Лорнет герцогини де Рошфор Александрова Наталья

– Так они уже пять лет как в Тверь переехали!

– Да что вы говорите? Значит, зря я приехала!

– Значит, зря! – припечатала бабка.

И тут на мою удачу из-за поворота появился автобус.

Я махнула рукой, он остановился. Старуха вольготно устроилась на переднем сиденье, я же поскорее прошла назад.

В автобусе сидели заспанные ранние пассажиры, кто-то дремал, кто-то уставился в свой телефон.

Я тоже достала было телефон, но вспомнила, что он разряжен. Ну, может, и к лучшему, а то небось Лешка продрал глаза и звонит, чтобы выпустить пар. Я вспомнила, с какой силой опустила на него старую табуретку, и невольно заулыбалась. Единственный приятный момент за весь вчерашний вечер. Интересно, здорово ему попало? Ну, во всяком случае, кайф я ему обломала, это точно.

Да, похоже, что наши пути с Лешей разошлись навеки, как выражаются в сериалах. Ну надо же, полгода мы знакомы, а я даже не подозревала, что он такой мерзавец. Мало того что сам решил переспать с посторонней бабой в моем присутствии, так он еще хотел меня подложить под своего приятеля! Да что же это, выходит, так и было у них задумано, Лешка нарочно меня туда привез?

А ведь было у меня такое неприятное чувство, когда он звал меня на дачу. Нужно было прислушаться и не ехать. С другой стороны, зато теперь все ясно. Куда уж яснее.

Автобус остановился у метро, я вышла и поехала к Лешке на квартиру. Хорошо, что не выложила из сумки ключи.

Как я и ожидала, его в квартире не было. Я вообще никого из соседей не встретила – лето, погода хорошая, кто на даче, кто на заливе, кто на озерах.

Управилась я быстро, просто покидала все вещи в чемодан, еще прихватила старую Лешкину сумку, с которой он ходил в зал, потом подумала немного и забрала коробку с новым сервизом, который подарила себе на прошлый Новый год.

То есть не то чтобы сервиз, но четыре такие красивые чашки, что жалко было их оставлять этому придурку. Он все равно не оценит, у него в квартире были обычные керамические кружки, одна вообще с отбитой ручкой. А я люблю пить кофе из красивых чашек и чтобы бутерброд класть на тарелочку, а не на клеенку, как Лешка поначалу делал. Ну, теперь хоть с полу пускай ест, меня это не волнует.

Таксист любезно помог мне дотащить вещи до лифта и денег лишних не взял. Дом, милый дом! Я вздохнула и нажала кнопку своего шестого этажа.

В этом доме я росла, сюда привезли меня из роддома, во дворе был садик, куда меня отдали в три года, в соседнем дворе – школа, где я училась с первого по третий класс. Потом все изменилось, мы переехали, но об этом после.

Дом у нас самый обычный, девятиэтажный, на всех этажах в подъезде по две квартиры отгорожены тамбурами, и только у нас на шестом никакой двери нет. Потому что у нас коммуналка, такие в обычных домах редки. Вот в старом фонде их еще много. Как так вышло, долго объяснять, да и не время сейчас.

Итак, пыхтя и ворча про себя, я перетащила вещи к двери квартиры и достала ключи. Дверь не открывалась.

Понятно, заперта изнутри на задвижку. Задвижку эту поставил один из жильцов пару лет назад, почему-то он был очень озабочен собственной безопасностью. Потом он съехал, в нашей квартире жильцы долго не задерживаются. Поэтому и соседи не стали дверь на лестницу ставить из-за того, что платить согласилась только я.

Я позвонила в дверь, звонок, как ни странно, работал. Ну, раз на задвижку закрылись, значит, кто-то в квартире есть. Однако никто не спешил открывать дверь.

Я позвонила еще и еще. Никакого эффекта.

Тогда я бухнула в дверь ногой. Получилось не очень громко, потому что на мне были кроссовки. Однако открылась дверь соседней квартиры, и выглянула Алевтина Ивановна.

– Стучишь? – спросила она вместо приветствия.

– Угу, – ответила я, – стучу, раз не открывают.

Алевтина посоветовала мне стучать сильнее, потому что Нинка точно дома, раз на задвижку заперлась. И никого у нее нет, сына отправила к бабке в деревню, а сама все мается, хочет мужика завести хоть какого-нибудь завалящего, да только никто на ее пути не встречается. А которые все же приходят хоть на вечер время провести, то уж такое барахло, что сразу видно.

Алевтина Ивановна знает меня с детства, в этом-то и беда. Потому что обстоятельства мои ей прекрасно известны. И она не устает рассказывать о них всем и каждому. То есть тем, кто еще не в курсе, а именно: каждый новый жилец нашей квартиры должен непременно выслушать всю историю. Подробно, с живыми описаниями.

Жильцы в нашей квартире меняются часто, так что Алевтина простаивает недолго.

Не дождавшись от меня проявления интереса по поводу Нинкиной личной жизни, Алевтина сунула мне зонтик с металлической ручкой, и дверь ответила на удары негодующим гулом.

Наконец я услышала какое-то движение в глубине квартиры. Скрипнула дверь, зашумела вода, послышались неторопливые шаркающие шаги.

Я потеряла терпение и держала руку на кнопке звонка до тех пор, пока Нинка не открыла дверь. Была она всклокоченная, с размазанной тушью, в розовом махровом халате на голое тело.

– Ты? – удивилась она.

Нет, мои милые соседи никогда не утруждают себя приветствием, слова «здравствуйте», «доброе утро» и даже хотя бы «привет» им незнакомы.

– А кто же еще? – буркнула я в таком же духе.

– Чего ломишься в такую рань, людям спать не даешь? – Нинка была зла спросонья.

– Какая рань, одиннадцатый час уже, могла бы хоть задвижку открыть! Запираешься все, что у тебя красть-то?

– Это точно, – хихикнула с лестницы Алевтина.

Мы с Нинкой переглянулись, быстро втащили мои вещи в квартиру и захлопнули дверь перед носом дорогой соседушки. С нашей Алевтиной нужно держаться осторожно, не давать ей никакой информации, иначе потом такое про себя во дворе услышишь…

– От Валерки никто не приходил? – спросила я, но Нинка тут же прижала палец к губам, потом сбросила тапки и босиком прокралась к двери. Я прислушалась и уловила за дверью осторожное сопенье. Ага, Алевтина на посту.

Мы тихо удалились на кухню, где Нинка поставила на плиту кофе. Тут мы с ней сходимся, жить не можем без кофе. Я вспомнила, что прихватила у Лешки еще пачку «робусты», глядя на которую Нинка слегка подобрела. Она полезла в холодильник и выставила на стол блюдо бутербродов с копченой колбасой и рыбой.

– А сыра, случайно, нету? – спросила я, потому что колбасы мне и вчера хватило.

Нинка покачала головой, а я сопоставила бутерброды, ее несмытый макияж и поняла, что Алевтина была права: вчера Нинка ждала гостя, а он ее продинамил. Что ж, дело житейское.

Нинка еще поискала в холодильнике и нашла кусок засохшего сыра, мигом натерла его на терке и сделала горячие тосты. Вот этого у нее не отнимешь, может из ничего приготовить что-то приличное в отличие от меня.

– Тебя что, хахаль бросил? – прямо спросила она после первой чашки кофе.

– Вроде того… – Я вовсе не собиралась посвящать ее во все подробности прошлой ночи.

Она только вздохнула. Нинка – баба невредная, только никак не может устроить свою личную жизнь. Два раза была замужем, и все, по ее собственным словам, попадались какие-то козлы. И тут я ей верю, потому что видела пару раз мужиков, что жили у нее, один две недели, другой – вообще три дня. Точно – форменные козлы, причем очень похожи один на другого – морды ящиком, руки длинные, ладони как лопаты, ноги сорок пятого размера.

Поэтому, когда я собралась окончательно переезжать к Лешке, Нинка жутко завидовала, цеплялась ко мне по пустякам и утром нарочно надолго занимала ванную. И вот теперь, сообразив, что я вернулась, Нинка не стала злорадствовать.

– Какие твои годы, – вздохнула она, – еще найдешь кого-нибудь…

Я только отмахнулась, потом велела Нинке Лешку в дом не пускать, если он заявится, и по телефону с ним не разговаривать. Нинка обещала все выполнить, и я пошла к себе, чтобы разобрать вещи.

В комнате было довольно чисто, потому что я договорилась с Валеркой, третьим жильцом нашей квартиры. Валерка живет у жены, а комнату постоянно сдает и мою обещал сдать хотя бы на время. Вот я и прибралась. Теперь еще с Валерой придется разбираться. Пока же я порадовалась, что не оставила в комнате свинарник.

Комната эта в свое время досталась мне от бабушки. И так получилось, что мать об этом узнала, то есть я вообще-то и не скрывала, до того удивилась.

С бабушкой мы не общались, но об этом после. А пять лет назад позвонила одна женщина и сказала, что Мария Михайловна Беркутова оставила мне комнату в квартире по адресу… вот по этому самому адресу, где я жила с самого детства, ходила в садик во дворе и в школу вон там, из окна видно. Но про это я уже говорила.

А тогда я так удивилась, что женщина спросила, говорит ли мне что-то это имя. Собственно, Беркутова мне много чего говорила, поскольку это моя собственная фамилия. Алиса Беркутова – это я. Алиса Дмитриевна Беркутова. Так что по всему получалось, что эта самая Мария Михайловна – моя бабушка, мать отца.

И я вспомнила. Злое, недовольное, красное лицо, распахнутый в крике рот, вокруг валяются битые тарелки, и из этого рта вылетают такие слова…

Я уже давно выросла и наслушалась за свою жизнь всякого, но, вспомнив про последнюю встречу с бабушкой, я вздрогнула. И на меня накатило.

Я ребенок, я иду куда-то, спотыкаясь, потому что на голове у меня наброшено колючее одеяло. Я иду босиком, в пижаме, меня подталкивает чья-то чужая рука, я чувствую запах. Какой-то сладковатый, но это вовсе не конфеты. От этого запаха мне становится плохо, подкатывает тошнота, колени подгибаются, кто-то рядом со мной чертыхается, меня подхватывают сильные руки, но это не отец, потому что от мужчины пахнет табаком, а папа никогда не курил.

Я очнулась с пикающей трубкой в руках, и тут-то подскочила мать и вызнала у меня все по горячим следам. Отчего-то она не захотела поехать со мной, и только потом я поняла почему.

Сейчас я с трудом очнулась от воспоминаний и решила разобрать вещи. Потом надо будет в магазин сходить и позвонить мастеру насчет машины.

И вот когда я разложила вещи по полкам старого, еще бабушкиного шкафа, то хватилась очков.

Ну да, говорила уже, что у меня близорукость. Очки у меня для дали, ну и машину водить тоже полагается только в них. Линзы как-то мне не подходят, от них глаза воспаляются, и я становлюсь похожей на заплаканного кролика.

Очков не было нигде – ни в сумках, ни в чемодане. Неужели я забыла их у Лешки? Это большая неприятность, теперь нельзя просто послать его подальше, очков мне жаль, потому что оправа дорогая и они нужны мне срочно, пока рецепт у врача получишь, пока закажешь в оптике… Черт, ну как же неудачно все получилось.

Я заставила себя успокоиться и стала вспоминать.

У Лешки я очки не доставала из сумки, так что и забыть их у него не могла. Но вот сегодня утром в том пустом доме… я надевала их вечером, потом заснула, а утром… я же точно помню, что положила их в сумку, хоть и торопилась уйти из пустого дома!

Я вытряхнула все из сумки на диван.

Вот косметичка, вот ключи от этой квартиры и комнаты, вот кошелек, вот пачка салфеток, вот водительские права, вот расческа, вот какие-то квитанции и рекламные буклеты… а это что?

В руке у меня был футляр для очков. Но не мой, потому что этот был старый, тисненая кожа сильно протерлась на сгибах и застежка еле держалась. А мой был новый, твердый снаружи и мягкий внутри, чтобы не поцарапать стекла очков.

Очень осторожно я открыла футляр и достала из него какую-то странную конструкцию.

Несомненно, это были очки, то есть два круглых выпуклых стеклышка были соединены дужкой, которая, надо полагать, надевалась на нос. И сбоку еще такая длинная палочка, или ручка, чтобы придерживать всю конструкцию, иначе она упадет. Что это такое? «Пенсне?» – вспомнила я забытое слово.

Да нет, пенсне вроде бы само на носу держалось. В старых фильмах показывают, что не было у пенсне никакой палочки. «Берегите пенсне, Киса!» И вроде там у артиста Филиппова пенсне просто так на носу держалось.

Ну-ну, а я-то тут при чем? Тем более что это не пенсне, а… ой, вспомнила, кажется, это называется лорнет! Надо же, чего только в голове не удержится!

Я уставилась на лорнет (если, конечно, это был именно он) в полном изумлении. Как он попал ко мне в сумку? И где, черт возьми, мои собственные очки?

Так, выходит, что сегодня утром я вместо своих очков схватила вот это самое, что лежало на столе. А мой футляр остался там. Вместе с очками.

И вот что теперь делать? Начинать мороку с новыми очками? Так это когда еще будет, а мне они нужны буквально завтра. Ну, или послезавтра, когда мастер обещал закончить ремонт машины.

Да. Как ни отгоняла я от себя эту мысль, но все же придется снова ехать в тот дом. И забрать там очки. Авось собачки меня не тронут, они каменные.

– Куда тебя несет? – Нинка выглянула из ванной.

– В магазин, я быстро! – крикнула я уже из-за двери.

На улице возле подъезда топталась Алевтина Ивановна, так что пришлось рвануть в сторону и обойти дом.

Николай вошел в бабушкину комнату, и у него, как всегда, перехватило дыхание от царивших там запахов. Пахло здесь давно увядшими цветами, и духами, которые были в моде бог знает когда, и какими-то лекарствами, и, как ни странно, коньяком, и еще чем-то трудноуловимым – может быть, так пахнет сама старость.

Николай не любил эту комнату – все эти статуэтки, табакерки, вазочки, флакончики, салфеточки, гравюры в серебряных рамках… все это напоминало ему о неизбежной, неотвратимой старости, а эта мысль была ему отвратительна.

Бабушка, как обычно, сидела за своим любимым столиком – она называла его ломберным – и раскладывала свой бесконечный пасьянс с длинным французским названием.

Как всегда, бабка была при параде – кружевная блузка, застегнутая под горлом брошью из слоновой кости, аккуратно уложенные голубоватые волосы, на шее – бирюзовое ожерелье, скрюченные артритом пальцы унизаны перстнями.

Наверняка все это барахло стоит немалых денег…

– Здравствуй, Николя! – проворковала бабушка, оторвавшись от пасьянса, и протянула ему руку.

Николай коснулся губами пергаментной, в пигментных пятнах кожи, вблизи разглядел перстни – да, брюлики что надо.

– Как твои дела, Николя? Ты по-прежнему играешь?

– Ну, ты же знаешь, ба, это сильнее меня… ты-то меня должна понимать… ты ведь сама, говорят, была та еще картежница… вот, кстати, ба, ты не подкинешь мне немного деньжат? Понимаешь, мне выпал просто ужасный расклад…

– Но, Николя, я не печатаю деньги!

– Но, ба, неужели ты не выручишь своего любимого внука? Ведь ты тоже играла и понимаешь, каково это…

– Извини, Николя, но я выигрывала, и всем, что имею, я обязана игре. А ты, мой дорогой, постоянно проигрываешь! У меня складывается впечатление, что мой любимый внук – неудачник. А это скверно… мне нравились разные мужчины – красивые и уродливые, сильные и слабые, умные и глупые, но неудачники мне никогда не нравились!

– Но, ба, в следующий раз мне непременно повезет! Дай мне еще один шанс… мне нужно еще немного денег…

– Ты говорил мне это уже много раз. И каждый раз снова проигрывал. Я не могу и не хочу окончить свою жизнь в нищете…

– Так что – ты мне не поможешь? Тогда у меня останется единственный выход – самоубийство…

– Ох, Николя, не надо этих пошлых сцен! Я их ужасно не люблю – почти так же, как неудачников. И ты никогда не самоубьешься – для этого ты слишком труслив…

– Вот увидишь…

– Постой, Николя, я еще не закончила…

Старуха переложила на столе несколько карт и продолжила:

– Я помогу тебе – как-никак ты мой любимый внук…

– Ты дашь мне денег? – Николай вздохнул с облегчением.

– Нет, денег я тебе не дам… я помогу тебе другим способом.

Николай разочарованно и недоверчиво взглянул на старуху.

Только сейчас он заметил, как она похожа на пиковую даму из карточной колоды. На сильно состарившуюся пиковую даму.

Старуха переложила еще несколько карт и довольно потерла морщинистые руки:

– Сошелся! Так и быть, я тебе помогу играть и выигрывать.

– Как это?

– Знаешь, Николя, я происхожу из очень знатной семьи…

«Ну вот, завела шарманку! – недовольно подумал Николай. – Будет теперь рассказывать про свою легендарную прапрабабку… но придется слушать – может быть, тогда она все же расщедрится и в конце концов даст мне денег. Хоть сколько-то, я весь в долгах…»

– Да, из очень знатной. Моя прапрапра-… очень много раз прабабка была герцогиней. Но не это самое интересное. У нее была одна вещица… лорнет…

Старуха замолчала, задумавшись.

– Ба, я здесь! – напомнил о себе Николай.

– Да-да… этот лорнет каким-то образом позволял ей… в общем, с ним она всегда выигрывала в карты. И не только в карты.

– Ба, но это семейная легенда…

– Я тоже так думала. Думала, пока не нашла этот лорнет в вещах своей бабушки…

Николай фыркнул. Представить, что у его бабки… у этой старухи тоже была бабушка… это было забавно. Хотя, конечно, у всех когда-то была бабушка, но одно дело понимать это умозрительно, другое же – представить на практике.

– Да, так вот, я нашла этот лорнет и научилась им пользоваться. И с того дня я больше никогда не проигрывала.

Николай взглянул на нее недоверчиво.

Старуха поморщилась и проговорила:

– Твое дело – верить или не верить мне, но я уже говорила тебе – все, что я имела и имею, я приобрела при помощи этого лорнета. Все, что ты видишь, – доказательства моей правоты.

– И где же сейчас этот лорнет?

– Увы, я его потеряла.

Николай почувствовал злость и разочарование. Только было у него появилась надежда – и ее отняли… Ай, врет все бабуля, просто ей поговорить хочется.

– Как можно потерять такую ценную вещь? – Он все же решил подыграть старухе.

– Мне казалось, что лорнет сам покинул меня. Может быть, я слишком активно им пользовалась, не знаю.

– Так о чем тогда ты говоришь, ба? Где-то когда-то был волшебный лорнет… мне-то какая с него польза?

– А ты послушай меня, дорогой. Я умею читать карты, и они часто подсказывают мне важные и полезные вещи. И сегодня карты сказали мне, что лорнет герцогини снова появился. Сейчас я еще раз разложу свои карты…

Она достала из ящика новую колоду, перетасовала ее и принялась раскладывать на столе, что-то бормоча по-французски.

Николай смотрел на нее со смешанным чувством: с одной стороны, ему казалось, что старуха окончательно сошла с ума, да и он сам свихнулся, если всерьез верит в ее слова, но с другой стороны… в его душе росла вера в то, что заветный лорнет решит все его проблемы.

Наконец старуха закончила раскладывать карты.

Она повернулась к внуку и проговорила:

– Вот и все. Карты мне все рассказали. Сейчас в центре всей этой истории молодая женщина… вот она! – Скрюченный палец ткнул в бубновую даму. – Ты должен найти ее и вернуть лорнет. Лорнет ты принесешь мне…

– Но ты говорила, что…

– Ты принесешь его мне, и тогда я тебя научу, как им пользоваться.

– Хорошенькое дело! Я должен найти какую-то бубновую даму… какую-то женщину, о которой ничего не знаю. В общем, пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что…

– Ты никогда не умел делать две важные вещи. Не умел ждать и слушать. Карты сказали мне гораздо больше. Ты сможешь найти эту женщину, если внимательно меня выслушаешь…

Николай слушал старуху – и с каждым ее словом надежда расцветала в его сердце.

Когда она закончила, Николай проговорил:

– Ба, я все сделаю, но мне все же понадобятся деньги. Хотя бы немного. Накладные расходы, то да се…

– Хорошо, я дам тебе – но смотри, если ты потратишь их на игру, можешь вообще забыть мое имя и адрес!

– Я тебе обещаю, ба!

Выйдя от старухи, Николай задумался.

Бабкин рассказ выглядел безумно, но чем черт не шутит? В жизни и не такое бывает… Мелькнула мысль бросить все и бежать с этими деньгами в подпольное казино, поставить там. А вдруг? Но нельзя, потому что, если опять не повезет, сюда ему вход будет закрыт навсегда.

Бабка однозначно дала понять, что больше не даст денег. А Николя знает, что она хоть и стара, но прекрасно соображает, и слово ее твердое.

Так что его единственный шанс – это найти лорнет. Точнее, отобрать его у той девки, бубновой дамы.

Правда, самому заниматься этим делом ему не хотелось. Как-то все это муторно, неприятно. Но ведь всегда можно найти кого-то, кто сделает за тебя неприятную работу…

В тот же день Николай пришел в рюмочную на Лиговском проспекте.

В своем дорогом пиджаке и начищенных ботинках он казался здесь белой вороной.

Оглядевшись по сторонам, он подошел к столику в дальнем углу, за которым сидели двое – приземистый толстяк с красной физиономией и выпученными глазами и крепко сбитая бабенка в зеленой вязаной кофте. Перед ними стоял графинчик водки, две рюмки и тарелка с традиционной закуской – крупно нарезанной селедкой и отварной картошкой, посыпанной укропом.

Николай придвинул к столу третий стул и подсел к сладкой парочке.

– Здрасте, Николай Леонидович! – произнес толстяк, моргая глазами.

– Выпиваете, значит? – осведомился Николай.

– Культурно отдыхаем, – уточнила женщина.

– Может, вам тоже рюмочку налить?

– Обойдусь. А я проходил мимо – дай, думаю, зайду, повидаю старых друзей. Может, они мне долг хотят отдать.

– Ну, Николай Леонидович! – Толстяк развел руками. – У нас с Марусей временные финансовые затруднения. Но мы вам непременно отдадим, как только…

– Как только рак на горе свистнет.

– Ну, зачем же так грубо! – обиженным тоном проговорил толстяк. – И вообще, не знаю, при чем тут какой-то рак… я раков только под пиво употребляю…

Николай оглядел стол и добавил:

– Значит, на выпивку и закуску у вас деньги есть, а долг отдать вы не можете?

– Ну, разве же это деньги?

– Ладно. У меня к вам есть деловое предложение. Я вам прощу долг и даже заплачу приличные деньги, если вы для меня сделаете кое-какую работу…

Парочка внимательно выслушала его предложение.

– Ну как, возьметесь?

– А что? – оживился толстяк. – Дело плевое, сделаем, не сомневайтесь…

Его подруга посмотрела недовольно и даже пнула толстяка в бок. Повернувшись к Николаю, она проговорила:

– Может, и сделаем, но только нам аванс нужен. Чтобы зря не суетиться. А то сделаем дело, а денежки…

– Будет вам аванс! – Николай порадовался, что все же выклянчил у бабки денег.

Молодой виконт де Мариньи вошел в гостиную. Большая комната была обставлена с чрезвычайным изяществом, и в ней присутствовали сливки парижского общества.

Виконт подумал, что зря пришел сюда, куда лучше было бы провести вечер в обществе своей подружки, белошвейки Аннеты. Впрочем, положение обязывает…

В центре комнаты в обитом пурпурным шелком кресле восседала хозяйка, герцогиня де Рошфор.

Женщина не первой молодости (ей было уже за тридцать), она была красива зрелой, изысканной красотой, которой придавала особую пикантность мушка над верхней губой.

За спиной у нее стоял смутно знакомый молодой дворянин со смуглым лицом и узкими губами.

Герцогиня разговаривала с аббатом Дарио, который слушал ее с чрезвычайным вниманием. Однако она прервала этот разговор и повернулась к вошедшему, поднесла к глазам изящный золотой лорнет и проговорила:

– О, виконт, я рада, что вы почтили нас своим присутствием! Хотя, наверное, в обществе белошвейки вам было бы веселее…

Виконт, который собрался уже осыпать герцогиню дежурными комплиментами, поперхнулся.

Откуда она знает про белошвейку?

Впрочем, молодые люди все одинаковы…

– Думаю, Аннета нас простит! – прощебетала герцогиня и повернулась к аббату. – Так вы говорите, тосканский посланник твердо обещал вам это? Ему можно верить?

– Он человек слова!

– Да, но только повторяет это слово раз за разом. И почему это он так хорошо помнит свои похождения при папском дворе и никак не запомнит, сколько раз уже о них рассказывал?

Виконт по инерции прошел еще несколько шагов.

Но откуда она знает имя его румяной подружки?

Выходит, не зря про герцогиню говорят, что она видит людей насквозь…

Он справился с удивлением, подошел к хозяйке салона, прикоснулся к ее руке губами и проворковал:

– Очарован!

– Скорее удивлен, – ответила та вполголоса. – Виконт, вы составите нам с аббатом компанию в ломбер?

– Со всем удовольствием!

Виконт сел к ломберному столику, аббат сдал карты.

Виконт взглянул на свои карты и подумал, что вечер будет для него удачным: расклад явно ему благоприятствует. А ему сейчас не помешало бы немного наличных…

Правда, его старинный друг Альбер де Монморанси говорил, что с герцогиней лучше не играть в карты, но Альбер часто бывает излишне осторожен…

Герцогиня перевела взгляд на аббата и проговорила:

– Пожалуй, я играю против вас с виконтом. Хотя у вас, виконт, шпадилья, но не думаю, что это вам поможет.

Виконт удивленно взглянул на хозяйку: откуда она знает, что у него на руках шпадилья, старший козырь? Хотя про нее говорят, что она видит людей насквозь, но не до такой же степени!

Как бы то ни было, карты у него очень сильные, и он непременно выиграет сегодня. Проиграть он просто не может – и так он весь в долгах…

Однако, несмотря на сильные карты, он проиграл первый роббер, а затем и второй. Казалось, герцогиня предвидит каждый его ход и заранее знает все карты.

К концу вечера на зеленом сукне были написаны цифры долга.

– Вам удобно расплатиться сейчас же? – деловито осведомилась герцогиня.

– Ах, простите, мадам, я взял с собой мало наличности. Но я завтра же с утра заеду к вам и занесу…

– Завтра с утра? – переспросила хозяйка. – Это вряд ли. Завтра с утра вы отправитесь к своему дядюшке просить у него денег. Но он вам на этот раз не даст, потому что очень много потратил на свою молодую любовницу…

Герцогиня взглянула сквозь лорнет на изумленное лицо молодого виконта и расхохоталась:

– Вы же наверняка слышали, что я вижу людей насквозь!

– Но не столь буквально… и не всегда можно верить тому, что говорят в свете.

– Кстати, о вашем дядюшке. О таких как он говорят, что они все делают невпопад, не вовремя и не к месту, а самое главное – не умеют вовремя умереть…

Виконт сдержанно улыбнулся удачной шутке и подумал, что на сегодня с него достаточно остроумия.