Пыль грез. Том 1 Эриксон Стивен
– Боюсь спрашивать, – признался Быстрый Бен. – В этом она похожа на Дуджека. Некоторые темы просто приходится избегать. Но, знаешь, это бы многое объяснило.
– Однако возникает другой вопрос, – заметил Флакон. – А если она общается не с ним?
Высший маг долго молчал, затем вздохнул.
– С кем-то, кроме Парана?
– Именно.
– Неприятный вопрос.
– Я не шпионю за адъюнктом, когда она с тобой, Быстрый Бен. В основном я наблюдаю за ней, когда она одна.
– Как низко…
– Засунь свои шуточки знаешь куда? Адъюнкту известно слишком многое. Я хочу понять откуда. Я хочу понять, общается ли она с кем-то, о ком мы не подозреваем. Хочешь, чтобы я перестал – убеди меня. Ты говоришь, она слишком близко к тебе подобралась. Ты ответил ей тем же?
– Ответил бы, если б знал как. Отатараловый меч отталкивает меня. Впрочем, он для этого и сделан. – Быстрый Бен заметил недоверие на лице Флакона и проворчал: – Что такое?
– Он отталкивает тебя не так сильно, как тебе кажется. Проблема в том, что чем сильнее ты проталкиваешься через отатараловый барьер, тем больше риск быть раскрытым. – Флакон потряс пальцем. – А такого ты не хочешь и именно поэтому боишься прилагать силу. Так что у тебя нет выхода, кроме как положиться на меня… Мне продолжать слежку или нет?
– Лостара очень бдительна…
– Только когда адъюнкт остается одна.
Поколебавшись, Высший маг кивнул.
– Хоть что-нибудь заметил?
– Пока нет. Привычки мыслить вслух за ней точно не водится. Она не произносит молитв, да и бесед с кем-либо я тоже не слышал.
– А что, если тебе затуманивают взгляд?
– Это возможно, но провалы в восприятии я бы почувствовал. Наверное. Зависит от силы гейса.
– А если гейс направлен именно на твои «лишние» глаза?
– Только если так. Допустим, ты прав, тогда это, наверное, Моккра. Она проникает в мозги к крысе и рисует там милую иллюзию, будто ничего не происходит. Если так, то я не знаю, что делать. Учитывая воздействие отатарала, источник этого колдовства должен быть чрезвычайно могущественным – божество, не меньше.
– Или кто-то из Старших.
– Быстрый Бен, это слишком глубокие воды для смертного вроде меня. Моя слежка работает только по тому, что она пассивна. Строго говоря, замещение души – это не магия в прямом смысле слова.
– Тогда, Флакон, разнюхай что-нибудь про Пустошь, потому что ни я, ни, подозреваю, адъюнкт даже близко подобраться не можем. Найти себе волка или, там, койота… Какие еще звери крутятся рядом с армией?
– Я попробую. Но если это опасно, вы можете меня потерять. Или я могу себя потерять, а это куда хуже.
Быстрый Бен лукаво ухмыльнулся и сунул руку в кучу куколок.
– Именно поэтому я привязал нитку к этой кукле.
– Ах ты мерзкий гаденыш, – прошипел Флакон.
– Хватит ныть. Если попадешь в беду, я вытяну тебя. Обещаю.
– Ладно, подумаю, – сказал Флакон, поднимаясь.
– О чем тут думать? – удивленно спросил Высший маг.
– А тебе не приходило в голову, что, если в Пустоши и впрямь так опасно, не ты будешь вытягивать меня, а кто-то другой? И если ты вдруг превратишься в слюнявого идиота, который взаправду играет с куколками, то адъюнкт и, что важнее, ее вой– ско обречены.
– За себя-то я смогу постоять, – процедил Быстрый Бен сквозь зубы.
– С чего ты взял? Ты ведь даже не знаешь, что нас там ждет. И какая мне радость оказаться на месте каната, который перетягивают? Меня же на куски разорвет.
– Поскольку ты начал с другого, – Быстрый Бен хитро ухмыльнулся, – подозреваю, что на этот случай план у тебя есть.
– Сказал же: подумаю.
– Не затягивай, Флакон.
– Два полных ящика копченой колбасы. Приказ Кулака Кенеба.
– Слушаюсь, мастер-сержант.
– Затягивай потуже, не забывай, – напомнил Порес, и рябой паренек энергично закивал.
Квартирмейстерская служба всегда притягивала солдат, которых бы и на детской площадке запинали, и они в итоге делились на два типа: на щеночков, готовых прыгать по первому офицерскому щелчку, и на тех, кто возводил неприступные крепости из формальностей, прятал там припасы и охранял до последней капли крови. Таких Порес с удовольствием изничтожал, но сейчас ему нужны были щеночки.
Он воровато огляделся, но со всех сторон творился бардак, и на Пореса никто внимания не обращал. А щеночек с радостью влез в ошейник и, если что, был готов покачать головой и пустить в ход те же фразы: «Приказ Кулака Кенеба. Все вопросы к нему». Или: «Мастеру-сержанту нужно экипировать полсотни рекрутов, а капитан Добряк требует, чтобы все было быстро». Упоминать Кенеба безопасно, потому что он не принимает никого, кроме личных адъютантов, ну а Добряк… от одного его имени даже самые разудалые обычно стушевывались.
Пропажа рекрутов казалась Поресу чем-то совершенно незначительным. Некто прошелся по взводам морпехов и увел всех новобранцев. Вот и славно: будут проблемы, все можно свалить на взводных сержантов. Никогда не ложись валуном на пути у неприятностей. Лучше сделайся мостом, гладким и скользким.
Надо бы составить учебник для младших офицеров по беззаботной жизни, праздности и незаслуженной сытости. Однако для начала следует самому оказаться вне конкуренции. Выйти в отставку, скажем, и поселиться в каком-нибудь бесхозном дворце. Да, это будет венец моих подвигов – реквизировать дворец.
«Приказ царицы Фравалавы, сэр. По всем вопросам обращайтесь к ее одноглазому мучителю».
Но до тех пор приходилось довольствоваться летерийскими копчеными колбасами, тремя ящиками превосходного вина, бочонком тростникового сиропа (это для Кулака Кенеба, хотя он, конечно, об этом не узнает), а также дополнительными одеялами, пайками, офицерскими сапогами, включая высокие кавалерийские, значками и торквесами для капралов, сержантов и лейтенантов (это для пятидесяти – или шестидесяти? – пропавших рекрутов). Вся добыча складывалась в личный запас Пореса, которым он готов был «делиться» с солдатами на марше, не желавшими получить выволочку за утерю казенного имущества.
Он уже экспроприировал три фургона с надежным экипажем – сейчас их охранял взвод сержанта Аккурата. Возможно, придется взять эти три взвода в долю на черном рынке, но тут проблем не возникнет. Чем больше делишься, тем меньше зависти, а с таким стимулом у солдат будет достаточно мотивации следить за безопасностью.
В общем, все складывалось вполне удачно.
– Эй, а что в этом ларце?
– Гребни, сэр…
– А, для капитана Добряка?
– Так точно, сэр. Личный запрос…
– Прекрасно. Я сам передам их ему.
– Вообще-то, мм…
– Я не только напрямую подчинен капитану, солдат, но и работаю его личным цирюльником.
– А, ну если так, тогда пожалуйста, сэр. Только распишитесь тут… вот на этой восковой плашке. Да, сэр, здесь.
Порес, улыбаясь, достал поддельную печать Добряка – с ходу и не отличишь – и плотно прижал ее к воску.
– Молодец, парень. На таких, как ты, кто соблюдает формальности, вся армия держится.
– Рад стараться, сэр.
Узнав, что летерийский алхимик по его приказу собрал всех новобранцев, Вал обрадовался, но стоило ему окинуть испытующим взглядом четыре десятка еще не совсем солдат, сидящих шагах в пятнадцати от ротной выгребной ямы, как радость быстро померкла. Подходя к биваку, Вал сначала подумал, что новобранцы приветствуют его – оказалось, они просто отмахиваются от мух.
– Баведикт! – крикнул он, подзывая алхимика. – Поднимите их!
Алхимик подобрал свою длинную косичку и отточенным движением свернул ее на макушке, где она и осталась лежать, склеенная жиром. Затем он поднялся с причудливого табурета, который стоял рядом с палаткой.
– Капитан Вал, последняя смесь готова, а полколокола назад мой брат доставил специальные дождевики. Теперь у меня есть все необходимое для рисования.
– Замечательно, – произнес Вал и кивнул на рекрутов. – Это все?
Тонкие губы Баведикта скривились в недовольной гримасе.
– Да, сэр.
– И давно они сидят среди этой вони?
– Давно. Они пока не в состоянии проявлять самостоятельность. В этом все летерийцы: нас приучают, что солдат должен делать только то, что приказано, и точка.
Вал вздохнул.
– Вон там два временных сержанта, – добавил Баведикт. – Те, что спиной.
– Имена?
– Тот, что с усами, – Рассвет. Второй – Соплежуй.
– И кто их так обозвал?
– Некто мастер-сержант Порес.
– Его, я так понимаю, вы не застали, когда забирали новобранцев.
– Их разбросали по взводам, и солдаты там были не особенно этому рады. Поэтому расставание прошло без трудностей.
– Хорошо.
Вал посмотрел на повозку Баведикта, огромную и крепкую, из черной лаченой древесины и с латунной отделкой, затем придирчиво оглядел четырех вороных в сбруе.
– Ты ведь неплохо жил, Баведикт. В который раз удивляюсь, зачем ты здесь.
– Говорил уже: я слишком хорошо увидел, на что способна ваша «ругань» – против дракона, не абы кого! Мои товары разве что на растопку годятся. – Он прервался, покачиваясь на одной ноге, пока второй чесал под коленкой. – Профессиональное любопытство, капитан, – это и благо, и проклятье. Вы, главное, рассказывайте мне все до мелочей, что помните о морантской взрывчатке, а я буду разрабатывать собственные боеприпасы для ваших саперов.
– Моих саперов… Что ж, пойду знакомиться.
– А вот они сами к вам идут, капитан.
Вал обернулся и невольно отшатнулся. На него, обливаясь потом, уверенно надвигались две огромные женщины.
Остановившись, они отдали честь, и светловолосая сказала:
– Капрал Сальцо, сэр, а это капрал Бутыли. Мы к вам с обращением, сэр.
– Слушаю.
– Просим разрешения уйти с того места, где нас разместили. Слишком много мух, сэр.
– Армия на марше и на привале никогда не бывает одна, капрал. Крысы, мыши, накидочники и вороны, вороны и ризаны. У нас, стало быть, мухи.
– Это верно, сэр, – подала голос темноволосая Бутыли, – но ведь не в таких количествах. На десять шагов подальше от ямы, сэр, большего мы не просим.
– Урок первый, – сказал Вал. – Если есть выбор между удобством и неудобством, выбирайте удобство, не дожидаясь ничьих приказов. От недовольства и раздражения вы устанете. Устанете – вас убьют. Если жарко, идите в тень. Если холодно, сбивайтесь в кучку и грейтесь. Только не на посту. Если надоедают мухи, найдите место поблизости, где их меньше. Так, а теперь я спрошу: почему ко мне пришли вы, а не ваши сержанты?
– Они собирались, – сказала Бутыли, – а потом мы с Сальцом подкинули им мысль, что вы мужчина, а мы – шлюхи, пускай и бывшие, и с нами вы обойдетесь вежливее, чем с ними. При условии, конечно, что вы предпочитаете женщин мужчинам.
– Верная догадка и умное решение. Теперь возвращайтесь к своим, поднимайте и ведите сюда.
– Так точно, сэр.
Вал отсалютовал женщинам в ответ и смотрел, как они вперевалочку отходят.
Сбоку пристроился Баведикт.
– Похоже, они не так уж безнадежны.
– Надо их только расшевелить, – сказал Вал. – Найди-ка мне восковую табличку или что-нибудь, где можно записать их имена. Память у меня в последнее время не то, что раньше, – в смысле, до того, как я умер и воскрес.
Алхимик сглотнул, но быстро взял себя в руки.
– Слушаюсь, капитан.
Ничего, заключил Вал, для начала сойдет.
Лостара резким движением вогнала кинжал обратно в ножны и пошла рассматривать племенные диковины, украшающие стену приемной.
– Кулак Кенеб потерял форму, – произнесла она и замолчала.
Адъюнкт, стоявшая в центре зала, не сказала ничего. Лостара продолжила:
– Исчезновение Свища сильно по нему ударило. Одной мысли о том, что его поглотил Азат, достаточно, чтобы сердце ушло в пятки. А тут еще Блистиг твердит, будто паренька уже нет в живых.
Краем глаза она увидела, как адъюнкт медленно снимает перчатки. Лицо Тавор было бледное, вокруг глаз – паутинка морщин. Она похудела, почти лишившись и без того скудных остатков женственности. За горем скрывалась пустота, единственным спутником которой было злоехидное одиночество, и воспоминания, погребенные под холодным камнем. Женщина, в которую превратилась адъюнкт, решила, что никто не займет место покойной Ян'тарь. Последняя нить, связывавшая Тавор с человечностью, была разрублена. Не осталось ничего – только армия, которая сама грозила распасться на части. Но даже это, казалось, не волновало адъюнкта.
– Не похоже, чтобы король специально заставлял нас ждать, – пробормотала Лостара и потянулась к кинжалу.
– Прекрати, – шикнула на нее Тавор.
– Слушаюсь. Прошу прощения, адъюнкт. – Лостара опустила руку и продолжила без интереса рассматривать диковинки. – Эти летерийцы поработили немало народов.
– Как и любая империя, капитан.
– Думаю, так же и в Колансе. Это ведь тоже империя?
– Не знаю, – ответила адъюнкт и добавила: – Но это и неважно.
– Почему?
Но адъюнкт была явно не настроена развивать мысль.
– Мою предшественницу – ее звали Лорн – убили на улице в Даруджистане. До этого она успела, насколько можно судить, выполнить все поставленные задачи. Обычный несчастный случай – попала в руки грабителей или что-то вроде того. Ее тело бросили в общую могилу с нищими.
– Прошу прощения, адъюнкт, но какая мораль в этой истории?
– Совпадает ли наше наследие с нашими желаниями, капитан? Наши достижения ничего не значат. Судьба не ведет счет прошлым победам, храбрым поступкам и проявлениям доблести.
– Едва ли, адъюнкт.
– И наоборот, нет никакого скорбного списка поражений, мгновений трусости и бесчестья. Воск мягок, прошлое тает и разглаживается, как будто его и не было вовсе. – Тавор на мгновение задержала загнанный взгляд на Лостаре, затем снова отвела его. – Она погибла на улице. Обыкновенная жертва нелепой случайности. Смерть, лишенная волшебства.
Лостара опустила глаза на меч, который Тавор носила на бедре.
– Так с любой смертью, какую ни возьми.
Адъюнкт кивнула.
– Воск тает. Полагаю, есть в этом некое утешение. Крохотная мера… свободы.
И это лучшее, Тавор, на что ты рассчитываешь? Нижние боги…
– Увы, Лорн не в состоянии оценить ценность своего наследия, если вы к этому клоните, адъюнкт. Возможно, в этом скрывается высшая милость.
– Иногда я думаю, что судьба и милость – это одно и то же.
При этих словах Лостару пробрал холод.
– Армия придет в себя, как только выдвинется в поход, – продолжала Тавор. – Я не просто так дала им ощутить хаос на грани анархии. Им и Кулакам Кенебу с Блистигом.
– Поняла, адъюнкт.
– В присутствии короля, капитан, будь добра не проявлять лишнего внимания к своему кинжалу.
– Как прикажете, адъюнкт.
Почти сразу же открылась внутренняя дверь, и в зал вошел король Тегол с канцлером.
– Примите мои искренние извинения, адъюнкт. Всему виной мой седа, впрочем, вам знать об этом не обязательно… – Весело усмехнувшись, он уселся в кресло. – С другой стороны, теперь вы знаете, и я не постесняюсь сказать, какое облегчение в связи с этим испытываю.
– Вы нас вызывали, ваше величество, – сказала адъюнкт.
– Вызывал? Ах да, конечно. Не беспокойтесь, ничего экстренного – по крайней мере, того, что касалось бы вас напрямую. Да и не в Летерасе, в общем. И не сейчас. Седа, соизвольте выйти!.. Адъюнкт Тавор, у нас для вас подарок. В знак глубочайшей признательности.
В приемной появилась и королева Джанат. Она встала сбоку от супруга, положив руку на спинку кресла.
Бугг подошел к Тавор и передал ей лакированную деревянную шкатулку.
В полной тишине Тавор открыла замок и приподняла крышку. В шкатулке лежал заточенный водой кинжал. Рукоять и «яблоко» были простыми, удобными, да и сам клинок, насколько могла разглядеть Лостара, ничем особым, кроме волнистой гравировки, не выделялся. Быстро изучив кинжал, адъюнкт посмотрела на короля.
– Благодарю, государь. Я буду хранить этот…
– Погодите, дайте-ка нам взглянуть. – Тегол поднялся с кресла и подошел. Поднял крышку, затем обратился к Буггу: – Седа, вы не могли выбрать нечто поприятнее? Представляю, как ужаснулся канцлер, увидев такое!
– Весьма ужаснулся, государь. Увы, седа был ограничен определенными рамками…
– Прошу прощения, – вмешалась адъюнкт, – верно ли я понимаю, что это оружие зачаровано? Боюсь, в моем присутствии эта тонкость не будет иметь значения.
Старик улыбнулся.
– Я сделал все, что в моих силах, Тавор из Дома Паранов. Когда положение покажется безвыходным, вспомни об этом оружии.
Адъюнкт почти отшатнулась. Лостара увидела, как последняя кровь отхлынула от ее лица.
– Положение – покажется – безвыходным? Седа…
– Вы услышали меня, адъюнкт, – произнес Бугг, не отводя взгляд. – Когда потребуется кровь. Когда без крови не обойтись. Во имя – и только во имя – выживания.
Тавор не находила, что ответить – Лостара не понимала почему. Если только адъюнкт не знает заранее, что за положение имеется в виду. Знает – и потому смертельно боится этого дара. Адъюнкт, поклонившись, снова закрыла шкатулку и сделала шаг назад.
Тегол хмуро посмотрел на Бугга. Затем вернулся в кресло.
– Желаю вам счастливого пути, адъюнкт. И вам, Лостара Йил. Не забывайте про Бриса Беддикта, у него много талантов. Гораздо больше, чем у меня, это уж точно…
Бугг кивнул.
Джанат похлопала его по плечу.
Тегол нахмурился сильнее.
– Когда будете пересекать королевство Болкандо, слушайте моего брата. Мы очень хорошо знакомы с соседями, так что его советы вам пригодятся.
– Благодарю, государь, – произнесла адъюнкт.
И вдруг настала пора прощаться.
Когда двери за малазанцами закрылись, Тегол посмотрел на Бугга.
– Выглядишь просто раздавленным.
– Не люблю прощаний, государь. В них всегда есть что-то… окончательное.
Джанат присела на скамейку у стены.
– Думаешь, малазанцев мы больше не увидим?
– Нет, – ответил Бугг, помолчав.
– А как же Брис? – спросил Тегол.
Бугг вскинул голову и собрался было ответить, но король жестом остановил его.
– Не надо. Я не должен был задавать этот вопрос. Прости, друг.
– Государь, ваш брат обладает неизведанными… глубинами. Стойкость, нерушимая преданность, честность и, как вам прекрасно известно, некое наследие, потенциал которого мне трудно измерить, но я уверен, что он огромен.
– Ты весьма осмотрительно подбираешь слова, – заметила Джанат.
– Это правда.
Тегол со вздохом откинулся на спинку кресла.
– Как-то сумбурно все завершилось, не находите? Забавного мало, веселого еще меньше. Ты ведь знаешь, как я люблю скакать от одной благоглупости к другой. Мой последний жест на малазанской сцене должен был стать величайшим проявлением драмы, а вместо этого я будто пригоршню золы съел. Фу, мерзость.
– Может, вино смоет этот привкус? – предположил Бугг.
– Не помешает. Налей, будь так добр. Эй, стражник!.. Да, ты. Присоединяйся к нам. Стоять весь день без дела, должно быть, ужасно скучно. И не надо смотреть так изумленно. Снимай шлем, расслабься – вон с другой стороны от двери стоит такой же стражник. Пусть примет на себя двойной груз ответственности. А пока поведай нам о себе, о своей родне, друзьях, увлечениях, пороках…
– Государь… – с нажимом произнес Бугг.
– Или просто выпей с нами и вообще ничего не говори. Пусть это будет интерлюдией – вроде тех, что обычно опускают в пафосных жизнеописаниях королей, как великих, так и посредственных. Посидим и расслабимся, как бы не замечая знамений и грозовых туч, что клубятся на горизонте. Ах, Бугг, благодарю… Моя королева, прими этот кубок и садись мне на колени… Вот только не строй такое лицо, нам нужна правильная композиция. Это мое королевское повеление – мне так можно, я читал. Так, посмотрим… Бугг, становись здесь. О, потирание переносицы – отличная поза, замри в ней. А ты, уважаемый стражник… Где ты умудрился спрятать все эти волосы? И почему я сразу не признал в тебе женщину? Неважно, будешь нежданным украшением… спокойнее, жена… ах нет, это мне надо успокоиться. Прости. Женщины в форме – моя слабость. Стражница, так и держи шлем в руке – отлично. Теперь сделай глоток и оцени букет… Да, именно так! Превосходно!
О, я только что понял, чего нам не хватает. Художника. Бугг, у нас есть придворный художник? Нужно срочно его найти! Никому не двигаться!
Глава двенадцатая
«Загадка Галлановой Дороги»Шайхский напев
- Море не видит дороги
- А дорога не видит дождя
- Дорога не любит шагов
- Слеп и прилив океана
- На берегу у дороги
- Невидяще мы идем
- Как дети, выставив руки,
- Спускаемся в темные долы
- Дорога ведет нас сквозь тени
- Плачущих богов
- Море знает одно лишь теченье
- В бездонные залы печали
- Море есть берег дорога
- Дорога есть моря река
- Не видящая ничего
- Когда я слышу первые шаги
- То знаю: конец настает
- И дождь восстанет
- Как дети, что, выставив руки,
- Идут в темноте
- Я дорога, бегущая от солнца
- А дорога не видит моря
- А море не видит берега
- А берег не видит
- Моря
- Море не видит…
Ведя за собой воинов, Марал Эб, вождь племени Барахн, любил представлять себя наконечником копья, нацеленным жертве в самое сердце. По его белой маске смерти тянулись охряные росчерки, продолжаясь на шее и руках. Он носил бронзовую бригантину и чешуйчатую юбку цвета засохшей крови, а смолистые черные косички украшал иглами дикобраза с красными кончиками. Весь этот наряд бряцал, когда Марал Эб вышагивал перед своими четырьмя тысячами бывалых воинов.
Вонь отрубленных голов, болтающихся на штандартах за спиной вождя, привычно била в ноздри широкого, приплюснутого носа, приятно дразня горло. Марал Эб был доволен – еще и тем, что эти штандарты несли двое его младших братьев.
Накануне вечером войско барахнов наткнулось на акриннайский караван: жалкие полдюжины охранников, пятеро погонщиков да торговка с семьей. Все кончилось быстро, и это было приятно, хотя радость немного подпортило то, что торговка успела сначала зарезать своих дочерей, а потом вспорола горло себе. Впечатляющая храбрость, лишающая воина его веселья. Весь худосочный табун тем же вечером был зажарен и съеден на пиршестве.
Под ясным небом войско направлялось на запад. Через неделю оно достигнет Свободных земель Крина, где сходятся все торговые пути восточной торговли с Летером. Марал Эб перебьет всех, а потом займет караван-сараи и торговые форты. Он станет богатым, а его народ – могущественным. Благодаря этой победе племя Барахн займет положенное место среди Белолицых. Оноса Т’лэнна свергнут, и все остальные племена поклонятся Маралу. В этих обширных степях он построит империю баргастов, а всех акриннаев и д’рхасилани сделает рабами и продаст. Обложив непомерной данью Сафинанд с Болкандо, выстроит себе в Крине огромный дворец, а по границам расставит неприступные крепости.
Сообщники из сэнанов уже получили распоряжение похитить у Хетан дочерей-близняшек. Их принесут в шатер к Маралу Эбу, а когда они созреют, он сделает их своими женами. С самой Хетан пусть разбираются другие. Останется еще мальчик, истинный потомок имассов – его, конечно же, нужно убить. А заодно и Кафала, чтобы тем самым раз и навсегда прервать род Хумбролла Тора.
Внезапно возникшие впереди двое разведчиков с телом прервали мечтания о грядущей славе.
Еще один баргаст, но не из их племени.
Марал Эб вскинул руку, приказывая войску остановиться, а сам выбежал навстречу разведчикам.
На баргаста было жутко смотреть. Левая рука ниже локтя оторвана, а в ране уже завелись личинки. Жар опалил половину лица, а куски нагрудника из оловянных монет сплавились с кожей и мясом. По фетишам на ремне Марал понял, что перед ним баргаст из малого племени Змееловов.
– Живой? – спросил вождь, с отвращением отмахиваясь от мух.
– Да, вождь, – сказал разведчик и добавил: – Но ему недолго осталось.
– Положите его, только осторожно.
Марал Эб присел на корточки рядом с юным воином и, поборов отвращение, сказал:
– Открой глаза, змеелов. Я Марал Эб из племени Барахн. Скажи мне свои последние слова. Какая напасть с тобой приключилась?
Воин открыл единственный уцелевший глаз. Тот весь заплыл гноем, веки были вспухшие и растрескавшиеся. Змеелов пошамкал ртом и наконец хрипло прошептал:
– Я Бенден Ледаг, сын Каравт и Элора. Запомни меня. Только я выжил. Я последний из рода Змееловов.
– Меня поджидает армия акриннаев?
– Я не знаю, что поджидает тебя, Марал Эб. Меня же ожидают вечные муки.
Лицо воина исказилось от боли.
– Смотри на меня, воин, не закрывай глаз! Скажи мне, кто вас убил!
– Вечные муки… Я сбежал. Я не остался, не погиб вместе со своими родичами. Я сбежал. Как напуганный заяц, как степной тушканчик. – Каждое слово отбирало последние оставшиеся юноше вздохи. – Беги и ты, Марал Эб. Ведь выживут… выживут только трусы.
Марал Эб сжал кулак, чтобы ударить глупца, но заставил себя успокоиться.
– Нет такого врага, который бы испугал барахнов. Мы отомстим за тебя, Бенден Ледаг. За тебя и за всех змееловов. Да отыщут тебя их души.
Умирающий глупец из последних сил растянул губы в улыбке.
– О, я буду их ждать. Я знаю то, что их рассмешит… как всегда. Но Заравоу будет не до смеха, ведь я украл у него жену… украл его удовольствие… – Сиплый смех. – Именно так поступают слабаки… всегда поступали.
Взгляд его вдруг прояснился, и воин посмотрел на Марала Эба.