Дикий, Дикий Запад Демина Карина
– Я предполагаю, с чем это связано. Но, боюсь, связана клятвой. Так уж получилось, что однажды моему супругу понадобилась помощь Уильяма. И она была оказана. И да, Уильям не обманул. Правда, все получилось совсем не так, как желал муж, но в том не было ничьей вины. Просто… судьба.
Сассексы и…
Чарльзу приходилось признать, что его представления о Диких Землях несколько отличаются от реальности.
– Уильям сложный человек. Весьма харизматичный. И мой супруг на некоторое время попал под его обаяние. Впрочем, не настолько, чтобы работать вовсе бесплатно. – Теперь в улыбке леди Элизабет виделась печаль. – Они стали партнерами. И мой муж помогал возродить Долину. Он взял на себя поставки. Дерева. Людей… Выкупал в Уитшипере невест, кажется даже имел долю в этом предприятии.
Про невест Чарльз не очень понял. И его непонимание не осталось незамеченным.
– Здесь сложно с женщинами. Если некоторые потребности тела удовлетворить еще можно, то вот создавать семью просто-напросто не с кем. Тогда-то и придумали заключать контракты. На Островах много девушек из бедных семей, почти не имеющих шанса на замужество. Сироты опять же. Да и в целом… иногда семье проще продать подходящую девицу, чем кормить ее.
Она говорила об этом спокойно, даже отстраненно, а вот Эдди согнул вилку – очень уж разволновался. Правда, тотчас смутился, убрал руки под стол и разогнул. Леди Элизабет сделала вид, что не заметила.
Чарльз тоже.
Вилки чужие, ему ли до них дело.
– Семьям девушек даже платили что-то. Заключали договор, который гарантировал замужество.
– Но за соблюдением его следить было некому?
– Именно. – Леди Элизабет слегка нахмурилась. – Мне не стоило говорить об этом, но здесь быстро забываешь, что такое приличные темы для беседы. Как бы то ни было, предприятие существовало на деньги Уильяма, мой же супруг был поверенным. Девушек продавали на аукционах. И здесь уже все зависело от того, кто покупатель. Кто-то и вправду приобретал себе жену. Но большей частью несчастные уходили в… определенного рода заведения, где на них вешали долг за перевоз и обслуживание.
Да уж, неприятная тема.
Не для вечернего чаепития. И маменька определенно пришла бы в ужас. Тем лучше, что ее здесь нет. А Чарльз должен знать, что его ждет.
Вернее, сестру.
Но о том он старался не думать.
– Некоторых девушек Уильям оставлял себе. Многие мужчины тоже поселялись в Змеином Доле. Я не уверена, что все они местные, скорее уж по некоторым обмолвкам можно судить, что вслед за Уильямом прибыли его… скажем так, единомышленники.
– И никого это не обеспокоило?
– Кого? – Леди Элизабет приподняла бровь. – Землю он купил честно. В местные дела не лез, а остальное… никто не жаловался. Здесь не принято лезть в дела соседей. Хотя… лет пять назад, Эдди, ты должен помнить, случился конфликт, когда дочь мирового судьи объявила, что жаждет душевного просветления и уходит в общину.
– И?
– И ушла, – прогудел Эдди. – Дура она была. Полная.
– Была?
– И осталась. Я так думаю. – Вилку Эдди положил рядом с фарфоровым блюдом. – На самом деле сбежала. Взяла в сопровождение двух невольников, няньку да отправилась искать приключений.
– Уильям вернул ее.
– Вернул?
– Еще до того, как судья созвал… желающих прогуляться в Долину. Самолично явился. – Леди Элизабет сцепила тонкие пальцы. – И девушку привез, и невольников, и няньку. После долго беседовал с судьей Смитом, и на следующий день Нэнси отправили в Бристон, к тетушке.
– Но почему…
– А зачем она ему? – В глазах леди Элизабет таилась бездна терпения, без которого в этой глуши, кажется, не выжить. – Что он получил бы с нее, кроме проблем? Смит злопамятен. А война никому не интересна. Главное, что после того машманы стали показываться в городе. Нечасто, да, но… впечатление произвести они умеют. Женщины в темных платьях. Мужчины, которые не пьют, но с оружием. Они стали торговать. Виски. Звериные шкуры. Вяленая рыба. Змеиный яд опять же. А судья Смит довел до сведения всех, что не стоит задирать хороших людей. Потом к ним ушла Веселая Мэри, решив начать новую жизнь…
О старой Чарльз догадался по прозвищу.
– …И объявилась весьма скоро, стала рассказывать подругам о том, до чего неплохо там живется. О доме, о муже. В общем, еще несколько девушек решили переменить судьбу, что вызвало некоторое недовольство. Однако вновь же Уильям счел нужным разрешить конфликт.
– Забашлял.
– Выкупил, Эдди. Или, правильнее будет сказать, закрыл долги. И заявил во всеуслышание, что община будет рада принять любого, однако сперва этот человек должен или решить свои дела в миру, или же обратиться к Уильяму за помощью, а тот, в свою очередь, подумает, стоит ли связываться.
Хитрый, засранец.
Чарльз весьма сомневался, что этот самый Уильям так просто берется спасать всех.
– К слову, после этого ни Мэри, ни ее подруги в городе больше не показывались, с чего пошли слухи, что жить среди машманов не так и хорошо. Во всяком случае, я не слышала, чтобы кто-то еще ушел к ним. Хотя порой в городе и появлялись молодые пары, которые вскоре исчезали на дороге в Змеиный Дол.
Как Августа.
Чарльз закрыл глаза, силясь справиться с болью и страхом. И совестью, которая нашептывала, что он сам виноват. Не уследил. Не заметил. Не… И вообще, сразу надо было ехать, а не слушать советчиков.
«Напишет».
«Вернется!»
«Да куда ей деваться от семьи…»
Выходит, что есть куда.
– Вам следует взять с собой Милисенту. – Этот поворот беседы был для Чарльза, мягко говоря, неожиданным.
Причем, кажется, для всех остальных тоже, включая саму девицу, до того с преунылым видом ковырявшую пудинг.
– Уильям сильный маг. Очень сильный, – леди Элизабет снизошла до объяснений. – Вам, возможно, будет неприятно слышать, но… вы слабее.
Стало и вправду неприятно.
– Силу его в той или иной степени унаследовали все сыновья. Именно потому война – не то, что вам нужно. Проникнуть в Долину незаметно, Эдди, тоже не выйдет.
– Но…
– Это весьма… специфическое место. По сути Змеиный Дол – узкая лощина, которая возникла между горами. Маги несколько изменили ее, расширили, однако естественная защита сохранилась. Ведут туда несколько дорог. По одной можно добраться верхом и даже с фургоном, прочие же – ну, для людей подготовленных преодолимы. Но и перекрыть их легко.
– Думаете, охраняются?
– Практически уверена. Уильям – человек очень осторожный. Изворотливый. Беспринципный. А потому самый простой вариант – просто объяснить ему свой интерес. И предложить сделку. От денег он не откажется.
Деньги, как подозревал Чарльз, старый засранец тоже получит, усилиями Бишопов, которые… надо бы у маменьки поинтересоваться, не приходятся ли они какой-нибудь родней Сассексам? Скорее всего, приходятся. Там, если копнуть, все друг другу в какой-то мере родня.
– А я зачем? – спросила Милисента.
– Затем, деточка, что условия могут быть разными. Уильям… – В руках леди Элизабет появилась серебряная ложечка, которая описала по столу полукруг. – Ко всему прочему, Уильям болезненно самолюбив. Незадолго до смерти моего супруга он появился в доме. Пришел предложить мне убежище. Дом, меня достойный.
Ее голос все-таки дрогнул.
– Он клялся, что оставит всех прочих жен, что, если пожелаю, оставит и Долину. Обещал увезти меня в Бристон. Много чего обещал.
– Вы отказались?
– Я была замужем. – Это прозвучало так, что и тени сомнений не возникло: сколь бы неудачным ни было замужество, но брачные клятвы для леди Элизабет – не пустой звук. – Тогда он сказал, что будет ждать. Что однажды я пойму, как нуждаюсь в нем. И приду сама.
– Вы…
– Милисента – моя дочь. Он помнит о ней.
– Помнит? – девица нахмурилась.
– Подарки на Рождество. – А вот братец ее был куда более догадлив. – Это от него?
– Да.
– И ты думаешь…
– Уильям, может, не лучший человек в мире, но далеко не худший. С вами он может просто-напросто отказаться разговаривать. А вот Милисенту выслушает. Только…
Она замолчала ненадолго.
– Эдди, она должна вернуться обратно.
– Да, мама.
Глава 4,
в которой герои обсуждают разницу между Востоком и Западом, а еще заключают сделку
Рождество, стало быть.
Рождество я люблю.
Рождество всегда начиналось задолго до самого праздника с уборки, которая на время оживляла дом, позволяя надеяться, что в этом-то году все станет иначе. И я с остервенением натирала жалкие остатки столового серебра, в котором и серебра-то не осталось. Переставляла посуду в шкафах. Скребла полы и драила окна, пытаясь добавить мутным стеклам хоть каплю прозрачности.
Потом мы с матушкой спускались на кухню.
Рождественский пудинг – это… это серьезно. Но в кои-то веки готовка меня не раздражала, как и церковные гимны Мамаши Мо, которые та пела грудным низким голосом. И голос этот, кажется, проникал в самое мое нутро.
И наполнял весь дом.
Рождество.
Изюм. Орехи. Цукаты. Шоколад, что появлялся на столе. Толстая индейка, запеченная с травами. И огромная ель, которую Эдди притаскивал в Сочельник. Узор зеленых игл на полу. Запах хвои и праздника.
Подарки.
– Почему она мне не сказала? – спросила я, услышав, как застонал пол под весом Эдди.
– А это что-то изменило бы? – Брат мой, который умел двигаться совершенно беззвучно, теперь ступал нарочито тяжело, заставляя старые доски петь и плакать.
– Не знаю. Но… я ведь придумала.
– Что?
Он сел рядом.
Старое наше место. Тайное. Тогда, много лет назад, я сюда убегала, чтобы не слышать раздраженного голоса отца, перекрывавшего все прочие голоса. Здесь, на чердаке, было спокойно.
И не пахло потом.
И спиртным.
– Историю. Будто где-то далеко у нас с тобой есть добрый дедушка Уилли… Он ведь так подписывался, да? И он живет где-то там. Он очень старенький и потому не может приехать. Но однажды я соберусь и отправлюсь к нему в гости.
– Вот и отправишься, – хмыкнул Эдди.
И вот однажды, после очередного возвращения отца, я поднялась на чердак и обнаружила, что убежище мое занято.
– Наверное, глупо обижаться… Почему она их передавала?
– Подарки? – уточнил Эдди.
Я кивнула.
Мы не дрались. Просто смотрели друг на друга. Я видела перед собой настоящего дикого орка, а он – девочку из хорошей семьи, ибо в присутствии отца мне следовало быть именно такой. А потому из сундуков доставались платья и панталоны, кушаки, платки и платочки, перчатки…
Как же я их ненавидела.
– Почему нет?
– Не знаю. Мне показалось, что она его… недолюбливает.
– Может, и так.
– Но подарки принимала?
– Подарки – дело хорошее.
Вот ведь засранец. И понимает же распрекрасно, о чем я. Может, конечно, и хорошее, но…
– Помнишь ту куклу? В платьице. Ты с ней спала. И ела. И вовсе не выпускала из рук. Она и сейчас у тебя сидит в спальне.
Сидит.
Ему жалко, что ли? А кукла… нет, в куклы я давно уже не играю; наверное, почти сразу после того, как Эдди взялся учить меня стрелять, бросила. Но мисс Китти – это не просто кукла.
Она красивая.
Чудесная.
И я помню свой восторг. И утро то помню. Отец, к моей огромной радости, не приехал. И потому утро было тихим. Снега насыпало по самые окна. И похолодало ощутимо. Пол кусался, но я кралась к елке, гадая, что мне принесли лесные духи.
А там…
– Думаю, мама просто… не могла себе такое позволить, – Эдди вздохнул.
Он старше.
И умнее.
И тогда в детстве первым протянул руку и сказал:
– Ты слабая.
– Сам такой.
– Слабая. Я буду тебя защищать.
Ну как сказал? Почти прорычал. Но я ничуть не испугалась, хотя никогда не видела прежде живого орка так близко. И спросила:
– А перья дашь потрогать? И волосы заплести надо.
Волосы у него, как и у меня, темные и жесткие, а тогда еще все время норовили запутаться, но он позволил расчесать себя. И я пыхтела, стараясь подражать матушке, чесала, разбирала пряди, ровняла пробор. Как он только выдержал?
– А сладости… у нас вечно не хватало на сладости. Только иногда. – Он махнул рукой. – Но если не хочешь, оставайся дома.
– Ты же знаешь, что не останусь.
– Знаю.
– И не из-за денег. Та девушка, мне ее жаль. Думаешь, вытащим?
– Постараемся.
Рядом с Эдди всегда было спокойно, и я позволила обиде исчезнуть. В самом-то деле, какая разница, кто присылал шоколад или медовые орешки? Главное, что на Рождество мы устраивали себе маленький праздник. И это мои воспоминания.
Что до остального, то Эдди не позволит случиться плохому.
И я закрыла глаза, чувствуя, как в душе вновь воцаряется мир.
Чарльз не удивился, когда в дверь постучали. Он ждал и визита, и разговора, ибо было очевидно, что полукровке-орку что-то от него, Чарльза, надо. И отнюдь не денег.
А потому ждал.
Еще тогда, за ужином, леди Элизабет сказала, что возвращаться в город смысла нет, что всяко удобнее остановиться у них, пока дело не сладится, ведь дом большой и места в нем довольно. А Чарльз не стал отказываться.
Дом и вправду большой.
И гостевые комнаты в нем тоже нашлись, правда, если кто в них и гостил, то давно. Нет, здесь было чисто. Ни пыли. Ни плесени. Лишь характерный запах застоявшегося дома. Рассохшийся пол. Обои в трещинах. И старая кровать. Матрас соломенный, но солома свежая.
Ждали?
Готовились?
К чему?
– Можно? – поинтересовался Эдди. – Поговорить надо.
И приглашающе поднял бутылку из мутного стекла. Чарльз покачал головой. Вряд ли стоило надеяться на приличный брэнди, а орочий самогон – не совсем то, что пьют джентльмены. Хотя местным реалиям он соответствует куда больше.
– Думаете, завтра будут сложности?
– Будут. Непременно. – Эдди покачал кресло, прислушался к скрипу и, поморщившись, опустился на пол. – Не бывает, чтоб вовсе без сложностей.
Чарльз кивнул.
Но на пол садиться не стал. Впрочем, как и на стул. Местная мебель вызывала у него некоторые сомнения. А вот кровать выглядела достаточно прочной, чтобы не развалиться под его весом.
– Договор? – Эдди протянул руку. – Я вытаскиваю твою сестру. Ты помогаешь моей.
– В чем?
Чарльз прищурился. Что-то… нет, девица неплоха и по-своему интересна, экзотична весьма, однако это еще не значит, что он должен на ней жениться. А кажется, именно это и имелось в виду.
– Заберешь ее отсюда. – Эдди отхлебнул из бутылки и поморщился. – К себе. На Восток. Найдешь ей мужа.
– Гм…
– Им здесь не место. Ей уж точно. Да и матушке… Заглядывает к ней один тут. Я с ним побеседую, ежели чего. – Он бухнул кулаком по полу и пол загудел. А Чарльз подумал, что после такой беседы любой человек, коль намерения его в отношении леди Элизабет недостаточно серьезны, непременно отступится. – И с ней. Если захочет… но не захочет. Не станет возвращаться. Гордая. А Милли тут чужая.
– Почему ты так думаешь?
Вот не выглядела эта самая Милли здесь хоть сколько-нибудь неуместной. Скорее уж наоборот, сейчас она дома, тогда как на Востоке… Чарльз попытался представить ее в маменькиной гостиной и с сожалением был вынужден признать: не такое уж и богатое у него воображение.
– А что ее здесь ждет? – Эдди вновь протянул бутылку, и на сей раз Чарльз не стал отказываться.
Самогон был… скажем так, не коньяк и не бренди, но и не то дерьмо, которым торговали в местном салуне.
– Или подстрелят, или влюбится в какого-нибудь поганца. Неизвестно, что хуже.
– Думаешь, на Востоке поганцев нет?
– Хватает, но там ее не продадут в бордель. Или оркам. Или еще кому. У меня ведь работа такая… Сегодня живой, а завтра пуля в лоб. И что дальше?
В голове зашумело. И Чарльз признал, что пуля во лбу – так себе жизненный план.
– А если случится вдруг что, то завтра же дом полыхнет. Многие тут на нее злые. Гордая больно. Дерзкая. И языкастая без меры. Найдутся, которые захотят поучить.
Эдди вновь приложился к бутылке.
И рыгнул.
От этого звука по спине у Чарльза побежали мурашки.
– Там, глядишь, шанс будет. И Дар у нее сильный.
– Дар? – А вот это меняло дело. И Чарльз мысленно обругал себя: почему не присмотрелся? Привык, что на фронтире маги коль и встречаются, то редко. Впрочем, на Востоке их тоже не так чтобы много.
А уж среди женщин и подавно.
– От матушки унаследовала. Думаю, что от матушки. Правда… – Тут Эдди несколько замялся, глянул исподлобья, будто оценивая Чарльза, решая, стоит ли ему доверять.
От матушки вряд ли, подумал Чарльз. Прекрасная леди Элизабет несла в себе искру Дара, но слабую. Он и заметил ее лишь потому, как приглядывался.
– …Отец ее из обычных был. А она вот такая уродилась. Не пойми в кого. Но тут мы не особо об этом болтаем. Сам понимаешь, узнает кто, и даже я не сумею уберечь. Но Дар крепчает, прорывается…
Девушка с сильным Даром – редкость. А уж в местах нынешних, если подумать, вовсе небывалая.
– Как давно открылся?
– Да вот как в возраст стала входить. – Уши Эдди запунцовели, что было по меньшей мере необычно. – Она тогда сарай дальний спалила. Из-за папаши. Матушка ее учила, но…
Чарльз потер переносицу.
И поглядел на орка, который с видом презадумчивым покачивал бутылку. Содержимое ее бултыхалось, и звук этот удивительным образом вписывался в стрекот сверчков.
– С ней по-нормальному надобно, – сказал Эдди. – Пока еще держалась. Пряталась. А месяца два назад брала одного умника… Прохвост еще тот, но за голову две сотни обещали. Неплохо, да. Я не знал. Тоже был на деле, а она заприметила. Пошла следом. Ходит Милли хорошо. Затеяла знакомство, думала взять по-тихому, а этот решил – раз девка, то и руки распустить можно. Уж не знаю, чего там у них вышло, но сдавать шерифу было нечего. Одни головешки остались.
Чарльзу подурнело.
Выходит, девчонка не просто маг, но… Сжечь человека не так просто, как полагают некоторые. Более того, люди горят с трудом, а уж до состояния головешек довести и вовсе…
– Перенервничала она. – Эдди явно оправдывался.
– И что… суд?
– Какой суд? – искренне удивился Эдди.
А Чарльз сунул пальцы под галстук.
– Прикопали по тихому, и все. Сам виноват.
– Ты понимаешь, что… – Чарльз махнул рукой, вдруг осознав: нет, не понимает. Его собеседник любит сестру, как любит и матушку, которая ему явно не родная, но упоминать о том не стоит, ибо ни к чему нервировать хорошего человека.
Нелюдя.
И глубоко плевать этому вот нелюдю и на пакт Пульмана, ограничивающий использование магических сил, и на все уложения Кодекса. И беспокоит его вовсе не факт убийства – которое он, к слову, не считает чем-то из ряда вон выходящим, если говорит о нем с такой бесхитростной простотой, – а лишь судьба сестрицы. В том плане, что пару ей и вправду найти не получится.
Мужа-то сжечь – это целая история. Не то что какого-то там мошенника.
Такие дела.
– Я не дурак, – тихо произнес Эдди, вздернув губу, а в полутьме блеснули клыки. – Но здесь свои законы. У кого сила, у того закон.
– На Востоке все несколько иначе.
– И это понимаю. Я знаю, что Дар у женщин – редкость. И гарантия, что этот Дар перейдет детям. А потому мужа ей там сыскать будет куда проще, чем здесь.
И желательно тоже одаренного – в достаточной мере, чтобы не превратиться в кучку пепла после какой-нибудь супружеской ссоры, подумал Чарльз.
– Она добрая. Ласковая. И матушка ее хорошо учила, только тут знания эти никому не нужны. Скажи нашим, что для рыбы особая вилка положена, так на смех поднимут. А то и пулю всадят.
– За что?
– Чтоб не выпендривался, – чистосердечно сказал Эдди. – Возьми ее с собой. Найди мужа. Нормального.
– А она согласится?
– Согласится.
Вот насчет этого Чарльз сомневался.
И не только насчет этого… но сомнения Чарльз разумно оставил при себе. А протянутую руку пожал, скрепляя договор.
Глава 5
О магах, Силе и окрестных пейзажах
Выезжали засветло.
Эдди заседлал лошадок, матушка собрала сумки, а я оружие проверила. Наше. К графчику, который прямо с утра на меня выпялился, будто диво дивное узрел, лезть не стала. То ли испереживался человек за ночь, то ли просто не выспался, мало ли. Главное, что сделался он нервозен до крайности.
А чего тут?
Поздно уже переживать.
Но хотя бы в седло сам забрался, а то ведь с этих, которые с Востока, всякого ожидать можно. Эдди, склонившись, подставил лоб под матушкин поцелуй, как делал всегда.
На удачу.
Читать бесплатно другие книги:
