В клетке. Вирус. Напролом Скальци Джон

Глава 2

– Да уж, весело тут, – сказала Ванн, подойдя ко мне.

Вокруг нас царил настоящий хаос: чиновники лиги суетливо подталкивали будущих инвесторов в укромные уголки стадиона; столичные полицейские и сотрудники службы безопасности стадиона пытались успокоить толпы зрителей, напуганных известием о смерти Дуэйна Чэпмена; а журналистская братия сновала повсюду, выискивая сюжеты для репортажа.

– Вы уже в курсе? – спросил я.

– Да, узнала о смерти игрока, пока ехала сюда. Передавали прямую трансляцию пресс-конференции. Вы ее слышали?

– Ну да, – кивнул я, – между попытками с кем-нибудь поговорить.

– Они вас избегают? – спросила Ванн.

– Скорее, просто не обращают внимания, когда пробегают мимо.

– Вам стоит быть более решительным.

– Просто мне не стоит быть в теле андроида, вот и все.

– Учитывая то, где мы находимся, звучит как насмешка.

– Если честно, у меня сегодня весь день такой, – пожаловался я.

– Еще бы, – согласилась Ванн и отступила в сторону, чтобы в нее не врезался какой-то проносящийся мимо чиновник. – Почему вы не остались вместе с родителями? Уверена, как раз сейчас в этом лабиринте им пудрит мозг какой-нибудь функционер из лиги.

– Во-первых, вы нарисовали жуткую картину, и я вам этого не забуду. – (На эту угрозу Ванн никак не отреагировала.) – А во-вторых, я наивно полагал, что кто-то непременно захочет помочь агенту ФБР.

– Угу, – промычала Ванн. – Так что давайте-ка вы найдете родителей и выясните, что им там наплели об этой истории, а я пока прижму кого-нибудь из этих клоунов, что носятся под ногами, и заставлю отвести к тому, с кем можно поговорить.

– Вряд ли я найду их в таком бедламе, – ответил я.

Ванн долго смотрела на меня.

– Крис, есть такая штука – телефон называется, – наконец выдала она и решительно двинулась на поиски жертвы.

«Понятия не имею, где мы, – написала мама в ответ на мое сообщение, и я испытал мимолетное, хотя и совершенно напрасное чувство собственной правоты. – Но, думаю, не слишком далеко от ВИП-ложи».

«Я найду тебя», – написал я и оглядел бесконечные коридоры.

А потом вспомнил, что я – доверенное лицо своей матери, и вывел ее локацию на внутренний экран.

Программа сообщила, что мама находится на стадионе. Спасибо, помощь просто неоценимая.

– Простите? – вдруг раздался рядом чей-то голос.

Я поднял голову и увидел перед собой молодую женщину в строгом костюме.

– Да, – ответил я.

– Это ведь вы были недавно в ВИП-ложе?

– Да, был.

Она вздохнула с облегчением.

– Мне велели всех собрать. Пожалуйста, пройдите со мной, – сказала она, поманив меня рукой, и я, заинтригованный, пошел следом.

Мы пришли в небольшой конференц-зал, до отказа набитый немецкими, японскими и прочими потенциальными инвесторами, судя по их лицам одинаково недовольными тем, что их там собрали.

– Мы начнем собрание инвесторов буквально через минуту, – сказала моя провожатая и куда-то растворилась.

Я огляделся вокруг. Все богачи среднего уровня, откуда бы они ни были, выглядят одинаково. В основном это мужчины, преимущественно немолодые, а их постные физиономии словно говорят, что они напрасно теряют здесь свое время.

Вдруг дверь резко распахнулась, и в зал решительно вошел тот самый тип, который пытался всучить мне пустой бокал в ВИП-ложе.

– С большинством из вас мы уже встречались, а для тех, кто меня не знает, представлюсь. Меня зовут Маккензи Стодден, я глава отдела франчайзинга СХЛ, – сказал он, взойдя на кафедру у дальней стены комнаты. – Для начала хочу поблагодарить всех вас за то, что вы собрались здесь, с нами, на этом одном из самых успешных предсезонных матчей.

– Что за хрень вы несете? – выкрикнул с места один из предполагаемых инвесторов. Судя по говору, он не был ни японцем, ни немцем, а приехал прямиком из Джерси. – На вашем гребаном поле только что игрок умер.

– В самые последние секунды, – уточнил Стодден. – А до этого момента игру посмотрело рекордное для предсезонной игры количество зрителей как на стадионе, так и через потоковый протокол, к тому же значительно выросло количество платных подписок на хаденский просмотровый режим.

– А потом ваш игрок отдал концы, – не унимался инвестор из Джерси.

– Да! – подтвердил Стодден. – Эта трагическая случайность опечалила и повергла в шок каждого сотрудника лиги. – В его собственном голосе при этом не прозвучало ни шока, ни печали; таким тоном, на мой взгляд, говорил бы продавец какой-нибудь элитной продукции на стадии заключения сделки, кем он, по сути, и являлся. – Дуэйн Чэпмен пользовался у нас огромным уважением, и на открытии сезона в эту пятницу в Бостоне мы перед игрой непременно отведем время, чтобы вспомнить и его самого, и его достижения. Но ни я лично, ни лига в целом не хотим, чтобы этот несчастный случай отодвинул на задний план те инвестиционные проекты, которые хилкета предлагает вам как потенциальным получателям франшизы как в Соединенных Штатах, так и в рамках международных лиг, которые мы планируем основать.

– От чего умер игрок? – спросил кто-то, как мне показалось, с русским акцентом.

– Сегодня вечером Чэпмена будет осматривать медицинский эксперт в Филадельфии, – сказал Стодден.

– Это не ответ. Вы уже должны знать.

– Было бы безответственно с моей стороны делать предположения.

– А для меня и для всех остальных здесь было бы безответственно инвестировать в лигу, которая не делится информацией.

– Послушайте, – со вздохом произнес Стодден. – Мы не хотим, чтобы это просочилось в прессу, но у Дуэйна были проблемы с женой, и он прибегал… ну, скажем так, к «самолечению», – думаю, такой термин здесь уместен. Это начало сказываться на его игре в предсезонных тренировках. Он получил предупреждение, и мы думали, что этого достаточно. Но, вероятно, ошиблись.

– Быть под кайфом и умереть во время матча – не одно и то же, – заметил джерсиец.

– Я говорю о том, что его привычки уже давно влияли на его физическое состояние, но результат мы увидели только сегодня.

– Получается, это его личные проблемы – не лиги, – сказал кто-то еще, и по голосу невозможно было понять, сарказм это или просто утверждение.

– Нашей лиге уже больше десяти лет, – сообщил Стодден. – За все это время, при том оснащении и тренировках, что мы применяем, и том круге поставщиков, с которым работаем, у нас ни разу не было случая смерти игрока. Мы уверены, что хотя кончина Дуйэна, безусловно, трагедия, но она не что иное, как всего лишь досадный сбой. Аномалия. И вы, как будущие франчайзеры, не должны волноваться, что она каким-то образом сможет повлиять на наши планы расширения.

– Вы предлагаете нам просто забыть о том, что случилось? – сказал русский.

– Разумеется, нет! – воскликнул Стодден. – Будьте абсолютно уверены, что лига проведет тщательное расследование этой трагедии и не допустит ее повторения впредь. Мы быстро оправимся от этой ситуации и станем еще лучше и сильнее.

– Что случилось с данными Дуэйна Чэпмена? – спросил я.

– Простите? – Стодден вгляделся в меня, и на мгновение показалось, что присутствие трила на собрании инвесторов сбило его с толку.

– На протяжении всей игры транслируются данные о физическом состоянии каждого игрока, включая пульс и мозговую активность, – сказал я. – Когда трил Чэпмена унесли с поля, его данные исчезли. Хотя для всех остальных игроков они остались на месте.

– Постойте… вы же официант, кажется? – проговорил Стодден, вроде как узнавая меня.

– Вообще-то, я из ФБР, – сообщил я, и вдруг все в зале повернулись в мою сторону. – И я действительно хотел бы знать, что случилось с тем каналом данных.

– Это был один из способов привлечь их внимание, – сказала Ванн, когда я поделился с ней недавними событиями; мы стояли в одной из опустевших частных ВИП-лож и ждали, когда туда придет представитель лиги, чтобы с нами поговорить. – Я-то просто угрожала шестеркам, чтобы добраться до вышестоящего начальства, но у вас тоже получилось.

– Интересно, как этот тип Стодден мог одновременно заявить, что не знает, от чего умер Чэпмен, и обвинять того в его собственной смерти, – сказал я.

– Вы говорили, он занимается франшизами, так? – спросила Ванн, и я кивнул. – Тогда сообщать правду – не его работа. Его работа – не дать деньгам ускользнуть.

– Думаю, я изрядно подпортил его планы, – сказал я.

– Ну да. Зато мы теперь знаем, почему к нам придет поговорить какая-нибудь важная шишка.

Дверь открылась, и в ложу вошли мужчина и женщина. Женщина с улыбкой подошла к Ванн и протянула ей руку:

– Агент Ванн, я – Коррета Барбер, заместитель вице-президента СХЛ по рекламе. – Ванн пожала ей руку, и Барбер переключилась на меня, чтобы тоже обменяться рукопожатиями. – Агент Шейн, очень приятно. А это Оливер Медина, главный юрист лиги. Мы можем присесть? – Она указала на небольшой круглый столик; мы сели.

Барбер повернулась ко мне.

– Агент Шейн, насколько я знаю, ваше выступление на встрече инвесторов вызвало небольшой переполох, – сказала она.

– У меня не было таких намерений, – ответил я. – Я просто поинтересовался, куда делись данные.

– Вы должны знать, что та встреча носила частный и сугубо конфиденциальный характер, – подал голос Медина.

– Шейна туда привел ваш сотрудник, – вмешалась Ванн.

– Меня не спрашивали, являюсь ли я инвестором, – добавил я. – Спросили только, был ли я в ВИП-ложе какое-то время назад. Я был.

– Вам известно, кто родители Шейна, – сказала Ванн. – По-вашему, они не общаются с собственным ребенком?

– И тем не менее я рассчитываю, что вы отнесетесь к полученной там информации как к не подлежащей разглашению, – объявил Медина.

– Вы можете рассчитывать на все, что вам угодно, – отрезала Ванн и повернулась к Барбер. – Но теперь это дело будет вести ФБР. И если уж об этом зашла речь, может, вы потрудитесь объяснить, почему вы пытались скрыть обстоятельства смерти Дуэйна Чэпмена, удалив канал с его данными?

– Разумеется, мы не пытались скрыть то, что случилось с Дуэйном Чэпменом, – сказала Барбер. – Мы бы и не смогли этого сделать. Мы просто защищаем его частную жизнь и частную жизнь его семьи.

– Его частную жизнь, – повторила Ванн.

– Именно, – кивнула Барбер.

– Мисс Барбер, сорок тысяч зрителей на трибунах видели, как Чэпмен умер.

– Сорок тысяч зрителей видели, как с поля вывезли какой-то трил, – парировала Барбер. – Это совсем не одно и то же.

– Вы транслируете данные о сердечном ритме и мозговой активности своих игроков восьмидесяти тысячам зрителей по цене 29,95 доллара за игру или 39,95 за три игры в один день, – отчеканила Ванн. – Если бы вы могли продать сведения о том, когда игроки мочатся, вы бы сделали это.

– Мне кажется, вы недооцениваете всю серьезность и трагичность ситуации, – нахмурилась Барбер.

– Агент Ванн всего лишь хотела сказать, что еще совсем недавно охрана частной жизни не являлась предметом заботы СХЛ, – вмешался я.

– Думаю, вы ошибаетесь.

Я покачал головой:

– Я проверил, редактировались ли когда-либо прежде каналы данных кого-нибудь из игроков. Вы располагаете записями хаденского просмотрового режима за восемь лет, и за все это время вы ни разу не удалили ни один канал данных.

– Раньше у нас никогда не умирал игрок на поле.

– Значит, у вас такой регламент? – спросила Ванн. – Кто-то умирает – и вы изымаете запись? Это прописано в уставе СХЛ?

– Мне надо уточнить, – покраснев, ответила Барбер. – Но, по моему мнению, как только стало ясно, что Дуэйн в беде, было вполне разумно удалить запись.

– Почему? – с прищуром посмотрела на нее Ванн.

– Да потому, агент Ванн, чтобы его семья не узнала о его смерти из этого чертова канала! – рявкнул Медина. – Чтобы им сообщил кто-то из нас, а не какой-нибудь спортивный комментатор или случайный тролль с «Агоры»!

Ванн смерила его взглядом:

– Понятно.

– Похоже, сострадание вам не свойственно, – сказал Медина, обращаясь к ней. – Возможно, вы бы предпочли, чтобы его матери или сестре рассказал какой-нибудь тролль.

– Если вы стремились избежать этого, вы могли бы удалить запись начиная с момента его смерти, – заметил я. – Но вы убрали ее целиком, с самого начала игры.

– И что с того? – изрек Медина.

– У вас умер игрок. Вы располагаете записью прямой трансляции, в которой есть все данные о его физическом состоянии. Но потом вы ее изымаете. И никто не знает, что вы с ней сделали.

– Ну да, – ухмыльнулся Медина, – исказили запись, которую уже все видели.

– Но только ваша считается официальной и имеет юридическую силу, – напомнил я. – Которой нет даже у записей ваших партнеров по вещанию.

– И ни у кого нет никаких материалов начиная с момента, когда вы удалили канал, – добавила Ванн.

– Смерть Дуэйна была несчастным случаем, – сказала Барбер.

– Да, – согласилась Ванн. – Но, увы, у нас нет официальной записи, чтобы это подтвердить. Вот почему мы здесь, мисс Барбер. В ту самую минуту, когда лига удалила запись, у нас появились основания считать, что это не было несчастным случаем.

– Если вы предполагаете, что лига каким-то образом замешана в причинении смерти по неосторожности, мы прекращаем этот разговор прямо сейчас, – объявил Медина.

Ванн повернулась ко мне:

– Вот что значит настоящий адвокат.

– А я и не сомневался, – ответил я.

– Мистер Медина, – снова обратилась Ванн к юристу, – вы, безусловно, можете прекратить этот разговор прямо сейчас. Но тогда я сделаю то, что считаю нужным, – получу ордера на каждый бит информации, касающейся смерти Дуэйна Чэпмена, а также на все, что, по моему мнению, хотя бы отдаленно связано с его смертью, то есть на очень многое. Кроме того, я обращусь в департаменты полиции Вашингтона и Филадельфии, и, поверьте мне на слово, будет очень и очень много шума. Что наверняка не понравится вашей лиге, особенно сейчас, когда вы пытаетесь выкачать деньги из потенциальных инвесторов, которые и так уже нервничают из-за смерти игрока.

Барбер казалась испуганной. Медина присутствия духа не терял и был просто раздражен. Он все понял.

– Чего вы хотите? – наконец спросил он.

– Чтобы для начала вы сказали нам, кто на самом деле удалил данные.

Медина посмотрел на Барбер и кивнул.

– Запись приказал удалить заместитель комиссара СХЛ Кауфман, – вздохнув, сказала она.

Я быстренько нашел в сети фото довольно молодого человека.

– Почему? – спросила Ванн.

– Потому что он дурак, – ответил Медина и поднял руку, видя, что Ванн хочет возразить. – Знаю-знаю. Но это правда. Он увидел трансляцию, понял, что Чэпмен умирает, и запаниковал. А потом велел главному инженеру изъять канал. Ей не хотелось это делать, но выбора не было.

– Как ее зовут? – спросил я.

– Жизель Гурвиц, – ответила Барбер.

– Она здесь?

– Думаю, да. Может, сейчас уже вернулась в отель.

– И она поговорит с нами? – спросила Ванн, обращаясь к Медине.

– Да, я не стану возражать, – ответил он.

– А как насчет канала с данными Чэпмена?

– Что вы имеете в виду?

– Он нам нужен.

– Зачем?

– Вы, вероятно, пропустили ту часть разговора, когда мы говорили, что содержащиеся в нем материалы могли быть подтасованы, – сказала Ванн.

– Его должны посмотреть наши эксперты, – добавил я. – Нам надо удостовериться. И к тому же понять, что произошло после того, как канал изъяли.

– Я опасаюсь утечки информации, – сказала Барбер.

– Снова возвращаетесь к своему старому приему с защитой частной жизни? – улыбнулась Ванн.

– Послушайте, это не просто красивая фраза! – возмутилась Барбер. – Мы действительно не хотим, чтобы семья Дуэйна вдруг обнаружила, что эти материалы попали в общий доступ и стали темой для всеобщего обсуждения.

– Значит, вы не собираетесь возвращать запись? – спросил я.

Барбер уже открыла рот, но Медина быстро положил ей руку на плечо, и она промолчала.

– Мы очень скоро вернем тот отрывок записи, где Дуэйн участвует в игре, – сказал юрист. – Без него мы не сможем подтвердить общую статистику матча. Что касается остального, то я считаю целесообразным пока это не обнародовать.

– Нам нужны все данные, – повторила Ванн.

– Они будут у Жизель, – сказал Медина. – Обращайтесь к ней и проверяйте то, что вам надо. Но я хочу вас предупредить, агент Ванн.

– Слушаю.

– Если потом эти материалы вдруг обнаружатся в сети, я это так не оставлю.

Глава 3

Вестибюль отеля «Хилтон» выглядел так, будто там проходила какая-то пресс-конференция. Кругом было полным-полно репортеров и журналистов всех рангов, которые пытались найти хоть кого-нибудь для получения любой информации, в то время как перед зданием отеля телевизионщики и корреспонденты стримингового вещания со своими командами расталкивали друг друга, чтобы вести съемку.

– Не многовато ли шума, – пробормотала Ванн, когда мы вышли из такси.

– Для лиги это первая смерть игрока и последняя игра предсезонья, – напомнил я. – А они сейчас активно привлекают новые средства. Так что это новости федерального значения.

В ответ Ванн что-то пробурчала, и мы вошли в отель через вращающуюся дверь. К нам сразу обратилась пара десятков глаз, и уже через секунду с помощью сетевых очков мы были опознаны как агенты ФБР, а я вдобавок еще и как тот, кем я, собственно, и являлся.

– О нет, – обреченно вздохнула Ванн, и нас тут же обступила толпа журналистов, забрасывая вопросами.

– Почему смерть Дуэйна Чэпмена расследует ФБР? – прокричал один, когда мы пытались протолкнуться к лифтам.

– Без комментариев, – сказала Ванн.

– Есть основания полагать, что смерть Чэпмена была насильственной? – заорал другой.

– Без комментариев, – повторила Ванн и нажала кнопку лифта.

– Агент Шейн, ваш отец может стать одним из инвесторов лиги, допустимо ли в таком случае ваше участие в расследовании?

– Без комментариев, – ответил я.

– Крис, вы с кем-нибудь состоите в любовных отношениях?

– Что? – удивился я. – Вы серьезно?

– Но вы же по-прежнему знаменитость.

– Боже правый, без комментариев, – выдохнул я.

Ванн втащила меня в лифт и яростно сверкала на журналистов глазами, пока не закрылись двери.

– Да, вы по-прежнему знаменитость, – насмешливо сказала она мне, когда лифт поехал.

– Вовсе нет, – возразил я.

– Не думаю, что это вам решать.

– Для меня все это не важно.

– У вас такое было каждый день?

– В детстве я навидался всяких журналистов, – сказал я. – Но так, как сейчас, уже перебор.

Ванн кивнула.

– Надо было пустить в ход пожарный шланг, – предложила она.

– Да, на один раз помогло бы, – согласился я. – Но потом стало бы еще хуже. Журналисты не прощают, когда их поливают из брандспойта.

Жизель Гурвиц была хаденом, и ее «номер» в «Хилтоне» представлял собой шкаф для зарядки с индукционным ковриком на полу. Мы встретились в гостиничном конференц-зале, который лига забронировала для совещаний.

– Спасибо, что встретились со мной здесь, – сказала она, когда мы все сели после взаимных приветствий. – Появляться в вестибюле сейчас совсем не хочется.

– Вполне можно понять, – поддакнул я.

– Медина объяснил, чем вызвано наше появление? – спросила Ванн.

– Да, – кивнула она. – Вам нужна запись с данными Чэпмена.

– И еще мы хотели спросить вас, почему ее удалили.

– Ах это. – Модель ее трила была снабжена мимикой, и на его лице появилась недовольная гримаска. – Это все Кауфман. Я отговаривала его.

– Почему же он все-таки это сделал?

– Запаниковал. Мы с Тейлор, моей помощницей, наблюдали за каналами игроков из комментаторской кабины, когда он ворвался туда и приказал мне удалить канал Чэпмена из общего потока. Именно ворвался – с треском распахнул дверь и с порога заявил: «Удалите канал Чэмпена. Весь».

– А вы заметили, что к тому времени показатели жизнедеятельности Чэпмена пошли вразнос? – спросил я.

– Конечно, но такое бывало и раньше, – ответила Гурвиц. – В смысле, умирать-то никто не умирал. Но отклонения от нормы у игроков во время игр уже имели место. В прошлом сезоне у Клементе Сальсидо прямо посреди матча случился припадок. Он играл за «Мехико-Сити». Его трил просто упал и затрясся, а показатели мозговой активности демонстрировали что-то несусветное.

– И никто вам тогда не приказывал вырезать запись.

– Наоборот – велели привлечь к ней внимание, – сказала Гурвиц. – Технически мы можем взять данные любого конкретного игрока и прикрепить их так, чтобы все, кто приобретает хаденский просмотровый режим, их видели. Директор по вещанию приказал нам сделать это, а потом передать в таком виде нашим сетевым партнерам. Сказал, для пущего драматизма. Сволочью был порядочной.

– А что случилось с игроком? – спросила Ванн.

– Сальсидо отправили на скамейку запасных до конца сезона, а потом вообще списали. Страховая компания лиги была против его дальнейшего участия в играх. Они боялись, что следующего припадка он не переживет.

– То, что происходило с Чэпменом, было похоже на тот случай? – спросил я.

– Я не помню, – ответила Гурвиц, разведя руками. – Мне очень жаль. Это было довольно давно. Тем более я технарь, а не врач.

– Вы можете дать нам запись того происшествия с Сальсидо?

– Разумеется, но только по собственной инициативе. Вообще-то, я не обязана этого делать. Вы можете получить все материалы самостоятельно. Они находятся в публичном архиве лиги. Мы никогда не удаляли записи – до сегодняшнего матча.

– Почему же сейчас удалили? – спросила Ванн.

– Узнайте об этом у Кауфмана.

– А вы сами не спрашивали почему?

– Конечно спрашивала. А он сказал: «Удали эту гребаную запись, или ты уволена». Он же босс. Во всяком случае, один из них. Мне не хотелось из-за этого потерять работу. – Гурвиц кивнула мне. – Уж вы-то должны меня понять.

Я кивнул в ответ. Год назад конгресс одобрил законопроект Абрамса—Кеттеринг, согласно которому были значительно урезаны правительственные ассигнования на людей с синдромом клетки. А эта болезнь обходилась недешево, даже с поддержкой государства.

Год – не такой уж большой срок, но его хватило, чтобы многие хадены внезапно почувствовали, как пошатнулся их мир. Наверняка должность главного инженера СХЛ приносила Гурвиц немалый доход, и для организации, делающей ставку на спортсменов-хаденов, было вполне естественно обеспечивать своих сотрудников-хаденов солидными льготами.

Теперь же и она, и большинство других хаденов остались без страховки. Необходимость принятия билля Абрамса—Кеттеринг аргументировали тем, что благодаря прогрессу в медицине и технологиях хадены уже были способны конкурировать с другими более-менее на равных, поэтому государство могло сократить службы, созданные для их поддержки за последние двадцать лет.

В теории это звучало вполне разумно. Однако, судя по замечанию Гурвиц, на практике все обстояло иначе.

Хотя что я мог знать об этом? Я – государственный служащий с превосходным социальным пакетом и неприлично крупным трастовым фондом в придачу.

– Вы не боялись, что из-за удаления записи у вас будут неприятности? – спросила Ванн.

– Нет. Разве что небольшие. Кроме меня, в комментаторской кабине сидели еще шесть человек, и все они слышали, как Кауфман приказал мне удалить канал Чэпмена. Думаю, ему было бы трудно свалить все на меня, если бы начались проблемы. – Она чуть помолчала. – А что, они все-таки начались? То есть, понятное дело, начались, раз вы здесь. Но мне нужно знать, действительно ли все так серьезно. Я не хочу потерять работу.

– Проблемы есть, – ответила Ванн. – Но вряд ли у вас. А вот у Алекса Кауфмана – возможно.

Гурвиц заметно расслабилась:

– Ну, если вам нужен Кауфман, то он остановился в отеле.

– Похоже, вы только что толкнули вашего босса под автобус, мисс Гурвиц, – улыбнулась Ванн.

Послышалось едва заметное дребезжание, когда трил Гурвиц изобразил улыбку.

– Агент Ванн, сегодня он угрожал уволить меня, – сказала она. – Думаю, будет справедливо заставить его немного поволноваться.

На звонок Кауфман не ответил, но через минуту прислал мне сообщение. Очевидно, отсеивал звонки. «Я ждал вас, – написал он. – Но прямо сейчас собираюсь в душ. Не могли бы вы подняться минут через пятнадцать? Номер 2423».

– Он встретится с нами через пятнадцать минут, – сказал я Ванн, когда мы возвращались в вестибюль.

– Хорошо. Мне надо покурить.

– Бросить не думали?