Оценщик. Невидимая сторона Шаргородский Григорий

Глава 2

Упоминая Николашку, я не пытался обидеть довольно неплохого повара и чудесного по характеру человека, а просто констатировал факт. На вывеске его кафе так и было написано: «У Николашки». Невысокий, белобрысый крепыш встретил нашу троицу как родных, и первую партию блинов мы сожрали вчетвером.

Больше всего творения Николая привлекали меня именно своей неординарностью. Какие только начинки он не умудрялся пихать внутрь. Причем за все мои посещения этого заведения, а бывал я здесь довольно часто, еще ни разу не встречал два совершенно одинаковых вкуса.

Блины мы запивали травяным чаем с буквально несколькими капельками специального декокта. Это было нечто среднее между алкоголем и легким дурманом. В голову совершенно не ударял, зато позволил нам троим полностью расслабиться. Даже Ленка перестала осуждающе коситься на меня. Между делом рассказал девушкам о Бисквите. Раньше не делал этого потому, что он являлся штатным аналитиком жандармерии и лишний раз упоминать об этой организации даже косвенно в их компании не стоило. Мой рассказ воодушевил дам, и Заряна уверила, что без женского внимания Бисквит точно не останется. А у Ленки даже игриво загорелись глаза. Нужно будет предупредить орка, чтобы он был с ней поосторожнее.

В общем, обед прошел прекрасно, и девушки едва не забыли о том, что им еще сегодня работать. Когда они упорхнули по своим делам, я тоже решил не терять время даром и прямо здесь, в кафе, уткнулся в свой мобильник. Не люблю читать с маленького экрана, но не переться же домой, чтобы усесться за ноутбуком.

При всей моей лени я все же иногда заставлял себя почитывать статьи о ком-то из корифеев изобразительного искусства. Да, мне приходилось работать и со скульптурой, и со старинными фолиантами, но картины приносили все же намного чаще. Сегодня решил познакомиться с биографией Яна Вермеера, а все потому, что этот голландский художник являлся номером семь в негласном рейтинге тех, чьи творения приобретали магические свойства. Причем это был черный список, в том смысле, что людям находиться рядом с картинами художника было попросту небезопасно. Правда, это касалось только их пребывания в магической поле Женевы. На Большой земле ничем, кроме получения эстетического удовольствия, созерцание картин Вермеера эстетам не грозило.

Странно, конечно. Глядя на практически бытовые сцены на полотнах голландца, и не скажешь, что они могут таить в себе нечто угрожающее. Скорее всего, это связано именно с характером художника. Вот я и пытался найти определенные якоря в его биографии, чтобы попытаться вписать в некую систему координат. Получалось откровенно плохо, но лиха беда начало.

Неожиданно для себя я увлекся и переключился на изучение жизни и творчества Мостарда, ван Хемскерка и Рюйш, к которым по ссылкам перешел от Вермеера. Особенно впечатлила последняя. Рашель Рюйш не только стала первой женщиной, принятой в гильдию художников Гааги, но и при этом родила и вырастила десятерых детей.

Я совсем не противник, а, можно даже сказать, ценитель феминизма, особенно потому, что это движение сильно упрощает жизнь именно нам, мужикам, но возникает вопрос: откуда столько разговоров о темных века дремучего патриархата?

Практически провалившись в философские размышления, я, к счастью, был выдернут оттуда звонком Бисквита. Даже удивился, что время пролетело так незаметно. Через пять минут зал блинной, который до этого казался довольно просторным, вдруг стал тесноватым, но не менее уютным. Только после появления орка в помещении я вдруг осознал, что это заведение, в отличие от большинства ресторанчиков заселенной итальянцами коммуны Ле-гран-саконне, не имеет дополнительных стульев, предназначенных для орков.

Впрочем, зря я плохо подумал о местных рестораторах: тут же появился сам Николашка с низеньким, крепеньким табуретом, на который предложил присесть новому гостю. И все же было видно, что орки в этих местах если и появляются, то не так уж часто. Повар явно оценил размеры моего друга и восхищенно хлопнул в ладоши, предвосхищая серьезную работу. Так как я уже пообедал блинами, захотелось чего-нибудь другого. Да, наш магический мастер кулинарных дел постарался бы, чтобы я не изнывал от однообразия, но все же.

Проблемой это не стало, потому что для своих Николашка готов был на любые исключения из правил. А я с недавних пор считался своим. Так что еще через десять минут Бисквит с восхищенным мычанием один за другим поглощал блины с огромного блюда, а я чинно и, можно даже сказать, манерно поедал очень неплохой сочный бифштекс, запивая его пивом. За ним, правда, пришлось послать к соседу-пивовару.

Ужин явно удался, на что я и рассчитывал. Так что Бисквит, вошедший в заведение с очень кислым выражением на морде, хоть немного расслабился, и теперь его можно было немного подколоть. Если честно, терпел я с самого его появления:

– Скажи мне, мой зеленокожий друг, ты куда такой красивый собрался?

– Ну ты же сказал одеться поприличнее, – тут же всполошился орк. – Что-то не так?

Он не забыл надеть свой голосовой модулятор, и речь звучала вполне привычно для человеческого уха.

– Не то чтобы не так, но ты бы еще фрак с бабочкой нацепил, – хмыкнул я, рассматривая его деловой костюм с галстуком.

Стоит отметить, что пошит костюм очень неплохо и сидел на фигуре орка при всех его расовых особенностях вполне ладно. Но все же эта картина отдавала смесью сюрреализма и канцелярщины.

Ничего, есть у меня предположение, что девочки это дело исправят, причем очень быстро, и надеюсь, что не слишком радикально. Так оно впоследствии и оказалось.

Солнце уже зашло за горизонт, и на город начали наползать сумерки. Бисквит не захотел делиться своими горестями прямо сейчас, а я не настаивал. Мы, прогулявшись по улице, перебрались в парк, к месту, где обычно отдыхал местный бомонд. По моему совету орк серьезно затарился всякой экзотической выпивкой – начиная с настоянной на декоктах водки и заканчивая целым букетом ликеров.

Заряны с Леной еще не было, но знакомая мне компашка уже собралась. Я думал, придется ждать посредничества рыжей, но то ли она уже обзвонила подружек с экзотическими вкусами, то ли этого изначально не требовалось. Парочка смутно знакомых девушек, имен которых я, к сожалению, не запомнил, тут же начала виться вокруг орка. Они стянули с него пиджак, сняли галстук и практически до пояса расстегнули рубашку. Вот теперь он уже не был похож на зеленокожего клерка, а выглядел как герой какого-нибудь фэнтезийно-любовного романа. Особенно дам умилило упоминание имени моего друга. Оно и понятно: обычно орки предпочитали совсем другой формат. После общего решения пришлых о глобальной мимикрии расы из иного измерения не только приняли для себя привычные людям названия орков, гоблинов и эльфов, но и переименовались, так сказать, на низовом уровне. Гоблины сплагиатили библейские имена, а оркам почему-то понравились древнеримские. Так что, когда мой друг представился как Бисквит, почти вся компания, включая парочку не особо мужественно выглядевших художников, чуть ли не завизжала от восторга. Популярность явно нестандартного орка тут же взлетела еще выше. Мне даже стало немного обидно, потому что весь фокус внимания перешел на моего друга, а меня словно никто и не замечал.

К счастью, это дело быстро исправила подошедшая с подругой Заряна. Ленка, зараза такая, тут же упорхнула отгонять от орка тех, кто казался ей лишним, то есть всех, кроме себя. Мы же с рыжей присели на одну из циновок, которые были разбросаны вокруг кострища, и, практически не переговариваясь, принялись смотреть на огонь. Похоже, у нас с ней намечался новый этап отношений: не любовь, не дружба, а эдакий комфорт нахождения рядом друг с другом. Не факт, что она испытывает то же, что и я, но тут уже ничего не поделаешь. По крайней мере мне сейчас хорошо и не хочется заморачиваться ничем сложным.

Увы, такая гармония пролилась недолго, потому что, выпив немного какой-то зеленоватой водки, я расслабился еще больше. Захотелось веселья, особенно глядя на проказы озорных девчушек-танцовщиц. Наплевав на все потуги Ленки, они устроили массовые танцы, в которые вовлекли и грузно топающего орка. Это на фоне своих собратьев Бисквит смотрелся таким воздушным и хлипким, а здесь он выглядел словно кабан-бородавочник в компании мангустов. Видел я такую картинку в интернете.

В общем, всем было весело и хорошо. Я поддался эмоциональному порыву и начал отвечать на знаки внимания, которые мне оказывала Оля Певичка. Ее так назвали потому, что она была похожа на певчую птичку: маленькая и очень талантливая, особенно учитывая умение как-то влиять на фуки. Низшие феи от звуков ее голоса почему-то принимались вытворять в воздухе практически хореографические этюды.

Я, конечно, понимаю, что наше с Олей тесное общение могло вызвать у Заряны негативные эмоции. И пусть даже она сама поймет их неуместность, но лучше пройти этот этап как можно раньше. Конечно, был вариант искать себе сексуальных партнерш где-то за пределами квартала художников. Но зачем? Девушки в этой компании мне очень нравились и имели необычайно легкие нравы в плане заведения недолгих интрижек. Не скажу, что Женева стала рассадником порока и греха, но возможность вылечить даже самые серьезные венерические заболевания пятиминутным походом к целителю сильно упрощала местные нравы. Даже удивляюсь, как тут бордели не обанкротились.

Увы, расставить по местам свои приоритеты и обозначить всяческие векторы в моих интимных перспективах так не удалось, потому что из кармана моего нового сюртука раздалось: «Гоп-стоп, мы подошли из-за угла!»

Мобильный телефон – это, конечно, одно из самых полезных изобретений человечества, но у меня такое впечатление, что именно мой аппарат именно меня за что-то невзлюбил. Этот кусок пластмассы постоянно норовит вмешаться в мою жизнь в самый неподходящий момент. Конечно же, виноват не телефон, а тот, кто решил потревожить и его, и меня. Тут же появилось огромнейшее желание плюнуть на все и не отвечать. Но просто сбросить было бы неуважением на грани оскорбления. И дело не в том, что обидится Косарь. Вряд ли он позвонил, чтобы просто поздороваться или обменяться любезностями. Наверняка вопрос связан с его шефом Пахомом, а с этим дядькой лучше не ссориться.

Тянуть дальше было нельзя, потому вся компания уставилась на меня, как солдат на вошь. Да, не самая уместная песня для этой аудитории, но я выбирал ее не ради собственного удовольствия, а дабы соответствовало абоненту. Чтобы и дальше на терзать слух утонченной публики звуками шансона, причем отнюдь не французского, я быстро достал телефон и ответил на вызов:

– Слушаю вас внимательно, Александр.

– Ты чего такой расфуфыренный? Неужто на эльфийский прием попал? – не преминул подколоть меня Косарь – Смотри устрицей не подавись.

– Ладно, хохмач, давай к делу. Ты даже не представляешь, насколько не вовремя позвонил.

– Ну, тогда порадуешься еще больше, когда узнаешь, что я прямо сейчас топчусь у тебя на пороге и хочу пригласить в очень увлекательное путешествие.

– Прямо сейчас? – с робкой надеждой уточнил я.

– Прямо полчаса назад, – с легким раздражением парировал Косарь. – Псих, это реально срочно. Пахом долго ждать не будет, я и так слил кучу времени, пока ломился в твою хату.

– А позвонить заранее не судьба? – угрюмо ответил я.

Причем мое недовольство касалось не упрямо навязываемого Косарем прозвища Псих, а ситуации в целом. К прозвищу я привык и уже никак на него не реагировал. Особенно потому, что в среде коллег Косаря такая характеристика притормаживает тех, кто хочет попробовать меня на зуб.

Понимая, что на этом мой вечер в приятной компании закончен, я поднялся с подстилки, изобразил для Оли короткую извиняющуюся пантомиму и отошел в сторону.

– Вот, звякнул сейчас, – совершенно не смутился упреком Косарь. – Где ты там застрял? Скинь адрес, я подскочу.

Мне только не хватало еще и появления здесь Косаря, который впишется в местный парадиз как носорог в дворцовый розарий.

– Жди, сейчас вызову такси и приеду.

– Теряем время, – начал злиться бандос, и мне опять пришлось вступить с ним в короткую перепалку. Он постоянно пытался прощупать меня на предмет слабины, но не потому, что жаждал подмять под себя, просто натура у него такая.

– Косарь, ты опять спутал меня со своими шестерками. Коль уж решил обойтись без предупреждающего звонка, то стой и жди.

С этими словами я сбросил вызов и тут же открыл приложение местного «Убера». Свободная машина нашлась буквально в паре кварталов, так что уже через пять минут она подъезжала к моему дому.

Когда я вышел из такси, то сразу увидел стоящую напротив моего дома машину Косаря. Он сидел на капоте и угрюмо смотрел в мою сторону.

– Заскакивай и поехали. Времени в обрез.

– Сейчас возьму инструменты, и поедем, – ответил я, продолжая идти в сторону своего крыльца.

– Какие инструменты? – недобро прищурился Косарь. – Брось свои понты. Поехали!

В чем-то он был прав. При первой нашей встрече я так пытался натянуть на себя не очень-то свойственную моей натуре маску, что перестарался и наверняка выглядел нелепо со своей маскарадной одеждой и кучей ненужных аксессуаров, но это было тогда, а сейчас дело обстоит совсем по-другому.

– Косарь, от того, что ты постоянно дергаешь меня, мы только еще больше задержимся.

Даже не собираясь останавливаться, я подошел к двери и принялся ее отпирать. Думаю, количество запоров и время, которое я на них потратил, разозлило бандоса окончательно. Честно, это я не специально, просто так получилось. Чтобы не злить его еще больше, свой саквояж я собирал очень быстро. Затем, не скрывая торопливости, выскочил из дома и уселся на пассажирское сиденье. Раздраженный Косарь сорвал кабриолет с места с визгом шин, оставив позади нас облако дыма. Глядя на манеру его вождения, я осознал, что мы действительно торопимся.

– Саня, может, расскажешь, в чем дело? – спросил я, стараясь как-то сгладить ситуацию.

Слава богу, каким бы ни был вспыльчивым мой собеседник, себя он контролировал вполне неплохо. Оно и неудивительно – иначе не стал бы практически правой рукой такой неординарной личности, как Пахом.

Снизив скорость до вполне приемлемой, Косарь начал пояснять:

– Шеф тут небольшой сходняк организовал, чтобы перетереть непонятки с новенькими. Вроде все порешали и надумали немного отдохнуть, выпить, картишки раскинуть. Ну и влетел один из новых паханов голландцев, тех, что засели в Одине. По ходу, деловой просек фишку Пахома с картинами и решил закрыть долг какой-то жутко старой мазней. Шеф звякнул мне и сказал, что, пока они там друг другу по ушам ездят, нужно проверить, что за товар и стоит ли он тридцати штук франтиков.

Да уж, «порадовал» мой не совсем друг Косарь! Одно дело подтвердить подлинность картины, а совсем другое – дать экспертную оценку ее стоимости. Если честно, я откровенно плавал в этом вопросе, а если ошибусь, то поимею такие неприятности, что испорченный вечер покажется мне сущей мелочью. И хуже всего то, что отказаться или даже намекнуть на свою некомпетентность не выйдет. Опять придется выезжать на наглости и надежде на удачу, а также предварительно подобранном списке сайтов самых крупных аукционных домов мира. В основном на них-то я и надеялся, когда с невозмутимым видом кивал, выслушивая рассказ Косаря.

По этому маршруту через Серый город я еще не ездил. Наш путь лежал в самый молодой человейник Женевы. Еще пять лет назад потенциальные маги из скандинавских стран селились в человейнике Артур. Но, судя по всему, переселенцы в магический город приволокли с собой и исторически сложившиеся дрязги. Так что со временем скандинавы смогли договориться с молодой королевой мышоуров и начали отстраивать свой человейник. Именно поэтому издалека Один совсем не напоминал башню, скорее, какую-то шайбу. При этом он сохранял всю ту давящую на психику монструозность, как и у его более высоких собратьев.

Когда, пролетев по широкому, четырехполосному шоссе, мы оказались у подножия мегаздания, Косарь привычно заглушил дизельный двигатель и перешел на электротягу. Несмотря на великолепную вентиляцию в мегазданиях, дышать выхлопами никому не хотелось, и сохранение внутренней атмосферы являлось одним из самых жестких внутренних законов.

По центральному Серпантину Одина мы сделали всего один виток, и это меня немного удивило. Вроде Косарь упоминал, что голландская группировка довольно молодая, при этом они как-то умудрились заполучить себе жизненное пространство на нижних уровнях человейника. А это, скажу я вам, не так уж просто даже в молодом Одине.

Пока добирались до места, я с любопытством осматривался вокруг. Все-таки нахожусь здесь в первый раз. Несмотря на до предела урбанистическую и лаконичную суть человейников, каждый старался получить свой неповторимый внутренний вид. Внешне мегаздания казались одинаковыми, отражая окружающий мир своей практически полностью зеркальной поверхностью, а вот внутри дело обстояло совсем иначе. К примеру, Святогор оформляли явные поклонники неоклассицизма. В Артуре, несмотря на всю консервативность так называемых англосаксов, превалировали веяния модернизма, постмодернизма и элементы хайтека. А вот скандинавы как раз ринулись в пучину, так сказать, старины глубокой, точнее в ее имитацию. Не скажу, что вся эта стилизация под дома викингов и густо переплетающиеся рунические фрески на стенах выглядели убедительно, но определенную угрюмо-торжественную атмосферу они все-таки создавали.

На секунду я прекратил вертеть головой и усмехнулся собственным мыслям. Если бы высказал вслух нечто подобное в родном детдоме, был бы бит, причем ногами. Все-таки прав был Карл Маркс: бытие действительно определяет сознание, и погружение в мир искусства потихоньку начало менять мне мозги. Не знаю, к чему я в итоге приду, но прежним вряд ли останусь. Хотя сколько волка ни корми…

У всех этих досужих размышлений был один положительный эффект: я совершенно перестал нервничать по поводу предстоящего и, что ни говори, скользкого из-за моей слабой подготовки дела.

С Серпантина мы съехали на широченную тоннельную улицу. Потолок над головой все еще оставался на запредельной высоте, но периферийное зрение уже захватывало его, чего не было на Серпантине. Теперь большая часть зданий лишь имитировала обособленность. В основном фасады лепились прямо к основным стенам. Еще через пять минут мы сделали последний поворот и оказались в обжитом тоннеле с низким потолком. Ну как низким? До межэтажного перекрытия было не менее десяти метров.

По реалиям любого человейника – это уже считалось обособленным анклавом, так что вход в тоннель был арочным и наверняка имел возможность перекрытия сдвигающимися створками.

Внутри, за аркой дежурили люди, открыто носившие оружие, причем автоматическое. Нас остановили в метрах в двадцати от входа. Какой-то бородатый мужик с автоматом вышел прямо на середину дороги. Кто бы сомневался, что Косарь не преминет выкинуть что-то эдакое. Он чуть разогнал авто и резко затормозил, практически коснувшись бампером колен боевика.

Нужно отдать должное, тот даже не дернулся, лишь криво ухмыльнулся. Затем что-то рявкнул в нашу сторону. В ответ Косарь заявил на общем:

– Эй, Борода, тебя кто в Женеву пустил без знания языка?

– Кто надо. Выходить, – на жутко корявом низшем эльфийском проворчал встречающий нас представитель голландцев.

Кстати, почему голландцы поселились в Одине? Они же вроде корнями ближе к германцам?

Спрашивать об этом у Косаря сейчас было уже поздно, так что я просто выбрался наружу вслед за моим временным компаньоном.

– Нас прислали оценить карт…

– Знать, зачем прислали, – все так же коряво прорычал этот неовикинг. Вблизи он выглядел весьма колоритно.

Поверх тонкого вязаного свитера боевик нацепил какой-то гибрид жилетки и разгрузки. Кроме ухоженной бороды, впечатляла сложная вязь татуировок, которые виднелись из-под закатанных рукавов свитера и на шее. Даже лысая голова бойца несла несколько сложных, малопонятных мне узоров. Интересное зрелище, но я тут же отогнал ненужное любопытство, чтобы не засорять мозг. У меня в голове еще толком не улеглись сведения о голландских художниках.

Кстати, возможно, удачно получилось, можно сказать, подготовился к делу. Ага, поможет мне это, когда придется определять цену картины. Ох, чувствую, весело тут будет.

Кто бы сомневался, что гид из угрюмого викинга получится еще тот. Толком ничего не объяснив, он просто развернулся и пошел впереди, указывая нам путь. Машина так и осталась стоять прямо посреди проезжей части. Понятно, что эта дорога далеко не уходит и, скорее всего, заканчивается тупиком, но Косарь явно нервничал: очень уж он любил свою игрушку. Или его напряженное состояние связано с чем-то с другим?

Переживая из-за того, что мне не удастся правильно оценить картину, я как-то упустил остальные детали этого, без сомнения, странного дела. В голову полезли дополнительные мысли, к примеру, почему нас так и не разоружили? Честно говоря, о своем револьвере я вспомнил только сейчас. Если бы не решил похвастаться им перед Заряной, то, скорее всего, просто забыл бы прихватить оружие в спешке сборов.

Словно подслушав мои мысли, наш проводник, пройдя два коридора, остановился перед массивной дверью, за которой виднелось что-то наподобие поста охраны, и резко развернулся к нам.

– Сдать оружие, – уставившись ледяным взглядом на Косаря, заявил викинг и для убедительности поправил висящий на плече автомат.

Наводить ствол на нас он не стал, но было понятно, что это секундное дело.

– А мочу тебя в ладошки не сдать? – злобно окрысился Косарь. – Вы тут совсем рамсы попутали?!

Попытка одновременно ботать по фене и говорить на низшем эльфийском повеселила бы меня, не будь ситуация настолько напряженной. Не думаю, что домогавшийся нашего оружия боевик понял, что было сказано, но, судя по всему, уловил смысл по интонации.

– Дальше не пойдешь, – набычился викинг.

– Ну и хрен с тобой, золотая рыбка, – теперь уже полностью на русском заявил Косарь и повернулся ко мне: – Пошли, Псих, нам тут не рады.

– Стоять! – рявкнул викинг и все-таки направил на нас автомат.

Дежурившая у массивной двери парочка охранников присоединилась к нему с такими же недобрыми лицами. Я, честно говоря, растерялся, не зная, что делать – показывать жестами свое миролюбие или готовиться к выхватыванию щитовика и револьвера. На тренировках и когда понтовался перед Заряной, все выглядело лихо и весело, а вот сейчас было как-то боязно. Нет, это еще не сковывающий волю страх, а так, легкое опасение, и, надеюсь, в случае обострения оно перейдет в мою обычную отмороженную решительность, а не в панику. В последнее время жизнь была такой сытой и приятной, что уже не уверен, что выдуманное Косарем прозвище Псих не потеряло свою актуальность.

А вот самого Косаря подобные сомнения совершенно не тяготили. Я даже моргнуть не успел, как перед Саней возникло тихо гудящее силовое поле. Что интересно, викинг и его подручные ничем подобным похвастаться не могли. Вопрос: почему? То, что голландская группировка была молодой и действовала в Женеве не так давно, ничего не объясняло. Еще больше меня озадачила реакция боевиков. Они явно напряглись и даже немного растерялись.

Это как так? Мы же тут все маги, и уж освоить щитовик хотя бы на начальном уровне может каждый.

Косарь, справедливо решив, что простой демонстрации недостаточно, рявкнул на замерших боевиков.

– Стволы опустили, убогие! – прорычал он, с показной неторопливостью доставая из наплечной кобуры монструозного вида револьвер.

Понятия не имею, что за заряды у него там запакованы, но, думаю, по мощности они мало чем уступят не то что швейцарскому автомату викинга, но и противотанковому ружью.

И ведь сработало! Причем я совершенно не уверен, что больше – зверская физиономия и эманации опасности, исходившие от Косаря, или его легкость в обращении со щитовиком. Среагировать оперативно вслед за напарником я не успел, так что уже не видел смысла дергаться. Просто изображал из себя эдакого напрочь гражданского эксперта, которого пригласили в качестве узкоспециализированного инструмента.

Викинг что-то проворчал, и стволы трех автоматов опустили к полу. Косарь, опять же явно напоказ, погасил силовое поле, словно намекая, что сможет запустить его быстрее, чем соперники успеют выстрелить.

– Ты бы позвонил своему шефу, а то так и до беды недалеко.

Викинг пару секунд поиграл желваками, но все же решил внять разумному совету оппонента. Достал телефон и закаркал в него что-то то ли на датском, то ли на шведском. Я их не очень различаю.

Что именно ему ответили, мы, конечно же, не услышали, но викингу это явно не понравилось. Вон как беднягу перекосило.

– Хорошо, идти за мной. Если не то – получишь пуля.

Косарь в ответ только хмыкнул и, чуть наклонившись ко мне, громким шепотом, который наверняка слышали и в конце коридора, сказал на общем:

– Какой речистый, прямо Цицерон.

В этот раз викинг даже зубами скрипнул, но к агрессии не перешел и опять взял на себя функцию впередиидущего. Двое его помощников двинулись следом, и, честно говоря, ощущать на своей спине не самые добрые взгляды вооруженных людей было не очень-то уютно. А вот Саня буквально излучал веселую бесшабашность. Я даже позавидовал ему. Сам иногда впадал в подобное состояние, но только на очень короткое время и на пике адреналинового всплеска. А он на голубом глазу нахамил явно опасными ребятам и в ус не дует. Ну и кто из нас псих?

– Ты откуда о Цицероне знаешь? Почитываешь древних философов? – тихо спросил я, когда мы двигались куда-то вглубь владений голландской группировки.

– Не, – как-то даже возмущенно фыркнул Косарь, словно я обвинил его в чем-то непристойном. – Был у нас один шустрила с такой погремухой. Болтливый до тошноты. Его Пахом так обозвал. Думаю, что в масть.

Мы прошли еще два коридора, миновали более усиленный пост охраны и спустились на этаж ниже. Дальше шел коридор, богато отделанный тканевыми обоями и встроенными в стену подсвечниками, в которых даже были закреплены настоящие свечи, но они, конечно же, не горели.

За массивной деревянной дверью нас ждало что-то наподобие приемной перед кабинетом большого начальника. Место секретаря за столом из резного ореха оказалось пустым. Посреди комнаты установлен мольберт, на котором разместили картину в вычурной раме.

Похоже, мы пришли.

Викинг отошел на два шага в сторону и угрюмо уставился на нас. Саня тоже сделал два шага, но уже в другую сторону и практически придворным жестом указал на картину:

– Давай, Назар, работай.

– Ты мне еще фас скажи, – проворчал я в ответ.

На это Косарь лишь хмыкнул и улыбнулся еще шире.

Ох, не нравится мне его веселье. Как бы все это у него не на нервной почве, в предчувствии больших неприятностей. Впрочем, сейчас не до подобных странностей.

Как это обычно и бывало, когда некий человеческий гений вкладывает в свое детище большое количество энергии творения, ощутить особый энергетический фон талантливый оценщик мог уже за несколько метров. А я себя считал достаточно одаренным. Поняв, что дело серьезное, я остановился и внимательно осмотрел полотно.

На небольшой картине был изображен угрюмого вида бородатый мужчина в классической для таких изображений позе: со сложенными на животе руками. Он был одет в шелковый колет. На голове шляпа с пером, а шею охватывала штука, очень похожая на абажур. Называется это недоразумение горгера. Знаю, потому что интересовался, в попытке понять, на фига вообще нужно цеплять на себя что-то настолько неудобное.

Даже моих скудных познаний вполне хватало, чтобы чисто визуально опознать стилистику работы голландских мастеров. То, что картина является подлинником, стало очевидно еще на подходе, по энергетическому фону. Теперь оставалось понять, кто именно из земных гениев сотворил подобное и что за свойства появились у картины после попадания в магическое поле Женевы. От этого зависело, сколько она будет стоить. Если воздействие картины на окружающих людей является положительным или хотя бы нейтральным, то озвученную Косарем сумму она перекроет с лихвой. Был относительно приемлемый вариант и с отрицательными свойствами, но это если удастся выяснить имя его создателя и вывезти картину на Большую землю. Когда иссякнет магический заряд, можно просто продать как художественное произведение.

Когда я подошел к картине вплотную, сразу ощутил, что полотно как минимум вызывает у смотрящего на него человека ощущение собственного величия. Неплохое приобретение для нарцисса, но все же не мешает узнать автора и понять, стоит ли она… да что уж там, наверняка эта великолепная вещь стоит очень много…

Так, стоп! Что значит «наверняка» и «великолепная»? Я еще даже автора не определил! Откуда такая уверенность? Сразу появилось ощущение дискомфорта.

Самое интересное, что фиг бы я что заметил, если бы не имел постоянной практики обработки непонятно откуда берущейся в моей голове информации и даже эмоциональных всплесков. В моей работе это было очень важно, потому что запечатанная в произведениях искусства энергия творения несла в себе отголоски души творца и не спутать то, что навеяно даром, с собственными фантазиями было не так уж просто. Но тут что-то совершенно другое – грубое и какое-то неуклюжее.

Как только я осознал аномалию, тут же смог вычленить из собственных мыслей нашептанное кем-то извне. И этот шепот был крайне назойливым. Ощущение дискомфорта стало намного сильнее, и захотелось отступить подальше от картины, но в тот же момент проявилась недавно приобретенная и, как по мне, не совсем здоровая привычка тянуться ко всему непонятному, пусть даже оно и отдает предчувствием опасности.

Столкнув пальцем свои очки с зелеными стеклами со лба на нос, я еще раз осмотрел картину и увидел, что никаких проклятий на ней нет. Или же просто их не разглядеть через не такой уж мощный артефакт.

Так, теперь пришел черед тактильного получения информации. Я шагнул еще ближе. Шепотки в голове усилились, но пока они не особо влияли ни на мое самочувствие, ни на мои размышления. Как только я прикоснулся к шероховатым наплывам краски на холсте, ситуация мгновенно изменилась. Я понял, что именно передо мной, а то, что сидело внутри картины, осознало, кто есть я, и тут же начало действовать. Это на меня сущность не могла серьезно повлиять за столь короткое время, а что касается остальных…

– Косарь! – заорал я, судорожно пытаясь одновременно достать и щитовик, и револьвер. Перед Заряной это действительно получилось намного лучше. А вот у кого не было проблем с подобными телодвижениями, так это у моего компаньона. Саня успел не только достать щитовик и свой револьвер, параллельно запуская силовое поле, но и начал стрелять. Одновременно с этим он сделал два шага в сторону, опять закрывая меня от пуль.

Когда я наконец-то сумел запустить свой щитовик и выглянул из-за плеча Косаря, все три наших сопровождающих уже лежали на земле. Судя по всему, живым был только викинг, судорожно пытающийся зажать едва ли не фонтанирующие кровью дыры в своей груди.

Как это обычно и бывало, адреналиновый прилив потащил за собой взрывную активацию сосредоточения моего энергетического запаса, что тут же разогнало дар до максимума. Я постарался успокоить разбушевавшуюся магическую борю, потому что в таком состоянии Живая сила тратилась с неимоверной скоростью, а дар забивал голову ворохом абсолютно бесполезной информации. Тут же навалилось ощущение горького привкуса от разлившейся вокруг энергии разрушения, порожденной гибелью двоих живых существ. И именно на этом контрасте я сумел уловить за спиной очень слабые отголоски энергии творения. Кажется, в стене за столом секретаря имелся тайник.

Или не тайник? Я бы вообще его не заметил, если бы там что-то не сдвинулось, нарушив энергетическую статичность конструкта, а это значит…

– Саня, сзади! – опять крикнул я и тут же, как на уроках, чуть согнув колени, закрылся силовым полем.

Мне очень повезло, что в суматохе выставил щит не прямо, а под небольшим углом. Через открывшуюся дырку в фальшпанели тайника, в котором вместо каких-нибудь сокровищ или секретных бумаг находился контролировавший ситуацию стрелок, выглянуло дуло автомата. Короткая очередь ударила и по слуху, и по нервам, так же как и взвизгнувшие в рикошете пули. И тут же послышался хрустальный звон разлетевшейся печати моего силового щита. Третья пуля из короткой очереди рванула меня за правое плечо. От неожиданности и из-за не совсем правильной позы я чуть развернулся и начал заваливаться на пол. И все же при этом успел дважды выстрелить в направлении фальшпанели. Как оказалось, мое заваливание вышло крайне удачным, потому что Косарь в каком-то на удивление изящном пируэте не только сумел развернуться в направлении новой угрозы, но и перепрыгнуть через меня, вновь закрыв своим щитом. Меня даже клюнула зависть, что у него-то силовое поле по-прежнему цело. Мало того, даже еще одна очередь сквозь отверстие в стене не сумела разбить энергетическую защиту Косаря. А вот всего два громогласных ответных выстрела из артефактной бандуры явно прервали жизнь потайного стрелка.

– Еще есть где нычки? – спросил меня Саня, осторожно осматриваясь по сторонам.

– Вроде нет, – ответил я, поднимаясь с пола и аккуратно двигая правой рукой.

Похоже, пуля прошла вскользь, разорвав ткань сюртука. А ведь как ее расхваливала Заряна! С другой стороны, возможно, именно благодаря костюмчику я и отделался царапиной. Впрочем, кажется, рана не такая уж пустяковая: ткань уже успела пропитаться изрядным количеством крови.

Я, конечно, не рассчитывал на сочувствие бандюка, но тот и вовсе зашел с обвинений:

– Че за хрень сейчас была? Второй раз из-за тебя влипаем!

– Из-за меня? Ты сейчас серьезно?! – разозлился я на совершенно беспочвенные обвинения.

– А из-за кого еще? С чего это у них крыша вдруг поехала? По твоей роже вижу, что знаешь, что тут творится. Они попытались нас кончить после твоего визга.

– Моего визга? Косарь, это было предупреждение. То, что сидит в картине, приказало убить нас.

– В картине? – Было видно, что мой собеседник ярится именно от того, что действительно не может понять, что тут происходит. – Что за бред?

В ответ я лишь устало вздохнул. А когда попытался напомнить моему собеседнику, что мы сейчас находимся не где-нибудь в Тамбове, а в Женеве, городе, название которого давно стало синонимом всего необычного и невозможного, Косарь резким жестом заставил меня замолчать.

– Тихо!

Я сначала не понял, что именно его насторожило, но затем сам услышал приглушенный взрыв. За ним еще два, но уже значительно громче. Мы тут же дружно и быстро зашагали поближе к двери, через которую совсем недавно попали в это помещение. Правда, по дороге я на десяток секунд застыл в ступоре, и было от чего. Сунув явно разряженный револьвер в наплечную кобуру, Косарь достал сзади из-за пояса пистолет и с ходу, не прекращая движения, двумя выстрелами прострелил голову все еще постанывавшему викингу. Я, конечно, слышал, что в человейниках очень простые и даже незамысловатые нравы, но чтобы такое…

Впрочем, чему я удивляюсь? С волками жить – по-волчьи выть. Тут как бы свою жизнь сохранить, а не беспокоиться о бесчеловечном поведении одного бандита с другим раненым бандитом.

Догнав Косаря, который не только успел добраться до двери, но и даже запереть ее изнутри, я так же, как и он, прислушался к тому, что происходило снаружи. Там что-то еще раз грохнуло, затем послышались приглушенные автоматные очереди. К моему удивлению, на физиономии Косаря расплылась улыбка.

– Ну и чему радуемся? – выпустил я из себя немного раздражения.

– Тому, что к нам подоспела подмога, – с легкой издевкой ответил Саня. – Думаешь, я сунулся бы сюда без прикрытия парочки местных паханов? Кстати, у них к голландцам имеются свои предъявы. Слишком уж борзо стартанули новички.

– А как… – попытался я задать очевидный вопрос, но Косарь тут же ответил, не дожидаясь окончания предложения:

– Думаешь, только у вас, стукачей, есть магические свистки?

Ну вот что ты с ним будешь делать? Вроде прикрывали друг друга в бою, уже начали налаживать относительно нормальное общение и пикировки наши походили больше на дружеские, чем откровенную грызню, а тут вот прямо на ровном месте неприкрытое хамство. Хотя я уже давно не мальчик, и пора перестать обижаться на правду. Слов из песни не выкинешь. Это для нормальных людей внештатный сотрудник и агент жандармерии – это нормальное и даже поощряемое явление. Но для таких, как он, я просто стукач – личность, не заслуживающая уважения.

Ну и хрен с ним, я не сто долларов, чтобы всем нравится. Дальнейшее размышления пришлось прервать, потому что Косарь заорал как оглашенный:

– Атас!

После этого малоинформативного заявления он отпрыгнул от двери вдоль стены. Я попытался последовать его примеру, но явно опоздал. За дверью что-то грохнуло и развалило ее на кучу щепок. Взрывная волна закрутила меня волчком. Помещение тут же заволокло пылью от разрушенных стен.

Пару секунд я лежал без движения, прислушиваясь к возможным повреждениям в организме. Пару раз мне что-то сильно прилетело в корпус, и не удивлюсь, если увижу несколько щепок, торчащих из моей многострадальной тушки. Но быстрый осмотр показал, что либо я слишком мнительный, либо костюмчик от Заряны стоил даже больше своих денег. В остальном вроде все было нормально, кроме звона в ушах и абсолютного нежелания что-либо делать. Но все же пришлось переселить себя и немного отползти от раскуроченного дверного проема. На всякий случай запустил силовое поле щитовика и вновь вытащил револьвер из кобуры.

И зачем я его туда сунул? Решил, что все закончилось?

Плохо различимый через заполнившую комнату пыль Косарь тоже явно готовился к бою. Но вместо атакующих нас голландцев из проема прилетел грубый и резкий окрик.

– Косар! – почему-то лишив прозвище моего напарника мягкого знака, заорал незнакомец и тут же добавил на общем: – Ты там еще живой?

– Йохан, еханый ты по голове?! – полувопросительно откликнулся по-русски Саня. Затем добавил на общем: – Что за бардак ты тут устроил?

В постепенно развеивающейся пыльной завесе проявилась громадная фигура незнакомца. Он тоже был вооружен револьвером, который оказался еще больше, чем оружие подручного Пахома. Переваливаясь словно медведь, вышеупомянутый Йохан вошел в комнату и угрюмо заявил:

– Я смотрел в словаре, как ты советовал. Не нашел, зато добрые люди растолковали. Не надо меня больше так называть.

– Я попробую, но не уверен, что получится, – ощерился в ответ мой невольный напарник и шагнул навстречу явно хорошо знакомому человеку.

Они с хлопком скрепили рукопожатие.

– Обязательно было взрывать все это?

– А я и не взрывал, – с видом разбившего банку варенья ребенка немного даже обиженно ответил местный бандит. – Они там что-то прицепили на дверь, хотели к вам в гости наведаться, ну я и шарахнул по ним, а оно как рванет.

Может, первое впечатление было и неверным, но этот скандинав, который вместо бороды предпочел таскать шикарные бакенбарды, описывал происходящее с восторгом подростка. Правда, обманываться такой непосредственностью не стоило. Наверняка у него руки в крови не то что по локоть, а, учитывая простоту местных нравов, по самые уши.

– Вообще-то, это я у тебя должен спросить, что тут происходит. Они словно с ума сошли, – искренне озадаченным тоном сказал Йохан. – Мы и раньше замечали, что у этих голландцев с головой не все в порядке, а тут вообще рехнулись. Даже разговаривать не стали, сразу начали стрелять.

– Не поверишь, сам в шоке, – заявил Косарь и покосился на меня, – но есть идея, кто может нас просветить. Что скажешь, Псих, ты ведь уже что-то понял?

– В принципе, понял, – ответил я, продолжая отряхивать пыль с одежды в явно безнадежной попытке хоть как-то привести ее в божеский вид, – но нужно кое-что проверить.

– В смысле? – опять начал злиться Косарь. – Говори яснее.

– Скажу, когда окажусь вон в том кабинете. – Для большей ясности я ткнул пальцем в сторону двери, явно ведущей в апартаменты начальства.

– Ну, мы туда так и так собираемся, – с какими-то даже примирительными нотками в тоне заявил здоровяк Йохан и первым отправился в указанном направлении.

Косарь раздраженно поморщился, но ничего добавлять не стал. Конечно, можно было бы поделиться с ним предположениями, но я и сам немного разозлился. Стрессовая ситуация и необоснованные претензии жутко бесили. К тому же хотелось сначала самому разобраться в сложившейся ситуации. Дело в том, что в момент, когда началась вся эта катавасия, я ощутил, что к сущности, сидевшей в картине, со стороны кабинета пришел некий сигнал, и мне очень хотелось посмотреть, что же там находится.

Йохан подошел к двери и, прищурившись, уже даже нацелил на замок свой громадный револьвер, но потом передумал. Вместо радикальных действий он аккуратно нажал на дверную ручку и потянул ее на себя. К нашему общему удивлению, дверь оказалась не заперта.

Такое впечатление, что мы переходили через портал из одного мира в другой. Позади нас оставался какой-то постапокалиптический разгром, а впереди встречала роскошь викторианская эпохи. Мебель в огромном кабинете была показательно вычурной и практически вся имела элементы позолоты. Что-то мне подсказывало, что и материал для нее тоже выбирался очень дорогой. Впрочем, не это волновало больше всего, потому что взгляд моментально прикипел к двум картинам, висевшим за громадным рабочим столом у дальней стены. Становилось понятно, что до этого я видел всего лишь одну часть самого настоящего триптиха. Да тут и гадать нечего, потому что по одному расположению этой парочки картин явно подразумевалось место для третьей.

Что касается самих картин, то там изображены еще два мужика. Тот, что слева, – мужчина средних лет примерно в такой же одежде, как и увиденный мной ранее. А вот в центре всей композиции был изображен старик, который зачем-то нацепил на себя настоящую кирасу. Зато он обошелся без абажуроподобного воротника. Да и седую шевелюру тоже прикрывать не стал. Но все это мелочи, больше всего притягивал и пугал взгляд старика. Казалось, что на меня смотрит не изображение, а живой человек, ну или его призрак.

– Ближе не подходите, – сказал я через плечо своим спутникам и осторожно направился к столу.

– Лучше не надо, – послышалось за спиной.

Я уже подумал, что Косарь таким образом пытается вразумить меня, но бандит тут же добавил:

– Он, конечно, псих, но дело свое знает.

Вот я сейчас прямо зардеюсь от такой похвалы.

Уже через несколько секунд мне стало не до разговоров за спиной. С каждым шагом энергия, которую излучал портрет старика, давила все больше и больше. Если честно, такого я не то что не ожидал, но и представить себе не мог. До стола оставалось еще два шага, и тут в голове возник вполне закономерный вопрос: а оно тебе надо? Ответ самому себе был быстрым и четким: нафиг, нафиг! Так что я крутанулся на сто восемьдесят градусов и бодрой походкой направился обратно, чем вызвал у моих спутников искреннее удивление.

– Пошли-ка отсюда, – сказала я им и тут же показал пример, покидая кабинет.