Семейный детектив Устинова Татьяна
– Ну, мой – всегда при мне. – Продемонстрировала Марьяна.
– А дубликат? – взглянул он испытующе.
Вдова поморщилась:
– А про дубликат, мой милый Савва, я наверняка утверждать не могу. Однако могу тебе сообщить, что у мужа имеется дочка от первого брака. Очень ушлая, расчетливая особа. Он, слепец, ее агнцем считал, всячески в наш дом приваживал, хотя я и протестовала.
– Может быть, дама в бархатном пиджаке на нее чем-то похожа? – вкрадчиво спросил Савва.
– Да ни черта она не похожа. Но Люська сама бы и не стала мараться. А вот асоциальную личность на грязную работу нанять – для нее вообще не вопрос. Дама без принципов.
– Если женщина в бархатном пиджаке исполнитель, мы и на заказчика легко выйдем.
– Как?
– У меня имеются четыре фотографии предполагаемой воровки, – похвастался Савва. – Две профиль, две анфас. Сделал тайно. Можно пробить по соответствующим базам.
– Ты, что ли, детектив-любитель? – насмешливо взглянула Марьяна.
– Я историк. А в развитии событий – особенно в нашей стране – немало детективных загадок. Вот и поднаторел. У меня еще вот что есть, – он триумфально извлек из кармана и продемонстрировал целлофановый пакетик на застежке. – Волос ее. Когда увидел, что странно себя ведет, с пола подобрал. На всякий случай. Как возможный образец ДНК.
– Да, Савва, ты крут! – похвалила вдова.
А дурачок – вместо того чтоб пользоваться моментом, цену себе набивать – беззащитно улыбнулся:
– Я не для крутости, а просто для собственного удовольствия за людьми наблюдаю. Но прежде пригождалось только для мелочей всяких. Вычислить, например, где дочка сигареты прячет.
Из-за дочки Марьяна расстроилась, но вида не подала.
– Полицию вызывать я не буду.
Он опешил:
– Пять миллионов и золото преступникам отдать?!
А вдова снисходительно отозвалась:
– Не такой уж ты и внимательный. Я тебе что сказала? Дочка мужнина – та еще стервь. У меня давно подозрение имелось, что папаша ей ключ от моего сейфа вручил. Думаешь, я б в такой ситуации деньги там оставила?
– Но вы ж сами сказали! Было пять миллионов!
– Не миллионы, а бумага цветная. Специально заказывала фальшивки в хорошем качестве. А золото – копии и бижутерия. Пойдем со мной. Я тебе настоящий сейф покажу.
– Зачем? – закраснелся он. – Просто принесите деньги, я здесь подожду.
Но вдова жарко облизнула губы:
– Нет уж, Савва. Боюсь я теперь одна – раз в доме вор побывал. Пойдем. Будешь моей защитой.
Из будуара, через коридор, прошли в мужнину спальню. Когда-то очень кобелиная, обшитая дубовыми панелями комната давно превратилась в филиал комфортной больничной палаты. Бархатные портьеры сменили на эргономичные жалюзи, чучела совы, кабана и лисы – охотничьи трофеи супруга – обернули в пленку, массивный диван заместила ортопедическая кровать с пультом управления, кожаное кресло – инвалидная коляска.
Постель еще хранила контуры мужниного тела, терпко пахло нашатырем – когда благоверный начал кончаться, Марьяна честно пыталась привести его в чувство. Савва, явно непривычный к местам, где побывала смерть, заробел совсем уж очевидно – смех, а не похоронный агент. Чтоб разогнать торжественную и гнетущую атмосферу, вдова плюхнулась в инвалидное кресло, щелкнула кнопкой пульта, врубила While my guitar gently weeps, объяснив:
– «Битлов» муженек любил.
– Встаньте, пожалуйста! – взмолился Савва.
– Почему?
– Плохая примета!
Она отмахнулась. Ловко подцепила ноготком панель, что покрывала подлокотник, объяснила:
– Ключ там лежит. Тот еще Гобсек был. Уже еле дышал, а богатства свои каждый день проверял. Поглядит на них – и будто сил прибавляется.
– Он же вроде парализованный был?
– Минимальная подвижность сохранялась. Руку мог приподнять, и два пальца работали, – поморщилась Марьяна. – Ими ключ и держал. А отпирала я, конечно.
Она всунула ладонь в узкое пространство, заворчала:
– Черт! Опять, видно, за обшивку завалился. Знаешь, какой однажды скандал устроил? И воровка я, и ограбила его. А ключик маленький, плоский, просто в щелку юркнул.
Марьяна продолжала безуспешно искать, Савва все больше хмурился. Наконец женщина с растерянным видом вытащила из полости руку и прошептала:
– Нету. Но как? Кто мог?
– Ваш муж, возможно, перепрятал?
– Э…
– Чисто физически у него такая возможность имелась?
– Ну… он своими крюками ключ всегда доставал… Но только ведь два пальца, и то с ограниченной подвижностью. Часто ронял, злился. Как спрятать-то мог?!
– Он оставался один в комнате?
Марьяна отозвалась со злобой:
– Когда он там оставался! Вертелась с ним круглые сутки! Ни на шаг от себя не отпускал. Если не дрых, даже в туалете меня контролировал!
– Но вы же иногда спали?
– Здесь. При нем. – Она злобно пнула еврораскладушку, что стояла подле постели. – От каждого кашля вскакивала, то одно ему подай, то другое!
– В какой-то промежуток времени вы, от усталости, могли заснуть крепко, – возразил Савва.
– На хрена ему от меня ключ прятать?! В чем смысл? Есть свидетельство о браке, завещание. Я все равно его наследница, основная. Дочке он только дом на Кипре отписал.
– Значит, тогда ключ не нужен. Можно просто вызвать специалиста и сейф вскрыть.
– Нет. Нельзя! – взвизгнула она.
– Почему?
– Да потому что! В завещании про сейф ни слова. Так я забрала – и все мое, шито-крыто. А эти слесари небось будут акт составлять и содержимое описывать. А по закону – дочка тоже наследница. С ней, что ли, делить?
Савва поглядел на нее брезгливо, и Марьяна совсем уж разозлилась:
– Думаешь, не заслужила? Легко мне было? Больше года бревном лежал! Ни поссать, ни посрать, ни перевернуться сам не мог!
– Можно, я осмотрю кресло? – кротко попросил Савва.
– Нет там ничего, – в отчаянии выкрикнула она. – Я все обшарила!
– Вы на взводе. После стресса, – сказал он участливо. – Позвольте я взгляну сам?
Савва присел на корточки, ощупал своими музыкальными пальцами подлокотник, достал телефон, включил фонарик, внимательно оглядел полость и вдруг попросил:
– Пилочка есть для ногтей? Ну, или ножик маленький?
– Нашли? – просияла Марьяна.
– Тут какой-то конверт. Приклеен на скотч.
– Да ладно! Где?
Она подскочила и аккуратничать не стала – схватила, рванула. Вытащила фотографию и охнула.
Савва бесцеремонно разглядывал снимок из-за ее спины. В расслабленном тропическом интерьере, на фоне океана и пальм, двое. Марьяна в облегающем платье и худощавый, черноволосый латинос в льняном белом пиджаке. Стоят рядышком, позируют.
– Кто это? – потребовал он ответа.
– Рауль, – прошептала Марьяна. – Саксофонист. С круизного лайнера… Муж… считал, что у нас с ним что-то было. Хотя мы оба просто любили танго. Познакомились на капитанском вечере… танцевали несколько раз. Потом здоровались, конечно. Несколько раз ужинали за одним столом. Супруг всегда присутствовал. Он и сфотографировал нас!
– А круиз долгий был? – невинным тоном поинтересовался похоронный агент.
– Две… две недели.
Она неожиданно разрыдалась. Савва не утешал. Подошел к окну. Осмотрел массивный дубовый шкаф. Заглянул в прилегающий к комнате туалет.
Марьяна, продолжая всхлипывать, в мелкие клочки разорвала фотографию, выкрикнула истерически:
– Скотина! Как он достал меня ревностью своей! Даже сейчас, уже дохлый, – и все равно напомнить надо, подгадить! Сука. Я вспомнила. Дня три назад жарко ему, видите ли, стало. Кондиционер, майка легкая – все не то. Потребовал окно открыть на полную, подкатился и дышал. А меня на кухню погнал за водой со льдом. Видно, и выкинул ключ в тот момент. Теперь все, не найдешь.
Савва нахмурился, нерешительно спросил:
– А ваш покойный супруг вообще склонен был к спонтанным поступкам?
– К спонтанным? – нервно выкрикнула она. – Издеваешься? У него все по полкам, органайзеры, планы.
– А во время своего недуга… он сохранял рациональность?
– Крыша у него, конечно, ехала, инсульт-то обширный. Но счета, скупердяй, по-прежнему проверял. Слюнями все зальет и блеет: «Как может пачка влажных салфеток стоить пятьсот рублей?»
– А она может? – простодушно спросил Савва.
– В «Азбуке вкуса» и за тысячу бывает! – запальчиво отозвалась Марьяна.
Но почему-то покраснела.
– Что вообще в сейфе? – перевел разговор похоронный агент.
– Его коллекция – он эксклюзивные охотничьи ножи собирал. Очень дорогая. Ну, и денег сколько-то. Миллионов пятнадцать, наверно.
– В завещание это не включено?
– Нет. Нотариусу я уже звонила – еще до того, как вы все явились. Последнюю волю муж не менял, распоряжения только про недвижимость. Про сейф – ни слова.
– Тогда зачем ему выкидывать на улицу ключ? – задумчиво спросил Савва.
– Мне досадить! Чтоб не наслаждалась, когда он сдохнет, а за деньги билась! Я-то с ним пусь-пусь, вась-вась, хотя могла б на сиделку скинуть, но такая сволочь разве будет благодарной? Обязательно хоть раз в неделю да скажет: «Что, ждешь не дождешься, когда я помру?» Или требовал еду его пробовать. Боялся, что отравлю.
– Он засек вас с Раулем?
– Ничего он не видел! – отозвалась она запальчиво. Запунцовелась, но твердо повторила: – Обычный корабельный флирт. Муженек тоже официанток щупал дай бог.
И вдруг напустилась на Савву:
– Что вы-то тут все разглядываете, щупаете?
– Мне кажется, – задумчиво произнес похоронный агент, – никуда ваш муж ключ не выкидывал. И в другое место в квартире перепрятать не мог. Даже если вы крепко заснули, коляска инвалидная в дверной проем все равно не пройдет.
– Да, точно…
– Значит, ключ здесь. В этой комнате.
– Но зачем ему надо это? – всплеснула руками Марьяна.
Савва взглянул внимательно:
– Он сколько, вы сказали, парализован был?
– Почти четырнадцать месяцев, но при чем здесь это?
– Вы наверняка устали за ним ухаживать. Покрикивали. Может быть, зло срывали.
– Ну… я старалась, конечно, себя в руках держать. Но иногда нервы сдавали. Это правда.
– А раньше – когда супруг был здоров – не имелось у вас привычки посмеиваться над ним?
– Да это он, наоборот, вечно до меня докапывался! Типа, сам элита, а я так, дворняжка. И книжки не те читаю, и фильмы неправильные смотрю. Не так одеваюсь, не так крашусь. Все не так!
Савва кивнул и снова зашагал по комнате. Он не спешил, останавливался, морщил задумчиво лоб. Марьяна больше не препятствовала – ждала, смотрела с надеждой.
На подоконнике похоронный агент обнаружил упаковку одноразовых перчаток и спросил:
– Это зачем?
– Мне ему задницу, что ли, голыми руками было вытирать?
Под кипой перчаток пестрел корешок книжной обложки. Савва заинтересовался:
– Чье?
– Мое. – Марьяна смутилась.
– Я взгляну?
– Ну, это я так, чисто время убить.
На обложке мускулистый красавец и скромная юница. Похоронный агент раскрыл любовный роман на середине, с выражением зачитал:
– «Его чувственные губы, квадратная челюсть, сумасшедшие кубики бицепсов, трицепсов и остальных мужских мышц просто сводили ее с ума».
Он не удержался и хихикнул. Марьяна зло сказала:
– И он тоже… Издевался.
– Вам не очень дорога эта книга? Позволите ее потрепать? – попросил Савва.
– Да хоть в окно кидайте. – Фыркнула она и добавила со значением: – При нем-то да – только читать. А теперь – другие возможности имеются. В реале. Более интересные.
Савва ее реплику оставил без внимания. Перетряхнул книгу, заглянул под корешок, слегка надорвал обложку. Никакого тайника не обнаружил, но задора не утратил. Пробормотал:
– Он, значит, себя элитой считал… Мужчина. Кормилец. А оказался полностью в вашей власти. Думаю, это тяжело.
– Лучше спросите, каково мне было!
Он отозвался с сочувствием:
– Догадываюсь. Марьяна, скажите: что самое неприятное, когда за лежачим ухаживаешь?
– Подгузник менять. – Поморщилась она.
– А где вы хранили их?
– Тут, в ящике. – Женщина показала на выдвижную часть книжного шкафа.
Мебель дорогая, темного дерева. Савва, словно между делом, спросил:
– Что раньше тут держали?
– Ну, это мужнин был. Всякая мелочь. Карты игральные. Нарды. Бинокль.
– Понятно.
Он сел в инвалидное кресло, легко разобрался с управлением, подкатил к шкафу и спросил:
– Технически ваш муж мог его выдвинуть?
– Думаю, да.
– Давайте вместе осмотрим, – позвал он.
Выдвинули ящик, тщательно перебрали все оставшиеся подгузники, заглянули в проемы и щели. Пусто.
– Все равно что на дне морском искать, – в отчаянии вздохнула Марьяна.
– Не скажите. Он не спрятать хотел, а какое-то послание вам оставить. Символическое. Мы просто пока не можем понять, какое.
– Естественно, вы не понимаете, – сказала она язвительно, – он, конечно, после инсульта с придурью стал, но не настолько тупой, чтобы ключ от сейфа в подгузники пихать.
– Хорошо, – легко согласился Савва. – О чем ваш муж больше всего переживал, когда оказался заперт в комнате?
– Что путешествовать больше не может, – вздохнула Марьяна. – Все мечтал: хоть куда-то, хоть как. Думали за границу выбраться, в безбарьерную среду, но тут ковид, как назло.
– А когда путешествовали, сувениры из поездок привозили?
– А то! В гостиной, целый шкаф.
– В этой комнате ничего нет?
– Фотки только. Во втором ящике.
Она достала один из альбомов, пролистала, показала пустую страничку.
– Отсюда и взял. Тут мы с Раулем были.
– В ящике только альбомы?
– Господи, да смотри сам! Сыщик, блин, доморощенный. Тычется – то туда, то сюда!
– Могу уйти.
– Куда ты пойдешь – если я даже за гроб заплатить не могу?
Савва осторожно извлек альбомы. Просматривать не стал – разместил кипой на полу и спросил:
– А что за шкатулка здесь?
– Так. Разная дрянь.
– Я открою?
– Да пожалуйста.
Похоронный агент снова уселся в инвалидное кресло, положил на колени древний, чуть ли не девятнадцатого века, ящичек с резной крышкой и извлек из него зеркальные солнечные очки – ветхие, все в царапинах.
Марьяна прокомментировала:
– Это его первые. Импортные. У спекулянтов покупал за какие-то бешеные советские деньги. Еще когда в институте учился.
– Символы эпохи, значит, хранил…
– Чего?
– А это? – Савва взвесил в руках самодельный, потемневший от времени портсигар.
– От деда его рухлядь. Тот, что ли, политзаключенным был, сам сделал в каком-то ГУЛАГе.
Следом Савва извлек тоже старенький, исцарапанный стеклянный шар. Внутри – Эйфелева башня, елочка. Встряхнешь – белые хлопья кружатся, словно снежинки.
Лицо Марьяны разгладилась:
– Это я ему подарила. В первой нашей поездке. В Париж. Давно было, еще при динозаврах, в девяносто восьмом. Мы только поженились, а тут кризис, у мужа все сбережения в ГКО заморозились, бизнес подвис, но я все равно упросила, хоть в двух звездах. Он упрямился, но поехал. И весело получилось, хотя реально копейки считали. Вина дешевого купим, багет горячий. Пьем – и целуемся. А этот шарик дурацкий он на Монмартре увидел, все разглядывал, переворачивал, снег туда-сюда гонял – так понравилось ему. Но не купил: целых сто франков, дорого казалось. Но я в день отъезда пораньше встала, сгоняла, за свои карманные взяла и уже в самолете ему вручила. Довольный был!
– А этот шарик разбирается? – подобрался Савва.
– Только попробуй! – побагровела Марьяна. – Хватит уже мне тут все ломать!
Но он резко дернул верхнюю часть, снежинки разлетелись по комнате, вдова вскрикнула… А на плиточный пол с громким звоном выпал ключ.
– Боже! Тот самый! От сейфа! – завопила вдова.
Савва вернулся домой за полночь, но обе его девочки не спали.
Леночка встретила в коридоре, лицо суровое. Металлическим голосом спросила:
– Тебе сразу чемоданчик собрать? Или попробуешь оправдаться?
– Не в чем мне оправдываться. Был на работе. Сложный клиент. Только что закончили.
Она подошла поближе, повела носом, скривилась:
– Антонио Бандерас! Electric seduction! Мускус и пачули. Боже, какая пошлость!
– Я бы на твоем месте радовался. Не самый плохой запах, учитывая специфику моей работы.
Лена приблизилась, встала на цыпочки, взяла его за подбородок и зловеще сказала:
– Румяненький. Глаза масляные. Кто там у тебя скончался?
– Муж.
– Ясно. Клиентка, значит, вдова. Как в анекдоте: время проводил медленно и печально?
– Фу, Лена!
Дочка тоже выскочила в коридор, увидела отца в костюме, при черном галстуке, и начала ржать:
– Ой, пап, ты самый элегантный в мире похоронный агент. И лицо у тебя впервые – как у успешного человека.
Она покосилась на мать и злорадно добавила:
– Зря ты его тиранишь. Он сам от тебя уйдет. Злыдня.
– Что вы опять не поделили? – вздохнул Савва.
– По химии двойку принесла, – умирающим голосом доложила жена. – И еще смеет пять тысяч у меня клянчить!
– Зачем тебе деньги? – обернулся он к дочери.
– На кофточку! Со стразиками!
Савва достал из внутреннего кармана внушительную пачку – всю сдачу, почти сто восемьдесят тысяч, что счастливая вдова вручила ему «на чай».
– Ох, ничего себе! – Суровое Леночкино лицо мигом разгладилось.
Он протянул две купюры Валюшке:
– На. Наряжайся.
Еще десять тысяч взял себе:
– На книги.
Остальное отдал жене:
– Держи. Как ты там говорила: всех нас кормишь, а мы за твой счет живем?
– Савва, – Леночка глядела со страхом, – что ты, правда, сделал с этой вдовой?
Он сдержанно улыбнулся:
– Да ничего особенного. Просто примирил ее с вечностью.
Татьяна Бочарова