И целый мир против! Луганцева Татьяна

Послышались быстрые шаги – это вернулся Сашок. Яна осторожно высунула нос из-под простыни и застыла от ужаса. Сашок держал в руке шприц с каким-то лекарством.

Старик тоже увидел орудие убийства и заголосил что было сил.

Геннадий Дмитриевич навалился на него, пытаясь зажать бедняге рот.

– Чего стоишь?! Давай, коли! – закричал он.

Сашок на секунду замер, соображая, как половчее воткнуть смертоносную иглу в отбивающуюся жертву.

Яна поняла, что ее час настал! Она молнией выскочила из-под стола, схватила руку Сашка, в которой находился шприц, и со всего размаха всадила иглу в мягкое место главаря.

– Ты что?! Ты что делаешь?! Придурок! – заорал Геннадий Дмитриевич, оборачиваясь и на секунду отвлекаясь от своей жертвы.

– Это не я! – кинул шприц на пол Сашок, переводя взгляд то на свою руку со шприцем, то на растрёпанную тётку с перекошенным лицом, невесть откуда взявшуюся.

– Это кто? – закричал главарь. – Ты откуда взялась, гадина?!

Яна поняла, что лучший способ защиты – это нападение. Она гордо откинула лохматую голову и ответила:

– Доставка витаминов. Я всё слышала! Убить этого пациента я вам не дам. Вам конец.

Она посмотрела на спасённого старика и удивилась. Несчастный был мужчиной среднего возраста, правда, худым, изможденным и со старческим скрипучим голосом.

– Да ты кто такая? Откуда взялась? – подступил к Яне Геннадий Дмитриевич.

Яна выдержала его огненный взгляд, не отступила.

– Эта дамочка навещала раненого с огнестрелом. Ей стало плохо, ее положили в хоспис на кровать, других мест не было, – пояснил Сашок, задвигая пустой шприц ногой под стол, явно пряча улики.

– С огнестрелом? Ого! Что, красотка, совесть замучила? Небось, сама его и приговорила?.. Караулит, чтобы первой добраться до него и успеть уговорить, чтобы не подавал заявление в полицию. Знаю я таких пассажиров!

– Бегите… – прошептал мужчина, которого хотели убить.

– Вставайте, мы уходим, – повернулась к нему Яна.

– Стоять! – гаркнул Геннадий Дмитриевич. – Ты что, не поняла, что подписала себе смертельный приговор?

– Это ты не понял, господин доктор, возомнивший себя вершителем судеб. Я вколола тебе то, от чего должен был умереть этот человек. Это тебе надо бежать в реанимацию и спасать свою жизнь! – зашипела Цветкова, пронзая негодяя взглядом.

Глядя на нее, невозможно было подумать, что она умирает от страха. А она умирала.

– Дура ты! – ухмыльнулся Геннадий Дмитриевич. Сразу понятно, что в голове одни опилки. Доза этого препарата опасна для сердца слабого и больного человека, а мне этот укол как мертвому припарка! Ну, дорогуша, что дальше хочешь предпринять? Даже интересно…

– А что я должна предпринимать? Пойду в полицию, по вам давно тюряга плачет. Опишу в красках, как вы тут, голубчики, пациентов приговариваете!

– О как! Смелая, да? Да мы сейчас тебя… Сашок, держи эту стерву! Замочим обоих!.. – И бандит попытался схватить Яну, но та ловко увернулась.

Сашок бросился ей наперерез, но Яна изо всех сил толкнула на него металлический стол, и Сашок от резкого удара в живот свалился на пол, задрав ноги.

– Ах ты, гадина! – завопил он, вставая на четвереньки и пытаясь очухаться после удара. – Да я сейчас тебя по стенке размажу!..

– Размажешь, если поймаешь… – ответила Яна, пытаясь открыть заклинившую дверь и выскочить в коридор.

Сашок, словно ягуар в прыжке, прыгнул на нее и схватил за длинные волосы. Яна завизжала и вцепилась ногтями ему в лицо. Сашок пронзительно заверещал и с размаху стукнул ее головой о кафельную стенку. В глазах Яны вспыхнули огненные звезды, но она нашла в себе силы и снова вцепилась в нападавшего с хриплым выдохом:

– Ах ты сволочь!..

Сашок попытался отодрать от себя руки Яны, но она впилась как клещ, испуская дикие вопли, пинаясь и царапаясь, а ногти у нее были как бритвы. Сашок еще раз с размаху ударил ее головой о стенку.

Ноги у Яны разъехались, и она тяжело осела на пол, почти теряя сознание. Не успел белый свет потухнуть в ее ясных очах, как она увидела, что Сашок тоже начал мягко осаживаться на пятую точку рядом с ней. Яна подняла затухающий взор и увидела, что это старик хряпнул Сашка по голове металлическим лотком и теперь стоит, держась рукой за сердце и переводя дыхание.

Не успела она порадоваться перевесу сил в битве, как сам Григорий Васильевич получил от Геннадия Дмитриевича по черепу биксом с медицинскими инструментами и растянулся на полу рядом с Сашком.

Яна сжалась в комок, понимая, что теперь ей помощи ждать неоткуда и пощады просить не приходится. Геннадий Дмитриевич победоносно улыбнулся и, держа в руках тяжелый бикс, шагнул к ней, явно с намерением и ей врезать по башке. Яна в ужасе закрыла глаза, готовясь достойно встретить последнюю минуту в своей жизни, и… услышала слабый стон.

Перед взглядом ошеломлённой Яны предстала такая картина: у ее ног в разнообразных причудливых позах валялись три мужика, два из которых были в белых медицинских халатах.

Видно, смертельный препарат, приготовленный для беззащитного пациента, все-таки подействовал на хорохорившегося главаря преступной группировки, и он потерял сознание.

– Ой, мамочки… – пропищала Яна, у которой от ударов о стенку голова шла кругом и в глазах мелькали черные мушки. – Мамочка родная, что это…

Она наклонилась к Григорию Васильевичу и пощупала пульс. С пульсом было всё в порядке. Яна подошла к раковине, набрала в какую-то плошку холодной воды и стала брызгать ему в лицо. Мужчина открыл глаза и слабо застонал. Яна помогла ему приподняться и сесть.

– Спасибо, – прошептал Григорий Васильевич, утирая мокрое лицо рукавом. – Ты спасла меня от смерти… Благодарю…

– Ну что вы… – мило улыбнулась Яна. – Если что, всегда обращайтесь.

Она помогла ему встать на ноги и отвела в кабинет главного врача, куда незамедлительно были вызваны полицейские. На бандитов надели наручники и сопроводили в следственный изолятор. Григория Васильевича после всех приключений положили в отдельную палату, а Яна отправилась к Мартину.

Глава 3

В палате Мартина находился его лечащий врач Борис Моисеевич. Яна подошла к кровати и посмотрела на любимого. Глаза его были закрыты, ресницы бросали тени на высокие скулы, грудь ровно поднималась.

«Господи, какое счастье, что он остался жив!» – подумала Яна, боясь расплакаться от избытка чувств.

– Добрый день, – сказала она, улыбнувшись врачу. – Как у больного дела?

Врач сделал какую-то отметку в своём блокноте и повернулся к ней.

– Здравствуйте. Состояние средней тяжести. Делаем всё возможное, чтобы он как можно скорее встал на ноги. Доставили раненого вовремя, кровопотеря большая. Но, как говорится, повезло – парень крепкий, сердце здоровое. Не волнуйтесь, я думаю, что всё будет нормально.

– Спасибо, доктор! Я очень на вас надеюсь! А можно мне у него подежурить несколько дней? Ну, пожалуйста… – умоляюще посмотрела на врача Яна.

– Вот никому бы не разрешил, а вам отказать не могу, – согласился Борис Моисеевич. – Вы же героиня! Помогли обезвредить банду, орудующую у нас в больнице…

Яна удивлённо подняла брови.

– А вы и не ведали, что у вас творится?

– Интересный вопрос… Я заведую хирургическим отделением. Знаете, у меня забот полон рот, только успевай поворачиваться. Стараюсь, чтобы мое хозяйство было в полном порядке, а это, поверьте мне, очень и очень трудно и ответственно. Я отвечаю за каждого больного и за каждого сотрудника. Честно говоря, я не лезу в дела других отделений. Думаю, меня можно понять. Каждый должен отвечать за то дело, которое ему поручено, и не залезать в чужой огород. Ну, вы понимаете…

– Конечно, понимаю, – сказала Яна, усаживаясь на стул рядом с кроватью Мартина. – Но ведь это же бандиты! Уголовники! Куда сотрудники смотрели, начальник морга?

– Знаете, вам легко рассуждать, – вздохнул врач. – Вы не в теме трудностей патологоанатомического отделения. Давайте не судить строго и не делать скоропалительных выводов. С этим делом разберутся те, кому это положено. Следователь с вами беседовал?

– Да. Распрашивал меня и очень подробно, – улыбнулась Яна. – Как видите, оставил на свободе. – Настроение у неё улучшалось с каждой минутой.

– Я с вашего разрешения откланяюсь, – сказал доктор и вышел из палаты. Его ждали больные в других палатах.

Яна осталась наедине с Мартином. Он спал, а она сидела рядом с ним и не могла отвести глаз от его бледного лица.

Она улыбнулась, вспомнив, как отругала Асю и Лебедева, напоивших её сильнодействующим успокаивающим средством. «Ну вы и гады, – сказала она им. – Но сегодня у меня хорошее настроение, поэтому убивать вас я не буду. Хотя очень хочется! Надо же придумать: уложить меня спать в таком месте! Как вам только в голову такое пришло?» – «А что тут страшного? – ответил Лебедев. – Между прочим, это не мы сами придумали, а нам один врач из хирургии посоветовал. Коек-то свободных в отделении нет, а ты мензурку успокаивающего хлопнула и на пол стала сползать. Отрубилась, короче говоря. Ну, и куда тебя было девать, не на полу же в коридоре бросить? Где была койка, туда тебя на каталке и транспортировали. Думали проспишься, придёшь в себя, тебе полегчает…» – «Вашего медработника-советчика привлечь бы вместе с теми бандитами, что я обезвредила! Такое посоветовать! Да мой мозг отключить от жизни насильно – сродни убийству!» – «Человечество бы отдохнуло, – не согласился с ней Виталий Николаевич. – Не сердись, любимая, я шучу. Мы же просто хотели, чтобы ты пришла в себя после случившегося». – «Ну что с вами поделаешь? Как говорится – благими намерениями вымощена дорога в ад. Ведь меня запросто могли там укокошить. Я была на волосок от гибели. Я одна, безоружная, а против меня два здоровенных мужика!» – «Мы хотели как лучше», – вздохнула Ася. – «Никогда! Слышите?! Никогда не надо меня пичкать никаким снотворным. У меня должно быть ясное сознание. Ну, потеряла бы сознание, потом нашла – дело-то житейское. А вы вот что надо мной учудили!»

Друзья Яны покаялись и разъехались по своим делам, а она отправилась к Мартину.

Веки Мартина дрогнули. Он открыл тёмные ввалившиеся глаза и увидел перед собой Яну. Некоторое время он смотрел на неё, явно приходя в себя. Постепенно глаза Мартина ожили, в них затеплился огонёк, и он слабо улыбнулся.

– Янка… – прошептал он бескровными губами. – С тобой все хорошо?

– Со мной лучше всех! – бодро ответила Яна, стараясь незаметно отвернуться, чтобы он не заметил синяка на лице, который образовался, после того как её несколько раз приложили головой о кафельную стенку в морге.

Мартина она расстраивать не хотела. А что бы она ему сказала? Что «ты меня закрыл собой от пули, но меня это не спасло, потому что мои лучшие друзья накачали меня снотворным и отнесли в логово медицинских беспредельщиков»?

– Я очень рад тебя видеть, – сказал Мартин, а Яна невольно посмотрела на экран монитора, к которому он был подключен. Там мигало сердечко с цифрами пульса. Так вот, когда Мартин спал, эти мигающие цифры показывали в пределах 65–70, а вот сейчас они вдруг увеличились до ста.

– Я не знаю, зачем ты это сделал, но большое тебе спасибо. Тебя ведь могли убить. А я что бы делала после этого? – сбивчиво сказала Цветкова.

– Ты бы жила за нас двоих, – ответил Мартин.

– Так! Прошу вас выйти! У больного сейчас процедуры. – В палату вошла медсестра, тащившая за собой капельницу. – Всё, всё! Не нарушайте правила посещения! Покидаем палату! Сейчас сделаем укольчик, – повернулась медсестра к Мартину, – и прокпаемся! Будете скоро как огурчик. Уходим! – строго посмотрела она на Яну, явно давая понять, кто в палате хозяин.

Уже стоя в дверях, Яна послала Мартину воздушный поцелуй, и тот слабо улыбнулся ей в ответ.

Глава 4

Яна наконец-то смогла разместиться в своём номере в главном особняке усадьбы. Комната была оформлена в стиле солнечного «прованса», сочетающего в себе простоту, единение с природой, романтику и отголоски французского прошлого.

Раздался стук в дверь и на пороге комнаты появилась Ася. Она внимательно осмотрела комнату подруги и отметила, что её номер гораздо больше, правда, у неё нет балкона.

– Балкон у тебя замечательный, – позавидовала Ася, шире раздвигая шторы. – Тебе повезло с размещением.

– Да будет тебе, – ответила Яна, вынимая вещи из чемодана и раскладывая их по полкам шкафа с большим зеркалом. – Ну, зачем тебе балкон? Белье сушить? Так здесь белье меняют раз в неделю, мне Стефания Сергеевна сказала.

– Да? Как это мило с ее стороны. Но всё-таки балкон – это классно. С ним как-то просторнее, что ли. Кажется, что воздуха больше.

В дверь деликатно постучали.

– Войдите! – крикнули подруги почти одновременно.

В комнату вошёл улыбающийся Виталий Николаевич с бутылкой шампанского и букетом симпатичных ярко-жёлтых цветочков.

– Девочки, – сказал он, – предлагаю отметить наше новоселье.

– Замечательно! – воскликнула Яна и повернулась к подруге. – Подай мне, пожалуйста, вон ту вазочку. Вода, кажется, есть в графине.

Она вынула из бара фужеры, которые быстро наполнились пенным напитком. Как только бутылка опустела, Лебедев собрался закурить.

– Ну, нет! – воспротивилась Яна. – Этого ещё не хватало! У нас не курят! Иди к себе в номер и дыми сколько хочешь.

Лебедев покорно встал и отправился в соседний номер, который находился рядом с номером Яны. Он вышел на балкон и вскоре до обоняния Яны дошёл запах его табака. Она тоже вышла на свой балкон и облокотилась на перила.

– Зачем ты куришь, Виталий?

– Прости, но привычка сильнее меня. Курение меня успокаивает.

– Вот как? А почему ты, собственно говоря, так разволновался? В чём причина?

– Меня раздражает убранство моего номера. Розовые обои, зеркало в аляповатой раме, картинки с кошечками на стенах, покрывало на белой постели с позолотой тоже в жутких огромных тюльпанах. А ванная комната… Это вообще конец света. Безвкусица сплошная.

– Да? – удивилась Яна. – А мне моя комната нравится. Стильно и элегантно. Наверное, в доме есть комнаты с разными интерьерами, для постояльцев с разнообразными вкусами. Тебе, дорогой, не повезло. Но, знаешь, кошечки на стенах – это не самое плохое. Бывает и хуже. Потерпи, может, привыкнешь… – хмыкнула она.

– Что делать, придётся терпеть, – согласился Лебедев. – Что не вытерпишь ради любви… Даже лебедей на ковриках…

Яна решила увести разговор от опасной любовной тематики в сторону.

– Слушай, а чем ты решил заниматься? – спросила она.

– В смысле «заниматься»?

– Ну, не купаться же, пить и загорать мы сюда приехали, – сказала Яна. – Мы вроде как волонтёры и должны помочь Стефании Сергеевне.

– Ах, да… Чёрт! Забыл совсем. Ну что скажут, то и буду делать, – почесал затылок Виталий Николаевич.

– А что ты умеешь? – продолжала допытываться Яна.

– Да так… всего помаленьку… Я сообразительный, – махнул рукой Виталий Николаевич. – Мусор могу выносить, посуду мыть… Я много чего умею! А хочешь, я к тебе махну? Могу перелезть через эту загородку! – И он собрался перекинуть ногу через оградку, разделяющую балконы.

– Успокойся.

– Не хочешь, значит? Ждёшь, когда окончательно очнётся твой спящий принц, чтобы упасть в его объятия? А ведь кто-то обещал выйти за меня замуж… Не помнишь, кто?

– Я тебя не обманываю, – несколько смешалась Яна. – Причём тут Мартин?

– Неужели ты думаешь, что, если бы я оказался на линии огня, я бы тебя не прикрыл? Просто Мартину повезло, и он смог это сделать для тебя.

– Ты в своем уме? Человек был на грани жизни и смерти… Повезло ему… Тоже скажешь!

– Я знаю, какие чувстваты к нему испытываешь, но я тоже не отступлю. В этом деле каждый за себя, благородство не прокатит. Ты знаешь, я человек не подлый и никогда ничего недостойного себе не позволял, но за любовь я буду бороться. В любви, говорят, все средства хороши, – обдал ее сигаретным дымом Лебедев.

Яна разогнала дым рукой.

– Я столько лет тебя знаю, но ты не перестаешь меня удивлять.

Она увидела, как изменилось лицо у Виталия Николаевича. Он потянулся к ней, наклонился вперёд, перенося свой вес на изящные перильца, то есть ограждение балкона, желая её поцеловать. А вот Яна, чисто инстинктивно, отпрянула от него. И в следующий миг лицо Виталия Николаевича рухнуло вниз, впрочем, вместе с Виталием Николаевичем. Раздался оглушительный обвальный звук, словно взорвалась бомба, и поднялось облако пыли. Яна посмотрела вниз и ничего не увидела, кроме груды обломков, раньше называвшихся балконом. Часть стены тоже отвалилась и погребла под собой несчастного Виталия Николаевича. Теперь вместо изящного балкона из кирпичной кладки торчали железные обломки острой арматуры.

– Твою… – недоговорила Яна и метнулась из комнаты в коридор.

На пороге она лоб в лоб столкнулась со Стефанией Сергеевной.

– Яночка, деточка, я к тебе на минутку…

– Простите, мне надо… – Яна даже слов не могла подобрать.

– Я задержу тебя на секундочку! Сейчас уже ухожу! Хочу предупредить, что на балкон лучше не выходить, потому что они хлипкие и старые. Могут не выдержать.

– Очень вовремя! – ответила ей Яна. – Спасибо за предупреждение! – крикнула она, протиснувшись между Стефанией Сергеевной и косяком двери в коридор. Она рванула по коридору к лестнице.

Яна очень надеялась, что, рухнув с балконом со второго этажа, Виталий всё-таки останется жив. О его здоровье она даже не думала. И её желание сбылось, правда, наполовину.

Когда аккуратно растащили мусор и освободили Лебедева, Яна отметила, что он, припорошённый строительной пылью с головы до ног, удивительно напоминает атланта, которые обычно держат на собственных плечах балконы строений позапрошлого века. К радости Яны «атлант» тихо стонал и моргал красными воспалёнными глазами, значит, был жив!

Прибывшая карета «скорой помощи» доставила пострадавшего в ту же больницу, где лежал Мартин.

В приёмном покое врач диагностировал возможные переломы рёбер, трещину в ноге и многочисленные ссадины и ушибы.

Стефания Сергеевна, которая чувствовала свою вину, умоляла дежурного врача:

– Положите его в лучшую палату! Я обо всем договорюсь. Очень вас прошу! Я знакома с заместителем главного врача Любовью Петровной!..

– Успокойтесь, дамочка, не надо так волноваться. Уложим, вылечим… – отвечали ей.

Лебедева осторожно посадили в кресло-каталку, чтобы отвезти на рентген. Но он явно не терял присутствия духа и даже шутил:

– Слушай, Янка, я навернулся с балкона, как могла бы ночью рухнуть Джульетта, внимавшая сладким словам Ромео. Похож я на Джульетту?

– На Франкенштейна ты будешь похож, когда тебя в гипс закуют и бинтами укрутят, – ответила Яна.

– Ты навестишь меня? Или ты только к Мартину приходишь?

– Не морочь мне голову, – строго ответила Яна. – Конечно, навещу. Давай, выздоравливай скорее, у нас тут дел полно.

Санитар выкатил коляску с Лебедевым в коридор.

– Нехорошо получилось, – покачала головой Стефания Сергеевна. – Знаешь, в нашей больнице врачи хорошие, а вот кормят здесь… мягко говоря, не очень. Пойдём домой, блинков напечём. Любишь готовить?

– Я? – растерялась Цветкова. – Наверное, люблю…

На самом деле кулинария была не её стихией. Вершиной кулинарного творчества Яны могли быть только подгоревшая яичница, переваренные сосиски или превратившиеся в крутом кипятке в комки теста, развалившиеся пельмени.

Стефания Сергеевна как-то странно посмотрела на Яну.

– А как же ты выходишь из положения? У тебя же ребенок есть…

Яна смутилась, но решила не сдаваться.

– Да, ребёнок у меня есть. Но также есть домработница Агриппина Павловна, которая божественно готовит. Сын просто обожает её стряпню, а она балует его разнообразными кушаньями. Может показаться странным, но отец Володи тоже неплохо готовит, когда сын гостит у него. Так что для меня этот вопрос неактуальный…

– Я тебя ни в коей мере не осуждаю, я так… удивляюсь. Все женщины хоть как-то, но готовят. Всё! Забыли! – ответила Стефания Сергеевна. – Я, кстати, хотела тебя предупредить, чтобы сильно ночами ты не шумела.

– А почему я должна шуметь ночами? – не поняла Яна.

– Ну, мало ли… Дело молодое… Подруги, друзья… Пятое… десятое…

– Не волнуйтесь, пожалуйста. Я не вампирша, по ночам привыкла спать. Будьте спокойны.

– Ты не обижайся, не обижайся… Под твоим номером находится комната Насти, а ей покой необходим, – пояснила Стефания Сергеевна. – Ладно, пошли домой. Надо передачку собрать нашим больным.

Через два часа, нагруженные сумками с разнообразной едой и соками, они постучались в кабинет заместителя главного врача больницы Любови Петровны.

– Как там наши пострадавшие? – спросила мама Мартина.

– Ваш сын и больной Лебедев? Гражданин, упавший с балкона? – спросила Любовь Петровна.

– Вернее, вместе с балконом, – уточнила Яна.

– Состояние стабильное. Обоим прописан полный покой. Слава богу, у Лебедева рёбра целы, только сильные ушибы. Нога, правда, повреждена, надели на голеностоп лангету. Парень с юмором, шутит, что до свадьбы заживёт, – улыбаясь, ответила Любовь Петровна.

Яна ее восторга не разделяла.

– А увидеть его можно?

– Он в десятой палате.

– Это палата моего сына, – встрепенулась Стефания Сергеевна.

– Это наша вип-палата. Вы же просили лучшую койку. Но, кстати, ваш сын Мартин был не против, что к нему подселили соседа. Сейчас тихий час, но вы можете навестить пациентов, – предложила Любовь Петровна.

Стефания Сергеевна и Яна прошли в нужную палату и увидели интересную картину. На двух сдвинутых кроватях сидели двое забинтованных мужчин. Между ними лежала доска с шашками.

– Она со мной будет… раз, два, – приговаривал Мартин, стуча шашками по игровому полю.

– Врёшь, не возьмёшь! Моя будет! – отвечал Виталий Николаевич и стучал шашками в ответ.

– Турнир на международное первенство? Вы на что играете? – спросила Стефания Сергеевна, подходя к игрокам.

– Он покушается на мою невесту, а я говорю, что Яна будет со мной! – ответил Виталий Николаевич, поворачиваясь к вошедшим и замирая на месте. – Яна? Яночка! Я…

– Эй, парни! – Яна подошла к столу и стала выкладывать продукты. – Вы что, меня в шашки разыгрываете? У вас что, у обоих травма головы? Я – почётный приз?

– Янка, я всё объясню, – встрепенулся Мартин.

– А не надо ничего объяснять! Всё понятно! Это же шутка такая? Правильно? Очень смешно! И кто ведет в счете? И ведь, что обидно: разыгрывают меня не в карты, ни в шахматы, а в шашки… Тьфу на вас!

Она собрала сумки и с гордо вскинутой головой покинула палату.

Выйдя из дверей больницы, она на лестнице столкнулась с каким-то мужчиной, хотела извиниться и проскочить мимо, но тот остановил её.

– Яна? Простите, я спрашивал о вас, хотел найти…

Яна мгновенно узнала Григория Васильевича, за которого так яростно боролась в морге с двумя негодяями.

– Здравствуйте, Григорий Васильевич! Рада вас видеть. Как ваше здоровье?

– Я хотел ещё раз поблагодарить вас за спасение. Вы такая смелая женщина! Если бы не вы, меня бы сейчас и не было…

– Пустяки! Живите, пожалуйста! А что вы здесь делаете? Вас выписали?

– Домой собрался. Вот дали кучу рецептов на обезболивающие препараты. Их можно и дома колоть. Попросили особо не распространяться о том, что здесь творилось. Ну, я пообещал. Понимаю, городок небольшой, конечно, все всё рано или поздно узнают, но не хочется, чтобы главный врач пострадал. Я с ним в дружбе, – пояснил Григорий Васильевич. – А вы куда? Что-то вид у вас неважнецкий. Как ваш друг? Поправляется?

– Да, спасибо! Простите, у меня настроение плохое. Не обращайте на меня внимания. Я спешу.

Но Григорий Васильевич не отставал.

– И куда же вы спешите, можно поинтересоваться?

– Мне надо для себя жильё подыскать. В том доме, где я остановилась, балкон с человеком рухнул, и вообще… – Яна полезла в карман за носовым платком.

– Ну, ну, не надо так, детка, расстраиваться, – погладил её по плечу Григорий Васильевич. – Услуга за услугу: вы мне жизнь спасли, а я вам могу предложить прекрасную комнату для проживания. И живу я один, места много. Яна, соглашайтесь. Идём?

Яна шмыгнула носом.

– А пойдёмте! – согласилась она, не собираясь обижать человека. – Хотя вы не думайте, что я могу легко принять любое предложение. Я не такая легкомысленная. Просто… Просто я вам доверяю, хотя и вижу второй раз в жизни. Знакомство наше было интересным!

– Да уж… – вздохнул Григорий Васильевич. – Знакомство было удивительным.

– Я буквально к вам на недельку… Хочу удостовериться, что с человеком, которого люблю, всё хорошо. Улечу в Москву! Скажите, а вам я не сильно помешаю?

– Яночка, да о чём вы?! Я так счастлив, что могу оказать вам эту услугу! Вот, смотрите, и машину нам подали.

Он взял Яну за руку, помог спуститься по ступеням и подвёл к белому «мерседесу» последней марки.

Яна отметила, что рука у Григория Васильевича была холодная и какая-то слабая.

Из машины вышел шофёр и открыл заднюю дверцу.

– Прошу, – сказал он.

– Машинка у вас классная… – восхитилась Яна.

– Согласен, – ответил ей Григорий Васильевич. – Домой! – скомандовал он водителю, когда Яна села рядом с ним.

Через плавно закрывающееся стекло Яна увидела, что из дверей подъезда тяжело вышел Мартин. Он увидел, что она уезжает и попытался сойти к машине по ступеням. За ним следом выскочила медсестра и стала уговаривать его вернуться обратно. Мартин был бледен. Он неотрывно смотрел на Яну, и она читала в его глазах отчаяние. Ещё секунда – и она бы выскочила из белого «мерседеса» и кинулась к Мартину, но машина мягко тронулась и зашуршала шинами по подъездной дорожке из мелкого гравия к воротам больницы.

Яна откинулась на спинку сиденья из натуральной кожи цвета топлёного молока и тяжело вздохнула.

В ответ она тоже услышала тяжелый вздох и посмотрела на Григория Васильевича. Тот держался за бок.

– Вам плохо? – заволновалась Цветкова.

– Нет, ничего… Сейчас пройдёт… У меня бывает… – сказал он. – Сидеть пока тяжело, я всё время так… полулежа. Не обращайте внимания, я в порядке, как говорят в американских фильмах герои, когда на них падает метеорит.

Яна улыбнулась.

Григорий Васильевич улыбнулся.

– Вот и славно, – сказал он. – Всё будет хорошо, как в одноименном фильме. Я, видите ли, пока в больнице валялся, много фильмов посмотрел. Подковался, так сказать, по этой части. В машине есть бар. Сам-то я чуть-чуть могу себе позволить, но с вами обязательно выпью за знакомство. Не желаете ли шампанского «Дом Периньон»? – спросил Григорий Васильевич и попросил шофёра передать ему бутылку с этикеткой в виде рыцарского щита. – Замечательная вещь, скажу я вам. Каждый урожай винограда тщательно проверяется, он должен подходить как по вкусовым, так и по химическим характеристикам. Это элитный напиток, при создании которого спешка и неточности в приготовлении недопустимы. Вы знаете, выжатый виноградный сок хранят в дубовых бочках, выдержка составляет не менее семи лет, представляете? Ну а весь процесс производства напитка занимает как минимум десять лет. Как минимум! В связи с этим любое вино марки, даже самое молодое, обладает глубоким и непередаваемым вкусом. Сейчас сами попробуете.

Григорий Васильевич попробовал откупорить шампанское, но руки явно не слушались его.

– Упс! Виночерпий подкачал, – виновато посмотрел на Яну Григорий Васильевич. – До чего я дошёл, сам предложил даме шампанского, а сил открыть бутылку нет… Это фиаско.

– Дама это сделает легко, – ответила Цветкова, отмечая, что ее новый знакомый действительно неважно выглядит: лицо болезненное, под запавшими глазами мешки, лысый, кожа сухая и жёлтая, руки худые с узловатыми венами. – Я открою бутылку на счёт «три», – пообещала она и стала считать: – Ра-аз, два-а, три!

Раздался хлопок и шампанское заструилось в фужеры.

– Превосходное шампанское, – ответила Яна, пригубив напиток. – За ваше здоровье, Григорий Васильевич.

– Спасибо, – поблагодарил тот. – За знакомство. За вас, Яна! Вы просто прелесть! Я вами покорён! Вы оценили необычный вкус шампанского? Чувствуете? Это брют. Во вкусе соединились нотки малины, апельсиновой цедры и маринованного имбиря. А в запахе композиция из красной смородины, апельсина, земляники, какао и сена.

– А вы знаток вин? – спросила Яна.

– Да, я разбираюсь в хороших винах, – кивнул Григорий Васильевич. – Какую музыку вы предпочитаете? – спросил он.

– Знаете, я и в консерватории бывала, и попсу могу слушать, – неопределённо ответила Яна.

– А джаз? – уточнил Григорий.

– Прекрасно, – кивнула она.

– Валера, включи, – попросил он у водителя, и салон наполнился приятной джазовой мелодией.

– Красота! – закинула ногу на ногу Яна, расслабляясь. Дорогое шампанское, джаз и лимузин сделали свое дело.

– Так кого вы навещали в больнице? – спросил Григорий Васильевич.

– Не удивляйтесь, навещала двоих, – вздохнула Цветкова. – Один – мой любимый, а второй – жених…

– Эка как! – удивился Григорий Васильевич. – Бывает же такое… А зачем за нелюбимого замуж выходить?

– Обещала, – вздохнула Яна. – Любимый женат, а мой нынешний жених любит меня всю жизнь. Я ему столько крови попортила! Ужас! Одни неприятности от меня, он в майорах на долгие годы задержался…

– Ну, раз обещала… – улыбнулся Григорий Васильевич. – Слово надо держать.