Рейд. Оазисы. Книга 4. Камень Конофальский Борис
И, получив полный карт-бланш, Андрей Николаевич решил подготовиться к дальнему путешествию на восток как следует. Он первым делом поехал за реку; там, на левом берегу, среди десятков промпредприятий и производств, среди складов и причалов находилась одна неприметная транспортная компания, официально самостоятельная, но по сути являвшаяся транспортным отделом Трибунала.
Этим заведением руководил Василий Андреевич Кузьмичёв; ему уже перевалило за шестьдесят, это было видно по следам проказы на лице – после шестидесяти витамины и профилактические приёмы антибиотиков от проказы уже защищают слабо. Его пальцы были коричневыми от сигарет и машинного масла, он был отличным механиком и иной раз сам брался за ключи, хотя номинально являлся одним из руководителей Оперативного Отдела. И звали его товарищи просто: завгар.
Они без лишних слов пожали друг другу руки, и Андрей Николаевич протянул ему финансовый документ. Думал, такая бумага удивит Кузьмичёва, но тот только кивнул: ну ясно. И спросил:
– А что ты хочешь взять?
– Грузовики у тебя есть?
– Тягач нужен?
– Нет, какой-нибудь бортовой, небольшой… Что-нибудь для мелкого купчишки, – объяснил уполномоченный.
– «Три в кубе?», – предложил завгар. – Пойдёт?
– То, что надо, – сразу оживился Андрей Николаевич. – Покажи.
«Тремя в кубе» или «три на три» назывался один из самых неприхотливых грузовиков в пустыне. Был он разработан компанией «ГАЗ» специально для перевозки грузов по песку. А назывался грузовик так, потому что имел три моста, трёхлитровый двигатель и мог тащить на себе три тонны груза.
Кузьмичёв провёл уполномоченного по гаражу и подвёл его к неказистой, весьма обшарпанной машине, положил руку на борт, пошатал его, борт держался крепко.
– Ну вот.
– То, что надо…, – повторил Горохов, оглядел грузовик и остался доволен: настоящая машина пустыни, прошедшая по пескам тысячи километров, краска осталась только на кабине, вся остальная облупилась, лобовое стекло в правом верхнем углу треснуло. Он открыл водительскую дверь. И внутри всё было таким же не новым и потёртым, и максимально простым. Андрей Николаевич взглянул на Кузьмичёва: – Мотор, подвеска?
– Ни о чём не переживай, – отвечал ему тот с ободряющей уверенностью, – всё как ты любишь, всё новое и проверенное; ещё заменили генератор, они в этих машинах – барахло, штатный кондиционер я убрал, поставил нормальный, можешь в нём лёд теперь делать.
– Забираю, – резюмировал уполномоченный, захлопнув дверцу грузовика, и, чуть подумав, поинтересовался: – А мотоцикл мой… В порядке?
– Конечно, – отвечал завгар, – хочешь взглянуть?
– Да.
Они пошли по душному и безлюдному зданию гаража, шли между разных машин, пока не дошли до стены, тут и был его мотоцикл. Кузьмичёв откинул брезент.
– Ну, вот он, твой мотор. Всё проверено, бак залит, хоть сейчас садись – и в путь.
Да, это был один из его последних, невзрачных, но очень надёжных мотоциклов. Горохова даже кольнуло что-то сентиментальное, захотелось сесть на мотоцикл, толкнуть стартер, повернуть ручку газа, но он всего-навсего положил на неё ладонь. И потом произнёс чуть задумчиво:
– Да, бюджет у меня неограничен, так что… Заберу и его.
– Тебе его в грузовик поставить?
Тут уполномоченный призадумался на секунду, а потом и говорит:
– Слушай, Василий Андреевич, а отгони-ка мне его в Губаху.
Кузьмичёв лишних вопросов уполномоченным никогда не задавал. Просит уполномоченный отогнать нужный ему транспорт в какую-то точку, так всё, что завгар у него спросит:
– Там есть контактное лицо? Или закопать где-нибудь в песке?
– Пусть ребята закопают где-нибудь рядом с городом, – распорядился Горохов, – и пусть там же закопают пару канистр: с топливом и водой.
– Пиши наряд, подписывай. Сейчас же отправлю людей, завтра к полудню будут тебе координаты схрона, – обещал завгар.
После они заполнили бумаги, на которых уполномоченный поставил подписи, покурили, поболтали о всякой ерунде и о новых моторах, и Горохов поехал обратно в «контору».
Он не просто так решил кроме грузовика взять ещё и мотоцикл, не потому что «открытый» бюджет ему позволял. Это было обусловлено его беспокойством. Ему очень не нравилось то, что за ним следили. Следили тут, в Городе, где следить были не должны. Поэтому он и перестраховывался. А ещё он не был уверен, что это была слежка, которую инициировали северяне. Нет. Не был.
«Может, и они. А может, и ещё кто… Но кто? Может, кому-то не нравится, что я ищу Валеру? А кто это может быть? Сектанты из Светлой Обители?».
В общем, ответов на эти вопросы у него не было. А значит, ему нужно, что называется, держать ухо востро. Вот он и собирался держать это ухо…
Оружие. Помимо обычного своего револьвера, обреза, уполномоченный затребовал себе пистолет «девять-восемь» и к нему три обоймы теперь уже обязательных «зелёных» патронов с токсином, так как именно это снаряжение было единственно надёжным, почти безотказным, средством против ботов. Именно благодаря Горохову, его отчётам, было одобрено и налажено производство некогда экспериментального снаряжения. И теперь это был почти рядовой боеприпас, которым пользовались и уполномоченные, и оперативники, работающие в пустыне.
Но это было не всё. Также Андрей Николаевич затребовал себе в оружейке безотказную винтовку «Т-6», пять магазинов к ней и шестизарядный дробовик, к нему шесть коробок боеприпасов разной номенклатуры. Пять килограммовых брикетов взрывчатки, один килограмм мягкого и липкого пластида. Взял пять штук противопехотных мин, обычных «нажималок» и пять мин направленного поражения. Ещё прихватил десяток гранат всех размеров и систем. В общем, брал про запас, не мелочился. Не всегда же у него будет открытый счёт, финотдел такого второй раз не допустит.
А чего стесняться, бюджет позволял, места в грузовике было предостаточно, это же не мотоцикл, в кузов можно было хоть на целую роту амуниции и снаряжения уложить. Так что: «Пусть будет! Тем более что всего этого ещё и на многие следующие командировки хватит».
Мелочь. Рации, взял самых последних моделей. Радиомаяк и сканер к нему. После стал набирать аккумуляторы, батарейки, взял одну «вечную». То была большая ценность и давала полтора вольта в течении двадцати двух лет. Поэтому так и называлась. Ещё фонарики, трубки-фильтры для питья из луж или из реки.
Сухпайки. Несколько коробок для офицеров. Те, в которых был растворимый кофе. Также брал и просто хорошие продукты, компоты, сушёные фрукты. Сеть для ловли саранчи. Снасти для ловли рыбы. Плёнку для сбора утреней росы. На всякий случай взял пару брикетов крахмала. В общем, про все эти, казалось бы, мелочи опытный степняк тоже не забывал. Также он взял небольшой портативный кондиционер с собственным генератором.
А уже потом пошёл на аптечный склад и выписал себе всего побольше: два больших и дорогих медпакета и к ним по десятку шприцов с обезболивающим, с антибиотиками, стимуляторами и веществами, останавливавшими кровь. Пару тюбиков с биогелем. Он не постеснялся – ну а что стесняться, раз Первый открыл ему счёт, – взял ещё по несколько упаковок антибиотиков и витаминов от проказы. Эти препараты везде имели ценность. Не побрезговал и «вератином», веществом, профилактирующим тепловые удары.
После, когда всё это было ему отпущено, упаковано, вывезено в гараж для погрузки, он отправился в ещё один отдел. Там заправляла немолодая уже сотрудница Трибунала по фамилии Сивер.
– Что будешь брать, Горохов? – спросила она, не вынимая папироски изо рта. – Как всегда, какую-нибудь рвань?
У неё были основания так говорить, уполномоченный на свои задания выбирал один и тот же комплект одежды. Он предпочитал выцветшие на солнце почти до белизны пыльники, удобные галифе, в карман которых можно без проблем спрятать пару гранат, сапоги мягкие, в которых можно пройти пятьдесят километров, не сбив ног, простые рубашки, фуражки с козырьком, самые незамысловатые очки и самые недорогие респираторы. Брал перчатки, ну и платок – закрывать шею и затылок. Весь этот его костюм на самом деле был тщательно продуман. Он был удобен, вещей не было жалко, и самое главное: по нему встречающие люди без труда могли понять, что перед ними не очень богатый человек, который всю свою жизнь таскается по пескам. В общем, степняк, с которого особо и взять нечего и с которым, по большому счёту, лучше не связываться. Себе дороже выйдет. От одного взгляда на него всем становилась понятно: раз человек в таком костюме и с таким оружием не умер в песках, значит, оружием он пользоваться умеет наверняка. А ещё он всегда настороже, так что лучше его не задевать. Но теперь всё было по-другому. Помимо обычного костюма нищего степняка, он набрал себе вещей в стиле «горожанин на прогулке».
Если брал пыльник, так обязательно чтобы плечи, спину и рукава его покрывала зеркальная отражающая ткань; если брюки, то широкие и со множеством карманов; если башмаки, то непременно на толстой подошве, чтобы горячий песок не повышал общую температуру тела через ступни. В общем, чтобы всё было по науке. К этому всему полагалась охлаждающая фуфайка, шляпа со светоотражающим покрытием, дорогой респиратор с компрессором и очень дорогие очки модели «Спектр», самопроизвольно меняющие затемнение в зависимости от яркости солнца и времени суток.
– Я смотрю, ты собираешься куда-то по серьёзному! – заметила кладовщица Сивер, роняя пепел со своей папиросы на накладную.
– Надо быть ко всему готовым, – с философским спокойствием отвечал ей уполномоченный.
– Андрей, удачи тебе там в степи, – пожелала старая сотрудница и протянула ему бумаги.
И уже с целой кипой таких бумаг он снова отправился в финансовый отдел, где просидел достаточно долго, ставя подписи, перечитывая списки и согласовывая суммы.
***
На всякий случай – вдруг ещё на месте – уполномоченный заглянул в Отдел Дознаний… И, везение, Поживанов был у себя.
– Андрей, ты по делу или…? – спросил тот, когда Горохов заглянул к нему в кабинет.
– Не занят? – в свою очередь спросил уполномоченный.
– Занят, но если по делу – заходи, – комиссар был явно благодушен.
Они поздоровались, Андрей Николаевич сел на место посетителя.
– Ты же в отпуске, а каждый день на работу ходишь, – удивлялся Поживанов. – Что, дома с женой молодой никак не сидится?
– Сидится, – заверил его Горохов, – но Первый с Бушмелёвым решили мне тут халтурку подкинуть.
– Это ваши дела, я в них влезать не имею права, – предупреждающе поднял руку начальник Отдела Дознаний. – Если у тебя что-то ко мне официальное, то давай по протоколу.
– Ну, это не то чтобы официальное, – Горохов покачал головой.
– Ты же знаешь, если дело касается исполнения Приговоров Трибунала, наши отношения только через рапорт, всё через бумагу, – напомнил незыблемое правило комиссар.
– Нет, Серёж, говорю же, тут другое дело, меня Бушмелёв направляет в Серов. И не исполнить Приговор, а прояснить ситуацию с оружием.
– Что? – тут начальник Отдела Дознаний раскрыл глаза в удивлении. – Куда ты собрался ехать? В Серов?
– Ну да, Первый и Бушмелёв всё уже решили.
– Ах решили? – от былого благодушия Поживанова не остались и следа. Он даже переменился в лице. – И когда же принято это решение?
– Я утром пришёл, а для меня уже Гарифуллин наряд подготовил.
– То есть Бушмелёв всё уже решил?
– Ну, Первый подписал наряд. Наверное, это их общее решение, – немного удивлённый такой реакцией, отвечал Горохов.
– То есть всё уже решено? Ну а раз всё без меня решили, зачем ты, Андрюша, пришёл ко мне? – весьма холодно для их обычных бесед поинтересовался Поживанов.
Тут уполномоченный вдруг понял, что этот визит к Поживанову был лишний, и, чтобы как-то объяснить его, произнёс:
– Ты ведь говорил, что у тебя в Серове есть человек. Помнишь, какой-то уверовавший в местного шамана? Может, дашь его адресочек? Я бы к нему наведался. Посмотрел бы, как он там.
Тут генерал-майор Поживанов вдруг стал каким-то жёстким, даже на вид. И как-то нехорошо спросил:
– Я говорил вам, товарищ старший уполномоченный, что у меня там, в Серове, есть человек? – он сделал паузу. – Ну, такое я мог сказать только в приватной беседе, своему товарищу, а вообще-то я о своих осведомителях никому ничего не рассказываю. Сами понимаете, это информация секретная.
– Ну мы же… помнишь… с тобой недавно разговаривали…, – растерянно произнёс уполномоченный. – И я тут вспомнил и решил, что такой контакт мне там, в Серове, не помешал бы. Заодно и твоего осведомителя я бы проверил.
– Ах, моего осведомителя проверил бы? – переспросил начальник Отдела Дознаний. И, усмехнувшись, как-то нехорошо продолжил: – Знаешь что, Андрюша, давай-ка всё оформим теперь официально. Пиши, как положено, рапорт, пусть комиссар Бушмелёв его завизирует – сам понимаешь, я своими осведомителями разбрасываться направо и налево не могу, у меня их не так уж и много, они мне дороги, – потом я со своими товарищами проведу совещание по этому вопросу, мы с ними всё обсудим… в общем, я рассмотрю возможность контакта с моим человеком и отвечу тебе тоже письменно.
Всё это было очень, очень странно. Горохов просто не узнавал своего приятеля, с которым не раз уже выпивал и на которого всегда рассчитывал, поэтому рассиживаться он не стал и выяснять ничего не стал; и ушёл от комиссара, мягко говоря, удивлённым, но с пониманием, что от Поживанова он в этом деле вряд ли получит хоть какую-то помощь.
Глава 10
Признаться, Горохов покидал здание Трибунала, в состоянии осмысления разговора с начальником Отдела Дознаний. А если быть объективным, уполномоченный был просто обескуражен неожиданным изменением в настроении комиссара.
«Чего Поживанов так взбесился? – недоумевал Андрей Николаевич, садясь в свой квадроцикл. – Надо будет завтра поговорить об этом с Бушмелёвым».
Впрочем, размышлять на эту тему долго он не мог, у него были ещё темы для размышления, и одной из этих тем была кудрявая Марта-Мария, что появилась у Валеры за несколько месяцев до его исчезновения. И Горохову очень хотелось поговорить с отцом Марком до своего отъезда. Поэтому он, выехав из здания подземного гаража Трибунала, сразу направился на юг, в неплохо ему известный район Толыч.
«Двухэтажный красивый дом с двумя ветротурбинами», – вспомнил он рассказ семейства Рябых.
Уполномоченный нашёл этот дом. Красивый, свежевыкрашенный «серебрянкой», с хорошим кондиционером и с двумя ветротурбинами. Около двери была прикреплена красивая табличка, подтверждающая его правоту. Вот только останавливаться возле дома Андрей Николаевич не стал, проехал мимо, а на перекрёстке развернулся и остановился, чтобы чуть-чуть понаблюдать за домом издали.
Был уже вечер, и, если семейка Рябых не врала, отец Марк должен уже быть на месте. Он, кажется, принимал страждущих с шести.
Уполномоченный вылез из квадроцикла и прогулялся по улице, хотя прогулки в сезон воды были и не совсем уместны из-за грязи, но народа, тем не менее, в это время на улицах уже было много, так что он не привлёк к себе внимания. У дома он остановился на пару секунд и понял, что мощный и современный кондиционер на красивом доме не работает.
«Никого нет дома? Или электричество экономят? Но с чего бы экономить электричество, если турбины неплохо крутятся?».
Он вернулся к своему транспортному средству, усевшись в кресло, закурил и стал ждать. И прождал около получаса; уже начинало темнеть – а темнеет в это время рано, да и тучи способствуют темноте, – когда у дома появилась женщина.
Да, несомненно, она пришла в этот дом. И у неё был ключ от входной двери. Лицо её, конечно, было скрыто очками и маской респиратора, а на голову был повязан платок, но то, что это не отец Марк и вообще не мужчина, было ясно даже в сумерках. Торчать тут дальше уполномоченному не хотелось. Он встал и быстро пошёл ко входу в красивый дом, а когда женщина открыла замок и стала входить в здание, он даже пробежался, чтобы не дать ей захлопнуть дверь.
– Подождите, подождите…
– Ой! – испугалась женщина, когда уполномоченный, подхватив её под локоть, втолкнул её в здание. – Что это? Кто вы?!
Она быстро сунула ладонь за пазуху, но Горохов успел перехватить руку, взял её крепко и произнёс:
– Тихо, тихо, тихо…. А ну-ка покажите, что тут у вас…
Под комбинезоном у женщины, конечно, оказался пистолет. Андрей Николаевич легко отобрал у неё оружие.
– «Макаров», древние технологии на службе современности. Очень надёжное оружие, но тяжёлое, и не для женских пальцев, – он вернул оружие удивлённой женщине. – Мне будет приятно, если вы не будете его доставать и снимать с предохранителя.
– А кто вы такой? – после того как он вернул ей пистолет она, кажется, немного успокаивалась. Но теперь внимательно разглядывала его, так как он был без маски.
Горохов молча показал ей своё удостоверение, но читать, что там написано, не позволил. Убрал в карман обратно и представился:
– Следователь Сорокин. Муниципальная Криминальная Служба. Ну а вас как зовут?
– Меня? Айна. Айна Кривонос, – быстро ответила она и, как вежливый человек, стянула с лица респиратор и подняла на лоб очки: вот, можете посмотреть на меня.
– Айна. Красивое имя. Редкое, – заметил уполномоченный; а ещё он обратил внимание на то, что под платком женщины белеют седые волосы. Стрижена она была очень коротко, но он всё равно рассмотрел их. И спросил, внимательно глядя в её карие глаза:
– Айна… а вы здесь работаете?
– А…, – она не сразу нашлась, что ответить. – Я тут… помогаю.
– Отцу Марку? – уточнил уполномоченный.
– Да.
– А вы ему, случайно, не жена… Ну, или, может быть… близкая подруга?
– Ой, да нет… что вы…, – смущается женщина. – Я просто прихожанка. Помогаю отцу Марку, чем могу. Уборка или ещё что-то такое… простое.
«Что-то простое… Простая прихожанка, у которой есть ключи от дверей». Ему кажется, что она если и не врёт… то точно лукавит.
– А где же сам отец Марк? Он сегодня будет? – продолжает Горохов.
– Нет, ему пришлось уехать, – сразу сообщает Айна Кривонос.
– Ну прекрасно, – вдруг произносит уполномоченный, – значит, вы за него, и вы мне всё про ваши верования сможете рассказать. Я же для этого и пришёл.
– Я? – почему-то удивляется женщина. Она, кажется, смущена, а может быть… может быть… немного напугана. – Ой, да что я там смогу рассказать, я простая прихожанка.
– Жаль, – произносит уполномоченный. – Я почему-то подумал, что вы с отцом Марком близки, вы такая… приятная женщина, – он немного удивлён тем, как она выглядит. Волосы седые, но на её лице ни морщин, ни желваков проказы. И пальцы у неё в отличном состоянии, болезнь совсем не тронула суставы. Да и худой или измождённой она не кажется. Как говорится, дамочка в самом соку.
– Ой, ну что вы…, – она смущённо отмахивается и поясняет: – Мы просто работаем вместе.
– Ну, раз он вам даёт ключи от этого дворца…, – Горохов обводит рукой обставленный неплохой мебелью зал для собраний, – значит, он вам доверяет.
– Ну… наверное…, – как-то нехотя соглашается она.
– Вы, наверное, убираться пришли? – он проходит вдоль рядов стульев, отличных стульев. – Хотя что тут убирать? Вокруг и так необыкновенная чистота.
– Да нет, не убираться…, – нехотя соглашается женщина.
Но уполномоченный тут же переключается на другую тему:
– А когда уехал отец Марк?
– Так… э-э… сегодня, – не сразу отвечает Айна; она выбирает слова, тянет время, думает…
«Зачем? Наверное, сразу после того, как семейство Рябых сообщило ему, что какой-то следователь интересовался Мартой-Марией, так и решил уехать. Не факт, конечно, но очень на то похоже, и эту дамочку, «обыкновенную прихожанку» с таким же чистым лицом как у местных светских львиц – уборщицу! – прислал сюда зачем-то. Забыл что-то. И, кстати, что? Зачем она сюда пришла?».
Но задавать ей этот вопрос не стал, это он решил выяснить, но боялся, что женщина может соврать. И он продолжил:
– Так вы, кажется, сказали, что с отцом Марком и работаете вместе?
– Раньше работала, сейчас я не работаю, а раньше… Да, мы с ним работали в Портоуправлении, Четвёртый пирс. Отец Марк и сейчас там работает, – объяснила Айна.
– Но вчера он уехал, – закончил за неё уполномоченный.
– Да, – кивнула женщина.
– И куда – вы не знаете?
– Н-нет…, – она покачала головой.
«Врёт», – в этом Горохов не сомневался.
Бабёнка побаивалась его, для Андрея Николаевича это было очевидно.
«А с чего бы ей бояться представителей закона? Она о чём-то знает? Поэтому боится и врёт?».
– Что ж, – продолжает он, – жаль, очень хотел с ним поговорить. А когда он теперь вернётся?
– Сказал, что недели через две.
Он не стал задавать ей вопрос, который интересовал его больше всего, и попрощался:
– Хорошо, через две недели я обязательно зайду к нему. До свидания.
– До свидания, – Айна Кривонос едва могла скрыть радость, что он уходит, проводила его и поторопилась закрыть за ним дверь.
Но дамочка явно не понимала, с кем имеет дело, иначе бы не спешила радоваться. Горохов надел респиратор и пошёл по темной улице, прошёл подальше от освещённого места под фонарём; он полагал, что на доме отца Марка есть камера, и поэтому хотел выйти из зоны контроля. В ста метрах от дома он остановился в темноте, привалился к влажной стене и приготовился ждать. Уполномоченный полагал, что ждать ему придётся недолго. И оказался прав. Минут через десять после его ухода дверь дома приоткрылась, и на улицу выглянула женская голова в платке. И конечно же, женщина стала рассматривать улицу, на которой в это время народа было не так уж и мало. Она явно искала глазами его и, не найдя, наконец осмелилась выйти наружу. Пока женщина доставала ключи, пока закрывала дверь, Горохов не ждал, а скорым шагом, едва ли не бегом, поспешил к ней, и когда она, уже заперев дверь, хотела уходить, он снова схватил её под локоть.
– А-а! – закричала женщина так громко, что идущие невдалеке по улице мужчина и женщина обернулись к ним. Но уполномоченный помахал им рукой: всё в порядке.
И заговорил, уже обращаясь к женщине:
– Извините, забыл сразу спросить, дырявая голова, вот пришлось возвращаться.
– Возвращаться…, – зачем-то повторила она и попыталась что-то поправить под комбинезоном.
– А что это у вас там? – уполномоченный не постеснялся залезть женщине под одежду и сразу нащупал кое-что… – О, а когда вы сюда пришли, этого не было.
– Нет, что это вы…, – воскликнула она и стала сопротивляться, – это вам не нужно.
Женщина вцепилась в вещь, прижала к себе; она оказалась на удивление упрямой, и уполномоченному пришлось по-настоящему приложить силу чтобы вытащить у неё из-под одежды толстую тетрадь. Но даже теперь она не отпускала её и повторяла как заведённая:
– Это вам не нужно… Зачем вы…, – она даже сопела от усилий. – Это вам не нужно…
– Да хватит уже, – Горохов вырвал наконец тетрадь из её рук и отпихнул её в сторону. – Чего вы так разгорячились?
Тут, под светом домового фонаря, он хорошо видел её. И ему показалось, что рука Айны дёрнулась, чуть поднялась и замерла. Горохов поднял палец как предупреждение.
– Даже не думайте об этом! – и чтобы у неё и вправду не было таких мыслей, он снова быстро залез к ней под комбинезон и вытащил оттуда пистолет. Спрятал его себе в карман. – Думаю, что так нам обоим будет спокойнее.
Рядом с ними остановились два мужичка; им явно было интересно, что тут происходит, и тогда уполномоченный произнёс, обращаясь к женщине:
– Сама пойдёшь или мне наручники на тебя надеть?
И, не дождавшись ответа, схватил её под руку и поволок к своему квадроциклу. Мужики выяснять, что происходит, не стали. И она при этом почти не сопротивлялась. Он довёл её до своего транспортного средства, усадил в кресло пассажира и захлопнул дверцу; только после этого зеваки пошли по своим делам. А он, усевшись на водительское место и показав на тетрадь, спросил у женщины:
– Что здесь?
Он мог, конечно, раскрыть тетрадь, начать листать её, сам бы попытался разобраться, но он неплохо помнил теорию допроса и знал, что после задержания подозреваемый находится в подавленном состоянии и стрессе, то есть наиболее уязвим для давления, поэтому в первые минуты он скорее всего не будет запираться и начнёт говорить.
– Я не знаю, – произнесла Айна Кривонос, не снимая респиратора.
И тогда Горохов довольно бесцеремонно и быстро стянул с неё маску, причём женщина от этого его движения вздрогнула, а он повторил вопрос, повысив голос:
– Что здесь?
– Финансовая отчётность, – поспешно ответила она. – Бухгалтерия.
– Почему она у вас? – он так и не раскрывал тетрадь и держал её перед лицом Айны.
– Отец Марк перед отъездом просил забрать её.
– Вас? Вы же уборщица? Или вы всё-таки его бухгалтер?
– Нет, – она затрясла головой, – я просто его помощница.
– Просто помощница? – не верил Горохов. Он вдруг отбросил тетрадь на панель у руля и схватил женщину за руку, стащил с неё перчатку и ощупал пальцы. Потом уже совсем бесцеремонно начал ощупывать её лицо, словно искал что-то под кожей, а она всё это терпела, даже не пытаясь избежать его неприятных прикосновений. А Горохов, закончив со своим поисками, вдруг спросил у неё весьма миролюбиво:
– Судя по всему, вы очень небедная женщина?
– Что? Я? – она удивилась и покачала головой. – Нет.
– Нет? Мне кажется, вы принимаете очень дорогие препараты от проказы; сколько вам, сорок? Или, судя по вашим волосам… вам уже за пятьдесят, но даже и намёка на проказу я не нашёл ни на пальцах, ни на лице. Что вы принимаете? «Сульфадиметоксин»? Хотя нет, это старьё; наверно, вы принимаете «Ренегард», говорят, он очень эффективен, но… Три рубля месячный курс, тридцать шесть рублей в год. Не каждый может себе это позволить. Ну, признавайтесь, «Ренегард»? Расскажите мне, почему вы так хорошо выглядите? Что пьёте?
– Я не принимаю этот препарат, – отвечает женщина. Она косится на него. Да, она продолжает его бояться, и это Андрею Николаевичу на руку.
– А что тогда принимаете? – не отстаёт Андрей Николаевич. – Ну, поделитесь, поделитесь, интересно же, может, мне самому лет через десять придётся пить что-то этакое.
– Я ничего не принимаю… У меня генетика хорошая, – наконец сообщает женщина. Косится на Горохова, ждёт от него реакции.
Глава 11
– Ах вот как… Генетика, значит, – уполномоченный тут же меняет тему. Он снова берёт тетрадь и сует её Айне под нос. – А что тут? Говорите. Только не думайте, говорите быстро.
– Там просто…
– Ну? Что там просто? Говорите, Айна, говорите…
– Там простая бухгалтерия, – выдавливает она. – Я же вам это уже говорила.
– Такая простая, что отец Марк попросил вас её забрать, и это при том, что вы не бухгалтер, а, как вы сами выразились, простая прихожанка. Простая помощница. Уборщица. Зачем простой уборщице бухгалтерия отца Марка?
– Он попросил меня забрать её к себе. И всё… И всё… Вот я приехала и забрала.
– Просил её куда-то отправить?
– Нет, – Айна отрицательно качает головой. – Просто подержать у себя, пока его не будет.
– Я что-то не пойму, – притворно недоумевает Горохов, – обычная книга с бухгалтерскими записями… Кому она вообще может понадобиться? Тем не менее отец Марк, неожиданно куда-то уезжая, вдруг почему-то просит одну свою прихожанку, которой он очень доверяет, забрать книгу и подержать её у себя? Так и хочется полюбопытствовать: он всегда так делал?
– Что делал? – она явно тянет время.
– Он всегда просил вас забирать на хранение свою бухгалтерскую книгу, когда уезжал? – разъясняет ей уполномоченный.
Женщина медлит, она не знает, как правильно ответить на этот вопрос, но этот мерзкий, въедливый мужик ждёт от неё ответа, и она наконец произносит:
– Нет. Не всегда.
А Горохов снова неожиданно меняет тему разговора:
– А как его настоящее имя? Его зовут Марк? Или это, как говорят у людей ретивых, погоняло?
– Его зовут Григорий, – отвечает Айна.
– О, значит, не Марк. А фамилия у Григория была? Ну, до того, как он стал отцом вашей церкви, – и так как она снова тянет с ответом, он наседает: – Ну, давайте, давайте, гражданка Кривонос, вы же с ним работали, должны знать фамилию.
И, поняв, что ей не отмолчаться, женщина говорит:
– Величко.
Горохов несколько секунд смотрит на женщину, а она к нему и головы не повернёт, и тогда он спрашивает у неё:
– Кто стрелял в мальчишку?
И вот только теперь она поворачивается к нему, смотрит на уполномоченного испуганно и почти сразу отвечает:
– Я не знаю!
«Она сразу поняла, о каком мальчике идёт речь. Если бы не знала, о чём я спрашиваю, так спросила бы: «В какого мальчишку?». Или ещё что-нибудь в этом роде. Впрочем, она, конечно же, знала о том случае с Колей Рябых, но могла и знать, кто это сделал».
Этот его вопрос и её ответ ничего Горохову не дали, хотя, несомненно, сама встреча была ему полезна, но, как ни крути, женщина всё-таки была второстепенным носителем информации, и ему был нужен отец Марк, или выражаясь не так помпезно, крановщик Гриша Величко.
– Покажите мне дом отца Марка, – в приказной форме произнёс он и провернул ключ зажигания. – Куда ехать?
Женщина вздохнула и ответила:
– У него дом на Яйве.
– На Яйве? – уполномоченный, признаться, был удивлён: южный въезд в Агломерацию, райончик, мягко говоря, так себе. «Неужели руководитель секты не смог приобрести себе что-то получше? Наверно, все деньги вкладывал в общий дом, дом собраний».
Опять пошёл сильный дождь. И ему не захотелось выезжать с небольших улиц на круглосуточно забитые транспортом магистрали, так и поехал по узким улочкам, по длинным лужам. Андрей Николаевич закурил и, бросив короткий взгляд на женщину, спросил:
– А о чём ваше учение?
– Так сразу и не скажешь, – кажется, ей не очень хотелось говорить с ним, даже на эту тему. – Это сложно…
– А я усидчивый и внимательный… Попытайтесь. Может, пойму.
– Ну, у нас нет ничего особенного… просто… мы готовим себя к перевоплощению. Себя и своих детей.
– А, ну да… Кажется, мне Рябых говорили, что всякий сможет себя изменить, чтобы приспособиться к наступающему миру.