Белая весна Гончарова Галина
Жом Пламенный ответил восьмиэтажным.
– Ты знаешь, что это такое?!
– Веревки?
Изо рта Пламенного опять полились матерные выражения.
В адрес нехорошего колокола, нехорошей Хеллы, Русины, жизни, ночи…
Тигр послушал-послушал, да и опять лег. А чего? Ночь на дворе, колыбельную поют, а спать он и не под такое может! В опере засыпал пару раз! А уж какие там голоса!
Пламенный потянул с него одеяло.
– Руки убери и давай по существу, а то пристрелю, – рыкнул Тигр.
– Пристрелишь – сам все это… разгребать будешь!
– Авось и разгребу. Так все же?
Пламенный рыкнул не хуже самого Тигра и коротко обрисовал ситуацию с колоколом. Тигр послушал-послушал, да и поинтересовался:
– А чего ты туда полез-то?
Простите, не удержался.
Ответом ему был злобный мат, и Пламенный наконец успокоился. Присел на край кровати.
– Ты понимаешь, получается, богиня – не шутка.
– А ты сомневался?
– Обычно они в дела людей не вмешиваются.
– А колокол в твои дела и не вмешивался. Висел себе и висел. Ты к нему полез – ты и получил по заслугам.
– Я не рассчитывал на такое…
– Пламенный, а на что ты вообще рассчитываешь? Что удрать успеешь? В стране – бардак, и это мягко сказано. Страна разделена фактически на несколько частей, и мы контролируем только центр. На периферии возникают местные правительства, разные шайки и банды. Борхум облизывается со стороны, почему не лезет – сам не знаю. Зато Валежный ждать не будет, нападет.
Пламенный скрипнул зубами.
– Я надеюсь разбить Валежного.
– Допустим. А потом?
– Если мы это сделаем, считай, власть мы удержим. А банды потихоньку передавим за пару-тройку лет. Куда они денутся? Часть еще к нам на службу придет, кто поумнее, так друг друга и перережут.
– А крестьяне? Им сеять-жать надо, а не бандитов гонять.
– Перетерпят! Мы и за их свободу…
– Хватит нести мне эту ахинею, я в нее отродясь не верил, – огрызнулся Тигр. – Жене ее рассказывай, может, даст?
– Ты…
– Пламенный, давай конкретнее. То, что ты рот на всю страну раззявил…
– Ну, всю не получится. Что-то придется упустить, но со временем мы эти окраины опять к себе подтянем. Тут и голод пригодится.
Тигр только вздохнул.
Безнадежен.
Сидящий перед ним человек был попросту безнадежен. И сейчас можно было легко сформулировать разницу между ними. Пламенный любил власть, тянулся к ней, болел ею, словно наркотиком.
Для Тигра она была только средством сделать лучше. Как лопата: если ты видишь, что кто-то не умеет копать, забери, да и сделай сам. Авось быстрее получится!
– Пламенный, я это понял. А теперь ответь – на кой тебе колокол? Ты бы еще с монетами повоевал, на них же императорский профиль!
– Свою монету мы тоже чеканить начнем, даже не сомневайся. Дай время…
– А колокол оставь в покое.
– А символика?
– Там лестницы сломались? Вот и не лезь туда.
– Может, взорвать эту колокольню к Хелле?
Тигр качнул головой:
– Я тебя не поддержу.
– Почему?
– Специалистов не хватает. Сам понимаешь, эта башня в центре Кремля торчит, как больной зуб. А мы все вокруг нее ютимся. Что не так – и рухнет она на какое из зданий? Тебе оно надо, тут все чинить? Учти, это Кремль, надежный, более-менее защищенный, здесь можно задержать врага, можно уйти, можно… да многое можно! А ты хочешь все испохабить?
– А пушка?
– Примерно то же самое. Если получится вручную убрать – хорошо. А взрывать не советую, потом не разгребем. И переезжать не хотелось бы, здесь-то мы все помещаемся, а как там?
Как – там, Пламенный себе не представлял. И о своей безопасности думал.
– Ты бы лучше наследника искал, – добавил Тигр.
– Наследницу.
– Че-го?
– А вот того. Я с Гаврюшей разговаривал. Петер мог передать трон только человеку, который по крови Воронов. Понимаешь? Даже жене – не мог! Только…
– Дочери?!
– Да. Одно условие – общая кровь. Второе – жертва. Третье – какое-то посвящение богине… коронация только для народа.
– Ты мне хочешь сказать, что у нас по стране болтается неучтенная императрица?!
– Не хочу. Но вынужден.
Тигр открыл рот.
Закрыл.
И внезапно, совершенно иррационально, подумал о Яне. А ведь она могла бы… могла…
Видимо, эта мысль так его шарахнула, что он и ляпнул, о чем подумал:
– Пламенный, у нас есть портреты императорской семьи? Чтоб из последних и не газетные? Узнаваемые?
– Найти можно. А что?
– Давай найдем, а уж потом…
Пламенный задумался. Нерастраченная энергия требовала выхода, почему бы и не такого? На колокольню он точно не полезет, хватит с него!
– Одевайся. Я через пять минут вернусь. Кажется, было то, что нам надо!
И вылетел за дверь.
Тигр медленно натянул кальсоны, штаны… да, спал он голым! И что? Он с собой в кровать никого не приглашал, сами явились, сами и огребете! Потому как штаны он не надевал, а вот револьвер под подушку клал. Два.
И кинжал на всякий случай.
Яна…
Слов не было.
Ничего не было. Только женская фигурка, которая спускается со сцены и идет к нему в облаке музыки. Идет, словно богиня.
Или – императрица.
Законная, коронованная… и ведь было у нее, кажется, какое-то кольцо. Но кто ж на бабские цацки смотрит? А стоило бы…
У Яны уши проколоты, это он точно помнил, но серьги она не носила. Ему нравилось прикусывать мочку нежного ушка, и девушка от этого вспыхивала, словно порох, в определенные моменты, но…
Но!
Кольцо было на ней всегда. Кажется, он даже как-то раз пошутил насчет брака, а Яна ответила, что это подарок близкого человека.
Но если примерять дальше?
Характер Яны, ее уверенность в себе, ее привычка командовать, ее манеры, ее…
А ее обращение с оружием?
Вы хотите сказать, что великих княжон учили убивать?
Не стрелять по мишеням или тарелочкам, не позировать на охоте, не загонять одну лисицу целым стадом, а именно убивать?
Жестоко, хладнокровно, совершенно спокойно и рассудочно… вы мне хотите сказать, что Петер мог научить дочерей – этому?! Да он сам ничего сделать не мог! Будь у него хоть половина таких способностей, Тигр бы в Русину и носа не казал. Оторвали бы. С головой. И шкуру на полоски распустили.
Но тогда – кто?!
Тигр осознал, что о жизни императорской семьи, о ее внутренней части он как-то не осведомлен. Внешне-то оно все просто и понятно.
Вот император, дурак и кровопийца. Его жена – иностранка и гадина, его дочери – рохли и мямли.
Или – не мямли? Назвать таким словом Яну, это как слона – летающим. Непредставимо!
Но откуда, откуда у них такие способности?!
Тигр вспомнил Яну и покачал головой.
Нереально. Если бы хоть две дочери Петера такое умели…
И?!
Если сам Петер их останавливал? А то ведь так и вышло… две дочери императора уцелели. Перебили всех людей Тигра, включая брата, и ушли. Могла Яна добраться до Ирольска?
Без сомнений!
А почему она тогда его не только не убила – наоборот? Очень даже… гхм!
Он бы убил. А она? Или он просто такое впечатление произвел, что его решили в живых оставить? Лестно, конечно, но… точно, произвел?
Тигр окончательно запутался в своих умопостроениях и возвращение Пламенного встретил почти с восторгом. А вот принесенную людьми здоровущую раму – без восторга. Пыли на ней было – половина веса! На них, кстати, тоже. И все это в его комнаты? ГАДЫ!
– АПЧХИ!!! А-А-А-А-АПЧХИ!!! Что это такое?!
– Парадный императорский портрет. Год назад делали, императрица пожелала. Как раз все они…
– Ишь ты, как еще уцелел-то…
– А вот так. Не понравился чего-то бабе, вот и сослала в запасники со старым хламом. А мы там и не копались, считай. Так, зашли да вышли.
Полотно было здоровущим. Два на два, даже больше…
И пыльным.
И донельзя грязным.
И…
Когда Тигр лично протер его простыней, с раскрашенного холста на него глянули карие глаза самой удивительной на свете женщины.
– Яна…
Художник оказался талантлив до невероятности. И понятно, почему Аделина этот портрет возненавидела. Каким-то образом он отразил самую суть людей на холсте. Петер выглядел не мудрым и справедливым правителем, а тряпкой под каблучком супруги. Аделина – жестокой стервой. Младшая дочь – запуганным олененком, еще одна – будущей стервой, почище мамаши…
Яна…
Какой была Яна?
Тигр мог дать ответ.
Загадочной. Словно она знала некую тайну и не собиралась ее рассказывать. Диванная подушка с кирпичом внутри, об такое голову разобьешь, не глядя!
Яна, Яна…
– И где ты с ней сталкивался?
Голос Пламенного разорвал идиллию. А Тигр пока еще не придумал, что врать. И решил сказать правду.
– В Ирольске. Она сочинила гимн Освобождения, доехала со мной до Звенигорода, по дороге на нас напали, так она перестреляла половину нападающих, а потом затащила меня в постель.
– Великая княжна.
– Да. И ушла не прощаясь.
– В Звенигороде.
– Да.
Куда Пламенный послал всех драных полосатых кошек, уточнять не стоило. Но там им было бы темно, тесно и неудобно.
Глава 2. Травы ли, ветром склоненные…
То струилось ли море колоса?
Или женские вились волосы?
Хозяин трактира «Ржаной хлеб» не солгал Яне. Ни в чем.
Матвей прожил долгую и не всегда спокойную жизнь, повидал разного и был неглуп. А потому и Яну распознал достаточно быстро. Да она и не скрывалась.
Жама?
Не смешите мои тапочки! Порвутся поперек! Тора и только тора. Да еще с тех высот, на которые просто так не попадешь. Видно же!
Как она говорит, ходит, держится…
Особенно последнее. Торы всякие бывают, но эта… изначальная. Иначе и не скажешь. Из тех времен, когда титулы огнем и мечом брались, когда с кровью даровались, когда каждый год близких хоронить приходилось, чтобы родную землю сберечь…
А еще ей приходилось убивать.
И через труп она перешагнет спокойно. Даже не оглянется, когда дальше пойдет. Подумаешь, трупом больше, трупом меньше. Без нужды она убивать не станет, но при нужде – не задумается.
Кто поглупее, мог бы и не сообразить, а вот Матвей все сразу увидел. Был у него один знакомый, вот у него такие же глаза были. Словно изнутри вымороженные. И – огненные. Как это сочеталось? А вы представьте себе обледенелый вулкан. Спящий пока еще, но когда проснется и взорвется – мало никому не покажется! Этой женщине приходилось убивать и придется убивать еще не раз. У нее есть цель, и она ни перед чем не остановится, чтобы ее достичь.
Вставать на пути у такой?
Чревато. Несварением желудка, не приспособлены люди переваривать свинец, насильственно введенный в организм.
А вот аккуратно подтолкнуть, воспользоваться, получить свою выгоду… чутье бывалого трактирщика подсказывало Матвею, что дело-то с торой иметь можно. И нужно.
Только не обманывай – и все будет. Если с ней по-честному, так и она по-хорошему.
Убить?
Убивать можно тех, с кого отдачи не будет. Обратки, если хотите. По чьим следам никто не придет. А такую убьешь, пожалуй… потом не будешь знать, откуда ждать удара.
Нет, рисковать Матвей не собирался. А вот за племяшку поквитаться, ну и свою выгоду поиметь – почему бы нет? Он был уверен, что тора расплатится по-честному.
А если и нет…
Дом он знает. За племянницу расплатится, а пошарить потом по-тихому… успеет. Хоть день, да его будет! Он в свою пользу найдет, что отжалеть…
Проблема в другом.
Яне он рассказал все, но вот когда она пойдет к Поганцу, тора не сказала. Объяснила, что обстановку разведать надо.
До конца месяца – и только.
Вот и жди, Матвейка, неизвестно чего, вот и дергайся от стука в окно… стука в окно?!
Трактирщик метнулся молнией, как был, в одном исподнем, и не сильно удивился, увидев через стекло серьезные глаза Яны. Только форточку дернул так, что жалобно стекло звякнуло. И рама, кажется, чуток треснула… починим! Бывает!
Женщина серьезно наблюдала за его действиями. Не улыбалась, не торопила. Стояла, смотрела. Совершенно обычная, и одета как обычно – штаны мужские, длинные, заправлены в сапоги. Куртка теплая. Шапка – простая, вязаная, и такие же вязаные шарф и перчатки. Ночью взглянешь, так с парнем перепутаешь. Все скромное, темное или коричневое, но добротное и удобное, стоит только увидеть, как тора двигается.
– Доброй ночи, жом Матвей.
– Доброй ночи, тора Яна.
– Вы не хотите ли прогуляться с девушкой… ну хоть в возке посидеть, пообниматься?
Тон был игривым. А вот глаза – серьезными. И рука под полой куртки… на рукояти пистолета? Вполне возможно.
Матвей поднял руки, показывая, что намерения у него самые мирные.
– Как скажете, тора, так и сделаем.
– Тогда выходите, поговорим.
Матвей кивнул и принялся одеваться. За себя он не боялся совершенно и оружие брать не собирался. Зачем? Смысла в этом нет. Никакого.
Хотела б тора его кинуть – просто уехала бы. С детьми. И с кого он что требовать станет?
Когда Матвей появился на пороге трактира, в овчинном полушубке, наброшенном поверх рубахи и штанов, Яна только головой покачала:
– Замерзнете.
– В возке?
– Ну… ладно, садитесь.
Возок был хорош! Императора в таком возить – не прогадаешь. Яна уселась напротив, вытащила за длинные лямки из-под сиденья тяжеленный котуль[4] и подвинула поближе к Матвею. Не рукой, ногой… и даже по этому движению было видно, какой там вес.
– Делим?
Матвей едва воздухом не подавился. Вот такого он точно не ожидал. Может, пачки денег с торского плеча, но не выложенной перед ним добычи. А что здесь вся Янина добыча, он даже не сомневался. Глупых трактирщиков не бывает. Прогорают быстро.
– Тора, вы уезжаете?
– Я уезжаю. Навсегда. Матвей, вы уж позаботьтесь, пожалуйста, о собаках. Они-то не виноваты, что хозяева сволочами оказались.
Жом Матвей подумал, что все торы того… с придурью. Ну да ладно, с него не убудет.
– Позабочусь.
Пристрелю, ежели что. Или отравлю.
– Вот вам мешок. Подойдет?
Яна протянула мужчине чуть ли не наволочку с подушки. Но жом Матвей не привередничал, особенно когда в нее горстями посыпались монеты. Полновесные, золотые, серебряные…
Сколько уж там получилось?
Много. И ассигнации, и какие-то бумаги, и украшения… вот тут он волевым мужским решением все отдал торе. Пусть ее будет. Он свое еще в доме возьмет… сейчас и пойдет, вот!
Ему уж столько отвалилось, что грех жаловаться. Притом что он палец о палец не ударил, ногу не поднял. А слова… а что – слова? Мало ли кто и что насплетничает?
Наконец раздел имущества был закончен.
– Тора, вам с собой ничего не дать в дорогу?
– Спасибо, жом Матвей. Я уже запаслась. Берегите себя, близких берегите, деньги не показывайте. Продукты прячьте подальше… страшные времена идут.
Жом Матвей в этом и не сомневался.
Распрощались они вполне дружески, Яна его даже в щеку поцеловала, на удачу. И возок уехал, управляемый не слишком умелой рукой. Ну да кони смирные, умные, оно видно. Не вывернут в канаву, вон, идут, как по ниточке. Чуют, что кучер не слишком умелый, но не вольничают, не красуются. Работают.
Жом Матвей, кряхтя, потащил куль в дом. А там и в подвал, в потайную ухоронку. И одеваться принялся уже как следует – пойдет посмотрит, что там в доме у Поганца. Сам пойдет, вот сани возьмет… А еще – оружие. И огнестрел, и нож хороший… это к торе он выскочил как был, а туда – только с оружием. И на санях, обязательно! Все перетащит, что сможет! И еще вернется!
Ежели страшные времена идут, так никакой припас лишним не окажется.
Жом вышел на улицу, осенил себя знамением и быстро пошел в нужном направлении.
И показалось ему, что ли?
Словно женский смех раздался издали. Холодный такой, чистый, звонкий, как ледышки падают с большой высоты… а по шее мороз пробежал.
Жуть – жуткая!
Но не отступать же? И жом Матвей решительно зашагал, куда надобно…
Яна была счастлива.
Пусть пока еще плохо она управляла экипажем. Пусть побаивалась, что лошади понесут и вывернут в канаву.
Пусть пока у нее были определенные сложности. Все же вожжи даже держатся определенным образом, управление двумя лошадьми чем-то сродни игре на пианино, и сила пальцев там требуется, и умение, и ловкость, чего у Яны практически не было.
Но когда она подкатила к крыльцу, когда Топыч, Гошка, Мишка и Машка кинулись, пища от восторга, загружаться в возок и потащили заранее собранные вещи, на нее такая волна счастья накатила! Ей-ей, словно в возок розовых пони запрягли и они одновременно нагадили радугой!
Наконец-то они покидают Синедольск!
А что ей придется сложно… ну так и что же? Она уже один раз умерла, потому жалеть себя не стоит.
Где-то недоест, где-то недоспит, но Гошку она больше не подведет.
Яна оглядела детей, которые поудобнее устраивались в возке и собирались досыпать, улыбнулась – и тронулась с места.
И кони полетели.
Прочь из города, по тракту, в вихре поземки…
Хорошо, что никто их не видел. Не то почудилось бы…
Да не бывает такого, правда же?! Не бывает!
Чтобы за каретой летели белые призрачные волки, а над ней парила громадная полярная сова? Чушь это! Не бывает такого!
Волки б коней напугали до истерики, а сове тут и подавно делать нечего! Чушь и блажь!
Яна их тоже не видела. Но чудилось ей иногда… нечто белое, потустороннее.
Хелла?
А кто ж еще?
Читать бесплатно другие книги:
