Васёк Трубачёв и его товарищи. Все повести Осеева Валентина

– Я тоже одну заметку написала, – сказала Зорина, оглянувшись на подруг.

– А я не умею ничего – я не писатель, – заявил Петя Русаков.

– Мазин! – крикнул Васёк.

– Чего?

– Пиши заметку!

– Хватит с меня географии.

Ребята захохотали:

– Он теперь с Трубачёвым рыбу возит!

– В Белом море купается!

– У него на Северной Двине крушение произошло!

– Эй, Мазин!

– Ребята, без шуток! – сказал Васёк. – Кто ещё заметку даст?

– А чего Трубачёв командует? Пускай сам тоже напишет! – крикнул кто-то из девочек.

– И напишу! – покраснел Трубачёв. – Сегодня же. Кто ещё?

В классе стало тихо.

– Я дам рисунок, – сказал Малютин.

– Кто ещё? – повторил Васёк.

Над партами поднялось несколько рук. Одинцов сосчитал.

– Хватит, – облегчённо сказал он и сел на своё место.

* * *

На большой перемене Васёк вместе с ребятами вышел на школьный двор. Ребята сейчас же затеяли перестрелку снежками, но Васёк потихоньку удалился в самый угол двора и, засунув руки в карманы пальто, стал ходить по дорожке вдоль забора. Его беспокоила заметка, которую он обещал сегодня же дать в стенгазету. Он завидовал Одинцову, который легко справлялся с такими вещами.

«Он, может, вообще будущий писатель, а я, наверно, архитектор какой-нибудь – о чём мне писать? – Васёк сердился на всех и на себя. – Если б я ещё дома сел и подумал, а так сразу – какая это заметка будет!»

Он слышал весёлые голоса и хохот ребят, видел, как ожесточённо нападали они друг на друга, как шлёпались о забор и разлетались белые комочки снега.

«Бой с пятым классом. Наши дерутся. А я здесь…»

– Трубачёв, Трубачёв, сюда! – нёсся издали призыв Саши.

Закрываясь руками, он боком шёл на врага, сзади него стеной двигались ребята из четвёртого «Б», и даже девочки поддерживали наступление, обстреливая неприятеля со стороны.

– Трубачёв!..

Васёк рванулся на призыв, но вдруг остановился, круто повернулся спиной к играющим, присел на сложенные у забора брёвна и вытащил из кармана бумагу и карандаш.

Несколько любопытных малышей вприпрыжку подбежали к нему.

– Куда? Кыш отсюда! – грозно крикнул на них Васёк и, устроившись поудобнее, решительно написал:

«В ПОСЛЕДНЮЮ МИНУТУ

Ребята! Ничего нельзя делать в последнюю минуту, потому что торопишься и ничего толком не думаешь. Эту заметку я мог бы написать дома, а сейчас пишу на большой перемене. Последняя минута – самая короткая из всех минут, а сейчас я вспомнил, что мог бы о многом написать – о дисциплине, например. Но в школе уже звонок, а заметку я обещал дать во что бы то ни стало, и получилось у меня плохо. Давайте, ребята, ничего не будем оставлять на последнюю минуту!

В. Т р у б а ч ё в».

Васёк решительно свернул листок и зашагал по тропинке.

– Одинцов, прими заметку, – не глядя на товарища, сказал он.

– Уже? – удивился Одинцов, вытирая шарфом мокрое, разгорячённое лицо. – Я так и знал, что ты пишешь! А мы тут пятых в угол загнали. Как окружили их со всех сторон – и давай, и давай! Сашка орёт: «Трубачёв! Трубачёв!» Слышал?

– Слышал… я на брёвнах сидел, – с сожалением сказал Васёк. – Сам себя наказал… да ещё написал плохо…

– Плохо? Посмотрим, – важно сказал Одинцов, пряча заметку. Он почувствовал себя ответственным редактором. – Плохо, так исправишь.

– Отстань, пожалуйста! Я и эту-то наспех писал, когда мне исправлять её? Не на уроке же! – рассердился на товарища Васёк. – Плохо – не бери. Вот и всё!

– С Митей решим, что брать, а что нет. Материала хватит, – независимо ответил Одинцов и, увидев Лиду Зорину, подошёл к ней.

Васёк уселся на свою парту и заглянул через плечо в тетрадку Малютина. Тот, глядя на картинку в книге, писал крупными буквами незнакомые слова.

– По-каковски это? – спросил Васёк.

– Немецкий у меня сегодня после школы. Я в группу хожу, пояснил Сева.

– А зачем это тебе? Ведь у нас английский учат.

– Немецкий тоже надо знать, – просто ответил Сева.

– Всех языков не изучить!

Сева хотел что-то возразить, но Васёк был зол и повернулся товарищу спиной.

«И зачем это я такую дурацкую заметку дал? Может, лучше назад взять, а то все надо мной смеяться будут. Пойти к Одинцову?»

Но к Одинцову он не пошёл, сомневаясь, что лучше: не выполнить обещание или осрамиться с плохой заметкой.

* * *

В пионерской комнате шла оживлённая работа. Ребята складывали по порядку номера журналов и подшивали «Пионерскую правду», чтобы передать в школьную библиотеку.

Васёк покрывал лаком рамку для стенгазеты.

«Вот это по мне», – думал он, с удовольствием макая кисть в густой лак.

Митя сидел за столом, просматривая заметки для стенгазеты.

– Это всё у тебя? – спросил он Одинцова, приглаживая пальцами светлые волосы. – Маловато, плохо шевелитесь!

– Многие только сегодня дали, – виновато сказал Одинцов. – Вот Лида Зорина дала заметку, и Трубачёв, и ещё несколько ребят… – Он подвинул к Мите новую пачку бумаг.

– А, ещё есть! – обрадовался Митя. – Давай, давай!

Нюра Синицына вбежала в комнату и, оттолкнув Одинцова, положила на стол вырванный из тетрадки лист.

– Вот, Митя! Я стихи написала, а Одинцов не берёт. Он думает, что если он редактор, так может распоряжаться. А стихи очень хорошие, мои родители даже в «Пионерскую правду» послать хотели!.. – затрещала, размахивая руками, Синицына.

– Стоп, стоп! – остановил её Митя. – Экая ты мельница!

– Вот она всегда так! – возмущённо сказал Одинцов. – Кричит только, а у самой голова ничего не работает. Вот прочти, что она тут написала.

– «Что написала, что написала»!.. – передразнила его девочка.

– Сядь и помолчи! – потянул её за рукав Митя. – Сейчас разберёмся. Я уже говорил тебе, Одинцов, что такие спорные вещи надо решать сообща.

Васёк оставил работу и подошёл к столу.

– Мы всей редколлегией проверяли. Тут она Лермонтова и Пушкина списала, да ещё сама между ними втёрлась! – сердито сказал он.

– Неплохо попасть в такое соседство! – засмеялся Митя. – Сейчас посмотрим, что у неё получилось. Он громко прочёл:

Уж небо осенью дышало,

А я учёбу начинала.

Взяла тетрадки и пошла,

Так я учёбу начала.

– Тьфу! – не выдержал Одинцов.

– Вот он всегда на меня нападает! – пожаловалась Синицына.

– Да потому нападаю, что глупо! Противно…

– Потише, потише, – сказал Митя. – Плохо ведёшь себя, Одинцов! Так не годится: лишний спор заводишь и мне не даёшь прочитать до конца.

Одинцов замолчал.

Митя начал читать сначала:

Уж небо осенью дышало,

А я учёбу начинала.

Взяла тетрадки и пошла,

Так я учёбу начала.

Белеет школа одиноко

В тумане неба голубом,

Идти мне в школу недалёко —

На крайней улице мой дом.

Мои родители давали

Мне на прощание совет:

«Учись ты, Нюра, хорошенько —

В награду купим мы конфет».

М-да… – задумчиво протянул Митя и посмотрел на Синицыну. – Плохо. Очень плохо!

– А почему плохо? Рифма есть, всё есть, – забормотала Синицына, поглядев на всех.

Митя ещё раз пробежал глазами стихотворение и тяжело вздохнул:

– Почему плохо? Прежде всего по мысли плохо. Ты вот пишешь о себе:

А я учёбу начинала.

Взяла тетрадки и пошла…

А родители тебе за эту учёбу обещали конфет.

Ребята фыркнули.

– А ещё Пушкин и Лермонтов тут у неё!

– Вот уж ничего подобного! – сказала Синицына.

– Ну как же ничего подобного? – улыбнулся Митя. – Вот смотри:

Уж небо осенью дышало,

Уж реже солнышко блистало…

Чьё это?

Синицына раскрыла рот, чтобы что-то сказать.

– Постой. Дальше посмотрим:

Белеет парус одинокий

В тумане моря голубом…

Это чьё?

– Во-первых, у меня не парус, а школа белеет…

Одинцов громко фыркнул. Митя рассердился:

– Одинцов, ступай займись подшивкой газет! Стыдно! Большой парень – и не умеешь себя в руках держать. Ступай!

Одинцов нехотя отошёл от стола.

– А ты, Нюра, сядь. Мы с тобой сейчас разберёмся хорошенько.

Синицына надулась и с упрямым лицом присела на кончик стула.

– Что она там – всё спорит? – спросил Одинцова Булгаков.

За столом Митя что-то говорил, не повышая голоса, но часто поднимая вверх брови и разводя руками.

Нюра сидела красная, надув губы. Ответы её становились тише, спокойнее, потом она встала, взяла со стола листок и молча прошла мимо ребят.

– Поняла наконец, – улыбнулся Васёк.

– Сейчас мне нахлобучка будет, – сказал Одинцов.

– Ребята! – Митя постучал по столу. – Если мы будем высмеивать человека, тогда как мы обязаны по-товарищески объяснить ему его ошибки… – Он строго посмотрел на присмиревших ребят.

– А чего ж она… – вспыхнул Одинцов.

Васёк вспомнил свою заметку: «И правда, если над каждым смеяться, никто и писать не будет».

Когда Митя кончил, он подошёл к нему и сам сказал:

– У меня тоже как-то нескладно получилось с заметкой.

– Сейчас будем читать, – сказал Митя. – У ме-ня остались три заметки: Одинцова, Зориной и твоя.

Одинцов услышал свою фамилию и насторожился. У него был важный и ответственный раздел – «Жизнь нашего класса». Выбранный единогласно, он очень строго относился к своей работе и не пропускал ни одного случая или события, взволновавшего класс. Теперь он тоже дал заметку под заголовком: «В классе было грязно».

Митя внимательно просмотрел её, улыбнулся и написал: «Принять». К статье Зориной он отнёсся очень серьёзно. Зорина писала о дружбе мальчиков и девочек и заканчивала так:

«Многие мальчики говорят: „Мы, ребята, между собой всегда поладим – кому надо, и тумака дадим. А девочку за косу дёрнешь – и то она обижается; значит, с девочками и дисциплину подтянуть нельзя“. А я считаю, что это неправильно, и тумака давать совсем необязательно, только с девочками надо разговаривать по-дружески, а не высмеивать их. Девочкам тоже не надо пересмеиваться и поддразнивать ребят, а у нас есть такие ехидные – это тоже неправильно. Мы росли вместе, учились вместе с первого класса, давайте будем дружить. Я стою за дружбу девочек с мальчиками. Не надо никого обижать и пересмеивать.

Звеньевая З о р и н а».

Читая, Митя всё время одобрительно кивал головой и в уголке тоже написал: «Принять».

Пока Митя читал заметки Одинцова и Зориной, Васёк делал вид, что совершенно поглощён своей работой. Но Митя и на его заметке написал своим размашистым почерком: «Принять».

Потом подозвал Сашу:

– Кто переписчик?

– Я, – сказал Саша.

– Вот ещё три статьи. Кто нарисует заголовок?

– Малютин.

В пионерскую комнату вошёл Сергей Николаевич:

– Работаете?

Митя засмеялся:

– Фабрика-кухня. Стенгазету делаем, журналы подшиваем.

Ребята при Сергее Николаевиче сразу подтянулись; каждому хотелось, чтобы учитель заметил его работу. Васёк тоже хотел обратить на себя внимание учителя.

– Рамка готова! – громко сказал он, деловито собирая кисти. – Булгаков, какую заметку пишешь?

– Четвёртую, – ответил Саша тоже громко, чтобы слышал учитель.

Остальные ребята один за другим подходили к столу с кипой журналов и газет.

– Подшито!

– Готово!

Сергей Николаевич пробежал глазами Лидину заметку.

– Нужный вопрос… Лида Зорина… А… чёрненькая такая, с косичками! – сказал он, припоминая, и взял вторую заметку.

– Мою читает, – шепнул ребятам Одинцов, прислушиваясь, что скажет учитель.

Сергей Николаевич прочитал про себя, потом улыбнулся и прочитал Мите вслух:

– «Сергей Николаевич увидел, что на полу валяются бумажки и вообще сор. Он не начал урока, заложил руки за спину, отошёл к окну и не повернулся к нам, пока мы всё не убрали. А потом сказал: „Чтобы это было в последний раз“. Теперь ребята стараются вовсю. Редакция надеется, что такой случай больше не повторится».

Последние слова Одинцов списал со взрослой газеты. Учитель засмеялся и громко сказал:

– Совершенно точно и честно! А относительно надежд редакции – просто солидно получается!

Он крепко пожал руку Мите, кивнул головой ребятам и вышел.

– Что он сказал? Что он сказал? – заволновались ребята.

– Ты слышал? – спросил Одинцова Саша.

Одинцов сиял.

– Сергей Николаевич сказал «Точно и честно. И просто солидно», – взволнованным голосом сообщил он окружившим его ребятам.

– Честно и точно! Это значит – не наврано ничего!

– Ну ещё бы, Одинцов вообще никогда не врёт!

– Молодец! – радовались ребята.

– Молодчага! – сказал Васёк, хлопнув Одинцова по плечу. Он был рад за товарища.

Саша тоже был рад, но он не понял, что значит «солидно».

– Одинцов! Как это понять – «солидно»? – спросил он. – Ты знаешь?

– Нет, – сознался Одинцов. – А как по-твоему? – Он улыбнулся. – Это, наверно, самая главная похвала. Давай спросим у Мити!

Но Митя стоял уже в дверях и, крикнув ребятам: «Не задерживайтесь долго!» – исчез.

– У него комсомольское собрание сегодня, – сказал Трубачёв. – Сами разберёмся.

– А ты тоже не знаешь? – допытывался Саша.

– Да я знаю, только объяснить не могу. Это о старых людях говорят: солидный! – догадался Васёк.

– А какой же я старый? – растерянно спросил Одинцов, обводя всех удивлённым взглядом.

Ребята прыснули со смеху.

Из соседней комнаты – читальни – прибежали девочки.

– Тише! Читать мешаете!

– Ребята, я «Пионерскую правду» в библиотеку относила, а вы так кричите, что даже там слышно, – сказала, входя, Лида Зорина. – Что у вас тут такое?

Ребята, смеясь, рассказали ей.

– Солидный – это толстый. Сейчас только в библиотеке про один журнал сказали, что он солидный, – объяснила Лида.

– Но какой же я толстый? – обтягивая свою курточку, расшалившись, крикнул Одинцов. – Я спортсмен, человек без веса!

Он действительно был тоненький и на редкость лёгкий.

Ребята опять закатились смехом:

– Одинцов, Одинцов! Это он тебя с Мазиным спутал! Это Мазин у нас солидный.

– Попадёт вам сегодня! Лучше уходите скорей, – кричала Лида, – сейчас из читальни прибегут! И Сергей Николаевич ещё не ушёл. Он с Грозным в раздевалке разговаривает и, наверно, всё слышит.

– Тише! – крикнул Васёк. – Булгаков! Одинцов! Пойдём к Сергею Николаевичу! – Он обнял товарищей за плечи и пошептал им что-то.

– Не посадит он нас вместе – лучше не просить! – с сомнением сказал Саша.

– А может, и посадит. Попросим!

Все трое побежали в раздевалку. Сергей Николаевич, надевая калоши, разговаривал с Грозным.

– Ещё эта школа семилеткой была, как я сюда пришёл, ещё Красным знаменем нас не награждали… – рассказывал старик.

– Сергей Николаевич! – запыхавшись, крикнул Одинцов. – У нас к вам просьба.

– Мы просим… – начал Саша.

– Разрешите нам сесть вместе! – возбуждённо блестя глазами, сказал Васёк. – Мы друзья.

Сергей Николаевич нахмурился:

– Я разговариваю с Иваном Васильевичем, а вы скатываетесь откуда-то сверху, перебиваете разговор взрослых… Что это такое?

– Простите, – покраснел Одинцов, – мы нечаянно… Мы боялись, что вы уйдёте…

– А что вам нужно?

– Мы вот товарищи, мы хотели сесть в классе рядом, – запинаясь, пояснил Васёк.

– Зачем? – строго спросил Сергей Николаевич. Мальчики оробели.

– Чтобы дружить втроём, – сказал Васёк.

– Дружить втроём? – переспросил учитель. – Разве ваш класс делится на такие дружные тройки? А остальные в счёт не идут?

– Да нет, мы просто друзья… ну, закадычные, что ли, – пояснил Одинцов.

– Допустим, что вы закадычные друзья. Это очень хорошо, но усаживаться со своей закадычной дружбой на одну парту – это совершенно лишнее. Я не разрешаю! – твёрдо сказал Сергей Николаевич – До свиданья!.. До свиданья, Иван Васильевич!

– Счастливо! Счастливо! – заторопился Грозный, закрывая за ним дверь. – Что, не вышло ваше дело? – усмехнулся он, глядя на оторопевших ребят.

– Не вышло, – вздохнул Одинцов.

– Отменный учитель, просто-таки знаток вашего брата! – одобрительно сказал Грозный.

Нюра схватила своё пальтишко и выбежала из раздевалки. Она никак не могла успокоиться после сцены в пионерской комнате.

Страницы: «« 12345678 »»

Читать бесплатно другие книги:

В повести описан период нескольких недель лета 1943-го года. Курская область – Огненная дуга. Повсед...
Внезапно оказаться посреди открытого океана – не самая приятная перспектива. Впрочем, Олег Коробейни...
Июль сорок первого года. Команда «Полярного Лиса», вступив во взаимодействие с окруженными и частичн...
Дональд Трамп – 45-й президент США, бизнесмен. Человек года по версии журнала «Time» (2016).«Искусст...
Банальная простуда или что-то серьезнее? Временное недомогание или важный сигнал организма? Данная к...
Эта антиутопия, с успехом дебютировавшая осенью 2005 года в Москве и весной 2009 года в Париже, на д...