Навстречу мечте Кларк Люси
– Лично я за север. Интересно посмотреть, большие ли там волны.
Шелл, сидевшая ближе всех к Аарону, проголосовала следующей:
– Извини, но я выбираю юг. Лучше займусь подводным плаванием, чем буду гоняться за волнами.
Генрих поддержал Шелл, а Денни и Жозеф согласились с Аароном. Остались только Лана и Китти.
– Север или юг? – спросил Аарон.
Лана была рада, что их мнением тоже поинтересовались. То, что Аарон ввел такую честную, демократическую систему, было достойно уважения, ведь как капитан он был вправе принимать решения самостоятельно.
– Оба варианта звучат отлично, но я хотела бы еще поплавать под водой, так что выбираю юг, – ответила Лана.
Китти поддержала ее, и решение было принято.
Когда все стали подниматься из-за стола, Денни сказал Аарону:
– Тебе не кажется, что нам так и не удастся превратить это плавание в заезд по лучшим местам для серфинга?
– Невезуха, – хлопнул Аарон его по плечу.
Проголосовав, Лана и Китти отправились готовить ужин – жарить моллюсков, которых днем набрал Денни. Они разложили еду по пластиковым тарелкам и поднялись с ними на палубу. Из-за легкого ветерка по залитой лунным светом бухте шла рябь. Сидя спиной к страховочному тросу, Лана рассматривала темные очертания изогнутого берега острова Топо. Судя по карте, шириной он всего в полкилометра, зато известен невероятными горными породами и скалами. Скорей бы утро, чтобы можно было исследовать остров.
После ужина Шелл и Генрих занялись мытьем посуды – сначала сполоснули в большом ведре с морской водой, затем отнесли вниз и домыли в чистой. Аарон не позволял тратить лишнюю воду: три минуты в душе считались роскошью, а для мытья тарелок воду наливали в емкость на самое дно. Бак они пополняли при первой же возможности, но в отдаленных уголках найти чистую воду было нелегко. Иногда собирали дождевую, а на крайний случай имелся опреснитель, хотя насос работал шумно и потреблял много энергии, да и вода в итоге получалась безвкусной.
Генрих поднялся на палубу с бутылкой рома и бокалами на подносе. Яхта дремала, стоя на якоре, а члены команды, как это часто бывало поздними вечерами, болтали, пили и смеялись. Лана сидела чуть поодаль от остальных и смотрела на небо, густо-черное и усыпанное звездами. Теплый бриз, соленый, с земляным запахом, рассыпал ее волосы по плечам. Откуда-то с берега доносился стрекот сверчков.
Раздался хохот; все собрались вокруг Китти, а та рассказывала историю, приключившуюся с ней на последнем сыгранном спектакле.
– Тогда-то, – Китти выдержала театральную паузу, – я и поняла, что на нем ничего нет. Он. Совершенно. Голый!
Шелл хлопнула в ладоши, Генрих рассмеялся.
Денни потянулся через стол за бутылкой рома, налил тем, кто сидел рядом. Затем встал и подошел к Лане.
– Будешь еще?
– Спасибо. – Она подала стакан.
Денни наполнил его и присел, оперевшись на поручень.
– Это хоть когда-нибудь надоедает? Прелесть всего этого? – спросила Лана.
Задумавшись, он сделал глоток.
– Ощущение новизны, может, слегка и стирается – ну, бурные эмоции от того, что ты первый раз бросаешь якорь, первый раз идешь купаться ночью, первый раз оказываешься среди океана и не видишь землю. Но прелесть, нет, прелесть никуда не девается.
Довольная его ответом, Лана кивнула. Каково это – оказаться так далеко от берега, что не видно земли?
– Долго вы с Китти думаете здесь пробыть? – спросил Денни.
«Лазурная» направлялась в залив Бей-оф-Айлендс, в свой порт регистрации в Новой Зеландии – из-за сезона ураганов Аарон хотел добраться туда к ноябрю, самое позднее к декабрю. Примерный маршрут пролегал к востоку от Филиппин в сторону Палау, оттуда на юго-восток к Папуа – Новой Гвинее, Фиджи и, наконец, Новой Зеландии. Точно сказать было нельзя, все зависело от погоды. Лана с удовольствием осталась бы на яхте до конца путешествия, которое заняло бы месяцев восемь, однако денег оставалось только месяца на три, и то если экономить.
– Наверное, насколько хватит средств.
Денни кивнул.
На носу яхты что-то мигнуло – Жозеф закурил сигарету. Почти все вечера он сидел поодаль от остальных и писал что-то в кожаной записной книжке, которую носил в кармане рубашки. Хотя Лане очень нравилось на яхте, она понимала его потребность побыть одному: уединиться здесь было негде, каюты приходилось делить с другими, обедали все вместе, работали тоже вместе, совместно проводили вечера. От носа до кормы двадцать шагов – вот и вся яхта.
– А Жозеф, как он сюда попал? – спросила она у Денни.
– Мы подобрали его на одном далеком островке пять или шесть недель назад – накануне Рождества. Туристов там обычно немного, и мы встали на якорь в уединенной бухточке. На пляже между деревьями был натянут брезент, вроде рыбацкого укрытия. Под ним мы и нашли Жозефа. Он спал под открытым небом – такой тощий, как будто нормально не ел уже несколько дней. Я позвал его на яхту, накормил. Потом он спросил, можно ли ему плыть с нами. Мы проголосовали – и вот он здесь.
– Что же он делал там, на острове?
– Мы сначала подумали, что он бездомный, но деньги у него есть – кажется, получил наследство. – Пожав плечами, Денни добавил: – Может, ему просто хотелось побыть одному или найти местечко вдали от толп туристов, кто знает.
Свет от налобного фонарика Жозефа скользил по записной книжке.
– Наверное, у каждого своя история.
– А какая у тебя, Лана? – с улыбкой спросил Денни.
– У меня?
Он кивнул.
– Покрутила глобус, выбрала наобум страну и в итоге очутилась здесь. Отдала свою жизнь на волю случая. Почему?
Вспомнился отец – как он стоит, ссутулившись, в дверном проеме. Лана покачала головой, стараясь выбросить эти мысли.
– А почему нет? – сразу ощетинившись, ответила она.
Денни долго молча смотрел на нее, затем с улыбкой сказал:
– Тогда я, наверное, должен благодарить его величество Случай – ведь если бы не твой глобус и не тот петух-самоубийца в Нораппи, мы никогда бы не встретились.
Лана взглянула на Денни: он улыбался, и у нее раскраснелись щеки. Денни сделал еще глоток и, опуская стакан, положил руку рядом с ее рукой. Лана чувствовала, как соприкасается их кожа, и от этого внутри все запылало.
Послышался всплеск, затем чей-то смех. Лана выглянула за борт: Шелл держалась в воде на одном месте, светлые волосы прилипли ко лбу.
– Кто со мной?
Лана сняла платье, подтянула купальник и нырнула.
Ей безумно нравилось мгновение перед тем, как оказываешься в воде – когда целенаправленно летишь вниз, волосы сдувает за спину, а тело распрямляется.
Она прошла сквозь поверхность воды, и море окутало ее, наполняя уши мелодией пузырьков. Лана не дергала ногами, не двигалась, просто опускалась все глубже и глубже.
В какой-то момент зависла на месте, и тогда море начало поднимать ее назад к поверхности, к воздуху, к ночи.
Послышались голоса – остальные тоже уже были в воде. На палубе оставалась только Китти.
– Лана? – позвала она, расхаживая в купальнике туда-сюда по носу яхты. – Как тебе?
– Замечательно. Я подплыву к корме, прыгнешь оттуда.
Движения Ланы были ровными и легкими, она наслаждалась очарованием ночного моря, чувствуя, как вода скользит по коже. Став частью команды, они плавали каждый день, и мышцы окрепли. Лана доплыла до кормы, где, обхватив себя за талию, стояла Китти.
– Давай на мой счет, – сказала Лана.
– Хорошо.
– Раз, два, три… три с половиной… четыре…
Полетели брызги, и Китти тоже оказалась в воде – смеясь, визжа и откашливаясь. Она всегда побаивалась воды и теперь, бешено шлепая руками, подплыла к Лане и обняла ее за шею, стараясь отдышаться.
– Там под нами водоросли и все такое? – прошептала Китти, моргая, – в глаза попала соленая вода.
– Нет, вода чистая, – ответила Лана. – Отплывем подальше?
– Только не очень.
Поплыли медленно, Китти – брассом, держа подбородок над водой, Лана – стараясь плыть вровень с подругой. Вблизи от яхты они остановились.
Отсюда «Лазурная» выглядела еще красивее, ее мерцающие огни отражались в море. Ветра почти не было, и подруги лежали в воде на спине, глядя на звезды. Из укромных уголков острова доносились крики птиц.
– Просто невероятно. – Китти взяла Лану за руку. Сжав ладони, они покачивались на спине, волосы разметались вокруг лица. Послышались легкий плеск и голоса – остальные плыли в их сторону.
– Кто-нибудь проверил трап? – спросил Генрих.
– Не-а, – ответила Шелл.
– И я нет, – отозвался Денни.
– Нет, – сказал Жозеф.
– Вы что, серьезно? – вступил Аарон. – Никто не спустил трап?
– Что такое? – Китти поднялась со спины. – В чем дело?
– Ты слышала историю про пару, которая отправилась купаться в штиль? – ответил вопросом на вопрос Генрих.
– Какую еще пару? – Китти покачала головой.
– Они были вдвоем на яхте и решили пойти поплавать – стоял такой же штиль, как сейчас. Прыгнули в воду, поплескались, охладились. Когда почувствовали, что устали, поплыли назад к яхте – и тут поняли, что забыли сбросить трап. Вернуться на яхту они не смогли.
– Должен же быть какой-то способ, – сказала Китти.
– Ни трапа, ни опор для ног, зацепиться не за что – лишь гладкий и блестящий корпус яхты.
– Но они ведь сумели забраться обратно?
В ответ на вопрос Китти Аарон покачал головой.
– Через полтора месяца яхту обнаружили пустой, а на корпусе были царапины от ногтей.
– Но… у нас спущен трап? Кто-то должен был его сбросить. – В голосе Китти прозвучала паника.
– Кит, ты прыгала с платформы для купания, – спокойно сказала Лана. – Она низкая, на нее легко забраться. Нас просто подначивают.
Генрих и Аарон рассмеялись.
– Засранцы! – Китти забрызгала их водой.
– Отвлекаем вас от мыслей об акулах и морских змеях, – серьезным тоном отозвался Аарон.
Китти усмехнулась.
– Я плыву назад.
Остальные двинулись вслед за ней, но Лана сказала, что догонит – захотелось ненадолго остаться одной. Она легла на спину, легкая, свободная. Казалось, что все возможно, что они с Китти являются частью чего-то прекрасного и рискованного и прежняя жизнь в Англии с этим не сравнится. Поддерживаемая морем, Лана закрыла глаза. Голоса друзей отдалялись.
Вдруг в неподвижных водах что-то переменилось, почувствовалось какое-то колебание. Будто чья-то рука коснулась ее кожи, провела вниз по спине и бедрам. От удивления Лана дернулась. Сейчас кто-то из ребят выплывет на поверхность и рассмеется. Прошло тридцать секунд… минута… Никого не было.
Лана развернулась, посмотрела вокруг. По шее поползли мурашки. Похоже, остальные уже добрались до кормы и теперь забирались на борт, хотя издалека не разглядишь, все ли они там, у яхты.
Неужели ей почудилось? Реши кто-нибудь из команды подурачиться, то схватил бы ее за ногу, как будто акула, а это было легкое, едва ощутимое касание, словно угорь скользнул у ее спины.
Лана быстро поплыла в сторону яхты и вскарабкалась на корму, в спешке ободрав ногу о край платформы из металла.
Китти принесла полотенце и, увидев Лану, завернулась в него вместе с подругой, прижавшись к ее дрожащему телу.
– Кит, – прошептала Лана, – никто сейчас не подплывал ко мне?
– Нет, а что?
– Почудилось… как будто кто-то коснулся моей спины под водой.
Лана обернулась: Шелл, Генрих, Денни, Аарон и Жозеф – все на борту, обсыхают. Мог ли кто-то из них вернуться на яхту быстрее ее?
Она взглянула на темное море – зловеще безмолвное, гладкое, как стекло.
Глава 6. Тогда
– Не у всех тут такие длиннющие ноги! – крикнула Китти.
Лана замерла, глянула через плечо на подругу – та стояла босая на валуне, скрестив руки на груди. Щеки у нее порозовели, на лбу выступил пот.
– Протянуть тебе ногу помощи?
– Нет уж, не надо!
Лана усмехнулась. Пыхтя и ругаясь себе под нос, Китти полезла вверх по скале.
Последнюю часть пути они преодолели вместе, наконец нагнали остальных и теперь стояли на верхушке горы, где за широким выступом, прямо над водой, виднелся обрыв. Дул теплый бриз, принося с собой меловой запах гор.
– Пожалуй, надо опробовать этот трамплин. – Денни подошел к краю и глянул вниз: двенадцатиметровый обрыв выходил на голубую лагуну, где перед этим он плавал с маской и трубкой, чтобы проверить глубину.
Денни снял футболку и затянул шнурок на шортах. Тело у него было стройное и загорелое. Разглядывая крепкие мышцы, Лана представляла, как бы она нарисовала его, где добавила бы теней, где штрихов. Казалось, энергия в нем так и кипела: каждое утро Денни плавал перед завтраком, а если Лана еще до рассвета заходила в салон за стаканом воды, то заставала его за столом, с ноутбуком и кружкой кофе – Денни работал над переводом.
Он потянул шею, размял ноги.
– Давай уже! – крикнул Аарон.
Денни немного отошел назад и, разбежавшись, прыгнул с обрыва. Лана ожидала невероятного зрелища, но он просто прижал колени к груди, сгруппировался и вошел в воду с оглушительным всплеском. Через пару секунд Денни появился на поверхности под радостные крики друзей.
Щелкнула зажигалка. Лана обернулась и увидела Жозефа – улыбаясь, тот прикуривал самокрутку.
– Сделай и мне, Джо-Джо, – попросила Китти.
– Я думала, ты куришь, только когда пьешь, – удивилась Лана.
– А ты уверена, что я не пила? – подмигнула ей подруга.
Жозеф передал Китти свою, зажженную.
– Спасибо, милый.
Весь день они провели на вершине утеса, где дул прохладный ветерок. Прыжки в воду становились все более смелыми: Денни и Генрих выпендривались друг перед другом, делая кульбиты, неуклюжие сальто и прыгая ласточкой.
Лана заметила, что Генрих любит соперничать – забираясь обратно на обрыв после удачного прыжка, он явно ждал похвалы. Шелл подтрунивала над ним, говорила, что снимает с Генриха очки за согнутые ноги во время погружения. Пока ее лицо не расплывалось в улыбке, он выглядел по-настоящему расстроенным.
Когда Лане стало слишком жарко, она тоже прыгнула с обрыва. Едва ноги оторвались от скалы, как в кровь хлынул адреналин. Вода вспенилась белым, в нос и рот залилась соленая вода, и Лана вынырнула, откашливаясь и смеясь.
Настало время обеда, Шелл сплавала на лодке к яхте и вернулась с огромным пакетом бутербродов, фруктов, привезла холодную воду для питья. В море не было видно ни одного судна, и, если не считать пролетевшего над головами самолета, они были совершенно одни.
Солнце пошло к закату, и все понемногу стали перебираться на яхту, на утесе остались только Жозеф, Аарон и Лана. Жозеф подошел к обрыву, взглянул вниз. Футболку ветром прижало к его телу, и Лана впервые заметила, какой он худой. Лопатки торчали, проступал позвоночник.
– Прыгнешь? – спросил стоявший позади него Аарон.
Не отрывая взгляда от воды, Жозеф пожал плечами.
– Неужели не попробуешь? – Вид у Аарона был хитрый.
Жозеф повернулся к Аарону, встав спиной к обрыву, не спеша затянулся, выпустил дым вверх, бросил окурок и растоптал голой пяткой. Аккуратно положил очки на землю и сделал шаг назад так, что оказался ровно на краю утеса.
– Осторожнее, – сказала Лана.
Жозеф согнулся и резким движением выпрыгнул вверх и назад, прогибаясь всем телом. Он будто скользил сквозь перевернутый мир, расставив руки в стороны. Ветер поднял футболку, обнажив бледный живот. Ближе к воде Жозеф изящно свел руки вместе и пронзил голубую поверхность.
Вода вспенилась белыми пузырьками, а потом он вынырнул на поверхность. Лана от удивления раскрыла рот.
– Да-а-а! – завопил Денни, и его крик эхом отразился от скал. Те, кто был с ним в лагуне, радостно подхватили вопль.
Жозеф какое-то время держался на воде, широко улыбаясь, потом развернулся и спокойно поплыл к яхте.
– Ни хрена себе, – покачал головой Аарон. – Мне это не привиделось?
– Нет, – ухмыльнулась Лана.
Аарон молча подошел к краю и прыгнул, широко расставив руки. На мгновение показалось, что он как будто замер в воздухе, отдавая себя небу. Оказавшись в море, он не вынырнул на поверхность, а сразу поплыл дальше в сторону яхты – очертания темного тела были видны сквозь прозрачную воду.
Лана подняла очки Жозефа и собрала свои вещи. Перед тем как спуститься с утеса, она подошла к краю и посмотрела, как вся команда направляется к яхте – и Жозеф плывет посередине.
Стоя у обрыва, Лана вдруг почувствовала, что эти золотые деньки не могут длиться вечно. Очень захотелось нажать на паузу, остановить жизнь на этом моменте и крепко держаться за него.
Позже команда собралась в кубрике, в помещении мерцали свечи. По заливу расходились небольшие волны, качающие яхту. Выдался редкий, почти идеальный вечер, когда беседа легко переходила от одной темы к другой, а над темными водами разносился смех.
Жозеф снова сидел в одиночестве на носу яхты и писал что-то в записной книжке, подсвечивая себе налобным фонариком. Лана взяла свою бутылку пива и подошла к нему.
– Можно присоединиться?
Он обернулся, и луч от фонарика скользнул по ее лицу. Она сощурилась, прикрыла глаза рукой.
– Конечно. – Жозеф выключил фонарь, закрыл записную книжку и убрал ее в нагрудный карман рубашки.
– Впечатляющий был прыжок. – Лана присела рядом. – Где ты так научился?
– В Париже. Давным-давно занимался прыжками в воду, прыгал с вышки.
– А сейчас занимаешься?
– Нет. Сейчас нет.
Они сидели молча, сюда доносился шум голосов и смех остальных. Лану не беспокоило отсутствие слов, дома она к этому привыкла.
Что-то притягивало Лану к Жозефу – может, она чувствовала его отстраненность от остальной команды, знала, каково это – быть изгоем. Если бы не Китти, ее подростковые годы прошли бы в полном одиночестве.
В тусклом свете луны верхушки волн отсвечивали серебристым. Помолчав еще немного, Лана спросила:
– Можно поинтересоваться, что ты там пишешь?
Задумавшись, Жозеф ответил:
– Стихи.
– Стихи о том, что видишь, или о том, что чувствуешь?
Теперь он внимательно посмотрел на Лану.
– Хороший вопрос.
Жозеф достал из кармана шорт баночку табака и сигаретную бумагу. Проворными движениями длинных пальцев ровно завернул табак.
– Я пишу о том, что чувствую. – Лана кивнула. – А тебя я иногда вижу с блокнотом. Рисуешь?
– Да. В основном делаю наброски. Тут столько всего хочется нарисовать.
Жозеф закурил и медленно затянулся.
– Значит, тебе нравится на яхте?
– Еще как. Нам повезло.
– В путешествии по морю чувствуется свобода, да? – Жозеф затянулся и протянул ей самокрутку. Хотя после университета Лана бросила курить, порой она не отказывалась.
– Спасибо. – Она сделала затяжку, в голову приятно ударил никотин.
– Кого бросила дома? – спросил Жозеф.
Возвращая самокрутку, Лана ответила:
– Только отца.
Лана представила его: сидит в своем кресле с газетой, разгадывает кроссворд, на нем потертые зеленые брюки и мятая рубашка. Удивительно: подумав о том, как одинока и однообразна жизнь отца, она почувствовала жалость. Его хоть кто-нибудь навещает?
– А ты?
Жозеф засмеялся, но в его смехе Лана уловила странные, грустные нотки.
– У меня никого нет.
– А родные?
– Никого.
– Совсем никого?
Он резко покачал головой.
– Мама и папа умерли. Год назад.
– Ох, прости. Могу я спросить, что случилось?
В лунном свете было заметно, как Жозеф помрачнел.
– Они погибли в пожаре.
– Мне жаль, – искренне посочувствовала Лана. Денни ведь рассказывал, что они подобрали Жозефа на безлюдном филиппинском пляже, где он спал под открытым небом. Он, наверное, с ума сходил от горя. – Поэтому ты и уехал из Франции? И приехал сюда?
Жозеф медленно кивнул, не отрывая взгляд от моря.
– У меня были кое-какие сбережения, так что я мог отправиться куда угодно. Иногда лучше уехать, правда?
– Правда, – согласилась Лана.
Она отправилась спать в полночь: разделась до белья, но на верхней койке все равно изнывала от духоты, кожа была липкой от солнцезащитного крема и соли. Вот бы между койкой и потолком было побольше места, чтобы сесть и выпрямиться. Иллюминатор открывался всего на пару сантиметров, свежий воздух почти не проникал внутрь. По ложбинке на груди скатилась капля пота.
Тихий плеск волн о борт яхты никак не мог успокоить мысли, они все возвращались к отцу. С тех пор, как Лана оказалась на «Лазурной», жизнь стала такой насыщенной, что она часами не думала о нем, хотя ночью часто перебирала в голове детские воспоминания, пытаясь найти трещины, сквозь которые виднелась ложь.
Лана просунула руку сквозь узкую щель иллюминатора – не прохладнее ли снаружи? Нет. Она вздохнула.
Китти с нижней койки прошептала:
– Не спишь?
– По-моему, у меня внутри все плавится, – ответила Лана.
– Ты хотя бы не обгорела. – На вершине утеса Китти утверждала, что кожа у нее уже достаточно темная и ей не нужен крем от солнца.
Лана перевернулась на живот и свесила голову вниз. Китти поднялась на локтях. Лана присмотрелась и разглядела в темноте очертания подруги.
– Кит, помнишь, как я ужасно хотела в Грецию?
– Конечно. Целый семестр брала с собой на обед только хлебные лепешки с сыром фета и оливками.
До переезда в Англию мать Ланы жила в Афинах, на окраине города. О ней у Ланы сохранились лишь обрывки воспоминаний, вроде наполнявшего кухню запаха жареных баклажанов и оливкового масла и угловатых черт лица, на фоне которых особо выделялись пухлые губы.
– Папа все говорил, что мы не можем позволить себе поездку или что он не может взять отпуск. – Лана покачала головой. – Очередная ложь. Я вспоминаю все эти мелочи, сотни деталей, которые оказались полной брехней. Все мое чертово детство – сплошной обман!
– Не говори так. – Китти выпрямилась, насколько позволяло расстояние между койками. – Твой отец тебя любит. Да, он облажался, но у него были на то причины. Он пытался тебя защитить.
Лане хотелось, чтобы Китти разделила ее гнев. Раны еще не затянулись, боль была слишком сильна, чтобы позволить Китти смотреть на произошедшее с точки зрения отца Ланы. Вздохнув, она сказала:
– Пойду, что ли, поплаваю.
– Сейчас?
– Да.
Лана слезла с койки; та прогнулась и скрипнула. Сняла купальник с крючка на двери – еще не высох.
– Ты правда пойдешь плавать?
– Буду держаться поближе к яхте.
– Там же темно.