Меченые Шведов Сергей

Глава 5

НАЕМНИКИ

Тор так и не добился ответа на волновавший его вопрос, зато получил изрядную выволочку от Берты. Благородному владетелю не полагалось бродить где попало и тем более болтать с кем попало. Две недели Тор находился под строгим присмотром, но, в конце концов, внимание стражей ослабло, и он змеей выскользнул за ворота замка, прихвати с собой Данну.

Мальчишек он нашел на прежнем месте, но встретили они его куда более дружелюбно, чем в прошлый раз.

— Лось, — назвал себя рослый, протягивая Тору руку.

Имя было странное, до сих пор ничего подобного Тору слышать не доводилось. Черноволосый назвался Арой, нахально подмигнув при этом владетелю. Рыжего так и звали Рыжим, а остальных имен Тор просто не запомнил, уж очень они походили на прозвища.

Рослый Лось вытащил из кустов деревянный меч и протянул Тору:

— Посмотрим, что ты умеешь, владетель.

Себе он взял два деревянных меча, мечи были короче того, что достался Тору. Владетель Нидрасский удивился такому раскладу, но промолчал. Владеть мечом его учил Ульф, мрачный и строгий командир Ожской дружины, поэтому Тор не сомневался в своем превосходстве над деревенским мальчишкой. Однако его поджидало горькое разочарование. Лось владел мечами виртуозно, ничего подобного Тору видеть до сих пор не доводилось, хотя он и выpoc среди воинов. Лось в два счета выбил меч из рук благородного владетеля Нидрасского. Тор утешал себя тем, что Лось был на два года старше его и уже поэтому сильнее. Однако и ровесник Тора Рыжий оказался не менее искусным бойцом. Тор был огорчен и не скрывал своего огорчения. Лось покровительственно похлопал его по плечу:

— Не расстраивайся, владетель, мы научим тебя драться, даром, что ли, ты меченый.

Лось явно гордился тем, что он меченый. Это удивило Тора, но время для вопросов, как ему казалось, еще не пришло.

— Наемники, — крикнул вдруг Рыжий.

Мальчишки сыпанули в разные стороны, и только Тор по-прежнему стоял на месте, удивленно оглядываясь по сторонам.

— Беги, — крикнул ему Лось и без страха прыгнул в воду, поднимая тучи брызг.

Три всадника выехали на поляну. Это были наемники ярла Гоонского, Тор уже видел их как-то в Ожском замке. Он сразу успокоился — наемники благородного Эйнара не посмеют его тронуть.

— Ты кто такой? — спросил его один из воинов, видимо, старший.

— Я владетель Нидрасский.

— По-моему, я где-то видел этого мальчишку, — заметил один из наемников, улыбчивый белозубый парень, и подмигнул Тору.

Однако товарищ белозубого оказался менее доверчивым. Подойдя к мальчику, он неожиданно разорвал на нем рубаху.

— Что я вам говорил! — торжествующе крикнул он, разворачивая Тора лицом к своим спутникам и указывая пальцем на знакомое всем пятно.

Старший помрачнел и потянул меч из ножен.

— Погоди, — остановил его белозубый, — я действительно видел его в Ожском замке, и эта девчонка была с ним.

— Ну и что, — возразил наемник, крепко державший Тора за плечо. — Нам приказано отправить все это чертово семя под нож — какая разница, деревенский он или из замка? Эти меченые были хваткие ребята, везде успели наследить.

— А если он действительно владетель Нидрасский? — не сдавался белозубый.

— Врет.

— Одежда на нем богатая, — засомневался старший и посмотрел на белозубого.

— Отвезем его в лагерь, — предложил тот, — пусть командир сам разбирается.

— А с девчонкой что делать?

— Придушить, чтобы не болтала.

— Беги! — крикнул Тор в ужасе. — Беги!

Данна, ни секунды не медля, прыгнула с обрыва и через мгновение скрылась в кустарнике по ту сторону ручья. Тор вздохнул с облегчением.

— Раззява! — обругал товарища старший.

— Да и черт с ней, — успокоил белозубый, — руки пачкать.

Наемник подхватил барахтающегося Тора и бросил на холку своего коня. Тор попытался соскользнуть вниз, но похититель с силой обрушил кулак на его голову.

Очнулся Тор от звука незнакомых голосов. Два всадника присоединились к его похитителям.

— Ну что? — спросил белозубый.

— Одного прикончили, а за вторым Эйрик погнался. Догонит, надо полагать.

— Их надо было давить, пока они еще ползали, а то прыгай теперь за этими сопляками по кустам.

— А этого зачем с собой тащите? — спросил один из наемников. — Куска кожи с отметиной будет достаточно. Брандомский платит за шкуры этих сопляков, как за мех ценного зверя, но сам рук пачкать не любит.

— Этот вроде из благородных, — неуверенно сказал старший.

— Не говори глупостей, — решительно произнес тот же голос. — Мальчишка наверняка врет, а мы потеряем золотой — не на что будет пить эту неделю.

Последний аргумент, видимо, произвел на похитителей Тора большое впечатление. Рука наемника так сдавила шею мальчика, что он едва не закричал от ужаса и боли, а потом метнулся глазами к небу в поисках спасения. Похоже, что на спасение он мог все-таки рассчитывать: рослый человек, примостившийся в развилке огромного дуба, едва ли не над головой Тора, прижал палец к губам.

— Черт его знает, — сказал белозубый в ответ на вопросительный взгляд старшего. — Тейт, наверное, прав, слишком уж долго мы возимся с этим сопляком.

Страшный удар обрушился на круп лошади, и Тор едва не слетел под ее передние копыта. Наемник, до сих пор крепко державший Тора за шиворот, захрипел, горячая капля упала мальчику на лицо, и, обернувшись, он увидел позади себя вместо наемника незнакомого человека с серыми сердитыми глазами. Над плечами незнакомца угрожающе торчали витые рукояти мечей. Наемники наконец оправились от неожиданного нападения и с руганью набросились на убийцу своего товарища.

— Держись, — крикнул сероглазый Тору и рванул из-за плеч узкие мечи.

Тор вцепился руками в широкий кожаный пояс незнакомца и закрыл глаза.

— Стой, — услышал он вдруг голос Ульфа.

Тор приоткрыл один глаз: Ульф в сопровождении встревоженного Густава появился на тропе. Из-за спины Ульфа выглядывала Данна, увидев Тора живого и невредимого, она радостно улыбнулась ему. За спиной Густава тоже болталась чья-то черноволосая голова. Тор с некоторым удивлением опознал Ару.

— Ты кто такой? — спросил старший, сверля Ульфа злыми глазами.

— Я командир Ожской дружины. — Ульф как всегда был спокоен и мрачен.

— С каких это пор Ожский замок вмешивается в наши дела? — выкрикнул белозубый.

— С тех пор, как вы захватили его владетеля.

Старший удивленно вскинул брови:

— В Ожском замке меченый владетель? Думаю, что Бьерну Брандомскому будет интересно это узнать.

— Он не узнает, — твердо пообещал Ульф.

— Это еще почему?

— Потому что ни один из вас живым отсюда не уйдет.

Старший покосился на ухмыляющегося Чуба, потом вновь вернулся к Ульфу:

— Это последний меченый, за его голову дадут кучу золота. Я отдам тебе твоего сопляка-владетеля, если ты мне поможешь.

Ульф отрицательно покачал головой:

— Я не отпущу вас живыми.

— Пеняй же на себя! — крикнул наемник и, обнажив меч, бросился на Ульфа.

Ульф первыми же ударами охладил пыл своего самоуверенного противника. Наемник обернулся, призывая на помощь товарищей, но тем было не до командира. Густав насел на белозубого, и тот с трудом отбивался от сыпавшихся со всех сторон ударов, воровато при этом озираясь по сторонам в поисках пути бегства. Чуб противостоял сразу двум наемникам. Конь плясал под ним, не желая подчиняться незнакомому наезднику. Меченому мешал и Тор, вцепившийся в его пояс мертвой хваткой. Чубу приходилось защищать не только себя, но и ребенка. Наемники быстро обнаружили слабое место в его обороне и целили теперь не столько в меченого, сколько в Тора. Однако Чуб был опытным рубакой, мечи в его руках сверкали, словно молнии, и он, хотя и не без труда, но все-таки отражал наскоки своих противников.

Ульф быстро сообразил, какая опасность угрожает Тору, и обрушил на противостоящего ему наемника град мощных ударов. Старший, уже не надеясь на самого себя, закричал, призывая на помощь товарищей. Один из наемников, атаковавших Чуба, откликнулся было на этот отчаянный призыв, но старшему его помощь уже не требовалась. В ту же секунду Чуб достал второго своего противника прямым выпадом в шею. Отзывчивого уложил Ульф рубящим ударом справа. Белозубый, единственный оставшийся в живых, быстро сообразил, что шансов уцелеть у него практически не осталось, метнулся было к кустам, но Густав достал его ударом в спину. Белозубый вскрикнул, взмахнул руками и свалился под ноги своего коня. Густав спрыгнул на землю и склонился над умирающим.

— Пощадите, — захрипел тот.

Густав вопросительно посмотрел на Ульфа, но командир Ожской дружины не был сегодня склонен к жалости, он лишь мрачно усмехнулся и отрицательно покачал головой. Густав опустил меч на голову хрипящего наемника.

— Я узнал тебя, — сказал Ульф меченому, забирая у него Тора, — и все равно — благодарю.

— Не стоит благодарности, — усмехнулся Чуб, — я не забыл, чей он сын.

Ульф на эти слова меченого даже бровью не повел, словно не расслышал.

— Я хотел бы повидать ярла Гоонского.

На этот раз Ульф услышал и удивился:

— Зачем?

— Есть разговор. — Чуб улыбнулся одними губами, глаза его настороженно следили за Ульфом и за приближающимся Густавом.

— Хорошо, я попытаюсь тебе помочь, — сказал Ульф после недолгого размышления.

Чуб подхватил черноволосого Ару на круп своего коня и, не сказав ни слова на прощанье, скрылся в густых зарослях. Ульф и Густав долго смотрели ему вслед. Особой теплоты в этих глазах, направленных в спину своего спасителя, Тор не обнаружил и слегка удивился этому обстоятельству.

— Меченый? — спросил он тихо у Густава.

— Меченый, — глухо отозвался тот, — будь они трижды прокляты.

Глава 6

ДОГАДКА

Ярл Эйнар прохаживался в задумчивости по парадному залу Брандомского замка. Низко склоненная голова его готова была, казалось, прошибить стену, но в последний момент ярл круто разворачивал свое грузное тело и так же размеренно шагал в обратном направлении. Владетель Брандомский, развалившийся в массивном резном кресле из мореного дуба, расслабленно наблюдал за гостем. Неиссякаемая энергия, распирающая массивную, фигуру Гоонского быка, подавляла и угнетала хитроумного Бьерна, которого, к слову сказать, природа не обидела ни ростом, ни статью. Слабодушием Брандомский тоже не страдал, но, тем не менее, никогда не решился бы бросить открытый вызов ярлу Эйнару. Видимо, понимание своей ущербности и мешало Бьерну более доброжелательно относиться к союзнику.

Ярл Эйнар поднял голову — его маленькие, глубоко пожженные глазки буквально буравили темное лицо владетеля.

— Шесть наемников за один день — не слишком ли много, благородный Бьерн?

Брандомский развел руками:

— Что поделаешь, благородный Эйнар, — я не могу приставить по няньке к каждому наемнику.

Гоонский был недоволен и не находил нужным скрывать это от собеседника. Вместо того, чтобы использовать наемников для укрепления Змеиного горла, Бьерн направил их усилия внутрь Приграничья для решения собственных проблем, что вызвало взрыв недовольства окрестных владетелей. Кроме того, наемники занялись откровенным грабежом крестьян, а хитроумный Брандомский закрыл на это глаза и пальцем не пошевелил, чтобы пресечь произвол. Лэндовские отбросы охотно нанимались на службу. В короткий срок, за какой-то месяц, удалось навербовать три сотни человек, но тем более их сразу нужно взять под жесткий контроль, иначе в будущем беды не миновать. Владетели Приграничья и без того скептически отнеслись к идее Гоонского, слабо веря, что лэндовский сброд прикроет границу. Убийство шести наемников могло быть только первой ласточкой, за которой последуют куда более серьезные неприятности.

— Стоило ли использовать наемников в поисках меченых мальчишек? — В голосе Гоонского послышалось раздражение. — Я поручил это дело тебе, владетель.

Бьерн встревожился. Менее всего ему сейчас хотелось поссориться с ярлом. Затеянное месяц назад предприятие успешно развивалось. Владетели Приграничья согласились с предложением Гоонского и даже начали, весьма неохотно, правда, выделять средства. Возможно, Бьерн допустил ошибку, отправив наемников в земли не слишком торопливых плательщиков, но лучше с самого начала дать понять владетелям, что шутить с ними не собираются, чем потом годами ссориться со скупыми и неуступчивыми по поводу взносов. К тому же, положа руку на сердце, Брандомский разделял скептицизм части владетелей по поводу наемников и спешил урвать побольше, пока дело не лопнуло. Разумеется, сам Бьерн не афишировал своего участия в погромах чужих земель, наоборот — всегда готов был выступить в качестве посредника.

Эту тактику Брандомского ярл Эйнар разгадал без труда, и, судя по всему, она ему не слишком понравилась. А тут еще неожиданная и необъяснимая гибель шести наемников на Ожских землях. Это едва не привело к бунту, и ярлу с трудом удалось удержать лэндовских головорезов от набега на Ожский замок. Гоонский переложил вину за гибель наемников на уцелевших меченых, которые якобы время от времени переправляются по озеру Духов в Приграничье. Однако Брандомский сильно сомневался, что, кроме Чуба, уцелел еще хоть кто-нибудь. На наемников напали трое, и, судя по следам, по крайней мере двое из них имели отношение к Ожскому замку. Не говоря уже о том, что шестой наемник был убит буквально в десятке шагов от ворот замка, и трудно было допустить, что его проглядели часовые, стоящие на стенах. И, тем не менее, ни Ролло, ни Ульф ни единым словом не обмолвились о происшествии. Поначалу Брандомский хотел выложить свои подозрения ярлу Эйнару, но по зрелом размышлении пришел к выводу, что торопиться с этим не следует. Убийство ожскими дружинниками наемников могло послужить козырной картой в игре, которую Бьерн вел с хозяйкой замка.

— С этого дня преследование мальчишек следует прекратить.

— Почему? — удивился Бьерн.

— Чуб попросил о встрече со мной. — Глаза Гоонского блеснули торжеством.

— Что может предложить тебе Чуб?

— Чуб связан с молчунами, а молчуны — это порох.

Брандомский присвистнул и с восхищением посмотрел на Гоонского:

— Ты думаешь, Чуб согласится?

— Уверен, что да.

— Когда состоится встреча?

— Об этом мне скажет Ульф.

— Ульф? — удивился Брандомский и умолк.

Любопытная мысль мелькнула в его голове — а не было ли среди людей, истребивших наемников, командира Ожской дружины? Чем больше Бьерн думал об этом, тем больше в нем крепла уверенность, что Ульф в этом странном деле не без греха. Чуб и Ульф — имя третьего не так уж важно. Как это он раньше не сообразил! Трое без труда справляются с шестью наемниками — по всему это должны быть незаурядные воины. Но что свело этих двух еще недавно заклятых врагов? Бьерн задумался. Соображал он, надо сказать, гораздо лучше, чем думал о нем высокомерный Гоонский бык.

«Тор, — решил Бьерн, — только он мог объединить столь разных людей, как Ульф и Чуб».

Оба они отлично знали, чьим сыном на самом деле является маленький владетель Нидрасский. Уж не схватили ли по ошибке наемники Тора — мальчишка часто болтался в окрестностях замка! «А почему по ошибке?! — озарило вдруг Бьерна. — Туз ведь пометить его мог. Это вполне в духе меченых. Капитан Башни не раз посещал Ожский замок после рождения сына». Бьерна бросало то в жар, то в холод. Нет, недаром его зовут хитроумным! Брандомский покосился на ярла Эйнара. Слава богу, Гоонский, занятый своими мыслями, не заметил волнения своего собеседника.

— Стриинтфилд! — ударило в голову Брандомскому. Не мог трусоватый Хенгист отравить капитана Башни. Ходили робкие слухи про Ожский замок, но Бьерн пропустил их мимо ушей, и, похоже, напрасно. Меченый, видимо, пытался забрать мальчишку, как это положено по их законам. Но нашла коса на камень. Гильдис из рода Хаарских ярлов, а эти тем и славились всегда по Лэнду, что зубами держались за свое движимое и недвижимое. Вот и поплатился меченый. Но Гильдис какова! Может быть, не стоит Бьерну так уж торопиться с браком? Если уж Хаарская ведьма, не моргнув глазом, отправила на тот свет человека, которого любила, то на что же рассчитывать бедному Брандомскому? Несколько ядовитых капель в стакан вина — и к замкам Хаарскому, Ожскому и Нидрасскому прибавится замок Брандо пусть и не такой богатый, как эти три, но тоже довольно крепкий. Бьерн криво усмехнулся собственным мыслям. Нет, что ни говори, а эта тайна про меченого владетеля дорогого стоит, здесь не следует торопиться. Кто знает, может, все его догадки только плод разгоряченного воображения. Гильдис всегда может рассчитывать на поддержку Гоонского, и будет величайшей глупостью, если Бьерн своими неосторожными действиями загонит добычу в силки соперника. Ярл Эйнар дал ясно понять, что в обмен на порох оставит в покое меченых мальчишек, и уж тем более он защитит сына женщины, которую, как подозревал Бьерн, любит. Разумеется, упускать такую лакомую добычу, как Гильдис Хаарская, Брандомский не собирался, хотя ухо с этой женщиной следует держать востро — не ровен час пойдешь за шерстью, а вернешься стриженым. Конечно, и Гоонский может умереть, если ему в этом помочь, но как раз с этим торопиться не следует. Нужно укрепить свое положение в Приграничье, а помочь в этом Бьерну может только ярл Эйнар. Терпение одолевает силу. А ждать благородный Бьерн умеет, так же, как и наносить быстрые и точные удары, когда приходит время действовать.

— Тебе потребуется моя помощь, благородный Эйнар.

Гоонский удивленно покосился на собеседника:

— Думаю, что никакой опасности нет.

— Ты полностью доверяешь Ульфу? — не без яда спросил Брандомский.

— Ульф предан своей хозяйке, а в дружеском расположении ко мне Гильдис у тебя, надеюсь, нет сомнения? — насмешливо отозвался ярл.

Сомнения у Бьерна были, но он не стал ими делиться с надутым от спеси самодовольным индюком.

— Меня беспокоит твоя безопасность — меченый, в конце концов, может обмануть Ульфа. Чуб — человек коварный, ты это знаешь не хуже меня.

Кажется, Гоонский заподозрил в чем-то гостеприимного хозяина, во всяком случае, он довольно долго на него смотрел прищуренными глазами.

— Я понимаю твою тревогу, благородный друг, я понимаю, как трудно тебе за всем уследить, — ярл дружески улыбнулся союзнику, — пожалуй, я пришлю тебе своего племянника в помощь.

Улыбка благородного Эйнара не понравилась Брандомскому, еще меньше ему понравились слова бычеголового ярла, но возражать было глупо, и владетель скрепя сердце согласился.

Глава 7

ЧУБ

Знакомый силуэт мелькнул вдруг в проеме распахнутого настежь окна. Гильдис вздрогнула и отшатнулась, свеча в ее руке заколебалась, отбрасывая на стены неясные волнующиеся тени. Человек со скрещенными за спиной мечами легко спрыгнул на пол, повернул голову к окну и прислушался. В замке было тихо. Эта тишина, видимо, успокоила незнакомца, и он сделал решительный шаг вперед. Гильдис вскрикнула.

— Не бойся, — произнес спокойно незнакомец, — это я, Чуб.

Сердце Гильдис билось так гулко и часто, что, казалось, готовилось разорвать стесненную страхом грудь. Чуб медленно приближался. Слабый свет чадящей свечи выхватил из темноты круглое лицо с растянутыми в улыбке тонкими губами.

— Не узнала? — насмешливо спросил Чуб.

Гильдис с трудом овладела собой. Свеча в ее руке перестала колебаться, дыхание выровнялось, но страх остался. С трудом она подавила желание немедленно позвать кого-нибудь на помощь. Впрочем, в этом, кажется, не было необходимости. Приблизившись так, чтобы она могла видеть его лицо, Чуб остановился, скрестив руки на груди.

— Вот уж не думал, что тебя испугает присутствие меченого в спальне.

— Ты явился, чтобы оскорблять меня в моем собственном замке?

— Какие могут быть обиды между старыми знакомыми, — Губы Чуба вновь скривились в усмешке.

— Как ты попал в замок?

Гильдис соскользнула с постели, накинув на плечи халат. Длинные волосы рассыпались по плечам. Чуб не отрываясь смотрел на женщину, словно пытался смутить ее своим вниманием. Его откровенный взгляд заставил Гильдис покраснеть и плотнее запахнуть полы халата.

— Ты похорошела с годами, — сказал Чуб.

— И ты влез ночью в окно моей спальни, чтобы сообщить мне об этом?

Гильдис уже почти успокоилась, мощная фигура меченого уже не перекрывала ей путь к отступлению. Впрочем, бежать от прошлого она пока не собиралась.

— Увы, благородная госпожа, — засмеялся Чуб, — плохие настали времена: меченые не прыгают в окна красивых женщин, чтобы говорить с ними о любви.

— Зато ничто, похоже, не мешает им смотреть на женщин нахальными глазами.

Чуб лишь улыбнулся в ответ — смутить его было трудно. Если судить по раскованной позе, то он рассчитывал на долгий разговор. Выставить его будет непросто, да и не было в этом никакого смысла — в любом случае, от себя не убежишь. Появление меченого всколыхнуло в Гильдис столько воспоминаний, что одиночество было для нее сейчас худшим испытанием, чем предстоящий непростой разговор с Чубом.

— Ты не ответил на мой вопрос.

— Я проник в замок по подземному ходу.

Гильдис закусила губу, рука ее невольно потянулась к колокольчику. Чуб сделал предостерегающий жест:

— Я думаю, нам свидетели не нужны.

— От кого ты узнал про подземный ход?

— Ты забыла, благородная госпожа, что этот замок еще сотню лет назад принадлежал меченым. Один из твоих предков получил его за верную службу — как видишь, мы ничего не забываем — ни плохого, ни хорошего.

Он по-прежнему говорит «мы», этот меченый. Видимо, в нем неистребима вбитая с детства потребность считать себя лишь частью большого целого. Но ведь Башни давно уже нет, а стоящего перед ней человека, с его инстинктом лесного муравья, можно, наверное, пожалеть.

— А о чем вы еще не забываете? — В ее словах был вызов, но, как она надеялась, не совсем понятный Чубу.

— Мы не забыли, что нынешний владетель этого замка — меченый и, значит, наш самый надежный союзник в Приграничье. В будущем, конечно.

— Что нужно тебе от моего сына? — В голосе Гильдис были холод и глубоко запрятанный страх.

— Я вырвал твоего сына из лап наемников — разве Ульф не рассказывал тебе об этом?

Гильдис отшатнулась. Ужас острыми когтями царапнул сердце. Знала ведь, что не оставят в покое ее сына ни те, ни эти. А что же теперь? Убивать, снова убивать, чтобы спасти сына?

Чуб не видел в полумраке ее лица, но, видимо, уловил состояние:

— Не бойся, никто из похитителей не ушел живым: тайна твоего сына так и осталась нераскрытой. Надеюсь, своим людям ты доверяешь.

Гильдис молчала. Все было напрасно, даже смерть Туза — страшный грех ее души. Меченый — это как проклятье, и это проклятье теперь вечно будет висеть над головой ее сына. Владетели никогда не признают его своим: чужой там, чужой здесь. И все потому, что его мать осмелилась любить — любить без оглядки не человека даже, а меченого, которого ее любовь не смогла оторвать от чудовищного порождения Сатаны — Башни.

Чуб едва заметно пожал плечами:

— Туз оставил своему сыну опасное наследство.

Он опять угадал ее мысли, наверное, потому, что они были сходны с его собственными. Цели вот только у них были разными, и с этой минуты Гильдис не позволит жалости смущать ее сердце. Этот человек одинок, но он заслужил свое одиночество, да и, кажется, не слишком тяготится им.

— Я пришел к тебе за помощью. — Чуб резко сменил тему разговора.

— С каких это пор мы стали друзьями?

— Бывают ситуации, когда честный враг лучше лживого друга. К тому же мы союзники — оба желаем добра Тору. Ты слышала об истреблении меченых мальчишек в окрестных деревнях?

— Я не одобряю этого.

— Но и не противишься, — жестко усмехнулся Чуб, — хотя твой голос мог бы быть услышан. Ты хочешь спасти одного сына, а у меня этих сыновей больше сотни, и я должен позаботиться о каждом.

— И что же ты хочешь от меня?

— Ты должна укрыть дюжину мальчишек в своем замке.

— Наемники разрушат замок, если узнают, что я прячу здесь меченых. Все владетели осудят меня.

— И осуждение кучки негодяев для тебя более весомо, чем жизнь двенадцати детей? Ты хуже, чем я думал, Гильдис!

— За осуждением последуют выводы и гибель этих детей — я не смогу их защитить.

Чуб отрицательно покачал головой:

— Завтра я встречаюсь с Гоонским, и, думаю, мы договоримся: меченых оставят в покое, по крайней мере, их не будут преследовать открыто.

— Зачем же тогда ты прячешь их за стены замка?

— Так надежнее. Кроме того, Тору в будущем понадобятся верные люди. Неужели ты думаешь, что владетели когда-нибудь забудут, чей он сын?

— Он сын владетеля Нидрасского, — Гильдис упрямо сжала кулаки.

Чуб засмеялся:

— Я ведь рос бок о бок с Тузом, благородная госпожа, и черты его лица я помню даже лучше, чем свои, как помнят внешность последнего капитана Башни и многие владетели — уж очень он им насолил.

— Ты хочешь втянуть моего сына в свои безумные затеи, призрак Башни не дает тебе покоя! — Ненависть к этому улыбающемуся человеку переполняла Гильдис. — Я обращусь к ярлу Эйнару, и он поможет мне.

— Конечно, — презрительно скривил губы Чуб, — союз с Гоонским быком выгоднее союза с последним меченым.

— Уходи, или я позову своих людей, — гневно выкрикнула Гильдис.

Чуб улыбался, но глаза его оставались холодными:

— Я думаю, Тору интересно будет узнать, как умер его отец, капитан Башни Туз. И чьи тонкие, изящные пальчики бросили яд в его кубок.

Гильдис отшатнулась и смертельно побледнела. До сих пор она считала, что Чубу ничего не известно об истинных виновниках смерти Туза.

— Он поймет меня! — выкрикнула она.

Меченый издевательски засмеялся:

— Не думаю, благородная госпожа, отравители, как я успел заметить, ни в ком не вызывают сочувствия. — Чуб шагнул к женщине и сдавил железными пальцами ее запястья. — Туз простил тебя перед смертью, потому ты и жива, за твое преступление расплатились другие, но я тебя не простил, и я расскажу твоему сыну и о благородстве его отца, и о чудовищной подлости его матери. Знаешь, в чем разница между тобой и Тузом, Гильдис: он любил тебя больше, чем Башню, а ты ненавидела Башню больше, чем любила его. Ненависть всегда сильнее любви, Гильдис, — я ненавижу! А потому берегись. Вряд ли Тор будет столь же благороден, как его отец, — он не простит.

— Я согласна, — прошептала Гильдис, задыхаясь от прихлынувшего вдруг страха, — только молчи.

Чуб с минуту не отрываясь смотрел в ее наполненные ужасом глаза, потом резко отвернулся и поспешно отошел к распахнутому окну.

— Я не буду брать с тебя клятвы, — сказал он глухо, не глядя на Гильдис, — пусть защитой им будет твоя больная совесть.

Глава 8

ДОГОВОР

Ярл Гоонский сидел, небрежно прислонившись спиной к необъятному стволу старого дуба, и не то дремал, не то думал о чем-то своем. Эйрик Маэларский, призванный ярлом на помощь Брандомскому, с удовольствием растянулся на траве во весь рост и смотрел на небо широко открытыми разами, словно собирался постичь все его тайны. На красивом лице его читалась откровенная скука. Он был племянником Гоонского и перенял у ярла многие неприятные черты, не унаследовав никаких достоинств. Так, во всякое случае, думал владетель Брандомский, нервно прохаживаясь по небольшой поляне на краю Ожского бора. Легкомыслие проявленное ярлом Эйнаром, неприятно поразило Бьерна, не взять никакой охраны на встречу с меченым — непростительная глупость. Брандомский хотел, было, уже отказаться от участия в этой опасной затее, но любопытство пересилило страх. Кроме того, отказ от переговоров с меченым означал бы, что Брандомский согласен на вторые роли при ярле Гоонском, а этого Бьерн допустить не мог. Хватит и того, что он терпит подле себя этого молодого болвана Эйрика Маэларского. Союз их с Гоонским был задуман как союз равных, и Бьерн не позволит изменить условия договора. Рассерженный владетель резко обернулся к ярлу Эйнару:

— Где же, в конце концов, этот проклятый меченый?

Гоонский открыл глаза и добродушно улыбнулся возбужденному Бьерну:

— Не стоит так волноваться, благородный друг, меченый жаждет этой встречи не меньше нашего.

Брандомский недовольно фыркнул. Эйрик Маэларский поднял голову и насмешливо посмотрел на Брандомского. Бьерн вспыхнул и неосторожно опустил руку на эфес тяжелого меча. Эйрик приподнялся на локте — в глазах его уже не было веселья, а губы надменно сжались. Брандомский сделал вид, что поправляет меч, и отвернулся от нахального молокососа.

— Я все-таки считаю, что охрана нам не помешала бы.

— Ссора с нами не в интересах меченого, — спокойно отозвался ярл, не меняя позы.

— Есть люди, — протянул нахальный Эйрик, — у которых слишком обострено чувство опасности, боюсь, что наш благородный друг из их числа.

Бьерн вспыхнул и даже сделал шаг к молодому владетелю, но ярл Эйнар решительно вмешался в закипающую ссору.

— Осторожность столь же необходимое качество воина, как и храбрость, — заметил он племяннику, укоризненно качая головой. — Твое счастье, Эйрик, что ты не был знаком с Башней так близко, как мы с владетелем Бьерном.

Маэларский презрительно скривил губы, но возражать дяде не стал, хотя, по его мнению, слишком уж много было пустой болтовни об этих меченых. А уж о трусоватом Бьерне и говорить нечего: ему, видите ли, нужна охрана, чтобы защититься от одного человека. Никакого иного определения как позорное его поведение не заслуживает.

Меченый появился бесшумно, и три владетеля невольно дрогнули, увидев его в пяти шагах от себя. Первым опомнился Гоонский:

— Я приветствую тебя, сержант.