Времена не выбирают Малыгин Владимир

Хэкнул, сгорбился, уперся руками. Поднапрягся, приподнялся, выдернул ему голову одной рукой из грязи за ухо! Тут же в бок сапогом пнули, словно железякой по ребрам приложили! Успел отблеск металла на сапоге засечь. Да что же это такое делается!

Тут я еще сильнее озверел, вывернулся, скинул с себя навалившееся на спину чужое тело. Перехватил летящую в мои ребра чью-то ногу, поддернул ее вверх и сам на спину исхитрился перевернуться. Тут же еще кто-то на меня рыбкой кинулся, но тут уж я не оплошал – в живот ему ногами ударил, отбросил назад, заодно и оттолкнулся от него, перекатился через голову, на ноги вскочил, пригнулся… А вокруг – толпа! Тесно стоят, плечом к плечу, и тишина ошеломительная! Только отплевывается от набившейся в рот грязи самый первый из нападавших.

Щека огнем горит, и не от сильного удара, а от стыда и злости на ударившего. Кто посмел только?! Лица за грязью не разглядеть!

– Довольно! Взять его!

Не успел осознать прозвучавший приказ, как на меня со всех сторон и навалились! Я только и успел, что два раза руками махнуть! А там уже все, зажали, с двух сторон подхватили под руки – не дернуться! Но и смириться просто так не захотел – постарался вывернуться из цепкого захвата раз, другой… Бесполезно, словно в тиски попал. Только хуже себе сделал, они в меня еще крепче вцепились. А руки эти чужие – в железных рукавицах, и так вцепились в рубаху, черти, что вместе с тканью еще и шкуру прихватили. Больно…

Зато просторнее вокруг стало – народ чуть-чуть назад отхлынул. Ну, раз повязали, то можно и оглядеться по сторонам. Толпа вокруг собралась нешуточная. Плотно стоят, плечом к плечу, не протиснешься. И смотрят при этом на меня, словно на врага народа! В лунном свете вижу хмурые бородатые рожи… Кого? Как мне их называть? Соплеменники? Союзники? Или кто? Если мы в одних рядах воюем? Или воевали? Иначе почему бы меня вдруг вязать кинулись? Ничего не понимаю… Да еще меня здесь чуть ли не каждая собака по имени кличет?

Тех амбалов, что меня под руки поддерживают и отпускать не собираются, я не знаю. Или не помню, что скорее всего. Как не знаю и того, кто стоит прямо напротив меня в двух шагах и кривит презрительно рожу. Точно начальник какой-то, доспех непростой и вид такой, соответствующий и руководящий…

Переступил с ноги на ногу, поежился. По маленькому-то так и не успел сходить, а сил терпеть совсем мало осталось. Хорошо хоть не опозорился, не обмочил портки, пока без чувств валялся на сырой землице. Кстати, а кто это меня так по голове приголубил? И за что?

Глянул, а того грязного воина уже и след простыл. Жаль. Ну да ничего, как я уже понял, тут все друг друга знают. Значит, имечко его я точно скоро добуду!

– Утром вину твою судить будем! – принял решение стоящий передо мной начальник и скомандовал амбалам: – А пока в поруб его! А вы что столпились? Отдыхайте! Завтра день такой же тяжелый будет!

– Какую такую вину? И зачем в поруб? – успел возмутиться такому произволу. – И вообще, мне отлить нужно! Сил терпеть нет!

– Там и отольешь! – заржал в полный голос один из стоящих напротив.

Это кто так радуется? Кто-кто! Да это тот самый, как там его… Которому больше всех от меня чего-то там нужно было… Во, вспомнил! Вран его кличут!

Тем временем амбалы времени не теряли, поддернули меня, ухватили покрепче… Куда уж крепче… Кивнули друг другу:

– Потащили?

И понесли. Взаправду понесли, мне даже ногами до земли никак не достать! Да я и не старался особо. Так, разок попробовал, убедился, что не получится ничего у меня, и успокоился. Даже чуть ноги поджал. Ну а что? Пусть несут с комфортом!

– Погодите! – попытался хоть что-то выяснить о происходящем.

Да кто бы меня послушал… Прут, как кони. Только скорость набирают.

– Стоять! – рявкнул на этих мордоворотов.

О, послушались! Затормозили так резко, что у меня ноги вперед мотнулись.

Вывернул голову, крикнул в спину уходящему командиру:

– За что меня так?! Что я плохого сделал?

– А то ты не знаешь? – остановился тот и лениво так оглянулся через плечо. Соизволил, снизошел до разговора!

– Знал бы, не спрашивал!

– Вот завтра и узнаешь! – окинул меня нечитаемым взглядом начальник и рыкнул на амбалов: – Ну, и чего замерли? Тащите его, коли сам идти не хочет!

– Вась, ты это… – замялся второй из амбалов. – Не обессудь, но мы люди подневольные. Что сказано, то и выполняем.

И с этими словами приподняли и снова поволокли меня куда-то в ночь. И луна, как назло, против меня! За облака спряталась…

– Да погодите вы! – Раз такое дело и рык мой на них так хорошо подействовал, то нужно пользоваться моментом и хоть что-то выяснить! – Я сам пойду! Вы мне только дорогу укажите!

– А то ты не знаешь, где у нас поруб находится?

– Да не помню я ничего! Память отшибло на стене! Говорю же, отпустите, сам пойду! – Эта фраза у меня получилась вроде приказа, и конвоиры мои, на удивление, послушались.

– Как это ты не помнишь? – удивились оба. И даже остановились. А голоса такие… Сочувствующие мне…

– А так! Говорю же, вообще ничего после удара по голове не помню!

– А хорошо, видать, тебе приложили, что память начисто отшибло! – обрадовался почему-то первый из амбалов.

– А ты-то чему радуешься? – простодушно удивился сочувствующий мне второй страж. – Ты же не ему, ты батюшке его был должен! А боярин ничего не забывает!

– Погодите, какой боярин? – влез с вопросом.

– Как какой? – теперь уже удивились оба. Но руки мои так и не отпустили. Хорошо хоть сжимать их не так сильно стали, придерживали скорее, а не держали. И шкурку зажатую выпустили. – Родитель твой, боярин Липный. Неужели и это забыл?

– Ничего не помню, – мотнул башкой из стороны в сторону. Только зря я это сделал: равновесие в очередной раз потерял, и ноги слабину дали, просели в коленях. И этот, прежний, тут же воспользовался моей слабостью, навалился, замутил голову, попытался перехватить управление телом.

– Э-э! – Пальцы амбалов снова крепко вцепились в одежду, приподняли под руки. Хорошо хоть на этот раз шкуру не защемили. – Ты чего это?

– Ох, что-то ноги не держат… – Стараюсь в обморок не завалиться, отбиться от липкой паутины чужого сознания.

– После такого удара бывает, что и вообще на ноги седмицу встать не можешь! – авторитетно заявил второй из стражей. – Ты подышь, подышь грудью. Мы постоим немного. Тебе теперь поспешать некуда…

Только надолго их не хватило, даже отдышаться не дали, любопытство их одолело:

– Вась, а чего ты на боярыню Стефу полез? Тебе что, дома было девок мало? Старуха эта тебе зачем понадобилась?

– Кто полез? На какую старуху? – сильно удивился вопросу.

Или это тот, прежний, удивился? Что даже опешил на секунду от такого кощунственного для него предположения. А я этой оплошкой и воспользовался. Тут же перехватил управление телом, придавил чужие эмоции, сбросил паутину с собственного сознания.

– Да говорю же, на боярыню! Теперь тебе раскошелиться придется!

– Да ни на кого я не лез! Упал просто. Говорю же, голова кружится! – Добиваю между делом прежнего хозяина, а сам уже сообразил, что за вину на меня пытаются повесить! Кстати… – А что за боярыня такая? И что она тут ночью делает?

– Это ты завтра князю скажешь, что упал. Глядишь, поверит он тебе. А про боярыню что? И впрямь ничего не помнишь?

– Не-а, – прохрипел.

Что-то не на пользу пошли мне мои недавние прыжки и кувырки. Прежнего хозяина тела вроде бы как осилил, но этот гад памятью делиться отказался. Напрочь! Перед тем как окончательно уйти, последние воспоминания забрал! А это очень больно! Голова теперь вообще отваливается, моргать сил нет, не то что говорить!

– Так она завсегда недужным помогает! Раны лечит, от огневицы их заговаривает. Травница она знатная…

– Сказал тоже, травница! – не согласился с товарищем второй амбал. – Ведьма она проклятущая! Вон Ваську заколдовала, заворожила, он со стены и прыгнул! Ты вот прыгнул бы по своей воле? Нет! И я нет! А почему он на эту старую каргу набросился? Говорю же, заколдовала!

– Тише! – цыкнул первый. И огляделся по сторонам. – Еще услышит кто, донесет! Пусть лучше травницей будет! Она же и впрямь людям помогает. Вот и Василия на ноги поставила!

– Меня Алена поставила! Она мне голову обрабатывала, – проскрипел кое-как, пытаясь хоть как-то отдышаться и в себя прийти. – А эту знахарку-боярыню я только сейчас и увидел.

– Так зачем же ты тогда…

– Да я сам ничего не понимаю! – Хотел руки еще в стороны развести для усиления эффекта, да не вышло, не позволили мне это сделать. Ну и ладно, расскажу как есть. – Очнулся, а уже ночь. По-маленькому так приперло, что терпеть не смог. Вот и пошел. А тут она, проводить вызвалась…

– Что? – удивился левый качок. – Сама вызвалась? Брешешь!

– Собаки брешут, – покосился на него. – А я говорю. Да у меня и свидетели есть!

– Кто? – переспросили в один голос оба.

– Кто, кто… Видаки! – подобрал нужное слово. – А где сама боярыня? Почему я ее потом не видел?

– Так ушла она сразу, – удивились оба. – Ты же на боярыне всю одежку в клочья изорвал!

– Как изорвал? Еще и в клочья? – Теперь уже пришла моя очередь удивляться. – Я же хорошо помню, что ничего не порвал…

– Вот поутру все и расскажешь. А теперь пошли. А то заболтал ты нас совсем. Сам пойдешь или тащить тебя?

– Сам! Нечего меня тащить. Вы только дорогу укажите…

Позорить меня не стали, позволили отлить перед входом. Но и тут никуда от себя не отпустили, так и стояли рядышком, службу бдели. Ишь, добросовестные какие! Правда, пробурчали перед тем как:

– Ты нас только не забрызгай!

Тут силы того гляди кончатся, ноги дрожат и подкашиваются, а они юморят! Но справился кое-как.

Потом внутрь запустили, по коридору короткому с нависающим на голову потолком провели и в этот самый поруб затолкнули. Ну и дверь тяжелую и, видно, что очень крепкую, за мной тут же и захлопнули!

На ногах не удержался, завалился. Так, лежа, и осмотрелся, насколько это было возможно. Крох лунного света, кое-как пробивающегося через узенькое окошечко под потолком, едва хватило оглядеться. Подвал с каменными стенами – вот что это такое! И больше ни на что это не похоже. И пол земляной. Ни лавки какой-нибудь завалящей, ни охапки сена в углу. Как хочешь, так и обустраивайся. А я мокрый насквозь и в грязи по уши! Холодно!

У стены устраиваться на ночлег не стал – мокрый камень обжигал ледяной стужей. Где упал, там и остался. Не из чего выбирать. Прилег прямо посередине клети, свернулся калачиком, глаза закрыл.

Только задремать не вышло, очень уж зябко здесь было, не согреться никак. Хочешь не хочешь, а пришлось вставать и помаленьку шевелиться, несмотря на ранение и сотрясение. Иначе никак. Тут два варианта: замерзнуть в неподвижности или выжить в движении…

Последнее и спасло. Движение. Сначала осторожное, потом все более уверенное и сложное. И еще то, что окончательно избавился от прежнего хозяина этого тела. Не мешал он мне больше. И тело с каждым мгновением все больше и больше начинало мне подчиняться. Жаль, не успел окончательно с ним слиться.

Шорох за дверью услышал сразу. Услышал – и насторожился. Дверь заскрипела и приоткрылась. Через эту приоткрытую щелку из подвального коридора тусклый свет в мою каморку на мгновение пробился. И тут же проем кто-то заслонил, снова темно стало, а я уже сбоку от проема стою, к склизкой стене прижался. Само оно как-то у меня так вышло. А потом отблеск огня на остром жале наконечника увидел и замер.

– Где он?

Стою, не дышу и глаз не свожу с этого блестящего наконечника! Смотрю, как он медленно из стороны в сторону перемещается, меня ищет.

– Темно тут, ничего не вижу. Ну-ка подсвети! – скомандовал стрелок невидимому напарнику.

Нет у меня времени стоять! Короткий подшаг вперед, левой рукой подбиваю снизу самострел, стараясь чтобы пальцы не попали под тетиву. Тугой хлопок, стрела уходит в потолок, а я уже рву самострел из рук стрелка. Заодно и тяну его вперед, на встречу с правым кулаком!

Удар не сдерживаю, бью сразу в висок. Слабо бью, само собой, но и этого хватает. А левой в это время откидываю в сторону самострел.

Хрустнуло под кулаком, стрелок начал заваливаться в сторону, головой глухо о проем ударился. Успел ухватить его и дернуть на себя. А потом уже не удержал тяжелое тело, да и не хотел удерживать. Все равно бы силенок не хватило!

Сразу увидел у него на поясе ножны с мечом, ну и ухватился за рукоять, потянул на себя, выдернул меч из ножен, и удивительно вовремя это сделал! Сообщник убийцы уже перечеркнул дверной проем двумя косыми ударами острой стали! Прыгнул вперед, проскочил прямо над подрагивающими в агонии ногами, намереваясь закончить работу, приземлился на обе ноги, развернулся… И мягко опустился на колени! Наклонился вперед, голову поднял, на меня посмотрел, сказать что-то хотел, да не смог. Завалился на бок. С мечом в брюхе!

Что я, дожидаться буду, пока он меня на лоскуты порежет? Пока он летел да приземлялся, я ему острием в бок и ткнул! Удачно получилось, почти сам насадился. И попал хорошо, и клинок в тело, словно в масло, вошел. И вдвойне повезло, что брони у него не было…

Выдернул меч, клинок окровавленный об одежду вытер. Отшагнул от дверного проема, только тогда и заглянул в коридор. Предосторожность нелишняя! А ну как там еще кто-то из убийц прячется? Высунусь, тут меня и подловят!

Никого! Живых, в смысле, никого. А вот мертвые имеются. Один из давешних амбалов, что меня тащил, у стены скрючился, голову на грудь опустил. В тусклом свете светильника кровь на груди черной кажется.

Тут топот ног раздался! Я в сторону метнулся, с земли самострел подхватил, лежащее тело обшарил в поисках болтов. Нашел, а что толку? Как его взводить? Пусть тело с каждым мгновением все лучше и лучше мне подчиняется, но знаний местных реалий не хватает просто катастрофически! Пришлось отбросить бестолковую стрелялку. Меч подхватил и приготовился к бою.

– Это что тут? – растерялся при виде мертвого напарника второй из амбалов, моих стражников. Посмотрел на распахнутую дверь в мою камеру, увидел лежащие тела, меня с мечом в руке. – Это как так? Ты всех порубил?

И потянул из ножен свою железку. А глаза кровью наливаются, это мне хорошо видно, он же прямо рядом со светильником стоит сейчас!

– Ты дурак? – опешил от нового обвинения.

– Убью! – метнулся в мою сторону здоровяк, да в запале про порог забыл, споткнулся и грохнулся со всего маху мне под ноги. И тут же получил плоской стороной меча по голове. Ну а что? Не мне же одному по ней получать?

Быстренько откинул ногой в сторону меч здоровяка, снял с одного из тел пояс. Завел амбалу руки за спину и связал. Подумал, снял еще один пояс и крепко стянул ему ноги. Вот когда в себя придет, начнет связно соображать, тогда и развяжу.

Повезло мне, что быстро управился. Очнулся здоровяк как раз в тот момент, когда я ему ноги закончил вязать. Ох и костерил же он меня. И все пыхтел да тужился в безуспешных попытках освободиться. Когда убедился, что высвободиться не получается, только тогда и призадумался.

Я сначала обрадовался: вот сейчас конструктивный разговор начнется; да ошибся. Он снова ругать меня принялся. Замолчал только тогда, когда осознал, что я все его слова без ответа оставляю. А мне что? Пусть пар выпустит. Соображать начнет быстрее. Так и получилось…

– Развяжи, – после короткого молчания буркнул здоровяк. – Рук не чую.

– Может, тебе еще и массажик сделать?

– Чего? – удивился амбал. – Зачем сажу делать? А-а, понял! Ты меня ею замазать хочешь? А зачем?

– Вот и я думаю: зачем? – вздохнул и поерзал.

Сижу на пороге своей тюремной камеры, а он узкий, очень неудобно. А больше тут сидеть не на чем.

Есть еще лавка короткая, но на ней убитый, и спихивать его на землю не хочу. Да и не нужно этого делать.

– Ну? – попытался оглянуться здоровяк. Не получилось у него, шея слишком мощная, не скрутить ее никак ему.

– Не нукай, не запряг. Ты мне вот что скажи: почему на меня кинулся?

– А зачем ты всех зарубил? Брата моего зарезал. А он ведь добра тебе желал! А ты его ножиком! Понял! – выкрикнул здоровяк и в порыве чувств воткнулся лбом в землю. – Это из-за долга!

– Да какого еще долга! Ты же сам говорил, что долг у него был перед боярином, а не передо мной! Так?

– Ну так, – нехотя согласился амбал.

– Так что не я это! Не я! И потом, вы же меня заперли! Подумай, как бы я мог отсюда выйти? И ножа у меня не было!

– А кто тогда?

– А самому сообразить никак?

– А эти тут откуда взялись? Ты притащил?

– А эти, как ты говоришь, пришли за мной! Убить меня хотели! Только перед этим брата твоего зарезали…

– Зачем?

– Да потому что мешал он им свое дело сделать! Понял?

– Так это что, они его? – удивился очень здоровяк. И заворочался, задергался в новой попытке освободиться. Не вышло ничего из этой попытки. – Развяжи!

– Развяжу, если князя сюда кликнешь.

– Князя? – удивился амбал. – А зачем князя? Воевода тут нужен.

– Тогда воеводу позови.

– Позову. Только ты развяжи для начала.

Ну и как только я ему узел ослабил, так он поднатужился, освободился одним рывком и первым делом попробовал меня кулаком с ног сбить. Да только готов я был к такому повороту, извернулся и еще раз ему по голове вдарил. Куда-то еще бить бесполезно…

А потом пришлось весь разговор начинать сначала. Почему сам не пошел за воеводой? А куда мне идти? Я же за порогом сразу заблужусь… В конце концов уговорил…

Обернулся здоровяк быстро. Привел и воеводу, и с воеводой – кучу народа. Набились в коридорчик настолько тесно, что светильника вообще не видно стало. И вообще ничего не видно. Пока воевода всех новоприбывших прочь на улицу не выгнал.

– Рассказывай! – приказал мне после того, как коридорчик освободился.

Пришлось все рассказать…

– Огня сюда принесите! – рявкнул воевода.

Подождал, пока станет светлее, и еще раз распорядился:

– Да не мне в лицо, сюда вот светите. На потолок!

А в потолке болт самострельный торчит. Целиком в доску ушел, одно оперение снаружи.

– А ты, значит, их услышал? Как в коридорчике кто-то копошится? А потому и успел приготовиться? – продолжил допрос воевода.

– Ну а как их было не услышать, когда ночь на дворе и вокруг тихо?

– Ты не мне вопросы задавай, а на мои отвечай! – рассердился большой воинский начальник.

А я ведь не знаю, кто он на самом деле. Воевода или еще кто? Не видел я его до сей поры. А то, что толпа с ним прибежала, так мало ли с кем она могла прибежать? Опять же, сюда меня другой начальник определил… Уточнить или не нужно? Пожалуй, не нужно, не поймут меня. Лучше и впрямь ответить.

– Услышал шорох, насторожился, вот сюда подошел, – показал место, где стоял.

– А почему не спал?

– А кто бы в таком холоде уснул?

– В каком холоде? До тебя на холод никто не жаловался! Дальше что было?

– А дальше дверь приоткрылась, этот самострел в щель просунул, меня начал выцеливать…

– Да как он тебя мог выцеливать, если тебя там не было? – влез с вопросом здоровяк.

– А ты почему тут? Марш на улицу! Будешь нужен, покличу! – отправил амбала на свежий воздух воевода. – А ты продолжай, продолжай.

– Я и продолжаю. Самострел ему снизу подбил…

– Покажи, как дальше было. – Воевода подхватил с земли арбалет, встал с ним в проходе.

– Вот так! А потом так! – продолжил показ, в результате которого воевода полетел кувырком на лежащие тела.

– Сдурел! Ты на кого руку… – рассвирепел и тут же сдулся. Сообразил, что я его же приказ и выполнял. – Дальше!

– А дальше второй выскочил, мечом махать начал, да в темноте про порог забыл, споткнулся…

– А ты и не растерялся, использовал подвернувшийся случай.

– А кто бы не использовал? Жить-то хочется!

– А если тебе так жить хочется, то что ты на боярыню полез?

– Да не лез я ни на кого! Я отлить хотел! А куда идти, забыл! Память мне отшибло!

– А как с бабой управляться, не отшибло, значит? – съехидничал воевода.

– Да не управлялся я ни с кем. Она меня сама проводить захотела, под руку подхватила, потащила куда-то за угол. А у меня ноги не ходят…

– Еще и ноги? А с ними что?

– Так со стены спрыгнул, – развел руками в стороны. – Меня же на тот помост какие-то мужики принесли, я сам ходить не мог!

– Это я уже знаю, можешь дальше не рассказывать. Значит, ходить ты нормально не мог, а боярыня тебя сама куда-то потащила. Так?

– Так, – согласился.

– А платье зачем изорвал?

– Не рвал я ничего! Целое оно было! А потом меня по голове ударили! И очнулся среди толпы от удара. Да вы эту боярыню спросите, так оно было или нет!

– Мы бы спросили, да нету ее нигде. А видаки говорят…

– Так у меня тоже видаки есть! – перебил воеводу. – Там же на помосте много кто проснулся. Еще советовали мне, в какую сторону идти лучше. И Вран там же был!

– Вран? Так Вран тебя с боярыни и снял!

– Подстава это! Не было ничего! Да и не мог я с ней что-то сделать, потому что сил не было. И сотрясение еще у меня!

– Что за подстава? Впрочем, понимаю, что ты сказать мне хочешь. Может быть, это и так. Твой род с их родом испокон веков не ладят. А тут все родичи твои в Великий Новгород уехали, ты один остался. Да по голове получил, память потерял. Почему бы не обвинить тебя в нападении и не завладеть всем имуществом? А?

– Уехали? – Последние события встали на свои места, и почти все происходящее со мной становится понятно. Скорее бы в местные реалии врасти, а то живу, словно по минному полю хожу. Да еще и не знаю никого! – Я один остался? Как же так?

– А так! Ты сразу уперся, с облыжным обвинением не согласился, вот к тебе татей и подослали. Кто это, не разглядел?

– А толку? Я же ничего не помню! И никого!

– Что? И вправду ничего не помнишь? И меня?

– И вправду ничего, – понурил голову. – И тебя не помню.

– То-то Данила все удивлялся, что ты с ним как с чужим разговариваешь. А ведь вы с младых лет неразлучной троицей были. Была троица, осталось вас двое… – оглянулся воевода на убитого в коридоре амбала. – Не припомнил?

– Нет, – покачал головой. Надо же как, троица неразлучных… Была… То-то они со мной так бережно обращались…

Переждал приступ головокружения, подышал сипло. Простываю, похоже.

– Ты уж не обессудь, но придется тебе до утра здесь посидеть. Все целее будешь.

Тут я хмыкнул. Будешь, как же!

– Посидишь, посидишь, ничего с тобой больше не случится. Охрану снаружи поставлю. И пришлю тебе какую-никакую одежонку. Все теплее станет, раз ты так мерзнешь. А я к князю пойду…

В конце крохотного коридорчика воевода остановился, оглянулся:

– Очень уж складно у тебя все выходит… И словеса так красиво складываешь, прямо один к одному. Васька так не мог, пока по голове не получил… Может, и впрямь вас, дурней, почаще бить нужно?

Судили меня по Правде. Народищу на вечевой площади собралось жуть как много. А у меня голова болит, за ночь так и не успокоилась. Из-за этого я и глаз не сомкнул. Ну и еще по одной причине не спал: Данила мне всю плешь расспросами прогрыз. Правда, и польза от него немалая была. Рассказал, что нападение город отбил, враг ушел несолоно хлебавши!

На мое удивление таким коротким штурмом ответил:

– Это ты забыл просто! Они же под городскими стенами три седмицы стояли! Посады все пожгли, монастырь на той стороне разорили! А ведь его только-только после прошлой осады отстроили!

Обсудили и ночное нападение на меня. Убийство брата Данилы обходили стороной, старались не касаться этой болезненной темы.

Да, оружие с убитых, вся их одежонка мне в качестве трофеев перешла. Не сейчас, потом, после суда обещали все передать.

И про сам суд нечего рассказывать, слишком все это для меня новым было. Я сначала сильно приуныл – меня же во всем обвинили, наказание в сорок гривен назначили. А это очень большие деньги здесь, как я сразу понял по наступившему на площади молчанию. Да еще кто-то из женщин так сдавленно охнул при вынесении приговора…

Вот только потом князь говорить продолжил, не остановился на первом приговоре. И дальше все было очень интересно. Оказывается, они успели за оставшуюся ночь поймать и допросить всех участников сговора. И Алена здесь же показания давала, и мужики, что вместе со мной на помосте лежали и ценные советы давали. Врана тоже допрашивали. Он мне за Алену мстил. Решил с какого-то перепугу, что я на нее глаз положил. Невдомек ему было, что мне просто память отшибло! А Стефа на это внимание обратила и решила в своих целях парня использовать. В общем, тут все один к одному сошлось. Да еще и отъезд моих родичей… Тоже мне родичи! Нашли время, когда уехать!

В общем, оправдали меня в конце разбирательства по всем пунктам. И ранее предъявленное обвинение тоже сняли. Удалось отделаться одним испугом. Плохо то, что не получилось разжиться за все свои страдания хоть каким-нибудь чужим добром в виде виры за облыжное обвинение, за напраслину. Ну а что? Я же вроде бы как пострадавший? Мне же хоть какая-то компенсация за страдания положена? Или нет? Нет! Все ушло в казну…

А боярин, муж Стефы, отделался испугом и небольшими, по моему мнению, которого никто не удосужился спросить, тратами. Откупился за жену, и на этом разбирательство закончилось. Ну а тати, что по мою душу в темницу пришли, они… А кто их знает, что это за людишки, откуда взялись и чьих они будут! Не наши они, и даже не из нашего города…