Дом сна Коу Джонатан

10

Открытой, и провел Терри в затемненную комнату, в которой боролись два звука: низкий гул от непонятного электрического устройства, и что-то вроде тихого топота – непрерывный перестук частых лихорадочных шагов, которые, казалось, доносились отовсюду. Доктор Дадден включил верхний свет, и их взгляду предстала поразительная картина.

Помещение было невелико, примерно с дневную комнату Терри, что выходила окнами на океан; в три ряда были расставлены столики – по четыре в каждом ряду. На каждом столике стоял большой стеклянный резервуар. Терри присмотрелся к ближайшему сосуду. На дне емкости была вода, в дюйме над ее поверхностью нависал круг футом в диаметре. Круг разделяла стеклянная перегородка, и на каждой половине диска находилось по белой крысе. От головы животного тянулись электроды, соединенные с компьютером, стоявшим в центре комнаты. Круг над стеклянным резервуаром медленно поворачивался, и крысам приходилось все время двигаться, чтобы прозрачная перегородка не столкнула их в воду. Внешне крысы выглядели полными антиподами: одна чистая, с лоснящейся шерстью и блестящими глазами; другая – облезлая, со свалявшейся редкой шерстью, с мутными глазами, налитыми кровью.

– Ну что скажете, мистер Уорт? – спросил доктор Дадден, горделиво расхаживая между рядами стеклянных емкостей. – Мне очень интересно ознакомиться с вашим первым впечатлением.

– Замечательно, – сказал Терри сдержанно и опустился на корточки, чтобы получше разглядеть животных. – Не думаю, чтобы видел когда-либо что-нибудь… столь…

– Полагаю, вам ясна суть эксперимента. Все элементарно.

– Вы забываете, что в отличие от вас, я никогда не занимался наукой. Вам придется мне чуть-чуть подсказать.

– Разумеется. – Доктор Дадден включил монитор, и через несколько секунд по синему фону побежали горизонтальные ломаные линии. – Все двадцать четыре животных, что находятся в этой комнате, подключены к компьютеру, – объяснил он. – Ведется запись электрических мозговых импульсов – аналогично тому, как каждую ночь записывается состояние вашего мозга. Но здесь более сложная аппаратура. Я выписал ее из Америки за свой счет. Нажатием нескольких клавиш… – пальцы Даддена пробежались по клавиатуре, – …я могу просмотреть состояние всех животных.

– Да, это я понимаю, но что вращает диски в сосудах?

Некоторые круги вращались, другие были неподвижны.

– Эксперимент очень прост, нужно только понять его суть. Не стану утверждать, что именно я его придумал: как и многие передовые исследования в области сомнологии, впервые эту методику предложили в Америке. Сейчас я все объясню. – Доктор Дадден показал на здоровую крысу в стеклянном резервуаре. – Это контрольная крыса. Другое животное – подопытное. Когда обе крысы бодрствуют, поворотный круг неподвижен. Когда подопытное животное засыпает, компьютер фиксирует замедление на электроэнцефалограмме, и поворотный круг автоматически приходит в движение. Обеим крысам приходится перебирать ногами, чтобы их не столкнуло в воду. Но когда подопытное животное бодрствует, контрольное может спать, поскольку данные его электроэнцефалограммы не запускают механизм вращения. Таким образом, контрольное животное спит, пусть и меньше обычного, но вполне достаточно, а подопытное животное не спит вовсе – ему не дают спать.

– Надо полагать, пока не умрет.

– Именно.

– И сколько времени на это уходит?

– Обычно две-три недели. Вот этому симпатяге, – доктор Дадден показал на изнуренное животное с выпученными глазами, – осталось несколько дней. А вот этот… – он подошел к следующему резервуару, – …уже на последнем издыхании. Ему осталось несколько часов, не больше шести-семи.

Только тогда Терри понял, что не во всех сосудах содержатся крысы. В среднем ряду сидели белые кролики, а в последних четырех сосудах – щенки лабрадора. К одному из них и привлек внимание Терри доктор Дадден: жалкое создание – один скелет и огромные глаза, в которых была лишь изможденная пустота.

Терри судорожно сглотнул.

– Почему они не лают? – спросил он.

– Небольшая инъекция отключила голосовые связки, – пояснил доктор Дадден. – Мера предосторожности, которая несколько снижает чистоту эксперимента, но совершенно необходима.

– Я все еще не понимаю, – слова давались Терри с трудом, – роль контрольного животного. Зачем нужна пара?

– Все очень просто, – сказал доктор Дадден. – Пойдемте со мной.

В дальнем конце лаборатории имелось еще две двери. Из внутреннего кармана доктор Дадден извлек два золотистых ключа на тонкой цепочке и отпер левую дверь. Та распахнулась, и за ней открылась большая и странно обставленная комната. Кровати не было, имелся лишь один стул с прямой спинкой и тощей подушкой на сиденье. Кроме стула, в комнате были всевозможные тренажеры: бегущая дорожка, гребной, велотренажер и даже баскетбольное кольцо на стене. Другую стену занимали полки, заставленные книгами и журналами, у двух оставшихся стен располагались компьютер и настольные игры. Имелись также телевизор, аудиосистема с колонками, подставки с видеокассетами и компакт-дисками.

– Как вы, наверное, догадались, эта комната предназначена для того, чтобы не давать спать, – сказал доктор Дадден. – Здесь мы ставим эксперименты на человеке. Не самая спартанская обстановка, правда?

– Да уж, вовсе не спартанская.

– Вы легко заметите, что, оборудуя эту комнату, я хотел вместить в нее все, что способно привлечь внимание человека. Понимаете, очень важно, чтобы в распоряжении пациента имелись разные приспособления, которыми он мог бы занять разум и тело.

– Впечатляет, – рассеянно отозвался Терри; как обычно, его взгляд привлекли видеокассеты, и он читал названия.

– На первый взгляд, да, – сказал доктор Дадден. – Но на самом деле это довольно примитивный способ изучения поведения человека, лишенного сна. И знаете, почему? Предположим, после трех дней, проведенных здесь, испытуемый начинает проявлять все симптомы физического истощения. Но чем оно вызвано? Отсутствием сна или пациент слишком много времени провел на гребном тренажере? У него замедленная и неуверенная реакция. Вызвано ли это отсутствием сна, или он восемь часов смотрел телевизор? Вы понимаете, в чем сложность? Что его утомило: отсутствие сна или деятельность, направленная на то, чтобы вызвать отсутствие сна?

Он вывел Терри из комнаты и тщательно запер за собой дверь.

– И эту сложность, – сказал он, обводя рукой двенадцать стеклянных резервуаров, – наш эксперимент остроумно разрешает. Обоих животных заставляют в равном объеме проявлять физическую активность, но только одно из них постоянно лишено сна. Таким образом, нам удается выделить те симптомы, которые вызывает отсутствие сна.

– Теперь я понимаю, – сказал Терри. – Значит, вы ищете такую методику, которая подходила бы для людей.

– Верно.

Терри показал на вторую дверь, которая оставалась закрытой.

– Вы покажете, что там?

Доктор Дадден улыбнулся, поигрывая вторым ключом на золотой цепочке.

– Вы подумали над моим предложением? – спросил он. – Подумайте, и если решите остаться, я предложу вам подписать небольшой контракт, предоставляющим мне определенные… права в связи с вашим делом. После его подписания я, возможно, покажу вам содержимое этой комнаты. Думаю, вы найдете его интересным. А пока, – сказал он в заключение, глядя на часы, – мы рискуем пропустить ужин.

Терри с облечением вышел из лаборатории – но он допустил ошибку, оглянувшись за секунду до того, как доктор Дадден выключил свет и запер дюжину стеклянных резервуаров и их несчастных обитателей. Даже Терри, последние двенадцать лет спокойно обходившийся без сна, сознавал жестокость подобных экспериментов. Определенно, подумалось ему, ни один изувер, состоящий на службе у самого тоталитарного и карательного режима, не смог бы придумать более коварного эксперимента, когда сама потребность в отдыхе – в виде сглаживания пиков энцефалограммы – обрекает животных на вечное движение и бесконечное бодрствование. Он содрогнулся от этой дьявольской изобретательности.

– Простите за вопрос, – сказал Терри, когда они поднимались на первый этаж, – но как вы уговорите подопытных, я имею в виду – людей, принять участие в экспериментах? Не думаю, что такие опыты доставят им большое удовольствие.

– Если хорошо подумать, – сказал доктор Дадден, – это совсем не трудно.

В студенческую бытность Терри, нынешняя столовая была отведена под тренажерный зал. Теперь в ней едва помещался длинный дубовый стол, за которым могли разместиться двадцать человек. В клинике установился обычай: ровно в половине седьмого все сотрудники и пациенты собирались здесь на ужин, но ко времени появления Терри и доктора большинство успело уйти. Остались только доктор Мэдисон, Мария Грэнджер (женщина, страдавшая нарколепсией) и лунатичка по имени Барбара – все трое сидели рядком. Доктор Дадден подчеркнуто обособился от этой компании, сев на другом конце стола; перед ним и Терри тут же поставили две тарелки с томатным супом. Проглотив пару ложек и обильно приправив суп солью и перцем, доктор Дадден возобновил объяснения.

– По счастью, университет предоставляет нам немало добровольцев. Многие студенты находят комнату для лишения сна довольно уютной в сравнении с общежитием. К тому же мы платим за участие в экспериментах. И хорошо платим, должен заметить.

– Все равно…

– Мы с вами, мистер Уорт… или мне можно звать вас Терри?.. мы с вами, Терри, учились в те беззаботные времена, когда государство полностью покрывало затраты на обучение, да еще выплачивало стипендию. В наши дни студенты только и делают, что жалуются на нищету, на то, как трудно поддерживать беспутный, гедонистический образ жизни. Наверное, вы читаете собственные газеты – хотя бы время от времени? Они полны душераздирающих историй о несчастных студентах, вынужденных мыть посуду, драить ветровые стекла или того хуже. Работать натурщиками, например. Красивые студентки Лондонского университета вынуждены зарабатывать на хлеб в сомнительных барах Сохо. Ерзают у посетителей на коленях, оголяются в стриптизе, порой даже занимаются проституцией. В массажных салонах этого города полно студенток, и вы бы видели, какие цены они заламывают…

– В самом деле?

– Ну, мне так говорили, – поспешно уточнил доктор Дадден. – Но я, кажется, отвлекся от сути… А суть заключается в том, что мы предлагаем достойную альтернативу подобного рода утомительной работе. Кстати, не хотите ли вина?

Он щедро наполнил бокалы бургундским, себе и Терри, видимо забыв на этот вечер, что потребление алкоголя для пациентов строго ограниченно. Они чокнулись, и Терри сказал:

– Иными словами, вы берете на себя роль социальной службы.

– Совершенно верно. Я общественный благодетель. Грубо говоря, герой всего этого богом проклятого сообщества. А, превосходно, превосходно. – Он потер руки в радостном предвкушении, когда кухарка Джэнет поставила на стол тарелку с говядиной, жареным картофелем и фасолью. – Мясо с кровью. Лучше ничего не бывает. Говядина по-шотландски. Боже, у меня уже слюнки текут. А как вы, Терри? Любите мясо? Вы ведь старое доброе, теплокровное плотоядное, да? Наверняка.

– Точно. Но сейчас не часто удается отведать такие блюда. Знаете, многие заведения больше их не подают.

– Из-за губчатого энцефалопатита крупного рогатого скота? Во всем виновата истеричная шумиха, которую поднимают представители самой недостойной и беспринципной профессии: журналисты. – Он залпом опорожнил бокал, снова наполнил и, к вящей тревоге Терри, шутливо схватил его за руку. – Разумеется, к присутствующим это не относится. Вам не стоит доверять вон той паникерше от лженауки. – Он ткнул вилкой в сторону доктор Мэдисон, которая на другом конце стола увлеченно беседовала с пациентками. – Разумеется, мисс Брюзга станет с радостью жевать ореховые котлетки или что-нибудь в том же роде, лишенное всякой питательной ценности. И все ради того, чтобы удовлетворить свои туманные идеологические требования.

– Полагаю, – сказал Терри, – всякий имеет право на…

– Расскажите мне о своих политических взглядах, – перебил его доктор Дадден. – Нетрудно догадаться, что вы тяготеете к левым, как и прочие служители средств массовой информации в наши дни.

– Боюсь, политика меня не интересует. Левые и правые давно превратились в ничего не значащие идеи. Капитализм доказал свою неуязвимость, и рано или поздно всей жизнью человека будут управлять случайные колебания рынка.

– Так оно и должно быть?

Терри поджал плечами.

– Так оно есть.

– Но ведь если появится политический лидер, обладающий достаточной волей, достаточной силой характера… Вам не приходило в голову, что при миссис Тэтчер Британия вновь оказалась на пороге величия?

– Несомненно, миссис Тэтчер была замечательной женщиной. Но о ее политике я ничего сказать не могу, поскольку никогда не интересовался общественной жизнью.

– И все же у вас с ней есть кое-что общее.

– Правда?

– Безусловно. Ведь она спала по два-три часа в сутки, чему и приписывала свой успех. – Доктор Дадден отхлебнул еще вина и на мгновение задумался; насаженный на вилку кусок кроваво-красной говядины завис перед его полураскрытым ртом. – Знаете, я ей писал. Неоднократно. Спрашивал, не согласится ли она подвергнуть себя простейшим опытам. И ее администрация неизменно брала на себя труд ответить. Вежливые отказы. Учтивые, но твердые. Но я буду продолжать писать. Сейчас у миссис Тэтчер, наверное, больше времени. Уж она-то должна понять, чего я пытаюсь достичь, – добавил он прочувствованным тоном, глядя на Терри. – Уж она-то должна обладать даром предвидения.

– Не сомневаюсь, – сказал Терри, протыкая картофелину.

– Наполеон тоже почти не спал. И Эдисон. То же самое можно сказать о многих великих людях. Говорят, Эдисон презирал сон – и, на мой взгляд, совершенно справедливо. Я тоже презираю сон. И презираю себя за то, что мне требуется сон. – Он наклонился к Терри и доверительно сообщил:

– Знаете, я сократил его до четырех часов.

– До четырех часов?

– До четырех часов в сутки. Именно столько я сплю всю последнюю неделю.

– Но это, наверное, вредно. Не удивительно, что у вас такой усталый вид.

– Неважно. Моя цель – три часа, и я ее добьюсь. Знаете, некоторым такое ограничение дается с огромным трудом. Не все обладают вашим даром. Именно поэтому я вам так завидую. Именно поэтому я преисполнен решимости разгадать вашу тайну.

Терри пригубил бокал с вином.

– Но зачем презирать сон? Не понимаю.

– Я скажу, зачем. Потому что спящий беспомощен, бессилен. Даже самых сильных людей сон швыряет на милость самых слабых и немощных. Можете представить, что значит для людей, обладающих характером и силой воли миссис Тэтчер, каждую ночь принимать позу жалкого смирения? Мозг отключен, бездействующие мышцы расслаблены. Наверное, для них это невыносимо.

– Такая точка зрения до сих пор не приходила мне в голову, – сказал Терри. – Сон как великий уравнитель.

– Именно. Именно этим он и является – великим уравнителем. Как и социализм, мать его. – Терри заметил, что от вина доктор Дадден помрачнел.

Взрыва гортанного хохота с другого конца стола, где сидела доктор Мэдисон, оказалось достаточно, чтобы Дадден послал в ее сторону убийственный взгляд.

– Только послушайте эту горластую ведьму, – пробормотал он. – Сидит себе с товарками. Вы заметили, Терри, что группы за столом все больше делятся по половому признаку? Ее рук дело.

– Уверен, что это только…

– Видите ли, доктор Мэдисон предпочитает женское общество мужскому.

– То же самое можно сказать о многих женщинах, – резонно заметил Терри.

Доктор Дадден понизил голос:

– По-моему, вы не вполне поняли мой намек, – сказал он, переходя на шепот. – Доктор Мэдисон – из дщерей Сафо.

– Сафо… кто?