Князь Барятинский. Ближний Круг Бачурова Мила

Глава 4. Магия и деньги

Я перевёл взгляд на деда. К тому, что у магии тут есть цветовая дифференциация, нужно было как-то относиться. Но как?

– А вот это плохо, – нахмурившись, проговорил дед. – Чёрная магия – это очень плохо.

Послышался шум мотора, шорох колёс, и мимо нас пронёсся автомобиль. Не сбавляя скорости, Надя дважды нажала на клаксон и унеслась в сторону гаража.

На этот раз дверь в кабинет Григорий Михайлович запер изнутри, выставив даже Нину. Разговор предстоял мужской и конфиденциальный. Мне, впрочем, показалось, что такие меры предосторожности вызваны не столько секретностью грядущей беседы, сколько тем, что дед не желал светить своё маленькое хобби.

Подойдя к книжному шкафу, он вынул с верхней полки несколько томов и достал объёмный графин, квадратный в сечении, более чем наполовину заполненный коричневой жидкостью. В том же тайнике обнаружился и бокал. Налив его до половины, дед посмотрел на меня. Я отрицательно покачал головой.

– Не пьёшь совсем? – уточнил дед.

– Бывает иногда. Но к этому телу я не привык, меры не знаю. К тому же на голодный желудок…

– Через полчаса будет ужин, – вздохнул дед и залпом опрокинул всё, что налил.

Поморщился, вздохнул и убрал реквизит на место.

– К делу, – сухо сказал он, сев за стол. – Вот что тебе нужно знать. Чёрная магия связана с желанием навредить другим и ублажить себя. Я, разумеется, упрощаю. Белая магия подразумевает противоположный подход к жизни.

– Навредить себе и ублажить окружающих? – удивился я.

– Не перебивай! – Дед пристукнул по столу кулаком, но тут же опомнился. – Извини… Я вижу своего непутёвого внука и обращаюсь соответственно.

– Да не страшно, – пожал я плечами.

– Белая магия означает созидание. Быть белым магом – значит, делать мир лучше. Не причинять вреда.

– Дед… – вздохнул я. – Не хочу расстраивать, но добрые дела чистыми руками не делаются. Не в сказке живём. Я бы поверил, что у вас – по-другому. Ещё полчаса назад бы поверил. Но повидав тех скотов за воротами…

– Мне ты можешь доказать всё, что угодно, – пожал плечами дед. – Но магия – стихия, ей ничего не докажешь. Пока ты стоишь на пути созидания и развития – ты белый. Если становишься на путь разрушения – ты чёрный. Учитель прибудет завтра, он принесёт тебе амулет-индикатор. Надеюсь, ещё не всё потеряно. – Дед потёр ладонью лоб. – Видишь ли… Традиционно первая вспышка магии определяет выбор мага. Твоя первая вспышка была чёрной. Если пойдёшь этим путём – как ни старайся, ты не сможешь спасти наш мир от участи твоего.

– И что же делает белый маг, если на него бросаются с ножом? – не выдержал я. – Читает проповедь о терпимости? Подставляет другую печень?

Дед взял со стола канцелярский нож и бросил мне. Я поймал.

– Попробуй.

– Шутишь?

– Можешь не выдвигать лезвия. Нападай.

Пожав плечами, я встал с кресла и подошёл к столу. Григорий Михайлович сидел, сложив руки на столе, и смотрел на меня в ожидании. Я окинул взглядом стол.

Документы с него исчезли, остались лишь писчие принадлежности, ящичек с визитными карточками, да загадочный глобус, похожий на мраморный. Загадочность заключалась в том, что на глобусе не было континентов – там не было вообще ничего. Просто шар. Как будто заготовка, болванка.

Ну, что ж…

Я змеёй бросился вперёд. Нож без лезвия летел к сонной артерии. Я планировал остановить его в пяти миллиметрах от цели. По крайней мере, моё прежнее тело легко могло исполнить такой трюк.

Но что-то вмешалось в мои намерения. Краем глаза я заметил, как поверхность «глобуса» вспыхнула ярко-белым светом, шар начал вращаться. И в тот же миг моя рука словно врезалась в стену.

Я вскрикнул. Нож переломился пополам и выпал из руки на стол. Свечение шара погасло, вращение остановилось. Он вновь превратился в мраморный «глобус».

– Обычно, столкнувшись с агрессией, белый маг спонтанно применяет что-то подобное, – спокойно, как ни в чём не бывало сказал дед. – Осознанное применение конкретно этой техники называется Щит. У меня не было намерения навредить тебе, было лишь намерение защитить себя.

– Ясно. – Я отошёл, потирая руку и с уважением глядя на Григория Михайловича. – И много у вас таких трюков? Я имею в виду, у белых магов?

– Достаточно для того, чтобы чёрные маги знали своё место. – Дед взял обломки ножа и бросил их в корзину, стоявшую рядом со столом. – Надя – слабенький маг, однако в случае чего она гарантированно защитила бы себя от обычного человека. Твоё вмешательство не требовалось. К счастью, Надя не придала значения тому, что видела. Её впечатлила лишь твоя сила.

– Давай проясним. – Я прошёлся по кабинету, сложив руки на груди. – Значит, если простые люди, не маги, досаждают даме, вмешиваться не полагается? Дама-маг может сама за себя постоять?

– Ты можешь сделать такому человеку замечание, – развёл руками дед. – Как правило, этого более чем достаточно… Извини, тут моя вина. Мне непросто привыкнуть к мысли, что ты явился из мира, в котором давно позабыли магию. И то, что для меня – само собой разумеется, для тебя – нечто сверхъестественное… Видишь ли. В нашем государстве аристократы издревле являют собой высшую власть. Мы немногочисленны – едва ли одна десятая процента населения огромной Империи, – но, тем не менее. Мы управляем внутренней и внешней политикой. Экономикой, производством, земледелием. Командуем войсками, строим заводы и фабрики, осваиваем новые территории. Руководим образованием, здравоохранением, и так далее.

– То есть, проще говоря, аристократам принадлежит всё? – уточнил я.

– Примерно так, – кивнул дед. – И в этом нет ничего удивительного. Единственный маг не самого высокого уровня в состоянии держать под контролем более сотни обычных людей. Российская Империя расширяла свои границы и укрепляла свою мощь именно за счёт магов – и для простого населения это очевидно. Право аристократии на абсолютную власть не подлежит ни малейшему сомнению.

– Тем не менее, некий Егор Пухов позволил себе усомниться, – напомнил я. – Послушал бы ты, что он нёс…

– Что бы ни нёс этот простолюдин, он – всего лишь уличная шавка, которая лает на всех! – отрезал дед. – А насколько я понял ситуацию, первым к насилию перешёл ты. Ты – потомок древнего благородного рода! Это было, мягко скажем, излишне.

– Но Надя…

– Уверяю тебя, Надя не воспринимала слова этого Пухова иначе. Всё, что он говорил, для неё – пустой звук. Другое дело – оскорбление от аристократа. В этом случае, разумеется, твоим долгом чести было бы потребовать от мерзавца удовлетворения.

– Дуэль? – уточнил я.

– Дуэль, – согласился дед. – Повторюсь: наши миры слишком различны, тебе ещё многое предстоит узнать. Но пока, Костя, я прошу тебя от всего сердца. Воздержись от применения магии! Наилучший для тебя вариант – вовсе не выходить с территории усадьбы. Завтра ты познакомишься с учителем, и он расскажет тебе, как действовать и развиваться дальше. Надеюсь, для тебя ещё не всё потеряно…

Может, он и был прав. Я только-только попал в этот мир. Конечно, попал после расстрела, что меня взбудоражило. Но всё-таки, надо позволить себе выдохнуть. Осмотреться вокруг. Поужинать чем-то вкуснее синтетической каши в брикетах…

Всё так, всё так. Но есть одна проблема.

– А что там говорил Пухов про долги нашего рода? Всё настолько серьёзно?

Я внимательно смотрел на деда, и от меня не укрылось, как его покорёжило от этого вопроса.

– Вот этого тебе точно не стоит касаться, – резко заявил он. – Хотя бы по причине несовершеннолетия… Это – только моя проблема. И решать её буду я.

Я сдержал замечание о том, что решение, судя по словам Пухова и общему состоянию имения, явно знававшего лучшие времена, пока не очень-то ищется. Вместо этого сказал:

– Во-первых, в своём мире я давно перешагнул порог совершеннолетия. А во-вторых, если мне предстоит вступить в игру, то я, как минимум, должен быть в курсе всего, что касается нашего рода. Я не привык драться с закрытыми глазами.

– Что ж, в этом ты прав, – неохотно признал дед. – Хорошо. Твой отец был благородным человеком и сильным магом. Но во всём, что касалось финансовых вопросов, его навыки оставляли желать лучшего. Александр был щедр. Добродушен. С деньгами расставался легко и без оглядки. А после смерти твоей матери на многое вообще махнул рукой. И, как я сейчас понимаю, те, кто его окружал, пользовались этим без зазрения совести. Полагаю, что наше состояние казалось твоему отцу бездонным колодцем, из которого можно черпать бесконечно. В момент, когда Александру не хватало на что-то денег, он без раздумий брал ссуды. Наше родовое имя, наше положение в обществе известны всем. Ростовщики и прочие сомнительные личности вились вокруг Александра роем, и каждый с готовностью раскрывал кошелёк. А он, очевидно, даже не задумывался, под какие проценты ему дают эти деньги… Если бы не скоропостижная кончина Александра, рано или поздно я, конечно, узнал бы об этих непомерных тратах. Вместе мы нашли бы выход. Но мой сын умер, ничего не успев рассказать мне. Буквально на следующий день после того, как было объявлено о его смерти, на меня лавиной хлынули долговые расписки. – Дед помолчал. – Для того, чтобы выплатить хотя бы срочные долги, мне пришлось отказаться от содержания особняка в Петербурге. Я рассчитал прислугу, мы перебрались сюда. И здесь тоже, как ты, вероятно, уже заметил, не шикуем. Обходимся минимумом слуг. Не устраиваем ни приёмов, ни званых обедов. Перестали выезжать в свет… Я объясняю это тем, что всё ещё носим траур. Но, несмотря на все мои усилия, слухи о нашем незавидном положении, видимо, просочились в общество.

– Видимо, – кивнул я. – А кто такой этот Комаров, о котором говорила Нина?

Дед помрачнел ещё больше. Пробормотал что-то насчет черни, которая в последние годы совсем распоясалась. Я молча ждал.

– В нашем мире богаты не только аристократы, – наконец проговорил дед. – У людей, принадлежащих к иным сословиям, но имеющих талант – например, в торговле или ремеслах, – также есть возможность жить безбедно. В последние годы большую силу набирает купечество, отдельные представители этого сословия сколачивают состояния, коим и аристократы могут позавидовать. Несколько лет назад Государь дозволил самым достойным отпрыскам таких семейств посещать, помимо обычных городских и сельских школ, ещё и пансионы при университетах. А с этого года поговаривают даже о возможности поступления этих отроков в высшие учебные заведения. Голосования пока не было, но я полагаю, что Ближний Круг вынесет положительную резолюцию. Государь наш батюшка славится заботой о подданных. И полагает – на мой взгляд, вполне справедливо, – что и среди лиц, не имеющих аристократических корней, могут встречаться истинные самородки.

– Интересно, – кивнул я. – Комаров, значит, из таких самородков?

Дед вздохнул. Понял, видимо, что обсуждать неприятную тему придётся. Проворчал:

– Выродок он, а не самородок! Если такие купеческие фамилии, как, например, Демидовы или Морозовы, готовы уважать и я, и многие мои знакомые, то таких, как Комаров… – Дед поморщился. – Слухи ходят разные. Формально Комарову принадлежат небольшая ткацкая фабрика и красильня, но поговаривают, что основное состояние ему принесло содержание питейных заведений и домов терпимости… – Дед посмотрел на меня искоса. – Ты понимаешь, что я имею в виду?

Кажется, он, несмотря ни на что, продолжал считать меня подростком.

Я, постаравшись не усмехнуться, кивнул. Попросил:

– Продолжай.

– Как бы там ни было, состояние у Комарова весьма солидное, – продолжил дед. – И главным кредитором твоего несчастного отца был именно он. Вряд ли я когда-нибудь сумею доказать, что Комаров намеренно разорил нас. – Дед горько вздохнул. – Доказательств у меня нет, и взяться им неоткуда. Как не узнаю, отчего Комарову так приглянулось именно наше родовое гнездо. Сколь давно он положил на него глаз… Суть в том, что на днях Комаров нагрянул ко мне с визитом, во время которого предъявил долговые расписки твоего отца. Изрядную их часть. И сказал, что готов, в качестве погашения долга, забрать наше имение. Вот это, Барятино. То, где мы с тобой сейчас находимся… Вероятно, он считает, что такая покупка позволит ему приблизиться к получению личного дворянства, – дед презрительно скривился, – даже не предполагая, насколько смешно будет выглядеть подобная попытка. А приспешник Комарова, которого ты видел на дороге, судя по всему, в курсе его планов. Видел издали Надю – не удивлюсь, если давно исподтишка любовался ею. Узнал, что моё согласие на сделку уже почти в кармане у Комарова. Вот, и…

– Почти? – переспросил я.

– Я пока не дал окончательного ответа. – Дед отвёл глаза. – Взял две недели на раздумье, срок истекает послезавтра. Формально. Фактически же мы оба, Комаров и я, понимаем, что эта отсрочка – всего лишь попытка надышаться перед смертью. Выхода у меня нет. Объективно – сумму большую, чем предлагает в качестве погашения долга Комаров, за Барятино никто не даст. Но это ни в коем случае не значит, – он повысил голос, – что Комаров может дозволять своим прихвостням так распускаться! Неслыханно хамская выходка! Ему это, разумеется, с рук не сойдёт.

– Уже не сошло, – напомнил я. – Как зовут Комарова?

– Не припомню… Фёдор? – Дед задумчиво посмотрел на меня.

Я в ответ пожал плечами.

– Нет, не Фёдор, – пробормотал дед. – Обожди, сейчас.

Придвинул к себе изящный деревянный ящичек, отделанный перламутром, перевернул его над столом. На столешницу посыпались разноцветные визитные карточки. Дед принялся их перебирать. Делал он это с какой-то сумасшедшей скоростью, карточки таки мелькали в морщинистых пальцах.

– Федот, – сказал дед.

Разноцветный веер прекратил движение. По лакированной поверхности стола ко мне скользнула красная визитная карточка, изрисованная золотыми вензелями.

Фдотъ Ефимовичъ Комаров

Коммрсант

Санкт-Птрбургъ

Собствнный особнякъ на углу Литйнаго и Пантлймоновской.

– Собственный особняк, значит, – взяв карточку, проговорил я. – Что ж. Это хорошо. Собственный особняк – это очень удобно.

Глава 5. Планы

Поговорить с сестрой после того, что случилось на дороге, я толком не успел. Благо, разыскивать Надю не пришлось – она налетела на меня откуда-то из-за угла, едва успел выйти из кабинета. Видимо, давно поджидала, пока мы с дедом закончим разговор.

Хорошо, что я услышал быстрые лёгкие шаги и не встретил девушку ударом с разворота. Не люблю, когда на меня накидываются из-за угла. И хорошо, что Надя моего порыва не заметила. Она многозначительно приложила палец к губам, схватила меня за руку и потащила за собой.

Просторное помещение, в котором мы оказались, было уставлено книжными шкафами. Из шкафов выглядывали корешки солидных томов, на стене висела большая карта.

«Вликыя Россiйскыя Импрiя», – прочитал я.

Так же стены украшали чёрно-белые, удивительно чёткие фотографии и акварельные рисунки в золоченых рамках. Посреди помещения стоял низкий стол в окружении широких, разлапистых кресел. На столе – стопка журналов и серебряный поднос с двумя чашками, кофейником и кучей других предметов – о назначении которых я мог только догадываться.

– Я попросила Китти подать кофе сюда, а не в столовую, – сказала Надя, усаживаясь в кресло. – Я ждала тебя! Расскажешь наконец, что тут произошло, пока я гостила у Полли? Дедушка велел мне уехать, чтобы я не мешала врачам. Он сказал, что будет собирать консилиум. Это было три дня назад, и выглядел ты ужасно! А сейчас – вполне здоров. Только что-то случилось с Ниной. Отчего она так всполошилась? Испугалась, что ты слишком сильно ударил тех негодяев?

Надя болтала, а я разглядывал её.

Красивая, высокая – чуть пониже меня, – стройная, с большими голубыми, как у Нины, глазами. Длинные тёмные волосы от порывистых движений Нади выбились из причёски, и голову как будто окутывало пушистое облако. Надя была одета в синее домашнее платье – не такое строгое, как у Нины, с нарядным воротником и короткими рукавами, но тоже длинное. В моём мире в таких платьях ходили примерно тогда же, когда ездили на автомобилях, подобных тому, что я видел на дороге.

Болтая, Надя не забыла разлить кофе по крошечным чашкам из тонкого, почти прозрачного фарфора. Придвинула мне белый кувшинчик, расписанный незабудками, серебряную вазочку, наполненную неровными кусками колотого сахара, блюдо с какой-то выпечкой.

– Добавить тебе сливок? – и, не дожидаясь ответа, налила в мою чашку сливки из кувшинчика. Видимо, с привычками брата была хорошо знакома. – Что сказал дедушка? Отругал тебя?

– Нет. – Мне наконец удалось вставить первое слово.

Надя всплеснула руками.

– Уф-ф! Ну, отлично, я рада! Я была совершенно уверена, что Нина зря так расстроилась. Этот негодяй заслужил урок! Как ты его, а?! – Она вскочила.

Попробовала изобразить удары, которые я наносил, и чуть не опрокинула кофейник. Я едва успел его подхватить.

– Ой, прости, – виновато вздохнула Надя. Снова уселась в кресло. – Я, признаться, не поверила тебе, когда ты сказал, что будешь втайне, по какой-то новой системе, тренировать магическую силу. Думала, что ты просто придумал очередной способ отлынивать от подготовки к экзаменам… Но сегодня увидела, что была неправа. Я так горжусь тобой, братик! Так жаль, что мы пока вынуждены сидеть здесь! Уже очень хочется вернуться в Петербург, правда? Полли рассказывала, что…

– Ты его знаешь? – перебил я.

– Кого?

– Того типа, который к тебе приставал.

Надя небрежно дернула плечом.

– Видела несколько раз, когда выезжала кататься, или в гости. Он пытался раскланиваться, но я на него даже не смотрела. Делала вид, будто не замечаю. А что?

– Значит, где он живёт, ты не знаешь?

– Разумеется, нет! Для чего мне это знать?

– Ни для чего, – согласился я. – А где-нибудь в доме есть карта Петербурга?

– Костя, ты меня пугаешь, – нахмурилась Надя. – Есть автомобильная карта, но она в машине. Когда у нас был шофер, он ею пользовался. Сейчас за дедушкой присылают машину со службы, а мы ездим без шофера, сами. Нина, возможно, картой тоже пользуется. Но нам с тобой она позволяет садиться за руль только здесь. По городу ездить не разрешает, говорит, что это опасно. А здесь мы и так все дороги знаем, карта ни к чему… Неужто ты забыл?

Ответ я, благодаря подсказке Нины, приготовил заранее.

– Я пока восстанавливаюсь после травмы. Чувствую себя хорошо, а вот память иногда подводит. Не удивляйся моим вопросам.

– Ох, ну конечно! – Надя всплеснула руками. – Как я не догадалась! Еще бы, после такого ужаса. – С сочувствием посмотрела на меня. – Чтобы не беспокоить Нину и дедушку, ты можешь в любой момент обращаться ко мне! Я всегда тебе помогу.

– Очень на это рассчитываю, – кивнул я. – Мне понадобится твоя помощь в одном небольшом деле.

План у меня сложился сразу, как только узнал от деда о финансовых затруднениях рода.

Стервятников вроде Комарова ненавидел с детства. А если правильно понял то, что услышал относительно превосходства магов над простыми людьми, план казался осуществимым даже без предварительной подготовки. Даже с учётом того, что магом я был пока ещё посредственным. Простолюдин никак не определит мой магический уровень – во-первых. Единственной вспышки моего гнева хватило Егору Пухову для того, чтобы поседеть от страха, а двум его приспешникам – для того, чтобы упасть и больше не подняться – во-вторых. Ну, а в-третьих, разговоры подпольщиков о том, что Капитан Чейн один стоит целого взвода – тоже не пустой звук. При удачном раскладе есть шансы обойтись без всякой магии.

Меня смущало лишь то, что осуществлять задуманное, будучи Константином Барятинским – представителем древнего рода, которого многие наверняка знают в лицо, – однозначно не стоило.

– Мне необходимо изменить внешность, – сказал я.

Вспомнил, как Нина упоминала свой магический арсенал и обещала деду, что без проблем вернёт мне прежний облик. И я этим словам, понаблюдав за тем, как собралось из осколков разбитое вдребезги стекло, вполне доверял. Рассудил, что если Нина может изменить мой облик, то, вероятно, то же самое может сделать Надя.

– Для чего тебе менять внешность? – изумилась Надя.

К счастью, придумывать ничего не пришлось. Эта девушка выдвигала собственные предположения гораздо быстрее, чем работала моя фантазия.

– Опять какие-то твои проделки, да? – накинулась она на меня. – Вы с друзьями снова что-то затеваете? Ты возьмёшь меня с собой?

– Нет, – отрезал я. – Исключено. Это… мероприятие не предполагает присутствия девушек.

Надя фыркнула.

– Подумаешь! Тоже мне, секреты! Ну, и пожалуйста. Я не навязываюсь. – Надулась и отвернулась.

– Так ты сумеешь изменить мою внешность?

– Ты, как я вижу, и сам неплохо справился, – засмеялась Надя.

Удивительная девушка – мгновенно переходила от состояния обиды к искренней приязни. Выпорхнула из кресла, села на подлокотник моего. Провела рукой по моим вискам, тронула косу.

– Надо признать, тебе очень идёт! Дедушка сильно ругался?

– Терпимо.

– Ты стал удивительно немногословным, – снова засмеялась она. – Я тебя просто не узнаю!

– А нужно, чтобы никто не узнавал, – напомнил я. – Я могу на тебя рассчитывать? У тебя достаточно… м-м-м… магической квалификации?

Надя горделиво вскинула голову.

– Я – не Нина, конечно. Но уж с такой ерундой справлюсь, не сомневайся.

– Отлично. Во сколько дедушка обычно ложится спать?

– В девять. Он встает рано, на рассвете. Говорит, что в его годы разлёживаться – грех. Что надобно употреблять с пользой каждый час, отмеренный Господом.

– Резонно, – соласился я. – А Нина?

Надя пожала плечами.

– Не могу сказать. После ужина она обычно уходит к себе в спальню. Не думаю, что ложится сразу, но, вероятно, тоже не поздно. К ней иногда приезжают из больницы ранним утром, а то и по ночам. Ниночка никогда не отказывает! Никому! Хотя, бывает, до того устает, что не может даже выйти к завтраку… Бедная Нина. – Надя опустила глаза. – Пока была молода, женихам она отказывала, потому что заботилась о нас с тобой. А сейчас ей уже тридцать четыре. Свое приданое Нина отдала в уплату папенькиных долгов. Хотя её взяли бы замуж даже сейчас. Даже без приданого! – Надя всплеснула руками. – Ниночка такая красавица! И по характеру – сущий ангел, не то, что я… Я знаю человека, которому Нина обещала, что подумает о замужестве после того, как мы с тобой закончим гимназию. Это очень хороший человек, ради Нины он горы бы свернул! Но выйти за него сейчас, в нынешнем своём положении, она не согласится. Слишком гордая. Без приданого – это ведь как будто из милости. – Надя вздохнула.

– Нина получит приданое, – сказал я.

– Правда? – вскинулась Надя. – Откуда ты знаешь?

– Знаю. Получит. – Я поднялся. – Я приду в твою комнату в восемь часов.

– Ты всё-таки ужасно изменился, – глядя на меня во все глаза, проговорила Надя.

Я кивнул.

– Верно подмечено. У меня изменились даже привычки. – Кивнул на кофейную чашку, к которой не притронулся: – Не наливай мне в кофе сливки, пожалуйста. Спасибо.

Ещё сидя в библиотеке, я услышал, что откуда-то зазвучала музыка. Приятная мелодия… А проходя мимо гостиной, понял, что доносится она оттуда. Заглянул.

На квадратном ящике из красного дерева, снабжённом боковой рукоятью, крутилась пластинка. Над ящиком возвышался раструб начищенной трубы. Звуки издавала именно это конструкция.

У окна гостиной стояла Нина. Когда я открыл дверь, она обернулась.

– Костя… Осваиваешься?

– Да.