно смотреть.

– Солдат, ты напоминаешь мне жертву д’баянга, – нахмурившись, произнес Битум.

– Если к судорогам прибавить паранойю, то все сходится, – сказал Спрут. – Присаживайся, Корик. Завтра выделим тебе место в фургоне.

– Я просто болел, – вяло пробурчал Корик. – Видал я ваших д'баянговых наркоманов в торговых фортах и первым делом поклялся, что не буду повторять их глупость. Так что нечего меня с ними сравнивать. Я просто болел. Дайте мне несколько дней восстановить силы, и следующий, кто хотя бы заикнется о д’баянге, получит в рожу кулаком.

– Вот, то-то же, – сказала Улыбка. – Добро пожаловать назад.

Из палатки вышел Корабб с Кориковым ремнем в руках.

– Твой клинок заточен и смазан. А вот в ремне, похоже, надо сделать еще одну дырку. Тебе надо поскорее заново нарастить мясо.

– Спасибо, мамочка. Только титьку не предлагай, хорошо? Я уже большой мальчик.

Корик уселся на старый ящик из-под боеприпасов и уставился на костер. Даже идти ему тяжело, заключил Битум. А сколько еще солдат слегли с такой же хворью… Кисловатая вода помогала, но все, кто выздоровел, спали с лица и похудели, а глаза их выглядели жутко.

– Где Скрип? – спросил Корик.

Флакон, лежавший на скатке, накрывшись покрывалом, зашевелился. Поморгал, привыкая к вечернему свету.

– Перечисляет наши недостатки. На очень секретной встрече со всеми сержантами.

Битум хмыкнул.

– Хотя б секретной, и на том спасибо.

– Нет у нас никаких недостатков, – сказала Улыбка. – Ну, кроме тебя, капрал. Эй, Флакон, а еще о чем они там говорят?

– Ни о чем.

Все обернулись на мага. Даже Корабб оторвался от кожаного ремня и не глядя засадил себе шилом в левую ладонь, но пока не заметил.

– Худ свидетель, более тухлой лжи я не слышал, – сказал Спрут.

– Скрип ждет бойни. Возможно, скоро. Хочет, чтобы взводы сплотились. Довольны? Вот, переваривайте.

– И насколько сильно он этого хочет? – сузив глаза, спросил сапер.

Флакон напрягся, будто собирался выплюнуть какую-то гадость.

– Сильно.

– Дерьмо, – проговорил Корик. – Только посмотрите на меня. Вот дерьмо.

– Завтра отлеживайся в фургоне. И послезавтра тоже, – сказал Битум. – Потом просто отдохни несколько дней. До вражеской территории еще время есть. И ешь, Корик. Много ешь.

– Ай! – подал голос Корабб, вскидывая руку. Из ладони торчало шило.

– Вытащи и посмотри, идет ли кровь, – сказала Улыбка. – Если нет, бегом к лекарю.

Увидев, что остальные уставились на нее, она закатила глаза.

– Рыболовные крючки. Эти, как их, рыболовы, которые работали на мою семью… в общем, я видала плохие вещи. С проколами, которые не кровоточат, в смысле. А, ну вас!

– Пойду прогуляюсь, – сказал Флакон.

Битум проводил мага взглядом, потом оглянулся и встретился глазами со Спрутом. Да уж, приятного мало.

Корабб вытащил шило и смог выдавить из прокола несколько капель крови. Победоносно взглянув на Улыбку, он продолжил ковырять Кориков ремень.

Флакон шел по лагерю, обходя оголтелые толпы, осаждающие палатку квартирмейстера, оружейников, кожевенников, канатчиков и прочих изможденных работой мастеров. Даже от шлюшьих палаток доносилась солдатская брань. Боги, куда все офицеры подевались? Нужно завести военную полицию. Вот что бывает, когда нет имперского надзора, Когтей, адъютантов и комиссаров.

Адъюнкт, почему вы ничего с этим не поделаете? Погоди-ка, Флакон, это не твоя забота. У тебя своих проблем хватает. Маг заметил, что стоит посреди дороги, одной рукой вцепившись себе в волосы. В голове одна за другой сменялись картинки: все его крысы прятались в стратегических точках лагеря, но на ту, что была в штабной палатке у Тавор, опускалась грубая ткань. Кто-то засовывал крысу в мешок! Флакон прогнал остальных из головы. Мелкий Корик! Да, ты! Слушай внимательно! Начинай грызть, грызи так, как будто ты на волосок от смерти! Может, так и есть! Выбирайся из мешка!

– Эй, ты. Ты ведь во взводе у Скрипача?

Флакон заморгал и вгляделся в стоящего перед ним человека.

– Вал? Чего тебе надо?

Тот улыбнулся, и улыбка эта, учитывая безумный блеск в мутно-серых глазах, была довольно жуткой.

– Быстрый Бен послал меня к тебе.

– Правда? Зачем? Что ему нужно?

– А с ним никогда не разберешь… Но ведь ты – Флакон?

– Слушай, я занят…

Вал протянул ему мешок.

– Это тебе.

– Скотина! – Флакон выхватил мешок и быстро заглянул внутрь.

Все хорошо, Корик, успокойся. И прекрати грызть.

– Он шевелился, – произнес Вал.

– Кто?

– Мешок. Там что-то живое? Пока нес, он весь издергался…

Вал охнул, потому что кто-то в него врезался.

Рядовой в доспехах, размерами напоминающий медведя, не глядя шел дальше.

– Смотри куда прешь, осел!

Рядовой оглянулся на окрик. Его широкое, плоское лицо побагровело, как свекла. Скалясь, он зашагал назад.

Увидев, как сжимаются огромные кулаки, Флакон испуганно отступил.

Вал расхохотался.

Свекла была готова вот-вот лопнуть.

Противник только замахнулся кулаком, а Вал уже поднырнул под удар и подошел вплотную, запустил руки рядовому между ног. Схватил, сжал, дернул.

С пронзительным воплем солдат согнулся пополам.

Вал заехал коленом ему в челюсть. Голова откинулась назад, и сапер локтем раскрошил рядовому скулу.

Верзила скорчился на земле.

– Ты только что связался с последним выжившим «Мостожогом». Надеюсь, урок усвоен? – проговорил Вал, нависнув над ним, затем повернулся к Флакону и снова улыбнулся. – Быстрый Бен хочет с тобой поговорить. Пойдем, отведу.

Они отошли на несколько шагов, и Флакон сказал:

– Вообще-то ты не прав.

– Не прав в чем?

– Ты не последний выживший «Мостожог». Есть Скрипач, Быстрый Бен, а еще, я слышал, в Даруджистане скрываются те, кто уцелел в битве за Черный Коралл…

– Они либо вышли в отставку, либо начали новую жизнь. Скрип сказал мне, чтоб и я так же поступил. Я честно взвесил все за и против. – Вал одернул кожаную шапку. – А потом подумал: собственно, что хорошего в том, чтобы начинать все с нуля? Когда ты столько прошел в первый раз, зачем повторять этот путь? Нет уж… – Он постучал ногтем по нашивке с эмблемой «Мостожогов» на своем дождевике мышиного цвета. – Я себе не изменяю, а это что-то да значит.

– Подозреваю, тот рядовой с тобой согласится.

– Ты прав, начало хорошее. А что еще лучше, я поговорил с лейтенантом Поресом, и он дал мне целый взвод новобранцев. Так что «Мостожоги» не погибли. Я сдружился с одним летерийским алхимиком, и мы пробуем сварганить что-то на замену морантской взрывчатке. Он готовит удивительный порошок, который я называю синькой. Смешиваешь его, засыпаешь в глиняный шарик и сразу замазываешь дырку. Где-то через полдня смесь готова к использованию.

Флакону это было мало интересно, но он все равно спросил:

– И как, хорошо горит?

– Вообще не горит. В этом-то и прелесть синьки, приятель. – Вал засмеялся. – Ни всполоха пламени, ни струйки дыма. Мы сейчас придумываем новые штуки: «грызуны», «ползуны», «жгуны». А еще у меня появилось два орудия: летерийская баллиста и онагр. Мы хотим навесить на болты глиняные набалдашники – будет еще один новый снаряд, – взахлеб рассказывал он, пока вел Флакона по лагерю. – В моем первом взводе будут только саперы, каждый из которых умеет еще что-то свое. Но я думаю создать целую армию «мостожогов». Только представь: пять тысяч человек – все, конечно же, морпехи плюс тяжи, маги, разведчики и целители, но каждый имеет подготовку сапера и инженера. Каково, а?

– Звучит жутко.

– А то! Вот эта палатка. – Вал указал пальцем. – Быстрый Бен там. Точнее, сказал, что будет там, когда вернется из штабного шатра. В общем, пока, я пошел собирать свой взвод.

Вал ушел.

Флакон представил себе пять тысяч Валов с настоящим Валом во главе. Худов дух, я бы тогда перенесся на другой материк. А то и на другой конец света. Он потряс головой, прогоняя жуткое видение и направился к палатке.

– Бен? Ты тут?

Входной полог дернулся.

Флакон вздохнул и, нагнувшись, вошел.

– Прекрати шпионить за адъюнктом и за мной, – сказал Высший маг.

Он сидел в дальнем углу палатки, а по центру на земляном полу лежала куча детских куколок.

Флакон присел.

– Можно поиграться?

– Ха-ха, как смешно. Поверь, с этими штуками тебе лучше не играться.

– Да ладно тебе. Моя бабушка…

– Я привязываю к ним нитки. Хочешь запутаться?

Флакон отдернул руку.

– Нет уж, спасибо.

Быстрый Бен обнажил мелкие белые зубы.

– Но здесь есть три загадочные фигуры, которые я никак не могу опознать. Женщина, девочка и какой-то бородач, как будто совсем рядом, доплюнуть можно.

– К кому они привязаны?

Маг закивал.

– Бабушка тебя обучила очень многому, Флакон. Я уже сказал Скрипачу, чтобы тот считал тебя нашей бритой костяшкой… Да, я пытался в этом разобраться, но нитки, как видишь, все перепутаны.

– Ты слишком торопишься, – сказал Флакон. – Дай им свободно поболтаться.

– Может, и так.

– Что вы с адъюнктом такого скрываете? Если я и вправду ваша бритая костяшка, я должен все знать, иначе как я пойму, что мне делать.

– Может, это она, – произнес Быстрый Бен, как будто разговаривая сам с собой, – но, скорее всего, это была Ян,тарь. Они почти раскрыли меня, Флакон. Подобрались ближе, чем кто-либо другой, причем включая Скворца. – Он замолчал и нахмурился. – Или Каллор. Или Рейк… Да, Рейк, вероятно, все хорошо видел – неудивительно, что я старался его избегать. Еще Готос, конечно, хотя…

– Высший маг, – перебил его Флакон, – может, объяснишь, в чем дело?

Быстрый Бен вздрогнул и сурово посмотрел на собеседника.

– Прости, отвлекся. В общем, не нужно за ней следить. Лостара увидела крысу и чуть не разрубила ее пополам. Я успел вмешаться, сказал, мол, использую ее для гаруспиции. Не волнуйся, если будет что-то важное, я сам тебе сообщу.

– Ага, прошепчешь у меня в голове.

– Флакон, мы направляемся в лабиринт. Адъюнкт буквально на глазах стареет, пытаясь проложить маршрут через Пустошь. Ты пытался проникнут туда в чьем-нибудь теле? Там бушуют мощные энергии, куча слепых пятен и бесконечно наслаивающиеся друг на друга конкурирующие ритуалы, освященные земли, проклятые места, кровавые ямы, зыбучие пески. Меня просто выбрасывает оттуда. Голова раскалывается, а во рту привкус крови.

– Призрак врат, – сказал Флакон.

Глаза Быстрого Бена сверкнули в полумраке палатки.

– Зона влияния, да, но призрачные врата ушли, их там больше нет – в Пустоши то есть.

– Они к востоку от Пустоши, – сказал Флакон. – Туда-то мы и направляемся, верно?

Быстрый Бен кивнул.

– Лучше уж призрачные, чем настоящие.

– Значит, настоящие тебе знакомы, Высший маг?

Бен отвел взгляд.

– Она это выяснила самостоятельно. Слишком хитро, слишком непостижимо.

– Думаешь, она общается с братом?