Судьба гусара Посняков Андрей

Серия «Попаданец»

Выпуск 47

© Андрей Посняков, 2018

© ООО «Издательство АСТ», 2018

Глава 1

В лучах восходящего солнца сверкнула сабля. Удар, звон! Соперник подставил клинок, потянул на себя с противным, рвущим душу скрипом. Снова удар… Денис отскочил, уклонился, пропустив слева от себя разящую сверкающую смерть. И тут же ударил сам…

Снова звон, отбив… и холодная ярость в темных глазах врага. Впрочем, нет, он все ж таки не враг, этот поручик Венькин. Просто дурак. Истинный ярмарочный дурень, «ванька», относящийся к женщинам так, как деревенщина-простолюдин. Нет, ну надо ж додуматься – ударить! Пусть и пьян был в умат…

Выпад… удар… потом наотмашь, хитро – вжик! На левом запястье Дениса закровянилась тонкая полоска – царапина. Хорошо, не по венам пришелся удар. С другой, противоположной, стороны.

Темные глаза поручика сверкнули злобой… Венькин – еще тот фрукт, особых друзей в полку не имел. Вообще у него никаких друзей не было, такой уж Венькин человек. Недаром собирался переводиться в другой полк… или вообще – на статскую… Это гусар-то!

Выпад! Укол! А-а-а, вот, шалишь, не достанешь. А ну-ка эдак вот, боком… и покружить, и покружить… Ага! Заволновался… Забегали, забегали глазки! Ишь, дернулся, нелепо так, со страхом… да и устал – по всему видно – устал. Фигурою Венькин длинный, сутулый, пусть и жилистый, но дохлый. Не то что коренастый крепыш Денис!

Неужели правда – на статскую? В присутствии штаны просиживать, по Табели – губернским секретарем. Не шибко-то! В гусарах-то, чай, повеселее будет. Впрочем, Венькин по жизни унылый тип, можно даже сказать – сумрачный, с этакой подлецой…

Вот и сейчас – кружил, кружил… Выпад! Эдак хитро, с уклонением… и, гад, прямо в шею целил… Был бы Денис ростом повыше – хана! А так… присел только… упал на одно колено и – выпадом! – достал-таки. Достал!

Слышно было, как треснула ткань на синей гусарской куртке-доломане. Красивой, с высокий красным воротником и белым витым шнурами. Другая, верхняя куртка – ментик – валялась неподалеку, в траве.

Удачный выпад угодил поручику в правую руку, в предплечье… туда, куда и надо было, Денис не хотел ни убивать, ни тяжело ранить.

На рукаве доломана выступила кровь. Покривив тонкие губы, Венькин ловко перебросил саблю в левую руку. То же самое сделал и Денис – пусть силы буду равными. Дуэль так дуэль, все по чести.

Закусив губу, Венькин злобно зыркнул вокруг и бросился в атаку. Уже чувствовалось – из последних сил, уже не хватало ярости, и капала на траву темно-красная кровушка. Лицо поручика сделалось бледным, холеные тонкие усики задрожали… бессильно взмахнув саблей, Венькин вдруг оступился, упал, и выпавшая из ослабевшей руки сабля полетела в заросли таволги, да там и упокоилась, лишь эфес торчал, серебрился.

– Ну, все, все, господа. Кончайте!

Секундант – верный Бурцов, гуляка и рубаха-парень – подойдя сзади, похлопал Дениса по плечу:

– Кончай, кончай, ротмистр. Угомонись, хватит уже. Говорю, хватит, Васильич!

– Да я-то что? – пожав плечами, Денис искоса посмотрел на соперника. Тот уже поднялся на ноги, пошатываясь, поискал глазами саблю…

Тут подошли и другие секунданты – в синих, с белыми шнурами, доломанах и ментиках.

– Все, завязывай, парни! Венькин! Ты не слышал, что ли? Садись, перевязываться будем… Серега, давай бинты.

Разгоняя утренний мерцающе-белый туман, поднималось за деревьями солнце. Первые лучи его золотили листву высоких буков и лип, сияли на стволах молодых, выросших на самой опушке березок. Неширокая тропка, вырываясь из леса, взбиралась на холм, вилась по цветочному лугу. Ромашки, васильки, колокольчики. Анютины глазки. И еще какие-то мелкие желтые цветки – во множестве, словно солнышко вдруг наземь упало, разбилось, рассыпалось на тысячу осколков-цветов.

В светло-синем утреннем небе проносились разноцветные бабочки, пролетали над самой травой прозрачнокрылые стрекозы. А птицы! Как пели птицы! Рядом, в малиннике, соловей та-ак заливался! Аж душа сворачивалась, право слово.

– Это не соловей, Денис. Это малиновка.

– Да что ты, Бурцов, дружище?! Что я, соловья от малиновки не отличу? Мы ж с братом все детство – в имении, в деревне. Под Москвою, потом в Грушевке…

– О Грушевке твоей мы, однако, слышали. Ладно – пусть соловей.

Бурцов рассмеялся, залихватски закинув за плечо ментик, и, глянув на приятелей-секундантов, прищурил глаза:

– Однако что в полку говорить будем?

– А ничего не надобно говорить, господа мои, – Венькин, уже перевязанный, встал, опираясь на толстый ствол росшего рядом дуба. – Бумаги о моем переводе пришли. Просто скажите – уехал. А пирушку прощальную не устроил… потому как друзей в полку не завел.

Поручик покусал губы, вздохнул и неожиданно для всех улыбнулся…

– Впрочем, непорядок это, чтоб без пирушки. Ежели не побрезгуете – прошу вечерком в шинок. С шинкарем договорюсь, одни мы будем.

– Так, а ты сам-то? – Бурцов озадаченно почесал затылок. Вернее, хотел почесать – да высокий стоячий воротник не дал. Пришлось почесать макушку.

Кашлянув, Венькин хмыкнул в кулак:

– Так для моей раны, господа, вино как раз и будет кстати. А еще лучше – пунш!

– Вот это, Иван Иваныч, по-нашему, по-гусарски! – тряхнув светлой челкой, одобрительно воскликнул Бурцов. – Ты куда переводишься-то, ежели не секрет?

– В судебное ведомство ухожу, с повышением, – темные очи поручика сверкнули давно затаенною гордостью, смешанной с неким налетом фатовства – дескать, вот он я, какой хват, а вы-то думали… – И, между прочим не просто с повышением, а на два классных чина!

– Да ну ты! – подивился другой секундант, Серега Пушков, ротмистр. – Неужто на два?

– Говорю же – на два, – Венькин потупил глаза с деланой скромностью. – Сразу в коллежские секретари, а то – и в титулярные!

– В титулярные! Везет же некоторым, ага… – ахнул стоявший чуть позади всех молодой корнет Сашка Пшесинский. Ахнул и, подойдя ближе к Денису, шепнул: – И все равно. Променять гусар на каких-то судейских! Я б – ни за что.

– Эй, Денис Васильевич! – отвернувшись от раненого поручика, Бурцов поманил пальцем. – Вы уж помирились бы, что ли. Теперь уж – чего ж.

Денис повел плечом:

– Что ж, я не против. Однако же…

– Иван тоже не против. Иди.

Секунду помявшись, они все же пожали друг другу руки. Поручик и ротмистр. Иван Венькин и Давыдов Денис.

Какие холодные пальцы у Венькина! Ну да – кровь-то ведь потерял. Ах, поручик, поручик… Что ж ты с женщинами-то так? Право слово, может, и впрямь лучше тебе в судейских, а не в гусарах, нет.

– И все же, Давыдов, помни, – пожимая руку соперника, поручик вновь скривил губы, – полька эта твоя – стерва. Так и знай.

…так и знай… стерва-полька… сабли… дуэль…

– Дени-ис! Да очнись же, Дэн! Ой, ой, смотрите-ка – очнулся! Ой, лицо-то какое… Девочки, надо его на телефон снять!

– Не надо меня снимать, – придя в себя, Денис – Дэн – замахал руками. – Лучше водки налейте. Осталась еще?

– Да есть…

Бахнули на круглый стол стаканы. Большие, граненые – где такие и взяли-то? Качнулось зыбкое пламя свечей… Кто-то из парней принес с кухни бутылку, забулькал…

– На, Денисушка. Пей!

Дэн хватанул полстакана – залпом, обжигая горло до слез. Не закусывал, не хотелось, хоть и предлагали девчонки:

– Возьми вот орешки… или бутерброд.

– Может, свет уже включим?

– Не-ет! Сначала пусть Дэн расска-ажет… Дэн, ты как?

– Да нормально все, – Денис постепенно приходил в себя и даже попытался улыбнуться, хотя чувствовал себя на редкость паршиво, словно после большой пьянки – с бодуна.

– Расскажу… попить только дайте… А что со мной было-то?

Грудастая блондинка Ольга – однокурсница – принесла воды все в том же граненом стакане. Ее подружка, субтильная брюнеточка Леночка, чуть смугловатая, с большущими синими глазами, заинтересованно махнула ресницами:

– И правда, Денис, расскажи! Неужто получилось у нас?

– Получилось? Выходит, так…

Дэн рассказал. Без особых красок, кратко. Про сабли, про дуэль, про поручика. Больше и нечего было рассказывать.

– И что, всё? – Леночка округлила глазищи. – А что это за полька, из-за которой дуэль?

– Не знаю я, что это за полька, – покачал головою Денис. – Я и видел-то только – дуэль, лес, гусары…

– Гусары! Ой, девочки-и-и…

– И больше – ничего.

– А давайте еще попытаемся! – азартно предложила Ольга.

Денис резко отказался:

– Нет уж! Что-то мне как-то не того.

– Может, еще водки налить?

– Уж спасибо, пойду. Поздно уже. То есть, можно сказать – рано.

Стрелки висевших на стене часов с Мэрилин Монро Энди Уорхола показывали половину пятого утра. Начинался день, из-за неплотно прикрытых штор уже пробивался зыбкий утренний свет.

Кто-то предложил вызвать такси, Денис отказался. Лучше было пройтись, собраться с мыслями, подумать – а что это такое было вообще?

– Лен, тебя проводить?

– Спасибо. Я у Оли останусь. А потом – сразу на лекции.

– Так, может, и останемся? – Юрик, приятель, азартно подмигнул Дэну.

– Не, не, мальчики. Нам выспаться надо еще.

Ага, выспитесь. Коли уже утро!

Юрик, кстати, жил неподалеку, в тесной панельной двушке, с родителям и породистым псом.

– Ну, нет так нет.

Выйдя из подъезда, парни попрощались и разошлись. Юрик – к себе, Дэн – к себе, на Пролетарскую. Там он снимал комнату у одной старушки. С третьего курса уже разрешалось в казарме не жить.

Свернув с широкого, безлюдного еще проспекта на тенистый бульвар, Дэн прошагал еще с полчаса, пока, наконец, не добрался до Пролетарской, почти полностью застроенной старыми одноэтажными домиками, совсем деревенскими, с огородами, палисадниками, заборами… У кого-то залаял пес.

Толкнув калитку, молодой человек поднялся на крыльцо и, стараясь не шуметь, отворил дверь в пристройку. Именно там он и квартировал. Отдельный вход – очень удобно и, самое главное – недорого.

Спать Дэн не собирался – все равно часа через полтора вставать – просто сбросил у порога обувь да улегся на старый диван, устало вытянув ноги. Мысли его, поначалу все более путаные, постепенно приводились в порядок. Порядок Денис любил, потому и поступил в академию полиции, с первого раза кстати. Учиться нравилось, к тому же одногруппники попались спокойные, ровные, как и сам Денис. Правда, что касается Ольги…

Она-то и подбила Юрика – а через него и Дэна – на спиритический сеанс. Мол, будем, как в старинные времена, вертеть столы да вызывать духов. Мол, она сама – медиум, да еще и очень даже хороший, только вот компании нет.

Медиум, о как! А через пару лет, между прочим, придет такой вот медиум в следственный комитет или в прокуратуру. Живые уголовные дела тоже с помощью потусторонних сил расследовать будет? Сам-то Денис, естественно, ни во что такое не верил, просто… не то чтобы за компанию с Юриком, а… Ольга и сама по себе девчонка красивая – кровь с молоком – на самбо так и ребят запросто через себя кидает, а, кроме того, имелась у нее и подружка – Леночка Крутова. Вот на эту-то Леночку молодой человек и запал!

Томная брюнеточка Леночка обладала некой утонченной аристократической красотою, этакая барышня, ле фамм рафинерэ, словно бы сошедшая со страниц старинных любовных романов. Тоненькая, даже худая, с небольшой грудью и длинными ногами, с синими, как небо, глазищами, сверкавшими из-под почти всегда опущенных пушистых ресниц. Темные, с изысканным оттенком рыжины, волосы, не короткие, но и не длинные, тонкая шейка, чуть вздернутый носик и пухлые, слега приоткрытые, губки, которые хотелось целовать с такой неодолимой силою, что Денис чувствовал, как потихоньку сходит с ума. Ах, Лена, Лена!

Придет ли он вызывать духов? Это к Ольге-то? Да еще и Леночка Крутова будет? Наивный вопрос – пойдет ли…

Пришли. Он, Юрик, еще один длинный парень в очках – знакомый Ольги, и две девчонки. Вытащили на середину комнаты старинный круглый стол, задернули шторы, свечки зажгли. Еще блюдце с водой – меж свечами. Ольга сказала – надо. Ну, ей лучше знать, она же – медиум.

Первым вызывали Александра Второго – вышло как-то не очень. То ли государь к простолюдинам не захотел явиться, то ли обиделся на Ольгу – та на зачете его судебную реформу едва не завалила, так, кое-как сдала. Так что не откликнулся Александр, не соизволил.

Потом Юрка предложил – Абакумова. Очкарик – звали его Филиппом – лишь хмыкнул да спросил – почему сразу не Берию? Потом Ивана Грозного еще можно, то-то веселуха выйдет!

За Грозного девчонки сразу ухватились, вот, мол – здорово. То, что доктор прописал. Ольга еще добавила, что Грозного многие вызывают. Большой, видать, популярностью пользуется у медиумов первый русский царь! Прямо отдохнуть некогда, все вызывают, вызывают – являйся.

Не явился и Грозный. То есть Ольга-то, выпучив глаза, сказала, что «дух кровавого тирана» здесь присутствовал, но лично Денис вот почему-то этого никак не ощутил. Разве что штора слегка качнулась. Да и на вопрос ехидного ботана Филиппа относительно смерти царевича Ивана «Грозный» ответил уклончиво, примерно так же, как профессор Огородников с кафедры истории русского права. Точно, мол, неизвестно, но слухи ходили.

– То есть прямых свидетелей нет? – уточнил Юрик.

Резко распахнув глаза, Ольга погрозила ему кулаком – слишком уж громко спросил, вот дух и пропал. Они вообще очень нежные, эти духи.

Кто первым предложил вызвать знаменитого поэта и гусара Дениса Давыдова, Дэн сейчас и не вспомнил. Кто-то из девчонок: то ли Ольга, то ли Леночка. Скорее, Ольга, не зря ведь она так обрадовалась согласию Дэна. Того ведь тоже так и звали – Денис Давыдов. Почти полный тезка! Только не Васильевич, как гусар, а Игоревич.

Мать Дэна, к слову сказать, умерла давно, Денису тогда не было и пяти лет. Отец, пенсионер МВД, бывший следователь, женился во второй раз, потом – в третий и от третьей жены имел уже ребенка, девочку. Славную такую. Дэн в их семью не лез: как только вырос, уехал учиться. Сначала в казарме жил, потом вот снял комнату. Отец к выбору сына отнесся скептически, сказал – «хлебнешь в нашей системе горя». Ну, как бы то ни было, а учиться Давыдову-младшему нравилось, интересно было.

Как так вышло, что Денис буквально провалился куда-то, молодой человек не понимал и сам процесс толком не помнил. Ольга, прикрыв глаза, что-то шептала да, поглядывая в блюдце, делала руками странные пассы. Дэн на все это смотрел, смотрел, потом вдруг – оп! – и в руке – сабля! И сам он – Денис Давыдов, лихой гусарский ротмистр! Дерется на дуэли за честь какой-то неизвестной польки…

– Ой, ты, Дэн, так руками размахивал, так глазами сверкал! – ахала Леночка. – А на вопросики наши ничего не ответил. А мы тебя, на минуточку, про любовь спрашивали.

Про любо-овь? Вот оно какое дело-то, ага.

Поднявшись на ноги, Денис подошел к полке, взял тоненькую брошюрку – монографию по «Русской Правде», открыл… Попытался вчитаться – подготовиться к сегодняшнему зачету. Только вот что-то мысли в голову никак не лезли. Вернее, лезли, но те, что надо – другие. Что это была за полька? Что за поручик? Об Алексее Бурцове, лучшем друге Давыдова по службе в Белорусском гусарском полку, Дэн знал – кое-что глянул о тезке в Википедии. Только о польке там не было… Или – было? Теперь и не вспомнить… Глянуть? Время-то еще есть, немного, правда.

Молодой человек потянулся к лежащему на столе нетбуку… Что-то защемило в запястье, над кистью правой руки… Царапина! Глубокая такая, длинная… Неужто… След от сабельного удара, блин!

– А ще кто взсяд на чюж конь… а ще кто взядет на чюж конь…

Ольга старательно выговаривала старинные слова, но на зачете плавала. Ей явно светила несдача, а скоро, между прочим, сессия. Когда и сдавать-то? Бегай потом за этим старым чертом Огородниковым, ищи. Впрочем, чего его искать-то? Вот то-то и оно, что не профессор, а черт, ни одной юбки не пропускавший! Об этой слабости профессора все на курсе знали, знали и в академии, а даже ходили слухи, что кто-то из курсантов – какой-то молодой муж – на почве ревности бил Огородникову морду. Курсанта тут же отчислили, дело замяли – Огородников считался крупным специалистом, а какой-то там курсант… Одним меньше, одним больше, чего уж!

– А ще кто всяд на чюж конь… тому платить… тому платить… десять гривен!

– А, может, пятьдесят?

– Ой, профессор… Может!

– А что такое вообще гривна, милая девушка?

– Ой, это… это серебра такой кусок… с голову!

Изображая глупенькую беззащитную барышню, Ольга явно переигрывала, однако Огородников велся и на это, особенно – на коротенькую Ольгину юбочку. Прямо глаз с аппетитных девичьих бедер не спускал, козел старый!

– Вы знаете, Ольга… вам бы надо прийти отдельно…

– А я, как вы думаете, сдам?

– Думаю, сдадите… м-да-а… – растекался профессор, млел, шевелил редкими усиками, словно мартовский кот. Ольга, конечно, знала, каким местом придется сдавать, однако же не противилась, совсем даже наоборот. И никто ее за это не осуждал – слава богу, ханжей на курсе не было, всякий знал – каждый крутится, как может. Такая уж жизнь.

Тем не менее Денису почему-то сделалось неприятно. Хотя, казалось бы – кто ему Ольга? Так, просто знакомая… медиум.

После зачета Ольга догнала Дэна на крыльце и, взяв парня под руку, заговорщически заглянула в глаза:

– Ну что? Сегодня еще попробуем? Раз у тебя все так клево сложилось. Ленка обещала прийти. Кстати, она про тебя спрашивала.

– А что выспрашивала? – насторожился молодой человек.

– Ну, всякое. Типа, кто ты да откуда.

– Так мы ж с ней полгода уже знакомы! Ты ведь и знакомила, не помнишь?

– Да помню, – сбегая с крыльца, Ольга махнула рукой. – Только вот она раньше тобой не особо интересовалась, а теперь почему-то – вот!

Дэн закусил губу. Странное томительно-нежное чувство вдруг нахлынуло на него, обволакивало душу и мозг. Леночка… обворожительное создание, вдруг стала интересоваться… кем? Коренастый, крепенький, с круглым крестьянским лицом и курносым носом, даже внешне похожий на своего знаменитого тезку, Дэн уж никак не походил на томного гламурного фрика, упорно пропагандируемого среди молодежи всеми российскими медиа. Разве такой парень, как он, мог понравиться столь утонченной девушке? И вот Леночка вдруг… Впрочем, очень может быть, что так просто спросила, из любопытства, а уж он, Денис, и рад. Уже настроил себе карточных домиков, нафантазировал… Что ж, бывает и так.

В этот раз он решил выйти к Ольге пораньше. Стоял конец мая, та чудная пора, когда холодное цветенье черемухи перемежалось пряным запахом трав, разносившимся по всему парку. Погруженный в себя молодой человек быстро шагал по аллее, в окружении цветущих акаций и лип, как вдруг кто-то окликнул его по имени…

Юноша обернулся… и не поверил своим глазам – позади, у давно не работающего фонтана, показалась стройная девичья фигурка в синем коротком платье и накинутой на плечи джинсовой курточке. Лена!

Денис рассчитывал встретить ее у Ольгиного дома. Даже не рассчитывал, а так подгадал, чтоб обязательно встретить. Спрятаться за киоском и высматривать, ждать, а когда девушка появится, выйти ей наперерез – типа, заглянул вот, журнальчик купить, а тут – ты.

Так рассчитывал Дэн, а получилось все еще лучше – Леночка сама его окликнула, не нужно было и ждать.

Дальше пошли вместе. Конечно, не взявшись за руки, не под руку даже, но все равно рядом. Болтали… так, ни о чем, и это было Денису очень приятно. Леночка похвалила погоду, Дэн поддакнул, сказав, что вот в прошлом году в этакое-то время вдруг выпал снег. Правда, сразу и растаял, но ведь был же! Потом вдруг заговорили о музыке, оказывается, Леночка еще в школе играла на скрипке… и тут молодой человек не мог ничего толком сказать. Нет, и слух у Дэна имелся, и музыку он любил. Только вот не классическую, а немного иную. Русский рок и бардовскую песню… даже сам стишки писал да в старших классах баловался гитарой. Так, по-детски все, не на уровне… А Леночка вот музыкальную школу закончила… Шла вот теперь, болтала, смеялась, и от одного только этого Денису стало вдруг так хорошо, как никогда еще не было. Очень хотелось, чтоб нечаянная прогулка эта продолжалась бы… ну, если и не бесконечно, то как можно дольше… жаль, что так рано пришли.

Ольга встретила их радостным воплем:

– Ага! Явились – не запылились. Договаривались-то на восемь, а сейчас уже полдевятого.

– Да ладно. И не опоздали почти.

На столе уже горели свечи, и погасшая люстра погрузила комнату в романтический сумрак. Казалось, будто снаружи и не существовал современный мир, тем более гаджеты все отключили, сидели так… будто сто лет назад.

Как и вчера, был еще Юрик, а вот ботаник Филипп что-то нынче задерживался. Ну, да и бог с ним, не за-ради Филиппа тут все собрались.

– Может, придет еще, – Ольга поставила на стол блюдечко с водой и уселась на стул в чем была – по-домашнему, в коротенькой маечке и шортах.

Юрик искоса глянул на нее и вздохнул. Ну а что тут скажешь? Он, конечно, не профессор, и вообще парень не особо богатый. Хотя немного гламурный, да. Сам – дылда дылдой, а пиджачок со стразами нацепил. Все ради Ольги? Интересно, как у нее там с Огородниковым? Успела уже?

– Сначала Фредди Меркури вызовем, – напустив на себя самый серьезный вид, глухо произнесла «хозяйка спиритического салона». – А потом… потом – ты, Денисик! Ага?

– Угу, – в тон девушке отозвался Дэн. – Короче говоря – согласен.

Правое запястье его было замотано бинтом. Невидимым под длинным рукавом черной – тоже немножко гламурной – рубашки.

Входя в спиритический транс, Ольга закрыла глаза и вытянула вперед руки.

– Дух Фредди Меркури, явись! Явись! Явись!

По воде, налитой доверху в блюдце, пробежала легкая рябь. Наверное, дух знаменитого музыканта все ж таки отозвался… а скорее, просто качнулся стол.

Голые руки «хозяйки салона» покрылись мурашами, голова запрокинулась… и сама девушка вдруг задергалась, словно в припадке… и, что-то выкрикнув по-английски, затихла, резко распахнув глаза.

– Он говорил с нами! – восхищенно прошептала Леночка. – Дух Фредди Меркури… ага.

– Да, да, мы слышали! – Юрик взволнованно покивал головой и, погладив медиума по руке, вкрадчиво осведомился: – А ты сама-то как? Что-нибудь чувствовала?

– Да нет, ничего… В тот момент это была не я…

– Поня-а-атно…

Сама Ольга выглядела сейчас уставшей, словно только что пробежала кросс, километров десять.

– Денис, – глянула на Давыдова Леночка. – Теперь – ты. Оль, ты сможешь его…

– Попробую, – голос юной хозяйки салона звучал глухо и как-то потусторонне. Еще бы, ведь через нее с ребятами только что общался сам Фредди!

По просьбе медиума Денис положил руки на стол и закрыл глаза. Ольга что-то забормотала монотонно и гулко… Молодой человек не вслушивался, лишь почувствовал легкую дрожь и внезапно разлившееся по всему телу тепло, а потом…

– Бурцов, ты – гусар гусаров! Ты на ухарском коне. Жесточайший из угаров и наездник на войне!

Забравшись на табурет, это декламировал сам Давыдов, при этом так размахивал руками, что Дэн всерьез забеспокоился – как бы с этого табурета не упасть!

Похоже, все дело происходило в казарме – обширная комната, солома на полу, какие-то нары и – меж нарами – длинный, грубо сколоченный стол, по сути – просто толстые, едва обструганные доски на козлах. На столе же…

На столе же чего только не было! Беспорядочно наваленные куски хлеба, моченые яблоки, какая-то дымящаяся дичь – рябчик, что ли – распластанная на большом серебряном блюде. Из объемистой кастрюли, выставленной на краю стола, с таким смаком тянуло кислыми щами, что хотелось тотчас же зажать пальцами нос или, уж по крайней мере, выпить – бутылок на столе имелось в достатке. Большие, с серебряною фольгой – шампанское, еще какие-то зеленоватые штофы, наверное с водкой, и – ровно посередине стола – здоровенная белесая бутыль с какой-то коричневатой жидкостью, скорее всего виски… или ром, бывает ведь и такой – неочищенный.

По углам казармы валялись попоны и седла, на некоторых уже кто-то спал, залихватски распахнув доломан и вытянув ноги. Кто-то курил трубку, кто-то держал в руках карты. Правда, никто не играл, все, повернув головы, азартно внимали Давыдову.

– Умри, Денис, – лучше не скажешь! – вскочив на ноги, уже знакомый Дэну Бурцов высоко поднял бокал. – Так выпьем же, други, за нашего пиита! Дай бог ему!

– Дай бог! – хором отозвались гусары.

Спрыгнув с табурета, Денис схватил поданный кем-то стакан, чокнулся со всеми и тут же выпил. Сладковатый вкус виленской водки оказался не таким уж и обжигающим, не столь уж она и была крепкой, градусов тридцать пять или того меньше, вот уж поистине не водка, а «столовое вино».

Сие понятие – «виленская водка» – всплыло в сознании Дэна само собой, как только юноша почувствовал вкус… как оказалось – весьма хорошо знакомый. Конечно же, не Дэну – а Денису Васильевичу, чья коренастая фигура как раз и отразилась в засиженном мухами зеркале, висевшем в простенке меж окнами. Синий, с белыми витыми шнурами, доломан, расстегнутый на груди, синие же чакчиры – узкие, в обтяжку, штаны. Круглое лицо с задорно задранным носом, лихо закрученные усы. Красавец-гусар, гроза женских сердец и предмет воздыхания уездных барышень… впрочем, не только уездных.

– Ах, Денис, Денис, – поставив опустевший бокал на край стола, Бурцов подошел к приятелю и, обняв его за плечи, залихватски подмигнул остальным:

– Неча меня славить, друже. Нынче не мой праздник, а вон его!

С этими словами гуляка-ротмистр указал на скромно притулившегося в уголке гусара, совсем еще молоденького парнишку, худенького подростка лет пятнадцати на вид. Узкое, почти детское лицо с трогательными ямочками на щеках, подбородок, еще не знавший бритвы, темные волосы, серые большие глаза… и румянец, совсем девичий, юный румянец. Юношу этого Дэн тотчас «узнал», как и Бурцова: Сашенька Пшесинский, корнет, один из секундантов недавней дуэли с Венькиным.

– Ай, Александр! – подскочив к корнету, громко воскликнул Денис. – Тебя ж в гусары принять пора! И как это мы запамятовали-то, братцы? А ну-ка, жженки! Жженки ему!

Оживившиеся гусары тотчас же соорудили жженку: плеснули в плошку рому, посыпали сахаром от головни, прикрыли перекрещенными саблями… Кто-то поднес свечу, ром вспыхнул таинственным голубоватым пламенем… которое тут же затушили с шумом открытым шампанским!

Давыдов лично вручил питие покрасневшему от скромности корнету:

– Ну, пей, Сашка! Посмотрим, какой ты есть гусар!

Мальчишка скривился, но послушно сделал глоток… а там и второй, и третий…

– До дна! До дна! До дна! – радостно скандировали гусары.

Осушив-таки сосуд, Сашка ухарски бросил его на пол.

– Ай да хват! – Бурцов с размаху хлопнул юношу по плечу и тут же бросил клич: – А ну-ка, господа, поддержим! Гусары мы или нет?

Хлынула по бокалам жженка, Давыдов же взобрался на табурет, встал, картинно вытянув руку:

Под восторженный рев гусар тут же и выпили. Потом подхватили на руки захмелевшего корнета, принялись качать, подбрасывая к самому потолку, пока непривычному к таковым возлияниям пареньку не стало худо. Тогда отпустили, усадили за стол, налили:

– А вот, друже Сашка, хрястни-ка!

Сашка хрястнул – куда деваться? – да, уронив голову на руки, тут же и захрапел. Остальные же продолжили пиршество, допили и шампанское, и жженку, и сладкую виленскую водку. Кстати, вот тут-то Дэн, к своему большому удивлению, вдруг обнаружил, что вовсе не является простым наблюдателем в теле поэта! Отнюдь! Оказывается, он мог влиять на всё.

Он вовсе не хотел напиваться… и пил все меньше, не допивал, пропускал тосты и, вообще, не очень-то и захмелел – конечно, с точки зрения гусара. Голова-то кружилась, а из души рвались наружу стихи:

– Э-эй, Денис! Ты в порядке?

Дэн распахнул глаза, с удивлением оглядывая полутемную комнату и круглый, с горящими свечами, стол… Господи Иисусе! Кто все эти люди, черт побери? Гусары где? Бурцов?

– Дэ-эн!

– Надо к шинкарю послать, за водкой. Я знаю в Звенигородке один знатный шинок. Слугу моего, Андрюшку, и пошлем…

– К кому послать? – Сидящие за столом удивленно переглянулись.

– Какого Андрюшку? – Ольга округлила глаза и вдруг покладисто покивала. – А, Денисик, понятно. Ты водки хочешь? В холодильнике есть, папина. Принести?

– Водки? – похлопав ресницами, Дэн, наконец, окончательно пришел в себя.

Глянул на всех… и улыбнулся:

– Ох, ребята! Что я вас сейчас расскажу! Не поверите.

– Почему ж не поверим? – ободряюще кивнула Леночка. Синие больше глазищи ее прямо горели от любопытства. – Ты, Дэн, рассказывай. А Оля пока водку принесет.

– Не-не-не, – запротестовала хозяйка салона. – Пока не принесу, Денис, молчи! Я сыр… Сыр вот только порежу… и огурец.

– Интересно, кто ей сказал, что я хочу водки, – покачал головою Денис.

– Так ты ж и просил! Только что! – хором подтвердили все.

– Я просил?

– Ты!

– Тогда выпьем… Или мы не гусары, а?

Следующий сеанс договорились провести через неделю – приезжали Ольгины родители, так что негде было. Ровно через неделю же, справив свои дела, предки «медиума» возвращались на дачу, и «спиритический салон» открывался вновь.

Денис едва дождался конца этой столь долго тянувшейся недели! Ему так хотелось поскорее увидеть Леночку, услышать ее голос, подержать за руку… утонуть в синих глазах! В конце каждого дня юноша мечтал, лежа на диване и устремив глаза в потолок. Кто знает, может, у них – у него и Лены – еще все и сладится, не зря ведь девушка так интересовалась им, расспрашивала. А как она слушала! Каким неподдельным восторгом горели ее глаза! Нет, определенно, что-то такое завязывалось в ее сердце… ну, так же не может быть, чтобы вообще ничего.

Лежал Дэн. Смотрел в потолок. Мечтал. Надеялся.

И вот, наконец, неделя прошла…

Он летел на сеанс, как на крыльях. Загодя сговорился с Ольгой, созвонился… Вот и знакомый подъезд, лавочка… Что-то Леночки нигде не видать. А уж пора бы – время. Запаздывает что-то томная синеглазая красотка, запаздывает… Ну, мало ли у красивой девушки дел?

– Кого ждем? – окликнул, подойдя, Юрик. – Ленку? Так она, может, там уже.

И впрямь! Может, и там. Как же он не подумал? Сидит тут, глаза мозолит…

Лифт. Пятый этаж. Звонок в дверь…

– Иду, иду уже. Заходите.

– А что… Лены нет еще?