Ветана. Дар жизни Гончарова Галина

– Вилту говорить нельзя. Ему надо все на месте показать, иначе в жизни не поверит, – решительно приговорила Кариса. – Только как?

Я усмехнулась:

– А вот так.

И Вилт узнал, что лекарка советует переобшить спальню. Дескать, часть досочек, которыми стены обшиты, из осины, а это дерево плохое. Да и подгнили они изнутри. А потому надо Карису переселить в другую комнату, а эту отделать заново. Опять же и Карисе в радость, выздоравливать быстрее будет, а то ей опять что-то поплохело…

Госпожа Лимира сбегала к знакомым стражникам и уговорила их быть свидетелями. Так добыча и попалась. Схватили Таниль на месте, с пузырьком в кармане, поинтересовались, что это за настойка такая, та пыталась отпираться, но улики были неоспоримые. Дали показания и я, и госпожа Лимира, и сама Кариса. Ее осмотрели помимо меня два судебных врача, признали отравление, признали яд – и приговорили Таниль к каторге.

На суде она отпиралась, как могла, заговорила, только когда поняла, что никто ей не верит. И тут наслушались все. Я – за то, что влезла куда не надо! Без меня бы все получилось. Стерва я и сука. Госпожа Лимира – за то, что ее демоны не вовремя принесли, да еще со мной вместе. Никогда она бедную Таниль не любила, все время со свету сживала. Как и зачем – непонятно, но – факт! Гадина старая. Вилту досталось за недостаток денег! Мог бы и о сестре подумать, а он все в дом, все в семью! Негодяй! Карисе – за тот домик, за заносчивость, за нежелание содержать родню, сажая ее себе на шею… Мужу Таниль – этому вообще за все хорошее. То есть за все плохое, хорошего слова она о нем ни одного не сказала. Любящая жена и любящая сестра, воистину.

Вилт был безутешен. Пережил тогда крушение мира. Как же! Сестра! Самый близкий и родной ему человек покушается на второго родного человека. На жену! Да за что ж так?!

Правда, детей Таниль все равно пришлось воспитывать Вилту с Карисой. Их отец растворился в нетях через месяц после суда над женой, но женщина сумела взять их в руки. Старшего парнишку отдали на флот, там в нем души не чают, а младшего пока не поздно исправить.

А мне Кариса сдала тот самый домик, из-за которого все началось. Сначала они и деньги брать не хотели, но я настояла. Чуть поменьше, да, но плачу я исправно, к тому же купила в домик кое-что, ремонт сделала. Если мне уезжать придется, все тут оставлю. Да и лечу их семью бесплатно, так что никто не в обиде. Даже Вилт.

А госпожа Лимира частенько забегала ко мне посплетничать о том о сем, подсказать, где что хорошее можно купить, рассказать последние новости города. Вот и сейчас она удобно расположилась напротив меня на стуле.

– Веточка, ты слышала? Говорят, война скоро будет.

– С кем?

– Так с Миелленом.

О-о-ох…

Война…

Вот уж что мне решительно не нравилось как лекарю. Убить человека – секунда, а сделать? Воспитать, вырастить, выучить? Это – сколько?

На войне на это не смотрят.

Иногда мне кажется, что править должны королевы. Женщина лучше понимает ценность каждой жизни. Мужчины до старости иногда остаются мальчишками, играют в солдатики, а ведь это уже не куклы. Живые люди. И им тоже больно. Небось сам король на войну не пойдет?

– Почему не пойдет? – удивилась госпожа Лимира. – Еще как!

– А почему война?

– Потому что в Миеллене герцог совсем ума лишился, – огрызнулась госпожа Лимира. – Мы-то себе сидели тихо. Да нам и воевать надобности нет.

Это верно, Раденор – страна богатая. Но в Миеллене тоже есть кое-что хорошее. А именно – уголь. Вот им они и торгуют. Уголь, земляное масло…

– Тогда что случилось?

– У нас с Миелленом граничит герцогство Атир, знаешь?

– Знаю.

– Вот. Там недавно тоже уголь нашли. И герцог обеспокоился.

Я покивала. Тогда понятно. Раз у нас уголь есть (у нас? Но живу ж я в Раденоре, значит – у нас), то у Миеллена мы его больше покупать не будем? А значит – уменьшение доходов, ухудшение торговли и прочие неприятные вещи, о которых я имею смутное представление. Я – женщина, меня учили правильно тратить деньги, а не зарабатывать их.

– Он первым и напал. Мы только пласт разрабатывать начали, а они хотели его поджечь…

Я покивала еще раз, напоминая себе задумчивую лошадь. Смутно знаю, что уголь залегает пластами, что где-то он может выходить на поверхность и там его можно достать, а где-то прячется в глубине, и добыть его нет никакой возможности. Маги земли могут попросить металл выйти на поверхность, но и магов мало, и сил у них капля.

– А как случилось, что его в герцогстве нашли?

– Да там болота осушать стали. Король распорядился, дескать, надо. Местность сырая, нездоровая, люди болеют… Так что воду отвести, осушить да под пашни его. Ну, теперь под пашни не получится. Направил туда магов воды и земли, а оно вон чего вышло!

М-да. Невесело.

– Да и его величество давно на Миеллен облизывался, – лукаво улыбнулась госпожа Лимира.

Вот это – наверняка. Использовал войну как предлог. И не его ли руками была устроена эта провокация? Ох, не верю я в доброту власть имущих.

А чем это грозит мне?

Да ничем. Мужа или сына у меня нет, а то, что я лекарь… Была бы мужчиной, могли бы предложить службу. А я женщина, мне в войске не место. Если сама не захочу и очень-очень не попрошусь. Так что я успокоилась, и разговор пошел обычным путем.

Дом, дети, дочь, зять…

Они пришли ночью. Поскреблись в окно.

– Госпожа Ветана, не соизволите ли открыть?

Открыла, куда ж я денусь. Двое мужчин, каждый раза в полтора, а то и в два крупнее меня, смотрели строго.

– Вам надо проехаться с нами. Очень надо.

– Что у вас сучилось? – Я зевала во весь рот.

– Один человек болен.

Это дело абсолютно житейское.

– Сейчас, сумку возьму и оденусь. Подождите три минуты.

– Поторопитесь, госпожа Ветана.

Стоило мне выйти за порог, как один из мужчин протянул руки к сумке. Я покачала головой.

– Не надо.

– Я просто помочь.

Я вгляделась в лицо мужчины лет сорока. Грубоватое, но чем-то симпатичное. Будь я той породы женщин, которой нравятся обаятельные негодяи, обязательно повелась бы. Тяжелый подбородок, не слишком высокий лоб, выразительные темные глаза…

Производит впечатление неглупого.

– Сумка должна всегда быть при лекаре. Мало ли что.

Ответом мне был короткий кивок и согнутая рука. Я накинула на голову капюшон плаща и приняла предложение. Второй мужчина последовал то ли за нами, то ли впереди нас.

Путь вел в портовый город.

Алетар делится на несколько секторов, и они как бы спускаются с холма к морю. Высокий город – он же Белый город, – там королевский дворец, там живет знать. Средний город из-за множества садов, которые оставил там Алетар-основатель, все зовут Зеленым. Там богатые купцы, знать пониже и пожиже, лавки, Верхний рынок.

Низкий город – иногда его называют еще и Желтым – совсем близко к морю. Тут пески, на них ничего толком не вырастишь, разве что мои пару грядок, здесь живет беднота, здесь стоят мастерские, здесь Нижний рынок…

И – Рыбный город. Или – припортовый район. Самый грязный и опасный, кстати говоря. Склады, контрабандисты, ворье… Я сюда и днем трижды подумаю, прежде чем идти. Во всяком случае, в такие переулки. Есть и тут улицы, которые патрулирует стража, их специально оставил при строительстве Алетар Раденор. Они широкие, удобные и даже освещаются фонарями, но мы словно специально избегали их, пробираясь по трущобам. Пару раз я слышала в темноте невнятные слова. Могла разобрать, если бы напрягла слух.

Наверное.

Если это воровской жаргон, вряд ли я что-нибудь пойму, а что мои спутники – ворье, и не из простых, я даже не сомневалась. Но желания кричать «Стража!!!» не возникало. Болеть каждый может.

Наконец мы остановились перед ничем не примечательным домиком, и мой спутник постучал в стену. Два раза. Три. Потом один и четыре. Некоторое время стояла тишина. Потом дверь распахнулась.

– Привели?

– Привели.

Меня чуть подтолкнули внутрь, и свет резанул по глазам. Я на секунду зажмурилась, а потом передо мной оказалось лицо женщины лет тридцати. Довольно красивое, но потасканное и слишком вульгарно накрашенное.

– А что, никого приличнее не было? – осведомилась она.

– Ты же знаешь, Шер уже старый…

– И что? Девок тащить? Можно подумать, она что-то умеет?

Все. Мое терпение кончилось. Я выпрямилась во весь невысокий рост.

– Не сомневаюсь, любезнейшая, что вашими умениями я не обладаю. И даже не претендую, – мой голос звучал сухо. И повернулась к мужчинам: – Вы меня сюда привели ради этой невоспитанной особы или ради больного человека?

Вспыхнули все трое. Девица – от гнева, мужчины – под моим взглядом. Забавно, вот уж не подозревала, что такие личности еще краснеть не разучились! Спасибо за науку, мама. Верно она говорила, что высокое происхождение не в драгоценностях и платьях, оно во внутреннем стержне, который безошибочно распознается рожденными в канаве.

Или неверно, и в канаве может родиться истинно благородный человек? Но тот ли это случай?

Девица двинулась ко мне с намерением вцепиться мне в волосы. Я чуть расслабила пальцы на ручке сумки. Уложено там все так, что не побьется, если кинется – ударю в голову, сама же и вылечу, если что. От своры собак я один раз скромной сумочкой лекаря отбилась.

Один из мужчин перехватил ее. Второй кивнул на комнату.

– Проходите, госпожа Ветана.

Что я и сделала. И тут же, забыв обо всем, бросилась в человеку, который лежал на кровати без сознания.

Мужчину ранили в живот. Ранили нехорошо, опасно, полоснули так, что кровью пропиталось уже полкровати. А что там под повязкой – Светлый ведает. Хорошо, если грязь в рану не попала.

Я повернулась к одному из мужчин.

– Воды, и побольше. Прокипятить ткань, ему понадобится чистое белье. Мне – не мешать. Принесите еще лампы, чтобы было лучше видно.

И склонилась над раненым. Осторожно убрала с его живота повязку. Не разматывая. Просто достала нож и срезала залубеневшие от крови узлы. И моему взгляду открылась неприглядная картина.

М-да… порезали поперек живота так, что кишки наружу вываливались. Если целы – чудом будет. Разумеется, кровопотеря, болевой шок… Да много всего хорошего.

За спиной послышалось злобное шипение. Давешняя девица поставила лампу поближе ко мне, одарила злобным взглядом и вышла вон. Кажется.

Я уже не смотрела, я осторожно прощупывала рану. Придется вложить кишки обратно, плотно зашивать нельзя, о-о-ох… Ладно. Сначала разобраться с больным, а потом все остальное. Повернулась ко входу в комнату. Один из двух моих провожатых стоял у входа и смотрел весьма встревоженно.

– Не знаю, – честно призналась я. – Есть шансы выжить, но умереть у него шансов намного больше. Что смогу – сделаю, а вы все подождете за дверью. И чтобы никто не тревожил, пока не позову.

– Вот еще! – взвился склочный женский голос – и оборвался звуком затрещины. Мужчина посмотрел на меня, словно разыскивая что-то важное для себя в моем лице, а потом кивнул:

– Хорошо. Постарайтесь, госпожа Ветана.

Я кивнула, не обращая внимания на прозвучавшую в голосе угрозу. Постарайтесь… А разве я могу иначе? Достала из сумки белую косынку и принялась заматывать волосы, чтобы ни одна наглая прядь не выскользнула из-под ткани. Еще не хватало облинять в открытую рану.

Волосы у меня длинные, прямые, гладкие и тяжелые. Давно бы обрезать, но памяти жалко. Бабушка меня так уговаривала косу растить… Вот и выросло кошмарище до попы, толщиной в руку. Я ее почти никогда и не распускаю. Расчесала – и вновь заплела, чтобы не трясти гривой. Это аристократкам можно перевивать роскошные прически бриллиантовыми нитями.

У меня была рубиновая.

Воспоминания не мешали мне накидывать на платье балахон, привязывать пациента к кровати, протирать руки винными выморозками, потом осторожно очищать сначала живот мужчины, а потом и саму рану.

Мужчина застонал через обморок. Я коснулась его сонной артерии. Пульс есть. Неровный, редкий, но он борется. Что же… Кто бы ты ни был – я сделаю все для твоего спасения. А пока надо остановить кровотечение и осмотреть кишечник. И для твоего же блага, человек, надеюсь, что ты не ел. Или что оружие не распороло тебе кишечник, потому что его содержимое в брюшной полости… о-о-о-ох… Но запаха дерьма вроде бы не было. Впрочем, не обольщайся, Вета. Ты можешь что-то и не видеть.

Ничего. Дар увидит.

Спустя два часа мне самой впору было ложиться рядом и помирать. Кровать – это не мой удобный стол, а потому спина болела адски. Глаза тоже болели, да и руки – сшивать брюшину не так легко. Так что я крикнула, что можно заходить, а сама улеглась прямо на грязный пол. Сил вообще не было. Что подумала вся эта компания, увидев пациента на кровати, а меня на полу, даже и не предполагаю, но глаза у них плавно расширились. У всех троих.

– Надеюсь, выживет.

– Надеетесь, госпожа Ветана?

– Что смогла, я сделала. Кто сможет сделать больше, не знаю, – честно ответила я.

Это было абсолютной правдой.

Мой дар уверенно шептал, что мужчине повезло. Видимо, его ударили поперек живота чем-то вроде сабли, но он успел отскочить назад. Вот и досталось – самым краешком. Кишки уцелели, а кожу и мышцы рассекло.

Проблема была с грязью, которой попало достаточно, но, что смогла, я промыла и обеззаразила. Если не пойдет воспаление – выживет. Крови он потерял много, но с моей помощью должен ее восполнить побыстрее. А вот смогла ли я сложить кишки правильно? Вот вопрос?

Кишечник должен пропускать пищу, а если получился перехлест или нечто в этом роде, петля, непроходимость… Придется переделывать заново и снова рисковать жизнью пациента. Заражение крови – не шутка.

– Двигаться ему пока нельзя. Мне надо приходить хотя бы два раза в день. Переносить его не нужно, кормить – тоже, поить – по чуть-чуть, буквально по паре глотков в час. Пока только вода, чистая. Поить с серебряной ложки. Прокипятить два раза, стакан промыть, ложку тоже.

– Да у нас и золото найдется…

– Только серебро. Кипятить тоже с серебром.

– Перевязки?

– Два раза в день. Мне придется делать самой, вы не поймете, если что-то будет неладно.

Мужчины переглянулись.

– Госпожа Ветана… вы сможете пожить у нас несколько дней?

– Здесь? – поинтересовалась я.

Кивок.

Только сейчас я поняла, что похожи они, как братья. Один, тот, с которым я шла под руку, постарше. Второй помладше. А так – одинаковые умные темные глаза, одинаковые подбородки, брови… Я перевела взгляд на больного на кровати. Ну, брови точно были похожи.

– Это ваш отец?

– Да.

– Я не смогу остаться. Но приходить буду, если покажете куда.

– Госпожа Ветана, – начал младший из братьев извиняющимся тоном.

Я подняла руку.

– Не надо. Я не одинока, у меня есть друзья, знакомые, есть такие же больные, как ваш отец. Если я внезапно пропаду, начнется шум. Меня будут искать, и это привлечет ненужное внимание. Могу дать клятву, что не сделаю ничего во вред моему больному.

– Кто б тебе поверил! – раздалось шипение от двери.

Я пристально посмотрела на женщину.

– Любезнейшая, ВЫ можете мне не верить, я не настаиваю.

И перевела взгляд на мужчин, тем временем собирая инструменты и лекарства в сумку. Несколько минут братья глядели то на меня, то на раненого, то на женщину, потом старший кивнул на дверь – и все трое молча вышли.

Ну да.

А то я такая дура, и живу я вовсе даже не в Алетаре, и о контрабандисте по прозвищу Угорь ничего не слышала. И татуировку в виде угря на спине раненого не видела.

Смешно.

Но вслух я этого не скажу. Не исключено, что ко мне придет кто-то и из портовой стражи, которая сцепилась этой ночью с контрабандистами, и я так же буду лечить и их. И вновь промолчу. Такова плата за дар мага жизни.

Я не могу убить. А если я выдам этого человека страже, это будет то же убийство, только чуть медленнее. Я промолчу.

Они вернулись через десять минут. На этот раз говорил опять старший брат.

– Госпожа Ветана, мы бы хотели оплатить ваши услуги. Если вы сможете навещать нас два раза в день…

– Если вы будете меня провожать, – честно призналась я. – Я не знаю эту часть города и побаиваюсь ходить одна по темным переулкам. А вашему отцу требуется врачебный присмотр еще дней десять, не меньше.

Старший кивнул, глядя на меня.

– Благодарю, госпожа Ветана. Вот, возьмите.

Я спрятала маленький кошелек в карман, не потрудившись пересчитать деньги.

– Спасибо. Вы не проводите меня домой? Хотелось бы успеть чуть отдохнуть. Если у вашего отца начнется жар, тотчас посылайте за мной.

– Да, госпожа Ветана.

– Ему бы у меня полежать, но переносить его сейчас нельзя. Сразу бы его ко мне принести…

– Не сообразили.

Искорки в глазах старшего из братьев говорили о том, что мы поняли друг друга. Я – лекарь, их отец – больной, на этом все. Остальное меня не интересует. Ни где он получил такую рану, ни почему его не принесли сразу к лекарю, ни…

Ни-че-го.

Это как в детской игре, где тебе задают вопросы, а ты не должен произносить ни «да», ни «нет». И мы тоже не произносим кое-что вслух. Только в нашем случае от этого выиграют все.

Ничего я не знаю и не понимаю. Точка.