Расследование. Насморк (сборник) Лем Станислав

– Окоченения нет. Но кто-то и нарушил его. И баста.

– Оно наступит повторно?

– Должно наступить частично, но не обязательно. Разве это важно?

– Но оно действительно было?

– Окоченение наступает всегда. Вам должно быть это известно. И прошу на меня не давить, так как я ничего больше не знаю!

– Благодарю, – произнес Грегори, не скрывая раздражения, и направился к двери. Она была приоткрыта, но, чтобы войти, требовалось перешагнуть, вернее, перескочить через труп, поэтому он сказал себе, что лучше не оставлять лишних следов, здесь и так все порядком затоптано. Он сбоку потянул за скобу. Дверь даже не дрогнула, плотно засыпанная снегом. Он дернул ее. Дверь резко заскрипела, с грохотом ударив в стену. Внутри царила тьма. Сквозь щель за порог нанесло немного снега, который растаял, образовав мелкую лужу. Грегори постоял с закрытыми глазами, ощущая неприятный холод, исходивший от стен, и терпеливо ожидая, пока глаза привыкнут к темноте.

Разбитое окно пропускало немного света; стекло второго, замазанное известью, оказалось почти непрозрачным. Посредине стоял гроб, выстланный стружками. На его край опирался венок из хвои, обвитый траурной лентой. Можно было прочесть выполненную золотом надпись: «Безутешная скорбь». В углу вертикально стояла крышка гроба. Полом служила плотно утрамбованная земля, под окном лежало немного рассыпанных стружек. У другой стены Грегори различил кирку, лопаты и связку свернутых, измазанных глиной веревок. Еще там валялось несколько досок.

Он вышел из морга и зажмурился – глазам стало больно от света. Полисмен, стараясь не коснуться покойника, осторожно прикрывал его брезентом.

– Вы дежурили в эту ночь до трех, верно? – спросил Грегори, приблизившись.

– Так точно, – вытянулся полисмен.

– Где находилось тело?

– Во время дежурства? В гробу.

– Вы проверяли?

– Так точно.

– Открывали дверь?

– Нет. Светил фонариком в окно.

– Стекло было разбито?

– Нет.

– А гроб?

– Что?

– Гроб был открыт?

– Так точно.

– Как лежал труп?

– Обычно.

– Почему покойник голый?

Полисмен оживился.

– Похороны должны были состояться сегодня, а с этой одеждой – целая история. С тех пор как жена Хансела сбежала два года назад, он жил вместе с сестрой. Характер у той скверный, никто не может с ней поладить. Одежду, бывшую на нем в момент смерти, которая случилась за завтраком, она отдавать не хотела, жалко ей стало: одежда, дескать, новая. Собиралась дать старую, но когда прибыл владелец похоронного бюро, не дала ничего, сказала, что покрасит в черное костюм похуже, а тот не собирался приезжать еще раз и забрал покойника в чем мать родила. Сегодня она должна была принести этот костюм…

– Грегори, я поеду, мне здесь уже делать нечего, – неожиданно заявил Сёренсен, который, казалось, прислушивался к разговору. – Вы мне дадите машину? Можете взять автомобиль в участке.

– Сейчас. Мы поговорим об этом, – бросил Грегори. Сёренсен раздражал его. Но все-таки добавил: – Постараюсь подыскать вам что-нибудь. – Он глядел на помятый брезент. Он хорошо запомнил покойника, хотя видел его один короткий миг: человек лет шестидесяти; натруженные руки, гораздо более темные, нежели лицо; почти лысый череп, только над затылком и на висках – седая щетина. Особенно врезалась в память печать удивления в несомкнутых, помутневших глазах. Ему захотелось сбросить плащ – становилось все жарче. Он нетерпеливо прикидывал, как скоро солнечные лучи проникнут в глубь этого пока что пребывающего в тени места. Надо обязательно успеть снять все отпечатки.

Он уже собирался послать полисмена на шоссе, когда увидел своих людей. Пошел им навстречу.

– Ну, наконец. Не теряйте времени, снег уже тает. Томас, больше всего меня интересуют следы между окном и дверью. Погуще посыпьте их тальком, снег мокрый. И легонечко, чтобы все не расползлось! Я отправляюсь в поселок. Измерьте все, что удастся, и расстояние до воды, там за кустами ручей. Нужно несколько снимков общего плана, и хорошо обшарьте берег, может, я что-то там проглядел.

– Будьте спокойны, Грегори, – отозвался Уилсон. На ремне, переброшенном через плечо, он нес свой плоский чемодан, который ударялся о бедро, и создавалось впечатление, что его владелец хромает.

– Пришлите за нами машину, хорошо?

– Конечно!

Грегори направился к шоссе, забыв о Сёренсене. Когда он оглянулся, доктор шел за ним, стараясь не бежать. Веревки, огораживавшие место аварии, уже сняли. Два человека вытаскивали «Бентли» из кювета. Возле моста виднелся «Олдсмобил», обращенный в сторону Лондона. Ни слова не говоря, Грегори сел впереди, рядом с Коллзом. Доктор прибавил шагу, ибо мотор уже работал. Они проехали мимо полисмена из дорожного патруля и повернули к Пикерингу.

Полицейский участок размещался в двухэтажном доме на углу базарной площади. Полисмен провел Грегори наверх. Там был коридор с дверями по обеим сторонам и с окном в конце; через окно просматривались крыши одноэтажных домов на противоположной стороне площади.

Комендант поднялся при виде входящего. У него была вытянутой формы голова, на середине лба отпечаталась красная полоска от каски, которая лежала на столе.

При первых же словах он несколько раз потер руки. Нервно, без признака веселости, улыбнулся.

– Ну, за работу, – вздохнул, усаживаясь, Грегори. – Как там дела у Уильямса, вы не в курсе? С ним можно будет побеседовать?

Комендант покрутил головой.

– Исключено. Перелом основания черепа. Я минуту назад звонил в Хэкки. Он в больнице, в бессознательном состоянии. Ему сделали рентген. Врачи говорят, что это протянется какое-то время, если он вообще выпутается.

– Да? Прошу вас, вы ведь знаете своих людей. Скажите, чего стоит этот Уильямс? Он давно в полиции? Ну, все, что вы о нем знаете.

Грегори говорил рассеянно, в мыслях он все еще находился возле морга и созерцал следы на снегу.

– Уильямс? Ну что ж, он тут у меня четыре года. До этого был на севере. Служил в армии. Был ранен, награжден орденом. Здесь женился, у него двое детей. Ничем особенно не выделялся. Увлекался рыбной ловлей. Уравновешенный, неглупый. За все время службы – никаких серьезных нарушений.

– А несерьезные?

– Ну, может, был слишком… терпимый. Добрая душа, как говорится. Он по-своему толкует инструкции. Ведь в такой дыре все друг друга знают… Но речь шла о мелочах: слишком мало выписывал штрафов… Человек был спокойный, даже, я бы сказал, слишком спокойный, то есть не был, а есть… – поправился комендант, и лицо у него дрогнуло.

– В привидения верил? – совершенно серьезно спросил Грегори. Комендант поглядел на него своими белесыми глазами.

– В привидения? – безотчетно повторил он. И неожиданно смешался. – В привидения?.. Нет, не думаю. Не знаю. Вы считаете, что он… – Комендант не докончил фразу. С минуту они молчали.

– Вы можете себе представить, от чего он убегал? – тихо спросил Грегори, перегнувшись через стол. Он глядел коменданту прямо в глаза. Тот молчал. Медленно опустил голову, потом вновь ее поднял.

– Представить не могу, однако…

– Однако?..

Комендант изучал физиономию Грегори. Наконец, как бы разочаровавшись, пожал плечами.

– Ну хорошо. Перейдем к фактам. Пистолет Уильямса у вас?

– Да.

– И что?

– Он сжимал его в руке.

– Ах так? Стрелял из него?

– Нет. Пистолет на предохранителе… Но… с патроном в стволе.

– Заряженный? А как ходят ваши люди? С незаряженным оружием?

– Да. У нас спокойно. Зарядить всегда успеется…

– Вы уверены, что Уильямс сам прошел или прополз несколько шагов от того места, где его сбила машина, до того, где его подобрала «скорая помощь»?

Комендант с удивлением глядел на Грегори.

– Он вовсе не поднимался на ноги. Смитерс, тот тип, который его сбил, показал, что сам перенес Уильямса тотчас же после аварии.

– Так. Ну, это упрощает дело. Скажем, что… упрощает, – добавил Грегори. – Он у вас, этот Смитерс?

– Так точно.

– Я хотел бы его допросить. Можно?

– Сию минуту.

Комендант открыл дверь и сказал кому-то несколько слов. Вернувшись, остановился у окна. Они ждали примерно с минуту. Вошел красивый мужчина в обтягивающих вельветовых брюках и пушистом свитере, стройный, узкобедрый, с физиономией героя-любовника из второразрядного фильма. Остановившись у порога, он с явным беспокойством смотрел на Грегори, который, повернувшись вместе со стулом, некоторое время приглядывался к нему, прежде чем сказать:

– Я провожу расследование по поручению Скотленд-Ярда. Вы сможете ответить на несколько вопросов?

Смитерс сдержанно кивнул.

– Я, собственно, уже все сказал… Я абсолютно не виновен.

– Если вы невиновны, ничего дурного с вами не случится. Вы задержаны, так как обвиняетесь в совершении аварии с угрозой для человеческой жизни. Вы не обязаны отвечать на вопросы, которые могут быть использованы против вас как основание для обвинения. Готовы ли вы отвечать?

– Конечно, да… мне нечего скрывать, – произнес молодой человек, больше всего напуганный официальной формулировкой, которую привел Грегори. – Я ничего не мог поделать, уверяю вас. Он просто кинулся под колеса. Это шоссе, а не тротуар. Нельзя нестись ночью вслепую, да еще при таком тумане. Я ехал совсем потихоньку! Сделал все, что мог, по его вине разбил машину. Это он виноват! Понятия не имею, как выпутаюсь из этой истории, грузовик не мой…

– Прошу рассказать конкретнее, как это произошло. С какой скоростью вы ехали?

– Самое большее тридцать миль в час, клянусь богом. Был туман, шел снег, я не мог зажечь верхних фар, потому что тогда еще хуже.

– Вы шли с выключенными фарами?

– Ничего подобного! Я зажег подфарники. И видел едва на пять-шесть шагов. Разглядел его уже возле самого капота, говорю вам, он гнал, как слепой, как сумасшедший, просто лез под колеса!

– Что-нибудь в руках у него было?

– Не понял.

– Я спрашиваю: он держал что-нибудь в руке?

– Я не заметил. То есть потом, когда его поднял, заметил, что у него в руке пистолет. Но тогда не видел. Я со всей силы тормознул, меня завертело и развернуло задом наперед. Я напоролся на дерево и страшно изрезался. – Он поднес руку к голове.

Запекшийся красный шрам тянулся через весь его лоб, исчезая в густой шевелюре.

– Я даже не почувствовал. Был смертельно напуган, мне показалось, что удалось его объехать, то есть я на самом деле миновал его, и даже не знаю, как зацепил, возможно бампером, когда меня занесло. Он лежал и не двигался. Я принялся растирать его снегом, я вообще не думал о себе, хотя кровь заливала мне глаза. Он был без сознания, поэтому сначала я решил доставить его в больницу, но никак не мог завести машину стартером, что-то сломалось, не знаю что. Поэтому я бросился по шоссе и из первого дома позвонил…

– Вы перенесли его в кювет. Почему не в машину?

– Ну… – заколебался молодой человек, – потому… потому что вроде бы потерявшего сознание надо уложить ровно, а в машине места нет. Я сразу подумал, что если он будет лежать посреди дороги, то кто-нибудь может наехать…

– Хорошо. В каком часу произошел несчастный случай?

– Вскоре после пяти. Возможно, минут десять-пятнадцать шестого.

– Когда вы бежали к селению, кого-нибудь встретили на шоссе?

– Нет, никого.

– А до этого, когда ехали, вам никто не попадался? Пешеходы? Машины?

– Пешеходы – нет. Машины? Тоже нет. То есть я обогнал два грузовика, но это было еще на автостраде.

– Откуда вы ехали?

– Из Лондона.

Наступила тишина. Смитерс приблизился к Грегори.

– Господин инспектор… я могу сейчас уйти? И кстати, что будет с машиной?

– О машине не беспокойтесь, – бросил комендант от окна. – Если хотите, мы направим ее в какой-нибудь гараж. Сами перетащим. Тут неподалеку есть авторемонтная мастерская, можем доставить туда, они ею займутся.

– Благодарю. Это очень кстати. Только мне придется телеграфировать относительно денег. Можно… можно мне уйти?

Грегори, обменявшись с комендантом взглядами и слегка кивнув, произнес:

– Прошу оставить свои подробные персональные данные и адрес. Адрес, по которому вас можно разыскать.

Смитерс повернулся на каблуках и замер, сжимая пальцами дверную ручку.

– А… что с ним? – тихо спросил он.

– Может быть, выкарабкается. Пока неизвестно, – сказал комендант. Смитерс открыл рот, но ничего не сказал и вышел. Грегори повернулся к столу. Подпер голову руками. Его охватила непонятная усталость. Хотелось так и сидеть, ничего не говорить, не думать.

– От чего же он убегал? – вдруг громко произнес он, неожиданно для самого себя. – От чего, черт возьми, он бежал?

– Может, скорее, от кого? – подсказал комендант, усаживаясь за стол.

– Нет. Если бы он кого-то видел, то в том состоянии, в каком находился, открыл бы стрельбу. Вам не кажется? Я-то думаю именно так. Стрелял бы, как дважды два.

– Вы осмотрели следы? – спросил комендант. Он старательно всовывал ремешок своей каски в пряжку. Грегори присмотрелся к нему: глубокие вертикальные морщины на щеках, мелкие морщинки вокруг покрасневших глаз, в рыжей шевелюре поблескивают седые волосы.

– Может, расскажете, как там все происходило, когда вы туда прибыли? И в каком часу? – ответил вопросом на вопрос Грегори.

Комендант сосредоточенно поправлял острие пряжки.

– Дежурил Пэррингс. Этот юнец позвонил в полшестого. Он разбудил меня, я живу тут, рядом. Я сразу приказал известить вас и поехал.

– Было еще темно, когда вы туда добрались?

– Немного прояснилось, но висел густой туман.

– Снег шел?

– Уже перестал.

Комендант отложил каску, расстегнутый ремешок стукнул о стол.

– Доктор занялся Уильямсом, я помог втащить его в «скорую», – малый ведь крупный, а прибыл только один санитар. Тем временем приехали двое из дорожной полиции. Я поставил их с двух сторон шоссе, а сам отправился на кладбище.

– У вас был фонарь?

– Нет, я одолжил его у Хардли – это сержант дорожной полиции.

– В каком положении находился труп?

– Он лежал у дверей, головой к порогу, руки и ноги были скрючены.

– Откуда вы взяли брезент?

– Он был в морге.

– Значит, вы вошли туда?

– Да. Втиснулся боком. Перемахнул через порог, понимаете. Было все-таки темно, я мог что-то упустить из виду, а с другой стороны, я видел, что там – только следы Уильямса. Я подумал, что, возможно, внутри морга… – Комендант замолчал.

– Вы решили, что он еще там?

– Да.

Решительный тон ответа поразил Грегори.

– Почему вы так решили?

– Потому что там, внутри, что-то шевелилось, когда я посветил фонариком.

Грегори, сгорбившись, боком сидел на стуле и глядел в лицо коменданта. Их разделяло, возможно, полметра, а может, чуть меньше. Комендант не спешил. Он поднял глаза, и на его губах появилась неуверенная улыбка, словно он стыдился того, что должен сказать.

– Это был кот.

Он дотронулся до стола и добавил:

– Он у меня здесь.

– Где?

Грегори быстрым взглядом окинул комнату, но комендант отрицательно повертел головой:

– Здесь…

Он выдвинул ящик стола. В нем лежал небольшой газетный сверток. Комендант поколебался, но затем выложил его на стол. Грегори легко отвернул край смятой газеты. Белый, исхудалый котик с черной отметиной на кончике хвоста, с мокрой, спутанной шерстью, с неестественно распрямленными лапками, глядел на него единственным узким, как восклицательный знак, помутневшим зрачком.

– Он мертв?.. – Грегори, ошеломленный, взглянул на коменданта.

– Когда я туда вошел, он еще был жив.

– А!.. – У Грегори вырвался крик. – А когда он подох?

– Когда я его поднял, он уже остывал. Дико мяукал.

– А где вы его нашли?

– Возле гроба. Сидел… на венке.

Грегори прикрыл глаза. Открыл их, поглядел на кота, накрыл его газетой и отнес на подоконник.

– Надо будет прихватить его, произвести вскрытие или что-то в этом роде, – буркнул он. Потер лоб. – Зачем вы его взяли?

– Из-за кошачьих следов. Вы не заметили их, не так ли?

– Нет.

– Потому что их не было, – пояснил комендант. – У меня был только фонарь, но я все хорошо осмотрел. Этот кот не оставил на снегу никаких следов.

– Так откуда же он взялся?

– Не знаю. Наверное, он уже был там. До того как пошел снег.

– А когда он пошел?

– После одиннадцати. Или немного позже, можно узнать поточнее.

– Хорошо, но как он туда попал? Может, он сидел там все это время?

– Вечером его не было. Стикс дежурил до трех. С одиннадцати до трех. Да, именно в это время.

– Этот Стикс… открывал дверь?

– Открывал, когда пришел. Он невероятно дотошный. Заступая на смену, он хотел выяснить, все ли в порядке. Я спрашивал его.

– Ага, вы думаете, что кот тогда и проскользнул?

– Да, я так полагаю.

Вошли Томас и Уилсон.

– Готово, господин инспектор. Все выполнено. Коллз повез доктора на станцию, сейчас вернется. Поехали?

– Да. Положите это в багажник. Сёренсен получит дополнительную работу, – не без злорадства произнес Грегори и протянул коменданту руку. – Благодарю вас. Если это будет возможно, я хотел бы, чтобы Уильямса перевезли в лондонскую больницу. Прошу меня известить, если что случится, хорошо?

Они спустились вниз. Грегори взглянул на часы и изумился – полдень миновал. Он порядком проголодался.

– Перекусим? – обратился он к остальным.

Рядом был небольшой ресторанчик, вроде бара, с четырьмя столиками. Когда усаживались, подъехал Коллз.

Уилсон позвал его. Сержант, оставив машину на улице, присоединился к ним. Ели молча. Фотограф подкрутил свой черный, чересчур элегантный ус и заказал пиво.

– Выпьете, господин инспектор?

Грегори отказался. Сержант тоже.

– Я за рулем, – напомнил он.

Когда вышли на улицу, было около двух. По придорожным канавам текли мутные ручьи, весь снег превратился в грязную жижу, совсем немного серого льда поблескивало на крышах. Грегори неожиданно захотелось вести машину. Коллз сел рядом с ним, остальные – сзади. Тронулись, взметая фонтаны талой воды. Грегори взглянул искоса на сержанта (может, он против быстрой езды, как-никак отвечает за машину), но Коллз поглядывал через боковое стекло с сонным выражением сытости. Грегори прибавил газу. Водил он недурно, но, по собственному суждению, слишком резко. Он сожалел об этом, ибо жаждал обрести безмятежную самоуверенность и невозмутимое спокойствие настоящего водителя. Это ему удавалось, пока он об этом думал. Покрышки пронзительно шуршали, за несколько минут стекла покрылись тысячами темных восклицательных знаков. За Уимблдоном на шоссе стало тесно. Грегори так и подмывало включить сирену: приятен мгновенный эффект, открывающий свободный проезд. Но ему было совестно; в сущности, спешить было некуда. Меньше чем за час они добрались до Лондона. Уилсон и техник отправились в лабораторию. Грегори хотел заглянуть домой, сержант подбросил его. Когда машина остановилась, Грегори, вместо того чтобы вылезти, угостил Коллза сигаретой, закурил сам, а потом спросил:

– Вы видели там все это… Что скажете?

Коллз медленно поднял голову и стал опускать стекло.

– Сержант, мы знакомы не первый день. Как вам кажется, существует ли что-нибудь, от чего бы вы удирали… с пистолетом в руке?

Коллз быстро взглянул на Грегори, чуть приподнял брови и старательно стряхнул пепел. Казалось, он уже ничего не скажет, когда он вдруг вымолвил:

– Танк.

– Нет, нет, вы знаете, в чем дело.

Сержант с удовольствием затянулся.

– Я внимательно все это осмотрел. Он ходил там все вокруг и вокруг, а потом заметил нечто такое, что ему не понравилось. Он не дернул сразу. Это существенно. Остановился и… достал револьвер. Только взвести курок уже не успел.

– А он не мог выхватить пистолет уже на бегу? – спросил Грегори. Глаза у него блестели. Он бросил на сержанта короткий взгляд. Тот неожиданно улыбнулся.

– Вы сами знаете, что нет. Эти наши железки сидят плотно. Вы видели следы? Он несся как заяц! Кто так летит, не станет возиться с кобурой. Ему пришлось бы замедлить бег. В самом густом тумане фары машины видны за десять шагов, если бьют в лицо, а он их не заметил. Он совсем ничего не видел. Порядком его там припекло.

– От кого может убегать полисмен с пистолетом в руке? – повторил Грегори, глядя перед собой невидящим взглядом. Он не ждал ответа и не получил его…