Дневник фельдшера скорой помощи Березин Дмитрий

Эпилептические припадки

Сами эпиприступы весьма страшно выглядят для неподготовленной публики. Ну в самом деле мало приятного, когда на фоне относительного здоровья, человек внезапно теряет сознание, падает, может присутствовать дикий крик, рык, мычание (судороги дыхательной мускулатуры грудной клетки и спазм голосовой щели), судороги конечностей, прикус языка (не всегда), пена изо рта, иногда кровавая. А также, из-за недостатка кислорода, человек синеет и кажется, что он вот-вот умрет. Действительно жуткое зрелище.

Повод к вызову: «без сознания, судороги…»

Вечер, зима, промозглость. Обычная квартира-хрущевка. Когда мы зашли, то нашему взору предстала следующая картина: на полу в зале «лицом к потолку» лежит мужчина, руки и ноги которого со всей силой прижимают к полу четверо других мужчин. Все молодые крепкие кавказцы.

«Прижимаемый» периодически поднимает голову и произносит что-то на своем языке «прижимающим», они ему весьма резко что-то отвечают. Из обрывков фраз начинаю понимать, что у мужика был эпиприступ (впервые или нет, неизвестно). Его близкие подхватили и зафиксировали (все правильно сделали). Но пока мы ехали, приступ закончился, и больной уже настолько пришел в себя, что просит его отпустить. А вот «прижимающие» думали, что приступ продолжается и попытки больного «встать и пойти» считали за его неадекватное поведение. Кое-как удалось их убедить отпустить больного… Как только они его отпустили, больной бросился на них с грозными ругательствами и кулаками. Те снова его прижали… Кричат мне: «Сделайте что-нибудь, что Вы стоите?!».

Выглядело забавно. Несколько минут «переговоров» все-таки примирили «враждующие стороны», но злобные взгляды и возгласы продолжались. Только после всего вышеизложенного мне удалось приступить к обследованию и опросу больного. Сделали магнезию по вене и, если честно, то не помню: увёз ли я его в стационар или нет.

Случай второй.

Приехали на вызов по поводу головной боли. По факту – плохо после запоя. Самая подозрительная и ненадежная категория пациентов, так как на фоне алкогольного опьянения или интоксикации, можно просмотреть какую-то более серьезную патологию (призываю всех более внимательно относиться к «похмельным состояниям», особенно после длительных запоев – очень много смертей при подобных явлениях). Опросили, осмотрели, «протянули плёнку» (сняли ЭКГ – прим.), дали таблетку от повышенного «давления». Усадили на диван. Сижу, не спеша заполняю карту вызова, опрашиваю больного (ФИО, возраст, прописка и т.д.). Он отвечает адекватно, затем слышу резкое и громкое: «МУ-У-УУ-УЭЭ-ЭЭЭ-Э – …". Поднимаю глаза одновременно с руками и подхватываю уже выгибающегося больного подмышки, аккуратно укладывая на диван. Приступ продолжался недолго (15—20 секунд). Укололи магнезией, предложили госпитализацию, отвезли в приемный покой.

Эпистатус – затянувшийся эпиприступ (от нескольких минут до нескольких дней, вплоть до летального исхода). Очень плохое состояние. Обязательна госпитализация в специализированный стационар (реанимацию).

Свидетелем этого случая мне пришлось быть еще на заре моей медицинской деятельности. Тоже связана с запоем.

В возрасте 22-х лет мне пришлось заведовать участковой больницей в селе. Прибежали в кабинет приема родственники одного запойного, наперебой кричат, шумят, просят помочь. Со слов, около 20 минут назад Валерка упал, потерял сознание и дергается. В сознание не приходит, водой поливали, по щекам хлопали, нашатырь дышать давали.

На месте действительно обнаруживаю больного в судорогах, кое-как закрепляем его руку, внутривенно магнезия – судороги продолжаются, сибазон – судороги не проходят. Плохо дело, везем в районную больницу за 35 километров на мотоцикле Иж Юпитер-4, где вместо коляски щит из досок для перевозки сена.

На протяжении всей дороги судороги не прекращались. Ладно хоть «давление держал». По приезду в район, его сразу в реанимацию, и только после внутривенного ГОМКа (гамма-оксимасляная кислота, она же оксибутират натрия, она же по-наркомански «бутират») судороги прекратились. Через три дня больной сбежал из отделения. А через полгода зимой, он, переезжая на тракторе озеро по льду, провалился под лед и утонул. Судьба…

Что же делать, если Вы стали очевидцем эпиприступа?

1. Постарайтесь поймать (подхватить) больного, чтобы он, падая, не ударился головой или не сломал себе чего-нибудь

ВЫЗВАТЬ СКОРУЮ ПОМОЩЬ

Пока едет скорая

2. Уложите больного на бок, обязательно повернув голову в сторону – для того, чтобы пена вытекала наружу, а не в легкие.

3. Не лезьте больному в рот ничем (сделаете только хуже). Всё всегда пытаются залезть в рот ложкой, для того, чтоб разжать челюсти. Он не задохнется и язык не проглотит – сколько сталкивался с эпиприступами – ни разу не видел подобного (откуда берется такое мнение?).

4. Передать больного в руки скорой помощи.

Шаурма и соска-пустышка

Возле одного города N на Урале есть железнодорожная станция «Межозерная». Территориально эта станция относилась к вышеупомянутому городу N.

Жила там семья. Муж, жена и двое детей: шесть лет и грудничок.

Однажды в выходные они выбрались в город, погуляли по парку, покатались на каруселях-аттракционах, и покушали в парке эту злосчастную шаурму (как они мне потом признались).

Вернулись вечером домой последней маршруткой. К ночи началось.

…

02:55. Примерно после 16-го вызова за сутки.

Гудит печка в «Собольке», город пустой, мигают светофоры желтым светом, как бы удивляясь, что кто-то не спит, а катается по городу. Привычно болит голова, ломота в теле и закрыты глаза. Мысли смешались от прожитого дня, увиденного, услышанного и сделанного.

…пшшш… – зашипела рация на торпеде. – «Пять семнадцать, пять семнадцать?»

– …блииииин!.– одновременно подумали мы с водителем и вторым фельдшером, а может быть и произнесли вслух.

– 517 на приеме.

– 517 для вас еще один «вызовок». станция «Межозерная» дом семь. Отравление пищевое. Как приняли?

– Станция «Межозерная» дом семь. Отравление пищевое. – повторил я и повесил рацию.

– «Кому не спится в ночь глухую?

Водителю, фельдшеру и… пациенту»

Процитировал я знаменитый скоровский стишок.

« – Ну да», – сказал водитель дядя Сережа, – до туда 20 километров в одну сторону, плюс дорога плохая…

Я ничего не сказал. Напротив, я даже немного обрадовался далекому вызову (хоть и в машине, но можно проехаться с закрытыми глазами, а может и подремать чуток).

03:15 станция «Межозерная», дом семь.

Свет во всех окнах дома подсказывал, что нас тут ждут. Собака во дворе залаяла в закрытой будке, двор освещался лампой ДРЛ (тогда еще светодиоды только начинали свое поступление на рынок).

– Здравствуйте, что случилось? – как обычно спросил я.

Бледная, как смерть женщина, возраста примерно 30-ти лет, держала на руках ребенка 7—8 месяцев от рождения.

– Да вот… отравились, Всей семьей отравились.

– Чем?

– Наверное шаурмой…

В туалете сработал слив, а в ванной слышались звуки рвоты. Запах в квартире стоял соответствующий. Из туалета вышел отец семейства, быстро произнес: «здравствуйте», сделал страдальческое выражение лица, схватился за живот и снова скрылся в туалете. Одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять, что дело плохо.

Из ванной вышел старший сын, бледный и вялый.

Ребенок на руках матери не плакал, был бледен, щечки «запали». Судя по одежде – мальчик.

Вот такая картина предстала предо мной в течение одной минуты от момента, когда я перешагнул порог квартиры.

Именно малыш обеспокоил меня больше всех из них, потому что при пищевых отравлениях, когда присутствуют рвота, понос и повышение температуры – всегда возникает обезвоживание, и, если взрослый ещё как-то может попить хотя бы воды, то дети, особенно маленькие, целиком зависят от грамотности и поведения родителей.

– Ребенка грудью кормите?

– Нет. Искусственник. Я ему соску облизнула, по привычке…

– Ууу-ууы-ы-ы!… – В голос от услышанного взвыл я. – Ну как так-то, а?!

Когда я учился в училище, преподаватель по «Инфекции» очень часто повторял: " ВО РТУ МИКРОБОВ БОЛЬШЕ ЧЕМ В ЗАДНИЦЕ! ЗАПОМНИТЕ ЭТО РАЗ И НАВСЕГДА!»

Отец семейства, несколько раз выходил из туалета, и очень резко туда влетал через несколько минут. С матерью они чередовались и уже не стеснялись воспроизводимых ими характерных утробных звуков. У старшего сына пару раз возникали позывы рвоты.

«Мдаааа… Делааааа..» – подумал я.– Дома я их точно не оставлю.

После всех возможных опросов и обследований, которые возможны в условиях скорой медицинской помощи фельдшерской бригадой был выставлен диагноз: Пищевая токсикоинфекция. Дизентерия?

Малышу поставили капельницу. (Как же это всё-таки трудно – детям причинять боль, даже во благо. В душе прямо скрежет и комок в горле, хотя уровню цинизма работника скорой можно позавидовать. Но вот что по мне, то детям «ставить уколы» – до сих пор испытываю горе).

– Собирайтесь, поехали. – сказал я, уже набившую оскомину фразу.

– А куда?

– А в больницу. – ответил я в тон вопросу, а сам подумал: ведь они все в разные больницы подлежат госпитализации.

Ну, маму с младенцем, конечно, вместе «положат», батю во взрослую инфекцию, а вот пацана, скорее всего, одного в детскую.

Так и вышло.

Дядя Серёжа, всю жизнь проработавший водителем на скорой, от предложенного маршрута ночью по всему городу впал в депрессию, и не разговаривал ни с кем до конца смены.

Вернулись мы на подстанцию около 7 утра. И около часа я писал ещё карточки на четверых пациентов.

Вот такая вот шаурма.

Испорченный кролик и яйца

Было это в 2007 году. Лето. Жара. Только заступил на смену, получил «сумки» и Газель. Диспетчер огорошила тем, что в день я буду дежурить один (некомплект, народу не хватает), сказав, что вечером придет в помощь студент (ка) из мединститута, а днём будут лёгкие вызова давать, чтоб попроще было.

Ну ладно, что уж поделать, бывает и хуже.

Первый вызов поступил сразу же после «пересменки». Отравление пищевое. Комсомольский проспект.

Блин, район ещё не наш.

Едем.

Дверь открыл мужик 30—35 лет. Казалось, что он сделан из белой восковой свечи, да ещё и с трагическим выражением лица.

– Здравствуйте. Что случилось?

– Здравствуйте. Я работаю оператором на АЗС. Сутки через трое. Завтра у меня смена, а я понос «остановить» не могу уже третий день. (Обожаю слушать истории пациентов, которые не связаны с их здоровьем!)

– Чем отравились?

– Три дня назад пошел на смену (была пятница), взял с собой запечённого кролика. Как пришел на работу, положил его на подоконник, и как начал работать, что даже не обедал, пятница же, народ на озёра поехал… Вспомнил про кролика что только в 9 вечера. А кушать-то хочется. Когда я открыл контейнер с кроликом, то мне вроде показалось что он «с запашком», но на вкус вроде нормальный. Я его съел. Не наелся. Позвонил другу, он мне привез сырых куриных яиц. Варить мне их на работе негде, и я их сырыми выпил. Тем более я люблю сырые яйца…

Всю эту историю я слушал как журналист на Нюрнбергском процессе, где рассказывали о преступлениях против народа. Так же и я слушал с замиранием сердца о преступлениях этого человека против своего организма.

Измеряю А/Д – 80/40, пульс частый, слабый. Инфекционно-токсический шок легкой степени. Не смотря на «легкую степень» довольно-таки грозное состояние. (Как он вообще смог встать и мне дверь открыть?). При пальпации живота, прощупывался матрас кровати, на котором он лежал (шутка).

Ну что ж? Надо «капать», даже «лить» (быстро вводить внутривенно большой объем растворов), надо гормоны, надо поднимать А/Д до транспортного (90/60), и везти в инфекцию.

– Сейчас «прокапаемся» и поедем в больницу.

Мужик посмотрел на меня как на врага:

– Не поеду! Может укол какой-нибудь поставишь, или таблеток выпишешь, мне же завтра на работу!

– Тебе завтра в морг, если сегодня не в больницу. – Перешел я на «ты».

– Не поеду, давай расписку напишу…

Вот почему всегда так? Какой-нибудь пациент, не нуждающийся в госпитализации, всегда просится в больницу. А как какие-то острые состояния, особенно у мужчин, всегда категорически отказываются. Будь то острый инфаркт миокарда, желудочно-кишечное кровотечение или перелом ребер. И так всегда. Можно конечно взять расписку, прикрыть свою «пятую точку» и Бог с ним.

Но тут меня, как говорится, «понесло»:

– Во-первых, эта твоя расписка мне не нужна, потому что никакой роли она не сыграет. Уже проходили такое. Во-вторых, я уеду, а ты останешься. Вечером придёт жена, увидит тебя «тяжеленного», снова вызовет скорую. ДЛЯ ТЕБЯ… СНОВА… ВЫЗОВЕТ… СКОРУЮ! …ПОНИМАЕШЬ? Где-то МЫ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО НУЖНЫ. Может где-нибудь РЕБЕНОК УМИРАЕТ, может ДТП или пожар, где МЫ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО НУЖНЫ, а НАС там НЕТ!!!… А знаешь ПОЧЕМУ НАС ТАМ НЕТ?! – с каждым словом повышая голос говорил я.

– …?.

– Потому что МЫ, уже который раз, УГОВАРИВАЕМ очередного «кроликопожирателя» ехать в больницу. Ты что ли не видишь, что я ОДИН ПРИЕХАЛ? Тебе неинтересно, ПОЧЕМУ я ОДИН ПРИЕХАЛ? (хорошо хоть приехал. Сейчас, во время пандемии, не дождешься). Да потому что народа не хватает на скорой

Видимо «достучался» я до его обезвоженной души и мозга. Мужик замолчал, и только кивками головой соглашался на манипуляции.

«Пролил» я ему тогда в общей сложности около полутора-двух литров солей, глюкоз и ГЭКа (Гидроксиэтилкрахмал). Сложность заключалась в том, что больного, во время капельницы, «приспичивало на «белый камень по-большому». Ну не отцеплять же капельницу, в конце концов?

Тогда, не отцепляя капельницы мы подходили к туалету, он усаживался на «белый камень», прикрывал дверь, а я стоял за дверью, придерживая банку с раствором в руках. И так три раза.

Видимо, как начала появляться жидкость в организме, так и возникли позывы в туалет.

Дальше началось самое интересное.

Не отключая капельницы, мы вышли в подъезд и дошли до машины.

– Инсулин-инсулин, это 5—17. У нас «кишечная», прописка Комсомольский, куда везти? – Спросил я по рации.

– 517 «восьмерка» сегодня закрыта, везите в «семерку», она сегодня дежурная. (Это означало что ГКБ №8 закрыта, надо везти в ГКБ №7- а это дальше и по пробкам)

Время 9.30 утра. Жара. Пробки в городе.

И вот по пробкам, в жаре мы поползли в сторону «семерки».

Отъехали метров триста от дома, мужик начал ёрзать на кресле – снова «приспичило».

– Теперь крепись как хочешь. – сказал я ему.

Но мужика уже подкидывало от «давления на клапан».

– Давайте быстрее, а? А то днище выбьет, отвечаю!

– Ты видишь – пробка.

Через две-три минуты, мужик уже метался по салону, стучал в перегородку водителю и орал:

– Гониии! Срать хочууууу!!

– Врубай «дискотеку» и по «встречке» (это значит включить сирену с мигалками и двигаться по встречной полосе), а то действительно придется машину отмывать. Я не шучу. – Сказал я водителю.

Водитель, «врубил дискотеку», и мы поехали чуть-чуть побыстрее, так как пробка была в обе стороны. От этого легче бедному пациенту не становилось. Не доезжая пары километров до больницы, он проорал «СТООООЙ!» и стал снимать с себя штаны, с явным намерением опорожнить свой кишечник прямо в салоне.

– Стой, пусть на улице гадит, если уж на то пошло.

Скорая остановилась в метрах двадцати от трамвайной остановки. Мужик выскочил из машины, я следом, удерживая капельницу в руке. На остановке стояло пять-шесть человек, смотрели в нашу сторону. Скорая с открытой дверью, мигалки включены.

Пациент, быстро стянув штаны до колен, уселся прямо на обочине выделять остатки кролика. Выдохнув с облегчением, с эйфорией прикрыл глаза. Треск, воспроизводимый им, был однозначно слышен на остановке, несмотря на шум города.

Сделав свое дело, он снова забрался в машину, я, кивнув и улыбнувшись людям на остановке, залез следом. Включилась сирена, и мы поехали дальше.

Теперь представьте себя на месте человека, ждущего трамвай.

Пролетает скорая с сиреной, останавливается, из нее выскакивает мужик и доктор с капельницей, «гадят» на обочине, забираются обратно, врубают сирену и уезжают…

Хорошо хоть в 2007 году не было такого повального увлечения все снимать на телефон, и камер на дорогах не было. А то интернет бы «гремел»!

По приезду в приемник, мужика снова «приспичило», он метнулся в сторону туалета. Занято. Не долго думая, он выдергивает дверь, ломая внутренний шпингалет. На унитазе, «в позе орла» сидит другой мужик (седла на унитазе не бывает в больничных туалетах). Мой пациент, хватает сидящего за плечи, выкидывает его в коридор и блаженно усаживается на унитаз, несмотря на отсутствие седла. Терять уже нечего…

Выкинутый из туалета, в шоке натягивает на себя штаны лежа на полу.

Перенервничал я тогда. Это уже потом, вспоминая и рассказывая эту историю я смеялся, а на вызове не до смеха было.

Ну ладно. Главное, что все хорошо закончилось, и салон мыть не пришлось.

Баба Зоя

Работал я некоторое время вторым номером во врачебной бригаде. То есть помощником врача. А врачом была Зоя Дмитриевна. Врач с колоссальным медицинским стажем. Последние 10 лет на скорой. Говорят, до скорой она работала в поликлинике кардиологом и «заведовала» выдачей листков нетрудоспособности медицинским работникам. Уровню её сдержанности, воспитанности и интеллигентности можно было позавидовать. Но в то же время она была строгой и не терпела возражений. Врач она очень умный. За глаза мы беззлобно называли её «баба Зоя»

Вот несколько курьёзных случаев, свидетелем которых мне пришлось стать, работая с ней.

Случай первый

Октябрь. Время около 22.00. Темно. Повод к вызову: «травма, избиение». Едем. На месте видим такую картину: окраина города, промзона, через дорогу от завода заросли каких-то кустов, в которых ещё происходит «травма, избиение». Около кустов стоит милицейский УАЗик, освещая синими мигалками местность вокруг. Милиционеры стоят возле УАЗика и курят, ожидая, когда уже «травмирующиеся и избивающиеся» определятся кто там пострадавший. В кусты не пробраться.

Доктор, схватив сумку пытается пробиться в кусты для оказания помощи «раненому». Когда ей этого не удается, то она говорит строго, но вежливо в сторону кустов:

– Раненый!…, Выходите!

Полицейский, который курил возле УАЗика подавился сигаретным дымом от смеха. Через некоторое время из кустов всё-таки удалось вытащить двух маргиналов. Один из них более раненый чем второй. Второго милиция забрала себе в бобик, а мы забрали первого и повезли его в НХО (Нейрохирургическое отделение). На лице «раненого» яркая гематома закрывала половину лица. Открытый глаз сверкал яростью и злобой.

Когда пыл боя у пациента затих он, как бы изрекая мысль вслух, произнес:

– Хреново белый свет одним глазом созерцать…

В общем два алкаша, с вечера засели в кустах побухать и, как это часто бывает, что-то не поделили «по синьке».

Случай второй.

Приехали к бабушке на вызов. Бабушка, несмотря на боли в сердце, с порога начала бабе Зое высказывать «теорию о преимуществах нетрадиционного лечения ИБС перед традиционной медициной на примере синергии бессмертника тысячелистного и кровохлёбки бело-розовой». Стало ясно, что у бабули «ЗОЖ головного мозга».

Этот поток информации Зоя Дмитриевна, указав пальцем на бабушку, прервала фразой:

– Ты бабушка, а я, – указала она на себя, – ВРАЧ!

После этого бабушка сидела молча.

Случай третий.

Девочка 13 лет повздорила с папой по поводу нежелания заниматься каратэ, как того хотел отец. В результате ссоры с отцом у девочки случилась истерика. Мама вызвала скорую. Приехали мы. Всё оказалось нормально, всех успокоили. Мама девочки попросила оставить какую-нибудь письменную рекомендацию для папы о том, что дочке противопоказано нервничать и, уж тем более, заниматься каратэ. На что баба Зоя оставила амбулаторку с надписью:

ПАПА! ВЫ ДУРАК!

и подпись:

вр. Баба Зоя)))

Довольно часто приходилось читать забавные моменты в картах вызова, которые она писала.

«..говорит, что не пил, но по глазам видно, что алкаш и врёт…

После вызова на передозировку наркотиками:

«…на подобный вызов в этот подъезд едем уже не в первый раз, похоже, что где-то поблизости продают наркотики. Надо разобраться…»

Но это всё веселые моменты.

Теперь о серьезном.

Однажды приехали тоже к бабушке, которая жаловалась на боли в сердце:

– Ой, в груди печёт и отдаёт под лопатку, а не было так никогда.

Снимаем ЭКГ – норма.

Тогда доктор поворачивается ко мне и говорит:

– Однажды, когда я еще была молодой и работала в поликлинике, ко мне пришла вот такая же бабушка с такими же жалобами. У нее тоже норма на ЭКГ была. После приема нитроглицерина под язык боли у нее уменьшились, и я отправила ее в лабораторию. Выйдя за дверь, бабушка упала. Слава Богу все вовремя среагировали, подключились и увезли в стационар, где уже вовсю нарисовался трансмуральный инфаркт… Давай, Дима, «протяни еще раз плёнку».

Повторно снимаю ЭКГ, а там – инфаркт!

– Ну вот! Работаем! – Сказала баба Зоя. Протянула мне ампулу с морфином, а сама стала собирать систему.

«На улице, плохо, торчат ноги из машины…»

Вечерело. Снегопад уже прекратился. Вызова сыпались один за другим. Мы ездили, не заезжая на подстанцию.

– Пять-семнадцать, пять-семнадцать? – надоедливо вопросила радиостанция, – для вас вызов: перекресток проспекта Ленина и Рождественского – мужчина в автомобиле «Волга». Из двери торчат ноги…

– Торчащие ноги на перекрестке. – Ответил я, и прицепил микрофон «радейки» на торпеду.

– Врубай дискотеку, поехали, а то сейчас, скорее всего, там уже толпа любопытных с телефонами собралась и негодует: «Где эта СКОРАЯ? ГДЕ ОНИ ЕЗДЯТ? ЗА ЧТО ТОЛЬКО ДЕНЬГИ ПОЛУЧАЮТ? ПОУВОЛЬНЯТЬ ИХ ВСЕХ и т. д. и т.п.»

Водитель дядя Серёжа уже мчал наш Соболёк по трамвайным путям, объезжая пробку.

Мигалки милицейского УАЗика мы увидели, ещё не доехав до места.

– Ну надо же! Раньше нас приехали! – сказал дядя Серёжа.

Около УАЗика стояло два милиционера и мужик. У всех какие-то глупые улыбки на лицах. Увидев нас, служители правопорядка замахали руками, показывая, что наша помощь тут не нужна.

Подъезжаем все равно, надо же узнать, что случилось.

– Здравствуйте! Что случилось?

Мужик абсолютно трезвый, прилично одетый с виноватым взглядом сказал:

– Да вот…, ехал я ехал в пробке: газ-тормоз-сцепление,..газ-тормоз-сцепление… Ну и выскочил у меня шток толкателя сцепления (который толкает поршень гидравлического цилиндра) прямо на перекрестке, …всё…, машина дальше не едет…

Ну я и полез его на место ставить, а туда (в педальный узел) иначе как с торчащими ногами из машины не подлезть… Я никого не вызывал…

– Давайте хоть машину откатим к обочине, – предложил дядя Серёжа.

– Инсулин-инсулин, – сказал я в «радейку», – наша помощь не нужна. Тут машина сломалась, мужик её просто ремонтировал в интересной позе, вот и всё. Пять-семнадцать свободны.

« – Пять-семнадцать, вызывающий проезжал мимо на маршрутке, увидел ноги из машины, вызвал», – сказала диспетчер.

« – Привет ему передавайте», – сказал дядя Серёжа. – А как всё-таки здорово делать добро, только чужими руками, да?

Было бы смешно, если б не было так грустно.

История непонятной смерти

Дежурство выпало на пятницу. Ничем от других дежурств не отличалось: «температура», «давление», «рвота-понос», «плохо на улице» и головокружение.

Причин для головокружений уйма: может быть просто резко встал, не позавтракал, неудачно повернул голову, может быть заболевание крови, или внутреннее (или наружное) кровотечение. А может быть и неврологическая патология.

Поэтому приезжая на вызов, где доминируют жалобы на головокружение, приходится выявлять все возможные причины этого самого головокружения. Возможности диагностической базы линейной бригады скорой помощи весьма ограничены, поэтому при диагностике, основной упор делается на тщательный сбор анамнеза (это не только на скорой), осмотра и применение диагностических инструментов, имеющихся в наличии (термометр, тонометр, глюкометр, пульсоксиметр и ЭКГ – вот и всё).

18:44 Вызов. Женщина 51 год. Головокружение.

Обычная квартира-хрущевка. Обычная женщина встретила нас (дверь открыла сама). На лице – беспокойство.

– Здравствуйте! Что случилось? – в «тысячупятисотый» раз сказал я.

– Здравствуйте. Да, вот, голова кружится полдня. Еще на работе началось головокружение, и до сих пор не проходит… – ответила мне женщина.

Осмотрев её, я не увидел ничего, что намекало бы на какую-то серьезную патологию. Давление, температура, сахар, сатурация и ЭКГ были в норме. В анамнезе ни кровотечений, ни анемии не было, стрессы и травмы категорически отрицала. Неврологически – только пошатывание в позе Ромберга.

Но что-то не давало мне покоя. Какое-то сомнение беспокоило. Как-будто кто-то шептал мне прямо в ухо: «Отвези, отвези, отвези… "– имея ввиду госпитализацию в неврологию с целью дообследования.

«Ну что ж? Раз уж засомневался, то все сомнения в пользу госпитализации», – подумал я и сказал:

– Давайте доедем до неврологии? Надо более тщательное обследование провести.

Женщина посмотрела на меня еще более тревожным взглядом, подозревая, что я недоговариваю о чем-то страшном.

– У меня что-то серьезное?

– Думаю, что надо сделать КТ, чтобы успокоиться полностью, либо, на основание обследования, назначить адекватное и своевременное лечение. Если ничего страшного, и Вас не «положат», то приедете домой на трамвае или такси. Еще не поздно, трамваи ходят, – ответил я. – Возьмите с собой «паспорт-полис».

Женщина стала собираться. Я сел в прихожей, начал заполнять карту вызова и «сопроводиловку» (направление на госпитализацию), краем глаза поглядывая на собирающуюся пациентку.

Мысли в голове: «Да нет тут ничего такого серьезного – вон как ходит, собирается ехать, и не шатает её совсем, и обуваться наклонилась почти без проблем», а голос в ухо шептал: «отвези! отвези! отвези!».

Приехали в приемное нейрососудистого отделения, написал я тогда диагноз: «Ишемия в ВББ» и уехал на другие вызова, думая, что эта моя попытка госпитализации – 100% «отказ».

Утром, сдавая карты вызовов, где-то за час до пересменки, я подошел к диспетчеру подстанции.

– Галина Петровна, как там женщина, которую я в нейро-сосудистое отвез? Положили или домой отправили?

– Умерла…

– Как? Там же ничего вроде бы не было? – ошалел я.