Потаенный дворец Джеффрис Дайна

– Значит, во время вашей миленькой прогулочки он рассказал тебе все? – (Флоранс пожала плечами, не желая затевать разговор на эту тему.) – Выходит, он и о Чарли тебе рассказал?

– Кто такой Чарли?

– Так я и думала, – с упреком в голосе заявила Белинда и ушла из кухни.

Флоранс всплеснула руками. Слова Белинды заинтриговали ее. Был в них какой-то смысл или жена Джека попросту хотела вывести ее из равновесия? Флоранс взглянула в окно и увидела фазанов, беспричинно несущихся к холмам. Их проделки всегда забавляли ее, но только не сегодня. Она нарезала лук, выложила на сковородку, а из головы не шел вопрос Белинды о Чарли. Насколько вообще это важно? Если нет, зачем Белинда упомянула об этом Чарли? А может, Чарли – это девушка, одна из прошлых подруг Джека? В таком случае он рассказал бы Флоранс о ней. Но мог и не рассказать. Если он ни словом не обмолвился о жене, какие еще стороны своей жизни он скрывал?

Закончив дела на кухне, Флоранс прошла в гостиную и села у окна, глядя, как заходящее солнце раскрашивает небо в красные и золотистые тона. Джек растапливал камин. Ей было неловко наедине с ним. Белинда теперь ходила по второму этажу, и Флоранс знала: они с Джеком оба прислушиваются к шагам его жены. Вспомнилось, насколько близки они с Джеком были во время странствий по горам. Флоранс тяжело вздохнула. В Англии никто не понимал и даже не хотел знать, через что они прошли. Эта чертова война продолжалась, и у каждого была своя история, связанная с ней.

– Никак не уймется, – проворчал Джек. – Ты успокоилась?

Флоранс кивнула. Чтобы отвлечься, она стала пересчитывать стекла на трехстворчатых окнах гостиной. У каждого было арочное закругление. Окно, выходящее на задний двор, имело двенадцать стекол, фасадное – восемнадцать, а маленькое боковое – всего девять. Флоранс встала и задвинула шторы. Их нижние кромки утяжелялись свинцовыми шариками, что позволяло противостоять сквознякам и сохранять тепло.

Когда она зашторивала последнее окно, в гостиную танцующей походкой вошла Белинда в облегающем черном креповом платье с глубоким вырезом, украшенным одной ниткой жемчуга, и в туфлях на смехотворно высоком каблуке. Белинда держалась с рисовкой, но ее глаза покраснели от слез или от избытка спиртного – Флоранс могла только гадать. Дрожащей рукой Белинда сжимала полный стакан виски. Несмотря на сильную худобу, она тем не менее выглядела очень красивой.

– Белинда, отдай мне стакан и сядь, иначе ты прольешь виски, – сказал Джек и встал.

Белинда уселась в виндзорское кресло у заднего окна и раздвинула шторы:

– Люблю, когда шторы открыты. Люблю смотреть, как надвигается темнота. Дорогой, ты помнишь, что в Лондоне я никогда не зашторивала окна?

– Не говори глупостей, Белинда, – усмехнулся Джек. – В Лондоне действуют требования светомаскировки. Никто тебе не позволит сидеть с освещенными окнами.

Поскольку язык у Белинды не заплетался, Флоранс решила, что причина покрасневших глаз все-таки слезы, а не виски. Она взяла книгу, которую пыталась читать.

– Смотрю, вы тут приятно болтали, но мне, Флоранс, нужно поговорить с Джеком наедине. Будь любезна, оставь нас.

Джек начал возражать, однако Флоранс уже поднялась.

– Хорошо, – сказала она, симулируя безразличие. – У меня есть дела на кухне.

– Как и надлежит образцовой хозяйке, – с язвительной приторностью произнесла Белинда. – Вот уж не думала, Джек, что это в твоем вкусе.

Флоранс вышла из гостиной, закрыв за собой дверь. Одна часть личности Флоранс жалела Белинду, зато другая – дрожала от гнева. Белинда не сказала ей: «Ступай, дорогуша», но Флоранс казалось, что она слышала эти слова.

Но могла ли она упрекать эту женщину?

Белинду Флоранс воспринимала лишь как помеху на пути к ее жизни с Джеком, хотя, если вспомнить Элен, сама она была такой же помехой для старшей сестры. Белинда имела право находиться здесь и пытаться исправить пошатнувшиеся отношения с мужем. Это Флоранс являлась незваной гостьей, а потому она должна оставить супругов разбираться в их отношениях. Она решила завтра же собрать чемодан и уехать, хотя мысль об отъезде приводила ее в отчаяние.

У нее не было ни работы, ни жилья. Придется возвращаться к матери и жить там, пока не подыщет себе работу. Ей не хотелось уезжать, как не хотелось и возвращаться, ничего не узнав о Розали. Но о путешествии на Мальту нужно забыть до окончания войны. Флоранс жаждала поговорить с Элен и Элизой и спросить их совета. Еще лучше было бы оказаться во Франции и увидеть их. Участие сестер всегда помогало в разрешении ее проблем, и она жалела о невозможности поехать к ним.

Утром ее разбудили розовые лучи зари. Флоранс с наслаждением потянулась и тут же вспомнила вчерашнее. Настроение мигом испортилось. Ей нужно уезжать отсюда. У нее саднило в груди. Достав чемодан, она побросала туда свои немногочисленные пожитки. Закончив сборы, Флоранс выглянула в окно. Небо затянули перистые облака. Она знала, что будет скучать по Мидоубруку.

Прежде чем приготовить завтрак, Флоранс отнесла чемодан к входной двери и повесила плащ на спинку стула в прихожей. На кухне она привычно разожгла «Агу», поставила чайник и отрезала два ломтика хлеба, чтобы поджарить.

В дверях появился Джек в полосатой пижаме. Его волосы были всклокочены.

– Я увидел чемодан, – нахмурившись, произнес он. – Ты всерьез решила уехать?

Флоранс стояла к нему спиной, ощущая на лице жар плиты.

– Флоранс, ты не должна уезжать.

– А как я могу остаться? – спросила она, стремительно поворачиваясь к Джеку. – Белинда – твоя жена. А я… никто.

– Не говори так. После всего, что мы с тобой пережили, ты не имеешь права так говорить.

Чувствовалось, Джек шокирован ее решением, однако она лишь покачала головой.

– Я поговорил с Белиндой. Мы с ней действительно разводимся. Бракоразводный процесс уже запущен. Здесь она не останется и вернется в Лондон.

– Когда?

– Через несколько дней.

– А ты завтра снова уедешь? – (Он кивнул.) – В таком случае…

Закипающий чайник заставил Флоранс повернуться к плите. Она ополоснула заварочный чайник, бросила заварки и помешала.

– Послушай, – продолжал Джек, – если ты останешься, когда я уеду, уверен, это заставит Белинду покинуть дом. А если уедешь ты, она может застрять здесь надолго.

– Я не могу вставать между вами, – возразила Флоранс, перенеся заварочный чайник на стол.

Она наполнила чашки, добавив молока и немного сахара.

Прежде чем снова заговорить, Джек тяжело вздохнул:

– Флоранс, давай куда-нибудь съездим и там обстоятельно обо всем поговорим.

– Не знаю, о чем еще говорить.

– А мы поищем. Можно прокатиться в Дартмур. У меня есть небольшой запас бензина. Ты ведь там не бывала? – (Флоранс покачала головой.) – Я люблю это место. Там мозги прочищаются. Скажи «да». Ну пожалуйста! Чемодан отнеси в мою комнату.

– В твою комнату? – переспросила она, подумав о его большой железной кровати.

– Да. Заяви о своем присутствии. Я переночую в кладовке.

Флоранс попыталась улыбнуться. На мгновение ей подумалось… впрочем, не важно, о чем ей подумалось. Дом сейчас был полон ощущениями супружеских отношений Джека и Белинды, словно здесь по-прежнему обитали призраки прошлых лет их совместной жизни. Возможно, в Дартмуре у них действительно получится разговор.

Белинда еще спала, когда они уехали.

День выдался холодным. Живые изгороди, усыпанные ягодами, слегка покачивались на легком ветру. Путь в Дартмур пролегал по извилистым проселочным дорогам. Вскоре они заметили небольшой дорожный указатель с надписью «Принстаун». Флоранс уже давно не видела указателей на дорогах. Миновав фермы и перелески, машина вывернула к пустошам. Проехав еще немного, Джек свернул на обочину и заглушил мотор. Флоранс вылезла, огляделась и пошла вслед за Джеком, ощущая неожиданную легкость походки. Заросли папоротника-орляка успели порыжеть и побуреть, а воздух на фоне ярко-синего неба казался мерцающим. От ярких красок осени и просторов веяло спокойной радостью, которая передалась и Флоранс. Она вскинула руки и потянулась к небу.

– Теперь ты понимаешь, почему я предложил сюда поехать, – сказал Джек, наблюдая за ней. – Всякий раз, когда я не знаю, куда повернуть, я еду в Дартмур.

– Куда повернуть с Бе…

Флоранс не договорила. Джек схватил ее за руку:

– Идем, нам надо прогуляться.

И они пошли, хрустя сухим папоротником.

– Здесь полным-полно тайн. – Джек обвел рукой пространство земли и неба. – Каменные круги, мегалиты, остатки средневековых поселений. Удивительное место. Согласна? – (Флоранс кивнула, указав на сооружение, напоминающее каменный крест.) – Их тут полным-полно. Мне нравится думать о людях, которые здесь жили и умирали или проходили по этим местам. Приятно, что с тех доисторических времен в Дартмуре ничего не изменилось. – Он замолчал и вздохнул.

– Ты что? – спросила Флоранс.

– Да так… Просто надеюсь, что мы никогда не утратим наши уголки дикой природы.

– Иногда мне хочется ощутить такую же дикость внутри, – призналась Флоранс. – А тебе?

– Да, – кивнул Джек, – хотя порой это опасно.

– Снаружи? Или внутри?

– Наверное, и там и там. – Джек искоса посмотрел на нее и улыбнулся. – Здесь часто бывают туманы. Они наплывают с такой скоростью, что могут вызвать гибель людей.

– Как?

– Люди сбиваются с пути. Даже если хорошо знать местность, в туман без карты и компаса не обойтись.

Ветер приносил запахи овечьего навоза, влажного торфа и древесного дыма. Но еще острее пахло почти нетронутой природой. Природные энергии захлестывали Флоранс, пульсируя по всему телу. Взбудораженная ими, она резко повернулась, готовая взять Джека за руку, но он успел отойти и теперь стоял, глядя в другую сторону.

Она вновь посмотрела на вересковые пустоши, над которыми светился воздух. Ей совсем не хотелось покидать Девон.

– Летом здесь все покрыто вереском, – сказал Джек, вклинившись в ее мысли. – Повсюду разносится аромат утесника. Это чем-то похоже на смесь кокосового ореха и марципана. Особенно на жаре.

– Я где-то читала про кусты утесника. Люди верили, что в них прячутся ведьмы.

– Только ведьмы и могут выдержать шипы, – засмеялся Джек. – В детстве я специально ходил высматривать ведьм.

– И нашел хотя бы одну?

– А как ты думаешь? – спросил он и улыбнулся.

Оба снова замолчали. Потом Джек посмотрел на часы:

– Как насчет перекусить перед возвращением? В городе есть отель с неплохим рестораном.

Флоранс кивнула, и они пошли к машине. Возле машины, прежде чем открыть дверцу, Джек потупил взгляд, сунул руки в карманы и вдруг спросил:

– Мать тебе писала, пока меня не было?

Флоранс покачала головой.

– Джек, а ты почему-то никогда не говоришь о своей матери.

Он отвел взгляд, затем снова повернулся к Флоранс:

– У меня был брат-близнец. Родился мертвым, отчего мать вечно тряслась надо мной. Кстати, она, как и ты, потрясающе умела печь. Это я помню.

– От чего она умерла?

– От перитонита. – Джек поднял голову к небу. – Вот и облака наползают, – сказал он, меняя тему.

– Прими мои запоздалые соболезнования по поводу твоих матери и брата.

– Все это уже в прошлом… Глэдис говорила, что котята готовы проститься с мамой кошкой. Среди них есть один симпатичный, янтарного цвета. Глэдис наметила его тебе. Обещай, что останешься.

– Джек, а кто такой Чарли? – спросила Флоранс, вспомнив слова Белинды.

Джек осторожно отвел волосы, падавшие ей на глаза. Жест был настолько ласковым и нежным, что у нее защемило сердце.

– Здесь действительно чувствуешь дикую природу, – сказал он, словно не слыша ее вопроса.

«Пожалуй, эта природа даже слишком дикая, – подумала Флоранс. – Особенно под свинцовым зимним небом».

– Я приезжаю сюда насладиться безмолвием верещатников. И прочувствовать, что жизнь гораздо многообразнее, чем мы позволяем себе признать.

Флоранс кивнула. Они надолго замолчали. Рядом с Джеком вспорхнула какая-то птица. Дрозд, наверное. Пролетев немного, птица опустилась на куст боярышника. Флоранс стояла не шевелясь и ждала, когда Джек ответит на ее вопрос. Над головой пронеслась большая стая птиц с золотисто-черным крапчатым оперением и опустилась на землю поодаль.

– Золотистые ржанки, – тихо, словно для себя, сказал Джек. – Сейчас они перебираются к низменностям.

Он медленно повернулся к Флоранс. Время тоже замедлилось. Флоранс заметила, что морщинки вокруг его глаз стали глубже.

– Чарли был моим сыном, – наконец произнес он. – Моим малышом.

Его лицо было невыразимо печальным, отчего у Флоранс перехватило дыхание. На ум пришли картины, изображавшие Мадонну с Младенцем. Но отцов художники никогда не изображали. Горе, которое Джек носил в себе, сейчас выплеснулось наружу.

– Узнав, что Белинда беременна, мы с ней добросовестно попытались наладить отношения. – Джек взглянул на небо, затем снова на Флоранс. – Пойми, я бы с готовностью отдал жизнь за своего малыша. Но… он отдал свою.

Флоранс осторожно вдохнула, боясь услышать, почему не стало его сына.

Джек медленно побрел в сторону от машины. Когда он заговорил, его голос звучал отрешенно:

– Я находился на задании. Белинда оставалась в Лондоне, налегая на сигареты и выпивку. В один из вечеров сентября сорокового года у Белинды закончились сигареты. Город уже бомбили. Посчитав, что наступило затишье, она решила пополнить запас и отправилась к Гектору, который жил поблизости. Их отношения возобновились. Чарли уже спал. Она оставила его одного и ушла. Белинда клялась, что отсутствовала совсем недолго. Гектор подтверждал ее слова. Но пока ее не было, бомбардировка возобновилась.

Флоранс зажала рот, боясь вскрикнуть.

– Одна из бомб попала в многоквартирный дом, где жила Белинда. Чарли убило прямым попаданием, мгновенно. Наверное, даже испугаться не успел.

Спазм в горле мешал Флоранс сглотнуть.

– Ему было четыре года, – дрожащим голосом произнес Джек. – Всего четыре.

– Я…

– Не надо ничего говорить. В самом начале войны я умолял Белинду взять малыша и переселиться сюда. Здесь было гораздо безопаснее, но она наотрез отказалась.

– Сомневаюсь, что можно было бы заставить Белинду сделать то, чего ей не хотелось.

Джек вздохнул:

– Похоже, что так, но я все равно никогда себе не прощу.

– Себе или ей? – (Он не ответил.) – Я тебе очень сочувствую. Потерять малыша… Должно быть, ты… я даже не представляю, какой ужас ты тогда пережил.

Он кивнул и, не глядя ей в глаза, сказал:

– Этот ужас продолжается и поныне. Иногда накатывает. Но жизнь продолжается. Я даже не знаю, хорошо это или плохо.

Флоранс не решалась заговорить. После такой чудовищной потери… неудивительно, почему Джек так скрытно держался с ней и сестрами.

– Ты из-за Чарли практически ничего не рассказывал нам о себе? – все же спросила она.

– Во Франции мне как раз было легче. И не забывай, я находился там в рамках операций УСО.

Они молча пошли дальше. Флоранс смотрела в землю. Все внутри ее разрывалось от душевной боли и сострадания к Джеку. Ей хотелось помочь ему всем, что в ее силах. Но возможно, сейчас не время.

– Когда Чарли не стало, я часто сюда приезжал, – сказал Джек. – Помогало.

– Я рада.

Он улыбнулся и протянул руку. На мгновение – каким же оно было удивительным! – между ними восстановилось прежнее единение.

– Ржанки улетели, – сказал он, вновь глядя в небо.

Потом он отвел руку.

Глава 15

Джек уехал. Вопреки его уверениям, что Белинда тоже уедет, она не собиралась трогаться с места. И Глэдис, уверенная, что у них где-то на ферме наверняка отыщется карта Мальты или, может быть, Италии, заехала за Флоранс на грузовичке. Глэдис также предложила взглянуть на подросших котят. И хотя Флоранс постоянно твердила, что не знает, как долго пробудет в Мидоубруке, она вняла настойчивым просьбам Джека и согласилась пожить здесь еще какое-то время.

Флоранс уже надевала плащ, когда послышался знакомый стук в дверь: три громких удара, пауза, затем еще три. Так стучал местный почтальон.

– Вам письмо, дорогая, – сказал он, протягивая ей конверт.

Это был плотный белый конверт марки «Бэзилдон бонд». Флоранс, сразу узнав безупречный почерк матери, представила, как та, отвернув крышку приплюснутого флакончика, заправляет авторучку синими паркеровскими чернилами «Куинк». Флоранс поблагодарила почтальона и унесла письмо в дом. Там она с некоторым трепетом вскрыла конверт и вынула исписанный листок. Едва прочитав первые слова, она поняла: мать прислала письмо-извинение. Это было что-то новое. Клодетта не привыкла извиняться.

Дорогая!

Надеюсь, ты простишь свою мать за нарушение правил гостеприимства во время нашей последней встречи, а также простишь мое тогдашнее плохое настроение.

Флоранс хмыкнула. Безудержный материнский гнев никак не подходил под категорию «плохое настроение», и все же такое признание было шагом вперед.

Ты была честна со мной, а мои ответы отнюдь меня не красили. Убедительно прошу меня понять: события далекого прошлого тяжелы для меня. В дальнейшем я попытаюсь исправить эту досадную ошибку. Я надеялась накрепко закрыть дверь в прошлое, но если ты соблаговолишь найти время и снова приехать ко мне, я попытаюсь быть более предупредительной и, возможно, поговорю с тобой и о Розали. Я любила ее не меньше, чем ты любишь своих сестер, и полное неведение о ее судьбе не дает мне покоя. Надеюсь, что ты все же согласишься помочь мне в ее поисках.

Всегда рада тебя видеть.

Маман

Флоранс не знала, что и думать. Она любила Мидоубрук и не хотела уезжать, но дом Джека не был ее домом. Однако и дом матери она не могла назвать своим, а потому не торопилась ехать к Клодетте. Во всяком случае, когда она туда соберется, можно будет рассчитывать на бльшую сговорчивость со стороны матери. Судьба Розали интриговала Флоранс. Любая семейная тайна всегда действует возбуждающе. Кому не захочется прикоснуться к тайне и узнать больше? Но пока не закончится война, она ничем не может помочь матери в поисках. В следующий приезд она постарается расспросить Клодетту не только о Розали, но и о Фридрихе, немецком возлюбленном матери и своем настоящем отце. Флоранс жаждала побольше узнать о нем и о том, что же тогда произошло между ним и Клодеттой.

Пока они ехали на ферму в стареньком, помятом грузовичке Глэдис, Флоранс продолжала думать о матери и Белинде. Обе были матерями, и обе страдали, хотя и по-разному.

– Что-то ты притихла, дорогая, – искоса взглянув на нее, заметила Глэдис.

– Думала о Белинде. Я ей сочувствую.

– Еще бы. Ужасно потерять ребенка. Мне это знакомо. Все карты, что есть у нас дома, остались от моего мальчика. Ох, как ему хотелось посмотреть мир!

От этих слов Флоранс застыла и не сразу нашлась что сказать.

– Глэдис, простите. Я не знала.

– Эдвардом его звали. Это случилось в самом начале войны. Он у нас поздно родился, а поздние дети всегда самые любимые. Его корабль потопили. «Пропал без вести в море» – так нам сообщили.

– Он был вашим единственным ребенком?

Глэдис кивнула. Флоранс коснулась ее руки. Остаток пути до фермы они ехали молча. Когда Глэдис открыла обшарпанную синюю дверь, Флоранс уже была готова к хаосу в доме фермерши. Кошки сидели и лежали на своих местах, но в этот раз ее внимание привлекли обои. Как она тогда не обратила внимания на их узор? На бежевом фоне теснились желтые и оранжевые морковины, апельсины, яблоки, кувшины и банки. Они повторялись снова и снова, отчего у Флоранс зарябило в глазах. За столом сидел довольно симпатичный молодой человек в гражданской одежде и читал газету, сдвинув очки на лоб.

– А-а, Брюс пожаловал, – сказала Глэдис, явно обрадованная его появлением. – Не знала, что ты заглянешь. Ты сегодня не на дежурстве?

– У меня целых два выходных дня, – с улыбкой сообщил он и встал. – Я заехал сообщить, что сегодня мама не сможет быть на встрече в «Женском институте», а потому заезжать за ней не нужно.

– Это Брюс, сын моей подруги Грейс, – представила парня Глэдис. – Познакомься. А это моя соседка Флоранс.

Он обошел стол и пожал Флоранс руку. Брюс был высоким и худощавым, с курчавыми коротко подстриженными волосами и теплыми светло-карими глазами. Флоранс понравился его облик и то, как парень по-свойски чувствует себя у Глэдис.

– Что ж, сообщение я передал. Можно и ехать.

– На твоем старом костотрясе?

– Конечно. – Он снова улыбнулся и поцеловал Глэдис в щеку. – До встречи. До свидания, Флоранс.

Как заметила Флоранс, у Глэдис заблестели глаза, и, когда Брюс ушел, она сказала:

– Всего двадцать восемь, а уже ординатор в Королевской больнице Девона и Эксетера. Знаю его почти с рождения.

– Мне понятна ваша гордость, – отозвалась Флоранс. – Очень приятный молодой человек.

– Ты, поди, подумала, как его до сих пор не окрутили.

– Честно говоря, нет. Надеюсь услышать от вас.

Глэдис пристально посмотрела на нее:

– Хотя это и не моя история, расскажу. Жаль, конечно, парня. Был он помолвлен с одной девицей в Эксетере. Пока он пропадал на дежурствах, она завела шашни с каким-то американцем.

– Боже мой!

– Может, и лучше, что не женился на этой вертихвостке, – выдохнула Глэдис и поморщилась.

– Судя по нему, его душевные раны зажили, – пряча улыбку, сказала Флоранс.

– Когда немцы устроили Блиц и бомбы так и сыпались на девонширские города, роженицам в родильном отделении эксетерской больницы выдали средства защиты – эмалированные миски и одеяла.

– Ну и ну! – засмеялась Флоранс. – Сомневаюсь, что с миской или одеялом на голове можно защититься от бомб.

– Трудно сказать. На больницу не упало ни одной бомбы. Спроси Брюса, он тебе расскажет… Так когда ты своего посмотришь? Сейчас или потом? – невинным тоном спросила Глэдис.

– Моего? Вы о ком?

– О рыжем котеночке, которого я для тебя оставила. Я его Бартом назвала. Просто очаровашка.

– Знаю, куда вы клоните, – улыбнулась Флоранс.

– Бери котика, не пожалеешь. Он тебе поможет, – заговорщически подмигнула Глэдис.

– Чем?

– Белинда не переносит кошачью шерсть. У нее моментально распухают глаза и начинает течь из носа.

– Ну и хитрая вы женщина! – расхохоталась Флоранс. – Но вы же знаете, что я не могу взять животное, поскольку не знаю, где буду жить.

Флоранс лежала на кроати в комнате Джека. Подперев голову ладонью, она всматривалась в карту Мальты, которую позаимствовала у Глэдис, и чувствовала себя в подвешенном состоянии. Белинда и не думала уезжать, что лишало будущее Флоранс всякой определенности. Она не знала, как ей поступить. Неопределенность действовала на нервы. Теперь, когда у нее фактически не было дома, представься ей возможность прямо сейчас отправиться на Мальту, она поехала бы не раздумывая. Там она хотя бы занялась полезным делом. И мать обрадовалась бы, а Флоранс любила радовать других. Она уже написала Клодетте, поблагодарила и пообещала приехать снова.

Комната Джека очень нравилась Флоранс. Там было два окна – на передней и задней стенах. Комната вовсе не ощущалась мужской, как она думала. Потолочные балки были окрашены в приятный янтарный цвет. На окнах висели бело-голубые полосатые занавески, а на натертом полу лежала пара персидских ковров. Все это создавало уютную обстановку. В углу стоял шкаф для хранения документов. Часть одной стены занимали полки с папками и книгами. Не утерпев, Флоранс заглянула в его гардероб, но не позволила себе просматривать одежду, равно как и содержимое ящиков письменного стола, стоящего у заднего окна. Свернувшись калачиком, она читала, но ближе к вечеру голод поднял ее с кровати и погнал на кухню. Слава богу, Белинды там не было, однако напряжение все равно сохранялось.

Страницы: «« 123456

Читать бесплатно другие книги:

Хрупкий мир, заключенный между Колониями после кровавой войны, вот-вот может рухнуть.Краткий миг пер...
Эта хрестоматия собрала под одной обложкой авторов Тотального диктанта за последние 9 лет. Для нас в...
Если вы стоите перед выбором жизнь или смерть – ответ очевиден. Но вот как прожить доставшиеся тебе ...
Накал страстей: предательство, убийство, вероломство, любовь, дружба, месть. Всё это вы найдёте в ис...
У Грега Хэффли большие проблемы. Нанесён ущерб школьному имуществу – и Грег главный подозреваемый. Н...
Анатолий Суворов умеет вести за собой людей. И продолжает бить противника в его тылу.Отчаянные бои, ...