Просроченная виза Незнанский Фридрих

Глава первая

Сестры

– Здрассте, уважаемая! – Турецкий широко улыбнулся, входя в приемную начальника МУРа. – Позвольте полюбопытствовать, сам… у себя?

– Алексан Борисыч! – приветливо расцвела секретарша. – Рады вас видеть! Присядьте, сейчас выясним. – Но прежде чем взяться за трубку внутренней связи, она доверительно сказала: – У Вячеслава Иваныча прием по личным вопросам. Я узнаю.

Подойдя к столу секретарши, Турецкий пошарил в карманах пиджака, для чего пришлось распахнуть пальто, и извлек горсть разнообразных конфет – от карамелек в ярких бумажках до обернутых в разноцветную фольгу шоколадных полусфер.

– Откуда это у вас? – удивилась секретарша.

– Приказано беречь здоровье и пить больше чаю, – многозначительно произнес Турецкий и вывалил конфеты прямо на бумаги, лежавшие перед ней.

– С вами все понятно! – кокетливо заявила секретарша. – Надо полагать, снова кукуете?

– От вас ничто не может укрыться, уважаемая Людмила Ивановна, – вздохнул Турецкий, – сыщик вы наш ненаглядный!

Впрочем, никакой особой тайны тут не было. Семьи большинства ответственных работников Генеральной прокуратуры еще накануне Нового года дружно переселились на Истру, в так называемый реабилитационный центр, а попросту – в ведомственный санаторий, окруженный госдачами руководства. Естественно, приходилось навещать Ирину с Нинкой и Александру Борисовичу. Но нечасто. Это было хорошо известно Грязнову, а значит, и его секретарше, нередко помогавшей Турецкому «выдернуть» Вячеслава Ивановича с какого-нибудь очередного совещания. Турецкий как-то не очень освоил «новорусский» метод общения во время ответственных заседаний с помощью сотовой связи и терпеть не мог, когда у кого-то в кармане вдруг раздавалось наглое треньканье, якобы придающее значительности владельцу «мобильника».

– Они, как всегда, отдыхают, ну а мы, тоже как обычно, пашем! – с деланной безысходностью пожаловался-похвастался Турецкий.

– Ах, боже мой! – молитвенно сложила ладошки Людмила Ивановна. – Страдальцы вы наши ненаглядные! Да кто ж вам поверит?

– В том-то и беда… – сокрушенно вздохнул Турецкий. – Во цвете лет сгораем на службе!

– Ай-я-яй! – хитро смеялась Людмила Ивановна, женщина пожилая, но вовсе не лишенная природного кокетства, демонстрируя Турецкому свое глубокое понимание грешной мужской натуры. – Между прочим, можете снять свое пальто, у нас не холодно.

Поворачиваясь к вешалке, Турецкий вздрогнул, будто от толчка. Взгляд его заметался при виде белокурой женщины, сидящей на стуле у стены. Как же это он сразу-то ее не заметил, занятый легкой пикировкой с секретаршей!

Молодая женщина была небрежно «окутана» мехами, нога на ногу… Но – какая нога! Вмиг окинув ее цепким профессиональным взглядом – всю, от кончика модного сапожка до расчетливого беспорядка пышной прически, – Александр Борисович сделал задумчивое лицо. А бесовские мысли тут же подкинули вывод, что с «личными вопросами» у начальника МУРа, кажется, все в полном порядке. И совсем не исключено, что, если так пойдет дальше, семья одного «важняка» может лишиться на сегодня отца-мужа. И Костя Меркулов, уже отбывший вместе со своей неразлучной Лелечкой на уик-энд, вряд ли найдет для Ирины убедительные доказательства особой занятости своего дорогого сотрудника. Но эти мысли мелькнули так, сами по себе, безо всяких оснований. Скорее по обычной разгильдяйской мужской привычке.

– Вячеслав Иванович, – сообщила в трубку Людмила Ивановна, – здесь Алексан Борисыч… Слушаю. – Она положила трубку и улыбнулась Турецкому: – Шеф считает, что вы ему не помешаете. Пожалуйста.

Уходя в кабинет Грязнова, Александр Борисович обернулся к даме, запоздало склонил голову, здороваясь, на что она ответила игриво-снисходительным кивком, и подумал: «А в ней тот еще чертик сидит!»

Грязнов облокотился на свой огромный письменный стол. Напротив, у приставного столика, сидела женщина в форме с погонами капитана милиции. Чем-то неуловимо она напоминала ту, в приемной, – может быть, цветом волос или слишком правильными, почти кукольными чертами лица. Она лишь подняла глаза, печально взглянула на Турецкого и снова уткнулась в свои сжатые в замок пальцы. Грязнов же поднял руку и широким жестом предложил Турецкому садиться куда ему самому угодно. Александр и сел у окна, чтобы видеть сумеречное лицо женщины.

– Извините, Татьяна Кирилловна, что перебил вас. Александр Борисович не помешает нам. А вот совет наверняка сможет дать самый подходящий. Давайте продолжим, я вас слушаю.

Но едва женщина приготовилась говорить, жестом остановил ее и повернулся к Турецкому:

– Тут такая ситуация, Саня. Татьяна Кирилловна работает у нас в отделе учета. У нее есть сестра, младшая, как я понял, да?

Женщина кивнула.

– Это не она ожидает в приемной? – улыбнулся Турецкий.

– Да-да, – почему-то хмуро снова кивнула Татьяна Кирилловна.

– Вы с нею очень похожи, – поощрительно заметил Турецкий.

– Ну что вы, у Элины – броская внешность, – продолжала хмуриться Татьяна, и сказала так, будто она осуждает за это свою младшую сестру.

– Ну хорошо, не суть важно, – отмахнулся Грязнев. – Так вот, Саня, Элина замужем. Ее супруг – крупный бизнесмен. Женаты они очень давно, живут, по уверениям Тани, – кивнул в ее сторону, – так себе. В общем, почти банальная, как я понял, история. Молодая и несколько взбалмошная девица и дядечка уже в возрасте, пообещавший ей если не луну, то ожерелье из лунного камня. Я сознательно попросил Элину подождать в приемной, чтобы выслушать сперва более опытного человека.

– Ну и что? Шлепнули его? – не очень тактично «взял быка за рога» Турецкий.

– Да бог с вами! – вскинулась Татьяна.

– Тогда какие проблемы? – удивленно поднял он брови. – Разве «папик» не знал, на ком женится?

– Да дело совсем не в Элине! – воскликнула Татьяна. – Перед тем как это случилось, ему звонили какие-то люди, видимо, угрожали, чего-то требовали… Ну и вот… А Элка расстроена и просто не знает, что предпринять…

Из сказанного явно на нерве Турецкий понял две вещи, говорить о которых, естественно, не собирался: во-первых, с «папиком» действительно случились крупные неприятности, а во-вторых, на его опытный взгляд, Элина вовсе не была убита горем и растеряна, как представляется ее сестричке. Впрочем, всякий человек – загадка, а женщина – еще и за семью печатями.

– Ну так вот, Саня, – продолжил Грязнов. – С неделю, или чуть больше, это мы у супруги уточним, ее муж пропал. Исчез. Сгинул безо всякого следа. Утром был дома, а когда Элина вернулась перед обедом – пусто: ни самого, ни записки. И с тех пор – полная тишина. Никто не звонит, не объявляет его заложником, не требует выкупа.

– Может, сбежал от угроз? – предположил Турецкий и тут же сам себя поправил: – Нет, тогда бы звонки с угрозами продолжались. Значит, что, похитили? Со всеми вытекающими?..

– Тут еще один сволочной момент, – поморщился Грязнов. – Она была в милиции, понесла заявление. Не приняли. Вообще-то я могу их понять: ушел, сбежал, запил – мало ли поводов! Протрезвеет, сам обратно прибежит. Но, с другой стороны, человек вроде бы серьезный. Да и возраст… Ему что, пятьдесят уже?

– Пятьдесят два, – поправила Татьяна.

– Тем более…

– Если хотите мое мнение… – пожал плечами Турецкий. – Татьяна Кирилловна, вы хорошо знаете свою сестру?

– Достаточно, а что?

– А сами вы, извините за не очень тактичный вопрос, замужем?

– Да-а… Но какое отношение?..

– У вас, надо полагать, в семье все в порядке?

– Да. Но я не вижу… – Она растерянно уставилась на Грязнова.

– Поэтому, исходя из собственного жизненного опыта, вы, в общем, осуждаете положение вещей в семье сестры?

– Ну… как вам сказать?

– Честно! – хмыкнул Турецкий.

– Пожалуй… в чем-то. Но это в первую голову относится к ее мужу.

– Я почему-то так и подумал, – кивнул Турецкий. – Но я не собираюсь осуждать кого-то из них. Просто мне кажется, что с женщинами, подобными Элине, пожилых мужчин чаще всего связывает сильная страсть. Которая, в свою очередь, не бывает вечной. Люди устают, а страсть может превратиться в свою противоположность. Поэтому, возможно, не стоит думать о самом худшем. Не исключено, что милиция права: устал человек, решил проветриться. Тем более если имеются к тому средства и возможности.

– Мы с Элкой обсуждали и такой вариант, – сказала Татьяна, – но тут не сходится. Документы его на месте. А без них сегодня, сами знаете, и шагу не ступить.

– Если так, объявляйте в розыск. Сама-то она как считает?

– Да я думаю, пора бы уж и спросить, – заметил Грязнов и нажал клавишу интеркома: – Людмила Ивановна, попросите зайти Элину Кирилловну… Она сильно переживает? – обернулся он к Татьяне.

Но ответ на свой вопрос Грязнов получил от Турецкого, который едва заметно ухмыльнулся и подмигнул ему.

– М-да… – непонятно, в чей адрес, многозначительно бросил начальник МУРа и с интересом посмотрел на дверь.

Судя по его первоначальной реакции, впечатление было весьма изрядным. Однако сдерживали генеральский мундир и главенствующее положение в кабинете. У Турецкого же не было никаких препятствий. Он поднялся, ловко отодвинул стул у приставного стола, напротив Татьяны, и вежливым жестом пригласил даму занять место. Она неторопливо прошествовала к стулу и опустилась на него, раскинув в стороны полы манто и одарив при этом Турецкого признательным взглядом. Она и устроилась полубоком, чтобы вернувшийся на свой стул у окна Турецкий мог свободно лицезреть ее всю. А лицезреть, как уже сказано, было что. Чем теперь, собственно, Александр Борисович и занялся, нисколечко не стесняясь присутствующих.

Татьяна, разумеется, не могла не видеть вызывающих пассажей младшей сестры и снова нахмурилась. Нет, никаких особых страданий не читалось на открытом челе этой… чего уж там выдумывать, роскошной телки. Но тогда кой черт ее принес сюда? А может, здесь вовсе и не ее инициатива? И в голове Турецкого снова сами собой стали возникать и выстраиваться в пеструю картинку до изумления фривольные мысли. А к чему они в конце концов приводят, он прекрасно знал. Уловив и ее беглую заинтересованность, Турецкий подумал, что такой случай не стоило бы упускать. И значит, все остальное – дело техники.

Оставалось выяснить лишь одну маленькую, однако весьма существенную деталь: не перебежит ли он своей инициативой дорожку Вячеславу Ивановичу? Может, у генерала уже сложились свои взгляды на этот счет?

И еще вопрос: почему эта симпатичная женщина в милицейских погонах так уж явно не одобряет поведения сестрицы? Почему именно она волнуется, а лицо якобы пострадавшей никакого отчаяния не выражает? Может, никакой тут не бизнес с разборками и похищениями, угрозами жизни и исчезновениями, а обыденная житейская драма?..

Окинув внимательным взглядом и ту и другую, Турецкий пришел к выводу, что и Татьяна, если быть справедливым, тоже весьма привлекательна, однако на любой женщине норковое манто предпочтительнее милицейской формы…

– Ваша сестра, Элина, – задумчиво заметил Грязнов, также понявший, что душевные страдания этой броской бабенки в дорогих мехах, скорее всего, просто навоображала себе заботливая старшая сестра, – посвятила нас в ваши проблемы. В общих чертах. Но для определенных выводов, как и для просто профессиональных и житейских советов, нам необходимо знать некоторые детали происшествия, а также всего того, что ему предшествовало. Думаю, в ваших интересах довериться нам полностью, поскольку только в этом случае мы сможем высказать какие-либо предположения.

– Это просто смешно! – Она удивленно округлила свои голубые глазищи. – Ну что, скажите, можно еще предполагать, если человек провалился сквозь землю больше недели назад и не подает о себе никаких вестей? Ей-богу, зря ты, Танька, все это затеяла. Я о чем тебя просила? Поскольку сама работаешь в милиции, прикажи тем жлобам из нашего отделения, чтобы приняли мое заявление. А после пусть делают, что хотят. И чтоб меня потом не обвиняли, что я что-то знала, а скрыла. Мне это сильно надо, да? А если наедут, чего говорить буду? Простите, не в курсе? Так они и поверят?

«А решительности ей не занимать, – подумал Турецкий. – И язычок неплохо подвешен…»

– То есть вы заявляете, что искать никого не надо? – сухо и неприязненно осведомился Грязнов. – Что все происшедшее в порядке вещей?

– Ну не знаю, – капризно повела плечами Элина. – Лично я никогда не лезла в ихние разборки!

Последняя фраза прозвучала вульгарно, словно из уст раздраженной базарной торговки, что никак не соотносилось с обликом Элины.

– Что вы имеете в виду? – мрачно настаивал Грязнов.

Татьяна, заметил Турецкий, была явно растеряна и осуждающе смотрела на Элину, а та легкомысленным козленочком будто перла напролом, прямиком в пасть к серому волку.

– Да брось ты темнить, Танька! В конце концов ведь не твой козел пропал, а мой! Видишь, здесь мужики нормальные, все понимают, – это она сказала определенно в адрес Турецкого, даже слегка подмигнула ему, словно соучастнику своей тайны. Татьяна же, шокированная грубым «козлом», помрачнела и ушла в себя. – А имею я в виду все эти алкогольные дела!

Ни Грязнов, ни Турецкий ничего не понимали. Брошенные в раздражении фразы Элины позволяли толковать их в каком угодно направлении, в частности не самом выгодном для обеих женщин. Грязнов с недоумением уставился на Татьяну, будто она подвела его под монастырь, ничуть не меньше. Чувствуя его взгляд, Татьяна густо покраснела, потом по щекам ее разлилась бледность. Турецкий тут же подал ей стакан воды, и Татьяна выпила ее несколькими судорожными глотками. Ни дать ни взять – на глазах разворачивалась какая-то непонятная пока драма.

– Мужики мы с Вячеславом вполне нормальные, это вы, девочки, правильно заметили, – решил вмешаться Турецкий. – Поэтому давайте не будем доводить дело до абсурда. Начнем сначала. И по порядку. Элина, чем конкретно занимался ваш муж?

– Водкой торговал! – с вызовом ответила она.

– Нормальное дело. Где?

– У него база, называется «Алко-сервис», в Южном Бутове, ну рядом с таможней. Вот он и торгует конфискованной водкой. На законных основаниях, можете не беспокоиться.

– А мы и не беспокоимся. Значит, с некоторых пор его стали шантажировать?

– Звонили, угрожали… Там пожар был. Потом опять наехали…

– Кто, вам известно?

– А что, по-вашему, мне жить надоело? Или я уже ни на что не гожусь?

– Спокойно, – хмыкнул Турецкий и предостерегающе поднял ладонь. – Еще как годитесь!

– Успокоили… – удовлетворенно констатировала она.

– Ясно. Значит, имена шантажистов вам неизвестны. И муж ничего вам не говорил о них, верно? Чтоб вы, Элина, не дай бог, не сболтнули чего лишнего. Молодец, он все предусмотрел. Кроме одного: мы не знаем, кто его конкуренты и где теперь его искать. Но попробуем подойти с другой стороны. Скажите, Таня, а ваш муж знаком с..? Кстати, Элина, как его зовут, этого вашего?.. – Турецкий чуть не сказал «козла», но с улыбкой сдержался.

Однако Элина поняла, о чем он подумал, и ответила с презрительной гримаской:

– Силин его зовут. Ефим Анатольевич Силин. Фима.

– Спасибо. Так они знакомы? Таня, я у вас спрашиваю.

– Мой супруг, Иван Игнатьевич Шацкий, знаком с Ефимом Анатольевичем Силиным, поскольку мы являемся родственниками. В некотором роде, – строго и отчужденно ответила она, будто на допросе. – Но общие дела, насколько мне известно, наших мужей не связывали.

– Очень хорошо. А что, Силин не жаловался Шацкому на свои трудности? Запросто этак, по-родственному?

– Не думаю.

– А чем занимается Иван Игнатьевич?

– Он бизнесмен. Генеральный директор фирмы «Контакт». Она занимается юридическим обеспечением финансовых операций.

– Понятно. Консультации и прочее.

– Не только консультации… Но это неважно.

– Вы не знаете, он не смог бы помочь в прояснении этого вопроса? Я имею в виду Силина.

– Нет, – категорически ответила Татьяна.

– Почему?

– Его нет в Москве. Он в командировке. На Урале.

Турецкий мог бы поклясться, что при этом сестры как-то странно переглянулись, причем неприязненно. Будто их связывала неприятная тайна.

Александр взглянул на Грязнова, и тот лишь пожал плечами.

– Не знаю, какую помощь вы рассчитывали получить от нас, – сказал Вячеслав Иванович. – Вероятно, вам обеим что-то все-таки известно, но вы либо стесняетесь, либо просто не желаете поделиться своими сведениями. Как, Александр Борисович?

– У меня такое же ощущение. А что вам сказали в милиции, куда вы понесли заявление?

– Ответили прямо, что розыском заниматься не будут. Что тот нагуляется и явится домой сам.

– Вот буквально так? И вы, Элина, забрали свое заявление?

– Ничего я не забирала. Просто бросила, ушла, и все.

– А почему ж они так сказали? Что, имели к тому основания?

– А черт их знает! Может, потому, что Силин исчез вместе с машиной, не знаю.

– Какая у него машина?

– «Мерин». Ну «мерс» триста двадцатый, черный, говорят, представительский.

– Не хило, – покачал головой Турецкий. – Значит, пропал вместе с «мерседесом»? Больше недели назад? А вы практически до сих пор даже не чухнулись? Извините.

– Пожалуйста, – усмехнулась она. – Нет, видите, чухнулась. А меня ваши коллеги послали. Я и пошла. – Она беззаботно улыбнулась и в упор уставилась на Турецкого, словно спрашивая: ну, какое я на тебя произвожу впечатление?

«Хорошее», – хотел сказать он, но спросил другое:

– Интересно, а что это за отделение? Где находится?

– У нас квартира на Комсомольском проспекте. А отделение – сто седьмое, почти напротив дома.

– А-а, первое РУВД! Можно сказать, соседи. Слав, поинтересуйся на всякий случай.

Грязнов вынул из ящика стола телефонный справочник, полистал и набрал номер.

– Николай Иваныч? Приветствует Грязнов из МУРа. С прошедшими тебя! Как жизнь?.. А чего домой не идешь? Поздно уже!.. Понимаю, – Вячеслав вздохнул. – Ну раз задержался, дай мне справочку по одному вопросу. Там, в твоем районе, исчез, понимаешь, некто Силин Ефим Анатольевич. По-моему, уже больше недели. Родственник он моей сотрудницы. Супруга заявление приносила, но ей отказали, не в курсе? Узнай, пожалуйста… Я подожду.

Грязнов положил подбородок на руку с зажатой в ней трубкой и стал смотреть в окно. Все молчали. Наконец в телефонной трубке раздались какие-то звуки. Грязнов тут же прижал ее к уху. Долго и не перебивая слушал, кивая, будто соглашаясь, потом сказал:

– Сделай мне одолжение, возьми под свой контроль. А я, если не возражаешь, позвоню днями. Спасибо, и тебе того же. – Он положил трубку на место и оглядел присутствующих. – Ну что, девочки и мальчики, дело сделано, в розыск его объявят. А вот вам, Элина, придется подъехать к Зотову, начальнику первого РУВД, и поподробнее изложить сведения о муже. Будет возбуждено уголовное дело. А теперь, насколько я понимаю, больше ко мне вопросов у вас нет? Тогда все, как говорится, свободны. Татьяна, возникнут новые проблемы, пожалуйста. До свидания.

– Элина, пойдем, – строго сказала Татьяна, поднимаясь.

– Иди, я тебя догоню, – ответила та и не сдвинулась с места. – Александр Борисович, у меня к вам небольшая просьба… – Элина тоже встала, поправила на себе норку, словно любуясь и ею и собой одновременно, и, дождавшись, когда сестра покинула кабинет, подплыла к Турецкому почти вплотную, окатив его волной терпких духов. – Вы не могли бы оказать мне услугу?

– Любую, – одними губами произнес Александр.

– Мне нужен деловой совет… как бы это сказать? – Она обернулась к Грязнову, застывшему с хитрющей улыбкой и наблюдающему за почти интимным диалогом. – Я бы хотела с вами посоветоваться о тех сведениях, которые должна буду изложить в милиции. Я никогда с этим не сталкивалась и поэтому не знаю…

– Можете полностью положиться на меня. В смысле на мои профессиональные знания. Когда вы хотели бы проконсультироваться?

– Видите ли… все зависит от вашего времени.

– Вячеслав Иванович, как ты полагаешь? Ведь надо помочь бедняжке? А то напутает чего-нибудь… Не то скажет, потом станет жалеть, да?

Грязнов тихо сотрясался, сдерживая смех. Но сказал серьезно:

– Святое дело, Саня. Как отказать красивой женщине! Ладно, только задержись на два слова. До свидания, Элина.

Она вышла из кабинета независимой походкой знающей себе цену женщины.

– Сильна! – покачал головой Грязнов. – Ну и что ты собрался делать? Неужто и в самом деле кинешься помогать?

– Да ведь нам с ней в принципе по дороге. Довезу. А там видно будет. Надеюсь, ты не сильно осуждаешь?

– Я о другом. Смотри не повесь на собственную шею это расследование.

– А зачем? Разве других дел у меня нет?

– Это так, но ведь видно, чем здесь пахнет. На фига тебе лишние заботы?

Грязнов иногда проявлял истинную мудрость библейского Змея.

– Тем более стоит постараться, чтобы этого дела никак не поручили мне. Ибо, согласно УПК, я могу оказаться лично, прямо или косвенно, заинтересованным в нем.

– Вон ты о чем? – засмеялся Грязнов. – Заранее соломку подстилаешь?

– Эх, где наша не пропадала!.. Слушай, а я тебе часом не… не перебежал дорожку?

– Можешь спать спокойно, дорогой товарищ, она совсем не в моем вкусе, пора бы и знать. Эти голенастые – по твоей части.

– Ну уж сразу и голенастые! – деланно возмутился Турецкий. – Что она, курица, что ли? Однако все-таки не следует заставлять терзаться сомнениями очень красивую и наверняка очень глупую женщину. Как ты полагаешь?

– Да, эти два качества, как ты заметил, к сожалению, часто стоят рядом, – философски произнес Грязнов и хлопнул приятеля по плечу. – Ладно, вали за ней! Когда совсем успокоишься, позвони, я – дома.

Насчет красоты у Турецкого никакого сомнения не было, а вот касательно ума – тут следовало обязательно проверить. На его наличие… А впрочем, на фига ей какой-то ум, если у нее такое шикарное манто! И такая фигура!!

Глава вторая

Охота на президента

Сестры явно ссорились. Турецкий видел их, стоящих посреди ярко освещенного фонарями двора и бурно жестикулирующих. Причем жестикулировала в основном Элина: ее распахнутое манто взмывало крыльями от резких движений рук. Татьяна же что-то ей определенно втолковывала, размахивая ладонью с растопыренными пальцами перед самым носом Элины. В левой руке у нее была тяжелая сумка.

Турецкий уже подумал было, что в создавшейся ситуации ему наверняка выпадет сегодня роль извозчика: с такой сумкой, как у Татьяны, по метро не побегаешь, опять же и джентльменство проклятое, куда от него. Зато и с Элиной потом никаких проблем не будет. Действительность же оказалась куда более приятной.

Выкрикнув в последний раз что-то наверняка резкое и оскорбительное, Татьяна повернулась и отправилась на стоянку автомашин, где навстречу ей «вякнула» приземистая «япошка». Слава богу, с ней в порядке. А вот Элина одиноко топталась посреди двора на своих высоких каблучках, обиженно кутаясь в манто.

Собираясь ее немного утешить, Турецкий сделал соответствующее выражение лица, но сразу понял, что ничего такого не нужно: мадам вовсе не была расстроенной. Наоборот, она живо подхватила его под руку и потянула к центральному выходу, объясняя, что там, напротив, у «Эрмитажа», припаркован ее джип. И сейчас они поедут…

– Погодите, – остановил он решительную женщину, – я ведь тоже на колесах. Как же я брошу здесь свою тачку?

– Вопрос! – многозначительно заметила она. – А оставить до завтра нельзя?

– А дела? – резонно возразил Турецкий.

– В субботу?! – изумилась она.

– Да, и в воскресенье – тоже… Давайте иначе. Я поеду следом за вами, Элина, а вы не сильно торопитесь. Какой джип-то?

– Темно-синий «мицубиси», номер ноль девятнадцать.

– Езжайте по Петровке до центра и направо, я догоню.

Выезжая со служебной автостоянки, Турецкий увидел, как резво взял с места здоровенный джип. Подумал еще: «На фига симпатичной бабе такой танк?» И тут же заметил, как за джипом тронулась темная девяносто девятая «Лада» и сразу пристроилась в хвост. Небось совпадение, решил Турецкий, но стал наблюдать более внимательно.

Элина вела машину без всякого уважения к правилам движения. «Лада» ни на шаг не отставала. Турецкий же, напротив, приотстал, чтобы не лезть на первый план и не светиться. И вообще, ситуация становилась, мягко говоря, забавной. Хвост, между прочим, мог быть и не один, а с напарником. Но Турецкий тщетно крутил головой, подобно летчику-истребителю, больше ничего подозрительного не обнаруживалось.

Машин на трассе было много, особо маскироваться не было нужды. Свернули на Волхонку, помчались по Остоженке, наконец вырвались на Комсомольский проспект. Хвост не был агрессивным, он просто следовал за джипом, не отставая, но и не перегоняя, не создавая для Элины аварийных ситуаций. Ну и ладно. Александр решил, что возле дома каким-нибудь образом он сумеет устроить преследователю небольшую проверку: в нынешних условиях повышенной милицейской бдительности наверняка где-нибудь там найдется машина ПДС.

Элина «причалила» на малой дорожке возле рыбного магазина «Обь». «Лада» чуть проехала вперед и тоже притерлась к бордюру. Из нее никто не выходил. Сидела в своей машине и Элина, вероятно ожидая, когда подъедет наконец Турецкий. Александр же, зная, что при большой нужде движение по этой малой проезжей дорожке может быть и двусторонним, проехал вперед, до 3-й Фрунзенской, где и обнаружил милицейскую «пэдээску».

Выйти и представиться сидящему патрулю было делом минуты. И сейчас же патрульная машина развернулась и поехала навстречу движению по малой дорожке. Турецкий, заперев свою «семерку», пошел следом. Он видел, как двое патрульных подошли к «Ладе», стали проверять документы водителя. Тот из машины не вышел, разговаривал, опустив боковое стекло. Наконец патрульный козырнул, отдал документы и что-то показал рукой: вероятно, не советовал долго здесь задерживаться, стоянки в принципе нет. Водитель «Лады» не стал обострять и послушался, тронул машину.

«Пэдээску» Турецкий догнал в конце квартала. Сержант, сидевший рядом с водителем, сказал, что все сделали, как он просил: проверили, предложили не нарушать. Водитель «Лады» Николай Свешников работает в частном охранном предприятии «Вихрь». В машине находились еще двое молодых парней – стриженых и в кожаных куртках, типичные качки. Турецкий поблагодарил за помощь и отправился к джипу.

Элина курила, держа в пальцах сигарету в длинном мундштуке. Увидев Турецкого, перегнулась, открыла дверцу и капризно протянула:

– Ну почему так долго-о?

– Слушай-ка, – бесцеремонно и на «ты» начал он, садясь рядом. – Тебе охранная контора под названием «Вихрь» ни о чем не говорит?

– Не-а, – равнодушно ответила она. – А что это?

– Вот и я интересуюсь. Ехали за тобой все время. Пришлось проверить… А сестра не знает? Или ее муж?

– Спроси, если охота, – она легко приняла его тон и фамильярность. – Лучше скажи, чего вы там шептались с генералом, когда я ушла? Меня обсуждали, да? Ну сознавайся! – Она повернулась к Турецкому всем телом, демонстрируя свою полную перед ним открытость. Можно сказать, в буквальном смысле. Потому что короткое платье в обтяжку, под которым вряд ли что было надето из нижнего белья, создавало лишь видимость одежды.

Однако Турецкий не спешил с естественной ответной реакцией. Во-первых, даже просторный салон джипа все-таки не располагал к скороспелым поступкам, а во-вторых, вся эта вызывающая откровенность показалась ему несколько нарочитой и провокационной. Если уж ей так не терпится, есть же дом в конце концов, а в нем соответствующее лежбище. Или она уже привыкла на скоростях?

Но вопрос ею был задан. И, кстати, не самый глупый. А может, ее прозорливость распространяется лишь на то, что связано исключительно с ней самой? Такое тоже бывает, и ум тут ни при чем.

– Вячеслав предложил мне, не откладывая дела в долгий ящик, прочитать тебе популярную лекцию на тему: какие действия обычно предпринимаются правоохранительными органами в случае безвестного исчезновения российского гражданина. Ну и родственниками пострадавшего – тоже.

– Во как! – восхитилась она. – А чего тогда тянешь? Приступай! У тебя обычно как, сперва рассказ, а потом показываешь? Или наоборот?

Непонятно было: валяет она дурочку или всерьез нарывается? Во всяком случае, глаза ее мерцали в полутьме салона, освещенного огнями магазинной витрины, будто у кошки.

– Вообще говоря, одно другому не мешает, можно и так, и этак, и даже все вместе, но в данном случае я хотел серьезно…

– А я спросила у этой мымры… – перебила Элина, и Турецкий не сразу понял, что говорила она о секретарше Грязнова. – Про тебя спросила. Кто, что? Е-мое, как она напыжилась! Заважничала! Он, говорит, такой! «Важняк», говорит! У них там чего, все, что ль, бабы тебя хотят?

– С чего ты взяла? – изумился Турецкий. – Нормальная тетка. Не бери в голову. Давай сперва о деле…

– Значит, разговоры… – тяжко вздохнула она и включила зажигание.

Они въехали под арку во двор. Элина ловко развернулась и приткнула машину передним бампером прямо к стене дома.

Во дворе было темно, и если бы кто-то хотел понаблюдать за ними, он должен был бы обладать как минимум необходимой спецтехникой. Впрочем, в наш век все возможно. Но посторонних поблизости Турецкий, как ни оглядывался, так и не увидел. Полутемным был и подъезд. И лампочка на площадке четвертого этажа еле светила.

Квартира за внушительной бронированной дверью, без всякого сомнения, свидетельствовала о высоком уровне жизни своих обитателей. Нормально высоком, без бьющего в глаза наглежа. Тут оказались соединенными две большие двухкомнатные квартиры одного стояка. Особенно впечатляла примерно двадцатипятиметровая кухня-столовая – со стойкой бара и прочими абсолютно чуждыми русскому человеку прибамбасами растленного Запада, вроде черного подвесного потолка.

Турецкий прошвырнулся по квартире, покачал осуждающе головой и, кажется, выбрал место, где атмосфера для продолжительной беседы на юридическую тему была бы наиболее подходящей. Посреди комнаты, оклеенной шелковыми цветочными обоями, стояло внушительное атласное ложе без всяких спинок, но с грудой самых разных подушек. Здесь можно было сидеть, лежать, валяться вдоль и поперек, наконец, по образному выражению писателя Бабеля, скакать зайцами, словом, делать все, что душе угодно.

Турецкий присел на край этого сексодрома и позвал Элину. Мадам явилась из ванной, готовая ко всему и окутанная волшебной дымкой какой-то почти несуществующей ткани. Ага, все она рассчитала правильно, за исключением одного: Александр Борисович не собирался торопить события. Сперва – дело!

– Сядь и внимательно слушай, – без всякой жалости приказал он женщине, талантливо изображавшей в это время шаловливую речную нимфу, купающуюся в резвых речных струях. – А еще лучше – возьми ручку и лист бумаги, будешь записывать, что я скажу.

Мучительный вздох был ему ответом. Однако она послушно выполнила указание большого начальника Турецкого, но улеглась с блокнотом и авторучкой так, чтобы определенно сорвать лекцию.

– Значит, отмечай. Что должна знать милиция, чтобы принять меры к розыску человека? Первое. Все, что касается пропавшего, то есть основные факты его биографии, подробные приметы внешности и одежды – родинки там, шрамы, форма прически, цвет волос, глаз, рост, походка, привычки и так далее, а также во что мог быть одет. Кроме того, основные сведения о состоянии здоровья и особенностях характера – что, к примеру, любит, чего – нет. Понятно?

– И это все писать?! – изумилась Элина. – Да пропади он пропадом, чтоб я…

– Подожди, это только начало. Необходимо приложить хорошую фотографию, желательно самого последнего времени. Можно цветную. Затем тебе придется изложить, при каких обстоятельствах произошло исчезновение твоего супруга. То есть подробно рассказать обо всех важных событиях последних дней. Может быть, даже недель. Где были, что делали, обо всех угрожающих звонках, разговорах, встречах и прочем. Ибо знание обстоятельств, при которых исчез человек, имеет для розыска первостепенное значение. Оно определяет характер и направление мероприятий по обнаружению пропавшего лица. И чем обширнее знание этих обстоятельств, тем больше шансов у милиции быстрее его обнаружить. Это, надеюсь, тоже тебе понятно?

В широко раскрытых глазах Элины застыло восхищение. Но Турецкий мог бы поклясться, что не его лекция, расширяющая круг ее знаний о данном предмете, была тому причиной. У этой кошки, видимо, в ответ на его тактику зрела своя собственная. Однако и Турецкий был начеку.

– Я вижу, ты не записываешь? Надеешься на память? – строго спросил он. – Зря! Ситуация не простая, тебя будут расспрашивать, а ты поплывешь и все запутаешь. И, наконец, последний вопрос: где может находиться пропавший человек?

– Это ты у меня спрашиваешь?! – Элина даже отпала в изумлении.

– Как ни покажется странным, но именно ты можешь ответить на этот вопрос. Только ты можешь знать, не собирался ли пропавший куда-нибудь уехать, когда и с какой целью. Какие намерения вообще высказывал на этот счет? Где проживают родственники и близкие, его знакомые, к которым он мог бы выехать? Нужны также их адреса и установочные данные. Ну и кроме того, при подаче своего заявления ты должна также сообщить, что уже тобой или кем-то другим, скажем, его сотрудниками на фирме, было предпринято для установления местонахождения пропавшего. Наводили ли справки в больницах, моргах, искали ли у родных и знакомых и в тех местах, где, по вашим предположениям, он мог бы оказаться. К примеру, на даче – у себя или у друзей. Вот эта картинка, о которой я тебе рассказал, должна быть абсолютно ясной. И только после этого органы милиции, согласно Инструкции Министерства внутренних дел Российской Федерации об организации и тактике розыскной работы, определяют порядок реагирования на твое заявление. Не волнуйся, у нас имеется целый перечень неотложных действий в подобных случаях. И это, надеюсь, тоже понятно?

– Послушай, – сказала Элина, как-то странно покусывая губы, – а может быть, сделать гораздо проще? Мне самой поднатужиться и найти этого болвана, после чего поблагодарить милицию за труды, а?

– Ну это был бы самый идеальный вариант! – максимально серьезно ответил Турецкий. «Нет, она совсем не дура, и реакция у нее вполне адекватная. Но она ни за что не расскажет того, что ей известно о своем муже. Почему – другой вопрос. Да и вообще, он, кажется, гораздо больше волнует ее сестру…»

– Если ты закончил свою лекцию, от которой я, как ты видишь, в полном восторге, может, перейдем к конкретному делу? Ты не хочешь чего-нибудь выпить? И сменить пластинку?

– Выражение из моей юности! – хмыкнул Турецкий. – Тебе-то оно откуда известно? У вас же теперь кассеты, диски и прочая хренотень.

– Да это мой козел всегда… Как чего не по его, сразу: «Сме-ни пла-стин-ку!» – Элина сморщила нос и произнесла фразу по слогам и смешно гундося. Скопировала, видать, муженька. Если вышло похоже, то он явно не подарок.

Турецкий засмеялся, чем еще больше подзадорил уже заметно изнывающую хозяйку сексодрома, которая, судя по всему, никак не могла понять, какого черта он тянет. Она уж и так, и этак, и позы принимала – одну другой похлеще. Турецкому уже туман глаза застил, но он держался. Это было бы в конце концов даже примитивно: взять да и – по выражению легендарного поручика Ржевского – впендюрить осатаневшей от желания дамочке. Какая-то неясная осторожность словно удерживала его. И он не торопился. А она старательно демонстрировала ему свое совершенно непотребное одеяние – блестящий и одновременно прозрачный шелковый кокон, плавно обтекавший великолепное ухоженное тело.

– Нравится? – Она почему-то все время делала большие глаза, считая, вероятно, что это наиболее сильное изображение страсти.

– Симпатично, – согласился он. – А эта штука вообще для чего?

– Как?! – Она опешила. – Для любви! Я его недавно в Мюнхене купила, в крутом супере! Эксклюзив, понял? Три штуки баксов! Ха! А он – для чего!..

– Так ты, значит, в Мюнхене была? А чего делала? Рождество, что ль, встречала?

– Нет, это само собой. У Фимки дела были, ну а я – за компанию. По бутикам прошвырнуться. А у него, между прочим, и в Мюнхене тоже были какие-то неприятности. Верней, не в самом Мюнхене, а в Мурнау, где мы отдыхали несколько дней.

– Ты-то при этом присутствовала? Или это только догадки?

– Ну какие догадки! Лбов этих я, правда, не видела, зато видела Фимку… – она непристойно хихикнула. – Который наверняка в штаны наложил! Полдня в ванной просидел, смотреть было страшно!

– Ну вот, – вздохнул Турецкий, будто только этого признания и ожидал, – а говоришь, не было причин. Давай-ка успокойся, подруга, пойдем на кухню, там ты мне нальешь чего-нибудь и расскажешь все по порядку. Чтоб и я понял. А то это лежбище… – Он окинул взглядом атласную поверхность почти необозримого пространства: –…не располагает к серьезным мыслям.