Стихи о войне Симонов Константин

НОВОГОДНИЙ ТОСТ

• Своей судьбе смотреть в глаза
• надо
• И слушать точки и тире
• раций.
• Как раз сейчас, за тыщу верст,
• рядом,
• За «Дранг нах Остен» – пиво пьют
• наци.
• Друзья, тревожиться сейчас
• стоит,
• Республика опять в кольце
• волчьем.
• Итак, поднимем этот тост
• стоя
• И выпьем нынче в первый раз
• молча,
• За тех, кому за пулемет
• браться,
• За тех, кому с винтовкой быть
• дружным,
• За всех, кто знает, что глагол
• «драться» —
• Глагол печальный, но порой
• нужный.
• За тех, кто вдруг, из тишины
• комнат,
• Пойдет в огонь, где он еще
• не был.
• За тех, кто тост мой через год
• вспомнит
• В чужой земле и под чужим
• небом!

СЕВЕРНАЯ ПЕСНЯ

• Мужчине – на кой ему черт порошки,
• Пилюли, микстуры, облатки.
• От горя нас спальные лечат мешки,
• Походные наши палатки.

• С порога дорога идет на восток,
• На север уходит другая,
• Собачья упряжка, последний свисток —
• Но где ж ты, моя дорогая?

• Тут нету ее, нас не любит она.
• Что ж делать, не плакать же, братцы!
• Махни мне платочком хоть ты, старина, —
• Так легче в дорогу собраться.

• Как будто меня провожает жена,
• Махни мне платочком из двери.
• Но только усы свои сбрей, старина.
• Не то я тебе не поверю.

• С порога дорога идет на восток,
• На север уходит другая,
• Собачья упряжка, последний свисток.
• Прощай же, моя дорогая!

Из поэмы

«ДАЛЕКО НА ВОСТОКЕ»

• А пехоты и правда не было.
• Она утопала в песках,
• шла, захлебываясь пылью,
• едва дыша.
• Летчик, посланный на разведку,
• впереди нее
• в облаках
• летел как оторванная от тела душа.
• Он знал:
• за десять минут отсюда уже начинался бой.
• Проклятье!
• Он мог
• эти сутки для них
• сделать за десять минут.
• Если б можно
• их всех
• на канатах
• потянуть вверх, за собой,
• поднять,
• перенести
• и поставить
• за сто верст,
• там, где их ждут.
• Он делал над их головами смертельные номера:
• двойной разворот,
• штопор,
• двойной разворот.
• И смертельно усталые люди снизу хрипло
• кричали «ура».
• Они понимали, что он им хочет помочь
• скоротать переход.

• – Что ж, придется одним. —
• Майор потушил папиросу о клепку брони.
• Комиссар дострочил на планшете
• последнюю строчку жене.
• Начальник штаба молча кивнул:
• – Что ж, одни так одни, —
• и посмотрел на багровое солнце, плывшее
• в стороне.

• Все посмотрели на солнце.
• Открыв верхние люки
• на всех,
• сколько было,
• танках,
• сдвинув на лоб очки,
• положив на поручни башен черные кожаные руки,
• танкисты смотрели на солнце,
• катившееся через пески.
• Не всем им завтра встретить восход под этими
• облаками.
• Майор поднялся на башню:
• За Родину!
• В бой!

• Сигналист крест-накрест взмахнул флажками.
• И стальные люки с грохотом захлопнулись над
• головой.
• В броневом стекле вниз и вверх метались холмы.
• Не было больше ни неба,
• ни солнца,
• только узкий кусок
• земли, в которую надо стрелять,
• только они
• и мы.
• Только мы
• и они,
• которых надо вдавить в этот песок.
• – За Родину —
• значит за наше право
• раз и навсегда
• быть равными перед жизнью и смертью,
• если нужно – в этих песках.
• За мою мать,
• которая никогда
• не будет плакать, прося за сына,
• у чужеземца в ногах.

• – За Родину —
• значит за наши русские в липах и тополях города,
• где ты бегал мальчишкой,
• где, если ты стоишь того,
• будет памятник твой.
• За любимую женщину,
• которая так горда,
• что плюнет в лицо тебе, если ты трусом
• вернешься домой.

• Облитая бензином, кругом горела трава,
• майор, задыхаясь от дыма, вытер глаза черным
• платком,
• крикнул:
• – Вперед, за Родину!

• Стрелок не расслышал слова,
• но по губам угадал
• и, стреляя,
• повторил их беззвучным ртом.
• Снаряд ворвался в самую башню.
• На мгновение глухота,
• как будто страшно ударили в ухо.
• Стараясь содрать тишину,
• майор провел по лицу ладонью.
• Ладонь была залита,
• стрелок привалился к его плечу,
• как будто клонило ко сну.
• Майор рванул рукоять.
• Пулемет замолк.
• Замок
• у орудья разодран в куски.
• Но танк еще шел!
• Танк еще шел!
• Танк еще мог…
• Еще сквозь пробоину плыло небо
• и летели пески.
• И вдруг застрял
• и опять рванулся страшным рывком.
• – Денисов! —
• Водитель молчал.
• – Денисов! —
• Молчал.
• – Денис… —
• Майор качнулся вправо и влево в обнимку
• с мертвым стрелком
• и, оторвав ослепшие пальцы,
• пролез вниз.
• Водитель
• сидел, как всегда, – руки на рычагах.
• Посмертным усильем воли он выжал передний ход.

• Исполняя
• его последнее
• желанье,
• в мертвых зрачках
• земля, как при жизни, еще летела вперед.
• Похоронный марш,
• слава,
• вечная память —
• это все потом.
• А пока на мокром от крови кресле тесно сидеть
• вдвоем.
• Майор отодвинул мертвого,
• повернул лицом к броне
• и, дотянувшись до рычагов,
• прижался к его спине…

• Семь танков уже горело.
• Справа,
• слева
• и сзади
• были воткнуты в небо столбы дыма.
• Но согласно приказу
• оставшиеся в живых
• шли, не глядя,
• шли мимо,
• мимо праха товарищей,
• мимо горящих могил,
• недописанных писем,
• не дожитых жизней.
• Перед смертью каждый из них попросил
• только горсть воды себе
• и победы в бою отчизне.
• Есть у танкистов команда:
• «Делай, как я!»
• Смерть не может прервать ее исполненья.
• Заместитель умершего
• повторяет:
• – Делай, как я! —
• Умирает,
• и его заместитель
• ведет батальон в наступление.
• Экипаж твой убит.
• Но еще далеко до отбоя.
• и соседи не знают, что мертвым не прикажешь стрелять.

• Если ты повернешь,
• вдруг они повернут за тобою,
• вечность,
• тридцать секунд
• потеряв, чтоб понять.
• Да!
• Но ты еще жив
• И разодранный,
• страшный,
• молчащий,
• танк майора прорвался к реке.
• Да, пускай не стрелять.
• Только б в землю их вмять,
• только б чаще
• догонять их машины.
• Оставляя
• за собой
• скорлупу на песке.
• Майор срывает флягу с ремня.
• Воды больше нет.
• Ну и черт с ней!
• Он сжимает сожженный рот.
• В эту минуту победы
• больше нет
• ни тебя,
• ни меня,
• ни жажды,
• ни смерти,
• ничего,
• кроме – вперед!

• Вечер.
• Как далеко позади
• это поле сраженья, и слезы
• упоенья победой,
• и последнего залпа дымок,
• перевернутых пушек колеса,
• бегство
• тех, кто успел,
• и могилы
• тех, кто не смог.

• Обломок ротной трубы, не успевшей подать сигнал,
• бутылки из-под сакэ,
• солдатские ложки,
• рядом с телом хозяина вдавленный в землю журнал,
• где на залитой кровью обложке,
• как ни странно,
• по-прежнему
• нарисован храбрый отряд:
• солдаты идут в атаку,
• обгоняя друг друга,
• поручик с рукой на перевязи
• бежит впереди солдат,
• как флаг, поднимая веер,
• белый,
• с багровым кругом.

• После боя курили, сняв шлемы.
• Над головой
• был монгольский,
• зеленый
• с красным
• и черным
• закат.
• Был короткий отдых.
• И завтра опять бой,
• как вчера,
• и позавчера,
• и месяц назад.

• Но они говорили совсем не об этом.
• Чего ради
• повторять
• то, что известно,
• то, что опять начнется завтра с утра.
• Они говорили о доме,
• о маме,
• о какой-то Наде,
• говорили так, как будто они оттуда только вчера.

• Нет, неправда,
• к смерти привыкнуть нельзя.
• Но это еще не значит
• видеть ее во сне по ночам,
• думать о ней, открывая утром глаза,
• говорить о ней, поднося котелок к губам.
• И когда солдаты,
• которым завтра в бой,
• говорят не о торжестве идей,
• а, грустя, вспоминают о доме,
• о матери,
• о родных,
• то это тревожит только маленьких чернильных
• людей,
• верящих громким словам,
• но не верящих сердцу,
• которого
• нет у них самих.

• Но командир роты,
• который был с нами вчера в бою
• и пойдет с нами завтра,
• садится рядом,
• и, греясь одним огнем,
• слушает нашу жизнь,
• и рассказывает свою,
• и не боится вспомнить
• милую женщину и опустевший дом.
• Его не тревожит наша память о доме,
• о любви,
• об уюте комнат.
• Если б не было этого,
• где ж тогда наши сердца?
• Из того,
• кто ничего не любит
• и ничего не помнит,
• можно сделать самоубийцу,
• но нельзя сделать бойца.
• Я люблю землю в холодных рассветах,
• в ночных огнях,
• все места, в которых я еще никогда не жил.
• Если б мне оторвало ноги,
• я бы на костылях,
• все равно,
• обошел бы все, что решил.

• Я люблю славу,
• которая по праву приходит к нам.
• С ночами без сна,
• с усталостью до глухоты.
• Равнодушную к именам,
• жестокую по временам,
• но приходящую неизменно,
• если сам не изменишь ты.

• Я люблю женщину,
• которая стоит того,
• чтоб задыхаться от счастья,
• когда она со мной,
• чтоб задыхаться от горя,
• когда она оставляет меня одного,
• чтоб не знать
• ни позже
• ни раньше
• никого, кроме нее одной.
• Но в минуту, когда
• между жизнью для них
• и смертью за них
• выбирать
• приходится только нам самим,
• то, как ни бывает жаль умирать,
• мы не уступаем этого права другим.

• Если ты здоров и силен
• и ты уступил это право,
• ты не сможешь ходить по земле,
• которую защищал другой;
• слава,
• трясясь над которой ты струсил, —
• уже не слава;
• женщину,
• за которую ты не дрался,
• ты не смеешь называть дорогой.

• Мы всосали эту жестокую правду с молоком
• матери.
• Мы все такие,
• и этого у нас не отнять.
• Мы умеем жертвовать жизнью
• только одной
• своей.
• Но зато эту одну трудно у нас отобрать.

• Мы не вспоминаем в эту минуту всех книг,
• которые мы прочли,
• всех истин, которые нам сказали,
• мы вспоминаем не всю землю,
• а только клочок земли,
• не всех людей,
• а женщину на вокзале.

• Но за этим,
• ширясь,
• не зная преград,
• встает Родина,
• сложенная из этих клочков земли,
• встает народ,
• составленный
• из друзей, которые провожали нас, солдат,
• плывут облака, под которыми мы росли.
• А в бою есть только танки, идущие напролом.

• Есть только красный флаг над желтым песком.
• Что они не сметут,
• то он подожжет.
• Они дойдут до реки
• и пройдут эту реку вброд,
• и пески за рекой,
• и горы, которые за песками,
• и еще пески,
• и еще горы,
• и море, которое за горами,
• они обогнут всю землю железной дугой,
• они обойдут все страны
• одну
• за другой,
• они обойдут их все,
• ломая
• жалкую бестолочь пограничных столбов,
• и, почернев в походах,
• они выйдут в другое столетье
• на площади
• неизвестных нам городов,
• только там, наконец, они встанут на отдых.
• Будет солнечный день.
• Незнакомый нам завтрашний век.
• Монументом из бронзы
• на площадях
• они встанут рядами.
• Верхний люк
• приподнимет бронзовый человек,
• сигналист просигналит бронзовыми флажками,
• и на всех,
• сколько будет их,
• танках,
• открыв верхние люки,
• подчиняясь приказу бронзового флажка,
• положив на поручни башен бронзовые руки,
• они будут смотреть на солнце,
• катящееся через века.
• Революция!
• Наши дела озарены твоим светом,
• мы готовы пожертвовать для тебя
• жизнью,
• домом,
• теплом.
• Встать!
• когда говорят об этом,
• ради чего мы живем
• и, если надо,
• умрем!

Поэма «ОТЕЦ»

А. Г. И-ву

• Все сердце у меня болит,
• Что вдруг ты стал прихварывать,
• Но мать об этом не велит
• С тобою разговаривать.

• Наверно, сам ты не велел,
• А матери – поручено.
• Пуд соли я с тобою съел,
• Теперь уж все изучено.

• Я раньше слишком зелен был,
• Себе недотолковывал,
• Как смолоду бы жизнь прожил,
• Не будь тебя, такого вот —

• Такого вот, сурового,
• С «ноль-ноль», с солдатской выправкой,
• Всегда идти готового
• По жизни с полной выкладкой!

• А вот как сорок с лишним лет
• Вдали от вас исполнилось,
• Невольно, хочешь или нет,
• Вся жизнь с тобою вспомнилась,

• С того начала самого,
• В Рязани, на Садовой,
• Где встретился ты с мамою
• И я при ней – готовый.

• Единственный и неродной…
• И с первой стычки – в угол!
• Теперь я знаю, что со мной
• Тебе бывало туго.

• Но взял меня ты в оборот,
• В солдатскую закалку,
• Как вотчим струсит, не возьмет,
• Как лишь отцу не жалко.

• Отцу, который наплюет
• На оханья со сплетнями:
• Что не жалеет, чуть не бьет
• Ребенка пятилетнего,

• Что был родной бы, так небось
• Не муштровал бы эдак!
• Все злому вотчиму пришлось
• Слыхать от дур-соседок!

• Не знаю, может, золотым
• То детство не окрестят,
• Но лично я доволен им —
• В нем было все на месте.

• Я знал: презрение – за лень,
• Я знал: за ложь – молчание,
• Такое, что на третий день
• Сознаешься с отчаянья.

• Мальчишке мыть посуду – крест,
• Пол драить – хуже нету!
• Но не трудящийся не ест —
• Уже я знал и это.

• Знал, как в продскладе взять паек,
• Положенный краскому,
• Как вскинуть вещевой мешок
• И дотащить до дому,

• Как в речке выстирать белье
• И как заправить койку,
• Что хоть в казарму ставь ее —
• Не отличишь нисколько!

• Пожалуй, не всегда мой труд
• Был нужен до зарезу,
• Но ты, отец, как жизнь, был крут,
• А жизнь – она железо;

• Ее не лепят, а куют;
• Хотя и осторожно —
• Ей форму молотом дают,
• Тогда она надежна.

• Зато я знал в тринадцать лет:
• Что сказано – отрезано,
• Да – это да, нет – это нет,
• И спорить бесполезно.

• Знал смолоду: есть слово – долг.
• Знал с детства: есть лишения.
• Знал, где не струсишь – будет толк,
• Где струсишь – нет прощения!

• Знал: глаз подбитый – ерунда,
• До свадьбы будет видеть.
• Но те, кто ябеда, – беда,
• Из тех солдат не выйдет.

• А я хотел солдатом быть.
• По улице рязанской
• Я, все забыв, мог час пылить
• За ротою курсантской.

• Я помню: мать белье кладет…
• – Ну как там, долго ты еще? —
• В бой на Антонова идет
• Пехотное училище.

• Идет с оркестром на вокзал,
• И мой отец – со всеми.
• (Хотя отцом еще не звал
• Тебя я в это время).

• А после – осень, слезы жен,
• Весь город глаз не сводит —
• Ваш поредевший батальон
• По улицам проходит.

• И в наступившей тишине,
• Под капли дождевые,
• – Вон папа, – стиснув руку мне,
• Мать говорит впервые.

• – Вон папа! – Утренний развод.
• Приезжему начальству
• Отец мой рапорт отдает,
• Прижавши к шлему пальцы.

• – Вон папа! – С ротою идет,
• И глаза не скосит он.
• А рота – лучшая из рот,
• Мишени все как сито!

• Бегу к курилке во весь дух,
• А там красноармейцы
• Уже выкладывают вслух,
• Что у кого имеется:

• Что не дождешься похвалы,
• Натрешь мозоль – не верит!
• Что после стрельб подряд стволы
• У всех аж глазом сверлит!

• Гоняет в поле, в снег и в грязь,
• Хоть сам и хлипкий с виду…
• Стою и не дышу, боясь
• Нарваться на обиду.

• Но старшина, перекурив,
• Подбить итог берется:
• – Строг, верно, строг. Но справедлив,
• Зазря не придерется.

• Согласен я со старшиной:
• С тобой и мне несладко!
• Ты как с бойцами, так со мной,
• Дня не проходит гладко!

• Зато уж скажешь раз в году:
• – Благодарю за службу! —
• Я гордый, как солдат, иду,
• Похвал других не нужно.

• Солдатом быть – в твоих устах
• Обширнее звучало,
• Чем вера в воинский устав,
• Как всех начал начало.

• Не всем в казарме жизнь прожить,
• Но твердость, точность, смелость,
• Солдатом-человеком быть —
• Вот что в виду имелось!

• Чтоб на любом людском посту,
• Пускай на самом штатском,
• За нашу красную звезду
• Стоять в строю солдатском!

• Так в детстве понял я отца:
• Солдат! Нет званья лучшего!
• А остальное до конца
• Уж на войне доучивал.

• Ни страха в письмах, ни тоски,
• За всю войну – ни слова,
• Хотя вы с мамой старики
• И сына нет второго.

• Лишь гордая твоя строка
• Из далека далекого:
• Что хоть судьба и нелегка,
• Солдат не ищет легкого!

• Как часто я себя пытал
• Войны годами длинными:
• Отец лежал бы или встал
• Сейчас, вот тут, под минами?

• Отец пополз бы в батальон,
• Чтоб все яснее ясного?
• Иль на КП застрял бы он,
• Поверив сводке на слово?

• Как вспомню прошлую войну,
• Все дни ее и ночи, —
• Ее во всю ее длину
• Со мной прошел мой вотчим.
• . . . . . . . . . . . . . . . .
• Скажу с собой наедине,
• Что годы пролетают,
• А мужества порою мне
• И нынче не хватает.

• Не скажешь вдруг ни «да», ни «нет».
• Но сердце правду знает —
• И там, где струсил, лег в кювет, —
• Там душу грязь пятнает.

• Нет хуже в памяти рубцов,
• Чем робости отметины,
• За каждую, в конце концов,
• Быть самому в ответе мне.

• Смешно, дожив до седины,
• Поблажек ждать на юность.
• И есть вина ли, нет вины —
• Я с жалобой не сунусь.

• А все же, как тогда, в войну, —
• И, может, это к лучшему, —
• Нет-нет и на отца взгляну:
• Как он бы в этом случае?

• Я вслух об этом не спрошу,
• В дверь лишний раз не стукну,
• Но вот сижу сейчас, пишу
• И помню неотступно,

• Что свой дохаживает век
• Походкою упрямой
• Бесстрашный старый человек,
• Невидимый судья мой;

• Один из тех, на первый взгляд
• Негордых и невзрачных,
• Про жизнь которых говорят:
• Вся, как слеза, прозрачна!

• Он по бульвару в двух шагах
• От вас прошел недавно,
• Старик в фуражке, в сапогах
• Потертых, но исправных.

• В шинельке, что ни я, ни мать
• Ни ласково, ни грубо
• Ему не можем обменять
• Десятый год на шубу.

• Прошел, на лавочку присел
• Со стопкой старых книжек,
• Но вместо чтенья на прицел
• Взял драку двух мальчишек.

• И заревевшему мигнул,
• Совсем как мне когда-то:
• – Эк панихиду затянул!
• А ведь пойдешь в солдаты…

• Не обязательно войну
• Старик имел в виду.
• Быть может, просто целину,
• Труд, подвиги, беду…

• Но на чужого старика,
• Сказавшего так грубо,
• Мать плачущего паренька
• Скривила злые губы!

• Ее-то сын уж так ли, сяк
• Минует лямку эту!
• Способный мальчик, не дурак,
• Других служить, что ль, нету?

• Старик глядит глаза в глаза,
• И женщина не сразу,
• Но понимает, что нельзя
• Сказать ей эту фразу;

• Она под взглядом старика
• Молчит на пользу сыну,
• Уже унявшему пока
• Свой рев наполовину.

• Старик уходит. Он встает,
• В ногах смиряя боль,
• И на обед домой идет
• К пятнадцати ноль-ноль.

• Идет, упрямый и прямой,
• Враг старости смиренной,
• Злой вотчим! Добрый гений мой:
• Пенсионер военный.

ГИЕНЫ

• Когда похоронный патруль уйдет
• И коршуны улетят,
• Приходит о мертвом взять отчет
• Мудрых гиен отряд.

• За что он умер и как он жил —
• Это им все равно.
• Добраться до мяса, костей и жил
• Им надо, пока темно.

• Война приготовила пир для них,
• Где можно жрать без помех.
• Из всех беззащитных тварей земных
• Мертвец беззащитней всех.

• Козел бодает, воняет тля,
• Ребенок дает пинки.
• Но бедный мертвый солдат короля
• Не может поднять руки.

• Гиены вонзают в песок клыки,
• И чавкают, и рычат.
• И вот уж солдатские башмаки
• Навстречу луне торчат.

• Вот он и вышел на свет, солдат, —
• Ни друзей, никого.
• Одни гиеньи глаза глядят
• В пустые зрачки его.

• Гиены и трусов и храбрецов
• Жуют без лишних затей,
• Но они не пятнают имен мертвецов:
• Это – дело людей.

* * *

• Серые глаза – рассвет,
• Пароходная сирена,
• Дождь, разлука, серый след
• За винтом бегущей пены.

• Черные глаза – жара,
• В море сонных звезд скольженье,
• И у борта до утра
• Поцелуев отраженье.

• Синие глаза – луна,
• Вальса белое молчанье,
• Ежедневная стена
• Неизбежного прощанья.

• Карие глаза – песок,
• Осень, волчья степь, охота,
• Скачка, вся на волосок
• От паденья и полета.

• Нет, я не судья для них,
• Просто без суждений вздорных
• Я четырежды должник
• Синих, серых, карих, черных,

• Как четыре стороны
• Одного того же света,
• Я люблю – в том нет вины —
• Все четыре этих цвета.

ДУРАК

• Жил-был дурак. Он молился всерьез
• (Впрочем, как Вы и Я)
• Тряпкам, костям и пучку волос —
• Все это пустою бабой звалось,
• Но дурак ее звал Королевой Роз
• (Впрочем, как Вы и Я).

• О, года, что ушли в никуда, что ушли,
• Головы и рук наших труд —
• Все съела она, не хотевшая знать
• (А теперь-то мы знаем – не умевшая знать),
• Ни черта непонявшая тут.

• Что дурак растранжирил, всего и не счесть
• (Впрочем, как Вы и Я) —
• Будущность, веру, деньги и честь.
• Но леди вдвое могла бы съесть,
• А дурак – на то он дурак и есть
• (Впрочем, как Вы и Я).

• О, труды, что ушли, их плоды, что ушли,
• И мечты, что вновь не придут, —
• Все съела она, не хотевшая знать
• (А теперь-то мы знаем – не умевшая знать),
• Ни черта не понявшая тут.

• Дураку его шкура мила была
• (Впрочем, как Вам и Мне),
• И, когда, его выпотрошив дотла,
• Ему леди под зад коленкой дала,
• Дурак не приставил к виску ствола
• (Впрочем, как Вы и Я).

• В этот раз не стыд его спас, не стыд,
• Не упреки, которые жгут, —
• Он просто узнал, что не знает она,
• Что не знала она и что знать она
• Ни черта не могла тут.

• Я трудиться не сумел, грабить не посмел,
• Я всю жизнь свою с трибуны лгал доверчивым
• и юным,
• Лгал – птенцам.
• Встретив всех, кого убил, всех, кто мной
• обманут был,
• Я спрошу у них, у мертвых, – бьют ли на том
• свете морду
• Нам лжецам?

• Я отошел помочиться не там, где вся солдатня.
• И снайпер в ту же секунду меня на тот свет
• отправил.
• Я думаю, вы не правы, высмеивая меня,
• Умершего принципиально, не меняя своих правил.

• Нет хуже работы – пасти дураков.
• Бессмысленно храбрых – тем более.
• Но я их довел до родных берегов
• Своею посмертною волею.

• Все отдав, я не встану из праха,
• Мне не надо ни слов, ни похвал.
• Я не жил, умирая от страха,
• Я, убив в себе страх, воевал.

• Не плачьте! Армия дала
• Свободу робкому рабу.
• За шиворот приволокла
• Из канцелярии в судьбу,
• Где он, узнав, что значит сметь,
• Набрался храбрости – любить,
• И полюбив – пошел на смерть,
• И умер. К счастью, может быть.

• Они быстро на мне поставили крест,
• В первый день, первой пулей в лоб.
• Дети любят в театре вскакивать с мест.
• Я забыл, что это – окоп.

• Быстро, грубо и умело за короткий путь земной
• И мой дух, и мое тело вымуштровала война.
• Интересно, что способен сделать бог со мной
• Сверх того, что уже сделал старшина?

• Я не посмел на смерть взглянуть
• в атаке среди бела дня,
• И люди, завязав глаза,
• к ней ночью отвели меня.

• Я знал, что мне он подчинен и, чтоб
• спасти меня – умрет.
• Он умер, так и не узнав, что надо б все
• наоборот!

• А. – Я был богатым, как раджа.
• Б. – А я был беден.
• ВМЕСТЕ. – Но на тот свет без багажа
• Мы оба едем.

• Заканчивая путь земной,
• Всем сплетникам напомню я:
• Так или иначе, со мной
• Еще вы встретитесь, друзья!

• Я вам оставлю столько книг,
• Что после смерти обо мне
• Не лучше ль спрашивать у них,
• Чем лезть с вопросами к родне!

Из поэмы «ПАВЕЛ ЧЕРНЫЙ»

• В начале тридцать второго в Карелию ехал
• Черный —
• Густо татуирован, жилист, немыт, небрит.
• Ехал он из Одессы, с любимого Черного моря
• На чортово Белое море. Чорт его побери!

• Как раз в арестантском вагоне стукнул ему
• тридцатый.
• Стократно благополучно бежавшие от погонь,
• Были с ним вместе взяты в доску свои ребята,
• Прошедшие медные трубы, воду, водку, огонь.

• Ехали долго и скучно: пять суток резались в карты;
• Сто раз прошли через руки деньги, жратва, табак…
• Вагон, как осенняя муха, полз по холодной карте,
• И Черному показалось, что дело его – табак!

• Если глядеть в окошко: камень, камень и камень,
• Снег да кривые сосны, и кругом никого,
• Если вцепиться в решетку да потрясти руками,
• Услышишь запах железа и проклянешь его.

• До теплой Одессы тыщи простуженных
• километров.
• А вор все равно, что птица, серенький соловей, —
• Нету теплого дома… Кто виноват, что нету,
• От холода и от клетки, от мыслей в своей голове.

• Нету теплого дома… Кто виноват, что нету,
• Нету у человека печки, тепла, угла?
• Нету такого места, чтобы взял ты билеты,
• Уехал – и никакая власть тебя не взяла.

• Говорят, что у маминой юбки самое теплое место,
• Что приятно со старым папкой в поддавки
• постучать.
• Говорят, человек как кошка, любит старое место,
• Любит собственных шкетов на руках покачать.

• Кто его знает? Ноги шли не на те пороги,
• Не пробовал Черный этих приятных и тихих штук.
• Выбрать ему не дали. А на любой дороге
• У дырявых подметок одинаковый стук.

• Как и других – родили, кинули в подворотню.
• Дворник нашел под утро. Пошевелил носком.
• Видит – живой мальчишка; выживет, будет
• работник,
• Скорей же всего подохнет. И сунул в сиротский
• дом.
• Сиротский дом трехэтажный. В стенах глаза и уши,
• Если бывал – так знаешь. Не бывал – не поймешь!
• Давал император трешку в год на живую душу.
• «Смоешься – станешь вором. Не смоешься —
• так помрешь».

• И вышла такая привычка: загнут на любом из
• следствий:
• «Что же это вас толкнуло? Кто папа и мама вам?» —
• Встанет Черный и скажет: «Очень приличное
• детство,
• Очень прекрасная мама, а воровал я сам!»

• Наутро довез их поезд до самого края свету,
• Ссадил и поехал дальше, куда-то в тартарары.
• Взглянули на солнце – нету! Взглянули
• на звезды – нету!
• И нету на белом свете другой подобной дыры.

• Кто-то сказал в молчанье: «Зовется город Сорока…»
• И даже те, что успели приговор позабыть,
• Тут при помощи пальцев вновь сочтя свои сроки,
• Загрустили, что долго придется в Сороке быть.

• Они прошли через город без песен и разговоров.
• Никто не кидался к окнам, не выбегал встречать:
• Мало ли на работу ведут через город воров —
• К ним раз навсегда привыкли и бросили замечать.

• А если и замечали, то говорили мельком:
• «Снова ведут рабсилу…» И, уловив на слух,
• Воры, сердясь, считали это названье мелким,
• Вставал на дыбы их гордый паразитарный дух.
• Черный сказал с усмешкой: «Вот оно – Белое
• море.
• Если казенным сладким подавишься калачом,
• Если засохнешь с горя, если тоска уморит,
• Снегом тебя засыпет, и никто не при чем».

• И повернули в поле. Вот бы сейчас самовара!
• Хватить бы по два стакана, по третьему наливать.
• Идут в шикарных пальтишках девчонки
• с Тверского бульвара,
• Их еще не успели переобмундировать.

• Черный на них смеется, на моды их и фасоны.
• Он бы за них копейки ломаной не отдал.
• Но их манто и чулочки немного не по сезону.
• А это удачный повод, чтоб учинить скандал.

• Черный подходит фертом к заднему из конвойных
• И задушевным тоном в ухо кричит ему:
• «Скидывай полушубок, поносил – и довольно;
• Девочкам пригодится, а тебе ни к чему!»

• И конвоир внезапно смотрит в упор на вора,
• И оба стоят, как рыбы, широко разинув рты.
• Черному ясно видно, что это же Васька Ворон,
• Одесский уркан. И разом они произносят: «Ты!»

• Но тотчас же вспоминают каждый свое назначенье,
• И конвоир снимает руку с его плеча.
• И Черный бьет его в ухо, отчасти для развлеченья,
• Отчасти от горькой обиды, а более сгоряча.

• Но, подоспев, другие Черному крутят руки,
• Такие крепкие парни – они медведя сомнут —
• И, несмотря на силу и все одесские штуки,
• Черный надежно связан в каких-нибудь пять минут.

• «Крепко ж вас откормили даровыми пайками!»
• Он с уваженьем смотрит на связавших его.
• Он для смеха поводит скрученными руками,
• Но эти грозные жесты не трогают никого.

• Никто на него не смотрит, как будто на целом
• свете
• Только одно глухое похрустыванье шагов.
• Колонна идет в молчанье сквозь перекрестный
• ветер.
• И крыши первых бараков встают посреди снегов.

• В эту минуту Черный, закутанный в полушубок,
• Ругаясь, брел по лагпункту. Кругом – как в аду
• темно,
• Снег летит, как из пушки. Черный добрел до клуба,
• Свернул налево и стукнул в заснеженное окно.

• В пристроечке рядом с клубом, в симпатичном
• куточке
• О два окна с печуркой скоро уж год как жил
• Лагерный живописец, Яков Якович Точкин,
• С большим котом Еврипидом, с коим оный дружил.

• Як Якыч был богомазом, всю жизнь он писал иконы
• Возрастом не моложе, чем пятнадцатый век.
• Издревле в Марьиной роще на этом деле исконном
• Имел отличную прибыль усидчивый человек.
• В доброе старое время все сходило прекрасно,
• Як Якыч жил содержимым купеческих кошельков.
• Потом купцы испарились, а он яичною краской
• Все так же писал Иисусов, апостолов, ангелков.

• Но рынок сбыта сужался (музеи – их не обманешь).
• Иконы лежали годами… Як Якыч придумал плант,
• По коему можно быстро изжить пустоту в кармане
• И не оставлять втуне свой природный талант.

• Он стал рисовать червонцы: купюры по пять и десять,
• Но если за фальшь в иконах бывал в старину он бит,
• То нынче за фальшь в червонцах давали по пять
• и десять;
• Як Якыч влип и поехал осваивать новый быт.

• Едва он успел приехать, как Волков его вызывает
• И говорит: «Художник? Як Якыч глаголет: «Да».
• «Портреты писал с натуры?» Як Якыч ему называет
• Всех святых, что писал он. А портрет – ерунда!

• Портрет кто хочешь напишет! Волков, услышав это,
• Ему говорит: «Художник, все создам для тебя,
• С лучших моих рабочих будешь писать портреты,
• С одним условьем: чтоб каждый мог узнавать себя».

• Дал ему Волков краски, кисти, холст, помещенье,
• Достал с большими трудами уголь, масло и мел:
• И Як Якыч назавтра с некоторым смущеньем
• Первого клиента написал, как умел.

• Правда, тот возмущался своим пророкоподобным
• И вместе ангельским видом и пробовал говорить,
• Что все же он бывший жулик и его неудобно
• Писать ангелком, как будто он прошлое хочет
• скрыть, —

• Но это были придирки, портрет получился отменный,
• С того момента Як Якыч на холстах написал
• Десятки героев лагпункта; ударников, рекордсменов.
• Почетная галерея глядела на клубный зал

• Своими, по большей части, голубыми глазами;
• Як Якыч любил голубое, но, собственно говоря,
• Он в этом мало повинен, – его заказчики сами
• Просили: «Сваргань поярче, чтобы не было сентября!»

• Ошеломив клиента пронизывающим взглядом,
• Одно из трех за основу брал вдохновенный кустарь:
• Батальный портрет – суровый, статский портрет —
• с парадом,
• Грустный портрет – с мечтаньем, так, как писали
• встарь.

• И писал сообразно, в трех различных манерах,
• Писал сурово и честно, иконы почти забыл.
• Однажды лишь, не сдержавшись, старого инженера
• Сделал под Саваофа, уж очень похож он был.

• Когда появился Черный, Як Якыч сказал:
• «Батальный!»
• Не входя в объясненья, вытащил пук кистей,
• Свою большую политру, и на холст моментально
• Лег славный облик героя во всей его красоте.

• Сверх белой масляной краски на щеках он вывел розы,
• Приклеил над каждым глазом дугой смоляную
• бровь,
• Поставил героя в позу, чтоб получилось грозно,
• Чтоб в жилах играла кровь!

• Глаза написал лазурью, нежным берлинским цветом.
• Левый глаз не удался: в глазе печаль и мгла-с!
• Зато подобен комете, бесподобен и светел
• Правый геройский глаз.

• Потом написал он плечи: расправь их – упрутся
• в тучи,
• Согни их втрое – не спрячешь. И ото всей души
• Черный бормочет: «Лучше, еще два мазочка, лучше,
• Пиши, дорогой, пиши!»

• А в сущности он взволнован уже не самим портретом,
• Портрет в его представленье почти висит на стене.
• «И где он будет повешен, и скоро ли будет это,
• Вот, дорогой художник, что интересно мне!»

• Як Якыч ему методично ответил по каждому
• пункту:
• Что повесят, что скоро, что в клубе, что это факт.
• И Черный пошел, довольный, в клубный театр
• лагпункта,
• Где только что все затихло и начался третий акт.

• Главный герой на сцене в роль вошел моментально,
• Воры с неподдельным чувством играли себя самих.
• Автор, как все блатные, немножко сентиментальный,
• Умел добраться до сердца таких же, как он,
• блатных.

• Герой, под влияньем любимой бросивший блат
• навеки,
• Работает на заводе, где она секретарь.
• Злодей – кулацкий сыночек – крадет бумаги
• и чеки,
• С расчетом, что бывшего вора заподозрят, как встарь.

• Зал обижен за вора, в зале не дышат даже…
• Герой, ничего не зная, приводит своих корешков,
• Он им рекомендует тотчас же бросить кражи
• И, по его примеру, честно встать у станков.

• Но герой заподозрен. Приезжает угрозыск.
• Герою с его друзьями грозит арест и тюрьма.
• Друзья при виде агентов кричат герою с угрозой:
• «Ты нас завел в ловушку!» – а в зале сходят с ума.

• В зале столпотворенье достигает предела,
• Иоська вскочив со стула, кричит герою: «Скажись,
• Скажись им, Коля, в чем дело!» И тот говорит,
• в чем дело,
• И приходит развязка и счастливая жизнь.

• В зале вздох облегченья, в зале – за добродетель:
• Пускай у слепой фортуны не плутуют весы!
• Зал заметно растроган, воры рыдают, как дети,
• И нежные девичьи слезы капают на усы.

ДОМ

• Тяжкий запах добра смешан с вонью эфира.
• Мир завешен гардиной, и прочная мгла
• От сотворенья мира
• Стоит в четырех углах.
• Оно создавалось не сразу, надежное здешнее
• счастье.
• Оно начиналось с дощечки: «Прием с двух
• до десяти».
• Здесь продавалась помощь, рознятая на части:
• От висмута – до сальварсана
• От целкового – до десяти.
• И люди дурно болели, и дом обрастал вещами.
• Он распухал, как лягушка, опившаяся водой.
• Скрипела кровать ночами,
• И между обедом и чаем
• В новый рояль, скучая,
• Стучали по среднему «до».
• Так с большими трудами, с помощью провиденья
• Была создана симметрия, прочный семейный
• квадрат.
• Здесь вещи стоили денег
• И дети стоили денег,
• Не считая моральных затрат.
• Над городом грохнула осень, но врач затворил
• окошко.
• Приделал на дверь четыре давно припасенных
• замка.
• Припрятал столовые ложки,
• Котик сменил на кошку
• И высморкался без платка.
• Он брал за визиты натурой: шубами и часами,
• Старыми орденами, воблою и мукой,
• Он прятал и ел глазами,
• И умные вещи сами
• Ластились под рукой.
• Он долго жил как властитель,
• Он хвастал, что сто миллионов
• Войн и переворотов
• Дверь не откроют в дом.
• Сын станет опорой трона,
• А дочь…
• Но гадкий утенок,
• Чтоб он, не родившись, сдох!
• Так часто бывает: в доме,
• Пропахшем столетним хламом,
• Растет молчаливый ребенок,
• Чуждый отцовской лжи.
• Девчонка рвалась из дома
• И бредила океаном.
• Ей племя пыльных диванов
• Мешало дышать и жить.
• Она подросла и стала девушкой первого сорта.
• А мир изменился – грохочут дальние поезда,
• Она решила уехать,
• Понюхать соленого пота,
• Лучше куда угодно,
• Чем обратно – сюда!
• Отец обругал наше время,
• Отец был кряжистым дубом.
• Он проклял меня, который дал руку ей, чтоб уйти.
• Он даже попробовал спорить,
• Но я показал ему зубы.
• Он съежился
• И пропустил.

• Так я с собой на север привез хорошего друга.
• Мы спали на жестких досках
• И ели неважный хлеб.
• Да, жить приходилось туго,
• Паршивый, холодный угол.
• Но мы сговорились друг с другом,
• Что счастье не в барахле.
• Она училась работать, молча и спотыкаясь,
• Упрямая, как ребенок, пробующий ходить.
• Девчонка так исхудала, что, взяв большими
• руками
• Ее, как больную птицу,
• Я согревал на груди.
• Я начал видеть всю правду,
• Да видно, что поздно начал.
• Ей с детства кутали шейку,
• А здесь мороз и вода,
• Я знал, что девчонка плачет,
• Но я не видал, как плачет,
• А это не значит – плачет,
• Раз никто не видал.
• Я почернел от горя, когда она умирала.
• Я проклял себя, который взял и не уберег.
• Эх, если бы смерть как взятку
• Мои потроха забрала,
• Я б сунул ей взятку в зубы —
• Черт с ней, пускай берет!
• И вот я стоял, как наследник,
• Над худеньким мертвым телом,
• Я мог говорить с собою и мог кричать в потолок,
• Я мог, наконец, как собака (кому до этого дело?),
• Страшно завыть по хозяйке,
• Скорчившись под столом…
• На память остались вещи.
• Но я вещей не боялся.
• Кто сиротел – тот знает, как можно с вещами
• дружить.
• Я ушел из поселка
• И долго работал и шлялся,
• Каждый по-своему лечит свою захворавшую жизнь.

• Прошло, наверно, три года, и черт меня дернул
• приехать.
• Я много страдал, я думал – меня не узнать
• в лицо…
• И встретился на тротуаре с глухим деревянным
• смехом,
• С хитрым стуком подметок —
• Словом, с ее отцом.
• Он постарел и согнулся, но видел еще отлично.
• Он встал поперек дороги, и на его лице
• Выстроились в порядке все чувства, коим
• прилично
• Быть в удрученном отце.
• Я был благородным жестом введен в его старую
• крепость.
• Дом разрушался. Глухо, по-старчески били часы.
• Дочь его, как живая, глядела с большого портрета,
• На кончике стула, как мертвый,
• Сидел единственный сын.
• Старик рассуждал о прошлом,
• Он где-то выведал даже,
• Как плохо мы пили и ели,
• Как нам жилось и спалось.
• Чем я становился суше,
• Тем он умильней и глаже.
• И было мне непонятно, что на него нашло.
• Тогда я вспомнил про сына:
• «Так вот причина радушью!
• Пусть я расскажу побольше,
• Пусть сын разглядит порок.
• – Гляди на него и бойся продать ему свою душу,
• Гляди на него и бойся переступить порог!»
• И сын молчал и боялся.
• Я встал и надвинул шапку.
• Девчонка мне улыбалась так, что больно смотреть.
• Я вспомнил ее живую
• И сгреб со стены в охапку:
• «Довольно!
• Какого черта висит здесь ее портрет?»
• Только у самой двери
• Я поглядел на сына:
• И этот унылый заморыш – брат своей сестры?
• О, будь в нем хоть капля жизни,
• Я б разогнул ему спину.
• Я б вывел его из дому
• И дверь бы за ним закрыл.
• Но дверь наотрез замкнулась.
• Дом заскрипел
• И замер.
• На лестнице пыль и темень, я долго искал огня.
• И сверху раздался топот,
• И вновь загремели замками.
• Нет, я ошибся в мальчишке – он догонял меня!

• Сейчас наш поезд трясется
• Где-то под Кустанаем…
• Мальчишка уснул на полке.
• А я вспоминаю отца:
• Он скоро умрет от удушья,
• И дом четырьмя стенами
• Сомкнется и с грохотом рухнет
• На труп своего творца.

РАССКАЗ О СПРЯТАННОМ ОРУЖИИ

• Им пятый день давали есть
• Соленую треску.
• Тюремный повар вырезал
• Им лучшие куски —
• На ужин, завтрак и обед
• По жирному куску
• Отборной, розовой, насквозь
• Просоленной трески.
• Начальник клялся, что стократ
• Сытнее всех его солдат
• Два красных арестанта
• В его тюрьме едят.
• А если им нужна вода,
• То это блажь и ерунда:
• Пускай в окно на дождик,
• Разиня рот глядят.

• Они валялись на полу,
• Холодном и пустом.
• Две одиночки дали им,
• Двоим на всю тюрьму,
• Чтоб в одиночестве они
• Припомнили о том,

• Известном только им двоим
• И больше никому…
• А чтоб помочь им вспоминать,
• Пришлось топтать их и пинать,
• По спинам их гуляли
• Дубинки и ремни,
• К ним возвращалась память, но
• Они не вспомнили одно:
• Где спрятано оружье —
• Не вспомнили они.

• Однажды старшего из них
• Под вечер взял конвой.
• Он шел сквозь двор и жадным ртом
• Пытался дождь глотать.
• Но мелкий дождик пролетал,
• Крутясь над головой,
• И пересохший рот не мог
• Ни капельки поймать.
• Его втолкнули в кабинет.
• – Ну как, припомнил или нет? —
• Спросил его начальник.
• А посреди стола,
• Зовя его ответить «да»,
• Стояла свежая вода
• За ледяною стенкой
• Вспотевшего стекла.

• Сухие губы облизав,
• Он выговорил: – Да,
• Я вспомнил. Где-то под землей
• Его зарыли мы,
• Одно не помню только: где? —
• А чертова вода
• Над ним смеялась со стола
• Начальника тюрьмы.
• Начальник, прекратив допрос,
• Ему стакан воды поднес
• К сухим губам вплотную
• И… выплеснул в окно!
• – Забыл? Но через пять минут
• Сюда другого приведут.
• Не ты, так твой товарищ
• Припомнит все равно!

• Начальник вышел. Арестант
• Услышал скрип дверной,
• И в дверь ввалился тот, другой,
• Оковами звеня.
• Со стоном прислонясь к стене
• Распухшею спиной,
• Он прошептал: – Я не могу…
• Они ведь бьют меня…
• Я скоро сдамся, и тогда
• Язык мой сам подскажет «да»…
• Я знаю: в сером доме,
• В подвале, в глубине…
• – Молчи! – Еще молчу… пока… —
• А двери скрипнули слегка,
• И в них вошел начальник:
• – Ну, кто ж расскажет мне?

• И старший арестант шепнул
• С усмешкою кривой:
• – Черт с ним, с оружьем! Все равно
• Дела к концу идут.
• Я все скажу вам, но пускай
• Сначала ваш конвой
• Того, другого, уведет:
• Он будет лишним тут. —
• Солдаты, отодрав с земли
• Того, другого, унесли,
• Локтями молча тыча
• В его кричащий рот.
• Тот ничего не понял, но
• Кричал и рвался; все равно
• Он знал, что снова будут
• Бить в ребра и в живот.

• – Кричит! – заметил арестант
• И, побледнев едва,
• За все, что выдаст, попросил
• Себе награды три:
• Стакан воды сейчас же – раз,
• Свободу завтра – два,
• И сделать так, чтоб тот, другой,
• Молчал об этом – три.
• Начальник рассмеялся: – Мы
• Его не пустим из тюрьмы.
• И, слово кабальеро,
• Что завтра к двум часам…

• – Нет, я хочу не в два, не в час —
• Пускай он замолчит сейчас!
• Я на слово не верю, я должен видеть сам. —
• Начальник твердою рукой
• Придвинул телефон:
• – Алло! Сейчас же номер семь
• Отправить в карцер, но

• Весьма возможно, что бежать
• Пытаться будет он…
• Тогда стреляйте так, чтоб я
• Видал через окно… —
• Он с маху бросил трубку: – Ну? —
• И арестант побрел к окну
• И толстую решетку
• Тряхнул одной рукой.
• Тюремный двор и гол и пуст,
• Торчит какой-то жалкий куст,
• А через двор понуро
• Плетется тот, другой.

• Конвой отстал на пять шагов.
• Настала тишина.
• Уже винтовки поднялись,
• А тот бредет сквозь двор…
• Раздался залп. И арестант
• Отпрянул от окна:
• – Вам про оружье рассказать,
• Не правда ли, сеньор?
• Мы спрятали его давно.
• Мы двое знали, где оно.
• Товарищ мог бы выдать
• Под пыткой палачу.

• Ему, который мог сказать,
• Мне удалось язык связать.
• Он умер и не скажет.
• Я жив, и я молчу!

ГЕНЕРАЛ

Памяти Мате Залки

Продолжить чтение