Шаг первый. Мастер иллюзий Демченко Антон
Давненько я так не впахивал. Утренние тренировки сменялись помощью деду Богдану и его жене, после обеда начиналось время учебы у Ружаны Немировны, а расправившись с ужином, я погружался в книги, освежая имеющиеся знания, а чаще изучая то, чего и не знал никогда. В результате спал я, что называется, без задних ног. Но оно и к лучшему. Влиться в жизнь совершенно незнакомого мне сословного общества без знаний основополагающих вещей было бы невозможно. И я откровенно благодарен хозяйке дома за то, что она взяла на себя труд не только подтянуть меня в так называемом естествознании, но и взялась за ликвидацию пробелов в моем воспитании. Нет, речь шла не об этикете, хотя и его она частенько затрагивала в своих лекциях, но большая часть объяснений касалась взаимоотношений между представителями разных сословий. Пусть за последнюю сотню лет, с развитием общества, рамки сословий изрядно стерлись, но, оказывается, остались некоторые вещи, без знаний которых можно легко нарваться на большие неприятности… И как мне кажется, Ружана Немировна понимала под этим отнюдь не опасность прослыть сумасбродом и невежей.
Вообще, обучение у хозяйки дома было самой неоднозначной частью моей жизни на хуторе. И первой особенностью было само поведение и очень неожиданные знания Ружаны Немировны. Чем больше мы общались, тем отчетливее я понимал, что супруга Богдана Бранича Бийского совсем не так проста, как кажется на первый взгляд. А уж ее знания… чего стоят только лекции о правилах общения, принятых в различных слоях общества! А лекции о старых семьях, чье могущество строится не только на капиталах и политическом влиянии, но и на сохраненных древних знаниях в той области, что здесь именуют естествознанием, а иногда с пафосом зовут философией… И уж точно я не мог не заметить, что сведения по этому предмету, которыми со мной щедро делилась хозяйка дома, не очень-то похожи на то, что я вычитал в гимназических учебниках. У Ружаны Немировны был совсем иной подход к тому, что здесь именуют ментальными манипуляциями. Не классически формальный, а… чувственный, что ли? В учебниках чуть ли не на каждой странице написано о необходимости точного следования «формулам созидания», расписанным до последнего завитка, а Ружана Немировна, преподавая очередной урок, всегда делает упор на необходимость осознания смысла совершаемой манипуляции и волевой контроль. И честно говоря, этот подход мне нравится куда больше, чем плетение ментальных конструкций в соответствии с рекомендациями учебника.
– Это от того, что ты не воспринимаешь эти самые конструкции как осмысленное действие, – пояснила она, когда я поделился своими размышлениями. – Не видишь смысла заложенного в тот или иной завиток или узел. Это нормально на данном этапе. Более того, многим ученикам, из тех, что не ставят себе целью развитие Дара, большего и знать не надо, ведь для того же облегчения быта совсем не нужно понимать, как именно работает ментальный конструкт, достаточно заучить его наизусть. Тем же, кто не желает останавливаться в самом начале пути, такое формальное обучение началам позволяет подойти к пониманию тонкостей ментального конструирования с уже наработанным, пусть и неосознанным набором шаблонов. Но я считаю, что желающий созидать должен с самого начала четко понимать, что именно и для чего он делает. Иначе дальше ремесленника-копииста ему не уйти.
– А ваш метод…
– Строится на понимании, прежде всего. Чтобы добиться результата, ты осознаешь каждый оттенок смысла желаемого действия, отсекаешь лишнее, ненужное, оставляя лишь чистый конструкт, лишенный паразитных наводок от неподходящих эмоций, колебаний и неопределенности, и своей волей воплощаешь его в реальность. Желание, осознание и воля, так называемый метод Большой Триады, и он оказался удивительно созвучен твоему восприятию ментала, – ответила тетка Ружана и, чуть помедлив, призналась: – Хотя, возможно, здесь есть и толика моей вины. Все же впервые ты увидел ментальные конструкции через призму моего восприятия, и это не могло не оказать своего влияния на развитие твоего дара.
Что именно хозяйка дома и моя учительница понимала под «созиданием» и какая пропасть отделяет его от «ремесла», я узнал тем же вечером… и вышло это совершенно случайно. После неожиданно скорого, можно сказать, скомканного ужина дед Богдан вдруг сам взялся за уборку стола и мытье посуды, чего я за ним не замечал ни разу за прошедший месяц моего проживания в семье Бийских. Более того, когда я сам пытался предложить свою помощь тетке Ружане в этом деле, она всегда отказывалась ее принимать, причем с таким видом, словно я ее какой-то привилегии лишить пытаюсь. А тут ни словом не возразила, только кивнула благодарно и исчезла за дверью.
Тем больше я был удивлен, когда увидел, что именно отвлекло ее от ежедневного «священнодействия». Хозяйка дома устроилась на широкой веранде… с прялкой и, совершенно никуда не торопясь, принялась за работу. Если бы дело было хотя бы пару недель назад, я бы не постеснялся обратиться к ней с расспросами, но сейчас… сейчас я отчетливо ощущал сосредоточенность женщины и напряжение ментала вокруг нее. Казалось, он тихо-тихо пел для Ружаны, а пряжа в ее руках мягко переливалась серебром под светом полной луны, и это свечение вплеталось в тонкую шерстяную нить, выходящую из-под ловких женских рук, заставляя ее еле заметно сверкать. Опомнился я, лишь когда внезапно возникший за спиной дед Богдан положил ладонь мне на плечо.
– Посмотрел? А теперь иди. Ружана не терпит чужого внимания во время работы, – тихо проговорил он.
– А…
– В доме объясню. Идем, не будем мешать. – Понимающе кивнул старик, подталкивая меня к дверям.
– Дед Богдан, что это было? – выпалил я, когда мы оказались в комнате.
– Созидание, – просто ответил он. – Заговоренная светом полнолуния нить замечательно подходит для оберегов, знаешь ли. Понравилось?
– Красиво. – Вздохнул я.
– Это еще что. Вот зимой посмотришь, как Ружана огонь в ткань вплетает. Вот где настоящая красота. – В голосе старика мелькнули мечтательные нотки. – Пламя от зимнего очага тепло в одежде долго держит. Да и здоровью способствует. Хоть нараспашку в мороз ходи, захворать не даст… при сноровке мастера, конечно. А Ружана у нас знатная мастерица, да.
– А вы так умеете? – поинтересовался я.
– Увы. Жена моя идет путем Макоши, а мой удел под рукой Перуна. – Развел руками старик. От такого заявления я несколько опешил. Нет, помнится, он упоминал что-то на эту тему, но… вскользь, да и я тогда еще не отошел от своего неожиданного переезда в другой мир и не обратил внимания на слова старика. Как выясняется, зря. И ведь в учебниках об этом нет ни слова, между прочим.
– Дед Богдан, вы что, язычники? – спросил я. Поймав мой взгляд, дед тяжело вздохнул.
– Ну, рано или поздно все равно пришлось бы об этом рассказывать, – пробормотал он себе под нос, чем вогнал меня в еще больший ступор.
– Что, правда, язычники? – изумился я.
– Нет, – хмуро ответил он и замялся. – Ну, не совсем. В общем, это не верования, это другое… школы скорее. Старые школы волхвовства, вот. То же естествознание, только древнее, отсюда и названия школ по именам прежних богов.
– И полагаю, что школа Перуна… боевая, – уточнил я, видя, что собеседник закрывается.
– Можно и так сказать, – нехотя кивнул дед Богдан.
– Научите?
– Я так и знал, – печально проговорил старик, возведя очи горе. Но, поняв, что на меня этот спектакль не подействовал, вздохнул. – Только началам.
– И то хорошо! Вы же не обязаны, – я улыбнулся. Боевые умения лишними не бывают, даже если они начального уровня. К тому же кто сказал, что к тому времени, когда я их освою, дед Богдан не решит продолжить обучение? Уговорю.
– Не в том дело, – ответил он. – Просто научиться большему можно только после обряда Выбора, но вот будешь ты его проходить или нет, это бабушка надвое сказала. Мы с Ружаной не в том возрасте, чтобы брать учеников, а искать учителя на стороне… сложно.
– Не скажу, что все понял, но все равно спасибо. Вы много делаете для меня, дед Богдан, – поблагодарил я старика, на что он только рукой махнул.
– Я поступаю так, как велит моя совесть. К тому же меня просто радуют твои любознательность и открытость. Знаешь, сложно ожидать такого отношения от…
– Бездомного волчонка? – усмехнулся я.
– Скорее уж молодого волка. – Отразил мою улыбку дед Богдан и, бросив взгляд на часы, договорил: – Время уже позднее, иди, читай свои учебники. А завтра на занятии Ружана расскажет тебе и о старых школах, и о Выборе… что сможет, конечно.
Нет, определенно, пусть мне и жаль, что память «реципиента», в тело которого я попал, не желает открываться в полной мере, но в этой «амнезии», точнее, в том, что ее диагностировала Ружана Немировна, есть и определенные достоинства. Иначе, как бы я объяснял незнание вещей, совершенно обыденных для местных жителей? Вот и со школами имени древних богов получилось так же. Не было в них никакой особой тайны, что я выяснил, добравшись до книг в зеркоме. Упоминания о существовании этих школ нашлись и в учебниках по истории и в обзорах по различным философским традициям. Другое дело, что большая часть источников уверяла, будто эти самые школы давно сошли со сцены, уступив пальму первенства в ментальных манипуляциях научному подходу естествознания, а ныне старые традиции пребывают в упадке и чуть ли не забыты, но уж тут доверять печатному слову я не стал. Все же перед глазами у меня почти постоянно маячат сразу два представителя этих самых «забытых традиций», и, судя по обмолвкам, они не единственные приверженцы «ненаучного подхода к ментальным манипуляциям» в этом мире.
Уснуть мне удалось далеко не сразу, и на следующий день я извелся, ожидая начала занятия и возможности задать множество вопросов, роящихся и жужжащих в моей голове, словно пчелы. Но все-таки дотерпел и даже постарался, задав один вопрос, заткнуться, чтобы не вывалить на голову преподавательницы все свои измышления разом.
– Ритуал Выбора? – Бровь Ружаны Немировны чуть приподнялась. – Неужто ты и это вытянул из моего старика?
– Не совсем, – признался я. – Дед Богдан отослал меня с этим вопросом к вам.
– Понятно. Значит, о волхвовских школах ты уже прочел, – задумчиво протянула она и, тряхнув гривой черных как смоль волос, резко кивнула. – Ладно. Расскажу, что смогу. В отличие от современной концепции естествознания, оперирующей жесткими формулами, старые школы больше полагались на чувственное восприятие… но это ты и так уже понял, не так ли? А ведь каждый человек ощущает мир по-своему, это зависит от характера, воспитания, умений и привычек, в конце концов, и обряд, который тебя так заинтересовал, позволяет определить склонности ищущего ученичества и направить его по тому пути, где ученик сможет полнее всего раскрыть себя и свой талант.
– То есть школы на самом деле не специализированы? – удивился я.
– Не в большей мере, чем сами люди. Садовод может стать убийцей, а воин на досуге сочинять поэмы, – усмехнулась тетка Ружана. – Что не помешает, при случае, первому воспользоваться окровавленным ножом, чтобы разрыхлить землю вокруг увядающей розы, а второму – воткнуть в горло врага перо, только что поставившее точку в очередном сонете.
– А дед Богдан сказал, что школа Перуна – боевая, – протянул я. Пафосная речь хозяйки дома несколько выбила меня из колеи.
– И он тебе не соврал. – кивнула она. – Это абсолютно мужская школа, путь тех, кто идет к своей цели, невзирая на препятствия, сметая их со своего пути.
– А школа Макоши? – спросил я.
– Путь согласия. Женская школа, в которой никогда не было ни одного мужчины. – Проговорив эту фразу, Бийская вытянула перед собой руку, и на ее ладонь неожиданно вспорхнула небольшая птичка с яркой оранжевой грудкой. Блеснув черными бусинами глаз, она попыталась отыскать на сложенной лодочкой ладони что-то съедобное. Не обнаружив искомого, малиновка встрепенулась, взъерошила перья и залилась долгой трелью. А я прямо-таки почувствовал недовольство маленькой птички. Поймав мой изумленный взгляд, Ружана Немировна вытащила из кармана передника горсть зерен и, отпустив накормленную птицу, кивнула. – Школа Велеса. Путь понимания.
Черт-те что и сбоку бантик. Вот как это называется.
Лекция о школах затянулась надолго, хотя и была очень общей, фактически обзорной. Но количество направлений оказалось так велико, что запомнить их все с одного раза у меня ни за что не получилось бы, так что пришлось вооружиться блокнотом, карандашом и писать, писать, писать. Зато сколько информации к размышлению и… для сравнения. Утонуть можно.
В отличие от жены, дед Богдан, взявшись исполнять данное слово, лекциями не заморачивался. У него на первом месте была практика.
– Ружана сказала, что ты неплохо освоил телекинез, – прогудел старик и кивнул в сторону сваленных у забора, попиленных на чурбаки бревен: – Вот и займись. А то завтра баню топить нечем будет.
Я пожал плечами и, подхватив потоком внимания сразу пяток чурок, потащил их к комлю. Свалив будущие поленья рядом с пнем, попытался взяться за колун, но тот вдруг исчез прямо у меня из-под носа, чтобы спустя мгновение оказаться в руке деда Богдана.
– Э-э?
– Телекинез, Ероха, – покачав головой, заявил старик. – Без колуна справишься.
– Попробую, – вздохнул я.
– Не надо пробовать. Сделай, – бросил Бийский и… ушел. Вот ведь Йода-переросток.
На то, чтобы решить задачу, поставленную дедом Богданом, у меня ушло часа два… и не меньше двух десятков чурок, разнесенных в клочья. Ну не хотели они поначалу колоться, как положено, да и я не сразу сообразил, как лучше воздействовать. А потом, пока приноровился, пока освоился… в общем, к тому моменту, когда дед Богдан явился на задний двор, чтобы принять работу, я валялся под грушей и пытался прийти в себя. Устал… но задачу выполнил.
– Умаялся, а? – усмехнулся старик, остановившись в двух шагах от меня. Я кивнул, не поднимаясь с земли. Сил не было даже на то, чтобы просто сесть. – Вижу-вижу. Что ж, покажи, чего добился.
– Вон, поленница сложена, – отмахнулся я.
– Встать! – От внезапной смены тона меня буквально подбросило вверх. Тело словно само по себе оказалось на ногах и тут же вытянулось во фрунт. Привычка, чтоб ее. Дед Богдан окинул меня насмешливым взглядом. – Вот, другое дело. Давай продемонстрируй, чему научился.
Я вздохнул и посмотрел в сторону забора, у которого оставалась еще немаленькая куча чурбаков. Подхваченный потоком моего внимания, один из них взлетел в воздух и, тихо хрупнув, распался на четыре части. А меня ощутимо шатнуло.
– Перенапрягся, – заметил дед Богдан, придержав меня за плечо. – Садись наземь, Ероха, и смотри внимательно.
Повинуясь желанию старика, из кучи вылетела пара чурок и приземлилась рядом с ним. Ухватив пальцами деревяшки, Бийский поставил их на пень и резко сдавил ладонями. Сухое дерево недовольно хрустнуло под его руками и распалось на восемь полешек.
– Силу экономить надо, а то мозги с соплями вытекут, – назидательным тоном проговорил дед Богдан. – Попробуешь?
Я неуверенно кивнул, и старик тут же всучил мне пару послушно прилетевших по его команде чурбаков. Сосредоточиться… руки сжали дерево, сдавили его… и поток внимания, скользнув меж ладоней, легко расколол поленья на те же восемь частей. Это оказалось куда проще, чем обычный телекинез. Намного проще!
– Молодец! – В эмоциях Бийского блеснули нотки довольства. – А теперь поднимайся и пошли обедать, а то Ружана уже заждалась… как бы ухватом подгонять не пришла.
На этот раз старик не стал изображать фельдфебеля и помог мне встать на все еще подрагивающие в коленях ноги, да еще и поддержал, пока мы добирались до стола на летней кухне, где вовсю суетилась его жена.
Заметив мое состояние, тетка Ружана недобро глянула на деда Богдана, на что тот и ухом не повел, и, вздохнув, заменила грядущее занятие… на письменную контрольную по уже пройденным мною в процессе подготовки к гимназии темам. Вот радость-то…
Проще всего оказалось с точными науками. Алгебра, геометрия… тут мне достаточно было «обновить» уже имевшиеся знания. С физикой и химией было сложнее, поскольку большинство значений в них имели совершенно незнакомые мне названия. Но и тут серьезных трудностей я не ждал. А вот гуманитарные науки… хуже всего дело обстояло с историей, географией и литературой. Знания рецепиента, и без того зиявшие огромными пробелами, здесь вообще не могли ничем мне помочь. Их просто не было! А потому приходилось просто тупо зубрить эти предметы, старательно отгоняя воспоминания о прежней жизни. Хорошо еще, что хотя бы здешние учебники истории я мог читать, как немного занудную, но все же «альтернативку». Впрочем, это действительно было интересно. Уж очень мне хотелось узнать, почему история этого мира пошла совсем другим путем. Почему столицей России до сих пор является Новгород-Хольмгард, как удержались на престоле Рюриковичи и куда делись Романовы, почему не было революций во Франции и в России, и еще много всяких «как» и «почему». А уж когда я добрался до географии, точнее, ее политического аспекта, вопросов только прибавилось. Куда делась Великобритания? Каким образом скандинавские страны объединились в одно государство и как выжила Блистательная Порта? Что за страна такая Галлийские Порты… и почему Северная Америка говорит по-французски и на испанском, в конце концов!
Все это было чрезвычайно интересно, но изрядно замедляло процесс подготовки к гимназии, на что, после очередной контрольной, мне и попеняла явно недовольная Ружана Немировна. Пришлось придавить свое любопытство и сосредоточиться на четком следовании учебному плану, обещая себе вернуться к заинтересовавшим темам после того, как учителя в гимназии подтвердят, что я догнал программу. А ведь были еще и занятия естествознанием!
В общем, июль у меня вышел весьма насыщенным. Настолько, что к его исходу тетка Ружана, проведя очередную контрольную, окинула меня внимательным взглядом и решительно отобрала зерком со всей библиотекой.
– Неделя на отдых, – заявила она непререкаемым тоном и добавила уже куда более мягким тоном: – Надо, Ерофей. Надо. У тебя уже синяки под глазами, совсем заучился.
Да кто бы возражал-то? Я благодарно кивнул хозяйке дома и… отправился на помощь деду Богдану, чинить крышу амбара. Учеба учебой, а обещания надо выполнять, я же из-за подготовки к гимназии изрядно подзабросил хозяйственные дела, из-за чего чувствовал себя не в своей тарелке. Люди со мной возятся, а я даже отплатить по-человечески им не могу! Нехорошо.
Уж не знаю, специально тетка Ружана так подгадала или это случайность. Но буквально на следующий день после начала моих «каникул» на хуторе вдруг стало очень людно. Я как раз заканчивал утреннюю тренировку, когда услышал лай цепного пса и грохот открываемых ворот. Заинтересовавшись происходящим, я пересек задний двор и, миновав галерею, соединявшую хозяйственные постройки с домом, поднялся на веранду, где хозяева хутора уже встречали гостей, сына с невесткой и внуков. Точнее, внука и внучек. У Брана Богданича и Бажены Вентовны, как я узнал у тетки Ружаны, трое детей. Сын Олег – сверстник мое… мой сверстник, и две дочери. Четырнадцатилетняя Мара и десятилетняя Злата.
Пока родственники шумно и весело приветствовали друг друга, я держался чуть в стороне, стараясь им не мешать. Но долго оставаться в тени мне было не суждено. Первой меня заметила мелкая. У девчонки было действительно подходящее имя. Голубоглазое блондинистое чудо окинуло меня горящим любопытством взглядом, выкарабкалось из дедовых объятий и, подбежав ко мне, протянуло ладошку.
– Я – Злата. А ты кто?
– Ерофей, – улыбнулся я непосредственности девчонки. – Подопечный Богдана Бранича.
– То есть ты, получается, мой дядюшка? – уточнила Злата под смех взрослых.
– Эм-м… нет. Я всего лишь воспитанник деда Богдана и Ружаны Немировны, – ответил я.
– Жаль, я бы не отказалась от родственника со светлыми волосами, как у меня и мамы, – протянула девочка и, стрельнув глазами в сторону отца и сестры с братом, действительно не отличавшимся светлым цветом волос, договорила: – Тогда нас было бы поровну, если считать седину деда.
– Злата, отстань от мальчика, – со вздохом попросила ее мать, такая же светловолосая и голубоглазая невысокая стройная женщина, выглядящая еще более хрупкой на фоне своего кряжистого мужа. Она перевела взгляд на меня и устало улыбнулась. – Не обращай внимания. Ее выдумки… О, извини, мы не представились.
– Все в порядке… – сдержав улыбку, ответил я и, вспомнив наставления тетки Ружаны, отвесил короткий полупоклон. – Я Ерофей Хабаров.
– Бажена Вентовна Бийская, – кивнула женщина. – А это мой муж – Бран Богданич и дети. Олег и Мара… ну а со Златой ты только что познакомился.
Сын деда Богдана поприветствовал меня довольно радушно, а вот его старшие дети только скользнули по мне равнодушными взглядами и нехотя кивнули. Ну и ладно, я ж не червонец, чтобы всем нравиться, правильно?
После шумного завтрака, наполненного смехом и радостью от долгожданной встречи, гости принялись перетаскивать вещи из машины и устраиваться в доме, а я, чтобы не мешать им и не путаться под ногами, ушел на хозяйственный двор, заканчивать оставшиеся с вечера дела.
Кряжистый темноволосый мужчина с резкими чертами лица стоял у окна второго этажа просторного дома и чуть прищуренным взглядом наблюдал за происходящим во дворе действом. А там было на что посмотреть. По вытоптанной до каменного состояния площадке, залитой алым светом заходящего солнца, кружился светловолосый юноша. Блестела от пота загоревшая до бронзового цвета кожа, босые ноги, уверенно переступающие по невидимому кругу, выбивали из земли фонтанчики пыли, и тихо гудел воздух от резких ударов жилистых рук. А напротив него в том же танце скользила тень, ловко ускользая от своего живого противника. Но время от времени ей не удавалось уклониться от удара противника, и тогда по серой тени пробегала волна, словно по воде от брошенного камня. Порой тень взрывалась ударами, и тогда уже юноше приходилось показывать чудеса, уворачиваясь от стремительных атак противника.
Наконец, заработав сразу несколько серых росчерков на голом торсе, молодой человек отпрыгнул от тени и замер на месте. Призрачный противник застыл в аналогичной позе и… рассыпался пылью.
Бран проводил взглядом скрывшегося за углом дома уставшего мальчишку и, покачав головой, обернулся к сидящему за столом отцу.
– Это то, что я думаю? – спросил он.
– Ты меня с матерью перепутал? – насмешливо отозвался Богдан Бийский. – Откуда мне знать, что ты думаешь?
– Отец! – Нахмурился Бран. – Ты же понимаешь, о чем я. Парень появился здесь всего два месяца назад, а ты уже протащил его через Выбор! Вы с матерью с ума сошли?
– Он не проходил Выбор, – совершенно спокойно проговорил старик.
– О да, у нас теперь каждый мальчишка способен на танец с тенью, да? – Сарказм в голосе Брана просто зашкаливал.
– Не поверишь, но до этого фокуса он дошел сам, – ответил старший Бийский и искренне расхохотался, заметив ошеломление сына. – Я всего лишь показал ему технику пылевой руки. Помнишь такую?
– Ментальный конструкт, позволяющий выполнять работы, не требующие приложения больших усилий, в труднодоступных местах, – словно по учебнику процитировал Бран.
– Ага, он им затор в трубе чистил, – довольно кивнул старик. – Чистил-чистил, а потом подумал, и вот что получилось. Согласись, неплохо для новичка?
– Ну, допустим, форму он придал ей сам. А матрица движений? – спросил сын. – Ни за что не поверю, что он уже освоил манипуляции такой сложности!
– С Ружаны стряс, – фыркнул дед Богдан. – Сам знаешь, при современном подходе понимание конструкта не нужно, главное, уметь его воссоздать без искажений. Мать показала, он заучил. Парнишка упертый, за неделю управился.
– Упертый, да? – протянул Бран и договорил уже более уверенным тоном: – Теперь понятно, почему вы так в него вцепились. Решили универсала из него сделать. А самого мальчишку вы спросили, или опять тихушничаете?
Глава 4
С приездом семьи младшего Бийского мой распорядок дня несколько изменился. Нет, я по-прежнему начинал утро с тренировки, а после завтрака помогал по хозяйству деду Богдану и тетке Ружане, но вместо отмененных послеобеденных занятий предпочел гулять по окрестностям, и завершал день еще одной долгой тренировкой, но уже с использованием всех своих невеликих возможностей в естествознании, полученных за прошедшее время от старших Бийских. И эти вечерние занятия я старался проводить подальше от хутора, на реке или в небольшой рощице у озера, в получасе ходьбы от дома. Да, фактически я сбегал… потому что достали! Если утренняя тренировка проходила слишком рано для городских жителей, и меня в это время никто не беспокоил, то стоило тетке Ружане загреметь на кухне посудой и заняться приготовлением завтрака, как дом наполнялся суетой и шумом, от которых я за последние годы банально отвык. Младшие Бийские, похоже, просто не знали, что такое тишина и спокойствие, разумеется, я имею в виду внуков деда Богдана, а не Брана с Баженой.
Вот от этих детей я и сбегал, сначала на хозяйственный двор, помогать старику, а после обеда на прогулку. Нет, поняв, что тройка шебутных отпрысков Брана Богданича не особо горит желанием соваться в грязь хоздвора и не желает нюхать ароматы навоза, я сначала попытался скрыться от них там на весь день, но старик, под одобрительный кивок жены, погнал меня прочь. Вот и пришлось искать себе занятие вне хутора.
С вечерней тренировкой поначалу вышло еще хуже. Стоило мне заняться разминкой на полянке за домом, как всем своим обострившимся за последние два месяца чутьем я ощутил неослабевающие потоки внимания чуть ли не со всех сторон. Очень неприятное ощущение, надо сказать. Настолько неприятное, что я трижды сбивался, создавая выпрошенный у тетки Ружаны конструкт, «оживляющий» тень для спарринга. А тут еще и приятели и подружки Олега с Марой зачастили на хутор с ближайших окрестностей. В общем, о спокойной жизни осталось только мечтать.
Искать общий язык со старшими детьми Брана и Бажены мне не хотелось. Да они и сами не горели таким желанием, воспринимая меня лишь как часть обстановки дедова дома, не больше. А вот Злата… самая младшая Бийская явно была настроена на общение, и плевать было этому дьяволенку в юбке, что я не разделял ее устремлений. На мои тренировки с использованием ментальных конструктов она готова была смотреть часами, чем изрядно меня нервировала. Сталкер, чтоб ее! Но и прогнать ребенка я не мог, вот и приходилось изворачиваться и незамеченным линять с хутора. А старшие Бийские, кажется, вовсю наслаждались нашими со Златой играми в прятки… и если мне не изменяет мой слух, то даже устроили тотализатор.
Медитация вида «расслабление – опустошение – концентрация», по словам Ружаны Немировны, является важной составляющей подготовки любого созидающего, будь то волхв или «философ». Она призвана отточить способности манипулятора, увеличивая концентрацию, столь необходимую при создании ментальных конструктов. Именно такой медитацией я и занимался, сидя на берегу небольшого озера, когда по чувствам словно бритвой полоснуло чье-то внимание. Это было неожиданно… когда Ружана Немировна знакомила меня с этой особенностью медитативного транса, ее собственное внимание, как и редкие всполохи интереса деда Богдана, наблюдавшего тогда за учебным процессом, ощущались мною гораздо более мягко, такой яркости эмоций там не было в помине.
Поначалу я подумал, что это Злата все же смогла как-то выбраться из дома без присмотра и отыскала меня даже здесь. Но спустя пару секунд понял, что потоков внимания, скрестившихся на мне, больше одного… точное количество я бы не взялся определить, слишком велико расстояние, да и недавно проснувшихся умений не хватает, но то, что их было не меньше трех, я почти не сомневался. Как и в том, что наблюдающие за мной люди довольно быстро приближаются. Со спины.
Открыв глаза, я полюбовался открывающимся передо мной видом на озеро и, вздохнув, повернулся к «гостям». Ну, рано или поздно это должно было случиться. Дети, какими бы замечательными и умными они ни были, не могут сколько-нибудь долго скрывать свой интерес. Вот и Олег с Марой, очевидно, устали притворяться, что им плевать на появившегося у их родного деда подопечного. Правда, меня несколько смущает группа поддержки, которую дети Брана и Бажены притащили с собой на озеро. Раз, два… пять человек. Три парня и две девчонки, явно ровесники Бийских, может быть погодки. И все пятеро как на подбор довольно высокие для своего возраста, подтянутые, спортивные. Хм, если так подумать, то пусть я видел здесь не так много людей, но среди них большинство отличается неплохой физической формой, и младшие Бийские со своими приятелями и приятельницами не исключение. Мой взгляд невольно задержался на вполне сформировавшихся фигурках женской части пожаловавшего ко мне в гости коллектива, и девушки это заметили.
– Значит, это и есть тот самый неуловимый батрак вашего деда? – милым тоном поинтересовалась одна из подружек Мары, черноволосая и черноглазая девчонка в коротком сарафане, открывающем неплохой вид на стройные загорелые ноги. Кажется, ей очень не понравился мой взгляд.
– Подопечный, – ровным тоном уточнил Олег, чуть недоуменно глянув на изображающую саму невинность девчонку.
– Ну, ты же говорил, что он вечно возится по хозяйству. – Сделав вид, что не заметила реакции Бийского, пожала плечами та и, чуть подумав, кротко улыбнулась. – Хотя ему же даже за это не платят, не так ли?
– Какие у вас занимательные друзья, Олег, Мара, – вздохнув, заметил я. – Так, походя, ни в чем не разобравшись, обвинять вашу родню в эксплуатации детского труда…
– С моими друзьями я разберусь без чужих советов, – чуть вспылил в ответ Олег, но мой намек, кажется, он понял правильно.
– Не надо ссориться. – Мара ткнула брата кулаком в плечо и довольно искренне мне улыбнулась. – В конце концов, мы пришли сюда не ругаться, а познакомиться с человеком, что вот уже два с лишним месяца живет в нашем доме.
– Ерофей, – произнес я.
– Что? – не поняла Мара.
– Человека, который вот уже два с лишним месяца живет в вашем доме, зовут Ерофеем, – пояснил я. Брат с сестрой переглянулись и, дружно кивнув, представились сами, под недовольный фырк черноглазой стервочки. А следом за Бийскими назвали свои имена и их спутники… и не взлюбившая меня с первого взгляда девчонка вынуждена была последовать их примеру. Мирослава… ха, кто бы мог подумать, что у такой ершистой барышни может быть такое мирное имя?
Честно говоря, я с трудом представлял, о чем можно говорить с этими ребятами. Своих детей у меня никогда не было, да и себя в том возрасте я помню не так чтобы очень хорошо. Кроме того, вряд ли у здешних молодых людей те же интересы, что были у меня и у моих сверстников в их годы. В общем, поначалу беседа шла со скрипом, и постоянные подколки Мирославы ситуации отнюдь не улучшали. Тем не менее, пока мои собеседники упорно вытаскивали из меня информацию об увиденных Марой и Олегом тренировках и странно заинтересовавших их занятиях с менталом, я в свою очередь расспрашивал их компанию об окрестностях. Места-то хоть и знакомые, но здесь же все иначе, чем было в прошлом мире. Некоторых поселений нет, другие иначе называются. Там где, на моей памяти, должны были находиться одинокие хутора, вдруг обнаруживаются целые станицы… в общем, из Мары с Олегом и их товарищей получился очень неплохой источник информации. А уж когда я узнал, что кое-кто из их компании учится в той самой гимназии, куда мне придется идти в уже недалеком сентябре, радости моей не было предела. Это ж сколько полезной информации можно получить из такого источника! Впрочем, радость была недолгой. Сильно сомневаюсь, что Мирослава с удовольствием поделится со мной нужными данными. Эх… Вот что за невезуха? Почему единственным человеком в этой компании, обладающим нужными мне знаниями о гимназии, оказался этот пыхтящий чайничек? Уточню, злопамятный пыхтящий чайничек… хотя и очень симпатичный, да. Но последнее это чистая эстетика. Девушка, конечно, красивая, но когда она дуется, то производит впечатление сущего ребенка, так что мое сознание просто не воспринимает ее как ровесницу… даже ровесницу нынешнего тела.
Впрочем, если не учитывать небольшого облома с информацией о гимназии, беседа наша прошла достаточно продуктивно и принесла мне немало интересных сведений. Так, во время разговора о моих тренировках в ментальных манипуляциях я совершенно случайно узнал, что здешних детей начинают обучать подобным вещам не раньше, чем им исполнится четырнадцать-пятнадцать лет. Вроде как раньше будить такие силы в детском организме опасно. И сразу стало понятен интерес молодых людей к моим занятиям. «Настоящее», так сказать, прикладное естествознание, а не набор почти неприменимых в жизни тренировочных ментальных конструктов, учащиеся начинают осваивать после наступления так называемого первого совершеннолетия, и именно поэтому Олег с Марой были так удивлены, увидев использование действенных приемов ментального манипулирования в моем исполнении. Пришлось отговариваться, что эти занятия были предложены дедом Богданом, рекомендовавшим меня в гимназию, с тем, чтобы я не слишком отставал от программы. Уж не знаю, поверили мои собеседники или нет, но больше на эту тему они меня не расспрашивали. Зато о практической стороне вопроса мы проболтали еще часа полтора, за которые я сумел узнать немало нового и интересного в области естествознания, точнее, его классической части. Олег с его приятелями, хвастаясь перед присутствующими девчонками, продемонстрировали несколько забавных «фокусов»-самоделок, созданных ими с использованием тех самых «тренировочных», а значит, почти бесполезных конструктов. Девушки задирали носики, но поглядывали в сторону «фокусников» с интересом… и восторженно запищали, когда Мирослава, чуть закусив губу от напряжения, подняла над зеркалом озера двухметровый шар воды, в котором легко можно было заметить мечущихся рыб, ошалевших от такого мироизвращения. Парни тихо заворчали, и Олег многозначительно посмотрел на меня.
– Ты же помнишь, что я занимаюсь чуть больше двух месяцев? – вздохнув, тихо спросил я, но внук Брана только упрямо мотнул головой.
– Покажи бой с тенью, – чуть ли не шепотом ответил Олег. Заметившая наши переглядывания Мара еле заметно усмехнулась. Хм… интересно. Предвкушение, ожидание… Ой-ой, а эмоции-то надо прикрывать, девочка, тем более когда сидишь в таком тесном кругу. Так и скажу тетке Ружане, она тебя быстро на путь истинный наставит.
– Тени, значит? – Я присмотрелся к Олегу, но ничего кроме азарта не почуял. Не при делах? Что ж, пусть так. А вот с девочками стоит быть поосторожнее, кажется, тяга к манипуляциям и интригам у них выше среднего по больнице. Что ж… сыграем. Ощущая эмоции присутствующих барышень, догадаться, к чему вся эта возня, оказалось нетрудно. Вопрос в том, что именно они задумали сотворить с моей тенью? Впрочем, а кто сказал, что я должен действовать именно так, как они рассчитывают?
Ох… вспоминай, голова, как тетка Ружана говорила… вспоминай. Эх, а если так?
– Мира, тебе не кажется, что наша идея несколько… – проговорила Мара, когда их компания, разделившись, покинула берег озера, оставив там подопечного старших Бийских.
– Провалилась, – вздохнула Мирослава, бездумно крутя в руках белоснежный и холодный, искрящийся цветок-снежинку. Девушка бросила взгляд на алый с серыми прожилками и краешками цветок в волосах Мары, похожий на рдеющий уголек, и в очередной раз попыталась раздавить подаренную ей «снежинку». Вот еще! Белоснежный цветок послушно осыпался кристалликами льда, но уже через миг снова возник в ладони Миры, обдав ее холодным ветерком. Такой же материальный, как пару секунд назад. Девушка перехватила короткий стебель другой рукой и… зарычала. – Ну вот как? Как он это сделал?!
Молчаливая Заряна покосилась на подругу и, тихо хихикнув, покрутила подаренную ей Олегом полупрозрачную розу. Вода под пальцами девушки пошла рябью, отчего лепестки распустившегося цветка мелко задрожали, переливаясь солнечными бликами.
– Заряна, ты знаешь, – утвердительно произнесла Мирослава, смерив подругу подозрительным взглядом, и чуть ли не приказала: – Рассказывай.
– Это обычный конструкт «пылевой руки», только чуть измененный. Форма иллюзии – цветок. Тип воплощения – лед, вода и… огонь. Температурное ограничение наложено стандартным конструктом из школьного учебника естествознания. Еще вопросы?
– Нет, спасибо. – Мирослава изобразила улыбку, но идущая рядом с ней Мара отчетливо услышала скрип зубов подруги. Ерофею можно посочувствовать, Мира – весьма мстительная особа…
Выяснить, что именно затеяли барышни сотворить с моим «теневиком», оказалось проще простого… точнее, так я думал по пути с озера. Но тетка Ружана в ответ на мой вопрос только улыбнулась и… вручила отобранный было на время «каникул» зерком. В результате время после ужина я провел за занимательным чтением. Ответ нашелся, как ни странно, не в учебнике по естествознанию, а в обширном ознакомительном обзоре по этому предмету, в главе «Безопасность». «Пылевая рука», которой я пользовался для создания спарринг-партнера, относится к бытовым манипуляциям, никак и ничем не защищенным от прямого воздействия любых других конструктов. Иными словами, если бы я не заподозрил неладное и создал именно «тень», кто-то из детишек запросто мог бы разрушить его каким-нибудь незначительным воздействием. Понятное дело, вреда от такой шутки не было бы, но доказать потом, что это чей-то умысел, а не результат действия моих кривых рук, не вышло бы.
Цветы же, созданные с помощью Олега и одного из его товарищей, барышень попросту обезоружили. Ну не привычны они пока к таким знакам внимания, вот и… протормозили. А получив в руки такие подарки, развеивать их было просто неудобно. Нет, Мира попыталась, но ее личного нежелания разрушить иллюзию красивого ледяного цветка оказалось достаточно, чтобы переброшенный на поддержку ее собственной воли подарок восстановился через считанные секунды после того, как эффектно рассыпался снежинками. И вот за этот конструкт-«присоску», позволяющую перекинуть поддержание энергетической подпитки на постороннего человека, я был искренне благодарен Олегу. Именно он, уловив мою идею с цветами, с довольной улыбкой наложил на искаженную «пылевую руку» конструкт смены питающего элемента с создателя на пользователя.
Как пояснил сам Олег, когда мы шли к дому деда Богдана, из моих рук девушки просто не приняли бы такой подарок или сознательно закрыли себя от «присоски», в целях безопасности. Так я узнал, что здесь детей сызмальства учат не брать предметы из рук незнакомцев, а тем более не принимать ничего, что несет хотя бы намек на наличие ментальных конструктов. Но последнее это уже правила ТБ для подростков, перешагнувших четырнадцатилетний порог и, соответственно, способных почуять тонкие манипуляции. Для детей помладше такой уточненный запрет бесполезен, поскольку они физически не способны воспользоваться еще не раскрытым даром к ментальному оперированию. А вот из рук друзей подруги Мары приняли цветы без опаски… М-да, мне еще многому нужно научиться, очень многому.
– Я удивлен, что ты ничего об этом не знаешь, – проговорил Олег, когда, распрощавшись с компанией, наша троица вошла во двор на хуторе деда Богдана.
– Меня некому было научить, – коротко ответил я и, услышав голос тетки Ружаны, ткнул Олега кулаком в плечо, отвлекая от нежелательной темы. – Идемте. Ужин стынет.
Не могу сказать, что мы подружились с Олегом и Марой, все же разница в мировосприятии слишком велика… да и не вижу я в них взрослых людей. Вот в упор не вижу. Но я перестал сбегать от брата и сестры Бийских, правда, по-прежнему старался держаться подальше от их друзей. И вот тут всплыл один момент, о котором я, несмотря на свой опыт, как оказалось, просто позабыл. Я всегда был довольно любознательным, если не сказать чрезмерно любопытным человеком, и учеба чему бы то ни было составляла довольно важную часть моей жизни, до самого перехода в этот мир. Иностранные языки, кузнечное дело, архитектура и принципы выживания в дикой местности, кулинария или психология, я учился всю жизнь и теперь недоумеваю, как я мог забыть об одном из наилучших способов обучения, которым не раз и с большим удовольствием пользовался. Что нужно для изучения иностранного языка? Погружение в среду. На чьем примере можно понять собственные ошибки в работе с металлом, как не наблюдая за действиями такого же подмастерья, каким являешься сам? Что заставит мозги работать лучше, как не спор с таким же студентом над грудой расчетов устойчивости конструкции? Нет, помощь профессионала, преподавателя это, конечно, замечательно, но беседа со своим братом-вагантом порой дает результаты, никакими лекциями и объяснениями недостижимые.
А в плане осведомленности в естествознании мы с Олегом оказались в одной весовой категории, так сказать. Нет, у него, конечно, были свои преимущества, такие, как более долгий срок погружения в среду, но здесь я мог держать паритет за счет того, что те знания, которые сын Брана получил «когда-то», мною были получены совсем недавно, а значит, были более яркими. Да, во многом он опирался на постулаты и аксиомы, естественные для человека, выросшего в этом мире, и имел преимущество передо мной, вынужденным запоминать эти не требующие доказательств утверждения, так сказать, академически, как в ситуации с подаренными подругам Мары овеществленными конструктами. Но с другой стороны, то, что им воспринимается как нечто само собой разумеющееся, для меня таковым не является, а значит, упираясь в очередную «аксиому», я вынужден перелопачивать горы литературы в поисках подтверждений… тем самым серьезно увеличивая свой багаж знаний. И общение с Олегом на соответствующие темы шло в ту же копилку. Мы делились мнениями, спорили и то и дело зарывались в мою библиотеку или принимались терроризировать Ружану Немировну, как признанного знатока в сфере естествознания, пытаясь доказать свою правоту и… вызывая тем самым совершеннейшее недоумение родителей Олега, кажется, впервые заметивших за сыном такую тягу к предмету.
Мара старалась держаться подальше от наших перепалок, но и она нет-нет да и выпытывала то у брата, то у меня очередной интересный «фокус» из наших с ним опытов, обогащая свой арсенал то забавной безделушкой, вроде тех же иллюзорных цветов, а то и чем-нибудь поопаснее… вроде огненных когтей, за которые мы, все трое, получили просто охренительный нагоняй от старших Бийских. В разносе не участвовал только дед Богдан. Старик полюбовался на предмет спора, кхекнул-фыркнул… а потом притащил со скотного двора курицу.
– Рубани-ка, внучка, – потребовал он под возмущенные крики Бажены и тетки Ружаны. Да и Бран Богданич загудел неодобрительно. Мара покосилась на родителей, но тут же вздрогнула от окрика деда. – Ну!
От удара полыхнувших алым пламенем когтей курицу разорвало на части. Кровь брызнула во все стороны, а в воздухе потянуло сгоревшей плотью и жженым пером. Старик обвел нашу заляпанную кровью троицу тяжелым взглядом и… довольно кивнул.
Мара, побледнев, метнулась к матери и застыла в ее объятиях, Олег отступил на пару шагов, нервно облизнул губы, на которые попала кровь убитой птицы, и почти тут же его вывернуло прямо мне под ноги. Да и я сам, честно говоря, был недалек от прощания с недавним обедом. Не могу сказать, что боюсь крови и никогда не видел ничего подобного. Всякое в жизни было, но вот конкретно сейчас… ну не ожидал я такой мощи от придуманного на коленке воздействия! Не ожидал!
Понимание всей опасности наших опытов накатило как-то разом и обескуражило. Точнее, до меня вдруг дошло, что в этом мире любой человек без исключения, вообще, может оказаться носителем оружия, мощность которого далеко превышает все возможные пределы самообороны.
– Я рад, что вы все поняли, – проскрипел дед, обводя нас долгим давящим взглядом. – И надеюсь, демонстрация того, что может сделать эта ваша выдумка с человеком, станет надежной преградой на пути вашего возможного хвастовства и легкомыслия! Если, конечно, вы не хотите оказаться причиной смертей ваших знакомых и друзей, не представляющих, что на самом деле может проделать эта техника с мягким и податливым человеческим телом.
– Мы поняли, деда, – тихо проговорила Мара под наши с Олегом согласные кивки.
– Щиты, – пробормотал я еще тише, но Ружана Немировна услышала…
Вот тогда я и понял, что перед экспериментом с курицей все крики были просто разминкой. Так меня не отчитывали никогда, вообще. Ни в той жизни, ни в этой. И опять дед остался в стороне от этого скандала. Спокойно дождался, пока вопли немного стихнут, и задумчиво покивал головой.
– Щиты это правильно. О защите, вообще, забывать не следует, – выдал старший Бийский, вгоняя всех присутствующих в когнитивный диссонанс. А сам старик, не обращая никакого внимания на отвисшие челюсти сына и невестки, невозмутимо договорил, покусывая кончик уса в паузах меж слов: – Ну, а раз вы такие шустрые и жадные до естествознания, то вот вам задание: до отъезда семьи в столицу представите нам разработку щита… или щитов. Граничных условий не задаю, но надеюсь, вы и сами понимаете, что ваша поделка должна сдержать как минимум удар вот таких вот «коготков». Повторю, времени у вас до семнадцатого августа. Все ясно?
Мы ошарашенно кивнули… всей компанией, включая Брана и Бажену. И только Ружана Немировна печально вздохнула. Но тишину, воцарившуюся во дворе, почти тут же нарушила нарисовавшаяся рядом Злата.
– А что это вы тут делаете… и почему без меня?
Куда делась выпотрошенная и недожаренная Марой курица, я не заметил, кажется, она просто растаяла под сердитым взглядом спохватившейся хозяйки дома.
– Разбираемся с проступком твоих старших брата и сестры и нашего подопечного, – как ни в чем ни бывало усмехнулась тетка Ружана, растрепав шевелюру внучки.
– Дядя Ерофей что-то натворил? – Злата полыхнула изумлением.
– Скажем так, они несколько перестарались в своих философских опытах, – задумчиво протянул Бран Богданич, и девочка с комичной серьезностью покачала головой.
– Значит, теперь им придется носить оградник, да? – вздохнула она, и, к моему удивлению, Мара с Олегом неожиданно побледнели, что не осталось незамеченным взрослыми. Интересно, что это за оградники такие, раз одно упоминание о них из уст десятилетней девочки приводит ребят в ужас? Надо бы разузнать.
– Нет, до этого не дойдет, я думаю… ну, разве что в том случае, если они не справятся с исполнением определенного им наказания, – заметила Бажена, смерив перепугавшихся детей насмешливым взглядом. Те шумно выдохнули.
– Ну… так, мы пойдем, да? – протянула Мара, сжав ладонь брата в своей.
– Точно-точно. Нам же еще задание выполнять… – подхватил тот и, глянув туда, где пару минут назад лежала тушка курицы, осторожно попятился назад.
– Идите-идите, – с милой улыбкой покивали нам Ружана с Баженой и… Я предпочел воспользоваться этим разрешением наравне с младшими Бийскими. На всякий случай. Не знаю, что такое оградник, но видя реакцию ребят, знакомиться с ним на практике мне как-то неохота.
О заинтересовавшей меня и так напугавшей Олега с Марой вещи я смог расспросить ребят, только когда мы оказались на берегу хорошо знакомого мне озера, куда мы подались сразу после разбирательства на хуторе. И вновь, как это уже не раз случалось, мой вопрос заставил Бийских удивиться.
– Как можно не знать, что такое оградник, Ерофей? – изумилась девушка.
– Можно, если забыл большую часть жизни, – пожал я плечами. Эту часть истории младшим поколениям Бийских, с моего разрешения, поведала Ружана Немировна, так что задавать странные вопросы я не стеснялся. Правда, реакция брата с сестрой на них оставалась прежней. Вот как сейчас.
– Извини, – смутилась Мара.
– Ага, она просто забыла, – рассмеялся Олег и тут же огреб острым локотком сестры под ребро.
– Дурак, – констатировала девушка и взглянула на меня. – Это не смешно.
– Ничего страшного, Мара, – отмахнулся я. – Действительно забавно получилось. Так что это за штука такая?
– Оградник… это кровный артефакт, – задумчиво протянул Олег, стерев с лица улыбку. – Его плетут родители для маленьких детей, неспособных контролировать свой ментал, чтобы избавить их от эмоциональных всплесков дара, которые могут быть очень опасны для окружающих. Оградник же зацикливает такие выбросы, очищает их и мягко возвращает носителю чистый поток энергии. Обычно годам к десяти-одиннадцати всплески сходят на нет, поскольку дети пусть и неосознанно, но берут ментал под свой контроль и перестают разбрасываться энергией при малейшем перепаде настроения, тогда родители или другие старшие родичи снимают оградник.
– А чего ж вы испугались? – не понял я. Брат с сестрой переглянулись в немом диалоге, и Мара кивнула.
– Хорошо, я отвечу, – со вздохом проговорила девушка. – Оградники используют еще и как форму наказания. Артефакту же без разницы, какой поток развеивать, ментальный конструкт, созданный мною, или обычный выплеск Златы, понимаешь? Так что надеть на шею оградник, значит, отрезать носителя от ментала, лишить возможности создавать конструкты. А снять такой артефакт может только кто-то из совершеннолетних родичей… или сам носитель по достижении полного совершеннолетия.
– Ну, и кроме того, носить оградник в нашем возрасте просто… стыдно. Мы ж не дети уже, – буркнул Олег.
Дела-а…
Глава 5
История об оградниках навела меня на одну занимательную идею, возможность воплощения которой я тут же принялся проверять во всех доступных источниках. Артефакты… нет, меня не интересовала возможность создания какого-нибудь кольца всевластия, до такой дури я еще не докатился. Но… большую часть жизни я что-то делал своими руками. Будь то борщ или кованый светильник, проект дома или сруб заимки в тайге. Мне нравится видеть результат своего труда, воплощенный в реальности. Такая вот форма самолюбования, да… и ничего не могу с собой поделать. Собственно, в здешнем естествознании, несмотря на мой интерес к этому странному то ли ремеслу, то ли искусству, то ли науке, меня разочаровывает один из основных постулатов, можно сказать, краеугольный камень нынешней теории естествознания, который гласит, что ментальные манипуляции не способны создать материю, но могут на нее воздействовать. Иными словами, каким бы ни был могущественным «философ», ему ни за что не сотворить своей волей даже песчинку. Иллюзию – пожалуйста. Самую точнейшую, вплоть до осязания и обоняния, но вот создать настоящую песчинку не выйдет, хоть как извернись.
Это было… не обидно, нет, но разочаровывающе. И вдруг такой подарок от разговорившихся Олега и Мары. Хотя сам ведь видел, как работала Ружана Немировна с лунной нитью, мог бы и дотумкать, что это по сути и есть всего лишь один из способов создания артефактов. Хочу! Хочу научиться…
Эта идея так меня захватила, что следующую пару недель я буквально разрывался между выискиванием и чтением соответствующей литературы в своем зеркоме и исполнением назначенного нам с Олегом и Марой задания-наказания. Не могу сказать, что сразу все понял в «распотрошенных» учебниках, оказавшихся удивительно скупыми на эту тему, все же я не гений, да и времени на артефакторику, ввиду назначенного нам наказания, оставалось совсем немного. Но к моменту отъезда Бийских я все же успел ознакомиться с основами, и этого было достаточно, чтобы понять, что делать артефакты самому мне светит еще нескоро. Впрочем, я не унывал, рассчитывая плотнее заняться этой темой в свободное время.
А с заданием-наказанием мы все-таки справились, буквально накануне отъезда младших поколений Бийских. Ну… почти справились. Дед Богдан с супругой быстро и легко спустили на землю наше самомнение, взвившееся выше крыши, когда задача, как мы решили, была успешно выполнена. Нет, в самом деле, мы искренне считали, что здесь есть чем гордиться, ведь мы создали не один, а целых два действенных щита. А если учесть «помощь» постоянно крутившейся рядом с нами Златы… ну чем не подвиг?!
Вариант, предложенный Олегом, был путем чистого прямого противодействия. И именно ледяной щит нам удалось создать первым, благо связать выставленный на максимум конструкт охлаждения с конструктом отсечения температурных колебаний, в просторечии именуемым «прихваткой», можно без всяких проблем. Обычная бытовая связка, к которой мы присобачили еще один конструкт, позволяющий играть с размерами щита. Одна проблема, больше пары ударов огненных когтей эта штука не выдерживает… и парит, как банная каменка.
А вот Мара после недолгих раздумий, не пожелав отставать от брата, предложила сконструировать щит на основе все того же огня, как альтернативу. То есть конструктивно оба щита были сходны, только в огненный, вместо охлаждающей части, мы встроили разогревающий конструкт. Результат получился как бы не более впечатляющим, чем первый. Если выставленный ледяной щит выглядел, как ледяное облако, прикрывающее пользователя этакой вогнутой линзой, то его огненная версия заставляла дрожать воздух от жара, а в непосредственной близости от внутренней, обращенной к пользователю стороны щита, постоянно вспыхивали искры и язычки пламени от сгорающей пыли. И то и другое было красиво и… опасно.
К тому моменту, когда мы решили продемонстрировать свои успехи старшим Бийским, песчаный берег озера, где проводились испытания нашего изобретения, оказался сплошь усеян быстро тающими росчерками изморози и полосами спекшегося песка, следами от применения ледяной и огненной защиты. Ну не могли же мы представить не оттестированный результат?
Демонстрация удалась. Выставленные на максимум, щиты не позволяли даже подойти достаточно близко, чтобы нанести удар «когтями», а при уплотнении охлаждающего и огненного конструктов они вполне удачно гасили атаки нашей первой выдумки. Но если ледяной щит действовал недолго и жестко, словно пытаясь оттолкнуть испытателей друг от друга, при соприкосновении с «когтями», то огненный щит был более мягким, он словно вбирал в себя пламя атаки, размывая его в своем объеме и заставляя еще ярче вспыхивать пламя на «линзе».
Дед Богдан с теткой Ружаной посмотрели на наше представление, добродушно покивали, после чего старик, привычно закусив ус, попросил Мару и Олега атаковать его самого.
Брат с сестрой неуверенно переглянулись, но, пожав плечами, все же зажгли «когти» и двинулись к спокойно стоящему в пяти шагах от них деду Богдану. Шаг, другой… я ощутил, что старик вдруг создал странно знакомый конструкт и окутался почти невидимой дымкой. Интересно, что это за щит?
Удар, еще один, и Мара с Олегом непонимающе смотрят на свои руки. Когти погасли, будто их и не было, а дед Богдан так и стоит, окруженный все тем же странным щитом, кажется, не истощившимся ни на гран. И что это бы…
– «Прихватка»?! – выпалил я, когда до меня наконец-то дошло, почему конструкт, построенный стариком, показался таким знакомым.
– Браво. – Ружана Немировна демонстративно похлопала в ладоши. Мы с младшими Бийскими переглянулись и удрученно вздохнули. И зачем было столько накручивать, если для защиты от когтей достаточно было скрыть тело за одним-единственным бытовым конструктом, используемым домохозяйками, когда приходится иметь дело с горячей посудой?!
Это был жесткий урок. Но даже такое «приземление» не избавило меня от тяги к изучению «естествознания» и экспериментам с ним. Почему? Во-первых, потому, что одной неудачи недостаточно, чтобы остановить человека, идущего к цели, если эта неудача, конечно, не была фатальной и не отправила бедолагу на тот свет… впрочем, и это утверждение не абсолютно, как показывают события, происшедшие со мною два месяца назад. А во-вторых… это ж «магия»!!! Пусть в прошлой жизни я был довольно циничным человеком и давно перестал верить в чудо, но сейчас передо мной открылись такие возможности, о которых я не мечтал, даже будучи ребенком! И я буду последним идиотом, если их упущу.
Ну, а кроме того, это просто интересно. Все эти конструкты, потоки, манипуляции, артефакты опять же… единственное, о чем я немного сожалею, так это о том, что мне не дано, как многим здешним «философам», видеть конструкты. Впрочем, как говорит Ружана Немировна, «видящие» точно так же завидуют «чувствующим», то есть таким, как я, людям, ощущающим творящиеся вокруг них ментальные манипуляции. Не знаю, не знаю… может быть, она и права, а я пока просто не имею достаточного опыта, чтобы правильно оценивать преимущества и недостатки этих двух подходов.
Вечером, когда уже отгорел закат и улеглась суматоха в доме, связанная с отъездом Бийских, дед Богдан поманил меня во двор и попросил притащить ему три чурбака… кажется, в его понимании эти деревяшки – лучший испытательный стенд и тренировочный инвентарь. Когда же я выполнил его просьбу, старик благодарно кивнул и, прикусив ус, зажег на руке «когти». К моему удивлению, они совершенно не походили на то, что придумала наша компания. Нет, форма, может быть, и была такой же, но содержание… Я не чувствовал в этом воздействии никаких конструктов, вообще. Точно так же, как в тех воздействиях, что дед Богдан с теткой Ружаной создавали, основываясь на своих школах. Только монолит воли и поток внимания, превращающийся в пять белоснежных, сияющих «серпов». Убедившись, что я внимательно наблюдаю за происходящим, дед Богдан легко коснулся когтями первого чурбака, и прикрывавший его огненный щит пошел волной и лопнул, а полено мгновенно осыпалось серебристым пеплом. Следующим стал ледяной щит. При соприкосновении с когтями он полыхнул снежным облачком и испарился. Хана второму чурбаку. А вот третий «прожил» несколько дольше. Бытовой конструкт-«прихватка» сумел противостоять воле старика чуть ли не три секунды, но, в конце концов, тоже не выдержал и исчез без следа. Дед Богдан погасил когти и, испытующе глянув на меня, молча ушел в дом. Очередной урок мне к размышлению.
На следующий день после отъезда младших Бийских я стоял перед раскрытыми воротами гаража на хозяйственном дворе хутора и… и изумлялся. Прежде мне не доводилось заглядывать в это каменное здание, вросшее в землю чуть ли не по самые окна, маленькие, мутные и узкие. И я предположить не мог, сколько железного хлама хранят владельцы в этом приземистом строении. Чего здесь только не было. Остов какого-то ржавого трактора соседствовал с огромным четырехдверным кабриолетом, сверкающим полировкой черно-белого корпуса и сияющим хромом молдингов, окантовкой фар и многочисленных финтифлюшек. Тут же притулился и уже знакомый мне по поездке в Ведерников юрт пикап. А дальше, в глубине обширного помещения виднелись завалы какого-то хлама. Он был везде, на полках, на верстаках, громоздился кучами на полу и прятался в пыльных ящиках.
Пока я обозревал эту картину, дед Богдан скрылся за ржавым монстром, и по гаражу почти тут же прокатился какой-то грохот, следом раздался сдавленный мат старика, и я поспешил ему на выручку, но почти тут же остановился. Кажется, он управился и без моей помощи. Дед Богдан вышел из-за остова трактора и бросил на верстак пыльный чехол.
– Иди сюда, Ерофей, – кивнул он мне. Заинтригованный происходящим, я тут же оказался рядом со стариком и удивленно охнул.
– Хех. – Заметив мою реакцию, дед Богдан усмехнулся и, привычным жестом расправив усы, подтолкнул меня в плечо. – Я тут подумал, что выписывать кругаля по окрестностям на автобусе, каждый день добираясь до гимназии, тебе будет не с руки. Долго и муторно, а вы, молодежь, вечно куда-то торопитесь. Ну и вспомнил об этом малыше. Он, конечно, не новый, на нем еще Бран колесил, но машинка надежная и ухоженная. В общем, пользуйся, Ероха.
Передо мной оказался самый странный транспорт, какой я когда-либо видел. Если к здешним летающим автомобилям я уже как-то попривык, и даже одноместные «табуретки», отдаленно похожие на мотороллеры из моей прошлой жизни, не вызывали большого удивления, то этот агрегат, кажется, решил перевернуть все мои представления о здешнем мотостроении.
Я обошел летающий мотоцикл по кругу и невольно цокнул языком. Это не транспортное средство, а полет мысли сумасшедшего гения, крыша которого основательно поехала на теме дизайна шестидесятых, точно говорю. Но полюбоваться есть чем. Миниатюрная двухместная машинка с «бульдозерными» рычагами, вынесенными на манер мотоциклетного руля, две массивные горизонтальные штанги подпирают черно-белый корпус, плавные обводы которого подчеркиваются хромированными молдингами. В белоснежные, изящно очерченные боковины передней его части врезаны шесть патрубков, хромированными змеями скользнувшие под широкие подножки, по три с каждого бока. А спереди машина похожа на диковинного циклопа, единственный глаз-фара которого сияет хромом и стеклом поверх оскала огромного, вытянутого по вертикали воздухозаборника весьма затейливой формы. Седло водителя, расположенное за слегка изогнутым наплывом корпуса, довольно низкое, но обеспечивает удобную прямую посадку, а над хвостовой, плавно закругленной частью этого летающего «нечта» чуть возвышается место для пассажира. Красивая машинка. Странная, но, безусловно, красивая.
Одно «но». Меня начинает несколько напрягать такая щедрость. Ведь кто я для Бийских? Да практически никто. Чужой человек, беспамятный подкидыш… тем не менее тетка Ружана и дед Богдан взяли меня под опеку, учат, кормят, одевают… теперь вот еще и транспортом снабдили, чтоб не тратил время на поездки в автобусе, крутящем такие зигзаги по округе, что на дорогу от хутора до Ведерникова юрта приходится тратить не меньше полутора часов. А я пока понятия не имею, как расплатиться за их доброту. Это… неудобно и неприятно.
Я уж хотел было отказаться от предложения деда Богдана, но глянул на машину, потом на радостно улыбающегося, довольного своим сюрпризом старика и… может быть, я слаб, может быть, пользоваться добротой этих людей неправильно, тем не менее я так и не нашел в себе сил, чтобы отказаться от этого предложения. Но слово даю, я с лихвой отплачу Бийским за все добро, что они для меня делают!
– Спасибо, дед Богдан. – Я пожал руку старику.
– Брана благодари. Это он разрешил тебе пользоваться его игрушкой. – Отмахнулся дед Богдан и подмигнул. – Ну что, хочешь прокатиться?
– Еще бы! – воскликнул я.
– Тогда выкатывай его на улицу, – усмехнулся старик, бросая мне брелок с одиноким ключом.
Завести этот летающий мотоцикл оказалось не сложнее, чем обычный. Поворот ключа в замке, и гараж наполнился тихим гулом. Машина медленно приподнялась над полом, взвихрив пыль, и, словно воздушный шарик на веревочке, послушно поплыла вперед, стоило ее чуть-чуть подтолкнуть. Оказавшись на улице, я, по указанию деда Богдана, притормозил обладающий немалой инерцией агрегат и приготовился слушать.
– Управлять летягой достаточно просто, – заговорил старик. – Смотри. Справа над подножкой находится педаль хода. Слева – тормоз. Одновременно не нажимать, если не хочешь устроить аварию с гарантированным смертельным исходом. Закрутит и вынесет к чертям. Далее, рычаги управления. Правый на себя, летяга поворачивает вправо, левый на себя…
– …машина поворачивает влево, – закончил я.
– Ты смотри, какой догадливый! – фыркнул дед Богдан, но тут же посерьезнел. – Радиус поворота можно уменьшить, подав противоположный рычаг чуть вперед. Если потянуть оба рычага на себя, машина резко затормозит… очень резко, так что лучше не рискуй. Далее, переключатель заднего хода, указатель скорости, а это указатель температуры рабочего объема. Следи, чтоб он не уходил в красную зону, если не хочешь остаться посреди дороги с отказавшей ходовой. Колес у летяги нет, а весит она под триста килограммов, замаешься толкать… и за сбитый хром на подножках Бран не похвалит. Да, бака питания хватает на шестьсот верст, скорость заправки – четверть часа.
– Э-э? – не понял я.
– Хм, все время забываю, что у тебя с памятью нелады. – Хлопнул себя по лбу старик и указал на кожух летяги, под которым, как я предполагал, находится моторный отсек. – Вот этот бак. Заряжается простым ментальным воздействием. Помнишь, как выглядит блок подпитки сложных конструктов?
– Да, – несколько заторможенно кивнул я в ответ. Сказанное стариком выбило меня из колеи. Это как так?! Никаких заправок, никакого бензина или газа? Никаких выхлопов и смога? Это ж какая-то мечта «зеленых» получается, а не машина. Охренеть, не встать.
– Ерофей, ты меня слушаешь? – окликнул меня дед Богдан, и я тут же закивал. – Замечательно. И чего тогда стоишь на месте? Забирайся в седло и вперед. Ограничение по скорости я выставил, посмотрим, как ты управишься с машиной.
– Хм… а меня в Ведерниковом не оштрафуют за езду без прав? – тихо протянул я.
Читать бесплатно другие книги:
