Волчья хватка-2 Алексеев Сергей

– Да и то не наши – америкосы наконец-то зачесались. Ну и как всегда подозревают российские спецслужбы, не доверяют Генпрокуратуре…

– А чего же они раньше молчали?

Мерин открыл было рот, но, кажется, вспомнил приказ по поводу ненормативной лексики, изданный чуть ли не специально для него, и неожиданно рассмеялся, чего раньше с ним не бывало.

Этот железный человек даже улыбался редко, и то обычно скептически, а эмоции выражал в основном грубым матом, придавая ему разные оттенки.

Дело в том, что непосредственный начальник Савватеева всю свою жизнь работал в МВД, в смутную пору занял высокий пост, а после вынужденной отставки за особые заслуги его трудоустроили, назначив начальником Управления, которое занималось спецоперациями, – случай, конечно, беспрецедентный. Вместе с этим милиционером в замкнутую на себя и весьма дипломатичную языковую атмосферу ворвались жаргон, косноязычие и откровенный мат. От его ментовских привычек сначала морщились и шарахались, но Мерин из-за своей поддержки сверху был очень влиятельным, а сами его привычки оказались не только прилипчивыми, а, как радиация, проникающими и поражающими сознание.

После приказа Мерин сам начал делать замечания подчиненным и искоренять сленг.

– Мы думаем, он в США, там думают – у нас, – как-то беззаботно и открыто заговорил он, делая паузы, чтоб не озвучивать запрещенные слова. – Знаешь, как в анекдоте про неуловимого Джо. На самом-то деле он… никому не нужен, но зато какой предмет для спекуляций и скандала! Этим… Идрисовичем я занимался по личному поручению шефа целых полтора месяца. Родом он не из бандитов, конечно, и сел на нары, может, даже за чужой грех. На его служебном ротапринте… тиснули брошюру о нарушении прав человека в СССР, тиражом в сорок экземпляров. Сам он или нет – дело темное. Но схлопотал четыре года с высылкой… Зато эта строка в биографии потом стала его судьбой и определила, так сказать, положение в обществе.

Мерин неожиданно замолчал, словно прислушиваясь к своему организму и, должно быть, вспомнив собственную биографию, отдаленно похожую: решение о силовой ликвидации восставшего Верховного Совета принималось президентом, а он прикрыл его, взял ответственность на себя, то есть пострадал за другого, и в результате сел на «нары» Управления – тоже вроде бы узник совести…

Он налил себе коньяку, однако посмотрел в рюмку и вновь рассмеялся каким-то своим, видимо, приятным мыслям.

Савватеев решил, что таким образом у него проявляется похмельный синдром.

– Сейчас плотно завязан с авторитетами и олигархами на грязных деньгах, – стараясь быть серьезным, продолжил Мерин. – Точнее, был завязан… В основном занимался отмывкой капиталов за рубежом, прокачивал десятки миллионов через оффшоры. Но это сейчас все делают… Кроме того, пользуясь неприкосновенностью, ввозил наличку простым багажом и финансировал… некоторые сомнительные проекты, в том числе и политические. Должно быть, америкосам опять нужно обострить тему прав человека и судьбу правозащитников в нашем многострадальном государстве. Вот и хватились…

– Может, ихним салом по мусалам? – простовато предложил Савватеев, чтоб начальнику было понятнее. – В ответ на происки сделать предъяву на нашего дорогого… Идрисовича? Он ведь наполовину и наш гражданин.

– В этот раз не проходит! – Мерин выпил залпом. – Кто первый заявил, тот и прав… Зато наводку дам, целую версию. Конечно, работать по событиям годичной давности тяжко, но кое-что есть. По моему убеждению, борца с правами человека похитили или грохнули свои же. Может, не поделился, может, украл много… Накануне исчезновения он выезжал со своими бандитами на одну охотничью базу. Скорее всего, там собирался большой сходняк. База эта странная, как и ее хозяин, не исключено, принадлежит к бандитской группировке…

Он на минуту задумался, вспомнил что-то смешное и вдруг стал рисовать на листке, стягивая губы, чтоб не расхохотаться. Савватеев чуть склонил голову и вытянул шею…

Начальник Управления рисовал ромашковую полянку с пятнистой коровкой. Этот суровый человек мечтал о чем-то веселом и в такие мгновения мог забывать о деле. А поскольку ничего подобного быть не могло в принципе, то его столь неожиданное поведение иначе как сумасшествием назвать было нельзя…

– Потом Каймак внезапно оказался в Москве. – Мерин скомкал листок и со вздохом облегчения бросил в корзину. – Слетал в Нью-Йорк на один день и снова уехал на ту же базу. А вот вернулся ли оттуда, неизвестно, по крайней мере, его больше никто не видел. Жизнь он вел одинокую, скрытную, хотя был публичным человеком, посещал… гей-клуб и прочие элитные притоны. О его передвижениях знал только личный телохранитель. Вероятно, Каймака на сходняке и замочили.

Он достал из бара пачку редкостных теперь и непопулярных папирос «Казбек», закурил, но тут же загасил в тарелке – вспомнил запрет врачей…

– И что интересно! – оживился в мгновение. – Телохранитель остался жив! Но не скажешь, что здоров, – до сих пор находится в Кащенко. Мания величия, представляется верховным жрецом какой-то новой цивилизации. Специалисты диагноз подтверждают, так что на него времени не теряй. Зачищай охотничью базу. Три дня тебе хватит, при особых полномочиях.

Савватеев сидел в сутулой позе скорбящего Христа.

– У тебя семейные проблемы, – догадался Мерин.

– Там все прекрасно…

– А что стряслось?

– Да я, Юрий Петрович, перестаю понимать, где работаю. И на кого.

– Ты не думай об этом. Задача поставлена – надо выполнять.

– Мы уже теперь вместо милиции. Ищем пропавших граждан на своей территории. Больше нечем заниматься…

Управление в полную силу работало только во времена холодной войны, но после поражения в ней, а вернее, добровольной сдачи позиций сверхдержавы, спецоперации за рубежом стали великой редкостью и непозволительной роскошью. Якобы не хватало денег. На самом деле был страшный дефицит специалистов, ума, таланта и, главное, желания…

– Ладно, не ворчи как дед! – засмеялся начальник. – Ты же еще молодой отец… Наше ведомство теперь у америкосов самое честное и не ангажированное! Можно хоть этим погордиться…

– Пусть его ЦРУ и ищет.

– Думаешь, не ищут? Не сами, конечно, подрядили ФБР… Только хрен им с маслом.

– А они знают, что Конституцию нарушать нельзя?

– Ихнюю нельзя – нашу можно. Говорят, если вы в Чечне работаете, так уж найдите заодно нашего гражданина на своей территории. Он, видите ли, американец. А это звучит гордо.

– Вы же практически нашли его? Осталось проверить базу и доложить.

Внутреннюю веселость Мерина не могла скрыть даже выдубленная красная маска на лице, не приспособленном для положительных эмоций.

– Базу я проверить не успел и доложил то, что тебе докладываю сейчас. Нормальная текущая работа!.. А шеф был не в духе. Или его уже достали с этим… Идрисовичем. Если бы кто слышал, как он орал!..

– На вас?

– На меня! – расхохотался Мерин. – На кого же еще?

– Если на вас орали – мне молча оторвут голову, – изумляясь его настроению, мрачно проговорил Савватеев.

– Отрывают, когда мало знаешь, но берешься рассуждать. Когда много и молчишь – берегут. Тебе нужно доказать непричастность спецслужб. И найти хотя бы концы, чтоб америкосам доложить. На бандитской ли разборке замочили, по пьянке ли утонул и не нашли – все годится.

– Тогда трех дней мало. Без подготовки такую операцию не провести.

– Ты сможешь, не прибедняйся, тем более внутри своей родной страны.

– Мне легче работать за ее пределами.

– Вот как? – чему-то изумился Мерин. – Я всегда считал, наоборот…

– Все так считают.

Савватеев захлопнул дело, встал и молча поплелся к двери. Слышно было, как Мерин отъехал от стола в своем кресле:

– Погоди, родной! А ты когда пригласишь на крестины? Я ему предложил услуги крестного отца – он не зовет…

Светлана категорически запретила приводить в квартиру посторонних – невзирая на личности, мол, чтоб бактерий не заносили, и Савватеев был рад этому обстоятельству: он всячески оттягивал тот час, когда пришлось бы предъявить сослуживцам свою дочь, которая вышла ни в мать, ни в отца… И еще он не знал, как отказаться от услуг Мерина, целящего на место крестного папы.

– Теперь после командировки, – вяло пообещал он. – Если получится…

– Тогда за дело! Очень уж погулять хочется! Никогда не был крестным отцом… Это налагает какие-то обязанности?

– Говорят, только приятные…

– Чего же ты сидишь? Вперед! Испытаю еще почетное звание – и можно умирать!

Судя по его внутреннему состоянию восторга, этого начальника уже не пережить никогда…

– Возьмешь группу Варана, – благосклонно позволил Мерин, – и отработаешь эту базу по полной программе. И пригласи экспертов толковых – стариков, что сейчас от безделья страдают. Чую, там лежит… плоть Идрисовича! Материал для генетической экспертизы имеется.

– А что же вы-то не добрались до его плоти? – после паузы спросил Савватеев. – Странно…

– Для тебя берег, родной, в качестве подарка. Мы кто с тобой будем? Кумовья? Так что прими, кум, не отказывай!

– Спасибо. – Савватеев взглянул на веселящегося начальника. – Но труп двойного гражданина слишком щедрый подарок, не могу принять.

– Смилуйся уж, прими! – Мерин поставил перед ним рюмку и плеснул чуть на донышко. – Служить бы еще мог лет двадцать… Сердце бьется, голова светлая, и сил хватило бы, да больше не хочу.

Савватеев обескураженно молчал. Мерин звякнул рюмкой, победно поднял ее над головой.

– Знаешь, приятно осознавать, – с торжественной расстановкой проговорил он, – что есть в мире другие сердца, головы… И иная сила! Неистребимая! Можно уходить на покой. Так что докладывать шефу уже будешь ты.

– Вы что хотите сказать?..

– А то, что ты подумал, Олег Иванович. Мне предложили назвать только одну кандидатуру. Я назвал… Вот за это и выпьем!

На изучение исходных материалов времени почти не оставалось, чтобы только прочитать документы, собранные оперативно-следственной бригадой милиции, прокуратуры и ФСБ, требовалось часов пять. А тут еще из головы не выходило странное, непривычное поведение Мерина с его речами и заявлениями, расценить которые можно было пока что неопределенно: внутри ли ведомства, в душе ли самого начальника Управления, но что-то произошло, если не великое, то потрясающее. А когда происходит подобное в закрытой и засекреченной организации, то ожидать можно все что угодно – от какой-нибудь новой перетряски в государстве до эпохи перемен.

Савватеев лишь пролистал бумаги, отмечая фамилии действующих лиц и исполнителей, и в начале споткнулся о название охранного предприятия – «Горгона». В оперативной справке значилось, что эта змея вылупилась из яйца простейшей преступной группировки, организованной спортсменами, легализовалась и стала обслуживать крупнейшие банки и известные фирмы. А фактически управлял ею в прошлом многократный чемпион СССР и Европы, известный мастер спорта международного класса, заслуженный тренер по вольной борьбе Георгий Поджаров, которого Савватеев знал лично.

В пору, когда неистовые демократы губили собственную разведку, ему поставили задачу обеспечить канал и вытащить из-за границы тех законспирированных агентов, кого уже сдали, но из-за шокового состояния спецслужб Запада не успели арестовать и упрятать в тюрьму. Причем сделать это надо было оперативно и скрытно, чтоб свое родное государство ничего не заметило.

Если в пору «холодной» войны Управление вытаскивало из-за кордона врагов, фашистских преступников, бывших полицаев, предателей и лиц, интересующих разведку, то теперь приходилось спасать своих от своих…

Такой канал был найден через спортивные организации, которые имели возможность разъезжать по всему миру, пользуясь «зелеными коридорами», и по которым в Россию, почти без прикрытия, въезжали десятки разведок даже из самых ленивых стран. Поскольку многие спортсмены занимались незаконным оборотом валюты, допинговых средств, наркотиков и просто контрабандой, завербовать тех, у кого рыльце в пушку, не составляло труда. Поджаров был взят на валюте, дал согласие на сотрудничество и с помощью своих связей в спортивном, и не только, мире вывез несколько наших разведчиков вместе с семьями, за что получил денежную премию, благодарность от руководства и «постоянную прописку» в картотеке.

После этой операции Савватеев больше с ним не встречался, но Поджаров вряд ли был выпущен из поля зрения, и если он до сей поры жив и здоров да еще служит в «Горгоне», то по старой дружбе может много чего рассказать о Каймаке. Сборная тройка оперативников, искавшая правозащитника, разумеется, не знала всех подробностей о жизни известного чемпиона, а Мерин имел возможность проверить по картотеке, однако из-за своей ментовской несообразительности не проверил.

Особые полномочия позволяли Савватееву мгновенно получать любую, даже самую засекреченную информацию без дополнительных виз и разрешений. И он ее получил: Кабан – такой псевдоним носил Поджаров – действительно работал финансовым директором «Горгоны», однако связей с ним больше не осуществлялось, и, кроме всего, была милицейская справка, что он пропал без вести год назад и находится в розыске по заявлению родственников.

Это могло означать, что правозащитник покинул сей мир не в одиночку. Кто-то попросту обезглавил «Горгону», заманив ее, например, на ту же охотничью базу, причиной чего мог стать примитивный передел собственности и влияния на определеннные отрасли бизнеса.

Только на основе этого можно было до блеска вычистить мундир спецслужб и показать его американцам, но взгляд Савватеева зацепился за сводное медицинское заключение, где значилось, что во время проведения оперативных мероприятий в районе той самой охотничьей базы пострадали пятеро из девяти ее участников. Две травмы были не совместимы с жизнью: один офицер спецназа упал с высокого дерева и сломал шею, второй погиб от поражения электрическим током, остальные получили бытовые ранения и увечья, как то: переломы и вывихи, связанные с неосторожным передвижением по захламленному лесу.

В столь примитивное объяснение Савватеев не поверил: непосредственный руководитель операции, подполковник ФСБ Озорной, один из немногих, кто не пострадал, и теперь рьяно пытался скрыть причины провала. И делал это не без участия Мерина, поскольку тот был тайным вдохновителем вылазки на природу. По крайней мере, бойцы спецназа ломали себе шеи и лезли на оголенные провода совсем недавно – две недели назад, то есть когда бывший милицейский чин по распоряжению шефа лично занимался розыском Каймака.

Теперь ясно, за что наорал на него непоколебимый и дипломатичный шеф…

Но что же так взвеселило и вдохновило всегда мрачного Мерина, если его буквально распирало от радости?

Уж никак не скорая отставка и пенсия…

Времени на обстоятельную беседу с Озорным почти не оставалось, поэтому Савватеев заехал к нему по пути на базу группы Варана. Сразу же после неудачной операции подполковнику наверняка посоветовали написать рапорт об увольнении, и теперь он проходил обследование в госпитале.

Внешне он показался заторможенным, задумчивым – скорее всего, еще переживал случившееся или робел перед невеселым будущим: до пенсионной выслуги ему не хватало десяти месяцев.

– Я все описал. – Озорной не хотел разговаривать. – В деталях, с подробностями. Читайте!

Его объяснений в деле по розыску Каймака, разумеется, не было, а искать материалы служебной проверки уже было некогда, да и толку от них мало: Мерин явно выводил себя из-под удара, и подполковник писал то, что ему велели.

– Теперь я могу оказаться на вашем месте, – признался Савватеев. – Подскажите, как не сломать шею?

– Соблюдайте элементарную технику безопасности, – посоветовал Озорной. – Что еще скажешь?

– Но ваши люди не из детского сада…

– Крутизна еще хуже ребячества. Один залез на дуб и рухнул, второй на провода наступил…

– На базе нет электричества…

– Брошенная линия оказалась под напряжением… Бесхозяйственность!

– Ну а что остальные? Тоже несчастные случаи?

Подполковник тоскливо посмотрел по сторонам:

– Трудно поверить… Но это так. Иначе просто чертовщина какая-то. Человек спотыкается на ровном месте, падает – перелом шейки бедра. Второй тащит его к машине, чтоб оказать помощь, и ломает ногу аж в двух местах… У меня в Чечне столько потерь не было, как здесь! И все в один день!

– Как же вы-то уцелели?

– А я не ходил в дубняк.

– В какой дубняк?

– В лес дубовый. Все мои люди пострадали там.

– Проклятое место?

– Что хотите, то и думайте… Но мой совет: не суйтесь туда, что-то там не чисто. – Глаза Озорного болезненно заблестели. – Не знаю, полтергейст, энергии или еще какая дурь… Но там человека охватывает непонятный навязчивый страх…

Похоже, он проходил обследование на предмет психического здоровья.

– На самой-то базе есть люди? – спросил Савватеев, чтоб отвлечь его от неприятных воспоминаний.

– Вроде бы только сторожа, пенсионеры. Ждут открытия какого-то сезона сбора грибов… Мы толком не отследили, не успели.

В полдень Савватеев выехал из Москвы в сопровождении микроавтобуса с группой Варана и джипа, где сидели опера, криминалист и судмедэксперт – старики, рекомендованные Мериным. Все были экипированы походной одеждой, корзинами, рюкзаками: по подсказке Озорного изображали грибников, организованно выехавших на природу, хотя Савватееву бы и в голову не пришло устраивать такое прикрытие, поскольку на дворе был октябрь и уже выпадал снег. Но оказывается, в это время там начинается выброс позднего опенка и все безработное местное население, в том числе и городское, бросается в леса с надеждой заработать хоть какие-нибудь деньги.

Искать другую причину появления значительной группы людей в районе базы было некогда, да и в целом операция была не продумана до деталей, не подготовлена и все теперь отдавалось на откуп импровизации, технической оснащенности и оперативному чутью.

За шесть часов в дороге Савватеев не ощутил ни свободы, ни отдохновения от семейных проблем и чувств, с ними связанных, поскольку, пересаживаясь из машины в машину, инструктировал на ходу свою команду, изучал район операции по карте, разбивал ее для удобства на квадраты, ставил приблизительные задачи и даже не пытался дозвониться жене, чтобы предупредить о командировке, при этом ощущая тихую месть.

Теперь ты возбуди в себе и потренируй материнские чувства!

С Вараном было проще всего: диверсионно-разведывательная группа, натасканная для работы на чужой территории, умела тупо и точно выполнять определенные функции, а больше от них ничего не требовалось. Другое дело оперативники: привыкшие к своей штучности и элитарности, владеющие языками, утонченными манерами аристократов, они, кажется, вообще не понимали, куда их везут и зачем. Или не хотели понимать, брезгуя примитивной работой внутри страны. Получив особые полномочия, Савватеев отобрал двух, что попроще и уже адаптированных Чечней оперов, третьего предложил Мерин, и все равно не особенно-то полагался на их изысканные привычки.

Когда кавалькада машин свернула с нагруженной трассы, сначала на гравийку, потом и вовсе на проселок, а за окнами замелькал осенний березовый лес, Савватеев испытал некое общее расслабление. Он выезжал на природу только по службе, никогда не имел дачи, не любил охоту, тем паче сбор грибов и свободное время проводил на стадионах, ипподроме и последнее время на ставших модными теннисных кортах. И все-таки незаметно для себя утихомирил чувства и в какой-то миг неожиданно подумал, что мелкая месть жене – это отвратительно, как генетическая экспертиза, и надо бы ей все-таки позвонить.

На подъезде к охотничьей базе он приказал загнать машины в лес, группе Варана и операм спешиться, перекрыть ходы-выходы, обнаруженные на местности или обозначенные на карте, чтоб незаметно отследить все передвижения. Экспертам же, кроме лукошек, велел взять трупоискатели и, не привлекая к себе внимания, обследовать прилегающую к базе территорию на предмет обнаружения захоронений. Конечно, не имея никакой привязки к конкретным фактам, искать труп на обширном пространстве было почти бессмысленно, и оставалась единственная надежда на острый глаз и опыт двух старых ветеранов, несколько лет назад возвращенных с пенсии на службу.

Еще по пути, инструктируя медэксперта – непосредственного начальника и наставника лейтенанта Крышкина, Савватеев еле сдерживался, чтобы не задать вопрос относительно генетической идентификации. Он верил, а точнее, не задумывался о ее непогрешимости, когда такую экспертизу проводили по оперативной необходимости, но сейчас вдруг усомнился и даже напугался.

А если произойдет ошибка?!

Любая – технологическая, лабораторная! Окажется не стерильно чистой какая-нибудь пробирка, инструмент, руки лаборанта?! Да и эта наука, генетика – темная, недоступная, виртуальная какая-то, как и сами молекулы ДНК, которые не увидеть простым глазом и, тем более, не пощупать руками…

Спросить он не решился – медик отчего-то ехал безрадостный, кряхтел и массировал шею, и потому отягощенный сомнениями Савватеев надел рюкзачок, прихватил бинокль, радиостанцию и с пакетом в руке пошел почти открыто по дороге.

Кроме мухоморов, других грибов он не знал и не отличал, поэтому собирал все подряд – лишь бы видно было, что пакет не пустой. Полкилометра зарастающего, песчаного проселка по смешанному, потерявшему половину листвы и потому светлому лесу окончательно расслабили его, и когда он оказался перед глухими воротами, остановился и на миг забыл, зачем сюда пришел.

Правда, всего на миг, поскольку на базе залаяли собаки, и Савватеев тотчас отступил в лес. До поры до времени он не хотел обнаруживать ни себя, ни начало операции, рассчитывая посмотреть со стороны за жизнью охотников, и, если понадобится, то не раскрываться вообще, пока не будет точной информации о Каймаке – живом или мертвом. Иногда скрытое наблюдение за замкнутым, автономным объектом давало информации больше, чем допросы и прочие розыскные действия, – это если работать по горячим следам; что можно получить спустя тринадцать месяцев после предполагаемых событий, он не имел представления и надеялся только на случайность. Намного легче было отыскать в стане вероятного противника носителя гостайн, похитить его, выпотрошить, накачав спецсредствами, а потом привести в чувство и передать товарищам по службе для дальнейшей работы, чем, собственно, и должен был заниматься Савватеев.

Но «холодная» война благополучно была проиграна, а здесь, кажется, и похищать было некого…

Около часа он медленно и осторожно шел по лесу вдоль сетчатого полутораметрового забора, держа в зоне видимости большую часть базы, и не обнаружил там никакого движения. Казалось, ни в двухэтажном новом теремке, ни в старом крестьянском доме, ни в хозяйственных постройках никого нет, и если бы не лай собак в вольере и крупной рыжей овчарки, бросающейся на сетку, то можно подумать, что база отчего-то вообще заброшена: вся территория, в том числе внутренняя дорога и даже просторная беседка, заросли травой, густой крапивой и лопухами выше изгороди. Протоптаны лишь узкие тропинки, ведущие от избы к калитке, выходящей на реку, к терему, вольеру и воротам.

По справке, полученной Мериным, охотничий клуб не закрывался, продолжал принимать иностранцев, а в межсезонье – городских рыбаков и просто состоятельных отдыхающих. Его владелец, уроженец этих мест, бывший прапорщик пограничного спецназа Ражный, вышедший на пенсию по ранению, получил льготы и практически не платил налогов, так что узнать даже приблизительный оборот оказалось невозможно. Однако, судя по тому, что все здания, постройки и двухкилометровый забор были возведены заново или отремонтированы, деньги тут крутились неплохие и бросать прибыльный бизнес просто так никто бы не стал. Тем паче прапорщик, хоть и с инвалидной, но нищенской пенсией.

Савватеев вышел к реке и тут увидел дюралевую лодку с мотором: нет, какая-то жизнь на базе теплилась, вот на причале торчит пучок удилищ, развешаны сети и кто-то недавно жег на берегу костер… Оглядевшись, он спустился к воде, и в этот момент пискнула рация.

– По направлению к базе движется человек с корзиной, – доложил оперативник по кличке Тарантул.

– Как выглядит? – спросил Савватеев.

– Пенсионного вида, – был ответ. – С клюкой и, похоже, инвалид. Ноги подогнуты как-то странно…

– Что в корзине?

– Не вижу… Наверно, грибы.

– Пропусти и тихонько иди за ним. Я его встречу, а ты оставайся в лесу.

Савватеев поднялся на берег и заспешил назад, к воротам, поскольку Тарантул держал под наблюдением дорогу. Он углубился в лес, чтоб остаться незамеченным с базы, если там кто-то оставался, и побежал спортивной рысью, однако через две минуты вызов повторился.

– На связи Финал! – отчего-то взволнованно произнес опер. – Вижу человека, идет в вашу сторону. На вид – лет за семьдесят, в руках палка и корзина.

– Погоди, ты где находишься? – Савватеев остановился.

– В квадрате четыре, на старой дороге к разрушенному мосту, – доложил опер. – По вашему указанию.

– Инвалид? С ногами у него все в порядке?

– Да вроде бы. Несет пестерь и огромную корзину грибов…

С Финалом уже приходилось работать в Чечне, где они удачно выкрали полевого командира вместе с важными бумагами и видеоматериалами, поэтому Савватеев доверял ему более, чем остальным.

– Попробуй войти в контакт, – распорядился он. – Спроси, как да что, можно ли переночевать на базе, где водки купить. Будь попроще, молоти, что в голову придет, но разузнай про гостей охотничьего клуба, которые приезжали прошлым летом.

– Понял. – Финал отключился.

Появление двух одинаковых стариков с корзинами, причем в одно и то же время возвращавшихся из леса, как-то смутно насторожило. Одного еще можно было бы принять за сторожа, но почему здесь второй? Не дом престарелых все-таки – охотничья база для иностранцев…

До главных ворот оставалось метров сто, когда Савватеев увидел старика с корзиной, ковыляющего уже по территории базы – неужели опоздал и не успел перехватить?

Савватеев привстал и вскинул бинокль: старик поставил корзину на стол беседки, достал нож и начал чистить какие-то мелкие грибы.

Третий, что ли?!

Он хотел вызвать Финала, однако вовремя вспомнил, что тот, возможно, уже в контакте с объектом, а хоть и негромкий, писк рации может испортить дело. В это время в эфире объявился опер по кличке Коперник.

– Сейчас боец доложил, видит двух старух в третьем квадрате, – сообщил он, – с корзинами… Идут в сторону базы.

Офицеры-диверсанты были на связи у оперов и им подчинялись.

– Передай, пусть идут. Ничего не предпринимать.

– У одной, что помоложе, ружье за плечами.

– Какое ружье?

– Двустволка.

Коперник был любимчиком у Мерина, который считал его самым толковым. Однако Савватеев сразу же заподозрил, что бывший милиционер рекомендовал этого опера, чтобы иметь в группе своего человека.

Решение созрело мгновенно.

– Передай бойцу, пусть попугает немного, – приказал он. – Изобразит маньяка, погонится за ней… Посмотрим на реакцию.

– А если стрелять начнет?

– Значит, у нас будут естественные потери.

Коперник уловил язвительный тон и отключился.

Между тем солнце опустилось за реку и в течение нескольких минут скрылось в густых ивняках, отчего на этом берегу сразу стало сумеречно и холодно. Перебравшись поближе к воротам, Савватеев выбрал позицию на земляном отвале, чтоб видеть дорогу и территорию базы, устроился поудобнее и затаился с биноклем в руках.

Сначала пришел дедок, которого «вел» Тарантул, – худой, сутулый, и ноги уже не распрямляются в коленях, отчего походка напоминала пляску вприсядку. Он также вошел в беседку и сразу же заговорил со стариком, что чистил грибы, при этом все время показывая рукой в лес. Несколько минут они что-то живо обсуждали, затем сели рядом и занялись грибами. В это время из лесу неожиданно появились две старухи, и Савватеев понял, что офицер Варана сработал хорошо, но нервы у местного населения оказались железными: стрельбы не последовало, ружье по-прежнему висело за спиной, а вот корзин не было – вероятно, бросили в лесу.

У ворот они перешли на торопливый шаг, с ходу проскочили через калитку и устремились к беседке, где сразу же начался негромкий, но возбужденный разговор. Один старик начал вроде бы успокаивать женщин, а другой воткнул нож и пляшущей походкой смело направился в лес, по их следам.

– На связи Финал, – послышалось в наушнике. – Входил в контакт с объектом. На базе живут грибники.

– Я это понял. О гостях что выяснил?

– Объект ничего не знает. Это пенсионеры из соседних деревень. Приходят сюда на неделю, подзаработать. Какой-то бизнесмен скупает у них опята целыми тоннами. Но шляпка должна быть не более одного сантиметра.

– Какая шляпка?

– Грибная.

– И что это значит?

– Наверное, европейское качество. В ресторанах подают потом.

– Ладно, оставайся на месте.

Савватеев вызвал Коперника.

– Вроде все нормально, – безрадостно доложил тот. – Женщины бросили лукошки, убежали.

– Сейчас туда идет старик, наверное, за корзинами. Пусть твой боец прикинется пьяным и наедет на него. Ты в это время подтянешься к ним, на разборку. Мне нужен скандал с местным населением.

– Зачем? – тупо спросил Коперник.

За такие вопросы даже толковых любимчиков начальника следовало увольнять сразу же после операции. Правда, тогда не с кем бы стало работать.

– Надо, – так же тупо ответил Савватеев. – Старика не отпускайте, ждите меня.

Грибники работали, о чем-то переговаривались и беззаботно смеялись, словно забыв, куда ушел их товарищ. Вечерний прозрачный воздух стал звонким, и все равно нельзя было разобрать ни слова. Ожидая сигнала от Коперника, Савватеев вспомнил, что ни разу еще не связывался с экспертами, рыщущими по окрестностям в свободном поиске.

– Как грибы? – коротко спросил он, переключившись на частоту эксперта-медика.

– Пока ничего. – Голос у пожилого криминалиста был с одышкой. – Дохлые вороны, лосиные черепа и всякая мелочь. Свежих раскопов тоже нет.

– Свежих и не будет.

– Я понимаю…

– Хорошо, что понимаете.

– Кроме ворон в шестом квадрате обнаружил еще и воронку, – не терял чувства юмора старый эксперт. – Примерно годичной давности.

– Что за воронка?

– Ну, эдак килограммов на пятьдесят в тротиловом эквиваленте, не меньше. Похожа на след взрыва тяжелой авиабомбы.

– Вояки потеряли?

– Возможно… Слегка замаскирована, забита чурками. Березовыми… Такое ощущение, собирались уголь жечь.

– А не труп?

– Нет, трупом не пахнет…

– Тогда что вы мне тут!.. – Савватеев ушел со связи.

Сигнала от Коперника все еще не было, и через пятнадцать минут вечерней тишины Савватеев услышал гул автомобиля, а вскоре на дороге показался микроавтобус с местными номерами. Перед ним торопливо распахнули ворота, машина въехала на базу и остановилась возле беседки. Вышедшие из нее две молодые женщины достали коробки и принялись ссыпать грибы, а мужчина взвешивал их и загружал в багажник – картина была деловитая и вполне мирная, однако стало тревожно и показалось, в наушнике тонко и надсадно запел комар.

Еще не понимая причины, Савватеев огляделся и увидел пляшущего старика с двумя лукошками, который вышел далеко от того места, где заходил, и теперь спокойно вышагивал вдоль забора – похоже, не удалось спровоцировать его на скандал. Савватеев послал вызов Копернику и ответа почему-то не получил.

Внезапно за спиной послышался веселый и задиристый голос, заставивший вздрогнуть от неожиданности:

– Здорово, мужик!

Савватеев обернулся: в двух метрах от него стоял улыбающийся мужчина в камуфляже, с карабином на плече и полевой сумкой в руках.

В зарубежных командировках, когда проводились похожие операции, этого не могло произойти в принципе. Руководителя операции обязательно кто-нибудь прикрывал и не позволил бы приблизиться на выстрел. Иначе бы этот выстрел давно прогремел или Савватеев давно бы парился на каких-нибудь мягких импортных нарах.

Дома же, всегда казалось, и стены помогают…

– Здорово, – будто бы равнодушно отозвался Савватеев.

– Чего тут сидишь?

– Природой любуюсь.

– А-а!.. За опятами приехал? – Мужчина бесцеремонно поднял пакет и вытряхнул содержимое. – Не густо… И мухоморчики берем? Поганочки?..

– Мы все берем, – ухмыльнулся на его намек Савватеев. – Ядовитых грибов не бывает.

– Это ваши по лесу болтаются?

Судя по одеянию и дерзкому, самоуверенному поведению, это был хозяин охотничьей базы.

– Не знаю, может, наши, может, нет, – неопределенно проговорил Савватеев.

– Тачки в ельниках тоже ваши?

– Тебе чего надо, парень?

Его какая-то скользкая, улыбчивая наглость сразу же вызывала неприязнь – чувство в операции вредное и мешающее работать.

– Сколько братвы с тобой приехало? – Он сел рядом и открыл сумку. – Семнадцать? Не считая шоферов?

Хуже того, после его слов Савватеев ощутил горячую волну раздражения: мужчина точно назвал количество задействованных в операции людей. Неужели при высадке затаился где-то и пересчитал? Водители, оставшиеся в машинах на связи, были проинструктированы, сказать ничего не могли да и в случае контакта немедленно бы доложили.