Благословенны ночи Нергала Ольховская Влада

Даг-Мескалам втайне надеялся, что ему удастся завладеть горной девушкой. Нужно было осторожно подвести мать к этой мысли, намекнуть ей, но ни в коем случае не выдать свой истинный интерес, и тогда все сложится. Он готов был попытаться, он просто не успел.

Девушку отдали Глашатаю Теней. Решение было настолько неправильным, что Даг-Мескаламу пришлось закусить губу до крови, чтобы не выдать свое возмущение. Именно ему, ну почему?!

Даг-Мескаламу не нравились все Глашатаи без исключения. Умом он понимал, что опасаться их не нужно, они – его подданные, верные звери, готовые исполнить любой приказ господина. Мать действительно так считала. А вот Даг-Мескалам подозревал, что не все настолько просто… Глашатаи смотрели на него без обожания, свойственного иным подданным. Порой они, кажется, смеялись над ним без слов.

При этом они все были плохи по-разному, и Глашатая Теней уверенно можно было назвать худшим. Даг-Мескалам не понимал его, а непонимание влекло за собой неуверенность, даже страх. Глашатай Теней носил маску чаще, чем остальные… Чаще, чем требовалось, и за этой жуткой образиной невозможно было разглядеть его настоящее лицо. Говорил он очень мало, словно каждое слово причиняло ему боль. Если от него и удавалось добиться ответа, слова звучали монотонно и ровно, как будто для самого Глашатая они не имели никакого значения. Даг-Мескалам понятия не имел, что таится за его глазами. Это напрягало.

Обычно Даг-Мескалам старался держаться от него подальше, у них не было обязательных причин для встреч. Но теперь Глашатаю досталась девушка с гор, которую хотелось получить будущему жрецу, и все стало намного сложнее.

Безопаснее всего было бы забыть о ней и не соваться на территорию Глашатаев, а у Даг-Мескалама почему-то не получалось. Стоило ему закрыть глаза – и он снова видел ее перед собой. Такую тонкую, хрупкую, будто бы уязвимую – и все равно облаченную в форму офицера. Избитую так, что не каждый мужчина выдержал бы. Это Глашатай Теней постарался, кто же еще… Тупое животное, не способное оценить красоту. Но даже под этими травмами Даг-Мескалам видел, какая нежная у нее кожа, какие прекрасные черты – глаза цвета предрассветного неба, белые волосы, губы, наверняка такие мягкие, сладкие…

Он не мог заснуть. Спать он как раз не хотел, ее образ пробуждал иные желания. Но прежде, чем Даг-Мескалам успел поддаться им, его отвлекли голоса, доносившиеся из комнаты матери. Один, конечно, был голосом самой великой жрицы, а вот второй принадлежал Глашатаю Молчания. Это настораживало: глава разведки никогда не являлась к матери в столь поздний час без веской причины.

Даг-Мескалам прекрасно знал, что мать не позволит ему присутствовать при разговоре. При народе она вела себя так, как нужно, а вот от сына не скрывала, что на дух его не переносит. Раньше Даг-Мескалам расстраивался из-за этого, и пытался все исправить, и плакал ночами. Теперь же научился приспосабливаться.

Он выбрался в коридор, но направился не в комнату матери, а в соседнюю, гостевую. Туда великая жрица селила любовников, которые нравились ей больше других, однако нового фаворита она пока не выбрала. Зная, что ему никто не помешает, Даг-Мескалам затаился, прильнув к стене. Древесная кора здесь была совсем тонкой, чтобы любовник мог услышать зов своей госпожи. Теперь это позволяло уловить каждое слово, звучавшее в комнате жрицы.

– Новая группа больше прежней, – продолжала свой рассказ Глашатай Молчания. – И на этот раз их металлический ящик оказался сразу в горах, а не рядом с горами. Думаю, они учли уроки. Нам необходимо подготовиться.

– Сколько их там? – уточнила жрица.

– Мне сообщили о семи.

– Всего семь? Это же смешно!

– А было четыре.

– Семь, четыре, разница не так уж велика! Тех четырех мы легко раздавили. Теперь раздавим семерых, и будем давить каждого, кто покусится на наш дом!

– Эти показались мне другими, – настаивала Нисаба.

Глашатай Молчания была не из тех, кто беспокоится из-за любой мелочи. Напротив, она порой казалась слишком беспечной для главы разведки. Если насторожена даже она… Кто же прибыл с небес на этот раз?

Однако мать словно ничего не понимала, она казалась все такой же равнодушной, чуть раздраженной тем, что разговор еще не завершился.

– Ты в состоянии четко объяснить мне, чем именно они могут быть опасны?

– Нет, великая жрица. Это от меня скрыто.

– Значит и нет ничего! Если они прибыли в горы, в горах пусть и остаются. Или мы принесем новую жертву матери нашей Брерис! Видишь? Мы выигрываем при любом раскладе.

Даг-Мескалам прекрасно помнил тот день, когда впервые услышал о пришельцах с небес. Шок, восторг, ужас – все вместе, как поток пламени, обрушившийся на него, такое не забывается! Ему казалось, что отныне перемены неизбежны, обязательно, как бы мать ни цеплялась за былые порядки…

Но ничего на самом деле не изменилось. Глашатаи с легкостью уничтожили чужаков. Все пошло по-старому.

Так что и на этот раз, пожалуй, права мать, а не Глашатай Молчания. Даг-Мескалам решил, что подслушивать разговор и дальше нет смысла. Чужаки все равно не сунутся в поселок, если у них хоть какие-то мозги есть. А если сунутся – пожалеют, здесь хватает тех, кто готов заняться ими, Даг-Мескаламу даже пальцем шевелить не придется.

Теперь он мог вернуться в свою комнату и снова размышлять о главном: как забрать горную девушку у Глашатая Теней до того, как это тупое животное ей навредит?

Колонистам удалось сохранить только одно тело. Винить их за это было бесполезно: они и так серьезно рисковали, направляясь к «Стреле», они не могли быть уверены, что культ не подготовил им ловушку.

Однако ловушки не было, до трупов попросту добрались хищники Нергала. Когда в джунгли прибыли колонисты, лишь одно тело все еще оставалось неподалеку от челнока. Его они как раз сохранили – как жест доброй воли на случай, если люди из космоса решат возобновить с ними переговоры.

Теперь тело перенесли в одну из медицинских комнат колонии. На вскрытии предстояло присутствовать только команде «Северной короны», руководители Обретенных гор спокойно восприняли просьбу не соваться сюда. Они считали, что дело в сентиментальности и традициях. Им не полагалось знать, что за закрытыми дверями будут обсуждать их судьбу.

Проводить вскрытие должна была Римильда, и она воспринимала это без лишних эмоций. Она понимала, что на остальных труп капитана может повлиять куда сильнее, они порой слишком нежными становятся. Что же до хилера… Она привыкла к смерти – и не знала этого капитана лично. Ну а то, что солдаты специального корпуса тоже умирают, не стало для нее открытием.

Римильда видела, что не все могли даже смотреть на труп спокойно – слишком уж сильно он пострадал. В стену сейчас пялились Альда, Рале и Киган. Капитан осталась все так же невозмутима. Стерлинг Витте и вовсе уселся в углу и демонстративно закрыл глаза. Раньше Римильда сказала бы, что он труслив. Теперь она допускала, что он попросту честен.

– Вы сможете отличить травмы, полученные при жизни, от посмертных повреждений, Фревилл? – поинтересовалась капитан.

– Естественно, за кого вы меня держите вообще?

– За шпионку и потенциальную предательницу, – проворчал электрокинетик.

– Отставить, Рэйборн.

– Да пусть развлекается, мне без разницы, – отмахнулась Римильда. – Что же до нашего покойника, посмертных повреждений у него мало. До него добрались какие-то зверьки, чуть погрызли, но это не критично. Большая часть того, что вы видите, случилась с ним во время последней битвы.

Смерть капитана «Гранд Орион» не была простой. Похоже, он сражался с кем-то – и проигрывал. Его нельзя было заподозрить в слабости: все указывало на то, что на него одновременно нападали десятки хищных существ. Они были сильными и быстрыми, либо хорошо прыгали, либо умели летать, потому что порезы и следы укусов Римильда находила по всему телу. Капитан наверняка убивал их, но место погибших занимали новые, и размер этой стаи невозможно было угадать.

Однако причиной гибели стала не только их атака. Хилер видела повреждения, которые могли быть нанесены лишь другим человеком. Причем силой противник капитана обладал человеческой, однако был обучен драться так хорошо, что этого оказалось достаточно.

Все это Римильда теперь пыталась объяснить остальным.

– Капитана убил один человек? – насторожился Киган. – Бред какой-то!

– Бред – это то, что тебя взяли в космический флот при полном неумении слушать, – указала Римильда. – Я сказала, что его убил человек и стая диких животных.

– Ага, а еще ты сказала, что они нанесли примерно одинаковый вред. Но как такое возможно?

– Это более чем возможно, Рэйборн, – вмешалась Лукия. – Каэлану Бойду, капитану «Гранд Орион», был присвоен номер 92. Это достаточно низкое положение в иерархии. Уровень его физической силы значительно уступал моему.

– Да, но все равно… Проиграть простому человеку?

– Кто говорит про простого? – удивилась Римильда. – Тот, кто с ним дрался, двигался исключительно хорошо. При человеческой силе он все равно наносил серьезные травмы, потому что знал, куда бить. Ну и группа поддержки в виде стаи неведомой хрени – вполне себе весомый аргумент.

– Метод убийства соответствует описанию того, как действуют местные Глашатаи, – заметила капитан. – Фревилл, вы можете описать животных, которые помогали убийце? Это позволит сузить круг подозреваемых.

– Ну, я ведь уже много сказала… Мелкие – от пятидесяти сантиметров до полутора метров. Не тяжелые, это указывает на легкие, возможно, полые кости. Я бы предположила, что птицы, но в ранах сохранилась жесткая серая шерсть и никаких перьев. Минимум одна пара лап у этих существ достаточно развитая, отдаленно напоминает человеческие руки. Когти не слишком длинные, но очень крепкие.

– Иван сказал, что у них в колонии есть описание большинства известных видов Нергала, – напомнила Альда. – Можем поискать там, кто подходит под такое описание.

– Значит все указывает, что их убили дикари? – уточнил Рале. – Ничего иного? Никаких оснований подозревать колонию?

– Что мне дали, с тем и работаю. Этого парня точно убили варварским методом! Целых костей у него почти не осталось, неповрежденных органов – тоже. Он умер, потому что фактор самоисцеления не справился с таким количеством ран. При этом ни одна из них не была нанесена сложным оружием.

Команда еще о чем-то спорила, но Римильда больше не прислушивалась. На «Северной короне» чаще спорят, чем соглашаются, к такому она уже привыкла. Для нее сейчас важнее было кое-что другое.

Римильда сдвинула одну из подвешенных над столом ламп, настраивая свет. Хилер уже видела, что внешние повреждения трупа покрыты коркой грязи. Эта грязь ее не интересовала, такое на раны могло набиться где угодно, при любой транспортировке. Римильда сделала несколько разрезов, сдвинула в сторону сохранившиеся ткани и ребра, чтобы получше разглядеть внутренние органы.

Тут тоже были мелкие камушки, песчинки и засохшие растения, но совсем другие, не такие, как снаружи. Похоже, неизвестный противник бил капитана с такой силой, что весь этот мусор оказался глубоко внутри.

– Ты выглядишь так, будто сейчас нырнешь туда с головой, – заметил Киган, подходя ближе.

– Знаешь, как ты можешь спасти себя от вечного паралича челюсти? Выведи на экран изображения, полученные со спутников – первые снимки трупов.

– Понял, делаю. А челюсть не трогай, я с ее помощью питаюсь.

– Я покажу тебе иной способ загонять еду в желудок, если что.

– Вы двое не могли бы проявить побольше уважения к покойному? – непривычно жестко поинтересовался Рале.

– Понял, извини, – смутился электрокинетик. Он открыл на планшете нужные снимки и развернул экран к Римильде. – Держи, вымогательница!

Фотографии лишь подтвердили то, что Римильда и так знала. Но в таких вопросах нужно быть уверенной до конца – потому что они делают все намного сложнее.

– Растений, которые я нашла внутри трупа, похоже, даже близко нет к месту обнаружения тел. Или мы плохо искали.

– Такое не нужно искать, – заметил Триан. Хилер была уверена, что он вообще не пришел на вскрытие, и лишь сейчас обнаружила, что легионер все это время скрывался в тенях. Он даже не прятался, просто не двигался, и этого оказалось достаточно. – Внутри раны оказывается то, что было на ботинках и перчатках атакующего. То есть, распространенное, цепляющееся за все подряд.

– Ну вот ничего похожего я на снимках как раз не вижу. Хотя у снимков качество не лучшее, нужно лично смотреть.

– А что со временем смерти? – неожиданно заинтересовался Киган. – Я видел предварительные результаты в отчете об обнаружении тел. Оно верное, время это?

– Да, по времени все совпадает, – подтвердила Римильда. – А что?

– А то, что в том же отчете сказано: сигнал тревоги со «Стрелы» был запущен примерно в это же время. Мне такое сразу показалось подозрительным: когда на тебя бросаются со всех сторон, уже не до сигнала тревоги, тут бы отбиться! Но эта версия еще продержалась бы, если бы финальный бой состоялся рядом с кораблем. А теперь ты говоришь, что капитан был далеко от «Стрелы»…

– Скорее всего, далеко, точно утверждать я смогу, лишь осмотрев площадку возле челнока.

– Справедливо допустить худший вариант, – сказала Лукия. – А именно – то, что Фревилл права и капитан находился далеко от «Стрелы». Что это означает для нас, Рэйборн?

– Раз уж мы допустили это, давайте допустим, что остальная команда была рядом с ним. Там команда маленькая, такие обычно не разделяются. Так вот, если все они были далеко… Кто же тогда запустил сигнал бедствия? Они уже умирали, они бы не успели вернуться. Но кто-то это сделал!

Чтобы утверждать такое наверняка, нужно было сначала выяснить, насколько далеко команда находилась от челнока и какой была разница во времени между запуском сигнала и смертью солдат. Но от одного предположения, что кто-то забрался в «Стрелу», обошел все протоколы защиты и запустил сигнал бедствия, мурашки шли по коже.

Безумные сектанты, верящие в матушку-природу, такое сделать не могли. Даже указания на их сомнительную магию предполагали контроль над животными, нечто примитивное, не связанное со сложной техникой.

Сложная техника – это как раз по части Обретенных гор. При этом культ, несомненно, участвовал в убийстве, состояние трупа указывает на такое. Что же получается, никакой войны нет, колонии действуют сообща? Но Альда сказала, что Управляющий не соврал им ни единым словом…

В этой истории пока не сходилось вообще ничего. Лишь в одном Римильда была уверена наверняка: слишком рано объявлять виноватых и верить, что все закончилось. Но стоило ли ожидать, что команда специального корпуса, пусть и не самая могущественная, погибла от рук полуграмотных дикарей?

Капитан Лукия объявила то, о чем сейчас наверняка думали все:

– Полагаю, наше пребывание на Нергале затянется. Мы не имеем права делать поспешные выводы, когда за нами не будет никакого суда, только смерть виновных. Чтобы ускорить результат, нам придется разделиться. Я понимаю все связанные с этим риски, но мы теперь знаем куда больше, чем команда «Гранд Орион». Я настаиваю, чтобы все вы оценивали эту миссию как предельно опасную и вели себя соответствующе.

Римильда лишь кивнула. Ей не хотелось шататься по этой планете, но она понимала, что это необходимо. Если они продолжат бродить по Нергалу толпой, они будут слишком заметны, слишком предсказуемы. Они должны были делать то, чего от них никто не ожидал.

– Я останусь здесь, в колонии, – продолжила Лукия. – Компанию мне составит Рале.

– Что? – нахмурился телекинетик. – При всем уважении, капитан, мне кажется, что мои способности больше подходят для полевой работы…

То, что он тут же взбрыкнул, лишь доказывало, что Лукия правильно дала ему задание. Рале с самого начала этой миссии вел себя слишком нервно. Его нельзя в таком состоянии отпускать на плохо исследованную территорию – глупостей натворит. Лукия была единственной, кто способен его удержать, поэтому она и оставляла его при себе.

– Вы отказываетесь выполнять приказ, Майрон?

Он не ответил сразу. Он смотрел на капитана молча несколько секунд, и это был единственный протест со стороны телекинетика, который Римильда могла припомнить за все время, что она провела на «Северной короне».

Но в итоге Рале все же сдался.

– Нет, капитан. Если я нужен здесь, я буду здесь.

– Рада слышать. Нам необходимо больше информации о второй колонии, причем объективной, очищенной от давней вражды. Этим займется Мазарин, ее безопасность обеспечит Триан. Для разведывательной миссии вас двоих будет достаточно, вы хорошо зарекомендовали себя на подобных заданиях.

Альда кивнула, раздумывая о чем-то. Триан смиренно опустил голову, всем своим видом показывая, что он никуда не рвался, но, если капитан настаивает, он выполнит, конечно, он же не телекинетик какой – с капитаном спорить!

Римильда едва удержалась от того, чтобы насмешливо фыркнуть. Можно подумать, был хоть один вариант развития событий, при котором Триан и телепатка не смылись бы куда-то вдвоем! Хотя тут Лукия поступила мудро: чтобы избежать нарушений дисциплины, проще всего разрешить их. Тогда все будет выглядеть так, будто ситуация у тебя под контролем.

– Расследование в полевых условиях продолжат Фревилл и Рэйборн. Площадку перед челноком «Гранд Орион» действительно нужно осмотреть. В идеале – найти остальные тела и определить причину смерти. Это сделает Фревилл. Рэйборн обеспечит защиту и изучит «Стрелу», чтобы установить, каким именно способом был запущен сигнал тревоги. Теперь Витте… Витте, полагаю, может остаться здесь.

Последняя фраза была сказана тем же тоном, что и все остальные. Однако и ее оказалось достаточно, чтобы понять: киборг нигде по-настоящему не нужен, его просто необходимо куда-то пристроить, чтобы под ногами не путался. Стерлинг то ли обиделся на это, то ли модернизация повлияла на него сильнее, чем ожидалось, но молчать он не стал.

– Капитан, разрешите внести предложение!

– Разрешаю, Витте. Что вы хотели?

– Я бы хотел пойти с Киганом и Римильдой. Я смогу изучить челнок по-своему… Да и вообще, я теперь многое могу!

– Вы уверены в этом?

– Абсолютно, – нервно кивнул Стерлинг, весьма далекий от образа уверенного человека.

– И вскочил на коня своего Стерлинг Смелый, и поскакал, и всех победил, – проворчал Киган.

Однако киборг не обратил на него внимания – видимо, вконец ошалевший от собственной храбрости. Капитан тоже не бросила в электрокинетика очередное замечание, она лишь кивнула:

– Пусть будет по-вашему. Задания получены, связь поддерживаем через передатчики, они должны здесь работать. Если все пройдет как надо, до рассвета мы все должны собраться в горах. Надеюсь, к этому моменту мы будем знать, кто уничтожил команду.

Лорена прекрасно знала, какого поведения ожидает от нее колдунья. Быстрых слез, криков истерики. Нелепых попыток убить того, кто будет отбрасывать пленного офицера, как полудохлого жука. Новое унижение, очевидное страдание.

Не дождутся. Никто из них.

Она готова была действовать отчаянно, лишь когда ей казалось, что впереди только смерть. Теперь же список вариантов вдохновлял Лорену куда больше. Она могла убить Глашатая, действительно убить, могла даже сбежать после этого – и принести в Обретенные горы бесценную информацию о противнике.

Но для такого ей нужно было действовать грамотно, в первое время затаиться, чтобы ее мучители потеряли бдительность. Даже если смотреть на ублюдка невыносимо, а в груди при каждом его появлении будто что-то острое бьется, разрезая все на своем пути, заполняя грудную клетку кровью. В этом Лорена тоже видела определенное покаяние перед Невио: если она не сможет за него отомстить, то хотя бы выдержит ради него очень многое.

Пока же все обстояло не так плохо, как она ожидала. Ее не стали бросать обратно в клетку, отвели в дом Глашатая Теней – занимавший целый эвкалорис. В подобных домах Лорена еще не бывала и теперь изучала его, завороженная настолько, что даже месть уже не призывала ее так отчаянно. Ей казалось, что дикари не способны на нечто сложнее грубо выскобленного дупла, но все оказалось иначе.

Большие комнаты занимали весь ствол – от одной стороны коры до другой. Эвкалорис все равно выдерживал это и продолжал расти, хотя стены, пол и потолок сделали идеально гладкими, древесины внутри оставили совсем немного. Новые залы располагались на следующих уровнях, более высоких, добраться до них можно было по широким лестницам. Некоторые залы обустраивались без окон, в других же окна были – открытые ночью и заблокированные щитами днем.

Воздух внутри эвкалориса оказался особенным: прохладней, чем снаружи, и с легким пряным ароматом. Тут свою роль наверняка сыграли крупные капли сока, то и дело скатывавшиеся по стенам. Их собирали в специальные глиняные сосуды, установленные на полу, и куда-то уносили.

Совершенным оказался не только дом, но и мебель, наполнявшая его. Она была сделана из дерева, высушенных лиан, прессованных цветов и трав, а порой и звериных шкур. Лорена не сомневалась, что на колониальном корабле ничего подобного не было, да и быть не могло. Получается, дикари каким-то образом восстановили чертежи из архивов, привезенных с самой Земли. Не могли же они сами додуматься до создания кроватей, кресел, столов и шкафов! Раньше, когда Лорена представляла себе поселение этих выродков, она была уверена, что спят они на груде соломы, а обедают за камнем. Или вовсе жрут с земли. Однако то, что она видела перед собой сейчас, значительно превосходило многие жилища Обретенных гор. От этого становилось даже обидно.

Глашатай Теней жил не один. В его доме постоянно находились слуги, занимавшие два нижних зала. Они готовили, убирали, кормили сейкау, которых в доме оказалось на удивление много. Люди не боялись тварей, которые могли разорвать их на части. Они, видно, привыкли – или смирились. Лорена давно уже убедилась, что вера в эту их Брерис способна сделать из человека безвольный комок грязи.

Пленницу могли запереть и здесь, она видела клетки на первом уровне, у самых корней. Вот только этого делать почему-то не стали. Сам Глашатай Теней вообще не пошел с ней, в дом ее привели служители колдуньи. Ну а здешние слуги торопливо отводили от нее взгляд, они не подходили – какое там! Они спешно покидали зал при приближении Лорены, словно боялись чем-то от нее заразиться.

Это к лучшему, она все равно не хотела видеть этих дикарей. Или не таких уж дикарей? На верхних уровнях она обнаружила просторную ванну – наполнявшуюся вручную, но обладавшую неплохой системой слива. Зал тренировок оказался оснащен пусть и сколоченными из дерева, но сложными тренажерами. Ну и конечно, была кухня…

Лорена, сколько себя помнила, всегда связывала еду с тревогой. Еда может закончиться. Сезон плохой, всем пайка не хватит. Добавки нельзя – ничего больше нет. Будем есть то, что осталось. Таблетки от расстройства желудка возьмете в медицинском крыле. Хорошие сезоны тоже случались, но настоящего изобилия не было и в них, еда в колонии по большей части оставалась скудной и безвкусной.

В поселении все обстояло по-другому. Даже перед пленницей без сомнений выставили три глиняных блюда – с полосками мяса, запеченного в травах, какими-то белыми кореньями и хлебом. Настоящим хрустящим хлебом! Она видела такой только в фильмах, привезенных с Земли. Лорена не представляла, что нечто подобное существует на Нергале. Слуги смотрели на нее насмешливо, похоже, с их точки зрения ее накормили плохо, унизили такой жалкой подачкой. Но для нее, выросшей в вечном голоде, это была лучшая трапеза в жизни. Лорена старалась не выдавать этого, остаться гордой, поначалу она даже хотела отказаться от еды – и не смогла. Руки, касаясь твердых боков еще горячего хлеба, дрожали. Слуги, наблюдавшие за ней украдкой, хмурились, не понимая, что происходит. Они, должно быть, укрепились в мысли, что пленница больна. Кто же в здравом уме трясется над жалким куском хлеба?

Пока она обедала, Глашатай Теней так и не появился. О том, чей это дом, напоминали лишь периодически проползающие мимо сейкау, но и они не обращали на Лорену внимания. Если так пойдет и дальше, пережить первые дни плена будет не слишком сложно…

Покончив с обедом, она двинулась дальше, на верхние уровни. Непривычное чувство сытости дарило приятное тепло. Даже раны, оставленные битвой с Глашатаем, кажется, болели меньше. Как много смогла бы добиться колония, если бы получила такое изобилие… И почему оно досталось дикарям, которые почти не отличаются от животных?

Проходя уровень за уровнем, Лорена наконец оказалась в спальне – не слишком большой, потому что здесь ствол сужался, отданной в основном темной кровати под тяжелым балдахином. Тут окно как раз было, пленница подошла к нему, выглянула наружу – и замерла в бессильном восторге.

Она всегда любила ночной Нергал. Лорена часто выходила на наблюдательную площадку в горах и смотрела на огни далеких джунглей. Но оттуда они казались небольшими неоновыми пятнышками, мелкой мозаикой, собранной детьми. Здесь же огни пылали, подавляя друг друга, переливались, почти ослепляли – но отворачиваться от них не хотелось. Сиянием было все: деревья, и небо, и сам воздух…

– Что ты здесь делаешь?!

Резкий высокий голос разрушил магию момента, напоминая Лорене, где она находится на самом деле. Незнакомый голос, но – женский, вряд ли он мог принадлежать Глашатаю. Обернувшись, Лорена обнаружила перед собой женщину старших лет в таком же платье, как у служанок, но украшенном разноцветными лентами. Видно, она тут была главной над прислугой.

На первый взгляд в женщине не было ничего отталкивающего: круглое лицо, большие, пусть и водянистые глаза, ямочки на щеках. Но каким-то образом черты, безобидные сами по себе, складывались в нечто хищное, сразу внушающее опасения. Даже если это был не тот хищник, который атакует, а тот, который считает за честь накопать себе насекомых в чужом дерьме. Лорена решила бы, что ее неприязнь вызвана тем, что женщина – дикарка, но нет. По отношению к другим служанкам, даже посмеивавшимся над ней, она ничего подобного не чувствовала.

Пожалуй, все дело было в том, что эта женщина посмела смотреть на офицера свысока. Такого себе не позволяли даже жители Обретенных гор.

– Никто не запрещал мне находиться здесь, – спокойно пояснила Лорена. – Никто мне вообще ничего не говорил.

– Я тебе говорю: пошла вон! – велела женщина.

– А ты еще кто такая?

– Я – Мешхе, я управляю домом великого и могущественного Глашатая Теней, я служу ему верой и правдой…

– А можно это верой и правдой делать где-нибудь в другом месте? Я ему не служу. Я пленница войны.

– Ты – грязь, которую выковыряли из копыта сигила! С чего ты взяла, что можешь войти в спальню владетеля и предложить ему себя, девка?

– Чего? – растерялась Лорена. Ей просто не верилось, что кто-то может предположить такое всерьез. – Да я скорее под унгаха лягу, чем под это существо!

– Как ты сказала?.. Да как ты смеешь!

Похоже, Мешхе действительно любила своего господина. Но не как женщина любит мужчину, для этого она была старовата. Она обожала его слепой рабской любовью существа, которое видит смысл своей жизни лишь в чужом одобрении. Он был светочем, она – паразитом, не способным жить без его поддержки.

Именно поэтому Лорена оскорбила бы ее больше, только если бы сказала, что никакой Брерис не существует. Собственно, это офицер и собиралась сделать, не успела просто. Мешхе бросилась на нее с возмущенным ревом, как атакующее животное. Судя по уверенности, с которой она попыталась схватить Лорену за волосы, старая служанка проделывала такое не раз, подчиненным от нее наверняка доставалось.

Вот только Лорена ее подчиненной не была и безропотно терпеть любую боль не собиралась. Никакие синяки и ссадины не помешали бы ей уклониться от летящей на нее туши. Лорена проделала все так легко, что служанка даже не сообразила, как это произошло. Мешхе пробежала по инерции чуть дальше и лишь потом остановилась.

– Не рыпайся, джесин тебя раздери! Или я сорву всю кожу с твоей безмозглой башки! Ты чего ухмыляешься?

А не улыбаться у Лорены не получалось, ее веселила мысль о том, что эта тетка искренне верит в свою победу. Впрочем, веселье было недолгим. Лорена не могла не думать об одном неприятном факте: что, если она смотрелась такой же жалкой в своей попытке одолеть Глашатая Теней?

Изменить прошлое она уже не могла, ей только и оставалось, что решить, как быть с этой теткой. Больше всего хотелось отправить Мешхе в живописный, но недолгий полет из окна. Вопрос в том, простят ли ей убийство служанки. Будет ли короткое удовлетворение от этого равноценной заменой всему, что она могла бы совершить, затаившись?

Размышляя об этом, Лорена без труда уворачивалась от мечущейся по залу женщины. Мешхе заметно раскраснелась, она тяжело дышала, запах ее пота расползался по воздуху. Еще чуть-чуть – и она могла помереть тут от усталости, тогда Лорене вообще ничего не пришлось бы делать.

Однако Мешхе неожиданно перестала носиться по спальне. Она замерла на месте, а гнев на ее круглом лице очень быстро сменился обожанием. Секундой позже служанка рухнула на колени и поползла вперед, поскуливая:

– Господин мой, простите! Я не по своей воле так долго была здесь, это все она, она!

Лорена, пораженная этим зрелищем, сначала наблюдала за женщиной, потом – за ботинками, которые принялась с готовностью целовать Мешхе. Дальше взгляд скользнул вверх – по ногам, уже знакомой кожаной форме с ремнями, к лицу. На этот раз было лицо, не маска. Лорена, почему-то не ожидавшая такого, увидела истинный облик Глашатая Теней.

Его образ почти сросся с маской. Он был чудовищем по сути своей – и нуждался в чудовищной морде. Откуда в нем человеческое – да и зачем оно ему? И тем больше было удивление Лорены, когда она обнаружила перед собой человека без единой звериной черты.

Многие дикари отращивали волосы, усы и бороды, это она уже успела заметить. Но Глашатай оказался гладко выбрит, да и темные волосы он стриг коротко. Пожалуй, этого и следовало ожидать: с бородой в такой маске не очень удобно, потом половину трав на лице таскать придется. Глашатай не был красавцем, но не был он и уродом, каким ему полагалось быть с позиции глобальной справедливости. Лицо чуть вытянутое, лоб высокий, подбородок четко очерченный, все черты крупные, резкие – портрет, вырезанный ножом, а не начерченный кистью. Еще одним отличием от обычных дикарей была кожа – не смуглая, как у них, а совсем бледная, постоянно скрытая под маской.

Глашатай Теней не обращал никакого внимания на полную женщину, заливающую слюной его ботинки. Он смотрел только на Лорену, и его карие глаза показались пленнице двумя раскаленными углями, обжигающими даже на расстоянии. Злые умные глаза. Единственный источник жизни на абсолютно неподвижном, ничего не выражающем лице. В его маске и то страсти было больше!

Он не был монстром – и все равно был. Лорена смотрела на него, запоминала, только чтобы ненавидеть уже в этом обличье.

Мешхе наконец сообразила, что ее усилия не умиляют Глашатая. Она робко посмотрела наверх, на мужчину, возвышающегося над ней.

– Простите меня, хозяин, я не уследила… Никто не предупреждал меня, что она будет здесь! А когда я узнала о ней, она уже забрела сюда. Такого больше не повторится!

Она ждала ответа, а он молчал. Глашатай снова скользнул взглядом по Лорене и служанке, потом повел в воздухе рукой. Для пленницы это вообще ничего не значило, а вот служанка была удивлена.

– Мне… уйти? Вы уверены, мой господин? Но как же… Кто же… Вы сами желаете марать об нее руки?

Он повторил движение, на этот раз чуть быстрее. Мешхе вздрогнула так, словно он хлестнул ее по щеке. Неуклюже, спотыкаясь, она подскочила на ноги и поковыляла к выходу, оставляя Лорену наедине с Глашатаем. От этого должно было стать лучше – а стало только хуже. Когда не на кого было отвлекаться, Лорена почувствовала, как привычная ненависть в ее душе переплетается с совершенно унизительным страхом.

Ей не следовало его бояться. Но было в глазах Глашатая Теней что-то такое, что не оставляло ей выбора. Лорене потребовалась вся сила воли, чтобы расправить плечи и говорить спокойно, без дрожи в голосе.

– Я не собираюсь нападать на тебя. Не сейчас так точно, я не для этого сюда поднялась. Понимаю, вы этого от меня ждете – и я, что скрывать, хочу, но пока не могу. Я не знала, что тут твоя спальня, я зашла сюда случайно. Это больше не повторится.

Она ожидала, что он заговорит с ней хотя бы теперь. Должен был – посмеяться, поиздеваться, упрекнуть. Но он лишь чуть заметно наклонил голову влево – и все. Лорена понятия не имела, как это понимать. От его каменного спокойствия было страшнее, чем от гнева или похоти. Она поспешила уйти, направилась следом за Мешхе, чувствуя на спине обжигающий взгляд.

Ей казалось, что в этом доме она вернет хотя бы частичную власть над собственной жизнью. Теперь Лорена начинала подозревать, что ошиблась.