Фантастическая сага Гаррисон Гарри

Глава 7

– Чудо организации, только так это и можно назвать, мистер Хендриксон, – ухитриться собрать все это меньше чем за четыре дня! – восхищенно сказала Бетти, идя вместе с Барни вдоль длинной колонны грузовиков и трейлеров, вытянувшейся по бетонной ленте дороги, ведущей к съемочному павильону Б.

– Я бы назвал это несколько иначе, – ответил Барни, – но при дамах я всегда очень осторожен в выражениях. Какие результаты дала проверка по списку?

– Все готово. Все отделы представили контрольные списки завершенными и подписанными. Они тоже великолепно потрудились.

– Отлично, но куда девались люди?

Они прошли мимо почти всех машин, и Барни убедился, что, кроме нескольких шоферов, там никого нет.

– После того как вы вчера вечером отправились за пленкой, все сидели в павильоне, не хотели расходиться, и все такое. Ну, знаете ли, одно к одному…

– Нет, не знаю. Что одно, к чему одному?

– Было очень весело, и нам очень не хватало вас. Сначала Чарли Чанг заказал два ящика пива с интендантского склада – сказал, что он уже год не пробовал пива, затем еще кто-то принес выпивки и закуски, и скоро началось настоящее веселье. Вечеринка продолжалась до поздней ночи, так что, я думаю, все еще не очухались и спят в трейлерах.

– Ты в этом уверена? Кто-нибудь проверил их по списку?

– Охранники не пили, и они утверждают, что никто не выходил с территории, значит, все должно быть в порядке.

– Будем надеяться, – сказал Барни, пожав плечами и окидывая взглядом длинный ряд молчаливых трейлеров. – Сразу же по прибытии проверим всех по списку, и, если кто-нибудь отсутствует, придется послать за ним профессора. Пусть люди поспят во время путешествия, это, наверно, самый лучший выход. Да и ты сама должна отдохнуть, ведь ты всю ночь была на ногах.

– Спасибо, босс. Если понадоблюсь, я в трейлере номер двенадцать.

Из распахнутых дверей съемочного павильона доносился стук молотка – плотники заканчивали сооружение настила на платформе машины времени. Барни остановился у входа, зажег сигарету и попытался пробудить в себе восторженное отношение к наспех сколоченному сооружению, которое должно было доставить съемочную группу к месту съемок на Оркнейских островах.

Прямоугольная железная рама была сварена по чертежам профессора, затем на нее была настлана платформа из толстых досок. Как только передняя часть настила была закончена, на ней соорудили контрольную рубку и профессор Хьюитт начал руководить монтажом увеличенного времеатрона, который отличался не только гигантскими размерами, но и гораздо большим количеством сверкающих катушек и проводов, чем первоначальный вариант. К тому же у него был мощный дизель-генератор. Почти две дюжины огромных автомобильных покрышек было прикреплено к дну платформы для смягчения удара при приземлении, по краям платформы были сооружены поручни, и над ней было воздвигнуто нечто вроде клетки из тонких труб для обозначения границ действия временного поля.

Все сооружение выглядело каким-то иллюзорным, ненастоящим, и Барни решил, что лучше всего ему не думать об этом.

– Включай! – крикнул профессор Хьюитт, выползая из-под своего аппарата с дымящимся паяльником в руках.

Механик склонился над дизелем, машина застонала, повернулась, затем выплюнула струю синего дыма и деловито застучала.

– Ну как дела, профессор? – спросил Барни через открытую дверь. Хьюитт обернулся и, прищурившись, посмотрел на него.

– А, доброе утро, мистер Хендриксон. Я полагаю, вы интересуетесь состоянием моего времеатрона-два, и рад ответить, что работает он отлично. Мы готовы начать операцию в любое время, все цепи проверены, ждем ваших указаний.

Барни посмотрел на плотников, забивающих последние гвозди в настил платформы, затем ногой отбросил щепку.

– Мы отправимся немедленно, как только обсудим проблему возвращения.

Хьюитт покачал головой.

– Я провел эксперименты с времеатроном, чтобы выяснить, нельзя ли пересечь временной барьер, однако это оказалось невозможным. Когда мы возвращаемся назад, нам приходится описывать дугу в континууме, используя дополнительную энергию для деформирования наших собственных временных линий по сравнению с мировыми. Обратное путешествие после визита в прошлое – независимо от того, как долго мы в нем оставались, – происходит вдоль того же временного вектора, который был создан первоначальным движением во времени; в определенном смысле обратное путешествие можно назвть эндотемпическим поглощением временной энергии, тогда как первоначальное путешествие в будущее или прошлое – процесс экзотемпический. Таким образом, мы не можем вернуться в момент, который был раньше момента нашего отправления из мировой временной материи, так же как мячик не может подпрыгнуть выше того уровня, с которого его уронили. Поняли?

– Ни единого слова. Не могли бы вы снова все объяснить, но на этот раз выражаться по-человечески?

Профессор Хьюитт поднял кусок фанеры, лизнул кончик своей шариковой ручки и начертил простой рисунок.

– Взгляните сюда, – сказал он, – и вам тотчас все станет ясно. Линия АВ – это линия мирового времени, где А – прошлое, а В – будущее. Точка Б – это наше сознание сегодня, теперь, наше «сейчас» во времени. Линия АВ – временная линия времеатрона, совершающего путешествие, или наши собственные временные линии, когда мы путешествуем вместе с ним. Обратите внимание, что мы оставляем линию мирового времени в точке Б и движемся по времени, прибывая, ну, скажем, в тысячный год, в точку Г. Таким образом, мы путешествуем по дуге БГ. Мы возвращаемся в мировое время в точке Г и остаемся там, двигаясь вместе с мировым временем, и продолжительность нашего визита в прошлое обозначена линией ГД. Вы следите за моими рассуждениями?..

– Пока да, – сказал Барни, проводя указательным пальцем вдоль линий. – Продолжайте, профессор, пока я еще не забыл, что к чему.

– Конечно. Теперь обратите внимание на дугу ДЕ, наше обратное путешествие во времени к тому моменту, которое отстоит всего на долю секунды от момента нашего первоначального отправления, то есть точки Б. Я могу контролировать наше прибытие в точку Е при условии, что она будет находиться после точки Б, однако я никогда не смогу вернуться перед точкой Б. Чертеж всегда будет давать БЕ и никогда – ЕБ.

– Почему?

– Я рад, что вы задали этот вопрос, потому что это центральный вопрос всей проблемы. Посмотрите снова на чертеж и вы увидите, что при пересечении дуги БГ с дугой ДЕ возникает точка К. Эта точка К обязательно должна существовать, иначе будет невозможно совершить обратное путешествие, ибо К является точкой обмена энергией, где происходит уравнивание масштабов времени. Если у вас точка Е будет между Б и Д, дуги не пересекутся, независимо от того, насколько близко друг от друга они пройдут, обмена энергией не произойдет и путешествие во времени не состоится.

Барни нахмурился и потер лоб.

– Или, попросту говоря, мы не можем венуться раньше, чем отправились, – сказал он.

– Совершенно точно.

– Иными словами, все время, которое мы потратили на этой неделе, безвозвратно пропало.

– Правильно.

– Значит, если мы хотим, чтобы картина была готова к десяти часам утра в понедельник, мы должны отправиться в прошлое и оставаться там до тех пор, пока она не будет закончена.

– Да я и сам не смог бы короче сформулировать этот тезис.

– Тогда давайте отправим этот цирк в дорогу, потому что сейчас утро субботы. Плотники уже кончили свою работу, пора трогать.

Первым автомобилем в колонне был джип; Текс спал на переднем сиденье, а Даллас на заднем, Барни подошел к машине, нажал на сигнал и в следующее мгновение замер, глядя как зачарованный в дуло длинноствольного кольта, который сжимала дрожащая рука Текса.

– У меня ужасно трещит голова, – прохрипел Текс, – и я не советовал бы нас беспокоить. – Он неохотно опустил револьвер в кобуру.

– Какие-то нервные все сегодня, правда? – сказал Барни. – Ничего, свежий морской воздух будет вам на пользу. Поехали!

Текс нажал на стартер, двигатель взревел, и джип въехал по металлическим сходням, установленным Далласом, на платформу времеатрона. Как только джип замер на платформе, Даллас втащил за собой обе металлические полосы.

– На первый раз достаточно, – сказал Барни. – Мы найдем ровную полянку и вернемся обратно за остальными. Поехали, профессор, – то же самое место, что и раньше, но спустя два месяца.

Хьюитт пробормотал что-то себе под нос, устанавливая цифры на приборах, затем включил механизмы времеатрона. Вторая модель была усовершенствованным образцом в том отношении, что она в какое-то неуловимое мгновение давала возможность ощутить все симптомы казни на электрическом стуле, но, слава богу, все это окончилось едва ли не раньше, чем началось. Казалось, пассажиры были струнами арфы, на которой палец небожителя взял аккорд. Съемочный павильон исчез, вместо него уже были соленые брызги и чистый освежающий воздух. Текс застонал и доверху застегнул молнию на своем костюме.

– Похоже, вон та лужайка для нас подойдет, – заметил Барни, указывая на довольно ровное поле, плавно опускающееся к берегу. – Отвези меня туда, Текс, а Даллас останется с профессором.

Джип на самой малой скорости с трудом взобрался на вершину холма, грохот его выхлопа вызвал переполох среди черноголовых чаек, которые с криком начали кружиться над их головами.

– Пожалуй, здесь хватит места, – сказал Барни, вылезая из джипа и сковыривая носком ботинка кочку с пучком травы. – Двигай обратно и скажи профу: пусть прыгнет чуть-чуть вперед и посадит платформу рядом со мной – так ему будет легче отыскать это место, когда мы примемся за переброску остальной группы.

Барни сунул руку в карман, извлек пачку сигарет, но она оказалась пустой. Он смял ее и бросил на землю, а тем временем Текс лихо развернулся и стремительно направил джип обратно к платформе. Сходни были все еще опущены, джип въехал по ним и остановился. Барни отчетливо видел, как Даллас убрал сходни и профессор повернулся к времеатрону.

– Эй!.. – начал Барни, но в то же мгновение платформа исчезла; на земле остались только следы джипа и отпечатки автомобильных покрышек на траве, где раньше покоилась платформа. Барни не хотел отправлять Текса вместе с остальными.

Облако закрыло солнце, и Барни вздрогнул от холода. Чайки снова сели на воду у самого берега; первозданную тишину нарушал лишь шум прибоя, разбивавшегося о берег. Барни взглянул на смятую пачку сигарет – единственный знакомый предмет среди этого чуждого окружения – и снова поежился.

Он не смотрел на часы, но, конечно, прошло не более одной-двух минут. И все же за это короткое время он хорошо понял, каково было Чарли Чангу, заброшенному на доисторический остров Каталина со всеми этими глазами и зубами вокруг него. Барни надеялся, что Йенс Лин не чувствовал себя слишком несчастным во время своего двухмесячного пребывания с Оттаром. Если бы за многие годы работы в кино Барни не утратил совести, он мог бы почувствовать жалость к ним. Но теперь он испытывал жалость только по отношению к самому себе. Облако скрылось, теплые лучи солнца снова упали на Барни, однако ему все еще было холодно. В течение этих минут он чувствовал себя таким одиноким и таким забытым, как никогда раньше.

Платформа снова появилась и упала с высоты нескольких дюймов на лужайку рядом с ним.

– Давно пора! – крикнул Барни, расправив плечи и почувствовав, как к нему снова возвращается уверенность. – Где вы пропадали?

– В двадцатом столетии, где же еще? – ответил профессор. – Вы ведь не забыли о точке К, верно? Для того чтобы переместиться на несколько минут вперед в вашем относительном времени, мне пришлось сначала вернуться в то время, из которого мы прибыли, и уже затем обратно к вам с соответствующим физическим и временным сдвигом. Как вы считаете, сколько времени мы отсутствовали?

– Не знаю, несколько минут, пожалуй.

– По-моему, это очень хорошо для путешествия туда и обратно продолжительностью в две тысячи лет. Ну-ка посмотрим, пять минут дадут нам микроскопически малую ошибку по отношению к…

– Ну ладно, проф, вы рассчитаете это в свободное время. Нам нужно сейчас перебросить сюда всю группу и приняться за работу. Вы двое съезжайте с платформы и оставайтесь здесь. Мы начнем перевозить автомобили по одному, и сразу после прибытия вы должны отводить их в сторону, чтобы освободить место для других. Поехали.

На этот раз Барни вернулся вместе с платформой и даже на мгновение не задумался о том, как чувствовали себя те двое, которые остались позади.

Переброска происходила довольно гладко. После того как были перевезены первые машины, грузовики и трейлеры начали как по конвейеру двигаться через двери съемочного павильона и бесследно исчезать в прошлом. Неудача постигла только грузовик, стоявший третьим в очереди: он не поместился на платформе, и, когда платформа с грузовиком исчезла, два дюйма выхлопной трубы и половина номерного знака со стуком упали на пол. Барни поднял кусок трубы и с любопытством посмотрел на сверкающий срез, гладкий и ровный, будто отполированный. Очевидно, этот кусок оказался за границами временного поля и просто остался на месте. То же самое легко могло случиться с рукой.

– Во время путешествия все, кроме профессора, должны находиться внутри трейлеров и грузовиков. Только несчастных случаев нам не хватало!

Последним рейсом переправили трактор с катером на прицепе и грузовик-холодильник, и Барни вскарабкался на платформу вслед за ними. Он бросил последний взгляд на калифорнийский пейзаж, залитый солнцем, и подал профессору знак отправляться. На часах было 11.57 – до полудня субботы оставалось три минуты, когда двадцатый век мигнул и исчез и появилось одиннадцатое столетие. Барни облегченно вздохнул. Теперь время – в том веке, который они покинули, – остановилось. И как бы долго они ни снимали свой фильм, там, в Калифорнии, время останется неизменным. Когда они вернутся с отснятым фильмом, в Голливуде все еще будет полдень субботы – почти два дня до рокового понедельника. Впервые спешить было некуда.

Несколько секунд Барни стоял, расслабившись, чувствуя, как напряжение покидает его. Но вот он вспомнил, что ему предстоит снять целую картину со всеми вытекающими отсюда проблемами и неприятностями, и ответственность снова внезапным бременем опустилась ему на плечи, и только что исчезнувшее напряжение вновь навалилось на него.

Где-то рядом взревел двигатель трактора, и воздух наполнился отвратительным запахом выхлопных газов. Барни отошел в сторону, пока по сходням осторожно спускали прицеп с катером, и оглядел лужайку. Грузовики и трейлеры были разбросаны как попало, хотя некоторые из них образовали что-то вроде круга, подобно повозкам переселенцев, готовящихся отразить атаку индейцев. Здесь и там бродили одинокие фигуры, однако большинство еще спало. Барни пожалел, что не относится к их числу, однако тут же решил, что не смог бы заснуть, даже если б попытался.

«Ну что ж, – подумал он, – пора приниматься за дело».

Барни подошел к Тексу и Далласу как разтогда, когда они устраивались на траве, подложив под головы сиденья, вытащенные из джипа.

– Лови! – сказал он, бросая монету, которую Даллас поймал на лету. – Кидайте жребий. Один из вас отправится со мной за Йенсом Лином, а другой может дрыхнуть.

– Решка – идешь ты, – сказал Даллас и выругался, когда монета улеглась на траве, глядя на него портретом Джорджа Вашингтона.

Текс засмеялся, затем опустился на траву.

– Знаешь, – сказал Даллас, когда они отъехали от лагеря и спускались к берегу моря, – я не имею ни малейшего представления, где мы находимся.

– На Оркнейских островах, – ответил Барни, провожая взглядом чаек, которые стремительно проносились над их головами и выкрикивали проклятия по их адресу.

– Я всегда был слаб в географии.

– Это маленькая группа островов к северу от Шотландии, примерно на одной широте со Стокгольмом.

– К северу от Шотландии? Кончай шутить! Когда шла война, моя часть находилась в Шотландии, и за все время я видел солнце только несколько раз в просвете между облаками, и к тому же я там чуть не замерз…

– Не сомневаюсь, но ведь это было в двадцатом веке. А сейчас мы в одиннадцатом веке, в середине так называемого Малого климатического оптимума. По крайней мере, так назвал его профессор, и, если тебе хочется знать больше, спроси у него. Короче говоря, в одиннадцатом веке климат был… точнее, сейчас он мягче, чем в двадцатом.

– Трудно в это поверить, – пробормотал Даллас, глядя на солнце с таким подозрением, как будто ожидал, что оно может исчезнуть в любую минуту.

Дом был точно таким, каким они оставили его два месяца назад. На пороге сидел один из слуг и точил нож. Когда джип подъехал, слуга испуганно вскочил, уронив точильный камень, и исчез внутри хижины. Через минуту на пороге появился Оттар, вытирая рукавом рот.

– Добро пожаловать! – рявкнул он, когда джип остановился. – Рад видеть вас снова. Где «Джек Дэниелс»?

– Похоже, что уроки языка возымели свое действие, – заметил Даллас, – но побороть его пристрастие к «Джеку» они не смогли.

– Виски у нас сколько угодно, – успокоил Оттара Барни. – Но сначала я хочу поговорить с доктором Лином.

– Он там, в хижине, – сказал Оттар и вдруг заревел: – Йенс, иди сюда!

Йенс Лин появился из-за угла хижины, волоча ноги, согнувшись под тяжестью грубого деревянного бочонка. Он был бос и оброс грязью до пояса. Нечто похожее на мешок с куском кожи вокруг поясницы заменяло ему одежду; спутанная борода и ниспадающие до плеч волосы делали его похожим на Оттара. Увидев джип, он замер как вкопанный, его глаза расширились, изо рта вырвался хриплый крик. Подняв бочонок над головой, он побежал к джипу. Даллас выпрыгнул из машины и принял положение боевой готовности.

– Осторожнее, док, – сказал он. – Опустите бочонок, пока кого-нибудь не ушибли.

Слова, а может быть, фигура Далласа, приготовившегося к прыжку, обуздали ярость Лина. Он остановился и опустил бочонок.

– Что случилось? – крикнул он. – Где вы все пропадали?

– Готовились к съемкам фильма, где же еще? – ответил Барни. – Прошло всего два дня с тех пор, как я доставил вас сюда, то есть для нас это было два дня, и я понимаю, что для вас прошло целых два месяца.

– Два месяца! – завопил Йенс. – Прошло больше года! Что случилось?

Барни пожал плечами.

– Наверно, профессор сделал какую-нибудь ошибку. Все эти приборы, знаете…

Йенс Лин заскрипел зубами с такой силой, что скрежет было слышно на расстоянии нескольких шагов.

– Ошибка… Для вас это всего лишь ошибка. А я оказался здесь с этими вшивыми варварами, ухаживал за их вонючим скотом. Через пять минут после вашего отъезда Оттар стукнул меня кулаком по голове и забрал всю мою одежду, все снаряжение и все виски.

– Зачем работать за виски, когда можно его взять просто так, – сказал Оттар, следуя элементарной логике викинга.

– Ну, что сделано, того не воротишь, – сказал Барни. – Вы пробыли здесь год, но я позабочусь о том, чтобы вы получили все сполна. Ваш контракт все еще в силе, и вы получите жалованье за весь год. Не так уж плохо за два дня работы, и вам еще предстоит академический отпуск, за который вы тоже получите годовой оклад. Вы выполнили свою задачу и научили Оттара английскому языку…

– Любовь к виски его научила. Он непробудно пил в течение месяца, а когда очухался, вспомнил об уроках английского языка. Он заставил меня учить его каждый день, чтобы, если вы вернетесь, потребовать плату за каждый день обучения.

– Оттар говорит очень хорошо, это верно. Где виски?

– У нас неограниченный запас, Оттар, не волнуйся, – сказал Барни и снова повернулся к Лину. У него в голове зашевелились мрачные мысли о судебном процессе, который может возбудить доктор. – Послушайте, док, давайте будем квиты? Годовое жалованье за обучение Оттара английскому языку, и вы будете помогать нам, пока снимается фильм. Я уверен, что это был для вас интереснейший год…

– А-а-а-а!

– И вы его не скоро забудете. Вы узнали массу нового насчет грамматики старонорвежского…

– Гораздо больше, чем мне бы хотелось.

– Так что давайте не будем ссориться. Как ваше мнение?

Йенс Лин несколько мгновений стоял, стиснув кулаки и тяжело дыша, затем бросил бочонок на землю и свирепо поддал его ногой, так что бочонок тут же разлетелся на куски.

– Ну хорошо, – сказал он наконец. – У меня нет выбора. Но я и пальцем не пошевельну, пока мне не будет предоставлен душ, полная дезинфекция и свежая смена белья.

– Конечно, док. Через несколько минут мы доставим вас в лагерь, он вон за тем холмом…

– Ничего, я найду его сам, если вы не против. – Йенс Лин повернулся и зашагал по берегу.

– Виски, – напомнил Оттар. – Дайте мне немного…

– Работа, – в тон ему ответил Барни. – Если ты у нас на водочном жалованье, то постарайся его отработать. Съемки начинаются завтра утром, и мне хотелось бы сначала кое-что узнать.

– Конечно. Заходи в дом.

– Никогда в жизни! – воскликнул Барни, отпрянув в сторону. – Я слишком хорошо помню, что случилось с парнем, который зашел к тебе до меня.

Глава 8

– Не шевелись! – закричал Джино. – От тебя требуется только одно – стоять неподвижно, а ты не можешь сделать даже этого.

– Хочется выпить, – пробурчал Оттар и нетерпеливо дернул за длинные спутанные волосы слугу, который стоял рядом, изображая Слайти.

Слуга взвизгнул и чуть не упал.

Джино выругался и оторвался от окошечка видоискателя.

– Барни, – взмолился он, – поговори с этими кретинами из каменного века. Мы снимаем любовную сцену, а они слоняются взад и вперед по всему склону, будто это матч по борьбе. Это самые плохие статисты, каких мне только приходилось видеть.

– Ты просто заметь место, Джино, через минуту мы будем готовы, – ответил Барни, поворачиваясь к своим звездам.

Раф стоял, сложив руки на груди и устремив в пространство отсутствующий взгляд. В костюме викинга и со светлой бородой он выглядел очень импозантно. Слайти откинулась на спинку походного кресла, пока ей расчесывали парик, и выглядела еще более импозантно со своими двумя кубическими футами округлой плоти, выпирающей из низкого выреза платья.

– Повторяю все еще раз, – сказал Барни. – Вы любите друг друга, Раф отправляется на битву, и ты, может быть, больше никогда не увидишь его, поэтому вы прощаетесь на холме, страстно обнимая друг друга.

– А я-то думала, что ненавижу его, – сказала Слайти.

– Это было вчера, – разъяснил ей Барни. – Наши сцены снимаются не в том порядке, в каком они будут в фильме, я уже два раза объяснял это сегодня утром. Давайте я повторю еще раз, кратко, – если соизволите осчастливить меня своим вниманием, мистер Хоук. Действие начинается с того, что Тор, роль которого исполняет Раф, вместе с бандой викингов нападает на ферму, где живешь ты, Слайти. Тебя зовут Гудрид, и ты дочь хозяина дома. В бою все убиты, кроме тебя, и Тор захватывает тебя в качестве трофея. Ночью он приходит к тебе, но ты борешься с ним, потому что ненавидишь его. Однако постепенно он завоевывает твое сердце, и в конце концов ты полюбила его. В это время он уходит с викингами в очередной поход, и ты ждешь его возвращения. Это как раз та сцена, которую мы снимаем сейчас. Он уходит, ты бежишь за ним, окликаешь его, он поворачивается, ты подбегаешь к нему и обнимаешь, прямо здесь. Надеюсь, теперь это понят…

– Смотрите, – прервал его Раф, указывая на море, – подходит корабль.

Они повернулись к морю, – действительно, ладья викингов только что обогнула мыс и вошла в залив. Парус был свернут, голова дракона на носу корабля вздымалась и опускалась в такт ритмичным движениям гребцов.

– Завтра! – закричал Барни. – Лин, где ты? Разве вы с Оттаром не договорились, что этот Финнбогги приведет свой корабль завтра?

– У них очень приблизительное представление о времени, – ответил Лин.

Барни швырнул шляпу на землю и подбежал к оператору.

– Как ты думаешь, Джино, это стоит заснять? Ты можешь взять корабль?

Джино повернул туррет, направил длинную трубу телеобъектива в море и прильнул к видоискателю.

– Неплохо, – сказал он, – великолепный кадр.

Оттар и другие норвежцы уже бежали вниз по склону и не обратили никакого внимания на крики Барни, который хотел, чтобы они убрались из кадра.

– Что это они делают? – спросил Барни, когда скандинавы начали выбегать из хижины, держа в руках оружие.

– Если бы я только знал, – недоуменно сказал Лин. – Может, это какой-то неизвестный мне обряд приветствия?

Оттар со своими людьми стоял у самой воды, что-то крича, и люди с корабля кричали ему в ответ.

– Снимай все происходящее, Джино, – распорядился Барни. – Если кадры будут хорошими, мы вставим эти сцены в сценарий.

Несколько взмахов веслами – и корабль викингов уткнулся в берег. Голова дракона высилась над стоящими на берегу людьми. Не успел корабль остановиться, как вновь прибывшие схватили щиты, висевшие вдоль бортов, и попрыгали в воду. Подобно стоящим на берегу, они тоже размахивали над головой самыми разномастными мечами и топорами. В следующее мгновение обе группы столкнулись.

– Ну, как это выглядит в кадре? – спросил Барни.

– Санта Мария! – крикнул Джино. – Они убивают друг друга!

Звон металла смешался с хриплыми боевыми криками воинов. Зрители, стоявшие на холме, не могли различить деталей, множество борющихся фигур сливались в общую массу, пока из гущи боя не вырвался человек, который, спотыкаясь, побежал вдоль берега. Он был безоружен и казался раненым, а следом за ним бежал его противник, вовсю размахивая топором с длинной рукояткой. Преследование было коротким, а конец – внезапным. Как только расстояние между преследуемым и преследователем сократилось, топор, описав широкую дугу, отрубил убегавшему голову, которая покатилась вдоль берега.

– Да, они вошли в роль, – выдавил из себя Барни.

– Мне кажется, это не Финнбогги со своими людьми, – сказал Лин. – Я думаю, что это совсем другой корабль.

Барни был человеком действия, но подобные действия были не в его духе. Звуки битвы и зрелище обезглавленного трупа, валяющегося на окровавленном песке, парализовали его. Как поступить? Это был не его мир, не его методы борьбы. Вот Текс или Даллас в такой ситуации оказались бы в своей тарелке. Кстати, где же они?

– Радио, – пробормотал он, с опозданием вспомнив о приемнике-передатчике, висевшем у него на плече; он включил радио и спешно вызвал к себе обоих трюкачей.

– Он заметил нас, поворачивается, он бежит к нам, – взволнованно закричал Джино. – Какие великолепные кадры!

Вместо того чтобы вернуться в гущу боя, убийца бежал вверх по склону, размахивая топором и что-то хрипло крича. Группа артистов, стоящих на вершине холма, следила за его приближением, но не двигалась с места. Все было настолько чуждо им, что они не могли представить себя не кем иным, кроме зрителей, не могли вообразить, что могут быть вовлечены в ужасную бойню, развернувшуюся на берегу. Атакующий викинг подбегал все ближе и ближе, пока не стали отчетливо видны темные пятна океанских брызг и пота на грубой красной шерсти его рубахи и зловещие багровые пятна крови на топоре и руках.

Тяжело дыша, викинг бежал прямо на Джино, очевидно считая съемочную камеру каким-то оружием. Оператор оставался на посту до последнего мгновения, снимая своего разъяренного противника, и отскочил в сторону только в тот момент, когда топор обрушился вниз. Широкое лезвие ударило по ноге треножника, согнув ее и чуть не опрокинув съемочную камеру на землю.

– Эй, поосторожнее с оборудованием! – крикнул Барни и тут же пожалел об этом, когда обезумевший от ярости викинг повернулся в его сторону.

Джино пригнулся, выставив перед собой руку с ножом, поблескивающим в лучах солнца, и спокойно ожидая новой атаки – тут, несомненно, чувствовался опыт юношеских лет, проведенных в трущобах Неаполя. Стоило викингу на мгновение отвлечься, как Джино нанес удар.

Он не промахнулся, однако викинг, несмотря на свои огромные размеры, оказался быстрым как кошка. Он успел повернуться, и нож вместо живота скользнул по боку. Заревев от внезапной боли, викинг продолжал наступление, и рукоятка топора обрушилась на голову итальянца, сбив его с ног. Все еще яростно крича, викинг схватил Джино за волосы, отогнул его голову назад, обнажив шею, и взмахнул топором, чтобы нанести роковой удар.

Воздух разорвал щелчок пистолетного выстрела, и тело викинга, в грудь которого попала пуля, судорожно дернулось. Он повернулся, открыв рот, на лице его застыла гримаса молчаливой боли, и Текс – они даже не знали, что подъехал джип, – положив руку с револьвером на руль, выстрелил еще два раза. Обе пули попали викингу в лоб, и он рухнул на землю, отдав богу душу еще до того, как его тело коснулось земли.

Джино оттолкнул от себя безжизненное тело викинга и, встав на ноги, весь дрожа, наклонился над камерой. Текс снова включил двигатель джипа. Остальные были настолько потрясены внезапностью атаки, что стояли как вкопанные.

– Хотите, я поеду к берегу и помогу нашим статистам? – спросил Текс, вкладывая патроны в барабан револьвера.

– Да, – сказал Барни. – Необходимо прекратить это безобразие, пока еще кого-нибудь не убили.

– Не могу гарантировать, что этого не случится, – зловеще пробормотал Текс и повернул джип вниз по склону холма.

– Кончай съемку! – крикнул Барни оператору. – Мы можем вставить в наш фильм что угодно, только не джипы.

Текс заклинил чем-то кнопку гудка, так что тот ревел не переставая, и держал мотор на самой низкой передаче – он гудел как бешеный, а коробка передач выла, готовая разорваться. Со скоростью пять миль в час джип устремился к месту битвы.

Оттар и его люди видели джип много раз и успели привыкнуть к нему, однако этого нельзя было сказать про викингов с нападающего корабля. Они увидели, как на них мчится какое-то ревущее чудовище, и по вполне понятным причинам не стали ждать его приближения, а разбежались влево и вправо. Текс, резко развернув джип у самой кромки воды, успел поддать буфером в зад одному из них, который не проявил достаточного проворства. Оттар и его люди собрались позади джипа и перешли в решительное наступление на рассеявшегося по берегу противника. Морские викинги дрогнули и обратились в бегство, поспешно карабкаясь на корабль и хватаясь за весла.

На этом и пришел бы конец попытке вторжения, если бы Текс не был охвачен боевой лихорадкой. Не успел корабль викингов сдвинуться с места, как он выскочил из-за руля, подбежал к переднему бамперу и вытащил оттуда барабан лебедки с намотанным на него стальным тросом. На его конце была петля. Вытянув трос достаточной длины, он вскочил на капот джипа и начал размахивать тросом. При этом он издавал воинственный клич, разносившийся по всему берегу. Все шире и шире становились круги, и наконец трос взвился в воздух и петля опустилась прямо на голову дракона на носу корабля викингов. Текс дернул за трос, накрепко затянув петлю, и, спрыгнув на землю, неторопливо залез обратно в кабину.

Весла взбили белой пеной воды залива, и корабль медленно и плавно отошел от берега. Текс закурил сигарету, предоставив тросу разматываться. Вот корабль отошел на двадцать, вот уже на тридцать футов от джипа. Один из викингов, стоя на носу, рубил топором стальной трос, но не добился ничего, разве что совершенно затупил топор. Текс ногой очень быстро переключил лебедку на обратное вращение. Трос поднялся из воды, натянулся подобно струне, корабль дрогнул и остановился. Затем медленно, но верно он двинулся обратно к берегу. Весла, отбрасывая брызги, погружались глубоко в воду, но тщетно.

Теперь оставалось только довершить разгром. После Тексова маневра первоначальный пыл, с которым атакующие бросились на берег, полностью испарился. Оружие посыпалось в воду, и захватчики подняли руки вверх – они сдавались. Только один из них жаждал сразиться – тот самый, который пытался разрубить стальной трос. Держа топор в одной руке и круглый щит в другой, он спрыгнул на берег и кинулся к джипу. Текс взвел курок револьвера и ждал, но в схватку вступил Оттар, отразивший атаку. Оба викинга начали описывать круги возле самой воды, выкрикивая оскорбления по адресу друг друга. Когда Текс увидел, что все остановились, он осторожно спустил взведенный курок и сунул револьвер в кобуру, следя за схваткой двух богатырей.

Оттар, взмокший от пота и предельно возбужденный битвой, будил в себе безумие берсеркера, грыз край щита, что-то хрипло крича. Он вбежал по колено в воду и продолжал идти к своему противнику. Вождь атакующих замер в нескольких ярдах от него, бросая на Оттара яростные взгляды из-под нависшего на глаза железного шлема и выкрикивая ответные оскорбления. Оттар несколько раз плашмя ударил топором по своему щиту, затем внезапно ринулся вперед, взмахнув топором, и обрушил сокрушительный удар на голову противника. Тот успел поднять щит, чтобы отразить удар, однако он был нанесен с такой силой, что викинг рухнул на колени.

С радостным воплем Оттар снова и снова наносил безжалостные удары топором, не замедляя ритма, как дровосек, валящий дерево. Викинг стоял на коленях и не мог поднять свой топор – он опирался на него, чтобы не упасть под градом мощных ударов. От его щита летели щепки, и огромная волна окутала сражавшихся туманом мелких брызг.

Вдруг ритмичные удары по щиту прекратились – Оттар поднял топор как можно выше и со всей силой обрушил его прямо вниз, на голову противника. Щит взлетел вверх, однако не предотвратил сокрушительного удара. Топор соскользнул по щиту, едва замедлив движение, и глубоко вонзился в бедро викинга. Тот взвыл от боли и взмахнул топором, стремясь нанести ответный удар. Однако Оттар, увернувшись, легко отскочил назад и остановился на мгновение посмотреть на дело рук своих. Раненый с трудом встал, перенося весь свой вес на здоровую ногу, и было ясно видно, что его бедро перерублено почти наполовину и из раны хлещет поток крови. Оттар отбросил от себя щит и топор и издал победный клич. Раненый викинг сделал неловкую попытку атаковать его, однако Оттар, смеясь, увернулся. Все скандинавы, стоявшие на берегу, да и большая часть викингов на корабле тоже смеялись над бессильной яростью раненого викинга. Он продолжал ползти к Оттару, пытаясь повалить своего противника.

Должно быть, Оттар понял, что эта забава может кончиться только смертью его противника от потери крови, потому что он подбежал к поверженному врагу и вспрыгнул ему на спину, погрузив его лицо в пенящуюся воду. Затем, встав одной ногой на правую руку викинга, которая все еще сжимала топор, он обеими руками схватил его голову, ткнул ее в песок и мелкую гальку и держал до тех пор, пока тело викинга не перестало дергаться. Враг утонул в нескольких дюймах пенившейся воды. Все воины на берегу и корабле приветствовали победу Оттара радостными криками.

На вершине холма царила тишина, только Раф Хоук нетвердым шагом отошел в сторонку: его рвало. Барни впервые заметил, что Джино снова склонился над камерой.

– Ты успел заснять схватку? – спросил он, мучаясь оттого, что его голос дрожит и срывается.

– До последнего момента! – ответил Джино, похлопывая по диску с заснятым фильмом. – Хотя я не уверен, что мне удалось запечатлеть все подробности с такого расстояния.

– Все к лучшему, – сказал Барни. – На сегодня мы закончим, все равно вот-вот начнет темнеть, да я и не думаю, что кто-нибудь из нас сможет работать в таком окружении. – Он кивком указал на мрачное зрелище внизу, у берега.

– А меня это нисколько не волнует, – беззаботно ответила Слайти. – Это напоминает мне бойню, на которой работал мой отец, когда мы жили в Чикаго. Я каждый день приносила ему ленч.

– Ну, не все могут похвастаться таким хладнокровием, – сказал Барни. – Завтра ровно в семь тридцать начнем с того, где кончили сегодня.

Он направился вниз по склону холма к шумной толпе на берегу.

Убитых и раненых из обеих групп сволокли в одно место, туда, где волны не могли их достать, и победители уже грабили захваченное судно, начав с эля. Уцелевшие викинги стояли под стражей, и перед ними расхаживал взад и вперед Оттар, что-то крича и размахивая кулаками для пущей выразительности. По-видимому, его слова возымели действие, потому что, когда Барни спустился с холма, скандинавы, побежденные и победители, повернулись и вместе двинулись по направлению к хижине. Только один человек не двинулся с места. Оттар обрушил ему на голову мощнейший удар, и человек рухнул как подкошенный. Двое слуг подняли и унесли его. Оттар вошел в море и начал шарить по дну, разыскивая свой топор, когда Барни подошел к нему.

– Может быть, ты скажешь мне, что все это значит? – спросил Барни.

– Ты видел, как я рубанул его по ноге? – торжествующе крикнул Оттар, размахивая найденным топором над головой. – Крак! Отрубил почти начисто!

– Хорошо сыграно. Я видел все. Прими мои поздравления. Но кто он такой и что они здесь делали?