Убойное лето Колычев Владимир

– Никто не сможет испортить ваши с ней отношения, даже я. Людмила погибла.

– Как погибла? – Листьева удержала в руках сахарницу, но у нее сдали ноги, и она опустилась на стул.

– Ведется розыск преступника.

– Вы серьезно?

– Татьяна Максимовна, вы видели этого человека? – Прокофьев еще раз показал фотографию Сарычева.

– Не скажу точно, но очень похож.

– Когда вы его видели?

– На прошлой неделе. Слышу, дверь открылась, я в глазок смотреть не стала, к домофону, который на лестничную площадку выходит, подошла. А этот к лифту вышел и оглянулся, прямо в глазок домофона посмотрел. Спокойно посмотрел, я думала, он мне сейчас подмигнет. Но не подмигнул.

– Не подмигнул. Но посмотрел.

– Посмотрел. Как будто знать хотел… – Листьева пожала плечами, раздумывая, продолжать свою мысль или промолчать.

– Что хотел знать?

– Что видеокамера есть.

– А видеокамера у вас на запись работает?

– Да. Но только если нам звонят! Но он же не звонил! Другой звонил! – вспомнила женщина. – Квартирой ошибся. У Людмилы тридцать четвертая, у нас тридцать пятая.

– Мужчина звонил?

– Мужчина. Людмила ему сама открыла.

– А запись сохранилась?

– Я не знаю, это давно было.

– Когда давно?

– Еще в мае… Или даже в апреле. А что тут такого? Людмила – женщина интересная, мужчинам нравится, ей что, в монастырь уходить, если муж бросил?

– И много было таких мужчин?

– Мне кажется, вопрос не совсем корректный, – качнула головой Листьева. – Я не слежу за Людмилой, я не считаю ее мужчин. Но мужчины были, двоих я точно видела.

У Прокофьева зазвонил телефон, это подъехал Савелий Ярыгин.

Вельяминова жила в четырехкомнатной квартире, роскошный ремонт и обстановка, два санузла, и везде порядок, близкий к идеальному.

– И что мы здесь ищем? – осматривая спальню, спросил Ярыгин.

Мощный он парень, на вид задиристый и разбитной, но на поверку сама сдержанность и продуманность. Правда, мог и сорваться, особенно если имел дело с явными представителями криминального мира. Бандиты Карамболя Савелия побаивались, обходили стороной. А темных дел хватало. Карамболь старался не светиться, подпольным бизнесом напрямую не занимался, но наркота по городу гуляла не без его участия, а проституция, нелегальный игорный бизнес – там дилеры, сутенеры, у многих из них стволы и отбитые мозги. К тому же у Карамболя личная охрана, а в ней цепные псы, в основном двуногие, что им скажут, то и сделают.

– Ну, труп здесь мы точно не найдем, – пожал плечами Прокофьев.

В квартире Вельяминовой также был установлен домофон с камерой, выходящей на лестничную площадку. И срабатывать на запись видеокамера должна была при малейшем движении в зоне ее действия. Но, как оказалось, не срабатывала. Изображение на монитор поступало исправно, однако записывающий блок отказывался его фиксировать. Возможно, домофон повредили умышленно.

Прокофьев не поленился, спустился вниз. Консьержка так и не появилась, а видеокамера над подъездом его разочаровала. Хорошая видеокамера, но установлена высоко, и объектив почему-то направлен был не на пятачок перед входом, а на стоянку с машинами на ней. Возможно, кто-то из жителей дома таким образом обезопасил свой автомобиль. Чтобы обмануть камеру, достаточно было зайти в подъезд по отмостке вокруг дома, и делали так многие, не только преступники. Кто-то просто сокращал таким образом путь к своему подъезду.

Прокофьев вернулся в квартиру Вельяминовой, и Ярыгин его огорошил.

– Егор Ильич! – бодро улыбнулся он, разжимая ладонь.

В ней уже в пленке лежал самодельный «жучок» – микрофон, транзистор, катушка, резисторы и конденсатор на крошечной плате в комплекте с мизинчиковой батарейкой.

– Под кроватью нашел! Еле снял, хорошо было закреплено.

– Не надо было снимать, – покачал головой Прокофьев.

– Да я осторожно, если пальчики были, там и остались, – не очень уверенно проговорил Ярыгин. – Да и к батарейке я не прикасался. В целлофан вот все как положено запаковал.

– Странно все это, очень странно. Отмычка, химия от собак, теперь вот «жучок». И камера на запись не работает.

– Неужели все-таки подстава?

– И Сарычева здесь видели. Был он в гостях у Вельяминовой. И на камеру домофона смотрел с умыслом.

– И мотив у него был. Подставить Вельяминова.

– В том-то и дело. Значит так, эксперта сюда, пусть пальчики снимут. А потом еще раз квартиру обыскать. Ну и с микросхемы пальчики, само собой, снять… А я пока к Сарычеву съезжу, – решил Прокофьев.

– Ну так и я поеду. Вдруг у него ствол!

Прокофьев кивнул. Очень многое указывало на Сарычева, и орудие убийства могло находиться у него, как бы он отстреливаться не стал. Надо бы взять с собой Ярыгина, а радиомикрофон доставить в отдел по пути к Сарычеву, снять с него отпечатки пальцев, если это возможно, идентифицировать пальчики, а затем отправить эксперта и кого-нибудь из оперов на квартиру к Вельяминовой.

Так Прокофьев и поступил. Но «пальчики» с «жучка» снять не удалось – за их отсутствием. А жаль, хотелось бы предъявить Сарычеву заключение экспертизы, но нет, пришлось ехать с пустыми руками и предположениями.

Сарычев жил на окраине города, в новом квартале, где количество недостроенных домов превышало число уже готовых. И справа от Сарычева незаконченная новостройка, и слева, это позволяло ему тайком покидать свой дом и уходить от наблюдения. Одна сторона его улицы выходила в чистое поле, за ней лес. В начале улицы находилась площадка для мусорных контейнеров, два года назад Сарычев избавился там от одежды, в которой грабил банк, а Прокофьев ее нашел. И этим прижал его к стенке. Но сейчас, увы, Егор Ильич не располагал уликами против него. И в мусорные баки заглядывать бесполезно. Сарычев не идиот, чтобы повторить грубую ошибку. Тем не менее в мусорные баки Прокофьев заглянул, но ничего похожего на пакет с одеждой не нашел.

Осмотр мусорных баков не занял много времени, но все же Прокофьев чуть не опоздал. Сарычев собирался уезжать, когда они с Ярыгиным прибыли к его месту жительства, перехватили Аркадия в воротах дома. В позапрошлом году дело было иначе. Сарычев не уезжал, а, напротив, возвращался домой, Прокофьев и Ярыгин зашли во двор и приперли его к стенке. Тогда Сарычев упрямиться не стал, признал свою вину и без возражений позволил надеть на себя наручники. Но тогда против него имелись весьма серьезные улики.

Прокофьев перегородил выезд, и раздраженный Сарычев вышел из своего внедорожника.

– Ну что вам еще? – скривился он, глядя на Прокофьева.

Брутальной он внешности мужик, довольно-таки высокий, плотный, массивные надбровья, тяжелый взгляд маленьких глаз, крепкий, с горбинкой нос, чугунный подбородок. Черты лица грубые, но внешность неотталкивающая. Солнцезащитные очки очень ему шли. Белая сорочка, заправленная в зауженные брюки, лакированные туфли блестят на солнце. Лицо свежее, загорелое, ни ссадин, ни порезов.

– Как поживаем, Аркадий Васильевич?

– Да вашими молитвами хреново. Отмечаться вот еду.

Сарычев заставил себя подобреть, даже снял очки, чтобы Прокофьев мог видеть его глаза. Условно-досрочное освобождение у него, нельзя ему дерзить представителям закона, а то можно и обратно по этапу отправиться.

– А вчера не отметились? – спросил Прокофьев.

– О чем это ты, начальник?

– На базе отдыха «Вереск».

– Вчера?

– А когда?

– Ну бывал я там. В прошлой жизни…

– С кем бывал?

– С женой.

– С чьей женой?

– Не понял!

– Вы же не станете отрицать, что знакомы с женой Вельяминова.

– С Людмилой?

Жена Сарычева незаметно подошла к машине.

– Что-то случилось? – спросила она, и с тревогой, и с надеждой глядя на Прокофьева.

И не хотела она терять Сарычева, но в то же время совсем не прочь была избавиться от него и вернуться к спокойной комфортной жизни с Вельяминовым. Красивая она женщина, с изюминкой, не зря Вельяминов потерял от нее голову.

– Да вот господа полицейские в нашу постель с ногами залезли, – ухмыльнулся Сарычев.

– Что ты такое говоришь? – Лариса с укором глянула на него.

– А то и говорю, что постель у нас большая: ты, я, Вильям… Его жена.

Ярыгин фыркнул, с презрением глядя на Сарычева, не мужик он, если грязное белье на глазах у жены выкладывает.

– С ума сошел? – Лариса чуть ли не умоляюще посмотрел на Прокофьева, призывая его не верить сумасшедшему мужу.

Но Егор и так не верил. В сумасшествие Сарычева. Возможно, гнилая суть нарочно выставлялась напоказ. За одно только скотское отношение к жене ведь не сажают. А ни в чем другом Сарычев не виноват. У него же все на виду, что было, то и говорит. А если не сказал, то ничего и не было. Именно так и следовало его понимать.

– Мы с Людкой, правда, по отдельности, – с ухмылкой сказал тот.

– Что по отдельности?

– Трахнул я ее по отдельности!

– Что?! – изменилась в лице Сарычева.

– Ну тебе же можно, почему мне нельзя?

– Лариса Ивановна, вы бы шли в дом, зачем вам слушать эти гадости… – сказал Прокофьев.

– Гадости, – глядя на мужа, согласилась женщина.

– Соберите на всякий случай вещи в дорогу, – усмехнулся Ярыгин.

– В какую дорогу? – встрепенулась Лариса.

– В дальнюю. Дальняя дорога, казенный дом.

– Это что, из-за Людки?! – У Сарычева вытянулось лицо.

– Лариса Ивановна, идите. – Прокофьев показал в сторону дома. – Смену белья приготовьте, спортивный костюм, зубную щетку, почтовые конверты.

– Ну, хорошо, – со слезами на глазах кивнула женщина и скрылась за машиной.

– Это у вас шутки такие? – спросил Сарычев.

– Где вы находились сегодня ночью?

– А вы что, за мной не следите?

– Вы не ответили на вопрос.

– Значит, не следите, – усмехнулся Сарычев. – Дома я ночью был, жена подтвердит. Я ей всю ночь спать не давал. И дети слышали…

– Что слышали?

– Сложный период у меня, начальник. Нажраться могу. Вчера вот не сдержался… У меня, согласно приговору суда, трезвый образ не прописан! И гулять можно всю ночь.

– Выпивали где?

– Да где… Сидел в машине и пил. Тоска вдруг накатила.

– Когда приехали домой?

– В районе одиннадцати… В начале двенадцатого… У меня видео, можно глянуть. – Сарычев кивком указал на панорамную камеру, установленную на фонарном столбе. – За свой счет, между прочим, ставил!

– А деньги откуда?

– Вельяминов одолжил. Не веришь, спроси.

– И часто он вам одалживает?

– Часто. Как потребуется, так и одалживает.

– Ему это не нравится.

– От радости он, честно сказать, не пищит, – усмехнулся Сарычев.

– Не пищит, но деньги дает. Для этого ты его и подставил, – перешел на «ты» Прокофьев.

– И как это я его подставил?

– Убил его жену, а ему подбросил орудие убийства.

– То деньги у меня ищите, то орудие… Какое такое орудие? – всколыхнулся Сарычев.

Прокофьев смотрел ему в глаза так, будто пытался прочесть в них, притворяется Сарычев, что ничего не понимает, или нет. Но глаза выдавали только тревогу и удивление и ничего больше.

– Орудие убийства.

– Что-то я не догоняю, я уже убил жену Вильяма или только собирался?

– Вы убили его жену? – спросил Ярыгин.

– Так, постойте! Давайте вы не будете путать меня! – Сарычев выставил перед собой руки, будто собирался хлопнуть в ладоши. – Что с Людмилой?

– А ты не знаешь?

– Или вы сейчас мне обо всем расскажете, или я отказываюсь от разговора.

– Убили Людмилу.

– Так! – Сарычев сделал над собой усилие, призывая на помощь всю свою выдержку и самообладание.

Но в его положении такое поведение казалось вполне естественным. Его фактически уже обвинили в убийстве, он просто был обязан собраться с мыслями и дать правильный ответ. А по поводу чьей-то гибели он не сокрушался. Такой уж он человек, личное благополучие для него гораздо важней чьей-то жизни.

– Людмилу Вельяминову убили?

– Вельяминову.

– Когда?

– Вчера. В районе девяти-десяти вечера.

– А при чем здесь база отдыха «Вереск»? – тщательно взвешивая каждое слово, спросил Сарычев.

– Там Вельяминову и убили. База недалеко от города, до вашего дома минут сорок езды. – Прокофьев снова вернулся к официальному тону. – Как раз в начале двенадцатого вы и приехали. – Он выразительно глянул на камеру, которая сейчас наблюдала за ними.

– Значит, я убил?

– Вы знали Людмилу Вельяминову?

– Более того, я спал с ней, – кивнул Сарычев.

– Когда вы виделись с ней в последний раз?

– Сегодня у нас что, пятница?..

– Двадцать шестое июня, – кивнул Ярыгин.

– В последний раз я был с нею в понедельник. Все, больше я ее не видел.

– И вчера на базе отдыха «Вереск» вас не было?

– Кто-то меня там видел? – резко спросил Сарычев.

– Вы знаете, кто здесь задает вопросы.

– Не видели меня там! И не могли видеть!.. Я там не был!..

– Вам знаком этот предмет? – Прокофьев вынул из кармана смартфон и вывел на экран снимок «жучка», обнаруженного в квартире Вельяминовой.

– «Пальчики» сняли? – усмехнулся Сарычев.

– Допустим.

– Не было там «пальчиков», я тщательно все протер.

– Ваша работа?

– И я бы никогда вам в этом не признался. Если бы Людмилу не убили… Это слишком серьезно, да?

– Зачем вы установили прослушивающее устройство?

– И не одно, там еще на кухне стоит, под столом, так сразу не найти…

– И все-таки, зачем?

– Зачем… Если скажу, не поверите. – Сарычев хлопнул себя по карману, вынул пачку сигарету. – Вильяма она хотела заказать.

Прокофьев уловил фальшь и в словах Сарычева, и в его поведении. Разволновался Аркадий, и это чувствовалось. Слишком уж большой кусок он ставил на кон, как бы не подавиться.

– Так хотела или заказала?

– Ситуацию пробивала, типа, и ей выгодно, если Вильям умрет, и я свои проблемы решу. На деньги намекала… Я сразу ей сказал, что на меня рассчитывать не надо… Не веришь мне, подполковник? – Сарычев смотрел Прокофьеву прямо в глаза.

– А если я ввел вас в заблуждение? Если Вельяминова жива, а вы ее сейчас оговариваете?

– Жива?.. – с обидой спросил Сарычев и сощурился. – А мне бояться нечего! Что было, то и сказал.

– Значит, Вельяминова заказала вам своего мужа?

– Скажем так, наводила мосты.

– А «жучки» зачем?

– Да затем… Я отказался, а кто-то согласился.

– Кто согласился?

– Я не знаю, но кто-то ей позвонил, она обрадовалась. И мне дала понять, что в моих услугах больше не нуждается. А я понял, что кто-то другой должен решить этот вопрос.

– Кто именно?

– Не знаю, но хотел узнать. А у меня «жучки» дома среди хлама завалялись, я когда-то электроникой увлекался, на всякий случай поставил…

– Зачем?

– А затем, что глупая она баба, эта Людмила Вельяминова. А хотела казаться слишком умной. Вот я и подумал, вдруг Вильяма убьют, а меня подставят. Мотив у меня есть? Есть! Что еще надо?!

– Ну и что, выявили заговор?

– Не знаю, может, и было что-то, но я же не мог все время с помощью «жучков» прослушку вести, они всего на сто метров бьют, это круглые сутки возле дома стоять надо. Но какое-то время стоял.

– А в полицию обратиться не пробовали?

– А вы мне верите?

– Сейчас нет, – честно признался Прокофьев. – Потому что Людмила Вельяминова действительно мертва. И убить ее могли вы.

– А мотив?

– Подставить Вельяминова.

– Я его подставил?

– Вельяминов задержан по подозрению в убийстве, – кивнул Ярыгин.

– Так, может, он и убил… Может быть, Людмила его все-таки заказала, а он узнал.

– Гражданин Сарычев, где вы находились вчера в промежутке времени между двадцатью одним и двадцатью двумя? – строгим, официальным тоном спросил Прокофьев.

– Я же говорю, сидел в машине и выпивал. Тоска заела.

– Боюсь, что вам придется проехать с нами. – Прокофьев кивком указал на свою машину.

Сарычев признался во многом, и свою связь с Вельяминовой отрицать не стал, и от «жучков» не открещивался, а все-таки Прокофьев ему не верил. Мутный он тип, этот Сарычев, хитрый, увертливый. Он утверждал, что грабить банк его заставили, посадили за руль, велели ехать. А тот же Карамболь не так давно намекнул, что Сарычев мог организовать нападение на инкассаторов. И еще Сарычев утверждал, что не брал деньги, а недавние события показали обратное. Искал он деньги, искал. Из двух им же потерянных сумок к нему вернулась только одна, но ведь деньги он брал! И сейчас он мог врать.

Возможно, Вельяминова действительно заказала своего мужа Сарычеву, но ведь он мог и согласиться. А квартиру на прослушку он поставил из соображений безопасности: вдруг Вельяминова втягивает его в какую-то западню? Возможно, с помощью «жучков» он и узнал что-то такое, из-за чего и приехал вчера к Вельяминовой. И убил ее, хотя должен был застрелить мужа.

Разбираться надо, выяснять, в чем тут дело. Обыск в доме у Сарычева провести, одежду его осмотреть, соскобы с рук взять, машину обследовать. А его самого в камеру, нечего с ним церемониться.