Министерство мертвых. Невозможная принцесса Пашнина Ольга
– Тебе сообщат.
– Я могу увидеть отца?
Самаэль поперхнулся воздухом, что было странно, если вдуматься. Наверняка многие души спрашивали о своих близких.
– Нет, – отрезал он.
– Почему?
– Потому что это против правил. И я понятия не имею, где твой отец и можно ли его разыскать. Наш мир огромен. К тому же есть вероятность, что он был лучше тебя и сейчас продолжает свою миссию по спасению немагических миров. Я бы сказал, эта вероятность довольно высока, потому что лишь очень небольшой процент душ попадает ко мне.
– А посмотреть это где-то можно? Чтобы я точно знала, что с ним все нормально.
Самаэль посмотрел на меня… как-то иначе. До этого он бросал в основном раздраженные взгляды, а сейчас к раздражению примешивалось сочувствие.
– Нельзя нигде посмотреть, Аида. Вы не родственники, уже нет. Вы – две души, бесконечно друг от друга далекие. Пока что твоя память о Земле еще свежа, но постепенно она будет блекнуть. Появится круг общения в новом мире, может, друзья. Затем ты вернешься на Землю и начнешь новую жизнь. Не стоит цепляться за прошлую.
Я отвернулась к окну, чтобы не показывать слабость. Этому нечеловечески холодному мужчине, очевидно, сложно понять, что такое любить кого-то. Он легко проанализировал всю мою жизнь, сведя ее к набору плюсов и минусов, как будто мы в соцсети, а ее пользователи ставят мне лайки.
Спустя бесконечно долгие минуты Самаэль спросил:
– Он был хорошим человеком? Твой отец?
– Для меня да.
– Я спрашиваю не об этом…
– Я не знаю! – Я сорвалась почти на крик. – Понятия не имею, хранил ли он природу, спасал ли котят и чужие души. Не знаю, делал ли добрые дела и все такое. Он был мне папой. Водил меня в парк кормить уток. Покупал мороженое. Читал на ночь сказки. Выгонял монстров из-под кровати и обещал, что купит лучшее платье для выпускного. Этого, как видите, оказалось недостаточно, чтобы вырастить хорошего человека, так что я понятия не имею, зачли ли ему усилия.
Поезд резко остановился, и я поднялась.
– Куда ты? – спросил Самаэль.
– Мы же приехали, так? Это наша станция?
Со вздохом он поднялся и, выходя из вагона, я услышала тихое, но отчетливое:
– Просто не будет. Это точно.
Новый мир (я до сих пор не была уверена, что не сплю) встретил прохладой раннего утра. Я вышла на перрон, огляделась, посмотрела на сизые облака, через которые робко пробивались солнечные лучи. А потом, повернув голову в другую сторону, я увидела вокзал.
Огромный, с роскошными витражами и остроконечными башнями, свитыми из каменных веток, усыпанных шипами. Великолепный образец… даже не готической архитектуры, а какой-то… неземной.
– Как будто нейросеть попросили нарисовать фэнтези-вокзал, – пробормотала я.
Вход загораживали горгульи высотой в два человеческих роста. Великолепная картина на фоне утренних туч и робких лучей солнца.
А вот пронесшиеся над вокзалом, полные неуместного позитива вопли немного испортили атмосферу таинственности и первые впечатления от магического мира.
– Магистр! Магистр Сонг!
Источником вопля оказался рыжий паренек, стоявший возле одной из горгулий. Он напоминал маленького шебутного щенка. Дружелюбного и эмоционального: когда парень махал, то трясся сразу весь, от потертых джинсов и до задорных рыжих кудрей. Сначала он мне понравился, но Самаэль уничтожил все дружелюбие на корню, когда мы подошли ближе.
– Аида, это Харриет, твой друг.
– А? – Я не нашла никакой более подходящей реакции.
Харриет с радостью пояснил:
– Когда новая душа попадает в министерство, ей назначают друга. Чтобы он помог адаптироваться, узнать мир получше.
В ответ на это я предпочла промолчать. Хотя очень хотелось спросить, почему у «друга» женское имя. Я думала, так называли девочек в Британии, а не парней в загробном мире. На вид ему было лет восемнадцать, не больше.
– А как вы стареете? Если я проведу здесь несколько десятков лет, то постарею же, да?
– Нет, ты останешься такой, как сейчас. Но, хочется верить, более умной.
Мы вплотную приблизились к горгульям, и те, пока я искала вход в здание, вдруг расступились. Медленно и неохотно, словно провели без движения долгие сотни лет, горгульи сложили крылья, подняв в воздух клубы пыли – и открыли небольшой проем в стене, в котором виднелся самый прекрасный зал из всех, что я видела.
– А… – начал было Харриет.
– Лучше молчи, – посоветовал Самаэль. – Просто поверь.
Но я уже полностью отдалась во власть впечатлений от зала и не обратила внимания на их странный короткий диалог.
Ни страшные руки, тянущиеся из тумана, ни поезд на пустынной платформе, ни рассказ Самаэля не заставили меня поверить в то, что я действительно умерла и действительно нахожусь в мире мертвых.
А этот зал – да.
Весь его потолок был огромным куполом-витражом, сквозь который на мраморный пол лился разноцветный свет. Я рассматривала картину, запрокинув голову, пока не затекла шея.
– Что это? – спросила я у спутников. – Что там изображено?
– Вельзевул коронует наследника, – ответил Самаэль.
– Кто такой Вельзевул? Звучит знакомо.
– Вероятно, в ваших мифах и легендах много имен и историй нашего мира. Души рождаются на Земле с чистой памятью, но порой отголоски воспоминаний находят свое воплощение в искусстве. Видишь ли, в нашем мире живут не только души, которым требуется прийти в себя и переосмыслить свое существование, но и… м-м-м… еще одна раса. Иные – так их называют смертные. Те, кто по той или иной причине не может перевоплощаться и жить в немагических мирах. Посмотри на витражи в окнах.
Каждый изображал какую-то сцену, как я поняла, то ли из местных легенд, то ли из истории.
– В начале времен все было иначе. Души не осознавали своего предназначения хранителей, перерождались хаотично и едва не уничтожили несколько прекраснейших немагических миров. А иные были изгоями. Те, кто обладал способностью перевоплощаться и проживать жизни в других мирах, свысока смотрели на лишенных этого дара. И зачастую обходились с ними несправедливо. Это продолжалось до тех пор, пока не пришел Вельзевул. Он открыл в подобных себе великий дар – видеть истинную сущность души, иметь над ней власть. Он создал Элизиум и Аид, он открыл душам их истинное предназначение. Он – наш страж, повелитель и творец законов.
Первые пять витражей, очевидно, изображали приход Вельзевула к власти и создание Аида и Элизиума.
– Черные души, неспособные измениться, отравляли собой само мироздание, – задумчиво продолжил Самаэль. – Вскоре их стало так много, что они вырвались на свободу и едва не уничтожили все вокруг. Тогда Вельзевул спустился вниз, чтобы лично запечатать врата Аида. Он стал их бессмертным стражем. И назначил наместника, исполняющего его волю здесь. Сейчас Вельзевул правит миром, находясь у самого Предела.
– Вот это значит удаленка, а не то, что они там пытались изображать, – хмыкнула я, вспомнив свои самые странные экзамены в жизни.
– Но однажды ему придется уступить свое место повелителя. Назначить наследника, не регента, а нового повелителя. Поэтому на витражах нас окружает то, что уже свершилось, а над нами – то, что грядет. Коронация.
– Только вот у повелителя три наследника, – хмыкнул Харриет. – И мы еще не знаем, кого он выберет.
– На протяжении всей нашей истории Вельзевул выбирал себе воспитанников, но до сих пор так и не передал никому власть, так что я бы не обольщался. Все, идем дальше, надо найти тебе комнату.
Город напоминал скорее гигантский лабиринт. Все улицы, переулки, тупики и дворы были частью одного огромного здания, вокзал в котором был лишь крошечной частью. Парки обступали высокие стены, в основаниях мостов сияли остроконечные башни, под ногами от чистоты сверкала почти новенькая с виду брусчатка.
– Что-то напоминает… – пробормотала я.
– Оксфорд, – кивнул Самаэль. – Построен по образу и подобию Мортрума – города мертвых. Точнее, города заблудших душ. Разумеется, сходство лишь отдаленное. Мортрум – сложное магическое сооружение. Ты можешь попасть в любую точку города, не выходя из здания. Но будь в нем осторожна и старайся передвигаться по улицам. Внутренние помещения порой чудят. Лестницы исчезают, проходы закрываются… В общем, не ищи приключения на ровном месте.
– А карты вы, случайно, не выдаете?
– Нет, – отрезал Самаэль, и я разочарованно вздохнула.
Но даже если я все еще бредила, подсознание постаралось. Огромный готический город-замок! Такое сложно придумать, вообразить в деталях еще сложнее. Естественно, мне тут же захотелось как следует по нему погулять, залезть во все закутки и темные углы. Но я благоразумно оставила эту мысль при себе.
Похоже, я угадала со временем: по пути нам не встретилось ни одной живой души, как бы забавно это ни звучало. Самаэль молча шагал чуть впереди, за ним бодро семенил Харриет, а вот я то и дело отвлекалась, рассматривая новые локации, такие непохожие на скучный провинциальный городок, в котором выросла.
– В вашем мире только один город? Или таких городов-замков много?
– Мортрум – уникальный город. Но вообще есть и другие.
– В них тоже живут души?
– Души, иные. Кто только не живет, – туманно отозвался мужчина.
Мы наконец свернули в сторону одного из двухэтажных корпусов Мортрума. Довольно невзрачный, но, как и весь город, колоритный, он оказался чем-то вроде общежития. Мне понравилось внутри. Пахло как в старой часовенке, а длинный темный коридор с рядами одинаковых дверей напоминал… Даже не знаю, пожалуй, действительно старинный колледж. Не хватало только табличек с номерами аудиторий и портретов великих ученых.
– Это – твое жилище на ближайшее время. Первые годы тебе придется провести здесь. Потом сможешь подыскать что-то получше. Твоя дверь – последняя, слева. Вот что, Аида. На тебя свалилось много всего. Полагаю, ты еще не до конца мне поверила, и часть тебя думает, что это сон. Дай себе время. Побудь наедине с собой. Обдумай все произошедшее и услышанное. У тебя есть несколько дней. Но будь осторожна, мысли о смерти могут навредить тебе. Тебя могут мучить кошмары, видения – это нормально, ты пережила сильное потрясение. Если станет невыносимо, обратись к Харриету. Он знает, как помочь.
– Ага! – просиял рыжий. – Я погиб на «Титанике». Я определенно много знаю о стрессе.
– Он все тебе покажет, проведет экскурсию, – кивнул Самаэль. – Через несколько дней жду тебя на разговор. Покажу колледж и определю фронт работ. А сейчас я должен идти. Есть вопросы?
Вопросов был миллион, но я решила, что время для них пока не пришло. Соблазн упасть в постель и закрыть глаза в надежде, что я открою их за столом в колледжской библиотеке или в собственной комнате, или даже в раздевалке катка, был огромный. Дождавшись, пока Самаэль уйдет, я повернулась к Харриету.
– Тебе что-нибудь нужно? – спросил он. – Помощь?
– Да. Мне нужно, чтобы ты от меня отстал.
– Что?
– Ну… как бы тебе объяснить… Спасибо тебе за компанию и готовность помочь, я это ценю. Но я не люблю, когда мне навязывают друзей и заставляют с кем-то общаться. Мне не нужна нянька и уж тем более не нужен психолог. Если я заблужусь – спрошу у кого-нибудь на улице, но вообще в следующий раз просто нарисуйте карту. Все, приятель, спасибо и удачи!
С этими словами я похлопала его по плечу, открыла дверь новой комнаты и застыла на пороге.
– Точно не нужна моя помощь? – фыркнул Харриет.
– Да твою ж… мертвую задницу, – уклончиво ответила я.
Небольшая комнатушка с крохотным окном в потолке могла бы сойти за жилье на первое время (живя с мачехой, я бы согласилась и на такую, лишь бы съехать), если бы не была завалена хламом. Какие-то коробки, мешки, одежда, книги, старое пугало – вещей было столько, что я даже не сразу заметила шкаф, письменный стол и кровать.
– Это что за помойка?!
– Видимо, прошлый хозяин…
– Был мусорщиком?! Кстати, что с ним случилось?
– Отправился дальше. Точно не знаю куда, нам не говорят.
– Уверен? По-моему, он все еще может быть где-то тут, просто под завалами не видно!
Харриет фыркнул и прислонился к косяку. Кое-как переступая через стопки газет и набитые тряпками тюки, я прошла на середину комнаты, чтобы оценить масштабы катастрофы, и поняла: катастрофа – слишком мягкое описание того, во что превратили комнату.
– А что, убираться перед прибытием новых жильцов не принято?
– Порой на это не остается времени. Ты не знаешь, сколько времени должен провести здесь. В любой момент твой страж может сообщить, что пора двигаться дальше. Никто не дает время собирать коробки. Так нужно, чтобы мы искренне старались стать лучше. Ну и не привязывались друг к другу. Когда знаешь, что в любой момент можешь уйти без прощания, стараешься не привязываться.
– Получается?
– Увы. Но в колледже этому посвящен цикл лекций. Всем новеньким именно поэтому назначают друзей. Нас обучают правильно вводить новичков в курс дела и при этом не сближаться слишком сильно. Так что, помочь? Нужно разобрать здесь все, рассортировать по коробкам, решить, что стоит уничтожить, а что еще послужит. Можешь и себе оставить, если хочешь.
Я хмыкнула. Перспектива целый день (или что тут у них) разгребать чужой хлам не вдохновляла. Но и жить на мусорке, выкопав норку для сна, я не привыкла.
– Есть идея получше.
С этими словами я начала методично выбрасывать хлам в коридор. Сначала все, что валялось сверху, затем коробки и мешки. Связки с книгами шли последними, и парочку я все же оставила себе.
Постепенно комната приобретала более-менее опрятный вид. Старая, но добротная мебель оказалась покрыта слоем пыли. Полки местами покосились, а каменные стены замка с самой постройки не видели ремонта. Но на первое время сойдет. Сейчас немного отдохну, а потом все вымою.
– Надо же, я думала, после смерти будет что-то крутое, – бормотала я, выкатывая старый ковер. – Яркий свет или небесные врата. А не расхламление и уборка. Почему посмертие напоминает обычные выходные с мачехой?
Все это время Харриет суетился, бегая вокруг и причитая:
– Аида, так нельзя! Аида, что ты делаешь?! Это против правил!
– Вот что, названый друг… – Запыхавшись, я села на освобожденную из плена мусора кровать. – Я не просила приводить меня сюда. И не собиралась умирать в девятнадцать. То, что меня без спроса поселили в эту комнату, не значит, что я буду прибирать за кем-то бардак. Вот вам лайфхак: чтобы следующий жилец не мучился, неделю сортируя мусор, не превращай комнату в помойку!
– Но что мне делать со всем этим?! – Он растерянно обвел руками гору в коридоре.
– Это твой хлам?
– Нет.
– Тебе поручали его разобрать?
– Нет, но…
– Ты обязан следить за тем, как я чищу зубки и укладываюсь в кроватку?
– Нет!
– Тогда какие вопросы? Ты, как настоящий джентльмен, попрощался со мной и ушел. Что было дальше, не знаешь.
– Аида, это неправильно…
– Неправильно – после того, как я недавно умерла, зная, что у меня болит голова, тошнит и пошатывает, отправлять меня два дня сортировать чужие вещи. Можно было хотя бы дать выспаться и все осмыслить! Слушай, я совершенно серьезно, мне очень плохо. Можно я лягу и пару часиков вздремну?
Возмущенный донельзя, парень развернулся и унесся, как безумный рыжий вихрь, оставив меня у двери в новое жилище.
– Зуб даю, жаловаться побежал, – хмыкнула я. Но даже не испугалась. К этому моменту единственным желанием было закрыть глаза и провалиться в сон в надежде, что, когда проснусь, мир снова станет нормальным.
Глава 2
Тут я должна была сказать, что мне приснился страшный сон, из которого я узнала, что пробудилось древнее зло. Мне бы никто не поверил, а древнее зло дочистило зубы, принарядилось и явилось в новый мир причинять страх и ненависть.
Но, увы, я спала крепко и без сновидений. Подложив под голову свернутые джинсы и свернувшись клубочком, потому что без одеяла оказалось прохладно. Но все же это был самый крепкий сон в жизни.
Точнее, в смерти.
Проснувшись, я поняла, что за окном уже стемнело. Сколько же я проспала?
Хотелось есть. Еще один минус в логику существования посмертия. Зачем душе еда? Неужели нельзя придумать магический мир, в котором девушкам не нужно убираться, готовить и умирать каждый месяц с грелкой в постели?
Я не имела ни малейшего понятия, где искать еду. Наверное, с этим мог помочь Харриет, но с утра я достаточно однозначно выразила нежелание дружить по приказу. И рыжий паренек куда-то пропал. Хотя то, что мне еще не прилетело за своеобразные методы уборки – отличный признак того, что из Харриета еще можно сделать человека.
Сидеть в комнате до скончания веков, пока кто-нибудь не вспомнит о новенькой мертвой девочке, не улыбалось. Поэтому я оделась, кое-как пригладила растрепавшиеся волосы пятерней и выскользнула из спальни.
Хлам все еще валялся перед дверью, но мне удалось бесшумно его обойти, и уже через несколько секунд я оказалась на улице. В лицо ударил холодный пронизывающий ветер. Я сделала несколько глубоких вдохов, наслаждаясь принесшим бодрость воздухом. Посмотрела на небо, ожидая увидеть звезды, но вместо подмигивающих белесых огоньков наткнулась взглядом на совершенную тьму.
– Конечно, в мире мертвых нет звезд. – Я негромко вздохнула.
В отличие от утра, к вечеру народ выполз из норок и неспешно прогуливался по улицам. Всюду тусовались компашки самых разных возрастов, то и дело мимо проносились какие-то очень деловые мужчины и женщины в темно-красных и черных форменных костюмах. Я вышла к самой оживленной улице, оказавшейся набережной, и ахнула: в темной воде безмятежной реки отражались звезды, которых не существовало.
Приглядевшись, я поняла, что это вовсе не звезды, а крошечные огоньки, неспешно плывущие по течению. Зрелище настолько меня заворожило, что в жажде рассмотреть огоньки как можно ближе, я едва не свалилась в воду, и лишь какой-то парень в последний момент схватил меня за шиворот.
– Эй, ты дурная?! Смерть надоела?!
– Что, прости?
Я даже засмотрелась, правда. Парень оказался дюже хорош. Высокий, с черными как смоль волосами, небрежно зачесанными назад. Пожалуй, черты его лица можно было назвать правильными: прямой нос, тонкие губы, четко очерченные скулы и подбородок. А еще он был круто одет. Правда круто, так… по-фэнтезийному: во все черное, включая длинное пальто, неброско, но очень дорого, даже невооруженным взглядом понятно. На груди поблескивал большой круглый амулет – единственная яркая черта в его облике.
– Ты новенькая? – Я поняла, что беззастенчиво пялюсь.
– Да. С утра преставилась.
Тонких губ коснулась едва заметная усмешка.
– Это Стикс, – сказал он, опершись на перила. – А те огоньки – души, плывущие по жизненному пути. Когда огонек гаснет, душа переходит в наш мир.
– Красиво.
– Да, наверное.
– А ты когда умер? – Я сначала ляпнула, а потом спохватилась: – Прости, это, наверное, бестактный вопрос.
– Немного. Но не в моем случае. Я никогда не жил в мире смертных и никогда не умирал. Я родился здесь. Далеко не все отправляются в немагический мир. Некоторые лишены этой привилегии. Или проклятия… Что скажешь?
– Для меня скорее проклятия. В четыре года я потеряла мать, в шестнадцать – отца. Жила с мачехой, которую ненавидела, а потом умерла и даже не знаю как. Не похоже на привилегию.
– Может, в следующий раз повезет.
– Раз ты местный, то хорошо ориентируешься и много знаешь, да? – спросила я.
Он словно понял, что у меня на уме, но не стал отрицать.
– Мне нет равных. Я знаю об этом мире все. И за определенную плату расскажу тебе.
Рассмеявшись, я покачала головой. Разумеется. Миры вроде как разные, а законы в них одни.
– Мне нечем тебе платить. Я же новенькая, помнишь?
– Но выпить-то ты со мной сможешь? Здесь неподалеку есть неплохой бар. Разрешишь тебя угостить – я разрешу воспользоваться моими знаниями.
– А вот такая сделка мне уже нравится.
Парень протянул руку.
– Дэваль Грейв.
– Аида Даркблум.
– Будем знакомы, Аида…
При звуках моего имени его глаза странно блеснули. А может, это лишь вспыхнуло и погасло отражение чьей-то души.
Дэваль не соврал, и бар действительно оказался недалеко, вход в него прятался в небольшом тупике города-замка. Я не впервые оказалась в подобном заведении (и это наверняка добавило моей душе отрицательных баллов), но впервые очутилась в настолько необычном баре.
Изнутри он напоминал не то склеп, не то мрачный костел. Высоченные потолки, несколько уровней каменных лестниц, ниш и выступов, на которых стояли столики и диваны. Узкие остроконечные окна и все те же витражи, правда, на этот раз с абстракциями.
Вдоль стен мерцали яркие малиновые огни, чем-то напоминающие неон, только парящие в воздухе. Гремела ритмичная инструментальная музыка. Вокруг сновали девушки с подносами и посетители. Некоторые из них были одеты так, словно явились на готическую костюмированную вечеринку, а некоторые совсем как я: в джинсах, футболках и кедах. За частью столов я увидела молодых ребят в уже знакомой красной форме.
Дэваль проследил за моим взглядом и пояснил:
– Это любимый бар сотрудников министерства. После работы часто заходят сюда расслабиться.
– И это люди запрещают мне ковыряться в носу, – хмыкнула я. – Разве пить после работы – это то, что делает душу хорошей?
– Оставь эти пафосные бредни, – фыркнул парень. – Что будешь пить?
– Кьянти. Есть у вас такое? И к нему что-нибудь мясное.
– Все, что пожелаешь. Идем за столик.
Я собиралась было занять любой свободный стол, но Дэваль неожиданно взял меня за руку и повел к одной из ниш в стене, где сидел еще один парень. В чем-то они даже показались мне похожими, разве что второй выглядел младше и растрепаннее – короткие темные волосы были всклокочены, словно он зашел в бар, побывав в урагане.
– Это Дарий, – сказал Дэваль. – Мой брат. Дар, это Аида. Возьми нам выпить. Аида хочет эссенцию и закуску. Мне как обычно.
Я даже растерялась от приказного тона, холодной ленцы в голосе Дэваля и – сильнее всего – от того, что Дарий беспрекословно поднялся и направился в сторону бара без единого возражения, лишь коротко и равнодушно мне кивнув.
– Итак, что ты хочешь знать? – спросил Дэваль.
– Все. Что это за место, почему вообще существуют два мира, что за Элизиум и Аид, кто такой Вельзевул, кто вообще решает, чья душа хорошая, а чья нет, что я тут буду делать, почему я по-прежнему хочу есть и спать, я же мертвая? И…
Я осеклась, вдруг поймав себя на мысли, что могу снова попытаться…
– И как мне найти другую душу?
Именно этот вопрос зацепил парня. Он смерил меня задумчивым взглядом и откинулся на спинку дивана.
– Душу? Ты хочешь найти здесь кого-то, кто уже умер?
– Да. Или узнать, что с ним стало. Если… Ну, если он уже отправился дальше.
– И что это за душа?
– Мой отец.
Дэваль, как мне показалось, посмотрел с уважением. А может, в темноте бара я приняла желаемое за действительное. Мне очень хотелось найти отца, и я цеплялась за любой намек от мироздания на то, что это возможно.
– Я покажу тебе место, где можно раздобыть информацию, – наконец произнес парень. – После ужина.
– Спасибо.
Дарий вернулся с подносом, на котором стояли две тарелки с мясными закусками и два бокала с совершенно прозрачной жидкостью. Похоже, в этом мире не водится кьянти, но если это водка, то я пас.
Однако, чуть пригубив напиток, я почувствовала знакомый вкус сухого, чуть кисловатого, красного вина. Должно быть, у меня на лице отразилась вся гамма эмоций, потому что Дэваль рассмеялся.
– Это чистая эссенция желаемого. Принимает тот вкус, какой захочешь. Может быть кофе или вином, а может – честолюбием, страстью или яростью. Только ты решаешь, что сегодня у тебя в бокале.
– А ты что выбрал? – спросила я, завороженная его взглядом.
– Когда-нибудь я тебе расскажу, – совершенно серьезно ответил Дэваль.
– Ой, да хватит, – подал голос Дарий, о котором я успела забыть. – Вы же не персонажи книги про шпионов. Просто идите уже в постель.
Пока я придумывала, как бы так едко ответить, Дэваль лишь небрежно махнул рукой – и брат заткнулся. Это избавило от необходимости придумывать остроты. От напитка в голове появилась приятная легкость, а близость информации об отце пьянила сильнее любого вина.
– Так что это за мир? Я до сих пор не могу поверить в то, что мертва.
– И не надо, – отмахнулся Дэваль. – Дай угадаю: тебе рассказали про высшее предназначение, про людей, хранителей Земли и все такое. Самаэль всем впаривает эту ерунду.
– Ты знаешь Самаэля?
– Его знают все. Не слушай его. Наш мир совсем не такой, каким его представляют новичкам. И все эти пафосные речи о сохранении немагического мира – лишь способ управлять тупыми массами. Будь выше этого.
– Тогда какой ваш мир?
Мясо таяло во рту, таинственный коктейль дарил приятную легкость, и если это все же был сон, то с момента знакомства с Дэвалем он стал определенно неплох.
– Паршивый в основном, – фыркнул он.
Сделал большой глоток коктейля, посмотрел на танцующую толпу в центре зала и продолжил:
– Ладно, давай начнем сначала. Давным-давно в этом мире, полном магии, зародилась жизнь. Мир был прекрасен и чист. И первое время мы жили, не зная ни в чем нужды. Наслаждались благами, доставшимися по праву рождения, природой, источниками силы, красотами и умиротворением. Ну и, разумеется, в таких условиях успешно размножались. И нас стало много. Так много, что от прежнего рая не осталось и следа. Большая часть мира превратилась в каменные джунгли типа этого города-замка. Часть мира, выжженная дотла, провалилась вниз, в подземелья, став Аидом. Уцелел лишь один кусочек первозданной красоты, названный Элизиумом. Лишь в последний момент мы сообразили, что творим со своим миром, и остановили уничтожение.
– И отправились на Землю, поклявшись не повторить ошибок?
– Не перебивай. Не совсем. Наши маги действительно обнаружили рядом еще несколько пригодных для проживания, а главное – совсем пустых миров. Землю в том числе. Мы тут же попытались их заселить, но оказалось, что в новых мирах действуют совсем другие законы. В них нет магии, источников, а еще нет бессмертия. Лишенный подпитки родного мира, человек стареет и умирает, а при переходе теряет память об истоках. Мы тяжело осваивали Землю. Ценой проб и ошибок строили общества, государства, вместе меняли мир там, а здесь искали способы быть не паразитами, а хозяевами обоих миров. Но, увы, без притока магии на Землю невозможно было жить так, как мы привыкли. А приток магии ее убивал. И тогда власть захватил Вельзевул.
– Я видела витражи на станции. И Самаэль рассказывал ваши легенды.
– Да, часть из нас не обладает способностью перерождаться на Земле. А значит, погибнет этот мир – с ним погибнут иные. Душам было плевать, они искали способ навсегда остаться на Земле, ведь она своей красотой воплощала все то, чего мы лишились. Но Вельзевула не устраивало такое положение дел, и он захватил власть.
Я прикусила язык, чтобы не съязвить. Но черт возьми! Эти люди берутся судить, как я прожила жизнь и кому навредила, а сами ничем не отличаются от собратьев с Земли. Только воюют не палками и пушками, а магией.
– С приходом Вельзевула к власти хаосу пришел конец. Первое, что он сделал, – заточил самые темные души в Аид, не дав им и дальше уничтожать миры. Затем закрыл Элизиум, ставший последним пристанищем хороших душ. Остальные отправились на Землю, и отбор продолжился уже там. Лучшие попадают в Элизиум, худшие – в Аид, середнячки отправляются обратно или работают здесь, чтобы обеспечить работу этой огромной магической машины. По замыслу Вельзевула, снова и снова отсеивая темные души, мы сохраним оба мира и в конечном счете будем жить припеваючи.
– Ты, похоже, не очень-то в это веришь? – спросила я.
– А ты?
– Ну… мы определенно в начале пути. Но почему бы и нет? Вдруг сработает.
– Те, кто пошел за Вельзевулом, так и думали. Но вот мы здесь, и вместо двух райских миров бежим в колесе, кое-как сохраняя баланс. А Вельзевул выбирает наследника. Невольно закрадываются определенные мысли. Может, сказка про Элизиум – лишь способ удержать власть иных?
Дэваль вдруг неожиданно поднялся, так и не допив коктейль. Следом поспешно вскочил его брат.
– Идешь? – спросил меня парень.
– Куда?
– В место, откуда ты сможешь начать поиски.
– Я поняла, но что это за место? Какой-то архив? Это законно?
– Нетерпелива, как и все недавно вернувшиеся. – Дэваль нарочито театрально зевнул. – Скоро увидишь. Тебе понравится.
Читать бесплатно другие книги:
