Абсолютный. Часть 2. Дикие просторы Dar Anne
Даже я ухмыльнулась тому, какие эти новообращённые Металлы, наивные: Металлы способны слышать лучше летучих мышей и на гораздо больших расстояниях, чем любое млекопитающее. Но новички не в курсе. Они не жили в Руднике, бок о бок с Металлами, и вообще похоже, что слабо понимают, а может быть до сих пор и не осознают в полной мере того, что сейчас происходит с их телами.
Не сказав ни слова, Титан пошел дальше. Быть может, не будет подслушивать, но зачем ему лишать себя удовольствия?..
– Оригинальное прощание, – поджал губы Яр. – Я про простреленное колено Джекки.
– Спасибо, что по достоинству оценил.
– Послушай, я о том поцелуе, который случился в Конкуре…
О нет! Нет-нет-нет!..
– Бред. Стресс. Случайность. Забей.
Я буквально оттарабанила эти слова подряд, словно пулемётную очередь выпустила прямо в лоб собеседнику.
– Да… Я, собственно, примерно это же и хотел сказать тебе… – Он так плохо врал, что даже ему самому было откровенно неловко от своей лжи. – И ещё… – Я напряглась в ожидании услышать ещё нечто неловкое. – Хорошего вам пути.
Не сдержавшись, я гулко выдохнула, и этот выдох выдал моё облегчение:
– Да. Спасибо. И вам.
Взмахнув рукой, я развернулась и зашагала прочь не оборачиваясь, потому что знала, что если обернусь, обязательно встречусь с его несчастным взглядом, которого я не хотела бы запечатлеть даже вскользь.
Где-то далеко за нашими спинами зазвучал мотор – вездеход сдвинулся с места, но даже сейчас я не нашла в себе ни сил, ни желания обернуться. На востоке занималась заря, справа в лесной просеке щебетали птицы, под ногами лежала роса, а воздух пах лесными травами – тянуло из леса, до которого нам ещё предстояло дойти.
– Может быть отдашь мне рюкзак? – вдруг подал голос Титан, и я словила себя на том, что слегка поёжилась от осознания того, что на протяжении следующих десяти дней мне предстоит слышать только этот по-Металлически идеалестично звучащий тембр.
– Обломишься, – коротко отчеканила я, посильнее впившись пальцами в лямки рюкзака, лежащие на моих плечах.
– Это нелогично и ты это прекрасно понимаешь. Я Металл, для меня вес рюкзака ничего не значит. – Я решила начать игнорировать его, чтобы не поддерживать его безумное желание пообщаться со мной. Выждав несколько секунд, но так и не дождавшись от меня ответа, он в ответ решил проигнорировать моё игнорирование. – Жестоко ты с парнем. – Я нахмурилась: всё-таки подслушивал. Впрочем, неудивительно. – Даже страшно подкатывать к тебе после такого. – Я продолжала продвигать политику игнора. – Ещё и колено лучшей подруге прострелила…
Я резко затормозила и наконец посмотрела ему прямо в глаза, снизу вверх:
– Можешь даже не надеяться на ту лояльность, которую я проявила по отношению к Джекки: если захочу в тебя выстрелить, прицелюсь наверняка и пристрелю раз и навсегда.
Выпалив это прямо в непростительно симпатичное лицо собеседника, я зашагала дальше. Он последовал за мной.
– Ты оставила единственное огнестрельное оружие Джекки. – Он реально непробиваемый?! – Это может говорить о том, что ты целиком и полностью полагаешься на меня, как на свою защиту.
– Не неси чепухи. У меня с собой есть отличный кинжал.
– Я клоню к тому, что ты не можешь в меня выстрелить, а значит не можешь привести в действие свою угрозу.
– Я выстрелю в тебя кинжалом.
– По-моему у тебя сейчас плоховато с пониманием видов оружия и их возможностей, хотя в Конкуре ты демонстрировала глубокие знания в этой сфере. – Я неконтролируемо зевнула в кулак. – Не выспалась?
Я не ответила. Но ответ был следующим: я действительно не выспалась и даже чувствовала серьёзную усталость после ночной тряски на полу тесного вездехода.
Мы прошли ещё метров пятьсот в полном молчании, когда он решил вновь попытать удачу:
– Ну вот мы и остались одни. Ты и я. А вместе мы.
– Никакого вместе, понял?
– Не понял.
– Чего ты добиваешься? – я задала этот вопрос резко затормозив и вновь нырнув в его глаза.
– Честно говоря, сам не знаю, – спрятав руки в карманы, вдруг пожал плечами Металл.
– А если копнуть поглубже?
– Поглубже?
– Да, есть ведь у тебя глубина, где-то здесь? – я с вызовом ткнула указательным пальцем в его солнечное сплетение, на что он никак не отреагировал.
– Похоже, мне просто нравится тебя раздражать, – по-видимому собравшись с мыслями, наконец выдал он.
– Я не раздражаюсь, – резко развернувшись на пятках, я пошагала дальше заметно более быстрым шагом, чем шла до сих пор. С каждой секундой моя сонливость всё отчётливее рассасывалась в прохладном осеннем воздухе.
– Хорошо, ты совсем не раздражена, – он нагнал меня досадно быстро, всего за пару секунд.
– Меня очень сложно раздразнить.
– Ладно-ладно, – он наигранно поднял руки вверх. – Тигрица не котёнок – я понял.
– Каким же долгим будет этот поход, – сдвинув брови к переносице, сквозь зубы процедила я, и ещё раз ускорила свой шаг, но назойливый собеседник словно издевательски не отставал от меня ни на дюйм.
– В твоём голосе не слышится восторженного предвкушения от предстоящего нам приключения. – Я не заметила странных нот в его голосе: вызов, нападение, самодовольство – даже угроза? – Хочешь ускориться? Сейчас я тебя ускорю!
Когда я поняла, что именно произошло, было уже слишком поздно: он подкосил меня, будто слегка подбросил, схватил на руки и помчался со мной вперёд со скоростью ветра. У меня перехватило дыхание: от врезающегося в моё лицо ветра, я в буквальном смысле не могла сделать вдох! Вокруг нас всё расплылось: деревья, кусты, дорога, небо – всё стало одним-сплошным-цветастым пятном. Я едва сумела прижать ладони к лицу, но и это на такой скорости далось мне с таким трудом, что я непроизвольно застонала. Я всем своим нутром хотела кричать от ужаса, приказать ему остановиться, но из моих лёгких не могло вырваться достаточного количества воздуха для произнесения хотя бы одного-единственного: “СТОП!!!”…
Это безумие длилось бесконечно долго. А когда прекратилось, я не заметила этого.
– Минус пять миль за две минуты, – вдруг послышалось у меня над головой. Он, вроде бы, смотрел прямо на меня, но я всё ещё продолжала прятать лицо в ладонях. – Эй, ты как там, жива? – он вдруг встряхнул всем моим телом, словно держал в руках не шестьдесят семь килограмм живого веса, а всего лишь шестьдесят семь грамм тополиного пуха, как выразился бы Конан.
– Поставь меня на ноги, – не отстраняя ладоней от лица, не своим голосом простонала сквозь плотно сжатые зубы я.
Удивительно, но он послушно поставил меня на ноги. Вернее, попытался поставить. Мои ноги сразу же предательски подкосились. Он мгновенно подхватил меня под руку, что конкретно в этот момент помогло мне устоять.
Наконец я нашла в себе силы, чтобы с вызовом вырвать локоть из его стальной хватки. Сделала три сильно шатающихся шага влево, сбросила со своих плеч прямо на камни тяжеленный рюкзак, сделала ещё два совсем непослушных шага, упала сначала на колени, затем на четвереньки… Всё кружилось. Тёмно-зелёная, ещё влажная от росы трава под моими бледными ладонями, казалось, скручивалась в гипнотические спирали… В ушах внезапно разлился густой звон, набатом отзывалось ему сорвавшееся на галоп сердцебиение…
Я досчитала до трёх. На четвёртой секунде у меня открылась самая тяжёлая из случавшихся в моей жизни рвота.
Глава 6.
Я долго не могла вернуться если не в нормальное, тогда хотя бы в терпимое состояние. Меня выворачивало минут десять, затем я не могла подняться на ноги: перед моими глазами всё кружилось и растягивалось, сжималось и расширялось. Опасаясь в очередной раз быть поднятой на руки, я на четвереньках отошла от лужи рвоты настолько, насколько была способна, и в итоге не легла, а буквально завалилась боком в высокую траву. Титан, подложил под один мой бок что-то мягкое – плед, который лежал на дне рюкзака. Меня начала пробирать дрожь. Момента, в который я в первый раз провалилась в беспамятство, я не заметила.
Я просыпалась трижды.
Первый раз около полудня. Титана не было рядом. Я решила, что он отошел поохотиться или отлить, но больше надеялась на то, что он бросил меня. Выпив полбутылки воды, обнаруженной аккуратно стоящей рядом с моей головой, я откинулась на плед, мягкость которому добавляла густая трава, и, потерев немного щиплящие глаза, снова не заметила, как уснула.
Второй раз я проснулась после обеда. Титан сидел рядом. Я сразу же расстроилась оттого, что он всё же не бросил меня. Он поинтересовался, как я себя чувствую, и протянул мне оставшиеся полбутылки воды. Я постаралась как можно более искренним тоном уверить его в том, что со мной всё в порядке. На сей раз я заставила себя подняться на ноги. Выпила воды. Сходила отлить в кусты. Съела немного сладких сухариков. Прилегла, чтобы потом подняться с новыми силами, и… Снова заснула.
Когда я проснулась в третий раз, на таинственно тёмном небе уже вовсю сияли своими острыми лучами загадочные и далёкие звёзды.
Поднявшись, я подошла к костру, на котором жарилась ароматная, маленькая тушка какой-то птицы. В желудке сразу же заурчало. Я села чуть поодаль от наблюдающего за мной Титана и открыла новую бутылку с водой.
– А если бы ты споткнулся? – выдохнула я.
– Металлы не спотыкаются.
– Если бы ты споткнулся, я бы разбилась.
– Металлы не спотыкаются.
– Так уверен в своей несокрушимости?
– За четырнадцать лет, что я являюсь Металлом, я не споткнулся ни единого раза.
– Впечатляет, – слегка закивав головой, выпятила нижнюю губу я. – Особенно то, что нас, по-видимому, впереди ожидает десять дней наполненных подобными впечатлениями.
– Продолжишь дерзить мне и, может, впечатления станут ещё ярче.
– То есть вместо того, чтобы принести мне свои извинения, ты мне угрожаешь?
– Ты сама нарвалась. Твоя ответственность.
– Ответственность за что? За то, что я тебе не нравлюсь? Так не нужно было тащиться со мной! Или выдергивать из машины именно меня вслед за собой.
– Ты снова нарываешься, – словно предостерегающе прищурился он.
Я произвела тяжелый выдох и, запрокинув голову, врезалась взглядом в высокое, чёрное и блестящее от звёзд, осеннее небо:
– Мы потеряли целый день. Так что ты всё-таки Придурок.
– Согласен.
– Согласен? – удивлённо повела бровями я, при этом переведя взгляд с небес на собеседника.
– Я сейчас нахожусь при-дуре, так что, очевидно, меня можно обозначить придурком. Отсюда вытекает, что впредь ты можешь обращаться ко мне подобным образом зная, что таким обращением ты в первую очередь обозначаешь свою принадлежность ко мне.
– Пффф… При… – не договорив, я неосознанно закусила нижнюю губу.
– Продолжай, – впился в меня красноречивым взглядом Металл. – Что? Пока что нет? Не хочешь? Тогда, может быть, ты это захочешь, – с этими словами он снял с огня птицу, жарящуюся, очевидно, на титановом вертеле, и протянул её мне.
– Ты не будешь? – поинтересовалась я, уже приняв подношение.
– Сыт по горло твоими выходками.
– Моими выходками?! Ты меня чуть не прикончил! – я резко поднесла ко рту птицу и попыталась укусить её румяную ножку, но сразу же поморщилась…
– Ш-ш-ш, осторожнее, – как будто всерьёз сочувственно поморщился Титан, но в следующую секунду добавил: – Не обожги свой хорошенький язычок. Он тебе ещё столько раз понадобится, чтобы урезонить меня.
…Даже не верится, что мы вот так вот просто пропустили через пальцы одни полноценные сутки. Даже не верится, что мне придётся терпеть его острый язык в сумме с его действительно раздражающим всесилием на протяжении ещё целых десяти дней. Но больше всего не верится в то, что я действительно смогу выдержать…
Ночь была по-настоящему осенней: холодная, с высоко подвешенными и остро сияющими звёздами, с прозрачным до треска в лёгких воздухом и ароматом пожухлой травы… Плотно поужинав птицей и запив мясо горячим чаем, который я приготовила заодно и Титану, хотя так и не протянула ему его кружку, я закуталась в плед и легла в метре от костра, громко трещащего и брызгающего вверх искрами.
Титан всё же выпил чай из своей кружки, но так ничего и не съел. Неосознанно думая об этом, я заснула.
День 2.
Мы проснулись рано на рассвете и сразу же двинулись вперед. Хотя, быть может, рано проснулась только я, так как когда я открыла глаза, Титан сидел на том же месте, на котором я запечатлела его засыпая.
Мы шли без остановок уже третий час и пока что всё шло неплохо: Титан не доставал меня разговорами, я на ходу позавтракала сухарями с чаем из термоса, меня больше не тошнило и моя голова не кружилась. Мы шли по ровной местности, похожей на просеку, под ногами часто встречалась каменная порода, справа распростирался густой, в большей мере сосновый лес, в пятистах метрах слева, за полосой густой и высокой травы, уже начавшей сохнуть в преддверии октября, разрастался величественный лиственный лес, упирающийся макушками своих старых берёз, буков и дубов в прохладные небеса. Дыхание осени уже пропитало природу.
Ещё до полудня мы достигли первого пешего моста, переброшенного через тектонический разрыв. Бетонный, в длину он был не меньше тысячи метров, но в ширину меньше трех метров – вездеход бы по нему не прошел. Да и даже для пешеходов этот мост уже начинал выглядеть опасно: сорная трава пробивалась из щелей бетона, в самом начале пути виднелись сквозные дыры средних размеров, через которые можно было с легкостью разглядеть бурную реку, журчащую в полутора тысячах метрах внизу.
Внизу было красиво: тектонический разлом открыл крутые каменные берега, на выступах которых желтели и краснели буйным цветом деревья, приветствующие вхождение в свою силу новую пору года. Можно было рассмотреть густые заросли камыша в небольшой заводи по левую сторону моста, вода отражала бледные лучи осеннего солнца… Остановившись напротив зарослей сухого болиголова, за лето упорно пробившихся из бетона, я поправила лямки рюкзака на своих плечах.
– Нет, теперь я у тебя не возьму рюкзак, ты сама не захотела его отдать, когда я предлагал.
Я совсем не собиралась отдавать ему рюкзак. Но стоило ему высказаться, как я резко стащила со своих плеч тяжелую ношу и врезала ею ему в грудь. Он сразу же принял её.
– Чего ухмыляешься? – наблюдая за тем, как он растягивает лямки, чтобы закинуть рюкзак на свои широченные плечи, полюбопытствовала я.
– Так и знал, что это сработает.
– Сработает что?
– Стоит мне сказать “да”, как ты сразу же говоришь “нет”, но стоит мне произнести “нет”, как ты ответишь мне согласным “да”.
Я пошагала вперёд, не желая признавать очевидного факта того, что без рюкзака мне действительно стало значительно легче.
– Хитрый ход, – признала я. – Но в следующий раз не сработает.
– Едва ли. Ты скорее порвёшь свои нервы, чем позволишь себе сойтись со мной во мнении. Однако я готов поставить что угодно на то, что ты просто из тех, кто готов идти против системы несмотря ни на что. Верно?
Свой ответ я выдала с выражением:
– Выдыхая из лёгких пламя и вдыхая лёд,
я смотрю на механизмы правил – и всё делаю наоборот.
Даже если в спину толкнут с криком: “Шагай вперёд!”, -
не шагну, пока не увижу свой путь и свой поворот.
И не надо потом на кого-то пенять,
будто этот кто-то не смог управлять
моим шагом, мыслью и взглядом назад-вбок-вперёд.
Я не тот, кто уступает свои мысли в долг.
Так что руки свои от моих действий прочь.
Я не тишины сын и не покорности дочь.
Даже если в итоге меня моя доброта или честность убьёт -
не отступлюсь.
Должен быть в мире кто-то, кто против ветра рискнёт пойти
и дойдёт.
– Как же я этого ждал! – неожиданно громогласно воскликнул Титан.
Я резко остановилась и, обернувшись через плечо, посмотрела на него:
– Чего ждал?
– Поэзию. Твоя фишка. Я часто ею заслушивался, пока ты излагала её в Паддоке и Конкуре.
Совершенно неожиданно его слова меня так сильно смутили, что мне стало откровенно не по себе. Поспешно отведя взгляд, я ускорила свой шаг, опасаясь прилива краски к лицу.
Спустя минуту он снова решил нарушить тишину:
– Почитаешь ещё что-нибудь?
– Нет.
– А если я скажу “пожалуйста”?
– Нет.
– Какая жёсткая.
– Отстань.
– И холодная.
– Тебе следовало бы, Тристан, сразу понять, что лезть в моё личное пространство – одна из самых провальных идей в твоей жизни.
Как только я договорила эти слова, меня совершенно внезапно и пугающе резко одернуло назад. Лишь спустя секунду я поняла, что причина неожиданной смены моего физического положения заключалась в том, что Титан схватил меня за локоть – он буквально развернул всё моё тело на сто восемьдесят градусов, таким образом обратив меня лицом к себе.
– Как ты только что назвала меня?
– Титан, – широко распахнула глаза я, растерянно смотря на него снизу вверх.
– Нет, ты назвала меня не Титаном.
– Я не…
Он до боли сжал свои пальцы чуть выше моего локтя, так, что я даже слегка пригнулась вправо.
– Ты назвала меня по имени. Никто за пределами Рудника не слышал моего настоящего имени. Оно не произносилось вслух уже многие годы. Кто ты?
Глава 7.
Я не отвечала. Поэтому он решил повторить свой вопрос:
– Кто ты? Я уже задавался этим вопросом прежде, и озвучивал его прямо тебе в лицо, на балу. Тогда ты мне так и не ответила. Но сейчас ответишь, – он сжал мой локоть ещё чуть сильнее, на что я отреагировала ещё большим сжатием зубов. – Кто же ты такая? Я не помню твоего миленького личика в Руднике.
– Конечно не помнишь, придурок, – зашипела от боли в локте я. – Десять лет ведь прошло! Имя Тринидад тебе не о чём не говорит? Отпусти мою руку, мне больно!
Он так резко выпустил мой локоть, что я слегка покачнулась.
– Тебя зовут Тринидад?! – в его глазах разлилось удивление такого масштаба, что это просто не могло не принести мне удовольствие. Стало очевидно, что до сих пор он не знал моего настоящего имени. Я только теперь поняла, что в его присутствии все ко мне обращались исключительно как к Дикой, а на тех записях из Паддока и Конкура, которые попадали в его руки, моё реальное имя также могло ни разу не прозвучать, либо он мог пропустить какие-то записи. – Я знал только одну Тринидад.
– Что ж, больше не знаешь ни одной. Ты знаком с Дикой, а той Тринидад, что ты знал прежде, больше нет.
– И что же с ней произошло?
– Выросла.
Развернувшись на низких каблуках своих удобных ботинок, я зашагала дальше по мосту.
– Подожди… – он как всегда с неестественной легкостью, уже почти ставшей мне привычной, нагнал меня. – В Парадизаре твоя биография заключалась в том, что ты якобы была из бродяжек: шаталась по пустоши, где тебя и схватили парадизарцы.
– В Паддоке и Конкуре периодически звучало моё настоящее имя. А ты утверждал, что следил за мной, когда я была там.
– Я не сидел у экрана двадцать четыре часа в сутки. По большей части, особенно в Паддоке, за вами наблюдал Фло. Плюс ко всему камеры там были не вездесущими, и прямых трансляций не было – только часто затёртые записи. Я даже наверняка не знал о том, что ты из Рудника – у меня были только серьёзные подозрения. Не хмурься так. Я не смог бы тебя узнать даже имея прямые подсказки. Ты так сильно выросла… Даже странно тебя видеть такой, – он ухмыльнулся.
– Какой? – резко затормозив, я впилась в него взглядом.
– Ты больше не ребёнок, – неожиданно запнулся он.
– Да ты сама проницательность, – я пошагала дальше.
– Для меня это действительно необычно, – он не отставал ни на шаг. – Ты была такой маленькой куколкой, что я иногда боялся придавить тебя ладонью.
– Я не была младенцем, когда мы познакомились – мне уже было четыре года.
– Ну да, наша Трини всегда была самой взрослой из всех, – издевательски хихикнул он.
Неосознанно резко выдернув кинжал из ножен, висящих на моём ремне, я мгновенно развернулась и приставила лезвие к его горлу:
– Ещё раз назовёшь меня так и…
– Как назову? Трини? – он совершенно невозмутимо повёл одной бровью. – Ты не сможешь меня убить, даже если очень сильно захочешь и постараешься.
– Но я запросто могу заставить тебя мучаться.
Обхватив лезвие кинжала ладонью, он специально позволил ему глубоко порезать себя.
– Как и я могу тебя, – металлическим тоном отозвался он.
Продолжая смотреть ему прямо в глаза, я начала медленно вести кинжалом вниз, таким образом ещё больше раня его ладонь. Его металлическая кровь начала обращать кинжал в титанический сплав. Как только я вынула уже ставшее титановым лезвие из его сжатой ладони, я сразу же уткнулась его остриём в грудную клетку оппонента, в область его сердца:
– А что ты на это ответишь? – приподняв одну бровь, я обдала его хладнокровным взглядом.
– Скажу, что ты всё равно ещё маленькая для такой эротики, Трини, – с этими словами он одним лишь пальцем отодвинул остриё от своего сердца.
– Не будь слепцом.
– Хочешь сказать, что ты уже созрела для эротики?
– Хочу сказать, что остриё у твоего сердца – это не эротика, – я спрятала кинжал обратно в ножны. – Можешь даже не пытаться смутить меня подобными высказываниями.
– Тебя вообще сложно смутить, верно? Помнишь, как я однажды не заметил, как задрал тебе юбку? Тебе было года четыре. Девочки в песочнице засмеялись, на что ты невозмутимо сняла с себя всё платье целиком и осталась в одних трусиках. Все опешили, а ты продолжила невозмутимо строить свои песочные замки.
– Не помню такого, – сдвинула брови я, и продолжила двигаться дальше.
На самом деле я помнила этот момент. Кармелита лет до восьми пыталась привить мне любовь к платьям и юбкам, от которых была без ума моя названная сестра Клэр, но не я. После того, как я изрезала в клочья одно из новых платьев, меня перестали насильно наряжать в рюшечки и юбочки – сдались и позволили перейти на практичные шорты, и футболки, в которых мне было удобнее бегать по крышам и перелезать через заборы.
– Мы не виделись целое десятилетие. Получается, когда я в последний раз видел тебя, тебе было всего восемь лет. Так, Трини? Тебе ведь уже полных восемнадцать? – от звучания уменьшительно-ласкательной формы своего имени я лишь сильнее сжала зубы. – Помнишь, как ты любила кататься у меня на шее? – он всё откровеннее усмехался.
– Помню, что меня после тех катаний не выворачивало наружу, – сердитым тоном откликнулась я.
– Или я раньше был аккуратнее, или ты стала менее выносливой. – Я едва сдержалась, чтобы не отреагировать на это замечание какой-нибудь крайней колкостью. – А помнишь, как я называл тебя “мелкой” и “милашкой”, на что ты неизменно реагировала одинаково хмурой гримасой: надутые губки и сдвинутые бровки-домики. Это ведь ты тогда требовала называть тебя исключительно по имени. Но тогда ты не понимала, что Трини – это ласковая форма, так что благородно разрешала мне, а заодно и всем остальным, обращаться к тебе, как к Трини, а не как к Тринидад. – Он произвёл глубокий выдох. – Даже не верится, что та миленькая Трини – это ты.
– Зато твои внешние данные за прошедшие годы не изменились ни на йоту, – я попыталась перевести стрелки со своей персоны на собеседника и, кажется, у меня удалось с первой же попытки.
– У Металлов особенные отношения со временем, ты ведь знаешь. Беорегард с Теоной и Кармелита ведь тоже не изменились, верно? И как дела у Спиро, и Клэр?
– Спиро и Клэр стали парой.
– Ты серьёзно?
– Тебя это так удивляет? Что ж, сюрприз: у твоего единоутробного брата всё схвачено с моей названной сестрой.
– Когда я уходил из Рудника, Спиро было только шестнадцать, а Клэр сколько было? Восемь?
– Семь. Она на год младше меня, если верить в то, что на момент нашей первой встречи мне было не два, а четыре года.
– Я оставил в Руднике целый детский сад.
– Этого детского сада там больше нет. Спиро уже двадцать шесть, Клэр семнадцать, они уже больше года, как вместе. Когда я уходила из Рудника, эти двое уже были помолвлены. Может за то время, пока меня не было, они уже и поженились. В конце концов, прошел целый год.
– Спиро счастлив?
– Влюблённые ведут себя, как идиоты, а по тому, как вёл себя Спиро в паре с Клэр, я могу смело предположить, что да, год назад он был крайне счастлив. Спиро с Клэр тоже хотят обратиться в Металлов.
– Слишком опасно. Процент летальных исходов слишком велик.
– Они планировали пройти церемонию обращения вместе, на следующий день после тридцатого дня рождения Спиро, так что похоже, что у тебя ещё есть время, чтобы встретиться с ними до тех пор, пока они не самоуничтожились или не обратились в Металлов.
– В Руднике не осталось прямых инъекций в сердце. Получается, в Руднике действительно нашли способ обращать людей в Металлы без прямых инъекций.
– Да, нашли, но способ ещё более опасный. Прямая операция. Фактически, вшивание металлической капсулы в сердце. Затем, после вживления, пронизывание капсулы металлом, в который необходимо обратить человека. Сложно, затратно, ещё больший процент летальных исходов.
– Спиро и Клэр уже вшили себе капсулы?
– Да.
– Ты?
– И я.
– Зачем? Ты ведь ещё такая молодая.
– Я не собираюсь становиться Металлом прямо сейчас, ясно? Это просто перестраховка. Вдруг у меня не останется выбора? Я могу заразиться Сталью или попасть в плен. Факт наличия металлической капсулы в моём сердце даёт мне страховку.
– Откровенно опасная операция ради сомнительной перестраховки. Экстрим на грани сумасшествия.
– Любой экстрим чистое сумасшествие.
– И много в Руднике тех, кто ходит с вшитыми капсулами в сердце?
– Восемь выживших из ста проб. Один человек готовится стать Францием, а двое других…
– Всего восемь процентов из ста?! – не дослушал Титан. – Среди которых ты, Спиро, Клэр и ещё пятеро каких-нибудь малолетних идиотов? Каким вообще образом Беорегард с Теоной и Кармелита допустили вас к этому сомнительному эксперименту?!
– Если бы ты не ушёл от нас, знал бы ответы на все эти вопросы, – почти раздраженно процедила я.
– Как дела у Кармелиты?
– Твоя мать всё ещё одинока. Кажется, пыталась встречаться с мужчинами, но, вроде как, Металлу сложно быть с человеком.
– Понятно.
– Что понятно?
– Это чистая физиология. Люди слишком хрупки для Металлов.
Читать бесплатно другие книги:
