И целый мир против! Луганцева Татьяна

– Зачем столько смертей?

– Им незачем жить…

Резкий порыв ветра задул свечи и комната погрузилась во тьму. Яна почувствовала, что рука женщины-медиума обмякла и она отпустила её пальцы. Яна вскочила, подбежала к окну и раздёрнула шторы. Яркая луна осветила комнату, и она увидела, что женщина-медиум потеряла сознание. Яна бросилась к ней, пытаясь привести Сусанну в чувство.

Яков Соломонович зажёг неяркий светильник на стене.

Сусанна открыла глаза и произнесла:

– Простите. Очень тяжёлый сеанс. Жестокая, чёрная, не знающая пощады душа…

Яна запричитала:

– Что же мне теперь делать? Как избавиться от этого наваждения?! Я не могу и не хочу никого убивать! Какой-то бред! Даже, если пойти с этим в полицию, мне никто не поверит…

– Успокойтесь… Надо что-то предпринять, – потёр затёкшие во время сеанса пальцы Яков Соломонович.

– Кто говорит о полиции? С духом нужно действовать его же методами, – медленно произнесла женщина-медиум, поблёскивая глазами.

– Ты о чём, Сусанна? – с подобострастием спросил директор музея.

– Дух надо изгнать из тела Яны и отправить прямиком в ад. Тогда злодеяния закончатся, – пояснила медиум.

– А вы это можете? – удивилась Яна.

– Я попробую. В этом деле никогда ничего не знаешь заранее, – вздохнула Сусанна.

– Ой, пожалуйста, помогите! Очень вас прошу! Вы же видели, что происходит? – заломила руки в отчаянии Цветкова. – Освободите меня! Я не заслуживаю такой участи!

– Сусанна, пожалуйста, – присоединился к ее просьбе Яков Соломонович.

– Когда? – спросила Сусанна.

– Чем быстрее, тем лучше! Я прямо чувствую, как страшный дух всё глубже проникает в меня! Я ведь могу натворить таких дел!.. – разволновалась Цветкова.

– Яночка, вы никому не говорили, что идёте на сеанс с медиумом? – спросил Яков Соломонович.

– Конечно же, нет! Вы попросили, и я – могила! – ответила Яна.

– Вот и славно! Сусанна, дорогая, может, сейчас и проведём изгнание? Время дорого, всякое может случиться, будут новые жертвы. Ты как, Сусанна? Ты в состоянии помочь Яне?

Женщина-медиум странно посмотрела на старика.

– Давайте выпьем по бокалу красного вина, – неожиданно предложила она. – Яков Соломонович, у вас есть хорошее красное вино?

– Конечно, есть… – растерялся старик. – Французское подойдёт?

– Французское… – растерянно, словно не в себе, повторила Сусанна. – Хорошо, пусть будет французское…

– Один момент, – заторопился старик. – Сейчас принесу.

– А хватит нам одного бокала? – спросила Яна, чтобы разрядить обстановку. – Вот моему другу Виталию Николаевичу порой и двух бутылок водки не хватает, чтобы прояснить сознание.

Сусанна странно посмотрела на Яну, явно не принимая шутки. На несколько минут воцарилось напряжённое молчание. Вскоре на лестнице послышались шаги старика, и он вошёл в комнату, держа в руках поднос с тремя бокалами тёмного напитка.

– Прошу, – сказал он и церемонно поставил перед каждой по бокалу, не забыв и себя. – За что выпьем?

– За освобождение от злых чар, – сказала Сусанна и поднесла бокал к губам.

Она и Яков Соломонович выпили вино до дна и одновременно посмотрели на Яну, которая не притронулась к своему бокалу.

– В чём дело, Яночка? – спросил Яков Соломонович. – Вы не любите французские вина?

– Дух, который вселился в меня, запрещает мне пить это вино, – ответила Яна.

Старик удивлённо поднял брови.

– Вот как? А дух не объяснил, почему вам нельзя пить моё вино?

– Объяснил. Потому, что оно отравлено.

Глава 13

Яков Соломонович вытаращил глаза на Яну.

– Что за глупость вы говорите? Мы же выпили, – он потряс своим бокалом, словно доказывая, что в нем содержимого не осталось ни капли.

– Так отравлен только мой бокал. Кто же так подаёт вино? Где бутылка? Обычно бутылку открывают перед гостями.

– У нас тут не дегустация, – буркнул Яков Соломонович. – Пейте или останетесь с этим монстром в душе! Она вас погубит! – припугнул он Яну.

Яна встала, подошла к окну и выглянула на улицу.

– Мне еще бабушка говорила, что мертвых не стоит бояться, бояться надо живых. Вот я вас и побаиваюсь, только немножко.

Она резко повернулась и двинулась к старику. Тот невольно отпрянул.

– Что происходит? Ничего не понимаю…

– А что тут понимать? Я долго вас слушала, теперь вы меня послушайте. Во мне тоже проснулся дар ясновидения. Вот так… внезапно. Может, это вы во мне и открыли этот талант? Жил-был обыкновенный мужчина, в меру умный, в меру сильный и в меру совестливый. По молодости он успел сходить на зону, баловался, знаете, валютой. Раньше это не поощрялось. По нынешним временам он бы брокером стал, посредником при заключении сделок на бирже, или банкиром. А тогда – тюрьма. А лет ему было мало, только-только из института. Конечно, может быть, он за решёткой и не выжил бы, но помог случай. Над ним взял опеку вор в законе, потому что парень напомнил ему младшего брата. Повезло, короче. Паренёк оказался головастый, книжки запоем читал, даже за семь лет заключения несколько профессий освоил. И всем парень стал помогать – кому документ какой составить, кому письмо написать, кому помочь родню найти. Сам опекун обращался к нему несколько раз по финансовым вопросам, и он тоже давал дельный совет. Вышел парень на волю, но с криминальным миром не порвал. Устроился на работу, ходил на собрания, работал на субботниках, но при этом держал воровской общак…

– Яна, я не понимаю, к чему нам рассказ о каких-то уголовниках. Сядь и выпей вина… – сделал новую попытку Яков Соломонович.

Но Яна так посмотрела на него, что он мгновенно замолчал.

– А вы дослушайте до конца, пазлы и сложатся в понятную картинку. – Яна достала из сумочки два пузырька и поставила перед собой на стол. – Шло время, парень стал матёрым мужиком, приобрёл при помощи своих друзей выгодный похоронный бизнес, отстроил себе дворец, как у падишаха. Вскоре воры его «короновали», так как старый опекун умер. Он жил одиноко, семью и детей заводить по воровским понятиям не имел права, но возраст брал своё, и власть его потихоньку ослабевала. Да и со здоровьем начались проблемы. Вскоре он узнал страшный диагноз – неоперабельный рак. Состояние ухудшалось стремительно. Наступил момент отчаяния, и он сбежал из больницы, решив отменить лечение и просто умереть спокойно. Но его нашли, вернули, убедили не бросать лечение. Мужчина, как всякий здравомыслящий человек, решил обратиться в другое лечебное заведение, сдал анализы и с удивлением узнал, что его диагноз неверен – никакого онкологического заболевания у него нет. А плохое самочувствие является следствием отравления организма тяжёлыми металлами. Их вред начинается на клеточном уровне. Любая клетка организма содержит целый коктейль веществ, которые мирно сосуществуют и вступают только в нужные физиологии реакции. Когда в такой стройный порядок вещей вмешивается тяжёлый металл, который находится где угодно – в воде, продуктах, воздухе, – этого достаточно, чтобы возмутить спокойствие этой клетки. Начинают происходить реакции, которых природа не задумывала, появляются новые вещества. Они накапливаются в печени, почках, костях и на клеточном уровне разрушают организм. Выпадение волос, резкое похудение, тошнота, понос, бледный цвет лица, тремор рук, судороги ног. Григорий Васильевич Ситцев, а я рассказываю именно о нём, вернулся с этим известием в родную больницу, но его стали убеждать, что полученный в другом месте диагноз ошибочен, и убедили снова лечь в свою больницу ещё на одно обследование. В этот момент мы с ним и познакомились. Я, можно сказать, его от смерти спасла. Ну, не могу я спокойно сидеть и ждать, когда на моих глазах убивают немолодого человека. Вступилась… Спасла… Повезло, что сама осталась жива. Но кто же знал, что всё потом так закрутится…

– Мне кажется, Яна, что у вас что-то случилось с головой. Вы только и говорите, что о себе. Просто мания величия. «Я спасла… я спасла…» И где он, ваш Григорий Ситцев? – усмехнулся Яков Соломонович.

– А я кто? Его телохранитель? Ситцев пропал и, вероятнее всего, его уже нет в живых. Я всё думала, с какого перепуга он оставил мне всё своё достояние? А потом поняла: Григорий Васильевич захотел, чтобы я докопалась до истины.

– До какой истины? – с ехидной усмешкой поинтересовался Яков Соломонович и посмотрел на Сусанну, которая всё это время молчала как камень.

– Истина может быть только одна. У Ситцева не было выбора, ему его просто не оставили. Мой долг – помочь хорошему человеку.

– Хорошему? А вы в этом уверены? Ведь он вас подставил, Яночка. Неужели не понятно, что если Ситцева убрали, чтобы завладеть его бизнесом, который он опрометчиво или намеренно оставил вам, то вас тоже быстренько уберут. Это дело-то нехитрое, сами понимаете. Ну так и в чём его порядочность? Подставил он вас, ох, как подставил!

– Я пойду? Сеанса уже точно не будет, – вдруг нарушила молчание Сусанна и встала.

– А вам не интересно, чем дело кончится? – удивилась Яна. – Я бы вас советовала остаться до конца.

– Я не думаю, что мне это нужно.

– И всё-таки, Сусанна, я прошу вас остаться. Уверяю, вас это тоже касается.

– Сядь, Сусанна! – рявкнул Яков Соломонович.

Женщина-медиум от крика старика испуганно вздрогнула и снова села на стул.

– Чего вы добиваетесь, Яна? – прищурился Яков Соломонович.

– Всего лишь правды, и чтобы не пострадали невиновные люди, это же нормально? Или для вас нет? Я, знаете, живу не столько разумом, сколько своими душевными порывами. Знаю, это, наверное, глупо. У меня постоянные проблемы. Вот, например, если влюбляюсь, то теряю голову до такой степени, что порой не отвечаю за свои поступки. У вас было такое? – внезапно спросила Цветкова.

– Что было? – не понял Яков Соломонович.

– Вы любили кого-нибудь до потери пульса?

Старик покачал головой.

– Нет, – ответил он, – никого я не любил. К чему вы клоните, Яна? Я вас не понимаю.

– Странно… Такой вы чувствительный человек, а любовь обошла вас стороной… Но я продолжу свой рассказ. Меня тронула история душевнобольной девушки Вероники, которая неотрывно находится на могиле своей матери, Головиной Надежды Власьевны. Я узнавала, родственников у бедняжки нет и ждать помощи после смерти матери ей неоткуда. Кстати, кто отец? Вы не знаете, Яков Соломонович?

– Вы меня спрашиваете? – удивлённо поднял брови старик. – Мне кажется, что в вас, Яночка, не дух вашего двойника вселился, а вы просто с ума сошли. Какое мне дело до неизвестной умалишённой?

– А я узнала, кто отец Вероники Головиной. Узнала у подруги её покойной матери. Подруга многие годы думала, что Надежда родила от женатого человека и не хочет подводить его, поэтому и молчит. Но это было не так. Та перед смертью открыла ей тайну. Отцом девочки был один криминальный авторитет, проведший почти всю жизнь за решёткой. Рождение ребёнка было его тайной, и он просил Надежду Власьевну хранить секрет до конца его дней. Ему ведь не полагалось иметь детей. Конечно, он им тайно помогал, они ни в чём не знали заботы, но девочка родилась больная, и тут деньги были бессильны. Зная, что дочка недееспособная и рано или поздно останется сиротой, её отец подобрал из своего окружения человека, которому доверил будущее девочки и заботу о ней, когда родителей не станет. Этим человеком был Ситцев Григорий Васильевич, который до последних дней заботился о Веронике. Перед смертью отец Вероники оставил всё своё огромное состояние гражданской жене и дочери, а хранил деньги Григорий Васильевич. Вероника – прямая наследница огромного состояния, правда, нажитого нечестным путём.

– Всё это очень трогательно. Но зачем вы это мне рассказываете? Вернее, мне и Сусанне? – спросил Яков Соломонович.

– А мы уже подходим к самому интересному. Вы, конечно, в курсе, что в последние годы начали пропадать успешные бизнесмены. Убивали их, запугивали, угрожали семьям. Бизнес же попадал в чужие руки. Родных предупреждали, чтобы они не искали пропавшего человека, иначе с ними случится то же самое. За несколько лет так и не нашли ни одного пропавшего. Вам не кажется это странным, Яков Соломонович?

– А почему мне это должно казаться странным. Меня вообще эта ваша история не интересует. Не понимаю, при чём здесь я? Ерунда какая-то… Какие-то умалишенные сиротки, пропавшие люди… Я сейчас заплачу, – резко ответил ей Яков Соломонович. – Пропавшие без вести всегда были и всегда будут.

– Григорий Васильевич Ситцев, который в последнее время пытался честно вести свой бизнес, понял, что кто-то пытается затянуть у него на шее удавку и взять контроль над его делом.

– Много он чего понимал! Он только считать хорошо мог! – фыркнул Яков Соломонович.

– Так вы его знали? – обрадовалась Яна.

– Конечно, знал. У нас небольшой город.

– Дело, думаю, не в размере городской территории. Я была дома у Вероники Головиной, и она показала мне альбом с фотографиями. На одной были Дмитрий Белов, её отец, Ситцев и вы, уважаемый Яков Соломонович. Выходит, вы знакомы с давних времён. Думаю, что вы очень хотели контролировать общак, не так ли? Но вам это до поры до времени не удавалось. Белова вы смертельно боялись, шутить с ним было опасно, а вот Ситцев показался вам более лёгкой добычей. Я права?

– Всё это недоказуемо. Одни слова.

– Вы думаете? Хотели очернить Белова перед своими подельниками? Рассказали, что у него была внебрачная дочь.

– Закон один для всех, – ответил ей тихий музейный служитель.

– А вам нельзя отказать в изобретательности, Яков Соломонович. С вашими талантами вы бы в театре не пропали. Бизнесменов вы убивали, трупы закапывали в старых могилах, поэтому их и не могли найти. Да ещё придумали страшилку про девушку-привидение. Когда я появилась в городе, вы тут же сочинили мне двойника, совершающего жестокие убийства. Лихо! И было непонятно, то ли злой дух губит ни в чём не повинных людей, то ли я, Яна Цветкова, лишаю их жизни. Во всяком случае, перед преступлением обязательно видели женщину с длинными белыми волосами, похожую на меня как две капли воды. Ну как тут полиции не заинтересоваться?

Яна открутила с обоих пузырьков крышечки и подошла к портрету крепостной Татьяны. Резким движением она плеснула из одного и другого пузырька на картину.

– Что ты делаешь, сумасшедшая?! Это же старинное полотно! Ущерб искусству! – взвизгнул Яков Соломонович.

– Ущерб – это точно, – согласилась абсолютно невозмутимая Яна. – Только вряд ли искусству. Смотрите, как интересно… – Яна нагнулась к портрету и взмахом руки подозвала к себе старика и Сусанну. – Видите?

Картина словно разделилась на две равные половины: на одной половине краски оставались совершенно целыми, а на другой просто стекали ручьём.

– Я была на свидании с Глебом в тюрьме, и он поведал мне замечательную историю. У него было два растворителя – один для старых полотен, другой – для современных. Причём, например, второй растворитель никоим образом не смывал краски со старинных полотен. К сожалению, ни один разбавитель не является разбавителем в чистом смысле этого слова: одни вещества он не растворяет, а другие растворяет. Растворитель вмешивается в структуру краски, растворяя её плёнкообразующие вещества, то есть масло, и после его высыхания вы получаете совсем другую краску с иными свойствами. Яна выпрямилась и строго посмотрела на старика. – Думаю, что вам, Яков Соломонович, это всё хорошо известно.

Старик угрюмо промолчал.

– Думаю, что этот шедевр вам помогли создать, чтобы произвести на меня нужное впечатление. А потом заманили на спиритический сеанс, чтобы разделаться со мной. Верно? Картину вы сляпали быстро, а вот краски сохнут долго, потому я и испачкалась. Кстати, Глеб упомянул, что не помнит, чтобы в музее была такая картина. А он – художник и ему в этом вопросе можно доверять. – Яна отошла от картины и несколько секунд помолчала, обводя взглядом присутствующих. – С вашего разрешения я продолжу, – сказала она. – Вы, Яков Соломонович, напомнили мне одного человека, который завещал своё тело после смерти на органы, но при этом пил, как свинья, курил и баловался наркотиками. С одной стороны, вроде бы совершал благое дело, а с другой – кому нужны его больные почки, печень и сердце? Вы тоже притворяетесь таким добрым самаритянином, а на самом деле настоящий злодей. Таких людей трудно вывести на чистую воду, как и женщин-притворщиц. Знаете, бывают такие несчастные дамочки, которых бросил любимый и оставил с ребёнком на руках. Их порой жалко до слёз. Парень гуляет направо и налево, а она ему всё прощает, он вытирает о неё ноги, а она твердит о неземной любви. Я таким не верю. И, как практика показала, правильно делаю. Да, Сусанна, это я о тебе говорю! Или тебя зовут Ирина? Разве не ты мне твердила: «Я так люблю Глеба, я родила ему дочку, а он всё равно не хочет быть со мной», – Яна спародировала речь Ирины, возведя глаза к потолку. А Глеб, между прочим, красавец. Вряд ли его можно просто так забыть и отпустить, тем более что дома бегает его точная копия. И я заинтересовалась тобой, Ирина. А что? Я, может, чисто по-женски хотела узнать, что это за женщина такая со стальными нервами? Я, если увижу любимого мужчину с другой женщиной, могу от разрыва сердца умереть. А тут ещё и на работу с ним вместе ходить, видеть каждый день. Не понимаю. Так вот! Что я узнала об Ирине? Оказывается, она очень разносторонняя личность. Росла с Глебом в одном поселке, влюбилась в него еще в школе, впрочем, как и многие девчонки. Глеб был талантливым обаятельным парнем. Его любили учителя, вернее, учительницы и ставили ему четвёрки за предметы, в которых он ничего не понимал. Зато он успешно занимался изо, спортом, играл в театральном кружке, был редактором школьной стенгазеты. Ирина следовала за ним везде как тень – рисовала, участвовала в постановках, прыгала, бегала. Ее характеризовали как очень замкнутую девушку с весьма средними показателями в учёбе. Тихая троечница. В каждом классе такие были. Мальчики ее не замечали, девочки с ней не дружили. Они видели, что Ира влюблена в Глеба, смеялись над ней, но не рассматривали как серьёзную соперницу. В какой-то момент все просто про нее забыли. Но Ирина от своего не отступала. Что и доказала всей своей жизнью… Кстати, она неплохо рисовала, писала масляными красками. А на школьной театральной сцене просто блистала! Очень хотела произвести на Глеба впечатление, правда, всегда уступала ему пальму первенства, дальновидно оставаясь на вторых ролях. Мужчины любят быть первыми…

– Поздний час, – сказал Яков Соломонович. – У меня режим. Мне пора, должен откланяться, – и он отправился к двери.

– Постойте! – остановила его Яна. – Я ещё не закончила свой рассказ. – Значит, мы установили, что мой «старинный» портрет написала Ирина. Это легко доказать с помощью технико-технологической экспертизы. В основе экспертизы лежит анализ материалов, из которых сделана картина: основы грунта, красочного слоя холста. Она позволяет определить время её создания по датирующим признакам. Краски под действием ультрафиолета светятся по-разному, выдавая разницу в возрасте красочных слоёв. Здесь не отвертитесь! Да, Ирина?

– Что вы несёте?! – взвилась Ирина-Сусанна. – Вы совсем съехали с катушек? Яков Соломонович, я согласилась прийти сюда по вашему приглашению, думая, что человеку нужна помощь. Но здесь я бессильна, здесь нужен психиатр.

– Очень убедительно играет, – кивнула Яна и вдруг заговорила каким-то утробным голосом, почти на разжимая губ. – Это я, дух покойной крепостной Татьяны. Я узнала тебя, убийца, во всех твоих образах: и в роли бизнесвумен, нанимающей алчных врачей, и в роли медсестры-призрака, чтобы зачистить все концы. И в роли самого призрака, который убил несчастную домоправительницу. Ты была вхожа везде, ты была своей. Тобой двигала ревность или другое чувство? Вот в чем вопрос. Боюсь, что в недрах своего изощренного сознания ты тоже уже не найдешь ответа. Глебу ты предрекла страшную роль: ты не убила бы его, нет. Тебе надо было, чтобы он жил и мучился всю жизнь, как все это время мучилась ты. Повесить на него столько преступлений только потому, что не захотел счастья с тобой – это бесчеловечно!

Яна выдохнула и заговорила обычным голосом.

– Ох, уж это чревовещательство! Обучилась этому искусству, Ирина, ты хорошо. Кому дается, кому нет. Я родилась за кулисами и выросла там, и мне тоже пророчили великое театральное будущее. Актрисой я стать не захотела, но в жизни некоторые таланты мне помогают. Например, я чечётку хорошо бью, вот и станцую на крышке гробов ваших иллюзий, чтобы вы могли бы остаться безнаказанными.

– Прекратите называть меня Ириной! – взвизгнула женщина-медиум.

– Ирина, я не вижу полного погружения в образ, а это непростительно, – тоном учительницы сообщила Яна. – Я же общалась с тобой, а я очень внимательная. Если я один раз увидела человека, то сразу же и навсегда запомню какого цвета у него глаза, есть ли ямочки на щеках и веснушки на коже. А также во что он был одет. И эта информация сохраняется в ячейках моей памяти долгие годы. Никогда не вспомню число, плохо запоминаю номера телефонов, всё, что касается цифр, – это не моё. А вот облик, поворот головы, улыбка, манера речи… И вот интересная особенность: Ирина часто дотрагивается мизинцем до своего уха и потом крутит большими пальцами сцепленных рук. Совсем как ты, Сусанна. Или всё-таки Ирина? С тебя снимут парик и сотрут с лица грим и никому ничего и доказывать не надо будет. Знаешь, чего я тебе еще никогда не прощу? То, что ты попыталась убить моего любимого человека. На шашлыках ты, отойдя на минуточку «попудрить носик», налила в ведро легковоспламеняющуюся жидкость. В темноте принять её за воду было несложно. Конечно, ты знала, что костёр будет гасить мужчина, он и пострадает. А мы, накрытые пледом, не пострадаем. Для меня же была уготована другая участь. В бокале моего вина находится яд. Я в этом уверена. Ты совсем зарвалась, Ирина. Возомнила себя бог знает кем!

– Вот с этим я согласен, – вдруг сказал Яков Соломонович. – Ты зарвалась, детка. Я не просил убивать всех направо и налево. Надо было убрать неудачников-медиков, чтобы не было свидетелей, убрать Григория, и его преемницу… гражданку Цветкову, свалившуюся к нам как снег на голову. А вот убирать домоправительницу Григория и мужчину Яны я тебя не просил.

– Да! Это была моя инициатива! Полина Олеговна что-то заподозрила, всё время ходила за мной и вынюхивала. Да она ради своего Гриши на всё была готова! Влюблена она в него всю жизнь. Не дала бы мне спокойно жить. – Ирина, посмотрела на Яну с ненавистью. – Я решила тебя убрать спонтанно, просто так. А почему ты должна была жить вольготно? Окрутила Григория, а он далеко не бедный человек. А тут ещё и твой красавец нарисовался со своей любовью. Да, мне завидно стало! Тебе всё, а мне шиш с маслом! Как он смотрел на тебя! Словно ты единственная женщина во всей Вселенной. И сколько во взгляде Мартина было страсти, боли и любви! О них я мечтала всю жизнь. Я решила подпалить бабочку вашей любви. И что в этом такого? Ты бы недолго мучилась, Яна, потому что я в любом случае помогла бы тебе перейти в мир иной. Но смотреть на такие чувства, о которых я мечтала всю жизнь, просто так не могла. Да, я думала, что Мартин сгорит, но просчиталась, – сказала Ирина, снимая с головы чёрный парик.

– Ты идиотка, – покачал головой Яков Соломонович. – Нельзя всё-таки было связываться с бабой, даже хладнокровной убийцей. Вот… повёлся…

– Ну, вот и славно! Маски сорваны! Все признались, – облегченно вздохнула Яна, но тяжелый взгляд Якова Соломоновича ее пронзил с ног до головы.

– Ты думаешь, что это что-то изменит? – спросил он.

– Конечно… Невинный человек выйдет из тюрьмы, а вы ответите с Ириной за всё, что натворили.

– Наивная… – нервно дернул плечом Яков Соломонович.

– Это вы к тому, что я не выйду отсюда живая? – уточнила Яна.

– У тебя нет доказательств. Вино будет уничтожено, портрет тоже. А всё остальное – это твои фантазии, детка. Как такое только в твою головку прийти могло?

Яна внимательно выслушала его, откинулась на спинку кресла и театрально закинула ногу на ногу.

– Не торопитесь, мой друг, вы же не знаете самого главного! Я не только чревовещательница, но еще обладаю магической способностью воскрешать мертвых. Не верите? Давайте возьмемся за руки. Хотя нет уж! С вами и за одним столом-то сидеть страшно, не то чтобы за руки держаться. Слушайте! – подняла Яна руки к потолку. – Приди, приди к нам дух неуспокоенный, дух убиенный. Мы ждём тебя! – попросила Цветкова.

– Я пришел уже, – послышался мужской голос.

Она не обернулась на голос, а только внимательно посмотрела на вытягивающиеся лица Якова Соломоновича и Ирины.

– Этого не может быть. Ты?! – побледнел как мел Яков Соломонович.

– Я вижу вы удивлены, – спокойно сказала Яна. – Но почему? Ведь только что вы пытались вызвать дух с картины. Интересно, а если бы я не была блондинкой, вы бы не считали меня дурой? Думаете, все вокруг глупее вас?

– Тебя бы это не спасло, – буркнул Яков Соломонович, не отрывая взгляда от Григория Васильевича Ситцева, стоящего в дверях.

– Женщины вообще натуры противоречивые. Нам с вами, Яков Соломонович, их никогда не понять. Вот посмотрите, – указал Ситцев на Яну, – хрупкая, как тростинка, женщина. А вступилась за меня, подралась с двумя мужиками. Спасла. А вот эта… – Григорий Васильевич указал на Ирину, – меня со свету сжить хотела. Постоянно что-то придумывала. Покушение за покушением. Чтобы не довести дело до греха, я решил исчезнуть, спрятаться.

– Всё было разыграно? – спросила Ирина. – А я не понимала… и когда успел?..

– Да, это была хорошая инсценировка, я и сам поверил. И откуда в тебе столько злобы? Жил я одиноко, чужих людей в доме не водилось, а ты мне и кофе утром, и чай вечером… с ядом. Зараза! И так много месяцев. Почти извела меня, змеюка подлая. Теперь-то картинка сложилась. Знал о том, что я жив, только следователь Игорь Владимирович Володин. Нам надо было время, чтобы вычислить убийцу, спасти меня, следить за Яной, чтобы с ней ничего не случилось. Но мы просчитались в одном. Вы убили Полину Олеговну и двух медиков. Их мне не жалко, а вот за Полину я бы сам тебя разорвал, да обещал следователю передать с рук на руки.

– Жаль, что вы меня не поставили в известность, – махнула рукой Яна. – Я очень переживала из-за вашего исчезновения. Даже в морге вас искала, – сказала Цветкова.

– Я в курсе. Вы с Мартином искали моё тело, а заодно целовались. Вас заметили сотрудники морга и доложили главврачу.

– Ага! – радостно кивнула Яна. – Весёлая история приключилась!

– Весёлая? Я так не думаю, – постарался немного охладить её задор Ситцев, но Яну не смог бы остановить даже бульдозер.

– Мартина легко можно было принять за труп, а меня за сумасшедшую, припавшую к груди любимого. Правда, смешно? – заулыбалась Яна, всматриваясь в лица присутствующих.

Но почему-то присутствующие не прониклись её весёлым настроением.

– Я ещё раз хочу попросить прощения за то, что подверг вас опасности. Но моя интуиция меня никогда не подводила. Я, как вас увидел, сразу понял, что вы тот человек, который реально сможет мне помочь. Вы – удивительная женщина.

– Можете не просить прощения. Я вас давно простила, Григорий Васильевич, – усмехнулась Яна и потёрла руки. – А хотите знать, где Ирина пропадала три года? Она сказала, что уехала в Москву поступать в институт. Наверное, это была неудачная попытка уехать от Глеба и попытка выстроить жизнь без него. Так вот, я навела справки, в институт она не поступила.

– Может, не надо? Ну, в конце концов это личное и к преступлению дела не имеет. Столько дурочек начинают торговать своим телом, раз мозгов на что-то умное не хватает, – сказал Ситцев.

– Она не в проститутки пошла, а устроилась в танцевальный ансамбль «Калинка»! Знаете такой? Год стажировалась, была во втором составе. Она же красотка! И в этом нет ничего предосудительного. Теперь понимаете, откуда у призрака такая лёгкая, плывущая походка, как у солисток знаменитого ансамбля «Берёзка»? Мелочь, а тоже доказательство.

Яков Соломонович наконец ожил и заговорил:

– Какой же ты живучий, Григорий… и изворотливый. Ты меня поразил.

– А ты всегда был подонком, таким и остался, – ответил Ситцев. – Ты же сам всё это затеял. Тебе же жизни не было, что я спокойно живу и работаю. Ты и так всем заправлял, что тебе надо было?

– Чистеньким захотел остаться? Так не бывает, – ответил Яков Соломонович.

– Я знаю… – начала вдруг Яна.

– Что вы ещё знаете? – прервал её следователь Володин, вошедший с полицейскими в комнату. – Всё хорошо, Цветкова! Вы молодец! Все записано. Фенита ля комедия, господа. Уводите всех, – скомандовал Игорь Владимирович.

– Постойте! – остановила полицейских Яна. – Мне есть ещё, что добавить.

– Что именно? – повернулся к ней следователь. – Чувствуешь себя хорошо? Мартин мне не простит…

– Я вижу. У вас на щеке синяк. Это, случайно, не Мартин поставил, когда узнал, что я пошла на опасное дело, а вы в курсе?

– Да ладно… – отмахнулся Володин. – Ты здорова?

– Всё отлично. Послушайте, что я вам скажу…

– Я слушаю.

– Ваш подопечный, Григорий Васильевич, на самом деле умный и предприимчивый человек.

– Это не преступление. Наоборот, только положительная характеристика, – ответил следователь.

– А я думаю, что все пропавшие в этих краях люди, предприниматели, мелкие бизнесмены и так далее… были захоронены на кладбище, – сказала Яна.

– С чего ты взяла? – оторопел Игорь Владимирович.

Ситцев мгновенно отреагировал:

– Я догадывался, что так могло быть. Именно этим меня и пытались заставить заниматься. Поэтому, если что и происходило, то без моего ведома.

– Так вы тоже провидец? – сделала большие глаза Яна, изображая удивление. – У вас, я смотрю, тут это местная особенность.

– Я не понимаю, – нахмурился Григорий Васильевич.

– А я охотно всё объясню. Объяснять понятное на пальцах – моё призвание. План кладбища напоминает контур Моны Лизы. Вот такое несовместимое. Что характерно, каждая лампочка совпала с участком захоронения, причём не современным, а старинным. Возникла у меня мысль, что это могут быть метки. Я прошлась по кладбищу с одним местным жителем. Конечно, мы могилы не трогали. Мой сопровождающий указал мне могилы, которые разрывались в последнее время. Я поняла, что могилы вскрывались явно не для благородных целей. Остальное покажет следствие. Да, Игорь Владимирович? Но мой эксперт нигде не ошибся. Я вам его данные предоставлю. Уверена, что захоронения пропавших людей именно там, где я отметила, – сказала Яна и перевела взгляд на Ситцева. – Григорий Васильевич, мне кажется, что вы в курсе всех этих махинаций, не так ли? Ведь это вы отметили лампочками захоронения. И ваше исчезновение просто метод уйти от ответственности. Вы решили подставить конкурентов и выйти чистеньким из этого, извините, дерьма? – спросила Цветкова.

– Я тебя на самом деле недооценил. Темперамент, смелость, яркость… Но чтобы такая прозорливость. Не ожидал… – покачал головой Ситцев.

– Что мы найдем в этих могилах? – спросил Ситцева Игорь Владимирович. – Говорите. Раскрытие – дело нескольких часов. Чистосердечное признание облегчает душу и наказание.

– Мне уже ничего не поможет. В могилах пропавшие люди. Яна права.

– Надеюсь, Игорь Владимирович, у вас еще найдется пара наручников для нашего гостя, воскресшего из мёртвых? – спросила Яна.

– Меня Мартин убьёт. Я всё это время, оказывается, покрывал убийцу, пошёл у него на поводу, никому ничего не рассказывал…

– А вы спрячьтесь от него, а то Мартин внесёт симметрию и на другую щёку.

Следователь машинально потрогал синяк.

– Уведите арестованных, – приказал он.

– Мне надо уходить с работы, меня сделала какая-то девчонка, – сказал он Яне.

– Не переживайте, со всяким бывает. Меня просто запустили в самый эпицентр, в самое ядро зла. А я человек очень эмоциональный и чувствительный, вот и прочувствовала, что могло здесь происходить.

– А этот урод мне всё время голову дурил, – сокрушался Игорь Владимирович.

– Он за ваш и мой счет решил избавиться от конкурентов и отвести от себя подозрения, даже если что-нибудь бы и вскрылось. Он просто был уверен, что никто ничего не заподозрит. Дерзкий, самоуверенный тип. Но зато я вас обеспечила работой на много времени вперед. Пока вы проведёте эксгумацию, идентифицируете тела, передадите их родственникам и осудите всю эту шайку-лейку, – много воды утечёт. Тихий, приморский городок, – с какой-то странной интонацией произнесла Цветкова. – А я уж лучше вернусь в злую, как многие думают, суетную Москву. Хотя сердце мое принадлежит Питеру. Всегда хотела там жить, – мечтательно вздохнула Яна.

– Это потому что Мартин там живет? – спросил Игорь Владимирович.

– Ты еще скажи, что я влюбилась в него, потому что он живет в этом городе, – засмеялась Яна. – Я полюбила Питер много раньше, до того как познакомилась с Мартином. Хотя романтическая обстановка могла способствовать, но она меня не обманула.

– Он очень хороший человек, – потер синяк Игорь Владимирович. – Столько перенес в жизни. Настоящий друг. Вот что случись, ночью позвони – и он обязательно придёт. Сейчас таких людей уже мало. Время такое, только себе все хапают, себе… Дружить с таким, как Мартин, – большая удача. Мы радовались за него, когда он обрел свое счастье с Настей. И вот, оказывается, зря радовались. Никак не складывается у него личная жизнь.

– Когда-нибудь да воздастся, – философски заметила Яна.

Глава 14

Яна и Ася Кудина ожидали Стефанию Сергеевну в вестибюле её особняка. Ремонт был в разгаре. Кругом лежали стройматериалы и банки с краской.

В отличие от Яны, её подруга успела уже загореть и выглядела очень симпатично. Обычно она носила деловые костюмы, а здесь позволяла себе летние платья, сарафаны, косыночки. Тёмно-каштановые волосы Аси слегка выгорели прядками на солнце, и теперь казалось, что Ася сделала мелирование.

Яна по сравнению с жизнерадостной подругой выглядела живым трупом или ее тенью. Казалось, что она еще больше похудела, была бледна и измучена. Если ветер начинал играть с ее длинными волосами, то со стороны могло показаться, что лёгкий порыв ветерка может опрокинуть её назад. Длинный сарафан из натурального шёлка держался на её плечиках на честном слове.

– Ну и разборочку ты пережила! – сказала Ася. – Между Григорием Васильевичем и Яковом Соломоновичем! Лихие девяностые отдыхают. Лихие парни, – отметила Ася и понизила голос: – А вот мамаша Мартина стала, мне кажется, очень вредная. Ты бы такую свекровь хотела иметь? Прямо жду ее, словно строгую учительницу.

– Мы не будем ей больше докучать, – поежилась Яна, – но порадоваться надо. Свекровью она мне не будет, она свекровь для другой женщины и возится с ней как с дочерью.

На лестнице показалась Стефания Сергеевна. Увидев Яну с подругой, она очень обрадовалась.

– Яночка… так неожиданно! – воскликнула она. – У меня не прибрано, я не ждала.

– Здравствуйте, Стефания Сергеевна, я не отниму много времени. Извините, что я съехала от вас без предупреждения, но так сложились обстоятельства.

– Я понимаю, Яна. У всех дела. Обиду ни на кого не держу. Сама себя неудобно чувствую, вы тут вместо отдыха чуть жизни не лишились.

– Я переживу. Я же хотела вам помочь в строительстве, – сказала Яна и про себя подумала: «И при этом чуть не угробила вашего сына, а ещё обрушила целый балкон вместе с пылким влюбленным». – Мне не удалось помочь вам, да хотя, какой из меня был бы толк! – отвела взгляд Яна. – Но все же я вам помогу.

Взгляд Стефании Сергеевны подсказал Яне, что лучшая помощь, которую она может оказать, – это оставить её сыночка Мартина в покое. Или Яне это только показалось?

– Стефания Сергеевна, я вот что хотела вам сказать… Следствие будет длиться долго, очень долго. Я к этому времени уже буду в Москве. Надеюсь, негодяев накажут по заслугам. Но знаете, имущество всё равно осталось у меня, ведь Ситцев передал мне его, пока не был в заключении. Кладбище и бизнес я передала городскому муниципалитету. Дом и сад тоже, но на условиях, что там устроят психиатрическую лечебницу. Так что ваших больных переведут туда и всё наладится.

Стефания Сергеевна всплеснула руками:

– Яночка! Да как же так!..

– Всё очень просто. Мне ничего не нужно, меня ждут дела в Москве. У меня там стоматологическая клиника. Обещали в клинику поставить самое современное оборудование, так что вашей Насте там будет хорошо. Знаете, что интересно? В могилах находят спрятанные деньги. Оформляют, как клады. Мне идёт процент. Эти деньги я тоже передам лечебнице.

– Ты ангел, Яночка, – обрадовалась Стефания Сергеевна.

– Мы уезжаем в понедельник, – вставила Ася.

– Ой, как это всё неожиданно. Девочки, спасибо вам большое. Я даже не знаю, что сказать. Яна, ты такая добрая… Я…

– Не надо ничего говорить. Я вас очень уважаю. Вас и Мартина, – сказала Цветкова.

Ася взяла Яну под руку.

– Стефания Сергеевна, завтра в доме Ситцева помолвка. Приглашаем вас и Мартина. Будут угощение, хорошее вино, живая музыка… Мы уже решили сделать что-то приятное и полезное для себя. Репетиция свадьбы…

– Это ты организовываешь, Яна? – спросила Стефания Сергеевна.

– Это ее помолвка с Виталием Николаевичем, но организовываю всё я. Яна в состоянии выжатого лимона, – снова ответила Ася.

– Хорошо, спасибо. Я подумаю. Очень тронута… – Было видно, что Стефания Сергеевна растерялась.

Яна сказала:

– Всего хорошего, Стефания Сергеевна. Так я жду вас с Мартином.

Подруги попрощались и пошли к воротам.

– А ничего домище, да и территория. Мартин – состоятельный мужчина. Голубых кровей.

– В наше время «голубая кровь» звучит странно, – усмехнулась Яна.

– Я рада, что ты хоть улыбаться начала, – ответила Ася.

– Яна, Яночка, можно тебя на минуточку! – вдруг послышался голос Стефании Сергеевны. – Задержись на минуточку!

– Да, конечно… – Яна остановилась и отвела от лица длинные пряди волос, которыми играл ветер.

Ася предусмотрительно отошла в сторонку.

Стефания Сергеевна явно нервничала и не знала, как начать разговор, но собралась с духом и сказала:

– Яна, я хочу, чтобы ты запомнила раз и навсегда. Я очень хорошо к тебе отношусь, чтобы ты не думала. Если бы вы встретились с Мартином раньше, я была бы очень рада, но сейчас как-то всё складывается против вас. И знаки эти… Бог гневается, когда Мартин пытается к тебе приблизиться, сразу получает физическое увечье. Ты не думай, я не суеверная и не сумасшедшая, но вот материнское сердце…

– Я всё понимаю, – взяла ее за руку Яна. – Не волнуйтесь.

– Тяжело, конечно, вам. Я вижу, что и Мартин на грани, и на тебе лица нет. Но вы взрослые люди, вы переживёте. Всё со временем перегорит. Страсть… роковая. Я не знаю. У меня сын однолюб, а с тобой не тот случай. Я виновата, я видела, что он может натворить глупостей, и сама позвала тебя. Но… – Стефания Сергеевна стиснула ладонь Яны. – Настя делает успехи, к ней возвращается чувствительность ног. Она даже встала. Представляешь, Яна? Она стояла несколько секунд и сделала пару шагов. Она обязательно восстановится, она молодая, всё еще будет. А вам с Мартином просто не повезло, но вы справитесь. Даже, может быть, через много лет сможете общаться друг с другом как ни в чём не бывало. Станете друзьями. Ты нашла достойного мужчину, это тоже правильно. Никаких неожиданностей. Вы знаете друг друга много лет, вы друзья. А это самое главное. Стабильность. И Мартин отпустит. И у тебя семья сложится, и всё у нас будет хорошо… – Стефания Сергеевна щебетала без умолку, словно сама себя в чём-то убеждая.

И Яна понимала, что она права. Вот по всем логическим понятиям права. А кому какое дело, что при этом разрываются два человеческих сердца? Что такое человеческое сердце? Мышцы… Порвутся, заживут. Тем более что рядом будут любящие вторые половинки.

– Поэтому это даже хорошо, что ты ставишь точку в ваших отношениях и выходишь замуж, – закончила свою речь Стефания Сергеевна.