Подсолнух Воробей Ирина
Вадим разинул рот.
— У тебя что, кишка настолько толстая?
— Что?! — девушка рефлекторно стянула ягодицы. — Нет! Это для рта.
Парень снова поднял одну бровь.
— Это для тебя… то есть я хотела сделать это тебе… то есть потренироваться… — судорожно перебирала слова Татьяна.
— Мне лестно, конечно, что ты готовишься к такому гиганту, — саркастично заметил он, переведя взгляд на ее руки. — Но, судя по всему, ты меня плохо помнишь.
Девушка смутилась, хотя, казалось, дальше было некуда, и опустила расстроенные глаза на красный член. Арина захохотала, откинувшись на спинку. Они оба уставились на нее в ярости. Женщина долго смеялась, крутясь в кресле, как на вертикальном вертеле. Ее громкий смех разносился звонким эхом по всему клубу, залетая в самые дальние закоулки и отбиваясь там от стен. Татьяна смотрела на веселого босса и надувала щеки. Вадим удрученно качал головой, прикрыв ладонью глаза.
— Какого хрена, вообще, ты ее тут растлеваешь? — спросил он, когда мать успокоилась.
— Это не растление, а обучение, — ее ничто не возмущало. — Ублажать, знаешь ли, тоже искусство! Да и потом, она сама напросилась.
Женщина кивнула в сторону девушки. Та вжала голову в плечи. Лицо зажгло жаром стыда под возмущенным взглядом Вадима.
— И что ты негодуешь? Сам мне потом спасибо скажешь, — снова посмеялась Арина, вытирая слезы из уголков глаз, и села ровно, положив руки на стол.
Парень на это только недовольно покачал головой.
— Ладно, некогда мне тут с вами возиться. Игрушку верни, — включила директорский тон женщина. — Идите лучше друг на друге практикуйтесь.
Не поднимая глаз, арт-директор рукой выгоняла их за дверь.
— Я, вообще-то, за тачкой, — Вадим, наоборот, сделал шаг вперед.
Арина, не глядя, достала из сумочки ключи и бросила в него.
— Спасибо, — без особой благодарности буркнул парень, а потом схватил Татьяну за руку и вывел из кабинета. Она только успела отбросить секс-устройство на зеленый диван.
Они быстро прошагали узкий служебный коридор, вышли на улицу и подошли к золотому внедорожнику. Вадим усадил Татьяну на пассажирское сиденье спереди, а сам сел за руль. Только в машине он немного успокоился и откинул голову на подголовник, глубоко вздохнув и быстро выдохнув. Девушка выглядела всполошенной — слишком быстро он шел, отчего ей приходилось делать много торопливых шажков, чтобы поспевать за ним. Она повернулась к парню лицом и спросила:
— Куда мы едем?
Вадим вставил ключ зажигания и, не глядя в ее сторону, ответил:
— Раз тебе делать нечего, поможешь мне с керамикой.
Он вставил телефон в держатель, включил навигатор и через несколько секунд они двинулись с места.
Первое время ехали молча. Татьяна щурилась от яркого солнца, свет которого удваивал силу через стекло и припекал еще жарче, чем на улице. Небо казалось лазурным и необычно высоким, из-за чего во всем городе пространство будто раздвинулось, хотя с краев горизонта белыми пятнами проступали кучные облака. Все центральные дороги багровели на карте от пробок. Вадиму пришлось искать объездные пути, много петлять по закоулкам и переулкам, где-то проезжать через дворы и все равно потом встрять на широком перекрестке с длинными светофорами.
Татьяна не сразу сообразила, что они, наконец, остались наедине, что им никто здесь не мешал и что она в спокойной обстановке могла попросить у него прощения. Осознав это, девушка встрепенулась. Ладони покрылись испариной. Пальцы закостенели. Несколько минут она никак не могла решиться начать разговор и подобрать правильные слова. В голове бушевал хаос, еще не улегшийся после казуса с фаллоимитатором.
— Вадим, — начала Татьяна после глубокого вздоха. — Я хотела поговорить с тобой.
— О чем? — равнодушно спросил парень, следя за дорогой.
Они медленно двигались в плотной пробке к перекрестку в крайнем правом ряду. Татьяна разглядывала пыльные обочины, которые нерадивые водители и пешеходы забросали окурками и мелким мусором. Она не сразу нашла подходящие слова для ответа на вопрос.
— О том, что я сделала.
На экране всплыло уведомление с характерным звуком. Девушка невольно пригляделась. Снова писала Надя, которую Татьяна уже ненавидела, хотя та наверняка даже не подозревала об ее существовании. Надя слала улыбающиеся эмодзи с капелькой у правого виска три в ряд.
— У вас с ней все серьезно? — не удержалась девушка и указала пальцем на смартфон.
Вадим взглянул туда же невольно и отвернулся в сторону бокового окна.
— А что для тебя «серьезно»? — спросил только через полминуты.
— Не строй из себя дурака.
— Дураком я был с тобой, когда думал, что у нас все серьезно, — резко развернув голову, осадил ее парень.
В этот момент раздался позади долгий гудок, потому что машины впереди уже уехали, а они еще стояли на месте. Вадим дал газу. Татьяна стушевалась и потупила глаза в резиновый коврик под ногами. Стало ясно, что нормально поговорить им не удастся. В груди застыло тягучее уныние.
Они остановились у небольшой площади районного значения с одним единственным памятником-бюстом какому-то выдающемуся советскому человеку. Вадим припарковался с краю и заглушил мотор. Рядом с памятником стояла девушка с пустыми сетчатыми баулами и небольшой промо-стойкой с логотипом мастерской и надписью: «Сбор керамики». Подойдя к девушке сзади, Вадим тронул ее за плечи. Они по-дружески обнялись.
— Познакомься, это Таня, будет нам помогать сегодня, — парень указал рукой на девушку позади себя.
Она вышла чуть вперед и робко улыбнулась.
— Лариса, очень приятно.
Лариса имела коренастое телосложение, широкие плечи, как у пловцов, мускулистые ноги и плотные руки. Крашенные, отдающие желтизной, волосы собрала в высокий хвост на макушке. Из-под длинного черного пальто выпирали только ноги в капроновых колготках, поэтому казалось, что под ним она была голая. Татьяна по ее виду и поведению пыталась понять, является ли она для нее потенциальной соперницей.
— Где раздобыл эту чику? Фанатка очередная, что ли? — с издевкой спросила Лариса, оглядывая девушку целиком.
Татьяну задел этот издевательский тон и еще больше пренебрежение, с которым Лариса обсуждала ее перед ее же носом.
— Если бы, — усмехнулся парень, выставляя промо-стойку вперед от них метра на два. — Бывшая моя. Сперва от меня сбежала, теперь бегает за мной.
Татьяна сложила руки крестом на груди и смерила его злопамятным прищуром, все ставящим под сомнение. Вадим только усмехнулся в ответ.
— Одумалась, — хмыкнула Лариса.
Татьяна угрюмо на нее посмотрела, но смолчала, хотя хотелось как-нибудь съязвить, и бесилась на саму себя за то, что не умела вовремя хлестко отвечать.
Вадим нащупал более-менее ровную поверхность на мостовой и, несколько раз покрутив, поставил стойку в устойчивое положение. Затем развернулся к девушкам и разъяснил Татьяне.
— Мы периодически организовываем у населения сбор керамики, которая им не нужна: всякая посуда, плитка, сувениры. Сбор планируется на два часа. Сейчас люди начнут подходить, приносить разную утварь. Твоя задача осмотреть их пакеты или коробки, в чем они там ее приносят. Отсеять лишнее, если, например, там будет хрусталь, стекло или пластик. Или, вообще, мусор какой-нибудь. А взамен выдать людям вот эти флаеры со скидкой на мастер-классы.
Он сунул ей пачку маленьких цветных бумажек прямоугольной формы, дающих право на пятидесятипроцентную скидку на один мастер-класс по мозаике на выбор. Татьяна аккуратно их приняла.
— И надо сразу все сортировать, — продолжал Вадим. — Большие тарелки отдельно, маленькие тарелки отдельно, еще чашки, плитку, статуэтки, а всякую мелочь сервизную в одну кучку, типа соусников и чайников, если будут. Если что-то вдруг непонятно, спрашивай у меня или Лары.
Парень посмотрел ей в глаза, чтоб оценить, насколько доходчиво все объяснил. Девушка понятливо кивнула. Через пять секунд к ним подошел подросток с обычным белым пакетом из ближайшего супермаркета, звенящим глиняной посудой. Вадим принял пакет, покопался там рукой, погремел чашками, а затем с улыбкой и благодарностью выдал флаер. Пакет он поставил перед Татьяной со словами: «На, разбирай».
Девушка присела на корточки и начала осматривать содержимое. Обнаружила чайный сервиз красного цвета в белый горошек, предназначенный, видимо, на шестерых, но сейчас всего осталось понемногу: пять блюдец, две чашки, один молочник. Судя по раскраске и золотистой, потертой обойме на блюдцах и чашках, сервиз производился еще в советское время. Татьяна разложила это все на три разные кучки. Вадим возился в другом принесенном пакете. Лариса благодарила пожилую женщину, от которой приняла аж две сумки. Тут и к Татьяне подошла девушка. Работа закипела.
Люди подходили волнами, будто специально сговаривались, и иногда даже образовывали небольшие очереди из двух-трех человек, зато порой выдавались полностью свободные минуты. В это время Вадим осматривал собранное, пересортировывал, если Татьяна что-то положила не туда, или складывал компактнее. Он глядел на все эти тарелки и чашки как на несметное сокровище, алчным взглядом пробегался по разноформенным кучкам, скалился самодовольно. Отдельные предметы разглядывал внимательнее, как будто уже знал, как может их использовать. Лариса в свободные минуты постоянно утыкалась в телефон. Татьяна любовалась Вадимом без стеснения.
В какой-то момент, схватив один предмет, он с восторженным видом обернулся к ней и махнул рукой, как бы приглашая к себе. Девушка охотно подсела рядом. Парень вручил ей обычную сахарницу из белой керамики с рельефными ручками. На хрупких стенках, обрамленных неровной позолоченной каймой, изображались листья травы и простенькие полевые цветочки, синие с позолотой. Из крышечки, как вишенка на торте, торчала фигурная ручка, тоже неровная, рельефная, похожая на отросток, плавно переходящий в цветок.
— Корниловский завод, — рассказал Вадим, прикусывая нижнюю губу. — Дореволюционный Петербург. У моей бабушки был такой. Красота, правда?
Татьяна покрутила в руках сахарницу и неоднозначно улыбнулась. Теперь она убедилась окончательно, что лишена чувства прекрасного, потому поджала губы.
— Красота в простоте, — пояснил парень, почувствовав ее сомнения. — Фактурность какая! Погладь.
Она послушалась и провела пальцами по выпирающим из тонкой стенки посуды бугристым рисункам. Ощущение, действительно, было приятным. Холодная плоскость фарфора сменялась гладкой шершавостью рельефа и краски. Хотелось провести по рисунку не раз.
— Вроде мелочь, а прикольно, наверно, таким ежедневно пользоваться, — усмехнулся парень, перенимая сахарницу из рук девушки. — Даже разбивать не хочется.
— Не разбивай, — единственное, что могла предложить Татьяна.
— Нет, надо. Иногда и прекрасное нужно разбить, чтобы двигаться дальше, — многозначительно произнес Вадим, поднимаясь на ноги. — Даже если прикипел душой.
Татьяна еще несколько секунд оставалась внизу, пытаясь понять, о чем он говорил. Ее охватил страх, инстинктивный, неразборчивый. До нее далеко не сразу дошло, почему вдруг эти слова заставили ее нервничать. Она бегала глазами по выставленной посуде и прислушивалась к тому, как бьется сердце все быстрее, как кровь начинает разогреваться, как в груди что-то снова сжимается и завязывается в тугой и сложный узел. Пока она осмысливала собственные переживания, Вадим уже принял нескольких человек и теперь снова раскладывал содержимое пакетов по кучкам.
— Ну все, закончили, — озвучила Лариса еще через минуту с довольной улыбкой. — Неплохой улов.
Девушка закивала на груду керамики в разных формах. Они с Вадимом переглянулись и коротко посмеялись.
— Теперь это все надо упаковывать, — сказал Вадим, повернув лицо к Татьяне. — Вон в те баулы. Сначала запаковать в газеты и разложить по сумкам так же по кучкам.
Лариса принесла целую стопку бесплатных газет с объявлениями о работе, которые свободно валялись у метро. Они стали брать по развороту и запаковывать каждый элемент отдельно. Тарелки складывались легко, одна в другую плавно входила, между ними было нужно вкладывать прослойку из сложенной газетной страницы. Потом Вадим их связывал шпагатом стопками и переносил в баулы, вставляя между обрезные картонки. Татьяна упаковывала чашки, стараясь выравнивать мятую газету, чтобы они тоже легко друг в друга помещались. Лариса занималась керамическими плитками, которых нанесли целый вагон и тележку. Вадим пояснил, что их постоянно много приносят — остатки от недавнего ремонта.
— Не люблю с плиткой работать, — говорил он. — Из нее, что ни делай, всегда ванная получается.
Татьяна посмеялась.
— Ладно, Лар, иди, я все отвезу, — сказал он коллеге.
Девушка заулыбалась, попрощалась с Вадимом, на Татьяну даже не взглянув, и направилась по площади к пешеходному переходу. Парень перетаскал все баулы в багажник и на заднее сиденье автомобиля. Татьяна помогла донести маленькую сумку со статуэтками.
— Куда тебя отвезти? — спросил он, вставляя смартфон в держатель.
— Ты же в мастерскую?
— Ну, потом да, — Вадим переставил рычаг трансмиссии. — Хлам этот разберу.
Заведя машину, он повернулся к ней лицом. Она увидела легкую улыбку.
— Я с тобой хочу, — Татьяна искренне посмотрела ему в глаза.
— Ну, поехали, — пожал плечами парень и нажал на педаль газа.
На улицах смеркалось. Небо постепенно затягивалось тучами. Остатки заката еще просвечивали розовыми лучами сквозь фиолетово-серые облака. Фонари, словно по указке, зажигались по очереди перед ними, освещая путь. Окна и вывески точечно загорались на фоне. Машины зажигали стоп-огни, выстроившись по всем полосам в нестройные колонны. Пробки распространялись по карте навигатора из центра на периферию, постепенно окрашивая дороги из зеленого в желтый, из желтого в красный, из красного в темно-бордовый. По подсчетам навигатора ехать до мастерской им предстояло часа полтора.
Вадим, как обычно, сидел спокойно, положа руку на кожаный центральный подлокотник между сиденьями, и переводил взгляд с бокового окна на лобовое, следя за тем, что творится в пробке. Татьяна собиралась с мыслями, чтобы снова попытаться начать разговор, который теперь нарывался, как гнойный прыщ. Но она волновалась и плохо соображала. Подходящих слов никак не могла подобрать. Столько всего и сразу нужно было сказать. Отрывки фраз и целые монологи прокручивались в голове, те, что она придумала заранее, но сейчас они все утратили смысл, затерялись друг в друге, казались глупыми и неуместными. Начать нужно было с главного, но она никак не могла определить, что именно является главным, что больше всего его задело и обидело, что его беспокоило, если, вообще, беспокоило, о чем он думал и чего ожидал от нее услышать. Его сегодняшняя фраза о необходимости разбить прекрасное, чтобы двигаться дальше, приводила ее к печальным выводам. В душе вскипало отчаяние. Девушка теребила ремень безопасности на груди и смотрела прямо перед собой застывшими глазами, не моргая.
— Вадим, — начала Татьяна тонким голосом и тут же поджала губы.
Парень простодушно посмотрел на нее, спокойно повернув голову. Он уперся затылком в согнутую в локте руку, которую положил на выступ двери у основания окна. Татьяна боялась на него смотреть и дышать тоже боялась. Ее спас звонок его телефона. На экране крупным шрифтом высветилось уже ненавистное ей имя: «Надя». Вадим ответил на звонок, включив громкую связь, потому что ряд машин двинулся вперед.
— Вадик, я соскучилась ужасно, ты хотя бы сегодня приедешь? — спросила гнусавым голосом девушка, будто вместо рта обладала утиным клювом.
Татьяна с досадой стукнула себя кулачком в бедро.
— Не знаю. Тут опять пробки. Я сейчас только еду в мастерскую. Там еще повожусь немного. Вряд ли до десяти успею.
— Оу, — разочарованно протянула Надя. — Ну, приезжай позже. Я дождусь.
Вадим вглядывался в боковые зеркала, выбирая момент для маневра. Его молчание создавало напряжение не только в разговоре, но и в салоне тоже. Татьяна, затаив дыхание, ждала его ответа.
— Я купила новое белье. Ты должен увидеть. И суши заказала. Будет вкусно.
Девушка замурлыкала. Татьяне хотелось хорошенько треснуть по ее утиным губам, которые она представляла невероятно вздутыми и размазанными по лицу, как после неудачной пластической операции. Но еще больше ей захотелось ударить по довольной роже парня, который расплылся в ухмылке.
— Вкусно говоришь? Ну, тогда жди.
Надя возликовала. Татьяна закатила глаза.
— Пока ты в пробке, поболтаем? — предложил гнусавый голос.
Вадим, вздохнув, согласился. Надя с воодушевлением рассказывала ему о том, чем занималась сегодня, куда ходила, что купила, почему ей не понравились белые балетки, из-за чего переживала какая-то Рита, и несла еще много другой чепухи, от которой Татьяна желала себя отгородить. Она попыталась абстрагироваться видами города и звуками автомобильных моторов, что окружали их в пробке. Парень с молчаливой покорностью, граничащей с равнодушной безучастностью, слушал все, что лепетала его новая девушка, изредка вставляя подтверждающие фразы или незамысловатые комментарии. Наде, кажется, больше и не требовалось. Она бормотала без умолку. Татьяна даже немного удивилась, что в жизни реально существуют такие классические типажи из заезженных мемов. Они болтали почти всю дорогу до мастерской.
— Ладно, Надь, я подъезжаю уже. Увидимся, — сказал Вадим, когда заехал во двор.
Татьяна с облегчением выдохнула, устав от писклявого голоса из динамиков.
— Это же невыносимо! — указывая на смартфон, почти криком спросила она, как только Вадим выключил звонок. — Зачем тебе это?
Он ухмыльнулся, продолжая смотреть на дорогу.
— Просто упиваюсь сладким чувством мести.
Парень взглянул на Татьяну с кривой усмешкой и нахальным прищуром.
— Когда я с ней кувыркаюсь, то представляю, как ты на другом конце города в это время умираешь от ревности, заливаясь слезами.
Девушка нахмурилась и отвернулась, обхватив себя за локти.
— Придурок, я даже не знаю, когда вы с ней кувыркаетесь и кувыркаетесь ли вообще, — процедила она в стекло бокового окна.
Вадим хмыкнул.
— Ну, так знай, сегодня ночью, пока ты будешь танцевать в «Дэнсхолле», я буду заниматься страстным сексом с этой красоткой, — самодовольно провозгласил он и ехидно добавил. — И не один раз.
Они подъехали к дверям мастерской, и Татьяна, раздуваясь от злости, еще до полной остановки отстегнула себя и открыла дверь. Машина качнулась. Раздался металлический скрежет. Выглянув в окно, девушка увидела мусорный бак. Вадим выругался.
— Куда торопишься? — прикрикнул он на Татьяну. — Я же парковался еще.
Та сжалась, втянув голову в плечи, как черепашка, и осталась сидеть в машине, боясь наделать еще каких-нибудь глупостей. Фантазия в голове высветила жестокую картину предстоящего наказания: Арина, по локоть в крови, с красным и розовым фаллоиммитаторами в обеих руках стоит над ее окровавленным бездыханным телом. Девушку чуть не стошнило от страха. Хорошо тряхнув головой, она сбросила пугающие мысли и виновато взглянула на Вадима, который осматривал повреждения снаружи. Наткнувшись на его суровый взгляд, Татьяна зажмурилась и лишь секунд через пять разжала веки, будто надеялась, что парень исчезнет. Но он продолжал смотреть на нее с безнадежностью и упреком. От его гнева ее защищало только это тонкое стекло, но парень жестом приказал его опустить. Девушка, стиснув зубы, нажала на кнопочку.
— Перед матерью сама будешь отчитываться, — сказал он холодно.
Она высунула голову и посмотрела вниз на дверь, где красовалась короткая царапина с обшарпанными краями. Стало немного легче от того, что царапина хотя бы оказалась не на всю ширину двери, но затем Татьяна увидела еще две снизу и стукнула себя ладонью по лбу. Она не представляла, во сколько может обойтись ремонт такого внедорожника, но морально уже готовилась работать весь следующий месяц бесплатно.
— Закрой окно, и пошли.
Девушка не смела ослушаться, но делала все медленно и с неохотой. Вадим открыл двери мастерской и начал по очереди заносить туда сумки с добытой керамикой. Татьяна опять помогла ему с самым маленьким баулом. Перенеся все, парень включил в мастерской свет и принялся переносить сумки из приемной в зал, где проводил для них с Муравьевой мастер-класс. Девушка, потупив взгляд, шагала за ним следом.
— Что нужно делать? — спросила она, оглядев мастерскую.
Здесь ничего не изменилось с того раза, если не считать несколько новых работ, лежащих на стеллажах и столе. Ее недоделанная мозаика тоже лежала в общей куче.
— Давай, распаковывать, — Вадим раскрыл молнию самого большого баула с керамической плиткой. — И надо разложить. Вон там стеллаж свободный.
Он указал на угловую деревянную конструкцию с пустыми полками. Татьяна кивнула и подошла ко второй сумке с тарелками. Она развязала все веревки и аккуратно относила блюда небольшими стопками на среднюю полку, куда ей удобно было сразу их ставить. Вадим таскал плитку и клал ее прямо на пол в том же углу. Все это они делали в тишине. Парень молчал угрюмо, девушка — виновато. Так прошло минут пятнадцать.
— Ты письмо-то прочитала? — спросил он вдруг, отряхивая руки после плитки.
Татьяна только угукнула. Воспоминания об отце нервировали и вынуждали злиться. Лишний раз теребить ими душу ей не хотелось. Она бы предпочла еще три часа слушать сюсюканья Вадима с утконосой Надей, чем вести разговоры об отце. Парень некоторое время молчал в ожидания ответа, но, поняв, что это безнадежно, продолжил сам.
— Впервые ко мне в бар он прибежал через несколько дней после твоего побега. Устроил скандал, разумеется. Я тогда только узнал, что ты сбежала. Был в шоке. Но сразу начал обвинять его, он — меня. Разругались в пух и прах, в общем, — Вадим цокнул губами. — Потом еще через неделю он пришел снова, уже спокойный, разбитый только совсем. Дал свои контакты, на коленях умолял сообщить ему, если ты вдруг на меня выйдешь. Мы тогда оба еще надеялись, что ты мне хоть что-нибудь сообщишь.
Он с упреком взглянул в ее лицо, но быстро отвел глаза и пошел за следующей партией керамики. Девушка старалась не глядеть на него, хоть и навострила уши. Она разбирала блюдца, медленно и аккуратно выкладывая их по одному из сумки на пол.
— Потом ему позвонили из полиции, сказали, что нашли труп молодой девушки, просили приехать в Москву на опознание. Он сам наотрез отказался, объяснив, что не выдержит. Попросил меня. Вернувшись из Москвы, я решил пойти к вам домой, поделиться впечатлениями, — из парня вырвался невеселый смешок. — Застал его в раскрытом окне. Час с ним перекрикивались. Там уже мчсники подъехали, толпа образовалась. В общем, уговорили его скопом не бросаться. Тогда мы с ним впервые напились и, наконец, поговорили по душам.
Вадим положил плитку на предыдущую партию и, снова отряхнув руки, направился к баулам. Татьяна продолжала сидеть на месте с опущенной головой.
— Мы с ним на вашей кухне много вина выбухали, — усмехнулся парень. — Твой отец — эстет, конечно. Всякую бадягу не пьет. Я таскал ему из «Дирижабля» местные изыски, он выбрасывал все в мусорку, даже не открывая.
Вадим раскрыл мешок с чашками и начал выкладывать их на пол. Татьяна рядом разбирала чайные и кофейные блюдца, внимательно слушая.
— Он мне твои фотки детские показывал, — парень мечтательно улыбнулся кривому отражению на дне фаянсовой чашки. — Ты забавная была. Ушки торчали, как у зайчика.
Девушке стало неловко. Она покраснела, вспомнив детские переживания из-за ушей. Со временем они перестали так бросаться в глаза, но мелкой, еще до школы, ребята ее дразнили.
— И такая светлая, совсем как ангелочек, — умиленно продолжал он, не сдерживая улыбку. — Я бы в тебя и пятилетнюю влюбился.
Татьяна слушала с замиранием сердца. От груди по телу расплылось приятное ласковое тепло, как будто ее погрузили в ванну с парным молоком и медом. Голос его заметно смягчился. В нем пропали прежние обида, злость и ехидство. Появилась даже нежность. Парень сделал глубокий вдох и со звоном поставил чашку в другую такую же.
— Но зато я понял, что в любви к тебе с твоим отцом никто не сравнится, — посмеялся он, встав на ноги, и понес хрупкую горку посуды к стеллажу. — Он буквально только о тебе и говорит. А я еще наивно полагал, что это я зациклился.
Татьяна слабо улыбнулась. Было в его словах что-то берущее за душу, что-то упрекающее, что-то намекающее на пережитую боль.
— Он подарил тебе не самую худшую жизнь из всех возможных, — сказал Вадим серьезным тоном, повернув к ней из угла голову. — Хотя бы поговори с ним.
Девушка опустила взгляд. Душа еще пыталась протестовать, но голова уже размышляла о том, что разговора с отцом все равно не избежать. Рано или поздно придется с ним и встретиться. Трусость просила отложить этот момент на максимальное потом.
Набрав высокую башенку из блюдец, она тоже понесла ее в угол. Поставив предметы на полку, Татьяна развернулась к Вадиму лицом. Он аккуратно разделял свою башню на две равные части, чтобы все вместилось.
— Я сначала с тобой хочу поговорить, — настойчиво заявила она и замерла в ожидании его взгляда.
Вадим не спешил, делая вид, что увлечен чашками, точнее, бессмысленным сохранением их в целости сейчас, чтобы спокойно разбить потом.
— Я хотела извиниться за то, что заставила тебя страдать, — надломившимся голосом произнесла она тихо, заламывая правую руку. — Но я тоже страдала.
— Страдала? — со скепсисом переспросил парень, усмехнувшись.
Он остановил на ней глаза на секунду с издевательским недоверием, а потом подошел к приставленной к стене картине с девочкой в пустыне. Из-за нее он выдвинул другое полотно, написанное маслом на холсте, и поставил к противоположному стеллажу на расстоянии нескольких метров от Татьяны, чтобы она могла видеть картину полностью. Девушка вгляделась в изображение и ничего не поняла. Весь холст сплошной пестротой покрывали изящные узоры во всех оттенках красного — от нежного розового, как кожа младенца, до густого бордового, какой становится запекшаяся кровь. Она в недоумении мотнула головой, взглянув на Вадима, но он жестом показал приглядеться внимательнее.
Татьяна решила подойти к картине ближе. По мере приближения в витиеватых хитросплетениях линий начали проглядываться осмысленные детали. Различались волосы разных оттенков, растрепанные и запутанные, затем проявились лица, искаженные ужасом, потом выделились части тел, скрюченные в неестественных позах, а после показались глазу изувеченные туловища, либо исколотые ножевыми ранениями, либо с выпущенными наружу окровавленными внутренностями. Все это было так натуралистично изображено, что девушку чуть не вырвало. Она сначала в ужасе раскрыла рот, а затем быстро прикрыла его рукой, сдерживая приступ тошноты. Все это были голые женские тела, переплетенные друг с другом в ажурное полотно, издалека вызывающее только восхищение. Такое кружево вполне подошло бы к свадебному платью.
— Что это? — с омерзением спросила Татьяна, пятясь назад, чтобы развидеть изуродованные трупы и снова увидеть стройный узор.
— Я назвал ее «Статистикой», — тяжело вздыхая, ответил Вадим. — Навеяно моими похождениями по моргам.
Ее скрутила боль изнутри. Сердце как будто треснуло. Из каждого глаза вытекло по одной слезе.
— Я был в шоке от того, сколько молодых девушек, как ты, теряются и гибнут, — продолжил он удрученно. — Я лично ходил на опознания пять раз за каких-то полгода. А ведь сколько еще было других, не похожих на тебя. А в остальных городах?
Он пронзительно посмотрел ей в глаза. Татьяна забыла, как дышать, и просто захватывала носом воздух, широко раскрывая ноздри, в бессмысленной попытке удержать себя от рыданий. Вадим продолжал смотреть бесстрастно, будто хотел видеть, как ей бывает плохо. Она закрыла лицо руками и отчаянно замотала головой, пытаясь развеять реальность. Но реальность никуда не девалась. За темнотой закрытых глаз она услышала тяжелый вздох. По окну забарабанил дождь. Издалека донесся грозный собачий лай и почти свинячий визг.
Из этого кошмара ее вывел телефонный звонок — Арина. Татьяна быстро подняла трубку.
— Ты где шляешься, Подсолнух? — рявкнула арт-директор. — Уже почти одиннадцать. Быстро тащи свою тощую задницу на подиум!
Девушка только ахнуть успела. Сразу послышались короткие гудки. Она взбудораженно посмотрела на Вадима. Тот отвел недовольный взгляд в сторону.
— Прости, надо бежать, — вымолвила девушка и пулей выскочила из мастерской, стремясь оставить позади эту ужасную картину с узором из человеческих трупов.
Только выбежав на улицу из тени дворов, она остановилась и открыла приложение для вызова такси. Зато нагоняй от Арины за опоздание казался теперь не страшным. Вернувшись в клуб, Татьяна переоделась за пару минут и побежала на подиум у туалета, где ей отвели место танцевать на всю ночь в качестве наказания. Девушка даже обрадовалась этому, потому что в душе царило смятение, сбивающее с ритма музыки.
Глава 29. Плюс один
Проснулась Татьяна от телефонного звонка, даже не успела увидеть, сколько времени показывали часы. Номер был неизвестен. Спросонок ничего не соображая, она подняла трубку.
— Алло?
— Подсолнух, собирайся, — послышался бодрый мужской голос.
Татьяна переполошилась, узнав Вадима, и подскочила на месте.
— Куда?
— На свадьбу в Питер, — легко ответил парень.
— Что? — девушка выглянула в окно, дабы удостовериться, что находится в той же вселенной, в которой заснула сегодня утром. — Какая свадьба? Какой Питер?
Голос в телефоне невозмутимо ответил:
— Свадьба Дэна и Алисы. Питер, который на Неве реке.
Она продолжала хмуриться и мотать головой, оглядывая улицу за пыльным окном.
— Подожди… Я ничего не понимаю…
— У тебя, в любом случае, нет выбора, — в голосе прыгала задорность. — Помнишь золотой внедорожник, который ты вчера поцарапала? Так вот он теперь мой. Мать так и сказала: «Забирай его к чертовой матери. Достал». Так что за царапину ты теперь мне должна.
— Что? — возмутилась Татьяна и хлестко приложилась рукой ко лбу. — Это не смешно.
— А я не шучу, — парень стал серьезным. — Сколько тебе нужно на сборы?
Девушка обвела взглядом комнату, будто искала то первое необходимое, что ей надо будет унести с собой.
— Не знаю, хотя бы час, — удрученно ответила она.
— Окей. Впусти меня. Я у подъезда стою. А то долго ждать.
— Что?! — вскриком девушка напугала спящую Адлию, а сама вплотную приложилась к окну, чтобы посмотреть на подъезд внизу, но увидела только золотой «Вольво», припаркованный на дороге.
Ей пришлось назвать номер квартиры и впустить парня через домофон. Она предупредила еще сонную Адлию, что к ним идет незваный гость. Женщина судорожно начала одеваться и убирать постель. Татьяна вышла к входной двери в тонкой майке на бретелях и коротких свободных шортиках, едва закрывающих попу. Раздался звонок. За дверью стоял Вадим. Он бесцеремонно уставился на Татьянину грудь, затем медленно опустился глазами вниз, с жадностью осматривая каждый сантиметр ее тела. Девушка вспыхнула и поспешила убежать обратно в комнату, представив внимательному взору не менее раскрепощенный вид сзади. Вадим, кажется, остался доволен. Он без приглашения прошел за ней и только там смутился, встретив встревоженный взгляд Адлии.
— Здрасьте, — растерянно произнес парень, кивнув головой.
— Здрасьте, — так же ответила женщина, с любопытством разглядывая его.
Татьяна подбежала к табурету, на который вчера свалила одежду, в жгучем желании прикрыть себя чем-нибудь, но потом, словно проснувшись, опомнилась и подумала: «Постой! Все так, как надо. Ты же этого и добивалась». Одежду трогать не стала и осталась в пижаме, почувствовав себя гораздо комфортнее. Она развернулась лицом к парню и представила его Адлии.
— Извините, что так ворвался, — сказал Вадим, краснея. — Я думал, она одна живет.
Татьяна удивилась. Она впервые видела, как он краснеет от смущения. Адлия дружелюбно посмеялась, махнув рукой.
— Ай, ничего.
— Он ненадолго, — поспешила успокоить ее девушка. — Подождет, пока я соберусь.
Женщина пожала плечами.
— Вы садитесь, куда хотите, — она гостеприимно сделала круговое движение рукой по комнате.
— Спасибо, — улыбнулся парень и присел на табуретку у стола.
Он ссутулился и аккуратно положил один локоть на стол, а второй рукой уперся в табурет между ногами. Адлия продолжала стоять у дивана, обняв себя за плечи, и смотреть на скованного парня. Татьяна бегала глазами, не понимая, с чего начать.
— Постой, а как же работа? — опомнилась она и вперила взволнованный взгляд в Вадима. — Арина меня убьет. Я и так вчера опоздала.
— Успокойся, я тебя отпросил.
Девушка только хмыкнула.
— Ты собирайся быстрее, — парень подмахнул рукой.
Татьяна, недолго думая, скинула майку и сбросила шортики, оставшись в одних только кружевных танга. Это получилось спонтанно, на подсознательном уровне, но эффектом она осталась довольна. Вадим приоткрыл рот, вытаращив глаза. Адлия ахнула, прикрыв ладонью пол лица, и перевела ошарашенный взгляд с застывшего парня на динамичную девушку. Та с блеском ликования на губах усмехнулась и подошла к шкафу. Он пристально следил за ней, не смыкая губ, и только, когда она обмоталась полотенцем, смог их сжать и сглотнуть.
— Я в душ, — сказала Татьяна, оглядываясь на парня. Вид у него был пришибленный, но он проводил ее взглядом.
Вернувшись из ванной, она застала Вадима и Адлию сидящими за столом и любезно болтающими с чашечками черного кофе.
— Ой, а мне не приготовили? — жалостливо глядя в их полу опустошенные кружки, спросила Татьяна.
Адлия подняла на нее глаза и выставила из кофеварки стеклянный кофейник, в котором плавала темная жидкость. Девушка счастливо заулыбалась и перелила ее в чашку. Вадим продолжал расспрашивать женщину. Они говорили о каких-то узорах. Татьяна не прислушивалась, потому что нужно было оперативно соображать над тем, какие вещи собирать. Взяв кружку в руку, она отошла к шкафу и погрузилась в него наполовину.
— А на сколько мы едем? — своим вопросом она грубо сбила Вадима с его вопроса, который он пытался задать Адлии.
— Во вторник вернемся, — парень не глядел на девушку.
«Почти три дня», — задумалась Татьяна и стала набирать побольше белья, футболок и носков. Потом собрала одни брюки и одну юбку. Захватила кардиган. И, наконец, вспомнив, что они все-таки едут на свадьбу, выбрала то платье, что Адлия сшила ей на день рождения.
Пока собиралась, наблюдала за Вадимом, полностью погрязшим в беседе с ее соседкой. По вдохновленному выражению лица было понятно, что тема его увлекает. Они продолжали обсуждать различные этнические орнаменты. Адлия в силу своей работы много могла про них рассказать. На ноутбуке она показывала, откуда и для чего те или иные символы, какое значение имеют и в каких случаях применяются. Чуть поуспокоившись, Татьяна и сама прислушалась к их беседе, увлекшись очередной историей соседки. Когда девушка полностью собралась, упаковав весь скарб в один рюкзак, и озвучила, что готова, по лицу парня пробежала едва уловимая гримаса разочарования. С Адлией он расставался уже с объятиями. Женщина только посмеялась и пожелала им хорошего пути.
— Повезло тебе с соседкой, — заметил он, когда они спускались по темному подъезду.
— Сама знаю, — гордо ответила Татьяна, будто это она породила и воспитала Адлию.
Они сели в машину. Девушка отбросила назад рюкзак с вещами и пристегнулась. Вадим зажег двигатель. Сразу включилось радио. Он поправил зеркало дальнего вида, схватился за руль и, выпрямившись в сиденье, хвастливо посмотрел на нее.
— Ну, что? За рулем «Вольво» я стал привлекательнее, чем за рулем старенького «Фольксвагена»?
Татьяна захихикала и открыто посмотрела ему в глаза с добродушной улыбкой.
— Ты мне и пассажиром автобуса казался не менее привлекательным.
На его лице застыла улыбка. Глаза забегали по лицу девушки. Кажется, воспоминания настигли и его после этой фразы. Она вспоминала их самую первую встречу, когда они еще даже не думали знакомиться и не подозревали оба, что все так далеко зайдет. Тогда он смотрел так же нахально, волосы были так же растрепаны и пахло от него тем же ментолом и хвоей. Тогда они еще не знали ни радостей свиданий, ни горестей разлуки. Отец еще не противился их встречам. Татьяна еще не думала сбегать. Вадим еще не намеревался ее искать. И каждый на секунду задумался о том, какой бы была жизнь, если бы не было последующей встречи в баре «Дирижабль». Они бы так и остались друг для друга мимолетным приятным воспоминанием, многообещающим, но ничего не значащим. И никто бы тогда не страдал и ни о чем бы теперь не жалел. В Татьяне съежилась душа от осознания этого. Знать, как это чувствовал Вадим, она не могла. Но по постепенно затухающей радости в его глазах решила, что он жалеет. Жалеет о том, что вторая встреча, вообще, состоялась, о том, что не бросил ее в баре на произвол судьбы, о том, что пригласил в кино и подарил треклятые подсолнухи. Жалеет обо всем, что с ней связано, но ничего не может с этим поделать. Как и она.
— Ладно, поехали, — сказал парень, переведя взгляд на приборную панель.
Стрелка тахометра задрыгалась вверх, и машина двинулась с места. После вчерашнего дождя город казался свежим. Здания и тротуары выглядели обновленными. Дышалось легко. Прохлада приятно разглаживала кожу. Небо постепенно прояснялось. Солнце периодически появлялось из-за туч и разогревало остывший асфальт.
Вадим вывернул на кольцевую, чтобы без пробок выехать за город, и быстро разогнал автомобиль до ста пятидесяти километров в час, хотя ехать можно было максимум со сто десятью, но его не волновало, впрочем, как и всех остальных, кто ехал по двум крайним левым полосам магистрали. Парень наслаждался скоростью и маневренностью автомобиля, будто его пересадили сюда с осла. Вспомнив тот зеленый хэтчбек, на котором они ездили к нему на дачу, Татьяна его полностью поняла. Ей и самой нравилось нестись навстречу небу и ветру, оставляя за собой не только отстающие автомобили, но и груз проблем и переживаний, что складывали ее повседневную рутину.
Читать бесплатно другие книги:
