Рыжая и кактус возмездия Блинова Маргарита
Дед никогда не представлялся именем, данным при рождении. Даже я, его любимая и ненаглядная внучка, до десяти лет свято верила: моего деда зовут Алин Алинар. Если бы мама случайно не проболталась, я бы так и оставалась в неведении.
Но откуда Габриэль мог знать настоящее имя деда? И зачем кому-то потребовался рычаг давления на хозяина книжного магазинчика, что на улице Великих домов?
Видать, некая усердная работа мысли отразилась на моем лице, потому что Габриэль отрезал:
– Все потом. Сперва вытащим тебя.
– Габриэль, – окликнула поверенная, натягивая перчатки и вооружаясь тюбиком с подозрительной рыжей бурдой, – осмотри ее, пока я крашу волосы.
Габриэль кивнул, подхватил меня за талию и усадил на стол – я даже пискнуть не успела. После чего опустился на корточки, схватил мокрый край моего платья и резким движением дернул наверх.
– Поздравляю, вам это все-таки удалось, – глупо хихикнула я. – Вы задрали на мне юбку.
Мозг озадаченно сморщил извилины и поспешил откреститься от последней фразы. Мол, это не я, все претензии к языку, который несет какую-то дичь. И вообще, мне давно пора перезагрузиться, откладываю глубокий обморок из последних сил.
Габриэль быстро встал, склонился к моему лицу и шепнул:
– Ещё одно слово, и мы займёмся безудержным прелюбодеянием.
– При свидетелях? – ужаснулась я.
Явно не тому ужаснулась.
– Я всегда могу отвернуться, – насмешливо пропела Джулия Белл, никакая не поверенная Дэвида Хрона, у которого кто-то свистнул крайне ценный медальон. – И, Габриэль… Не то чтобы я была так уж категорически против ваших страстных кувырков на столешнице в допросной, но лучше отложить открытое прелюбодеяние до более подходящего момента.
– Пожалуй, что так… – мужчина кивнул и вернулся к осмотру.
Сильные руки умело стянули с меня ботиночки. Под мои болезненные охи Габриэль повертел стопу в разные стороны, проверяя на вывих и перелом. Обошлось.
– Покажи руку.
Я послушно вытянула перед собой пострадавшую конечность. Хоть паралич и прошел, но пальцы слушались плохо, ощущались, как пять переваренных сосисок, и неприятно пульсировали в такт ударам сердца.
– Чисто, – констатировал после осмотра Габриэль и нахмурился. – Работал профессионал.
– Габи, сладкий, – пропела девушка, встряхивая волосами… очень-очень рыжими волосами! – В этом городе только один профессионал.
Знай девушка, поспешно стирающая с лица яркий макияж, что перешла дорожку одному из самых гениальных и столь же беспринципных людей преступного мира, меня бы оставили куковать за решеткой в ожидании справедливости.
Но она не знала.
Никто не знал.
– Мне пора, – обронил Габриэль и осторожно коснулся кончиков моих пальцев. – Слушайся Джулию, она поможет. Я буду ждать снаружи. Как выйдешь из участка, поверни направо и пройди четыре дома. Удачи.
Мужчина вышел, а за меня взялась загадочная профессионалка Джулия.
Раздеваться все же пришлось. И если я легко влезла в алое платье, которое по крою напоминало утонченный алый мешок с рукавами и широким ремнем в области талии, то Джулии пришлось изрядно попотеть, чтобы под душераздирающий стон стежков втиснуться в мое.
– Нам нужно обвести вокруг пальца этих идиотов в форме, – скороговоркой выпалила знакомая Габриэля, толкая меня на стул и хватая со стола косметичку. Запоминай главное: искусство притворяться начинается с веры. Первый, кто должен поверить в обман, – ты сама. Вот твое новое лицо.
Джулия сунула мне в руки пудреницу. С зеркальной поверхности крышки смотрела брюнетка с томным взглядом и яркими губами. Симпатичная и крайне растерянная.
– Забудь, кем ты была раньше. Обязательно оставь пряди возле лица, чтобы боковое зрение ловило новый образ, – наставляла девушка.
Не скажу, что экспресс-курс мне сильно помог, но было интересно.
– Шаг второй – твоё тело. Хочешь кого-то облапошить – начинай врать с жестов. Наши тела рассказывают тысячи историй ещё до того, как кто-то откроет рот. Если на выходе из участка тебя кто-то остановит, прежде чем заговорить, немного оттяни ворот платья, чтобы собеседник увидел ключицу, и оближи губы, сконцентрировав внимание на алой помаде, а не на голосе. Вот, держи, – девушка протянула мне свои туфли.
– Неудобно, – пожаловалась я, едва ноги взяли неожиданную для обувки высоту.
Но «поверенная» только отмахнулась, велела мне походить по допросной, а сама принялась гримировать собственное лицо. Она умело работала кистями, не забывая в процессе болтать:
– Каблук сделает твою походку мягче, медленнее, изменит силуэт фигуры… И кстати, вот, – девушка смела все пузырьки со стола в сумку и протянула ее мне. – Повесь на сгиб правой руки, чтобы замаскировать ее частичную недееспособность.
Меня развернули и подтолкнули в сторону выхода из допросной.
– Шаг третий – эмоциональное состояние, – уже положив ладонь на дверную ручку, озвучила последнее наставление Джулия и хитро глянула. – Я спала с Габриэлем. Дважды. Он шикарный любовник.
Не знаю, какой реакции ждала моя загримированная копия, но я крупно облажалась даже в этом и не оправдала надежд.
– Даже так? – невпопад заявила собеседница и усмехнулась. – Тогда как тебе такое признание: я обожаю приходить в книжный магазин. Захожу и выбираю одни из самых дорогих и желанных книг. А потом… потом я незаметно вырываю по несколько страниц из середины и возвращаю книги на место.
Воображение представило, как я, со свойственной только мне удачей, покупаю именно эту пострадавшую книгу, прихожу домой, погружаюсь в чтение и… на самом интересном моменте обнаруживаю пропуск.
У меня дернулось нижнее веко, непроизвольно сжались кулаки, и забила копытом ярость.
– А вот теперь пошли! – возрадовалась Джулия.
И мы пошли.
Я, моя тщательно загримированная копия и увязавшийся следом полный провал.
В свое оправдание скажу только одно: меня не брали даже на роль дерева в школьных постановках. Глупо было ждать, что я справлюсь.
Я никогда не была яркой и заметной девочкой. Я никогда не была девочкой, которую приглашали танцевать одноклассники. Я никогда не была той девочкой, которой дарили цветы на свиданиях. Большую часть жизни я провела в компании книг, вечно вся в себе и… ожидании чуда.
Как можно было требовать от меня невозможного?
Увы, но жизнь не спрашивает твоего мнения.
Жизнь ставит тебя в интересные позы и наслаждается процессом.
– Как прошла беседа, госпожа поверенная Дэвида Хрона? – уточнил один из конвоиров, ждавших в конце коридора, ведущего в допросные.
– Сносно, – огрызнулась я, напрочь позабыв, что должна оттянуть ворот и облизать губы.
Подельница метнула в мою сторону взгляд. Будь это копье, я бы уже хрипела на полу и с ужасом таращилась на древко, пробившее грудную клетку.
– Пожалуйста, пожалуйста, – громко всхлипнула Джулия, переключая внимание конвоиров на себя. – Поверьте, я не виновата. Я ничего не брала. Я не знаю, кто взял медальон. Я порядочный человек и никогда не украла бы такую ценность у господина Хрона… Джулия, прошу! – неслось мне в спину. – Передайте господину Хрону, что меня подставили! Я не брала. Ничего не брала.
Лже-Фелисити крайне талантливо размазывала слезы по щекам и билась в придуманной истерике.
– Вперед, – ворчали те, – нам еще определять тебя в камеру.
– Нет, нет! Я невиновна! Я порядочный человек!
Очень хотелось развернуться и сказать, что порядочные люди не рвут тайком страницы в новых книгах, но адреналин крайне вовремя обездвижил язык и велел мотать из этого царства взяточничества и беззакония.
И я поковыляла прочь.
Что там говорила моя новая знакомая? Каблук сделает твою походку мягче, медленнее, изменит силуэт фигуры?
Ну-ну!
Я одолела всего пару метров и… Так уж вышло, что именно сегодня природная ловкость взяла единственный отгул, чтобы смотаться и проведать престарелую родственницу. И вместо нее на смену заступил талант оступаться на ровном месте.
На очередном шаге споткнулась и проскакала на одной ноге грациозной ласточкой, в надежде избежать позора, но запуталась в подоле алого безобразия, в которое меня обрядили, и с громким яростным «твою мать!» рухнула, как подкошенная.
Тишина, долгая, как годы, повисла над моментом.
Я таращилась в серую плитку на полу, чувствуя, как в эту же секунду Джулия взглядом выжигала на моей спине «кривая бестолочь».
– Всемилостивые Предки, – ко мне подскочил тот самый сержантик, что вел допрос. – Вы в порядке?
Вот только его-то для счастья и не хватало!
Промычав нечто невразумительное, я попыталась восстать, не потеряв при этом достоинства. В результате потеряла часть содержимого сумочки.
– Блин! – выпалила я, прижимая ту к боку, но положение не спасла.
С громким шлепком на пол вывалилась косметичка и длинная-длинная лента маленьких квадратиков популярного средства контрацепции.
Ну, знаете, клубничный запах, ребристая поверхность, все дела.
Как говорится, если провал, то только эпичный.
– Ой… – смущенно пискнула я и резко присела.
Сержантик повторил маневр. Наши руки одновременно схватили концы того самого, а лбы радостно поприветствовали друг друга.
– Уууфф! – выразили мы удивительное единодушие и схватились за ушибленные головы, но заветной ленты для безопасных утех никто не выпустил.
Секунду мы смущенно таращились друг на друга, а после сержантик потянул ленту на себя.
– Я вынужден вас арестовать.
– За что?! – возмутилась я, от избытка чувств дернув свой конец.
– Вы украли мое сердце, – заявил страж. Лента вновь оказалась на его стороне.
– Уверены, что оно у вас было? – проскрипела я, продолжая потеху по перетягиванию каната.
– В таком случае предлагаю уединиться в допросной номер семь, дабы мы оба смогли постичь квинтэссенцию моих переживаний и протестировать парочку ваших квадратиков.
Мужчины, запоминайте! Некоторые слова провоцируют даже слабую девушку на удар в причинное место и контрольный в голову. Даже лента не выдержала и лопнула по шву на две части.
Соперник качнулся и осел на пол, а я вскочила на каблуки, точно сердитая ведьма на метлу.
– Ну, знаете ли…
Я опасно покачнулась, воинственно взмахнула зажатой в руке лентой удовольствия и таки выбежала из участка. Точно городская фурия промчалась по пасмурной улице, вспомнила о Габриэле и побежала в обратную сторону.
Бежала быстро.
Так быстро, что едва не пролетела мимо переминающегося за углом мужчины. Если бы тот не перехватил за талию и не придержал, очнулась бы от возмущения еще не скоро. Возможно, в противоположной части города.
– Как все прошло? – спросил мужчина, узрел в моей сжатой ладони честно отвоеванный хвостик ленты и усмехнулся. – Как непростительно мало, оказывается, я знаю о пропускной системе… Идёмте, Фелисити, ваш дедушка ждет.
В это же время Мастер Масок прошел мимо черного хода картинной галереи, а на переполненный и оживленный перрон сошла женщина с внешность ангела, душой дьявола и, может быть, самым длинным шлейфом из тайн.
Глава пятая. Облака в кетчупе
– Напомни, почему я вообще согласилась? – пробубнила я, скорбно глядя на высоченное здание театра.
После вчерашнего стресса в участке, загадочных намеков Габриэля и многочасового разговора с дедушкой я не спала всю ночь. Ворочалась с боку на бок, бесконечное число раз комкала подушку, но угомониться и отрубиться так и не смогла.
Едва за окном подал первые признаки жизни рассвет, вскочила и начала имитировать бурную деятельность. Сварила кофе, спалила до ароматной черной корочки омлет, поразила деда высокохудожественным умением колотить тарелки и проводила его на вокзал.
– Поклянись, что не станешь вмешиваться в это дело, Лисенок, – потребовал Дрогорад Алинар, замирая возле входа в общий вагон.
– Дед, просто скажи, что происходит – я взрослая девочка, я все пойму, – попыталась настоять я и с такой отчаянной силой вцепилась в его морщинистую руку, будто мы застыли на краю пропасти, и один из нас уже летел в бездну.
– Ты взрослая и ты все поймешь, – согласно улыбнулся дед и ласково погладил меня по щеке. – Вот только я не готов рисковать твоей свободой и жизнью.
– А своей, значит, готов? – возмутилась я.
– Лисичка, – добродушно усмехнулся дед, – я пожил достаточно, чтобы заполучить седину, артрит и такую непростительную роскошь, как храбрость и отвага. К тому же я рассказал тебе достаточно, пусть в общих чертах, но размах ты понимаешь.
– Да, но что ты будешь делать в столице? Как твоя поездка поможет отстоять улицу Великих Домов? Не проще ли остаться, нанять толкового адвоката и…
– Дай старику оторваться и навести шороху среди столичных казнокрадов!
Я кисло улыбнулась, но развивать тему не стала.
А смысл? Если уж господин Алинар вбил себе в голову какую-то бредовую идею, то его упрямству позавидуют даже послушники культа «Твердолобые».
Да что там! Сам отец-настоятель придет за автографом.
Проводив деда печальным взглядом, я послонялась по серому от непогоды городу и решительно двинулась в западную часть к Каю, своему единственному другу.
Это был просчет номер один.
Сколько себя помню, громкое и многочисленное семейство Вьеров никогда не жило спокойно. Они вообще, по ходу, не были знакомы с этим словом.
– Убью! – рычал на всю улицу глава семейства.
Его лицо приобрело багровый оттенок, а гибкий хвост с черной кисточкой на конце яростно хлестал воздух.
– Отец, не смей! – заламывала руки растрепанная Марта, старшая сестра моего приятеля.
Сегодня Вьеры давали шумное представление на балконе третьего этажа, с перил свисал кусок простыни.
– Подлюка такая, кровиночку мою попортить вздумал, – причитала госпожа Вьер, наблюдая представление снизу, из первых рядов собравшихся зевак, к которым периодически и обращалась. – Люди добрые, это что же такое творится? Без свадьбы и выкупа… Под шумок сразу в постель поволок!
«Люди добрые» с наслаждением следили за разворачивающейся среди белого дня трагикомедией и делали ставки: «упадет али просто кастрируют».
Сам «подлюка» притягивал взгляды прохожих обтянутым красными труселями задом, сучил волосатыми конечностями и судорожно цеплялся за конец импровизированной веревки.
Веревку связали из простыни и «чтоподрукупопало».
Видать, пылкие влюбленные так перепугались внезапно нагрянувших с проверкой родственников, что в мозгах обоих что-то перещелкнуло и помутнело. Зачем еще связывать в одну ленту простыню, штаны, рубашку и гигантского плюшевого медведя?
И ладно бы, косолапый болтался внизу этой лестницы для побега, так сказать, играя роль якоря, но нет…
Игрушечный монстр оказался в середине цепочки и эту самую цепочку беспощадно разорвал, заставив незадачливого воздыхателя голо – простите, гордо – реять в районе второго этажа.
С боевым кличем: «Ах ты, окаянный!» на нижний балкон выскочила вооруженная веником бабушка и принялась охаживать любителя хорошеньких девушек. Тот горько взвыл и, кажется, мысленно дал себе зарок больше ни-ни! В смысле, никогда не линять от подружек через балкон.
– Бабушка, не надо! – взвизгнула перепуганная Марта, перегибаясь через перила.
– Ха-ха! – гремел на всю улицу отцовский бас.
– Врежь ему! – скандировали зеваки.
– Пирожки! Горячие пирожки, – подключился невесть откуда вылезший зазывала. – С повидлом, с рисом, с мясом…
– Бежим! – скомандовал выскочивший из подъезда Кай, хватая меня за руку.
И мы рванули прочь.
К слову, это оказался промах номер два.
– Куда бежим? – деловито уточнила я, точно послушный прицеп, заворачивая за угол.
– Увидишь! – весело крикнул Кай.
Что-то в его интонации уже тогда подсказало здравому смыслу, что вот конкретно меня конечный пункт нашего путешествия в восторг не приведет. И ведь оказалось правым на все сто!
Но это что-то (допустим, интуиция) было оглушено монтировкой и присыпано мусором в соседней подворотне, едва приятель вытащил из кармана сумки большую термокружку кофе с корицей и отдал мне.
– На вот, взбодрись.
– Кай, ты святой! – радостно пискнула я.
Впрочем, как только мы дошли и намертво застряли в очереди, желающей пропихнуть свои телеса в жаркое театральное нутро, Кай был лишен нимба и задвинут в черный пантеон мелких пакостников.
– Напомни, почему я вообще согласилась?
– Потому что я чертовски обаятелен и убедителен, – сверкнул белозубой улыбкой друг.
И ведь не поспоришь.
Просто Кай… Кай относился к той редкой категории людей, которые притягивают к себе. Сложно сказать, что конкретно в них привлекало. Улыбка? Харизма? Манера говорить? Но ты всякий раз был дико рад видеть такого человека.
Магия?
Однозначно!
Наша с Каем дружба началась со школьной скамьи. Буквально.
Кай Вьер родился в семье, где уже орали, хныкали и таскали друг друга за космы и хвосты восемь его старших сестер, и вырос невероятно деятельным и общительным юношей с ярко-зелеными глазами.
Ах да, еще Кай был ракшасом.
Лет пять назад, еще до того, как общество внезапно пересмотрело свое отношение к этой расе, гибкий черный хвост и острые ушки приятеля вызывали только издевки, тычки и драки.
В тот памятный для нашей дружбы вечер какие-то отморозки примотали хилого одноклассника к скамейке клейкой лентой. И куковать бы Каю до прихода сторожей, но тут на помощь подоспела зачитавшаяся после занятий Фелисити Локвуд.
Вооружённая гневом и маникюрными ножничками, я отодрала ракшаса от лавки и еще громко оплакивала кисточку на хвосте, облитую зелёнкой.
Вы, кстати, в курсе, что ракшасы крайне ревностно относятся к своим хвостам и крайне пакостно мстят неприятелям? Так вот, я вам ничего не говорила.
– «Облака в кетчупе»? – прочитала я название на афише и повернулась к приятелю. – Чего нужно хлебнуть, чтобы наречь спектакль про драконов подобным образом?!
– Да что ты понимаешь в постановках! – делано возмутился Кай.
– А ты?
У приятеля был заготовлен какой-то высокопарный ответ, который он просто не успел озвучить. Дородная дама в чем-то, напоминающем плащ-палатку, с негодующим бульканьем повалилась на хилого ракшаса.
– Простите, – пролепетала театралка неожиданно писклявым голоском, – меня кто-то толкнул.
И я даже видела, кто: через толпу с уверенностью ледокола шел мужчина в пальто и шляпе, оставляя после себя приглушенный запах парфюма и зарождающегося скандала.
– Нет, я так не играю! – буркнул Кай, тоже углядев наглеца, и обвил мою талию хвостом.
Без подтекста, не переживайте. Это вообще был тактический ход, чтобы не потерять меня в толкучке, потому что дальше ракшас двинулся на прорыв.
– Простите, я только спросить, остались ли в кассе билеты!.. – без разбора врал Кай, пробираясь через столпотворение на входе. – Пропустите, девушке стало плохо… Большая просьба разойтись и пропустить актера…
Проклинаемые в спину, мы с трудом протолкались среди театралов, скинули верхние вещи – куртку и плащ – и приготовились ко второму раунду битвы, потому что – что? Потому что если весь мир театр, то все стоят и громко матерятся в очереди в гардеробную!
Точнее, морально приготовилась к подвигу я одна. Кай чихать хотел на приличия и правила.
Решительно выхватив у меня плащ, ракшас шустро метнулся в самую гущу. Бытовало мнение, что нет никого более целеустремленного, чем вампир в поисках крови. Но я так скажу: «Ребята, вы просто не встречали Кая!»
Через пару минут довольный ракшас деловито вручил мне заветный номерок и только тут понял, что видит меня без плащика.
– Лисичка, у меня к тебе два вопроса. Один ещё ничего, а второй так вообще дурацкий. Зачем ты таскаешь в сумке кактус?
– Без комментариев.
– Ладно, тогда самое время для дурацкого вопроса, – ракшас склонился к моему уху и заговорщическим шепотом, с придыханием и паузами начал:
– Не хочу ставить тебя в неловкое положение, но… Фелисити, на тебе платье, и оно… как бы потактичнее…
– Не подбирай слова, оно ужасно, – сжалилась я.
Ночевать пришлось у деда на диване в гостиной, сменной одежды для меня там не водилось уже больше двух лет, поэтому утром я натянула алое безобразие, в котором сбегала из городского участка под видом Джулии Белл, поверенной обворованного богача.
– Что ты! Платье-то как раз улет, – воскликнул ракшас и продолжил мысль, – просто ты в нем ужасна.
– О, спасибо, дружище, – скривилась я. – Твой комплимент сделал этот незабываемый день еще более ярким.
– Обращайся, – просиял этот душка с хвостиком, подставляя локоть, – я всегда готов поддержать лучшего друга!
Мы двинулись в сторону зрительного зала. В толпе я заметила того самого чудака в шляпе – точнее, уловила запах его одеколона. Даже головой завертела, высматривая приметную шляпу, но не преуспела. Скорее всего, театрал с ужасными манерами уже разделся и слился с пестрой толпой.
Никогда не понимала, для чего так наряжаться ради обычного похода в публичное место, пусть даже и театр.
Нет, выгулять платье или сверкнуть декольте среди зимы – это одно. Но бархатное платье, трехуровневая прическа и тяжелый гарнитур, доставшийся по наследству, – совсем другое.
Рука Кая легла поверх моей, цепляющейся за его локоть, возвращая мое внимание к своей персоне.
– А теперь ты скажешь, что у тебя стряслось? И учти: промямлишь что-то в духе «ничего страшного, Кай, не обращай внимания на мои мешки под глазами», и я отправлю тебя на курсы переподготовки лучших друзей.
– Ладно, – пожала я плечами, – ты сам нарвался на откровения… Кай, ты же в курсе, что Звездная Элита перестроила улицу Великих Домов в столице? Так вот, кто-то из нашей верхушки решил повторить сей славный подвиг: снести и заново отстроить всю улицу. Всем жильцам и владельцам лавочек пришло уведомление о реконструкции и выселении.
– Выселяли, естественно, на какой-то пустырь вне городской черты? – мигом сориентировался в проблеме Кай.
– Естественно, – кивнула. – Мой дед подбил жителей написать коллективную жалобу и оспорить решение властей. И даже выиграл предварительное слушание, из-за чего местным шишкам пришлось отложить проект на пару месяцев до окончательного решения суда. И вот тогда-то они подставили меня…
И я коротко пересказала Каю о краже медальона, Габриэле и своем позоре в участке. Приятель слушал и все больше хмурился, но под конец моего монолога его лицо вновь просветлело.
– Так это же хорошо!
– Не вижу причин для радости, – честно отозвалась я, нервно оглядываясь по сторонам.
Судя по телодвижениям заядлых театралов, представление начнется с минуты на минуту, а мы с Каем все еще торчим перед входом в зал. Вон, даже контролер на входе подозрительно коситься стал.
– А я вижу целых два: с тобой случилось настоящее приключение, от которого никто не пострадал, даже твоя девственность, а кроме того… впереди тебя ждут два замечательных часа спектакля «Облака в кетчупе».
Предки, как можно быть таким оптимистом?
– А почему здесь так сильно пахнет стариками? – шепотом полюбопытствовала я, присаживаясь на свое место.
На меня с возмущением оглянулись обитатели соседних кресел и зрители с передних рядов. Кай вымученно улыбнулся и дернул меня за рукав алого платья.
– Так, Лисичка, запоминай основные правила театра, – менторским тоном начал он. – Правило первое: зрители поддерживают глубокую, прочувствованную моментом тишину. Временами выстраданную, но не суть… Правило второе: зевать в театре неприлично. Если очень приспичит, то прикройся либретто.
– Либретто? – нахмурилась я.
– Это программка, бестолочь, – со вздохом пояснил учитель, кидая на мои колени книжицу с изображением купающегося в кетчупе небесного дракона. – Третье: все комментарии копи в себе до антракта или окончания спектакля. Правило четвертое: не сорить, не кричать, конфеты не жрать…
Я, уже запустившая было руку в карман за спрятанным там леденцом, приосанилась и возмущенно выпалила:
– За кого ты меня принимаешь, Кай? Я взрослая девушка с глубоким внутренним миром. И в состоянии просидеть до конца спектакля, не впадая при этом в летаргический сон. Без неуместных комментариев и сладкого чавканья конфетами!
Кай хмыкнул, одновременно с этим зрительный зал погрузился в томный полумрак, а на сцене началось первое шевеление. Я проследила за полетом небесного дракона из картона и палок скептическим взглядом и широко зевнула. Раз… Другой…
И уже через пятнадцать минут представления «взрослая девушка с глубоким внутренним миром» беззаботно спала на плече друга.
Глава шестая. Мастер Масок
Со слов Кая, который стал очевидцем очередного конфуза от неповторимой Фелисити Локвуд, я тихо-мирно продрыхла всю первую часть представления.
Актеры носились среди декораций и с помощью возвышенных реплик, странных танцев и чудовищной пантомимы рассказывали зрителям историю зарождения чувств парочки влюбленных. Юную принцессу играла сорокалетняя тетка уже с характерной для возраста хрипотцой, а мальчик-красавчик, выбранный на роль главного героя, картавил и постоянно спотыкался о бутафорскую шпагу, прикрепленную на поясе.
Будем считать, что ничего особо ценного я не упустила.
Но во время второй части, где картонный дракон изволил похищать сорокалетнюю принцессу, я вдруг резко вскочила и заорала на весь зал:
– Город засыпает, просыпается мафия!!!
Но это все со слов Кая, потому что я такого не помню. А раз не помню, значит, не было!
Не было, и точка.
Кто голосил, как сумасшедшая? Я голосила, как сумасшедшая?
Нет-нет, вы что-то путаете. Я так… всего-то тихохонько вскрикнула. Кто ж знал, что в зале такая чудесная акустика, а у зрителей тонкий слух?
Что говорите? Трубач поперхнулся от неожиданности и чуть кони не двинул прям тут же? Так это не я. Это все нервы!
Главный герой слова забыл? А ко мне-то какие претензии? Репетировать больше надо! На худой конец, пнуть суфлера: чего это он там прохлаждается.
Кто подорвался со своего места, как ужаленная?
Читать бесплатно другие книги:
