Всё под откос, или Я выпита до дна Шилова Юлия

От автора

Дорогие мои друзья, я очень-очень рада встретиться с вами вновь! Мне так приятно, что вы держите в руках эту замечательную книгу!

В своих письмах довольно часто вы задаете мне один и тот же вопрос – как отличить мои новые книги от тех, которые были изданы несколько лет назад, ведь теперь у них другие названия? Это очень просто. На новых книгах написано: НОВИНКА. На книгах, вышедших несколько лет назад: НОВАЯ ЖИЗНЬ ЛЮБИМОЙ КНИГИ. Поэтому будьте внимательны.

Я бесконечно благодарна читателям, которые коллекционируют мои книги в разных обложках и имеют полное собрание моих книг. Для меня это большая честь и показатель того, что я нужна и любима. Переизданные книги заново отредактированы, а у меня появилась потрясающая возможность внести дополнения и новые размышления. Теперь я отвечаю на ваши вопросы в конце книги, рассказываю, что творится в моей творческой жизни, да и просто делюсь тем, что у меня на душе. Для меня всегда важен диалог с читателем.

На этот раз я представляю на ваш суд свой уже издававшийся роман «Раба любви, или Мне к лицу даже смерть», у которого теперь новое название «Всё под откос, или Я выпита до дна». Думаю, он обязательно понравится тем, кто будет читать его впервые, а если кто-то захотел перечитать роман заново, я уверена, ему будет безумно интересно пережить все события еще раз. Я сама перечитала эту книгу совсем недавно и получила колоссальное удовольствие. Книга живая, интересная и динамичная. Искренне надеюсь, что она ни в коем случае вас не разочарует и придётся вам по душе.

Спасибо за ваше понимание, любовь к моему творчеству, за то, что все эти годы мы вместе. Я рада, что многие согласились: мои переиздания представляют ничуть не меньшую ценность, чем новинки, которые только что вышли из-под моего пера.

Спасибо, что вы помогли мне подарить этому роману новую жизнь. Если вы взяли в руки книгу, значит, вы поддерживаете меня во всех моих начинаниях. Мне сейчас как никогда необходима ваша поддержка…

Я бесконечно благодарна за вашу любовь, неоценимую поддержку, дружбу и за то, что наша с вами любовь так созвучна.

Заходите на мой сайт: WWW.SHILOVA-AST.RU

На этом сайте я с удовольствием общаюсь со своими поклонниками.

Не забывайте, что изменился адрес моего почтового ящика для ваших писем:

129085, Москва, абонентский ящик 30.

Пожалуйста, не пишите на старый. Он больше не существует.

До встречи в следующей книге. Я приложу все усилия для того, чтобы она состоялась как можно быстрее.

Любящий вас автор, Юля Шилова.

Пролог

Я сижу на огромном кожаном диване и тупо смотрю в потолок. В руке бокал виски, я курю легкую сигарету с ментолом. Выпив последнюю каплю, я швыряю бокал об пол, и он разбивается вдребезги. Глаза мои застилают слезы, из груди вырывается глухой стон. На столе лежит старая фотография. Моя мама… Я никогда не расстаюсь с этим снимком и могу разглядывать его часами. Так получилось, что я смутно помню маму. Она умерла, когда мне было всего три годика. Интересно, какой она была? Знаю только одно: она красавица!

Тысячу раз я мысленно возвращаюсь в тот день, когда ее не стало. Отец, забирая меня из садика, подарил белого плюшевого медведя. Я несла его, счастливо улыбалась и крепко держала папу за руку. Если бы я только знала, что ждет меня впереди!

Отец открыл дверь квартиры и радостно позвал мать, но не дождался ответа. Он аккуратно разулся и направился в ванную, чтобы вымыть руки. Через несколько секунд раздался срывающийся, душераздирающий крик. Я вздрогнула, крепко прижала к себе медведя и бросилась к открытой двери. Отец стоял на коленях у ванны и причитал. В ванне, наполненной до самых краев, лежала мама. Вода была малинового цвета, словно в нее подмешали акварели. Это была кровь. Отец отрешенно взглянул на меня. Застыв от непонятного еще ужаса, я смотрела на мать. Ее лицо было белым, как полотно, пустые мертвые глаза уставились в потолок. Я выронила медведя, и он упал в воду. Отец тяжело поднялся, достал игрушку и протянул мне. Я взяла мокрую игрушку и крепко прижала к себе.

– Мама перерезала себе вены, – глухо сказал отец, достал тело матери из ванны и положил на пол.

Перестав плакать, я растерянно смотрела на отца. Больше всего на свете мне хотелось, чтобы этот кошмар поскорее закончился и мамочка встала. Моя милая, нежная, добрая мамочка, каждый раз целовавшая меня перед сном и говорившая, что никогда в жизни меня не оставит.

Отец машинально гладил маму по волосам, затем перевел странный взгляд на меня:

– Ты не похожа на меня. Ты – копия своей матери. Она клялась, что не бросит меня, но не сдержала своего обещания. Она врала, она постоянно мне врала, дрянь!

Я вздрогнула и громко заплакала.

– Мамочка, пожалуйста, вставай, вставай, – сквозь слезы повторяла я, но она не отвечала.

Дотянувшись до бара, я взяла новый бокал и наполнила его виски до самых краев. Я смотрела на фото мамы, и слезы невольно набегали на глаза. Вот уж не сомневаюсь, что она была сильной женщиной! Говорят, что добровольно из жизни уходят только слабые, а сильные сопротивляются до последнего и наперекор всему продолжают жить. Это бред! Не так-то просто взять и сознательно уйти из жизни. Нужно иметь огромную силу воли и твердый характер. Суицид не для слабых людей. Моя мать была сильной, просто случилось нечто такое, что надломило ее психику.

Положив фотографию на стол, я залпом допила бокал. Я сделаю то же самое, что и мама. Лягу в ванну и вскрою вены. Это не так сложно. Нужно набраться душевных сил, а я готовилась к этому два долгих года.

Да, прошло ровно два года с того самого дня, как я узнала, что больна СПИДом. Два года сумасшедших страданий и постоянного страха. Два года я подходила к зеркалу каждый день и смотрела на свое отражение, пытаясь отыскать какие-нибудь изменения во внешности. Болезнь щадила меня. У меня длинные стройные ноги, высокая грудь и изящная шея. Правда, в последнее время шея стала выглядеть чуть толще обычного, потому что опухли лимфоузлы. Я красивая, умная девушка, но меня невозможно полюбить, так как я неизлечимо больна.

Все-таки странная болезнь этот СПИД. Вылечиться от него невозможно, но человек умирает не сразу. СПИД – это наказание, Божья кара. Это адская жизнь, жизнь в ожидании смерти. Благодаря СПИДу я имею деньги. Большие деньги. Сначала они уходили на косметику, рестораны и дорогую одежду, теперь уходят на экспериментальное лекарство АЗТ, или азидотимидин. Говорят, что это вещество, выделенное из молок сельди, оказывает подавляющее воздействие на вирус. Может, это и так, только рано или поздно наступает момент, когда АЗТ больше не помогает. Я перешагнула незримую черту… Когда-нибудь, спустя много лет, лекарство против СПИДа обязательно откроют, но я не могу ждать. Больные СПИДом вообще не могут ждать. У нас слишком мало времени до рокового звонка.

В последнее время я стала плохо себя чувствовать. Какая-то необъяснимая потеря в весе. Врачи называют это синдромом недостаточности всасывания питательных веществ. Сегодня мне стало еще хуже. Я знаю, что больше нельзя ждать, иначе СПИД меня опередит. Я должна умереть сама и умереть красиво. У красивой женщины должна быть красивая смерть. Я надену самое нарядное платье, туфли на высоких каблуках, уложу волосы и сделаю классный макияж. Смерть – это встреча с вечностью.

Я налила себе еще виски. Взгляд упал на большого плюшевого медведя, сидящего в кресле. Это мой любимый мишка. Детская игрушка. Он непонятного бурого цвета. На его шерсти кровь моей мамы. Медведя после того страшного случая не стирали. Двадцать четыре года эта шерсть постоянно напоминает мне о мамочке. Я не расстанусь с ним, ведь он всегда был со мной, всегда, с того самого страшного дня, когда мамы не стало.

СПИД изо дня в день ослаблял мою иммунную систему. Неделю назад я стала сильно кашлять, если это можно назвать кашлем. Кашель душит меня, не дает возможности спокойно дышать. Мой лечащий врач сказал, что теперь я от него не избавлюсь. Какая-то жидкость скапливается в легких и вызывает спазм. Я никогда еще так не уставала, как устала за эту неделю. Сумасшедшая слабость, ноги как ватные, и руки дрожат. Сначала я подумала, что это конец, но врач сказал, что все будет зависеть от организма. Иногда пациент сгорает за несколько дней, а иногда болезнь затягивается на неопределенный срок. Мне всегда говорят правду и не водят за нос, как других пациентов, потому что я плачу за эту правду баснословные деньги. Деньги мне больше ни к чему. Это ужасно – иметь деньги и знать, что они тебе не понадобятся. То, что ты хочешь на них купить, о чем мечтаешь, не продается. Всему есть цена, только не СПИДу. Раньше мне казалось, что за деньги можно купить все, но я ошибалась. Только теперь я поняла это.

Мое новое состояние называется пневмоцистоз. Это самое распространенное осложнение при СПИДе. Говорят, что на Филиппинах есть специальный остров для больных. Мне всегда хотелось побывать на этом острове, чтобы почувствовать себя не изгоем, а нормальным человеком, с которым просто сурово обошлась жизнь. Говорят, что СПИД поражает не только организм, но и мозг. Наверное, мой мозг тоже поражен. В последнее время я агрессивна и раздражительна. Я завидую тем, кто здоров, и сочувствую тем, кто болен. Иногда мне хочется захватить с собой в ад как можно больше людей. Такие, как я, должны быть изолированы от окружающих, подобно тому, как изолируют прокаженных. Правда, проказу, говорят, лечат, а СПИД – нет.

Голова кружилась, алкоголь сделал свое дело. Кашель сдавил грудь. Воздуха не хватало, стало трудно дышать. В криминальных кругах меня называют Чума. Я привыкла к этому прозвищу. Я и есть чума. Нужно успеть, иначе СПИД может победить.

Надев туфли на шпильках, я подошла к зеркалу. Смерть – это не страшно. СПИДом болеть страшнее. Моя мать смогла это сделать, значит, и я смогу. Я ненавижу себя, и я жалею себя. Вытерев слезы, я умылась и стала делать вечерний макияж. Я благодарна СПИДу за то, что он позволил мне пожить такой жизнью, о которой я мечтала…

Тушь не ложилась на ресницы, так как слезы застилали глаза. Наверное, мне не удастся накраситься. К черту! Я смахнула косметичку на пол, взяла медведя и направилась в ванную, прижимая его к себе. Я ненавижу СПИД, и я благодарна СПИДу, благодарна за все…

Глава 1

Я посмотрела на часы и достала упаковку одноразовых шприцев. Без пятнадцати двенадцать. Ровно в полдень в процедурный кабинет начнут подтягиваться больные. Поправив накрахмаленный колпак, я придирчиво осмотрела себя в зеркале и тяжело вздохнула. Мне никогда не шли белые колпаки. Вот халатик – это совсем другое дело! В нем я чувствую себя королевой. Он плотно облегает мои изящные бедра и выгодно подчеркивает осиную талию. Своим халатиком я постоянно возбуждаю не только наше отделение, но и всю больницу в целом.

– С такими ногами и работать?! – постоянно доносится мне вслед.

В такие минуты я фыркаю, злюсь и всячески показываю, что мне неинтересны подобные реплики. Странные все-таки создания эти мужчины. Говорить говорят, а сделать что-либо толковое для меня не могут. Я бы с удовольствием не работала, а жила на деньги какого-нибудь спонсора. Беленький халатик сменился бы на дорогое вечернее платье, колпак – на сногсшибательную шляпку, а толстые резиновые перчатки, в которых я обрабатываю процедурку, – на изящные кружевные, какие я видела только в кино. Мои нежные пальчики украсили бы дорогие кольца, а несчастные рубли, лежащие в кошельке, превратились бы в толстую пачку американских бумажек. Только со спонсором что-то неувязочка выходит. Нет его и не предвидится. В наше время обычные медицинские работники совершенно не пользуются спросом у хозяев жизни.

Неожиданно дверь распахнулась, и на пороге появилась моя подружка Танька, медсестра из соседнего отделения. Прямо с порога она возбужденно выпалила:

– Бросай все к чертовой матери! Давай спустимся в приемный покой на пару минут!

– Зачем? Ты в своем уме? Мне пора уколы делать.

– Никуда твои уколы не денутся. К нам в больницу такого мужика привезли – закачаешься!

– А что мне до этого?! Что я, мужиков не видела, что ли?

– Таких – нет. Вернее, видела, но с большого расстояния, – прищурила глаза Танька. – У него морда шире плеч. На шее золотая цепура толщиной в палец. Лысый. Словно из гангстерского боевика пацан!

– Ну и что?

– Как что?! Я понимаю, что такой мужик не про нашу честь, но хоть один разок мы на него взглянуть имеем право? Его на такой машине привезли! Отродясь не видела!

– Где он?

– Да говорю же – в приемном покое! Пошли, пошли живее! Машка, ну пожалуйста!

Я пожала плечами:

– Ладно, давай, только по-быстрому.

Мы спустились в приемный покой. На кушетке сидел внушительных размеров качок и грустно смотрел на дежурного врача. Бросив на нас безразличный взгляд, он снова повернулся к врачу. Мы проскочили мимо и вышли на улицу.

– Ну как? – взволнованно поинтересовалась Танька.

– Обычный мордоворот. Таких в нашем городе хоть ковшом черпай.

– Только в нашу больницу они почему-то не попадают.

– Такие предпочитают лечиться самостоятельно. Кстати, что с ним?

– Бог его знает. По виду здоровый как бык. Только морда немного грустная.

Я посмотрела на часы и заторопилась:

– Ладно, Танька, пошли. Что я, качков не видела, что ли? У процедурки уже, наверное, народ скопился. У меня больные дотошные, сама знаешь.

– Могла бы и в другое отделение перевестись. Я бы в урологическое в жизни не пошла.

В приемном покое я еще раз окинула взглядом нового пациента. Он посмотрел на мои ноги и слегка присвистнул. Фыркнув, я направилась к двери. Дежурный врач поднял голову и приветливо улыбнулся.

– Машенька, принимай пациента, – сказал он.

– А при чем тут я?

– В твое отделение кладем.

– В мое?

– В твое, – засмеялся врач. – Скажи санитарке, пусть быстренько приготовит палату люкс.

Я кивнула и покосилась на мордоворота. Он скорчил кислую физиономию и отвернулся к окну. Догнав Таньку, я прижала ее к стене и взволнованно произнесла:

– Представляешь, этого бугая в мое отделение кладут, в палату люкс.

– Везет же некоторым, – вытаращила глаза Танька.

– Кому это везет?

– Тебе! Я надеялась, что он к нам попадет. Таких обычно в терапевтическое направляют. Как же его в урологию-то угораздило – непонятно.

– Наверное, застудил свое хозяйство…

– Трахаться меньше надо! А ты почувствовала, каким от него одеколоном несет?

– Почувствовала. Развонялся на всю больницу.

– Кстати, он твои ножки отметил. Факт!

– Какие ноги, если он в урологическое отделение ложится? В данный момент ноги не должны его интересовать.

– Да у вас все отделение на твои ноги пялится, хоть через одного с катетерами ходят да с баночками для оттока мочи.

Я распрощалась с Танькой и поднялась к себе на этаж. У процедурного кабинета, как и следовало ожидать, скопился народ. Вымыв руки, я приступила к работе. Минут через двадцать я посмотрела в окно и увидела парочку навороченных джипов. Мой будущий пациент стоял в окружении бритоголовых мужчин. Неожиданно он поднял голову, и мне показалось, что наши взгляды встретились. Покраснев, я быстро отскочила от окна. На лбу проступил пот. Тяжело вздохнув, я поправила колпак. И дернул же меня черт подойти к окну!

Закончив процедуры, открыла дверь, чтобы немного проветрить кабинет. В коридоре стоял тот самый лысый мордоворот. Я перевела дыхание и отвернулась. Мордоворот не заставил себя долго ждать, буквально через минуту я услышала за спиной тяжелые шаги.

– Ну что, сестричка, принимай пациента, – весело произнес он.

– Давайте карту, – вздрогнула я.

Мордоворот сел на стул, протянул историю болезни и стал нагло пялиться на мои ноги. Стараясь не обращать внимания на его бесстыжий взгляд, я села за стол и уткнулась в исписанные врачом страницы.

– Вам назначена внутривенная инъекция, а чуть позже надо будет поставить капельницу, – серьезно сказала я.

– Ты бы меня сначала в палату отвела. Хочется посмотреть, в каких условиях меня будут лечить.

– У вас же палата люкс…

– Ну и что? Палаты разные бывают. Я в свинарнике лежать не буду.

– У нас очень хорошая палата, – растерялась я, но затем взяла себя в руки и сухо произнесла: – Впрочем, если вас не устраивают наши условия, можете обратиться в какую-нибудь частную клинику.

– Некогда мне обращаться. Прихватило со страшной силой, даже на стуле сидеть не могу. Слетал на недельку в Альпы чистым воздухом подышать, в горной реке искупался – так яйцо раздуло до сумасшедших размеров. Терпеть сил нет.

– Можете не продолжать, – покраснела я. – С вашей историей болезни я только что ознакомилась.

Мордоворот ухмыльнулся и протянул мне руку:

– Давай коли. В таком отделении работаешь, а краснеешь, словно девочка.

Пропустив мимо ушей последнюю фразу, я перетянула руку жгутом и стала набирать шприц.

– Ты хоть нормально колешь? – заволновался мордоворот.

– Нормально. У меня рука легкая. Больные хвалят.

– Смотри мне, а то, может, я сам?

– Вы что, можете сами уколоть себя в вену?

– Запросто. Я когда-то ширялся по молодости. Что уставилась?! Можно подумать, ты никогда не ширялась!

– Никогда. И вообще, я с вами на «ты» не переходила.

Я осторожно ввела лекарство. Мордоворот тяжело задышал и с тревогой в голосе спросил:

– Что хоть вводишь-то?

– То, что доктор прописал.

Положив использованный шприц в специальную коробку, я взяла историю болезни и тихо сказала:

– Пойдемте.

Мордоворот встал и послушно направился следом за мной. Я подошла к санитарке и попросила ее проводить больного в палату люкс. Когда они ушли, я закрыла процедурку и пошла в раздевалку, чтобы привести свою внешность в порядок. Достав из косметички коробочку теней и губную помаду, подошла к зеркалу. В раздевалку заглянула Танька и хитро посмотрела на меня.

– Да ты, подруга, марафет наводишь!

– Просто решила привести себя в порядок.

– Понятное дело, когда такого больного привезли, – съязвила Танька.

– Это не имеет к нему никакого отношения.

– Не скажи. Ты так и светишься вся изнутри.

– Больно надо, – сморщилась я.

– Кстати, а чем он болеет?

– Яйцо застудил, – не смогла я сдержать улыбку.

– Одно?

– Вроде одно.

– Хорошо, что второе не пострадало, – прыснула со смеху Танька.

– Ладно, дуй в свое отделение. Мне пора капельницу ставить.

– Кому?

– Новому пациенту, – усмехнулась я.

– А я-то думаю, какого черта ты так намарафетилась?! Ты случайно не забыла, что у Светки из хирургии сегодня день рождения? Собираемся в одиннадцать, после отбоя.

– Я знаю.

– Это я так, на всякий случай. Просто ты суетишься целый день, можешь забыть.

Танька отправилась в свое отделение, а я вернулась в процедурку, взяла капельницу и пошла в палату к мордовороту.

Он лежал на кровати, поглаживая верхнюю часть спортивных штанов. Сделав безразличную физиономию, я поставила капельницу рядом с ним.

– Угораздило же меня так застыть, – пожаловался мордоворот, окинув меня оценивающим взглядом с ног до головы. – Даже неудобно как-то. Тут такая сестричка, а у меня яйцо раздуто, как арбуз.

Я залилась краской и злобно посмотрела на него.

– Я что-то не так сказал? – пожал он плечами.

– Я уже устала слушать про ваше драгоценное яйцо. В последний раз говорю вам о том, что читала вашу медицинскую карту.

Мордоворот громко засмеялся и, слегка прищурившись, уставился на мою грудь. Не обращая на него внимания, я поставила ему капельницу и вышла из палаты.

Ближе к вечеру в процедурку зашла санитарка, наша бабуля, лет пять назад вышедшая на пенсию, но продолжавшая работать. Сев на стул, стоящий у окна, она тяжело вздохнула.

– Что, баба Люба, пригорюнилась? – улыбнулась я.

– Ну и больные нынче пошли, страшно по отделению передвигаться!

– Это ты про кого?

– Да про новенького. К нему уже криминалы пару раз приезжали. Еще и дня не лежит, а они уже заездили.

– С чего ты взяла, что это криминалы? – засмеялась я.

– А кто ж еще! Все стриженые, разодетые, с перстнями да цепочками.

– Может, это не криминалы, а коммерсанты?

– Бог его знает. Нынче коммерсанта от криминала не отличишь. И те и другие – новые русские. В общей палате, видите ли, лежать не захотел! Ему сразу люксовую подавай!

– А что ему в общей-то лежать, если деньги есть, – вздохнула я. – Это нам по жизни всем общим пользоваться, а ему только индивидуальным. Живут же люди!

– А какая краля к нему недавно приезжала! Ты таких отродясь не видела.

– Какая краля? – растерянно посмотрела я на бабулю. – Когда приезжала?

– Недавно. Сама за рулем. Одета с иголочки, как картинка. Не знаю, может, жена, а может, любовница. Ноги от ушей. Все наши мужики из палат повыскакивали на нее посмотреть.

– Что, такая красивая?

– Краси-и-вая, – восхищенно протянула баба Люба и посмотрела на часы. – Ладно, пойду. Пора коридор мыть. Я у новенького в палате прибираться стала, так чуть инсульт не схлопотала.

– Почему?

– Стала на тумбочке пыль вытирать, смотрю – мама дорогая, пистолет! Я-то настоящего пистолета никогда в жизни не видела. Говорю: «Сынок, зачем тебе оружие в больнице? Ты от кого отстреливаться собрался? Тут у нас тишина и покой. Убрал бы свою игрушку подальше или товарищам отдал. Здесь она тебе без надобности». Он усмехнулся и говорит: «Откуда тебе знать, бабуля, что мне без надобности, а что нет? Я с этой пушкой даже на толчке сижу. Смерть ведь как пуля, никогда не знаешь, где подстережет». Я перепугалась и так по-доброму к нему: «Сынок, тебя, кажется, Илюшей зовут? Ты в нашей больнице никаких перестрелок не устраивай. У нас у всех семьи, дети. Мы хотим работать спокойно. Лечи свое хозяйство да и ступай себе с богом…»

– А он что ответил?

– Говорит: «Мать, ты не переживай. Мой полы на совесть и не забивай свою седую голову ненужными проблемами. У тебя своя суета, а у меня своя». Скорее бы он поправился и испарился вместе со своим пистолетом.

Как только баба Люба ушла, я стала думать о той крале, которая приезжала к мордовороту. Если она такая красивая, то какого черта он пялится на мои ноги?! Похотливый самец он, вот кто!

Неожиданно дверь открылась, и на пороге появился мордоворот. Он был в шикарной шелковой пижаме и домашних тапочках. На волосатой груди красовался крест бриллиантами внушительных размеров. От неожиданности я вздрогнула и выронила из рук металлический лоток.

– Ты что? – заржал мордоворот.

– Ничего! Стучаться надо!

– Что-то я не замечал, чтобы к тебе в процедурку стучались.

– Тогда не надо заходить как привидение.

– Я что, похож на привидение?

– Похож. – Я подняла лоток.

Мордоворот немного потоптался на месте:

– Тебя, по-моему, Машей зовут?

– Машей.

– А меня Ильей.

– Очень приятно, – машинально ответила я и подошла к окну.

– Мне тоже, – серьезно сказал мордоворот.

– Что вы хотели узнать?

– Давай перейдем на «ты».

– Так что тебе надо? – переспросила я.

– Хотел узнать: ты мне что-нибудь на ночь колоть будешь?

– Нет. Только завтра утром.

– Как, вообще ничего? – удивился мордоворот.

– Ничего.

– Яйцо болит – сил нет терпеть. Дай хоть какое-нибудь обезболивающее.

– Не могу. Сходи к дежурному врачу, пусть посмотрит. Все, что я могу тебе дать, так это таблетку анальгина. Боюсь только, что она тебе не поможет.

– Дай хоть анальгин.

Я пожала плечами и протянула ему анальгин. Он моментально проглотил таблетку, запив ее водой из-под крана.

– А где дежурный врач?

– В ординаторской должен быть.

– Там закрыто.

– Уже поздно. Наверное, он сейчас в другом отделении. Слушай, иди в палату. Я его найду, скажу, чтобы он к тебе обязательно зашел.

– Скажи, что у меня яйцо ломит – хоть на стенку лезь.

– Хорошо, – покраснела я и опустила глаза.

Мордоворот явно не собирался покидать процедурку. Он ухмыльнулся и сел на стул.

– Послушай, тебе нравится моя пижама? – спросил он, поправляя крест.

– Нормальная пижама.

– Я ее вчера купил. Под цвет глаз. У меня глаза голубые. Я всегда всё покупаю под цвет глаз, даже машину.

– У богатых свои причуды.

– А с чего ты взяла, что я богатый?

– Бедные в таких палатах не лежат.

– Тоже верно, – засмеялся мордоворот.

Минут через пять он отправился в палату, а я, посмотрев на часы, с ужасом обнаружила, что Светкин день рождения давно уже начался. Быстро собравшись, я побежала в другое отделение и попала в самый разгар веселья.

Танюха, сидевшая в обнимку с медбратом, бросила на меня заинтересованный взгляд. Я села рядом с захмелевшей Светкой и выпила протянутый кем-то бокал шампанского.

– Как твой больной? – с интересом спросила Танька.

– Нормально.

– Капельницу поставила?

– Поставила.

– Он по-прежнему твоими ножками любуется?

– Какие ножки, у него с яйцами беда! Анальгин глотает. Петрович, а ты зря так набрался, – обратилась я к нашему дежурному врачу.

– Почему? – обиделся Петрович. – В отделении тихо. Тяжелых нет. Разве только что привезут кого…

– А ты забыл про утреннего пациента?

– Это какого же? – удивился Петрович.

– Какого-какого – что в нашем люксе лежит!

– Этот хмырь, что ли? – засмеялся Петрович. – Я смотрю, Машенька, ты на него глаз положила!