Поздняя исповедь Горшков Валерий

Глава 5

Покинув квартиру вместе с Лялей и демонстративно не обращая внимания на стриптизершу, которая шла рядом, поправляя влажные после душа волосы, Леха Реаниматор с непроницаемым лицом молча спустился к поджидавшему его джипу с братками. Позади сидевшего за рулем «БМВ» Лобастого в тачке по-хозяйски развалился, высунув руку с сигаретой в приоткрытое окно на задней двери, бритый под бильярдный шар молдаванин Верзила. Увидев рядом с Лехой шикарную даму, он восхищенно присвистнул:

– Вот это бикса! Братан, ты, в натуре, гигант! Гы-гы!

Ляля остановилась у подъезда, повернулась к Лехе и спросила равнодушно:

– Подвезете до метро? Или я пешком…

– Сегодня некогда, куколка, извини. Нам в другую сторону. Тут рядом, за пять минут дойдешь. Между прочим, могла бы и на моторе. Деньги есть.

– Я экономная, – сверкнула белоснежными искусственными зубками стриптизерша. – На апельсиновую норку к зиме собираю, понял?

– Понял. Ну, пока, – погладив Лялю по заднице, Реаниматор обошел джип, распахнул дверь и устроился на кожаном сиденье рядом с Лобастым. Обернулся к едва не высунувшему язык Верзиле, тяжело взглянул на его похотливую рожу.

– Когда б я так жил! – гоготнул поглощенный созерцанием женских прелестей браток, провожая взглядом зазывно покачивающую бедрами Ляльку. – Такой станочек, сиськи! И сколько стоит?! Может, и я продегустирую?!

– Эта бикса только для белых, по спецзаказу, – подтолкнув тяжело вздохнувшего Леху локтем, сообщил Лобастый, рывком трогая джип. О встречах Реаниматора с танцовщицей из «Луны» в отличие от примкнувшего к их бригаде совсем недавно Верзилы он был хорошо осведомлен. – Так что, африканский друг Мандела, на чужой каравай рот не разевай. Видишь, Леха уже окрысился…

– А я че? – быстро пошел на попятную Верзила. – Спросить нельзя, что ли, бля?! А за ниггера, слышь, еще ответишь…

– Ладно, не ссы. Ты не ниггер. Ты круче. Румын – это звучит гордо! Ха-ха!

– А как насчет в табло?!

– Памперс только смени, боец, пахнет.

Реаниматор, не обращая внимания на бестолковую словесную перепалку молодых пацанов (он был старше обоих лет на десять), молча достал из пачки сигарету, закурил и, кинув взгляд на лихо крутившего янтарную лакированную баранку «БМВ» Лобастого, тихо спросил:

– Куда так торопимся? Даже не позвонил. Плохо.

– Извини, братила, что кайф тебе сломали, – примирительно бросил Лобастый. – Тема есть горячая, нужно срочно ехать в Русско-Высоцкое. Поселок такой, по Таллинскому, до развилки, а там…

– Я в курсах, где это, – кивнул Реаниматор. – Проезжал пару раз, когда на рыбалку, на Судачье, ездил. Зачем нам в этот долбаный колхоз? Ларек, что ли, открылся? – хмыкнул брезгливо.

– Там это… – вмешался в разговор бритоголовый молдаванин. – Барыга один с рынка «Юнона» наводку слил. Я ему как-то обмолвился… типа, если знаешь, кто не платит, выкладывай, будешь ежемесячно свою долю с нашего процента иметь. Ну, урод и купился.

– Информация непроверенная, получена коммерсантом через десятые руки. Кто-то случайно по пьянке сболтнул. Но, если тема подтвердится, можно нехило развлечься, – деловито заметил более серьезный и менее эмоциональный, чем напарник, Лобастый. – Короче, вроде как в доме одном, сараюге на окраине, целая подпольная студия обосновалась. Видеофильмы снимают, Эйзенштейны гребаные. Причем кассеты гонят исключительно на экспорт. Здесь не светятся, сидят тихо, целых два года. Поэтому их до сих пор и не спалили.

– Клубничка? – уточнил Реаниматор, широко зевая. Разве в постели с Лялькой выспишься!

– Она, родимая!

В последнее время невероятно прибыльный порнобизнес, по доходности сравнимый разве что с торговлей оружием и наркотой, расцвел в Ленинградской области, граничащей с чухонскими Эстонией и Финляндией, махровым цветом. Правда, до сих пор под группировкой Мальцева не было ни одной из подпольных студий. Что ж, если повезет, сегодня они с пацанами прикрутят первую.

– Не обычная, бля, клубничка, а круче некуда! – осклабился Верзила, резко подавшись вперед к самому Лехиному уху. – Садисты, мазохисты, педики, извращенцы всякие, а до кучи – малолетки! За такие стремные штэллы можно с терпил немерено лавэ снять!

– Это барыга твой болтал, точно пока ни хрена не известно, – осадил подельника Лобастый. – Может, туфта голимая. Я лично думаю, мало шансов, чтоб такая шарага два года без крыши суетилась. Прикинь, кто в порнухе снимается? Шлюхи, гомики разные. За два года их сколько должно было через студию пройти? И у каждой второй язык длиннее моего члена. Давно бы проболтались. Или братве, или мусорам. В таком бизнесе нужно с надежной крышей еще перед открытием договариваться. За сумасшедшие бабки. Опять-таки сбыт продукции. Так что левые фраера, дилетанты в таких делах не участвуют, только профи. А у профи все схвачено.

– Проверим, – подвел черту Реаниматор, небрежно давя в пепельнице окурок. Скептически прищурился. – Значит, информация вся? Русско-Высоцкое, сараюга на окраине?

– Чем богаты, – пожал плечами Лобастый. – Приедем на место, прокатимся по поселку, оглядимся спокойно. Может, найдем зацепку.

– И что ты надеешься увидеть? – усмехнулся Леха. – Огромный плакат на воротах: «Студия «Порномаунт пикчерз»?

Лобастый пожал плечами.

– Если даже представить, что коммерсант прав и видеостудия в поселке существует, то с кондачка нужный дом не срисуешь, – продолжал Реаниматор. – Теневые барыги – народ осторожный. По уму надо или наблюдение круглосуточное ставить, минимум в трех точках, или номер дома знать.

– Значит, остается только… – с глубокомысленным видом встрял Верзила, сосредоточенно ковыряя в носу, – заходить в каждый дом и представляться водопроводчиком! Бабуля, кран починить не надо? Гы-гы!

– Не в каждый, мудила. Сказано – на окраине, – скосив глаза на хмуро задумавшегося Реаниматора, буркнул Лобастый. – Короче, не хер зря воздух пачкать, до Русско-Высоцкого долетим, а там уже как карта ляжет.

– Главное, раньше времени на них страху не навести, – потянувшись за новой сигаретой, тихо сказал Леха. – Не каждый день такие приметные тачки, как наш «бимер», круги по тамошнему навозу наворачивают… Вот что. Остановимся на трассе, вы пока посидите, а я схожу прогуляюсь. Если вдруг что – позвоню на мобилу.

– Как скажешь, бры-га-дыр! – попытался поиронизировать молдаванин, вольготно развалившийся на заднем сиденье – на манер султана на пуховых подушках.

И Реаниматор в который уже раз с трудом удержал себя от того, чтобы в качестве воспитательной меры не развернуться и не врезать излишне быстро освоившемуся в бригаде борову по губастой смуглой роже.

… Долго искать «сараюгу», однако, не пришлось. Не спеша прогулявшись по улочкам поселка и попив пивка, купленного в придорожном ларьке, Леха увидел только один дом, заслуживающий внимания. Он действительно стоял на окраине, вдалеке от обшарпанных панельных пятиэтажек, деревянных халуп и оживленного шоссе.

Двухэтажный добротный коттедж кубической формы из белого кирпича, с пристроенным к нему просторным гаражом, с окнами, плотно закрытыми от любопытных взглядов горизонтальными жалюзи и защищенными от проникновения извне металлическими решетками. Реаниматор сразу про себя отметил, что огороженная забором территория без единого деревца и кустика и ближние подступы к выглядевшему безжизненным и пустым дому просматривались со второго этажа во всех направлениях. Лучшего места не придумать. Если видеостудия действительно существует, то располагается она именно здесь…

Когда же, проходя мимо коттеджа, Леха вдруг заметил установленную перед входом крохотную камеру видеонаблюдения, он лишь мысленно усмехнулся. В яблочко!

Перед тем как вернуться назад, к джипу, Реаниматор внимательно изучил сонный поселок, обойдя его весь, и опять свернул к ларьку, в котором покупал пиво. У заветной точки топтались трое заскорузлого колхозного вида мужиков в промасленных спецовках. Подождав в сторонке, пока они удалятся, купив сигарет и по две бутылки отдающей стиральным порошком «Балтики», Леха наклонился к окошку, взял еще немецкого пива и, отказавшись от сдачи, спросил у продавца – сонного веснушчатого парня:

– Слышь, корешок, ты местный?

– Ну, – равнодушно бросил тот, покосившись на коренастого, хорошо одетого мужика с короткой стрижкой, едва заметным шрамом над левой бровью и массивным золотым перстнем на безымянном пальце правой руки.

– Может, посодействуешь тогда? А я в долгу не останусь, – в окошке словно невзначай появилась фиолетовая пятисотрублевка. – Я друга ищу. У него здесь, в Русско-Высоцком, дача. Коттедж. Владимир Константинович его зовут. Фамилия Корнеев. Коммерсант из Питера.

– Тут много у кого из питерских дачи, – не спуская глаз с купюры, уже чуть живее, но все еще вяловато ответил парень. – Когда построился-то друг?

– Два года назад. Может, чуть раньше. Говорил, дом из белого кирпича.

– А… машина у него какая?

– У него-то?! – ухмыльнулся Реаниматор, отхлебывая пиво. – Да он их как перчатки меняет! Последняя, кажется, «Фольксваген».

– Не видел, – покачал головой продавец. – Есть тут один похожий коттедж, но там хозяева не питерские. И «Фольксвагена» нет. Только серая «девятка» и мини-вэн корейский синий, у обоих стекла тонированные.

– Точно? Ты ничего не путаешь?

– Что я, дурак? У питерских тачек номера с серией семьдесят восемь, а у этого одна машина с серией шестьдесят, а другая – девяносто девять.

«Ни фига себе разница! – подумал Реаниматор. – Псков и Московская область». А вслух сказал:

– Вот бля! Кинул, значит, сволочь! Понимаешь, корешок, – нагнувшись ближе к окошку и выпустив на парня пивной выхлоп, по-свойски сообщил Леха, – денег он мне должен, гад. Много. Я ему на сотовый звонил, а он – подъезжай, говорит, сегодня в Русско-Высоцкое, на дачу. Коттедж из белого кирпича, приметный. Отдам все до копейки. Ладно, раз такое дело. Вот, на, держи, – словно жалея денег, нехотя бросил продавцу смятую купюру. – Спасибо тебе, а то ползал бы тут как дурак, вынюхивал… Ну, найду козла – точно ноги выдерну!

– Дядь, – без тени смущения смахнув пятисотрублевку в недра ларька, сказал парень, – а ведь вы, наверное, опер из милиции. А? – и хитро прищурился.

Реаниматор, уже успевший разогнуться и, бросив в мусорник недопитую жестянку с теплым пивом, нацелиться на стоявший в пределах видимости джип с пацанами, оглянулся. Внимательно, исподлобья посмотрел на продавца, словно оценивая, можно тому довериться или нет, после чего снова наклонился к окошку ларька.

– Почему ты так решил? – тихо спросил он парня.

– Не знаю. Только… если вам еще кое-чего про хозяев того дома узнать надо… – хитрец многозначительно замолчал и поджал губы.

«А ты, парень, не дурак, – подумал Леха. – Сечешь поляну. И, главное, если что, трепать точно не станешь. Деваться тебе отсюда, от родной хаты, больше некуда».

Сунув руку в карман куртки, Реаниматор вытащил стянутую резинкой пачку, и на окошко легли еще пять красненьких сотен.

– Не, вы не мент, – понимающе фыркнул парень, увидев такую кучу денег в руках незнакомца. – Скорее наоборот. Но мне по фигу. В общем, так, – он придвинулся ближе и перешел на шепот: – Наш дом неподалеку от этого коттеджа стоит. Его еще лет пять назад строить начали, но потом бросили. А два года назад объявился новый хозяин и быстро все доделал. Самого я только пару раз видел. Когда строительство шло и уже позже. Сигареты у меня покупал, рано утром. Высокий такой очкарик, примерно вашего возраста. Вообще он в поселковый магазин не заходит и по округе не гуляет. Только на тачке передвигается. Приедет-уедет. Иногда я видел, как мини-вэн ближе к ночи в противоположную от трассы сторону, к лесу, уезжает. Потом возвращается часа через два. А однажды, с год назад, вообще интересный случай произошел… – Продавец стрельнул по сторонам глазами и, убедившись, что рядом с ларьком нет покупателей, приглушенно продолжал: – Тогда на втором этаже коттеджа еще решеток не было, только жалюзи. Из окна ночью девка вылезла, по простыне. Голая, в одних трусах. Я как раз на улице курил и все срисовал. Не успела спрыгнуть на землю, как из двери амбал с пистолетом в руке вылетел. Она его увидела и как закричит. Бежать не могла – наверно, ногу подвернула. А этот гоблин подлетел, по башке ей рукояткой пушки врезал, ну девка и вырубилась. Сгреб и обратно в дом заволок. Потом вышел на крыльцо и долго, сука, по сторонам смотрел, проверял, все ли тихо…

Резко закончив свою удивительную историю, буквально прилепившую к окошку посерьезневшего Реаниматора, паренек как ни в чем не бывало отвернулся и сделал вид, будто ковыряется в коробках с товаром, пересчитывая пакеты с соком и бутылки с минеральной водой.

– Корешок, ты меня здесь видел когда-нибудь? – строго спросил Леха, перед тем как отойти. – Подумай, советую.

– Вам что, сигареты или пивка?! – обернувшись, парень приподнял брови и посмотрел на Реаниматора как на случайного покупателя-автомобилиста, словно видел его впервые в жизни.

Леха удовлетворенно хмыкнул, кивнул и направился к джипу.

Значит, видеостудия, где снимают порнушку и прочую мерзость, все-таки здесь, под боком. Вряд ли камера перед входом в коттедж оснащена системой ночного видения. И фонаря рядом с воротами нет. Притупилась у барыг бдительность от долгой безнаказанности, факт. Впрочем, о чем это он, сейчас белые ночи, в двенадцать ночи светло, как днем. Что ж, это не великая помеха… Кстати, любопытно, на кой ляд мини-вэн по ночам в лес ездит? Не за грибами же.

Страшная догадка пришла сразу, и Леха, за плечами которого было много такого, о чем не говорят вслух, все равно ощутил, как по спине пробежала ледяная волна.

Он тяжело ввалился в джип, переглянулся с Лобастым, закурил и скомандовал:

– Давай назад в Питер. До вечера забот хватает. С папой надо вопрос о Северном рынке перетереть, пока он не свалил. Ты в курсе, Петрович сегодня к трем часам на венчание к Пузырю поедет, в Троицкий храм.

– Знаю, его Зверь с братвой сопровождать будет. А мы к шести, думаю, с делами закончим, – медленно проговорил Лобастый, внутренне уже ликуя от предчувствия поживы. Выходит, прав оказался барыга?

Бритый отморозок Верзила, уронив челюсть, подозрительно быстро для своего носорожьего интеллекта что-то сообразил, радостно хрюкнул и заерзал джинсовой задницей на мягкой коже сиденья.

– Когда закончим, то чуток переоденемся и вернемся, – помолчав, процедил Реаниматор сквозь зубы, медленно выдыхая сизый дым. – Зайдем к господину режиссеру в гости. Без приглашения.

– Ну, а если круто повезет, даже сможем поприсутствовать на съемках! – оскалился Лобастый, до упора вдавливая педаль акселератора.

Сзади мерзко, глумливо захихикал, потирая потные ладони, Верзила.

Глава 6

Со стороны застывшие у алтаря Троицкого храма молодожены смотрелись как пара клоунов в цирке. Толстый и Тонкий. Это сравнение сразу пришло на ум Тихому, едва он увидел брачующихся, и несколько его позабавило, на минуту вырвав из плена прочно засевших в голове неприятных мыслей. Действительно, разменявший пятый десяток, низкорослый и очень упитанный Пузырь, которому как нельзя более соответствовало его погоняло, и совсем еще юная, высокая, очень худая и плоскогрудая невеста выглядели рядом друг с другом на редкость смешно. Как ожившая карикатура на тему «Неравный брак».

– И где он ее, такую прозрачную, только откопал? – словно по заказу, как раз в эту минуту прорвавшись через церковные песнопения, послышался сбоку, из толпы приглашенных, надменный басок.

Тихий повернулся и с интересом посмотрел на стоявшего у колонны крепкого, атлетического сложения красивого мужика, который с презрительной ухмылкой глядел поверх голов и зажженных свечей на неумело прикладывавшихся к подставленной священником иконе новобрачных. Судя по внешнему виду – видневшейся из-под воротника тонкой белоснежной рубашки «голде», демонстративно засунутым в карманы брюк рукам и специфическому взгляду, – этот здоровяк, как и все присутствующие, наверняка принадлежал к питерской братве. А точнее, к ее верхушке. Рядовых быков на свадьбу авторитета если и пускают, то лишь в качестве охраны.

У этого же была своя свита – тройка шкафов, даже в полумраке храма не снимавших квадратные темные очки. Но, как ни странно, Степаныч видел атлета впервые. Наверное, кто-то из новых, не так давно приподнявшихся и занявших ступеньку уровнем выше боевиков, подумал Тихий. Надо же, не боится бросаться такими словами, когда вокруг немерено братков из окружения Пузыря…

– Так они с самого ее детства знакомы, – проявил редкую для своего статуса осведомленность один из телохранителей атлета. – Это его двоюродная сестра, прикинь!

– Ни хрена себе, – фальшиво удивился здоровяк и, словно культурист на подиуме, поиграл проступавшими под огромного размера пиджаком грудными мышцами. – Это же грех, кровосмешение!

– У католиков трахаться с кузинами всегда было можно, – вставил другой охранник. – Западлом не считается.

– Так это у католиков, а Пузырь-то православный… Во, дожили, туши свет! – не унимался амбал, не приглушая голоса.

Как и предполагал Тихий, сразу с десяток братков из сгрудившейся в храме толпы, резко оглянувшись, злобно зыркнули на бесцеремонно обсуждавшего молодоженов бугая. Ага, засуетились. Ну что, орлы, выйти предложите балаболу на свежий воздух или как?!

Внимательно следившему за назревающим эксцессом, разом позабывшему свои тяжкие проблемы Тихому было любопытно, чем вся эта стремная пикировка закончится. Атлет со товарищи, будучи в явном численном меньшинстве, открыто нарывался, без тени страха с ухмылкой наблюдая за ответной реакцией пузыревских братков.

Но что больше всего поразило Тихого, так это бессильная злоба на лицах не сделавших даже малейшей попытки осадить незнакомца гатчинских! Что за чудо такое?! Уж не новый ли это воровской смотрящий вместо Вишни?! С такой физиономией? Бред.

– Слушай, ты случайно не знаешь, от какой семьи тот качок? – осведомился Тихий, оглянувшись на молча стоявшего сзади бодигарда Виталия, и удивленно приподнял седые брови. – Вон там, у колонны. Со свитой.

– А-а, этот… – протянул телохранитель, тоже, как и многие присутствующие, следивший за наглыми громилами. – Семья у него известная. Менты. Старший лейтенант из ОМОНа, а с ним его бойцы. Дмитрий Томанцев. Младший из братьев. Старшой опером в главке, на Литейном, на особо шумных делах специализируется. Недавно, говорят, майора получил. За разгром секты сатанистов.

– Значит, мусора пожаловали, – хмыкнул Тихий, брезгливо скривив бледные старческие губы. – Наглости набрались, в цивильном прикиде на венчание уважаемого человека припереться да еще язык свой поганый распускать. Раньше все больше из машины на пленку снимали, а сейчас вот как… Совсем, суки, оборзели после того, как народ президента-гэбэшника выбрал! Думают, теперь их ментовское время пришло…

– Вход в храм открыт для всех, – с непонятной иронией сказал Виталий. – И для ментов в том числе.

– Мое почтение, Олег Степаныч, – кто-то вполголоса окликнул Тихого, и патриарх увидел подошедшего к нему в сопровождении двух быков опоздавшего к началу церемонии Александра Петровича Мальцева.

На ловца и зверь бежит, сжав челюсти и изобразив на лице улыбку, подумал Тихий. Вслух же проговорил нейтральным тоном:

– Здравствуй, Саша. Как живешь?

– Не жалуюсь, – с достоинством сказал Мальцев. И вдруг, чего совсем не ожидал Тихий, сразу рванул с места в карьер: – Я слышал, у тебя неприятности случились. Товар на несколько «лимонов» увели, людей невинных положили. Беспредел…

– От кого слышал?! – вмиг подобрался Степаныч, уже совсем другими глазами взглянув на надменно застывшего рядом хозяина Новгородского Быка. О трагедии у Старого Изборска знало всего несколько доверенных людей Тихого и… те мокрушники, которые перехватили контрабандные фуры. В утечку информации старик не верил. Значит, фиксатый все-таки действовал по его, Мальцева, команде. Как, однако, быстро правда выяснилась. Вот гнида!

– Такая горячая информация распространяется быстро, Тихий, – процедил Мальцев и, как показалось закипающему от негодования патриарху, добавил с издевкой: – И как, уже нашел обидчиков, Олег Степаныч?

– Нашел, Саша, нашел, – с трудом держа себя в руках, сухо бросил Тихий. – Тем, кто этот кидок заказал и кто исполнил, серьезный ответ по понятиям держать придется! – по-змеиному прошипел старик, глядя в улыбающиеся глаза Мальцева, и кулаки его непроизвольно сжались.

– Ну, желаю удачи, – кивнул уже на ходу нисколько не изменившийся лицом Мальцев. Нагловатая, с черной короткой бородкой рожа авторитета осталась столь же равнодушной и непроницаемой, какой была до начала диалога. Уходя, Мальцев окинул взглядом патриарха питерского криминала и тихо, будто самому себе, добавил:

– Каждой сявке и каждому прыщу на жопе нужно знать свое место у параши. И не зариться на кусок, который он не в состоянии проглотить. Если вдруг надумаешь воевать, Степаныч, мой прямой номер в твоем распоряжении. Гвардия у тебя, я знаю, хоть и бесстрашная, но не слишком многочисленная…

Под торжественно зазвучавшие слова священника: «Венчается раб божий Борис рабе божией…», эхом отражавшиеся от сводов храма, авторитет одного из двух самых влиятельных преступных сообществ Северной столицы в сопровождении пары быков гордо прошествовал вперед, на ходу протягивая руку знакомым из ближайшего окружения Пузыря…

А оставшийся на месте Тихий, молча давясь от ярости, смотрел вслед Мальцеву с такой открытой неприязнью, словно хотел прожечь в его спине дыру размером с кулак. В сузившихся бесцветных зрачках старика плескалась ядовитая злоба.

Только что его, заслуженного человека, в присутствии рядовых жлобов обозвали сявкой и прыщом на жопе. И намекнули на тонкую кишку, на случай если у дедушки вдруг появится необдуманное дерзкое желание поквитаться с могущественной, насчитывающей несколько сот боевиков группировкой.

Вот ты и дождался своей «черной метки», Тихий. Решай: или признать поражение и побитой собакой, поджав хвост, отойти от дел, заползти под диван и там зализывать раны, или ответить на вызов по полной программе. Как требуют жесткие воровские понятия, от которых ты когда-то отказался.

В боковом кармане Тихого громко запищал, завибрировал сотовый телефон. Степаныч вспомнил, что забыл отключить сигнал, хотя собирался это сделать перед посещением храма божьего. Матюкнувшись, старик торопливо достал крохотную трубку в янтарном корпусе и нажал на кнопку соединения.

– Слушаю.

– Олег Степанович, это Бульдог! – рявкнул мобильник голосом шефа службы безопасности Клычкова. – Только что мне с интервалом в три минуты отзвонились наши коммерсанты – директор компьютерного салона «Кронверксофт» и хозяин автостоянки на Народного Ополчения! На них только что, практически одновременно, круто наехали! По полному беспределу! Вломились малолетки, сучары бритые, выгребли всю наличность, до кучи надавали по роже и заявили, что отныне барыги будут максать Фиксе!

– Т-твою мать! – голос Тихого заметно дрогнул. Вот вам и вторая часть мерлезонского балета. Новгородский Бык, которого они искали, сам объявился. Без страха, нахрапом прет. Чувствует, отморозок, за спиной надежную стену. Значит, наглец Саша решился на наезд по всему фронту. Блицкриг решил устроить!

Предчувствие матерого битого волка не обмануло Тихого. Пошла раздача. Времени на размышления уже нет. Впрочем, он все для себя решил полчаса назад.

– Не нервничай, Пал Палыч, – как можно тверже произнес униженный патриарх. – Через двадцать минут я буду в Озерках, там и обсудим, как нам быть.

– Это еще не все, – обреченно вздохнув, глухо проговорил бывший опер. – Алена сбежала.

– Что?!! – позабыв об окружавшей его толпе бандитов, во весь голос рявкнул Тихий. – То есть как – сбежала?! Где?!

– На «Ленэкспо». Вошла в женский туалет. Тимур, разумеется, остался снаружи. Кто ж знал, что девчонка пролезет в окно и слиняет! Я уже отдал распоряжения, ее ищут…

Тихий покачнулся – так сильно невидимая рука в стальной перчатке сдавила его изношенное, уже пережившее один инфаркт сердце. Лики на иконах в золоченых окладах поплыли перед глазами старика. Если бы не телохранитель, вовремя подхвативший оседающего хозяина под локти, Тихий наверняка не устоял бы на ногах и рухнул на каменный пол храма. Как бесформенный кусок мяса, из которого все та же железная рука выдернула позвоночник.

– На воздух, папа! Я помогу, держись!.. Все будет ништяк! – Виталий торопливо сгреб старика в охапку и, провожаемый любопытными взглядами загудевших по-пчелиному гостей Пузыря, поволок с трудом передвигавшего ватные ноги Степаныча к выходу.

– Я сейчас буду, – прохрипел в трубку Тихий, спрятал мобильник и снова схватился за сердце: «Господи, как больно! Зачем она сбежала?!»

Сгрудившиеся у колонны менты в штатском, опередив всех, бросились к тяжелым дубовым дверям и открыли их, выпуская парня, осторожно ведущего под руку бледного как полотно рецидивиста Белова.

– Может, вызвать «Скорую»? – спросил с искренним участием накачанный не хуже Шварценеггера старлей Томанцев.

– Отвали, ментяра, – смерив здоровяка испепеляющим взглядом, слабо огрызнулся известный каждому сотруднику спецподразделения МВД семидесятитрехлетний авторитет. – О себе лучше позаботься, пес.

– Вот и мечи бисер перед свиньями, – громко выплюнул вслед Тихому один из громил в черных очках. – Уже одной ногой в могиле, хрен старый, а все туда же, пальцы веером!

– Горбатого только пуля исправит, – согласился Томанцев-младший, не упускавший из виду, как ненавязчиво смыкаются совсем близко ряды угрюмых братков.

– Пойдем, мужики. Невесту и без нас поздравят, – хмыкнул старлей. – Жаль, не по-христиански ставить раком господ бандитов прямо в храме. Впрочем, еще не вечер…

Повернувшись лицом к сверкающему за бычьими затылками сусальным золотом алтарю, омоновец не спеша перекрестился и вслед за стариком и его телохранителем с достоинством покинул храм. Трое в черных очках последовали за Томанцевым. Миссия психологического давления на братков была завершена. Теперь весь оставшийся вечер дорогие гости будут сидеть как на иголках, плоско остря, натянуто улыбаясь сквозь зубы и ежеминутно косясь на дверь в ожидании внезапного налета «маски-шоу» на снятый до утра ресторан. «Всем оставаться на местах, суки! Милиция!» И уйти – не уйдешь, Пузырь быстро смекнет, что гость струсил, и кусок в горло не полезет. Ладно еще, если прямо за столом накроют, а если голого, в бане?

Томанцев точно знал, что правоохранительные органы сегодня молодоженов не потревожат. Но пусть понервничают. Мелочь, конечно, а приятно. Гангстеры недоделанные, отморозки. Им полезно.

Упавший на заднее сиденье «Ягуара» Тихий, тяжело дыша, молча проводил взглядом отъехавшую от храма и свернувшую к Невскому черную ментовскую «Волгу». Бронированный лимузин авторитета плавно набрал скорость и понесся на север.

– Как вы себя чувствуете, Олег Степанович? – обернувшись через плечо, с тревогой в голосе спросил телохранитель.

– Не дождетесь, – процитировал известный еврейский анекдот старик и, достав кисет с табаком, принялся набивать трубку. – За дорогой смотри, Шумахер. Не хватало мне еще до кучи аварии!

– Бля буду, долетим, как ласточки. Гаишники отдыхают!

Зазвонил телефон, и на кристаллическом дисплее мобильника опять высветился номер Бульдога. Тихий нажал на кнопку соединения и проскрипел:

– Да, Паша.

– Снова плохие новости, Степаныч, – громко сопя, с трудом выдавил Клычков. – Очень плохие. Позвонил Антон. Он не решился сообщить сразу вам… Только что коттедж обстреляли из проезжавшей мимо машины. Сначала пустили по окнам очередь из автомата, а затем, твари, долбанули по каминному залу из подствольника! Самого Антона лишь легонько зацепило пулей, но врач, который приехал ставить «торпеду», ранен, пуля отрикошетила от стены в голову. А у Анастасии Эдуардовны… – Бульдог запнулся, – осколками стекла сильно порезано лицо и, кажется, поврежден глаз. Она истекает кровью. Медлить нельзя, я уже вызвал «Скорую»…

Тихий хотел громко, отчаянно крикнуть, но крик вдруг застрял в сомкнувшемся горле. Начальник охраны и телохранитель услышали лишь сиплый, сдавленный хрип. Так хрипят перед смертью задыхающиеся от приступа астматики.

Мобильник выпал из левой руки Тихого, ударился о носок лакированного ботинка, тлеющий табак рассыпался по коврику.

«Ягуар» резко вильнул, сбрасывая скорость, и молниеносно приткнулся у бордюра, прямо на оживленном перекрестке. Виталий выскочил из-за руля и, рванув на себя заднюю дверцу, во второй раз за последние четверть часа бросился к застывшему со стеклянными, вылезающими из орбит глазами Тихому.

– Папа! Держись, папа!

Но телохранитель ошибался, полагая, что новое страшное известие окончательно доконает престарелого авторитета. Тихий уже взял себя в руки и крепко, до хруста сдавил тонкими пальцами сотовый телефон.

– Убей их всех, Паша, – чужим голосом приказал он Клычкову. – Я хочу видеть в завтрашних теленовостях истекающие кровью трупы. – Ударом кулака в грудь патриарх оттолкнул растерянно нависшего над ним Виталия. – К утру мне нужны трупы Быка и Саньки! Все!

– Степаныч, – застыл на асфальте бодигард.

– За баранку, живо!

Через пять секунд лимузин, с визгом тронувшись с места, выскочил на середину проспекта и, непрерывно сигналя и держась осевой линии, помчался к обстрелянному дому Олега Степановича Белова.

Мысли Тихого, лихорадочные, хаотические, путаные, буквально разрывались между тремя направлениями: грядущей войной с группировкой Мальцева, раненой Анастасией и побегом Алены. Все три свалившихся на его голову несчастья требовали безотлагательного решения. С той лишь разницей, что в последнем случае он оказался в роли беспомощного наблюдателя, вынужденного томиться неизвестностью и ждать возвращения сбежавшей на «Ленэкспо» Алены.

Только бы с ней ничего не случилось! Она же совсем не знает Питер. В этом целиком виноват только он, и больше никто! Господи, только бы обошлось без приключений, только бы дочурка вернулась в Озерки целой и невредимой! А он – он обязательно исправится! Неразумный отец понял свою главную ошибку, осознал бесполезность и вред навязанной самым близким существам в мире ежеминутной опеки и готов кардинально изменить свое болезненно-мнительное отношение к безопасности не выдержавшей одиночества Алены и тихо спивающейся Анастасии. Разве этого он хотел?! Нет!

Тихий ощутил себя слепцом, на которого внезапно снизошел божий дар прозрения.

– Для кого я стараюсь, ради кого я все это делаю? – чуть слышно проскрипел Степаныч, тупо глядя через пуленепробиваемое темное стекло на проносящиеся мимо дома, деревья, автомобили, на толпы спешащих по своим делам чужих, незнакомых людей. – Для себя? Мне ничего не надо. Ничего. Без Алены и Насти я – пустое место. Если их не станет, мне незачем больше жить…

Уронив лицо на ладони, патриарх питерского преступного мира Тихий вдруг неожиданно для самого себя заплакал. Горько, навзрыд, размазывая слезы по дряблым щекам.

Авторитет вдруг понял, что он остался в этом кишащем пираньями жестоком мире совершенно один. Жена и дочь отвергли его. Вокруг ежедневно суетится, заискивает, мелькает множество чужих людей, которым он дает возможность заработать на кусок хлеба с маслом, с которыми ему приходится встречаться, договариваться, «перетирать» и «разводить», но по-настоящему он никому не нужен. Даже самым близким.

Не дай бог, дожив до преклонных лет, вдруг осознать это.

Поглядывая на плачущего Степаныча в зеркало заднего вида, Виталий подавленно молчал.

В редкие минуты прозрения, когда с глаз человека словно спадает пелена повседневной суеты, он видит то, что является для него самым главным в жизни. Тех, ради кого живет. Кое-кто, с удивлением глядя вокруг, обнаруживает лишь вакуум. Бесплодную суету и лицемерие. Страшно.

Наконец старик угомонился, вытер лицо извлеченным из нагрудного кармана карденовского пиджака шелковым платком, поймал в зеркале неестественно равнодушный взгляд Виталия и зло, вполголоса процедил:

– Ты ничего не видел. Узнаю, что проболтался, – кончу.

Виталий промолчал, едва заметно опустив веки. Телохранитель авторитета знал, что умеет хранить чужие секреты. А еще он знал тех двух человек на этом свете, ради благополучия которых он ежедневно рисковал получить от наемного убийцы предназначенную Степанычу снайперскую пулю.

Особо опасного рецидивиста Белова по кличке Тихий среди этих двоих не было.

Глава 7

Алене повезло! Одно из двух окон дамской туалетной комнаты на «Ленэкспо» располагалось в левой угловой кабинке и закрывалось изнутри на обычный шпингалет. Для того чтобы вылезти наружу, спрыгнуть на траву на глазах у изумленного рабочего с газонокосилкой, прошмыгнуть вдоль забора мимо соседнего павильона и оказаться возле центрального входа, девушке понадобилась всего пара минут. Тимур, поджидавший ее у двери в туалет, наверное, еще даже не успел почуять неладное и не скоро поймет, что его оставили с носом.

Алене было совсем не жаль охранника, хотя она и представляла себе, какую выволочку устроит ему рассерженный отец, узнав о побеге дочери. Так ему и надо, хвосту проклятому!

А пока побег не обнаружен, нужно как можно скорее удрать подальше и затеряться в лабиринте огромного города.

Господи, как же все-таки хорошо ощущать себя совершенно свободной!

У входа в выставочный комплекс стояло несколько желтых такси, и Алена, недолго думая, села в головную «Волгу», рядом с водителем. Таксист, молодой светловолосый парень лет двадцати пяти, с интересом оглядел ее с ног до головы, сально улыбнулся и повернул ключ в замке зажигания.

– Куда едем, красавица?

Алена быстро достала из сумочки электронный блокнот и пластиковой палочкой-ручкой чирканула на его экране всего три слова: «Пожалуйста, в центр», а затем показала их удивленно приподнявшему брови таксисту. Парень бегло взглянул на чудо японской карманной электроники, способное не только выполнять обычные для персонального компьютера функции, но и распознавать, превращать в печатный текст и запоминать в файле рукописные каракули на пяти языках, включая русский, затем перевел взгляд на сидевшую рядом шикарную, окутанную ароматом французских духов девушку в стильном брючном костюме от Версаче и плавно отъехал от стоянки.

– Голос, что ли, сорвала? – с крестьянской простотой почти сразу спросил таксист у Алены, тихо балдея от ударившего в голову нежного букета «Дюны». – Или простудилась?

Алена, ничуть не растерявшись от поставленного с такой прямотой вопроса, огорченно скривила губы и кивнула. Дескать, бывают в жизни огорчения. Подумав, написала: «Мороженого переела». Удивительно, но парню даже в голову не пришло, что она немая. Впрочем, это его проблемы.

– В центр – это понятие растяжимое, – вполне удовлетворившись ответом, плавно и ненавязчиво продолжил обрабатывать симпатичную клиентку блондинчик, явно желая познакомиться. – Куда конкретно?

«На Невский».

– Невский большой, – не унимался таксист, слишком часто поглядывая на пассажирку и явно рискуя угодить в аварию.

«К Казанскому собору».

– Понятно, – вздохнул парень. – Не на свидание, случайно?

«Нет. Просто прогуляться. Погода хорошая».

– Так, может, вместе прогуляемся?! Ты как? – наконец перешел к конкретным предложениям блондинчик и совсем уж недвусмысленно посмотрел на Алену. – Я через два часа смену сдаю и свободен, как вольный ветер. Можем зайти в кабачок грузинский, я знаю один, на Садовой. «Киндзмараули» с шашлычком вмазать. За знакомство. И вообще… Кстати, меня Сергеем зовут. А тебя?

Ну вот, подумала Алена с улыбкой, ее уже «снимают». Вино, ресторан. Если бы она хотела сегодня тусануться с парнем «от» и «до», то проблемы, чем занять свободное время, не возникло бы. Как все, оказывается, просто. Особенно если ты почти взрослая женщина. Причем не лишенная радующей мужской взгляд внешности.

Девушка снова взяла в руки пластиковую палочку и написала: «Очень приятно, Сережа, но у меня несколько иные планы. Извини».

– Ладно, чего уж там, – прочитав, таксист сразу заскучал. Не удержавшись, добавил с толикой раздражения: – Скромные труженики баранки не про нашу персону. Так, что ли, малышка?

Вместо ответа Алена лишь неопределенно пожала плечами: понимай как хочешь. И отвернулась к окну. Попыток выведать у нее хотя бы номер телефона таксист не предпринимал и угрюмо уткнулся взглядом в лобовое стекло бегущей по улицам Питера «Волги».

– Приехали, – глухо сообщил он, когда машина остановилась напротив оживленного сквера, раскинувшегося на площади у Казанского собора. – С вас сто рублей, сударыня.

Алена убрала в сумочку блокнот, достала стодолларовую купюру и протянула ее парню. Увидев зеленую бумажку, тот недовольно нахмурился, покачал головой и пробурчал:

– Я не банк, валюту не меняю. Впрочем… – достал бумажник, бегло прикинул наличность, – если тебя устроит по двадцать пять рублей за бакс, то можно и замешать. Или за твой счет едем к обменнику. Здесь недалеко.

Алена покачала головой. Не надо никуда ехать.

– Ну, тогда держи, – забрав баксы, таксист с излишней поспешностью протянул Алене пачку мятых «деревянных». – В расчете…

Она едва не упала, лишь в последний момент отпустив дверную ручку, когда неудавшийся ухажер демонстративно рано ударил по газам и рывком бросил взревевшую мотором машину вперед по Невскому. Вот скотина!

Интуитивно заподозрив неладное, девушка пересчитала деньги. Так и есть, даже по столь грабительскому курсу блондин Сережа обманул ее на полторы сотни. Ну и флаг ему в руки. Если он оценивает свою совесть в шесть баксов, медицина здесь бессильна.

Алена огляделась. Вокруг нее кипела жизнь огромного мегаполиса. Неслись по проспекту машины, шли люди, в сквере играли и смеялись, гоняясь друг за другом, веселые малыши, мальчик и девочка, на скамейке курили и о чем– то разговаривали их молодые, хорошо одетые мамы. Чуть в стороне стоял у переносной витрины с фотографиями бородатый парень в джинсовке с висящим на груди «Полароидом» и на ломаном английском уговаривал парочку иностранных туристов запечатлеть себя на фоне величественной достопримечательности Северной столицы. Возле колонн собора неспешно попивали пиво несколько одетых в проклепанную кожу лохматых байкеров, тут же стояли сверкающие хромированными деталями мотоциклы. На противоположной стороне Невского, позвякивая бубнами и распевая что-то про «харе раму», под любопытными взглядами прохожих двигалась целая процессия закутанных в оранжевые и белые сари кришнаитов.

Ну вот она и на свободе. Совершенно одна. Иди куда глаза глядят и делай все, что пожелает истосковавшаяся от недостатка общения душа. Интересно, а чего она действительно желает?

Прислушавшись к своим ощущениям, Алена вдруг поняла, что прежде всего она хочет съесть что-нибудь легкое и выпить чашечку кофе в тихой, спокойной обстановке. После побега от Тимура и общения с таксистом Сережей ее слегка взвинченная нервная система явно нуждалась в короткой передышке. А заодно можно и подумать, как с интересом провести сегодняшний день и вечер. Часы показывали всего половину третьего. Возвращаться домой раньше десяти Алена вовсе не собиралась.

Совсем рядом, возле храма Спаса на Крови, находился уютный ресторан «Санкт-Петербург», где несколько лет назад она, еще девочка, однажды обедала вместе с родителями. Еще ближе виднелось весьма популярное у праздношатающейся по проспекту обеспеченной публики и клерков из ближайших офисов бистро «Лайма». В нем Алена тоже побывала примерно полгода назад, заскочив туда из любопытства во время похода по магазинам вместе с телохранителем Антоном. Еда оказалась вкусной, но обстановка оставляла желать лучшего. Плюс – галдящая, чавкающая толпа.

Все не то. Надо поискать что-то новое. И где поменьше людей.

Недолго думая, Алена направилась в сторону Дворцовой площади и совсем скоро заметила небольшой, показавшийся ей вполне респектабельным ресторан. Сквозь неплотно задернутые зеленые с бахромой шторы на окнах было видно, что посетителей внутри почти нет, а обстановка выглядела роскошно.

Возле двери Алену встретил шкафоподобный секьюрити и, поприветствовав, «передал» клиентку услужливо пригласившей ее в зал официантке в униформе – белой блузке и черной мини-юбке. Внешний прикид девушки, в сумме тянущий на добрую тысячу баксов, произвел на нее впечатление, это было заметно. Здесь привечали состоятельных клиентов и были им рады.

Алена заняла столик возле окна, достала из сумочки блокнот, бегло просмотрела меню и заказала с помощью электронного экрана кофе со сливками, салат из осьминогов, тарелочку свежих вишен и, совсем неожиданно для себя самой, бокал шампанского. Самого лучшего!

Сегодня ей можно все. Сегодня она одна, сегодня она вольна делать любые глупости! В пределах разумного, конечно…

На привинченной к стене подставке стоял телевизор. Шел фильм. Это были знакомые Алене от первого до последнего кадра «Девять с половиной недель» с очаровательным наглецом Микки Рурком и бесподобной Ким в главных ролях. Неужели у нее от рождения такие губы? Или все-таки не обошлось без вмешательства пластического хирурга?..