Случайные люди Миронина Наталия

– Доставил. Скоро буду. Ну дает твоя подруга…

– Я сплю, – пробормотала Вера, и телефон отключился.

Морковкин вернулся на кухню, там шумел чайник, на столе стояли чашки. Варенье из калины красным янтарем светилось в толстой хрустальной вазочке. Лежали салфетки, ложечка красивая, в сухарнице – обыкновенные сушки с маком. Аркадий удивился, как они аппетитно выглядели. «Парадокс. Человек ел вкусную рыбу, деликатесный салат, пил кофе с пирожными, а слюнки глотает от сушек и варенья?!» – подумал он.

– Здорово! – Морковкин отхлебнул крепкий горячий чай. Положил в рот терпкого варенья. Потом хрустнул сушкой. Пресное тесто показалось слаще бисквита. Давно Морковкин не испытывал такого удовольствия.

– Чем проще, тем лучше. Если бы у меня был герб, то на нем был бы начертан этот девиз, – сказала Рита. Голос был почти трезвым. Морковкин так наслаждался чаем и покоем, что перестал обращать внимание на детали. А те были многоговорящими. Рита умудрилась быстро переодеться в простой халатик. Морковкин это заметил, но удивило только то, что он сто лет не видел обычного ситцевого халата. Его мама когда-то давно дома в таких ходила. Обычный, в голубой мелкий цветочек, с пояском, карманами и отложным воротничком. Вера в доме ходила в легких брюках и футболке. Или надевала джинсы. Она всегда была подтянута, собранна, хоть сейчас на улицу выходи в таком виде. А Рита выглядела домашней, ласковой, с этакой ленцой. Морковкин кашлянул и поинтересовался:

– Вы же с Верой учились вместе?

– Да, в школе. Как принято говорить, за одной партой сидели, – улыбнулась Рита. Она тоже хрустела сушками – громко, не стесняясь, не жеманничая.

– Ну, это братство на всю жизнь, – проговорил Морковкин, вспоминая свою школу, где отношения у него с ребятами не складывались.

– Да, столько безобразничали… Ты даже представить себе не можешь!

– Вера?! Безобразничала?!

– А что? Не можешь себе представить? – рассмеялась Рита.

– Не могу. Вот тебя – могу. Ее – нет.

– Она круче меня была тогда в этом смысле.

Морковкин покачал головой. Мол, не верю.

Рита поднялась за чайником:

– Тебе подлить горячего?

– Да, – ответил Аркадий.

Он уже не хотел пить, но уходить не тянуло. Дома его ждала уборка, посуда, которую надо запихивать в посудомойку, мусор, который следует вынести, и… запах рыбы.

– Слушай, а как ты моешь посуду, – вдруг спросил Аркадий, – у тебя нет посудомоечной машины?

– Я мою ее руками, – улыбнулась Рита, – чашку за собой не так сложно помыть. А гостей у меня не бывает.

– А я? – растерялся Аркадий.

– Ты – исключение. И, считаю, по этому поводу надо выпить.

С этими словами Рита достала из шкафа бутылку.

– Рита! Опять виски?!

– Нет, это не виски. Это – амброзия.

– Ты любишь крепкие напитки?

– Да, а курю «Кэмел».

– Ты такая женственная, и такие пристрастия…

– Играю на контрасте, – рассмеялась Рита. Она поменяла позу – подогнула ногу и села так на стуле. Халатик распахнулся, и у Морковкина зашумело в голове. От этой женщины пахнуло его же молодостью. Когда гостей принимали на кухне, угощение было простым, мамы, сестры и подруги носили ситцевые халатики, которые могли быть и рабочей робой, и соблазнительным одеянием. Аркадий залпом выпил виски и налил им еще.

– Рита, – спросил он хриплым голосом, – почему ты назвала меня «колобком»?

– Тебя не удивляет, что я тебя назвала «горячим»?

– Нет, – тут Морковкин даже подбоченился, – но колобком – это обидно.

– Брось. Ты маленького роста, с животом. Ты носишь эту кепку дурацкую, которая довершает твой круглый образ. Я сказала правду. Но, видишь ли, – тут Рита наклонилась к нему, ее халатик распахнулся еще больше, – такие, как ты, всегда очень сексуальны.

Морковкин протянул руку и положил ладонь на грудь Риты. Поза была некомфортной, но момент – очень удобным.

– Пойдем, – сказала Рита. Она взяла Морковкина за руку и отвела его в спальню.

Та была словно из тех же времен – диван, выполнявший роль кровати с розовым стеганым покрывалом.

– Слушай… – Аркадий сделал попытку отступить. Рита прижалась к нему, положила руку на пах и прошептала:

– Ванная – вторая дверь в прихожей, полотенце голубое – свежее. Я жду тебя.

Морковкин вышел из спальни. В прихожей он остановился. Сейчас у него еще был шанс оставить все как есть. Но, потоптавшись, он открыл вторую дверь, увидел квадратный розовый кафель, голубое полотенце и словно переместился во времени. Ему показалось, что он студент и украдкой встречается с однокурсницей у нее дома. Они боятся, что скоро придут родители, а потому надо спешить.

«Надо спешить», – пробормотал Аркадий и вошел в ванную.

Сказать, что это был угар и помутнение рассудка, – это ничего не сказать. Морковкин даже представить не мог, что он может вызвать такую страсть. Каждое их сближение превращалось в бешеную схватку, а оторвавшись друг от друга, они ощущали себя как в бане.

– Слушай, что это? – спросил Морковкин в перерыве.

– Это – секс, – задыхаясь, отвечала Рита, – это потрясающий секс. У меня такого давно не было. Я чувствовала, что ты такой. Понимаешь, как только тебя увидела, так сразу поняла.

– Да, – озадаченно произнес Морковкин. Каждое подобное признание Риты, казалось, привязывало его больше и больше. Не давало возможности оторваться от нее. А еще нельзя было оторваться от полной шеи, завитков волос, крупной груди с темными сосками и крутых широких бедер. При этом Рита казалась (и была) худой. С плоским животом и тонкими ногами. Это был такой контраст с Верой, что Морковкин потерял голову. И страсть, с которой Рита занималась любовью, передавалась ему. Рита, не таясь и не стесняясь, получала удовольствие от смены поз, от запретных ласк, от непристойных слов. Она притащила какие-то порнографические журналы, они вместе их рассматривали, потом отбрасывали в сторону и терзали друг друга, пытаясь повторить увиденное. Рита вслух подсказывала ему, что надо делать, а потом теряла голову, заражая его своей животной страстью.

Шторы в спальне задернули, но оставили открытым окно. В комнате было свежо, звуки улицы доносились, как доносится гул моря. Ни Морковкин, ни Рита не реагировали на перемену дня и ночи. Они что-то ели в постели, уже вторая бутылка виски стояла прямо здесь, у дивана. Но она была почти полной. Им не требовался допинг – они распробовали друг друга и оторваться не могли. И только телефонный звонок образумил их. Звонил Денисьев на городской телефон Риты. Она сняла трубку.

– Морковкин пропал, – сообщил ей Денисьев, – его телефон отключен.

– Не пропал, – ответила Рита.

– Бл… – выругался Денисьев, – вы даете! Там Вера психует.

– Скажи ей, что он жив-здоров, – сказала Рита и повесила трубку.

– Что там? – Морковкин уже все понял.

Его обуял страх. Он и раньше понимал, что надо сказать Вере, где он, но невозможно было это все прекратить.

– «Все больницы и морги обзвонила», – цинично ответила Рита.

– Зря ты так… – поморщился Аркадий.

– Нет, не зря. Если бы она дорожила тобой, не отпустила бы тебя со мной. Сама бы поехала. Она меня хорошо знает.

– То есть такие «заходы» – это для тебя норма? – усмехнулся Аркадий.

– Ну, не часто, конечно, но да, бывает, – просто ответила Рита.

– Да уж!

– В смысле? – искренне удивилась Рита. – Ты удивлен? А что, женщинам секс не нужен? Если хочешь знать, этот формат – три дня в постели – для меня самый подходящий. Партнеров, способных бежать длинную дистанцию, маловато. Это – проблема. Но я тебя вычислила. У меня чутье.

Морковкин даже растерялся. Его вычислили, стреножили, привели, использовали. «Но я тоже получил удовольствие», – подумал он. Это было правдой, только осадок остался. К тому же предстоял разговор или даже скандал с Верой. Морковкин гнал от себя мысль, что история может закончиться разводом.

Домой он поехал на метро, хотя следовало бы взять такси. Во-первых, гудели ноги – двое с половиной суток занятий сексом давали о себе знать. Во-вторых, лучше было бы поспешить. Морковкин знал, что в такой ситуации и пятнадцать минут имеют значение. Но Аркадию надо было придумать слова, которые он скажет, когда войдет в дом. По его разумению, самым главным было вступление. На его беду, ничего путного в голову не приходило. Все казалось такой непроходимой ложью, что самому было стыдно. Когда он поднялся на этаж, почувствовал, что у него дрожат руки. Открыв ключом дверь, он вошел в прихожую и произнес:

– Вера, прости, напился в зюзю. Эта твоя Ритка подсунула коньяк. А он паленый оказался, мы с тобой такого не пьем. Я сначала не понял, а потом как шибанет меня. Думал, сердце… испугался. Ритка хотела даже «Скорую» вызвать. Но потом заснул. Понимаешь, лекарств же нельзя. Спиртное же пил. Над унитазом просидел. Перепачкал ей все там! Стыдоба, да сама эта твоя Ритка виновата!

Все это Морковкин произнес на одной заунывной ноте. Ответа не последовало. Морковкин скинул ботинки, прошлепал в комнату. Вера сидела за компьютером в наушниках. Она что-то печатала, покачивая головой. Видимо, в такт музыке. Морковкин растерялся. «Интересно, она слышала, что я сказал?! Нет, вряд ли. У нее музыка в наушниках всегда орет», – пронеслось у него в голове. Аркадий стоял посреди комнаты и гадал, как ему поступить. «Притворяется? Делает вид, что не заметила меня? Нет, она не знала, когда я приду! Специально так равнодушие не сыграешь!» – продолжал он. Морковкин кашлянул и прокричал:

– Вера, Вера!

Она оглянулась на него, сняла наушники.

– А, это ты? – спросила она и тут же добавила: – Я котлеты сделала. Если хочешь – в холодильнике. Мне надо закончить работу.

Она опять надела наушники. Морковкин совсем потерялся. «И? Что, не будет скандала? А, потом… потом все припомнит!» – решил он и попытался разозлиться на жену. «Да, это не равнодушие! Это хитрость и коварство! Потом начнет выяснять все, и будут упреки, слезы, даже пощечину даст! – думал Аркадий. – Да, точно! Обычная тупая женская хитрость. Подпустить поближе и вцепиться. Когда ты подумаешь, что все позади, она устроит истерику!» Он прошел на кухню, открыл холодильник, прямо немытой рукой ухватил котлету и съел ее на ходу. Пальцы он вытер о белоснежное полотенце, которое висело рядом. Проделал он это с какой-то злобой. Раздевшись, он вещи свои не убрал, а разбросал по комнате. Не умывшись, завалился спать. Проснулся поздно. Вера все так же работала. Она по-прежнему была в наушниках. Словно спряталась в музыке от мира и мужа.

– Я есть хочу, – объявил Аркадий. Он не знал как себя вести, поэтому был трусливо-агрессивен.

Вера повернулась к нему:

– Аркаша, там все есть. И суп, и котлеты, и салат. А в шкафу берлинские пирожные. Свежие. Я купила вчера.

При слове «вчера» Морковкин покраснел и разозлился еще больше. Он вспомнил Риту. «Фу, непристойность!» – шевельнулась в нем гадливость. Мир потерял гармонию для него. Утратил стройность и чистоту. Была противна вчерашняя любовница, была неприятна жена с ее спокойствием и доброжелательностью.

– Слушай! Чего ты тут изображаешь?! Можно подумать, тебе все равно?!

– Ты о чем? – изумилась Вера.

– Как о чем? – опешил Морковкин.

– Ты чего такой вздрюченный? Твой Носов устроил драку с женой, перебаламутил всех, а кричишь ты на меня?! – возмутилась Вера.

– А?! Носов!

– Ну не я же! – Вера пожала плечами и приготовилась опять нацепить наушники. – Я понимаю, что твой Носов еще тот подарок. Но я же не виновата, что твой друг не умеет пить. Я так думаю, что ему вообще нельзя это делать. Есть такая категория людей. Но это же не скажешь его жене. Вот из-за него все имеют головную боль. Ты, который его усмирял, Денисьев, который врача искал. Тебе пришлось хуже всех – охранял его жену и детей! Конечно, надо было помочь Носовым. Но поговорить с ним имеет смысл. Иначе зачем тогда дружить. Кстати, я обратила внимание, что за столом у нас больше всего пили Ритка и он, твой Носов. Алкоголизм подкрадывается незаметно. Так врачи говорят.

«Либо она святая, либо дура! Либо прекрасная актриса!» – подумал изумленный Аркадий. Он прошел в ванную комнату и позвонил Денисьеву.

– Ты что Вере моей сказал? Где я был?

– Я сказал, что тебе позвонила Лена Носова. Что Носов нажрался чего-то, ты проводил Риту и срочно поехал к ним. Сторожил их семейство, чтобы Носов не убил никого спьяну. А телефон разрядился, и вообще они еще на даче живут, там связи никакой. Мне СМС Лена Носова прислала.

– А предупредить меня мог?! – гаркнул Морковкин.

– А в глаз хочешь?! – отреагировал Денисьев. – Твою шкуру спасаю, ты еще тут гавкаешь! Жену твою пожалел. Ты не стоишь ее.

– Ладно, ладно. Спасибо. Но разберемся без тебя, – сбавил обороты Морковкин.

– Да кто бы сомневался!

– Я все понял, понял. – Морковкин постарался говорить спокойнее. Он подозревал, что Вера Денисьеву очень нравится.

Эта история ушла в прошлое. Вера, казалось, ни на минуту не усомнилась в «легенде». Оставалась милой, спокойной. Ушла с головой в работу – ей предложили место в журнале, и теперь она уезжала рано утром, возвращалась поздно. Много не рассказывала, но Морковкин видел, что она устает. Аркадий Риту не забыл. Не в смысле похоти, а в смысле опасности. Про себя называл ее «бесноватой». Ему казалось, что она обязательно все расскажет Вере. Но время шло, подруги иногда болтали по телефону, а разоблачения не случалось. Наконец Морковкин успокоился. Казалось, он сам поверил, что спасал Лену Носову от буйного и пьяного мужа.